Это забавно — слушать, как Лин жалуется на то, что его изнасиловали. Бедняжечка! Сидит тут весь несчастный и плачет. Как же так, что такое, моя невеста притворялась чистой и невинной, а сама первого попавшегося мужика затащила к себе в пещеру и такое с ним вытворяла — вспомнить страшно, но приятно. Смешной мажонок. Еще бы насчет Кира глупости всякие вслух не высказывал — совсем было бы хорошо.

Увлекшись перепалкой с Лином, не сразу понимаю, что в него прилетело заклинание. Эрраде-младший дергается, делая отвращающий жест, и я понимаю, что чучело это умудрилось отразить заклинание, но куда — в меня!

— Что ты вытворяешь? Ты, мажонок ненормальный! — кричу я в ужасе, потому что, судя по ощущениям, отбил он в меня «ловчие сети» — то есть я сейчас и пальцем пошевелить не в состоянии. А жаль, потому что вот врезала бы ему по самое не могу с превеликим удовольствием.

И невидимый кто-то с воодушевлением исполняет мое желание, потому что Лина буквально сносит к стене, где он и остается лежать без движения.

— Жив? — ору я.

— Да, жив. Во всяком случае, пока, — мрачно отзывается княжич.

Когда его ударило, свеча потухла, и я почти ничего не вижу. Только слышу дыхание Лина и чьи-то шаги. И голос. Ну, голос-то я точно узнаю.

— Ну что, — говорит Кир-1, - попался, который смывался. Турос, свет.

В воздухе повисает синеватый волшебный огонек, и я уже, не напрягаясь, могу рассмотреть полковника, заинтересованно изучающего неподвижного Лина. Рядом с Киром какой-то пожилой маг.

— Сейчас мы с тобой пообщаемся, Лин, — радостно заявляет Кир, — и ты, надеюсь, расскажешь мне много, что интересного.

Ох, ну мы и влипли.

— А ты, — добавляет Кир, поворачиваясь ко мне и зло улыбаясь, — ты меня жди. Я еще приду. Мне понравилось.

В шатер неторопливо входят двое бойцов, аккуратненько берут одеревеневшего Лина за руки и за ноги и выносят его на воздух. Маг и Кир телепортируются, не утруждая себя традиционным способом передвижения. Я же остаюсь одна, в темноте, не в состоянии даже пошевелиться, но с чудесными перспективами. Итак, что мы имеем. Собаку съели волки, Лина сейчас запытают до смерти и скинут в какую-нибудь вонючую яму, а я поживу здесь немножко в качестве игрушки для любовных утех, потом надоем Киру и он либо отдаст меня солдатам либо, в лучшем случае, выгонит. И пойду я нищенствовать с ребенком на руках и умру где-нибудь в канаве. Я ничего не забыла? Ах, да. Наши с Лином родители, не дождавшись детишек домой, умрут с горя. Вот Кардагол не думаю, что умрет. Хотя, кто его знает? Может, он чувствительный. И будут в Зулкибаре коллективные похороны. А потом Пардок займет трон, ввяжется в какую-нибудь войну, потеряет все войско, погибнет, и Зулкибар будет разграблен.

Чудесно. А начиналось все с того, что принцесса Иоханна захотела завести ребенка. Вот из-за чего гибнут великие государства!

* * *

— Сейчас мы с тобой пообщаемся, Лин, — весело так заявил Кирдык и я понял, что мне пришел… ну да, кирдык мне пришел. Полный и окончательный, как мандоса трындец!

— И ты, надеюсь, расскажешь мне много, что интересного, — продолжал авиатор этот недобитый.

Хотел я ему для начала какую-нибудь гадость сказать, но он уже внимание на Ханну переключил:

— А ты меня жди. Я еще приду. Мне понравилось.

Вот засранец! А кому бы не понравилось? Но мог бы и помолчать, не одни мы тут. Вот солдаты ввалились, а они наверняка у входа стояли и все слышали. Иоханна от слов Кирдыка восторг явно не испытала. По всему выходит, что ей не очень понравилось.

Солдаты взяли меня за руки, за ноги и куда-то понесли. Вот счастье-то привалило — изображать из себя бездыханное тело. А они еще и вперед ногами, как покойника вынесли, сволочи! Когда по лагерю тащили, в кустах какая-то подозрительно знакомая тень мелькнула. Кир? Ну, то есть наш Кир, который собака. Явился, наконец! Надеюсь Ханна порадуется, что женишок ее жив-здоров и волками не съеден. А меня вот сейчас пытать будут. В антисанитарных условиях, кстати, потому что мы в лагере, и приличной пыточной со всяким оборудованием здесь нет… надеюсь, что нет.

Принесли меня в шатер Кирдыка и бросили. Между прочим мордой вниз. Вовремя я голову повернул, а то пропахал бы носом плохо струганные доски, которыми устлан пол шатра. А так ничего — только щекой приложился. Думал, сейчас эти двое уйдут, и буду я наедине со своими нерадостными мыслями Кирдыка ждать, который что-то задерживается. Наверно, решил с принцессой пообщаться, не откладывая на потом.

Да только одного меня оставлять в планы этих отважных воинов не входило. Встали возле меня и о чем-то заговорили. О чем, не знаю, они не местные были — наемники, и говорили по-своему. Поэтому я не понял, за какие заслуги один из них меня вдруг ни с того ни с сего по печени пнул. Я конечно как полагается, выругался по этому поводу. Они заржали, еще пару пинков отвесили. Я в ответ матюгнул их по-всякому, надеясь, что речь нашу они хоть как-то разумеют и поймут, что я их сейчас нецензурно обозвал. Кажется, они поняли, а потом…

Потом мне страшно стало. Как-то вдруг дошло, что шутки кончились. Да и какие могут быть шутки, когда наемники эти с вполне определенными намерениями ко мне полезли. Вот счастье-то привалило — целых два ухажера, тискают за всякие места, за какие я только женщинам хвататься позволяю.

— Мужики, вы охренели что ли? — заорал я. Понятно, что им мое возмущение до фени. То есть не совсем до фени. Ржут вот.

Хорошо, если бы я хоть брыкаться мог. Так ведь не мог! На мне же «ловчие сети», в них не двинуться вообще никак. Зато другие могут меня шевелить сколько угодно. И эти двое сейчас пошевелят, пожалуй. Разложат со всеми удобствами и… будет мне «счастья» полные штаны.

Один из них меня за волосы схватил и что-то в лицо проорал. Вроде бы спрашивает о чем-то. Ага, и как я его понимать должен? Что это за язык? Даже по звучанию определить не могу. Он опять что-то рявкнул. Хм, он, правда, думает, что если будет громко орать, я что-то пойму и отвечать начну? На том же наречии. Меня вот сейчас больше беспокоит то, что дружок его штаны с меня стягивает. Все трындец! Будет мне сейчас много большой и страстной любви. По самое не могу будет. А этот засранец, наверно поняв, что диалога со мной не получится, за волосы меня дернул, откидывая голову назад так, что хрустнуло что-то, и поцеловал. Я зубы стиснул. Ну, все, блевать охота! Не привык я, чтобы посторонние мужики язык мне в рот засовывали. Точнее пытались засунуть. Пока этот нацеловывал меня, второй уже штаны спустил.

Такая вот картина маслом — лежу, пошевелиться не могу, штаны спущены до колен. В общем-то, терпимо было бы, если бы в это время меня по заднице не наглаживали и не лезли языком в рот. Интересно, будет ли это проявлением малодушия, если после таких приключений я пойду и самоубьюсь каким-нибудь быстрым безболезненным способом? Нет, психика у меня крепкая и ничего против таких вот однополых заскоков у некоторых представителей разумных я не имею… но не вот так же! И не со мной!!!

— Довольно!

Ну, наконец-то! Явился, Кирдык Кардаголович! Не спешил, гад! Парочка моих несостоявшихся любовников тут же меня отпустила.

— Достаточно с него пока.

Вот задница древнеэррадская! Это что получается? Он это специально мне устроил? Чтоб я боялся? Молодец! Я просто в ужасе. Без шуток.

Повернул я голову (хоть этой радости не был лишен — головой вертеть), смотрю — Кирдык стоит, сверху вниз на меня смотрит и ухмыляется злорадно так. На заднем плане маг этот маячит. Как там его? Турос, вроде бы.

— Расстроился? — спросил Кирдык. Участливо так. Даже наклонился, чтобы в глаза мне заглянуть.

— А чего расстраиваться-то? — буркнул я. — Подумаешь, потискали немножко.

— Расстроился, — сделал вывод полковник, — ну это ничего. Будешь хорошо себя вести, я попрошу ребят вернуться и продолжить.

— Не надо!

Это у меня вырвалось прежде, чем я подумать успел. Нет бы промолчать! Понятно же, что пугает меня урод этот.

— Не в моем вкусе они, — пояснил я, стараясь придать физиономии жизнерадостный вид. Кажется, получилось не очень. Во всяком случае, Кирдык не впечатлился моей беспредельной отвагой и на руку мне со всей дури наступил так, что звезды в глазах заплясали. В запястье что-то неприятно захрустело. Я зашипел от боли и выругался. Он ногу убрал, но не успел я вздохнуть, как он опустил каблук на пальцы все той же руки. В общем-то, достаточно было и одного раза, чтобы вывести ее из строя. Палач-самоучка, мать его! Подковы лошадиные у него, что ли к каблукам приколочены?

— Ты еще попрыгай, придурок! — прошипел я.

— Какие крутые жестовики Совету служат! Обезвреживать их одно удовольствие. Столько отваги! — весело прокомментировал авиатор этот недотраханный и… подпрыгнул гад такой! Приятного мало, когда на, и так уже покалеченную кисть, со всего размаху опускается восемьдесят кило с подковой на каблуке.

Ну, я и взвыл… нецензурно. Кирдык вспомнил, что руки у меня две, оставил эту в покое и занялся второй — аккуратненько так, со знанием дела, завернул ее куда-то не туда. Что-то хрустнуло. Ну, полный восторг! Я теперь такой боевой маг, что аж переночевать негде! Отважного героя-матерщинника строить из себя как-то резко расхотелось, и я заорал. Получил носком кирдыкова сапога по почкам и захлебнулся криком.

— Сними с него «сети», — распорядился Кирдык.

А мне теперь все одно — что с «сетями», что без них — маг из меня никакой. Лежу, как дурак последний, со спущенными штанами, к полу щекой прижимаюсь, он мне уже практически как родной стал. Трепыхаться не пытаюсь даже. Смысла нет. Далеко ли уйдет маг-жестовик с поломанными руками? Да! Очень далеко. С кровати на горшок, например. Пнуть что ли напоследок полковника этого?

Я скосил глаза, полюбовался носками его сапог, которые были украшены металлическими пластинами, и пинаться передумал. Попробовал принять более достойную позу — сесть к примеру. Получилось не очень. Так может оно и к лучшему. Может полковника вдруг осенит, и он вспомнит древнее народное правило — лежачего не бьют. Но Кирдык о таких правилах видимо слыхом не слыхивал. Нежненько так пнул меня по той руке, которую выворачивал. Даже не знаю — то ли сломал, то ли просто вывихнул. Не понял пока. Но больно мне в любом случае от его пинка было.

Вот не хотел я орать. Как-то само получилось. Ору я, значит, Кирдык меня за шкирку ухватил, придал мне сидячее положение, отпустил и по физиономии съездил. Обидно так — раскрытой ладонью. Но сильно. Вот даже небо в алмазах привиделось, и круги перед глазами заплясали. Я начал на бок заваливаться, а он меня опять за шкирку бережно так взял, встряхнул и упрекнул:

— Тебя еще пытать не начали, а ты уже орешь и в обморок упасть норовишь.

Да мне пофиг, начали или не начали! Мне уже страшно! И больно. Даже не знаю что больше — первое или второе? А Кирдык, все-таки, скотина та еще! Вернусь домой, превращу его во что-нибудь мерзкое, и пусть, как хочет, расколдовывается.

— Ну что, говорить будем? — злобненько так спросил Кирдык и опять тряхнул меня, как котенка какого-то. У меня аж зубы клацнули.

— Что тебе рассказать? Хочешь сказку…про колобка? — жизнерадостно спросил я, усилено делая вид, что для меня это в порядке вещей, сидеть с поломанными конечностями, а голос у меня от счастья дрожит.

Кирдык печально так вздохнул, со скучающим видом отпустил мой воротник и… я едва успел заметить кулак, летящий мне в лицо. Заметить-то заметил, уклониться не смог. В себя пришел на некотором расстоянии от этого палача-любителя. Надо понимать, от удара его я улетел слегка.

— Кончай придуриваться, — предложил Кирдык. — Рассказывай, где был, после того как со мной эту гадость сотворил?

— Гулял.

— Думаешь, если я не волшебник, меня можно вокруг пальца обвести? Я вижу магию.

— Я в курсе.

Ну, вот что я такого сказал? Или сделал? Лежу себе в уголке, как и полагается побитому герою, на вопросы вот отвечаю. И все равно, что-то не понравилось Кирдыку этому недотраханному! Это мне понятно стало, потому что сапог его мне в ребра впечатался. Со всей дури, каблуком и до хруста. Интересно у меня одно ребро или сразу два сломалось?

— Мож, хватит, а? Ты, растудыть тебя, палач-одиночка! — простонал я, стараясь уложить свое пострадавшее тело в более удобную позу. Не получилось, конечно же.

— Ответ неправильный, — заявил Кирдык и по плечу покалеченной руки сапогом этим своим мазнул. Совсем легонько. Заорал я уже по инерции, потому что боли ожидал.

— Так на чем я остановился? — продолжал полковник, терпеливо дождавшись, когда я замолчу. — Ах, да! Я вижу магию. И сейчас я вижу на тебе много-много магии. Это следы мага, который на днях полк Касида положил. Что, мразь, бегал к противнику об успешно выполненном задании докладывать?

Он занес ногу. Опять пнуть меня хочет? Ну, может быть достаточно?

— Хватит уже! — заорал я, практически в истерике. — Хватит! Что ты от меня хочешь?

— Вопросы здесь задаю я, — заметил Кирдык, но пинать меня передумал. И на том спасибо.

— Так задавай!

— А ты будешь отвечать? — вкрадчиво так спросил полковник этот недоделанный.

— Нет, я буду, как дурак молчать, а ты меня дальше бей, — огрызнулся я.

Кирдык, не спеша, занес ногу, раздумывая по какому месту лучше ударить.

— Твою мать, да буду я отвечать! Буду! Что непонятного-то? — заорал я и зажмурился в ожидании удара.

Не дождался. Открыл глаза, голову повернул, смотрю, полковник, засранец этот древнеэррадский, сидит передо мной на корточках, ухмыляется. Смешно ему видите ли! Ну да, вот такой я смешной. Не люблю, когда меня бьют. Не люблю и боюсь.

— Может быть, перерыв устроим? — душевно так предложил Кирдык.

Я насторожился. Не нравится мне его морда! Что еще он там придумал?

— Схожу я, пожалуй, к Иоханне, — решил полковник, поднимаясь и потягиваясь. — А ты пока полежи, отдохни. А друзья твои за тобой присмотрят.

Понятное дело, каких «друзей» этот урод имеет ввиду.

— Не надо перерыв! — от ужаса я не орал, а практически на визг перешел.

— Что, не хочешь? — наигранно удивился полковник.

— А ты как думаешь? Сволочь ты, Кирдык, и больше никто! Я же согласился на твои вопросы отвечать, что тебе еще от меня надо?

Какое-то время авиатор этот недобитый молчал, будто размышляя — что ему от меня надо? Я за это время успел такого страха натерпеться, что лучше бы он еще раз пятнадцать меня пнул или по пальцам мне потоптался. Неизвестность — она хуже всего. Лежу вот и не знаю, что дальше будет. То ли придется отвечать на вопросы, ответы на которые я, скорее всего, не знаю, то ли оставят меня здесь под присмотром тех двоих. И будет мне счастье. Во все возможные места, надо полагать.

Наконец Кирдык голос подал:

— Турос, ты со мной пойдешь, — потом он перешел на другой язык и что-то сказал парочке этой, от которой меня в дрожь бросало. Они все это время у входа в палатку как приличные солдаты на вытяжку стояли, охраняли, одним словом.

Хотел бы я знать, что он им такое сказал? И что будет после того, как он уйдет?

Кирдык на меня посмотрел. Наверно физиономия моя до того от ужаса перекосилась, что он забеспокоился, как бы меня кондратий раньше времени не хватил, и счел нужным успокоить:

— Не дергайся. Я быстро вернусь. Только приглашу твою госпожу к нам присоединиться.

— Ее то зачем сюда? Тоже бить будешь? — не на шутку испугался я.

Кирдык заржал. Конь, ёптыть, необъезженный!

— Нет, — проржавшись сказал он, — девушку бить не буду… пока. Пусть для начала посмотрит, что бывает, если меня разозлить.

Да уж. Когда Ханна увидит, какой я тут весь красивый, да еще и со спущенными штанами, ее охватит такой восторг, что боюсь, замуж за Кира она не пойдет никогда.

Вы когда-нибудь пробовали надеть штаны сломанными руками, да еще под заинтересованными взглядами двух нетрадиционно озабоченных придурков? Я попробовал. Под дружный ржач. Не получилось. Только и добился того, что засранцев этих повеселил, а сам чуть в обморок не отправился, потому что, как выяснилось, что-то делать покалеченными руками, да еще при сломанных ребрах — больно.

* * *

Поспать бы, так не спится, да и опасения гложут, что кроме кошмаров я во сне мало, что смогу увидеть. А мне кошмаров и наяву хватает. Вот, кстати, еще один.

Полог поднимается и в проеме появляется незабвенная девушка Флипа. Одета она сегодня в довольно-таки строгое по ее меркам темное платье, в руке — свеча, на физиономии — предвкушение. Вот даже представить себе боюсь, что такое хорошее она там себе навоображала на мой счет, особенно учитывая то, что я и шевельнуться не могу.

— Ты спишь? — шепчет она.

Может, притвориться спящей? И что мне это даст? Можно подумать, девица так сразу и уйдет.

— Нет, — вздыхаю.

Походит ближе, наклоняется. Взгляд ее быстро обегает всю меня. Целиком. Ну и что она надеялась обнаружить?

— Ты что так лежишь-то, двигаться не можешь?

— Не могу.

И тут на лице Флипы появляется широкая такая, искренняя зубастая ухмылка. Что-то мне не по себе.

— Совсем-совсем не можешь двигаться? — радостно уточняет она.

Нет, уж лучше я промолчу.

— Что, красотка, заигралась? А нечего было глазки строить моему мужчине!

Я не строила! Нет, правда, не строила. Я ему вполне конкретно предложила — давай, переспим. И он согласился, правда, после некоторого давления в виде незаконных заклинаний, наложенных мажонком. Ох, Лин, как ты там, бедняга?

— Что, — продолжает Флипа, не смущаясь отсутствием реакции с моей стороны, — думала, сиськами перед ним потрясешь, и он твой?

Мне бы только пошевелиться! Эх, не получается.

— Я не трясла, — отвечаю, причем совершенно честно. Во-первых, грудь у меня не трясется, во-вторых, в этом платье подобное проделывать было бы неудобно, в-третьих, я ничем подобным не занимаюсь. За кого она меня принимает?

— Шлюшка, — злорадно улыбаясь, поясняет Флипа. Ах, вот за кого. Хорошо, папа не слышит, его бы порадовало сравнение принцессы Зулкибара с девицей легкого поведения.

— Трясла-трясла, — добавляет Флипа, — ну ничего, я тебя сейчас так разукрашу, что он на тебя и не глянет.

Это что она такое придумала? Хм, а вот что. У «красавицы» этой, (кстати, сейчас она мне кажется еще страшнее, чем обычно, может свет не так падает) в руках маленький такой ножичек. Лезвие-то сантиметров пять в длину не более.

— За что? — вопрошаю я, покрываясь холодным потом и старательно рекомендуя собственной фантазии заткнуться.

— С тех пор, как ты появилась, — поясняет Флипа, присаживаясь рядом со мной на корточки, — он ко мне и не притронулся. Тоже мне цаца тут завелась. Знатную она из себя корчит, а сама со слугами чуть не с одной тарелки жрет.

Как это — с того момента, как я здесь появилась? Он же не сразу мне, хм, отдался? Любопытно.

— Что ты собралась со мной делать? — интересуюсь, а у самой голос дрожит. Ой, дрожит, даже неприлично как-то.

— Мордочку твою сладкую на лоскутки порежу, — говорит Флипа, поднося к моему носу нож.

Ой, мама. И папа. Нет, магия, конечно, творит чудеса и со здоровьем, и если я попаду когда-нибудь к Юсару, он вернет мне красоту, но… попаду ли я к Юсару? И… Это же будет больно!

— Спасите! — кричу я. Ну, так, на всякий случай, не особо рассчитывая на то, что кто-нибудь отзовется. Флипа тоже в это не верит, потому что ее ухмылка становится шире, а лезвие медленно скользит по моей щеке. А это, действительно, больно.

— Помогите! — ору я. Да что же это такое! Здесь же полно людей. Ладно, Кир допрашивает Лина, но хоть кто-нибудь должен был отозваться!

— Ах ты, дрянь! — слышу я голос Кира. В голосе удивление. Стало быть, не так он и занят. Флипа немедленно вскакивает.

— Лапотуся! — восклицает она этаким нервно-игривым голосом, — что ты здесь делаешь?

Ах, лапотуся… Надо запомнить.

— Да как ты посмела, — рычит Кирдык.

Во-во! Он и в моем времени нервничает, когда за него решают.

— А что я такого сделала? — удивляется Флипа, — подумаешь, пришла пообщаться с подругой.

Полковник кидает на меня взгляд, видит, надо полагать, мое лицо, измазанное кровью, после чего начинается самое интересное.

— Тварь, — ласково произносит Кир, награждая свою любовницу оплеухой, — вот прямо сейчас забираешь свои шмотки и убираешься из лагеря.

— Но, зайка!

— Если я тебя когда-нибудь увижу, я сломаю тебе шею. В лучшем случае. Поняла?

— Но я же тебя…

— Вон!!!

Флипа вылетает из шатра. Вздыхаю с облегчением. Рано радуюсь. Сопровождающий Кира старый волшебник проговаривает стандартную формулу отмены заклинания, и я понимаю, что наконец-то могу пошевелиться.

— Вставай, — хмуро бросает Кир, — со мной пойдешь.

Ой, как приятно размяться после необходимости лежать без движения. Знать бы еще, куда меня ведут, совсем было бы хорошо. Да кровь бы еще вытереть, а то подсыхает, кожу стягивает. Неприятно.

Следую за Киром, старательно пробуривая дыру у него между лопатками. Взглядом, конечно же. Не действует. Мы идем к другому шатру — побольше, побогаче моего на вид. Кир останавливается у полога, поджидая меня, а потом буквально вталкивает меня внутрь. Хам!

Первое, что я вижу, это двух воинов, стоящих перед чем-то, кем-то… Лин! Это же Лин, сидящий на полу. Бегу к нему.

— Ханна, — шепчет мажонок, делая попытку прикрыть руками то, что обычно скрывается штанами. М-да, третий раз в своей жизни наблюдаю обнаженного (ну пусть сейчас частично) княжича, только вот на этот раз мне не смешно.

Лина били. Жестоко. Правый глаз у него практически не открывается, губы и подбородок в крови, а руки выглядят очень странно. Особенно левая. О, боги! Да у него все пальцы раздроблены.

— Лиииин, — говорю я, а у самой голос срывается, — кто тебя так?

Мерлин-младший делает неуверенную попытку хихикнуть, а со стороны Кира раздается холодное:

— Я.

Э… за этого человека я замуж собралась? Точно? От него я сейчас беременна? Ох, папа, во что я влипла?

— Ваш слуга не хочет говорить, — поясняет Кир, улыбаясь.

— Я хочу, — стонет Лин, — я просто не знаю, что ты от меня хочешь услышать.

— Иоханна, я так понял, этот парень Вам дорог. Он, действительно, Ваш слуга?

— Да, — шепчу я, облизывая губы.

— Он заявился сегодня со следами враждебной магии на себе. Вы можете пояснить, откуда она на нем?

Какая враждебная магия? О чем он?

— Лин, — спрашиваю, — ты с кем общался?

— С Кардаголом…

— Не ври! — рычит Кир.

— Я не вру. С ним и с… Саффой.

— Кир! — кричу я, — он не связан с твоими врагами! Саффа — его невеста!

— Ага, значит и Вы с ней знакомы, — отмечает Кир, и в голосе его удовлетворение, — замечательно. Значит, Вы мне все и поясните. Кто вы, откуда, с какими намерениями проникли в мой лагерь и, главное, где сейчас находится эта ваша Саффа.

— Но я не знаю, где Саффа! — восклицаю я, — я то с ней не виделась!

— Да ну! Отлично.

Кир поворачивается к наемникам и говорит им что-то на… наместанском наречии. Что-то вроде… сделайте… его… Я не все могу понять, но ясно же, что это приказ, и касается он Лина, потому что солдаты, радостно заухмылявшись, двигаются в сторону княжича.

— Ребята, вы бы меня не трогали, — говорит он, — я же мстительный, я отомщу!

— Кир! Прошу, не надо!

Кирдык только фыркает в ответ. Один из наемников ставит Лина на ноги и прислоняет его лицом к опоре шатра. Другой медленно развязывает пояс у себя на штанах.

— Не стоит этого делать, — просит Мерлин, и голос его срывается.

— Кир! Я все расскажу! И кто мы и откуда, только не трогай Лина! Не надо! — прошу я, — пожалуйста, не надо с ним это делать! Не надо, Кир!

Кажется, я плачу.

— Начинай, — спокойно предлагает Кир, — и чем быстрее ты будешь говорить, тем меньше удовольствия он получит.

— Вели им прекратить!

— Быстрее, Ханна.