Сашка Вольф не был "белокурой бестией" - он был (и доселе остаётся) самым, что ни есть, семитско-семитствующим семитом. Правда, это не важно - важно другое: внешность у Сашки - не то, чтобы ярко-выраженная семитская, скорее - этакая обще-южная: чёрные кудрявые волосы, карие глаза, кожа смуглая опять же... Принять его можно хоть за грека, хоть за итальянца, хоть за кавказца. Ну, и пользуется этим Сашка иногда при соблазнении юных дев... Впрочем, это тоже неважно.

 А важно, как мы увидим из дальнейшего повествования, где и кем Сашка Вольф работает. А работает он - на зависть всем нам! - там, где ему платят зарплату за то, что интересовало его с самого детства. Правда, платят не так, чтобы очень - но, тем не менее... В музее работает Вольф, научным сотрудником. А так как с детства он буквально помешан на старинном оружии, то числится он в музее ни кем-нибудь, а ведущим специалистом, ответственным за изучение и сохранение музейного собрания аркебуз, палашей, мортир, фузей и прочего колюще-режуще-стреляющего антиквариата. То есть, Сашке не только удалось воплотить в профессию своё детское увлечение, но и стать чем-то вроде живой иллюстрации к замечательному рассказу Михаила Веллера про оружейника Тарасюка. Такие вот дела...

 А теперь - собственно, вводная часть закончилась, и мы переходим, собственно, к повествованию о том, как Вольф, тратя личные деньги и время во имя торжества исторической науки, едва не стал жертвой ментуозной бдительности и не превратился в исламского террориста-подрывника - со всеми вытекающими...

 Итак, дело было так:Сашу Вольфа я встретил на улице 31 августа 2001 года - день в день, ровно десять лет назад. Был тёплый летний вечер, который я надеялся провести с кружечкой пива в одном летнем кафе, которое мы в том сезоне очень любили, и которого - увы! - больше не существует. Я неторопливо шёл по улице, предвкушая, как сейчас сяду за столик, как появится кто-нибудь из знакомых, как мы неторопливо поболтаем о том, о сём... А тут - Вольф навстречу несётся: глаза горят, вся фигура - в каком-то порыве вперёд. Не иначе, как тоже спешит пивка попить после целого дня, проведённого среди музейной пыли.

 - Шолом! - говорю, - привет хранителям древностей, сдувателям пыли веков с артефактов! Пойдём, что-ли, по кружечке портера откушаем?...

 - Не могу! - говорит Сашка, - лучше идём со мной, и скорее! Тут - такое!...

 - Чего стряслось-то? - спрашиваю, - и где это видано, чтобы ты от потребления пива уклонялся?

 - Понимаешь, - говорит он, сегодня директору музея позвонили какие-то таджики - они ремонтируют старый особняк на углу Проспекта и N-ской улицы, бывший штаб кавалерийской дивизии, ну, ты знаешь этот дом... Так вот: они там, не то в подвале, не то на чердаке какие-то сабли нашли, винтовки ржавые, штыки, наганы... Ну, сам понимаешь: такого "счастья" им даром не надо - а в милицию звонить страшно: они же через одного - без документов, да с нарушением регистрации... Короче, позвонили они в музей: забирайте, мол - да мал-мала деньга туда-сюда давай. Вот меня и отправили, - Сашка выразительно посмотрел на меня, - пойдём со мной! Поможешь всё это хозяйство в музей доставить!

 Я представил, как мы с Вольфом сейчас пойдём через весь проспект в его музей - увешанные ржавыми мосинскими винтовками и кавалерийскими шашками, со штыками и с наганами за поясом... Почему-то, воображение нарисовало мне такую картинку, что мы ещё через весь Центр покатим ржавый, облепленный паутиной пулемёт "Maxim"... И решил отказаться. Спросил только - так, без особой надежды:

 - А одной-двумя шашками из этого арсенала разжиться не получится? Если да - проставляюсь пивом...

 - Ну что ты! - Вольф замахал руками, - они же директору музея сказали, сколько там чего! Да и нехорошо это: этим вещам место - в музее, а не в частной коллекции!

 Ну, тут уж я совсем отказался - и Вольф ушёл, меряя проспект семимильными шагами. Энтузиаст несчастный...

 А я пошёл пиво пить.

 Как выяснилось позже, Сашке вовсе не грозило тащить весь, найденный таджиками, арсенал на своих плечах: в родном музее его снабдили какой-то суммой денег, чтобы он взял машину и привёз всё найденное в музей. Но я об этом не знал.

 А узнал я об этом через несколько дней - в той же летней пивной, за своим любимым столиком. И не от кого-нибудь, а от милицейского оперативника, с которым нас связывала лишь общая симпатия к портеру под кальмаровые колечки.

 - Представляешь, - рассказывал опер, - вечером поехал я с работы на своей машине. И вдруг вижу: на выезде на Проспект голосует какой-то парнишка, цыган - не цыган, чечен - не чечен... Кто их, нерусских, разберёт?... Думаю: дай, подброшу - вроде, на наркомана он не похож - а я денежку срублю. Останавливаюсь, а он и говорит: " - Командир, сейчас во-от в этот двор заедем, погрузимся - и поедем!" - а сам на старинный особнячок показывает, который на реконструкции находится. "Ну, - думаю, - не иначе, как парень договорился уворовать со стройки пару мешков цемента, или ещё что-нибудь в этом роде" - но мне-то какое дело? я же подбармить хочу...

 - Заезжаем мы, значит, с ним во двор этого особняка, - продолжает свой рассказ опер, - там, чтобы во двор заехать, нужно въехать в тоннель, а двор - настоящий "каменный мешок"!... Заезжаем, он выходит - и уходит куда-то вовнутрь здания. А я по сторонам оглядываюсь: вокруг - пустые окна, мусор строительный, и - ни души. Идеальное место для всяких преступлений и тёмных делишек... И тут из недр пустого дома выходит мой "пассажир" - да не один! За ним ещё двое или трое его земляков идут - и тащат в руках винтовки и какие-то ящики! "Всё! - думаю, - приплыли! Братья-мусульмане схрон оружия перевозят - не иначе, как теракт готовят!" А я - как назло, табельное сдал, и на телефоне - ни копейки, подкрепления не вызвать!... "Ну, ничего, - думаю, - прорвёмся как-нибудь! В крайнем случае, если этот курьер один поедет, то я его заболтаю - а потом вырублю резко" - а самому уже представляется новая звёздочка за задержание террористов и предотвращение теракта...

 - И вот они подходят к машине, и пассажир мой кричит мне: " - Командир, открывай багажник!" - и они начинают грузить мне в багажник своё оружие. "Грузите-грузите, - думаю, - знали б вы, сволочи, кто я такой!..." А они, суки, так нагло всё это загружают - думают, что я вообще лох, что ничего не вижу и не понимаю! А потом этот - ну, который меня остановил - садится на переднее сидение, и говорит: " - А теперь - едем в музей!"

 На этом месте рассказчик начинает истошно ржать - ржать так, как когда-то, наверное, ржали кони того самого кавалерийского дивизиона, в штабе которого были найдены все эти клинки и стволы. Моего собеседника ещё душит смех, но он продолжает:

 - Нет, ну ты представляешь? Этот чернявенький - ну, кто он там, я не знаю, который меня остановил-то - оказался сотрудником музея!... Оказывается, эти таджики - или кто они? - которые особняк ремонтировали, нашли всю эту ржавчину, перепугались до смерти - у них же регистрации нет ни у кого! - и позвонили в музей: забирайте, мол!... счастье вам привалило!... Он, чернявенький этот, едва сел - давай мне всё это рассказывать! Ну, а как к музею подъехали - оттуда музейные тётки выскочили - сушёные такие тараньки - и давай суетиться, всё это барахло перетаскивать!... Мне даже неудобно стало... А чернявенький - мне: "-Хотите, мол, посмотреть, что мы привезли?" И, ведь ржавчина сплошная! Труха!... Одно название - "оружие"!...

 Пока мой собеседник продолжал веселиться, я набрал номер Вольфа:

 - Сашка? Подходи-ка сейчас пивка попить! Тут один... интересный человек, любопытную историю сейчас рассказал! Тебе понравится!...

 И, оборачиваясь к собеседнику:

 - Сейчас сюда один хороший парень подойдёт - я вас познакомлю. Обязательно расскажи ему эту историю - он её по достоинству оценит!...