Вспоминаю тот дождливый день - 19 августа 1991 года. В июне этого же года мне пришёл вызов в Аргентину - в Буэнос Айресе в августе должен был проходить Седьмой Всезарубежный Съезд Русской Православной Молодёжи, на который пригласили и меня (спасибо за это священнику РПЦЗ о. Стефану Красовскому) - и тогда же, в июне, я подал документы на оформление выездной визы. Помню, в ОВИРе мне сказали, что, хотя для оформления визы требуется два месяца, но она может быть оформлена и раньше - поэтому, мол, заходите, юноша, каждые две недели - авось, Вам и раньше загранпаспорт с выездной визой дадут...
Я и заходил. Надо сказать, что в 1991 году приёмная ОВИРа УВД Иркутской области, скорее, напоминала филиал агентства "Сохнут": в очереди на получение выездных виз здесь сидели, исключительно, евреи. И, с их стороны, было совершенно логично принять меня за "своего человека" - тем более, что мой длинный "породистый" нос и тёмные волосы всегда в то время вводили людей в заблуждение относительно моей национальной принадлежности. И - Бог мой! - каких только историй об эмиграции, о получении этих самых виз не наслушался я тогда от своих соседей по очереди!... Тоже, впору книгу писать. А разговор с сидящими в очереди, как правило, начинался всегда примерно одинаково - сидевший рядом тихонечко поворачивался ко мне, и тихонечко же спрашивал:
- Ви - тоже?... - и многозначительно молчал, глядя на меня.
- Что - "тоже"? - поначалу, не понимал я.
- Ну... тоже? В Израиль? - уточнял собеседник.
- Нет, - отвечал я обычно, - не в Израиль.
- А куда? - не отставал собеседник.
- В Аргентину, в Буэнос-Айрес, - отвечал я, и тут же слышал в ответ восторженное:
- Ето надо же! И где только наши не живут! - а дальше шёл рассказ о том, как Знакомые Знакомых свели моего собеседника с Одним Человеком ("...ну, ви понимаете, да?..." - и я кивал в ответ) - так вот, этот Человек помог получить вызов... - а дальше, как я уже говорил, шла настоящая детективно-приключенческая история с элементами еврейских анекдотов.
Скажу честно: мне тогда было искренне жаль каждого моего собеседника - ну, решили люди, что здесь им больше "не климат" - так, какого ж чёрта мотать им нервы?... унижать?... удерживать насильно? - ведь, всё равно же, уедут рано или поздно. Так, неужели же нельзя сделать так, чтобы их - уже, фактически, не граждан этой страны - не дразнить и не злить перед отъездом? Они и без того, здешней жизнью недовольны, и вряд-ли, будут вспоминать всех нас добрым словом - так для чего ещё и усугублять ситуацию? Ведь, по их рассказам ТАМ - в Израиле, в Европе, в Соединённых Штатах - будут судить и о здешних порядках, и о здешних людях. "Русофобия... Русофобия..." - а кто виноват-то в том, что это явление возникло?...
...А 19 августа очереди в приёмной ОВИРа, почему-то, не было. Вообще, никого на стульях не было - и я прямиком направился в заветный кабинет, где за прошедшие два месяца мне столько раз приходилось уже слышать: " -...Нет, ещё не готово. Зайдите через недельку-другую...".
И вот я захожу в кабинет. За столом сидит огромная - действительно, огромная - дама-полковник МВД. Называю имя-фамилию, протягиваю паспорт. Дама открывает железный ящик, копается в документах - и торжественно объявляет:
- Есть! Готовы Ваши документы!... - и, помолчав секунду: - Надо же!... В Аргентину едете... Вот, сколько лет здесь работаю - раньше всё в соцстраны визы оформляли - в ГДР там, в Чехословакию, в Монголию... В последнее время - всё в Израиль оформляем, а в Аргентину - в первый раз! Так что, поздравляю: Вы - первый иркутянин, кто в Аргентину едет! - и, улыбаясь, вручает мне загранпаспорт с выездной визой. Родина-Мать приоткрыла для меня самый краешек железного занавеса...
Выхожу - счастливый!... Столько ждал! И решаю это дело "отметить" - не коньяком, правда (ибо, тогда я был молод и не успел пристраститься к коньяку), а чашечкой кофе - настоящего кофе из зёрен! - который тогда готовили в Иркутске только в одном месте - в кафе "Нива". И направляюсь я в эту самую "Ниву". Гордый и счастливый: ещё бы - первый иркутянин, отправляющийся в Аргентину!... Есть повод гордиться собой.
Первый человек, на которого я натыкаюсь в этой самой "Ниве" - капитан военной юстиции Андрей Т. - следователь гарнизонной прокуратуры и местный завсегдатай. Андрей - эрудит и эстет - только в силу того, что происходит он из потомственной номенклатурно-прокурорской семьи, есть у него один "пунктик": ненависть ко всякой свободе и замшелый - самого дрянного пошиба - сталинизм. Но, если не задевать политических тем, общаться с ним было можно (правда, подумайте сами: как это можно было - не говорить о политике в 1991 году? Мы и говорили - и каждый раз ссорились вдрызг, а на следующий день опять встречались и общались нормально, пока речь не заходила о политике).
Так вот. Вскакивает этот самый капитан Андрей, завидев меня, со своего стула - несётся ко мне через всю кофейню, распахнув объятья, и орёт:
- Старина!... Наконец-то!... Дождались-таки!!!...
- Постой, - говорю, - ты-то откуда знаешь?
- Ну, как - "откуда"? - удивляется мой знакомец, - через каждые ж пятнадцать минут по радио передают!...
- О чём?! - я совершенно сбит с толку, - о том, что я визу в Аргентину получил?
- Да какая, нах*й, Аргентина?! - Андрей уже заключил меня в объятия, и чуть ли, не пытается плясать со мной в обнимку, - НАШИ ВЛАСТЬ ВЗЯЛИ!!! Вот теперь мы - всех дерьмократов, на каждом столбе вдоль Транссиба!... От Кронштадта и до Владивостока!...
Здесь мне уже становится не до кофе. И, вообще, ни до чего не становится - спешно попрощавшись, бегу домой слушать радио. А там - мама, вся бледная и испуганная...
...О том, как я, всё же, выскочил из страны, я расскажу в другой раз и не здесь, наверное - слишком длинная это история. А сейчас я перейду к тому самому эпизоду, о котором хотел рассказать в самом начале - к истории с созданием Заводского Комитета по Чрезвычайному Положению на заводе имени большевика Валериана Шайбышева. История эта - кроме всего прочего, ещё и отличная иллюстрация того, что к 1991 году совецкий строй был обречён - и если и находились те, кто на словах был готов защищать его, то были это, либо карьеристы (поставившие, кстати, не на тот номер), либо - приколисты, для которых всё это было буффонадой. Вот о приколистах и поговорим.
...Работали на заводе имени товарища Шайбышева два друга - два идейных неформала, два рок-музыканта, два законченных антисоветчика, два молодых и весёлых парня. Что их привело на завод? Как ни странно, любовь к рок-музыке: дело в том, что они создали рок-группу - а ни инструментов толковых, ни помещения для репетиций, естественно, не было. Тут кто-то и подсказал ребятам: идите, мол, на завод имени Шайбышева - там зав. клубом не знает, на что деньги, выделяемые на самодеятельность, потратить - ибо, в хор частушечников-ложкарей никого и на аркане не затащишь, а на большее у него фантазии не хватает... Вот они и пошли на завод: для проформы, устроились на должности каких-то учеников помощника младшего токаря - а сами очень быстро раскрутили зав.клуба на закупку электрогитар и барабанной установки - и ещё с двумя такими же разгильдяями стали жарить рок...
Ну, жарили они рок, жарили, а тут - ельцинский Указ о департизации: первичную заводскую парторганизацию упразднили. Они бы и не вспомнили об этом, если бы не накатил этот исторический день - 19 августа 1991 года. Вот тут-то они с резьбы и сорвались.
Я не знаю, в чьей именно из их дурных голов родилась эта бредовая идея - создать на заводе свой, заводской Комитет по Чрезвычайному Положению - но создали этот комитет именно они. Они - а не бывший парторг завода, и не заводские "сталинские соколы". И не дирекция.
Дирекцию они просто перед фактом поставили: явились к директору, заявили, что они теперь - Заводской Комитет по Чрезвычайному Положению - и потребовали ключи от бывшего заводского парткома. А заодно - и от заводского радиоузла. Директор, у которого и без них затряслись поджилки, безропотно выдал им ключ - чем, фактически, легитимизировал их деятельность, а заодно - снял с себя всякую ответственность.
Дальше эти приколисты пошли в заводской музей, и изъяли из него всю, имевшуюся в наличии коммунистическую символику - знамёна, портреты "вождей", бюсты, вымпелы, прочее вторсырьё - и, перетащив всё это в кабинеты бывшего заводского парткома, развешали всё это хозяйство по стенам.
На этом, эта пара мародёров не успокоилась: один из них напечатал на машинке Требование - а другой с этим Требованием отправился в расположенный неподалёку магазин граммпластинок "Нота" - и притащил оттуда целую кучу "неликвида": пластинки с выступлениями "дорогого Леонида Ильича", с песнями про Малую Землю-Целину-Возрождение... Эти пластинки они начали гонять по заводскому радио - и, к слову, пластинки с выступлениями Брежнева гоняли не на скорости 33 оборота в минуту, а на сорока пяти оборотах. Эффект получался ошеломляющий: на бОльшей скорости, речь Брежнева становилась более внятной, да и текст лучше воспринимался - но у слушающих возникало впечатление, что это не Брежнев, а какой-то ужравшийся в хлам парторг читает доклад о текущем моменте...
Под эту фонограмму весельчаки пошли по цехам. С тетрадочкой и ручкой. Подходили к работягам, долго смотрели - а потом резко спрашивали:
- Фамилия? Тэк-с, Иванов, значит?... А не ты ли тут в июне за Ельцина громче всех агитировал?... Не ты, говоришь?... Ну, всё равно, запишем... - и рисовали в тетрадке какой-то каракуль.
Ближе к обеду, эти два идиота умудрились запугать целый завод: конечно же, они обошли далеко не все цеха, и не к каждому работяге приставали - но слух о том, что на заводе появился свой собственный Комитет по Чрезвычайному Положению, уже пошёл в массы...
Ближе к концу рабочего дня к ним в кабинет, на дверях которого они суриком вывели буквы "ЗКЧП", стали робко стучаться некоторые работяги и служащие заводоуправления: пряча глаза и говоря, что они "зашли на минутку... просигнализировать...", они исчезали за дверью - а на краешке стола после их ухода оставались наскоро написанные бумажки с текстом... К концу первого дня анонимок скопилось около полусотни.
Двадцатого утром, ни свет, ни заря, к ним заявился некий дедуля - при орденах и в парадных усах a-la Stalin. Дедуля заявил, что он - вытиран партии, имеет золотой значок "50 лет в капээсэс" - и готов, в меру своих сил, помогать Заводскому Комитету по Чрезвычайному Положению "искоренять дерьмократическую заразу" на родном заводе... Быстренько поблагодарив деда, записав его координаты и выпроводив за дверь, эти двое переглянулись уже с тревогой: то, что они учудили, как шутку и прикол, принимало серьёзный оборот - да и стопка анонимок на столе говорила именно об этом. Кажется, только тут до двух идиотов дошло, что они встряли по полной...
Но - раздумывать было некогда - на столе, который они вчера застелили красным сукном, уже звонил телефон: директор завода спешил сообщить в Заводской Комитет по Чрезвычайному Положению, что только что на завод прибыл представитель горкома КПСС - и что он, директор, перенаправил этого самого представителя в этот самый Заводской Комитет. Отчитавшись на одном дыхании, директор робко спросил, какие будут инструкции...
Первой их мыслью после этого звонка было - бежать! Бежать к чёртовой матери с этого завода, да и из города - куда-нибудь в тайгу, в зимовьё... Но бежать было поздно: на пороге возникла тошнотворно-номенклатурная комсючья харя инструктора комунячьего горкома.
- Так, товарищи! - объявил инструктор, - райком благодарит вас за бдительность и правильное понимание текущего момента! Молодцы! Сами, не дожидаясь указки, создали на предприятии Комитет по Чрезывчайному Положению! Сами-то, наверное - передовики производства?...
- Передовики, ага. И новаторы... - едва успели выдавить из себя ученики помощника младшего токаря, которые за всё своё время работы здесь ни разу и к станку-то близко не подходили.
- Очень хорошо! - обрадовался инструктор, - будем с вами взаимодействовать! А теперь я проведу с вами инструктаж...
Инструктаж затянулся до конца рабочего дня, и по его итогам выяснилось, что партия приказывает этим охламонам составить списки всех неблагонадёжных сотрудников - тех, кто сдал партбилеты и вышел из капээсэс - а также, тех, кто публично выражал симпатии к недавно избранному Президенту России Ельцину - и передать эти списки в горком. Кроме этого, им вменялось завтра с самого утра собрать общезаводской митинг, на котором нужно принять Резолюцию (текст прилагается) с одобрением действий Государственного Комитета по Чрезвычайному Положению. Когда же инструктор дошёл до того, что им вменяется в обязанность сформировать из "особо надёжных товарищей" какие-то "дружины содействия заводскому комитету" и замкнуть на себя заводскую ВОХРу, у них было только одно желание - чтобы эта самая ВОХРа их расстреляла. Желательно, прямо здесь - и, желательно, сразу же в их бедовые головы...
После ухода инструктора райкома они напились. В хлам. В дым. С горя... И - совершенно напрасно: если бы они, вместо того, чтобы напиваться - в стельку, в дрова, в зюзю - так вот, если бы они вместо этого смотрели телевизор, то они бы узнали, что уже двадцатого августа вечером дело уже шло к развязке. Но они не смотрели телевизор, и ничего не знали. А наутро они не могли продрать глаза и поднять с подушек свои тяжёлые головы. А когда подняли - узнали всё, о чём не узнали вечером - и поспешили на завод, уничтожать свой "Заводской Комитет"...
...Ну, знамёна и плакаты со стен они посрывать, предположим, успели - а вот выйти незамеченными с территории завода им не удалось. И, в результате, их чуть было, не линчевали сами работяги - правда, линчевать не линчевали, но по мордасам врезали душевно. И - по шеям. Вот если бы они не устроили это своё дурацкое хождение по цехам с тетрадочкой, то, может быть, и обошлось бы и без рукоприкладства - а так...
Короче говоря, всю свою, мягко говоря, нелюбовь к совецкой власти, к капээсэс, к очередям-талонам-партсобраниям здешние пролетарии выместили на двух придурках, которые и сами-то видали Совок в том самом месте - да просто, неудачно пошутили... Но альтернативы у работяг не было: к сожалению, тот самый горкомовский инструктор, что проводил накануне инструктаж и обещал назавтра прибыть на митинг, в тот день на заводе так и не появился. И вообще больше никогда не появился - будто бы и не было его. А работягам пришлось лупить тех, кто под руку попался.
...Человек, который рассказал мне об этом эпизоде, сам смазывал синяки на физиономиях членов "Заводского Комитета по Чрезвычайному Положению" зелёнкой и мазью Вишневского - ибо, он был, в аккурат, начальником заводского здравпункта - а пока он смазывал их синяки и ссадины, они облегчали перед ним души, рассказывая о том, что угораздил же черт так глупо поприкалываться!... если б они только знали!...
А уже на следующий день об этой истории все на заводе, почему-то, забыли. Уж и не знаю, почему - но решили забыть. И больше никаких последствий для этих двоих охломонов за их "инициативу" не последовало. Один из них даже совершенно безнаказанно спёр из комнаты бывшего парткома и бывшего "ЗКЧП" бронзовую фигуру большевика Валериана Шайбышева - и когда мы познакомились с ним через два-три года, пытался сбагрить мне этот сувенир. Я отказался.
Правда, когда мы познакомились, и выяснилось, что мой новый знакомый - это один из тех самых "заводских чрезвычайщиков", я насел на него с требованиями подробностей тогдашней истории. Ничего нового он мне не рассказал - за исключением, пожалуй, того, что тот старый дедуля - ну, помните, тот самый вытиран капээсэс - потом ещё месяца два-три ходил за ними - призывал сформировать "Подпольный Заводской Комитет по Чрезвычайному Положению" - и им стоило большого труда каждый раз сбрасывать его с хвоста...