Глава 1

Все шло настолько неплохо, насколько могло. Нас не нашли, но не потому, что мы прятались. Впрочем, есть у Проводников такое чудесное свойство — не находиться, если им это нужно.

Наш небольшой лагерь обосновался неподалеку от резиденции родителей Егора. Мы быстро отстроились, благо среди примкнувших к нам проводников было достаточно людей привыкших к работе руками. Мы особо не скрывались. Мы просто нафиг не были кому-то нужны. Официальные власти то грызлись, то пытались сотрудничать с отделениями ПОПЧ.

Репрессии против Мастеров не прекращались. В результате колония в Стапине все увеличивалась в размерах. Аналогичные коммуны были организованы и в других городах Империи. Те, кто не успевал сбежать, либо подлежали уничтожению, либо ссылались в поселения за пределами радиуса своих сил, где постепенно сходили с ума и умирали от голода, холода и побоев.

Впрочем, с организованными коммунами официальные власти предпочитали не связываться, то ли готовя силы для массовой атаки на них, то ли получив своеобразное удовлетворение от такой самоизоляции Мастеров.

Мы старательно делали вид, что нас это вообще не касается. Конечно, проводники проводили рейды по спасению оставшихся бесхозными Мастеров. Желающих они отправляли в Стапин, некоторых присылали к нам. Но в целом в расстановку сил мы не вмешивались, и это всех устраивало. Так было бы и дальше, если бы не случилось вполне закономерное.

Все было бы хорошо, если бы у границ Империи не появились вражеские танки.

— Да ежу понятно, что наши уважаемые соседи спят и видят, как бы кусок территории от Империи оттяпать. Особенно северо-запад, где у нас рудники расположены. Когда в стране идет гражданская война, пусть даже такая вялотекущая, как у нас, нападение извне неизбежно. И потому…

Гляжу на Егора, любуюсь. Умный мальчик, а уж какой хорошенький. И дети у него симпатичные получаются. Нашему Андрюшке уже два с половиной года. Шустрый, деловой, весь в папашу. И, к счастью, вроде, проводник. Потенциальное Мастерство проявляется лишь после начала полового созревания, так что пока не видно. Впрочем, история умалчивает о том, что получается от связи Мастера с Проводником. Мама — крыса белая, папа — крыса серая…

В общем, ребенок сейчас с бабушкой и дедушкой. Нечего ему раньше времени по взрослым сборищам шастать.

— Если кто-то из вас решит принять участие в мобилизации, я держать не стану, но учтите…

Это муж мой минимитинг устроил. По поводу всеобщего призыва на военную службу. Наше глубокоуважаемое Правительство сделало финт копытом, объявив, что откликнувшимся на "Родина зовет" сразу будет амнистия. Ага, и еще мешок сахара в придачу. Не могу сказать, что я так уж обижена на свое государство. В конечном итоге попытки призвать меня к дисциплине привели к другому, устраивающему меня результату. Я не бегаю, как собака по следу, я, если честно, забыла уже, когда своими способностями в последний раз пользовалась. Изображаю из себя мужнюю жену, и это положение меня вполне устраивает. Киса-мурыса на вольном выпасе.

И все же, на войну, пусть даже справедливую и освободительную, меня не тянет.

В общем, умный Егорка мальчик. Одного только не учел — того, что он вот сейчас перед народом повещает немного и пойдет помогать мне вещи собирать. Потому что присягу мою никто не отменял. И Мастерство не пропьешь, как не старайся. А мы, идейники, во всяком случае, так уж запрограммированы. Когда Родина зовет на бой — идем, хотим мы этого или нет.

А пока стою, улыбаюсь и придумываю, как бы мне Егору об этом поудачнее сообщить, чтобы не убил ненароком. Так сказать, заранее, чтобы потом не мучилась.

Удачно не получилось. После серии нечленораздельных, обильно приправленных ненормативной лексикой, воплей мой драгоценный супруг заявляет:

— Я тебя не отпущу.

Тьфу, как банально и предсказуемо.

— Извини, золото, но я тебя не спрашиваю.

— А Андрюшка?

— Останется с тобой и твоей матерью.

— Я тебя в погребе запру.

— Не советую.

— Ты не можешь!

— Могу — не могу. Надо. Ты, Егор, сколько времени можешь без воды прожить? Четыре дня? Вот и я не могу не отозваться. И нечего делать вид, что ты об этом не догадывался.

— А мне плевать! — бодро заявляет мой драгоценный супруг и в самом деле выполняет свою угрозу. В смысле, запирает меня в погребе. Насчет четырех дней я слегка приуменьшила. Я там шесть дней продержалась, пока моя крыша не начала уплывать в неизвестном направлении. На седьмой прихожу в себя в собственной кровати. Рядом Егор сидит — мрачный и бледный. На физиономии забавная смесь раздражения и раскаяния.

— Хорошо, — говорит, — пойдем. Я понял.

— Ничего, — отвечаю, — ты не понял. Я иду с Мастерами. Ты остаешься здесь.

— Все ушли. Кроме Артема и еще двух целителей и Мастера обучения. И я не останусь.

Игнорирую последнюю часть сообщения. Можно подумать, его мнением здесь кто-то интересовался.

— Отлично. Позови Боровикова.

Артем взволнован и взъерошен. Трещит, как сорока:

— Тебе лучше? Я ему говорил, что так нельзя, но Егор же у нас самый умный. Он же у нас глава коммуны…

— Заткнись, — вежливо рекомендую я, — ты со мной пойдешь или здесь останешься в качестве медика?

— Светлана остается.

— Отлично. Вещи собрал?

— Давно.

— Тогда выдвигаемся. А ты, Егор, будешь здесь. Следить за сыном и, не забывай, ты отвечаешь за оставшихся, к тебе будут приводить уцелевших, ты у нас глава коммуны. Да и мне нужно будет место, куда возвращаться.

Впервые вижу Проводника в такой растерянности. Всего-то нужно было воззвать к его лидерским качествам. Егор, и в самом деле, хороший управленец.

— Я провожу вас…

— Не надо. Мы не заблудимся. Нас не тронут. Во всяком случае, до окончания боевых действий. Я могу взять с собой твоего брата?

— Сергея? Да, он и сам просится, конечно. Еще кто-нибудь из Проводников нужен?

— Нет-нет. Сергея хватит. И… прости меня, милый, пожалуйста. Я очень люблю и тебя, и Андрюшку, но я должна. Прости, а?

Он только кивает в ответ.

 

Глава 2

До границы мы не добрались. Бессмысленно. Наши доблестные войска, в том числе и в/ч.72115567, к которой я была прикомандирована в качестве штатного Мастера Идеи, были разбиты в пух и прах, и теперь бежали вглубь страны, оставляя раненых и убитых и не особо заботясь о сохранении своей целостности, как боевых единиц. Впрочем, официально это именовалось организованным отступлением.

Правительство затаилось где-то уже за горами, откуда слало порой бессмысленные и противоречащие друг другу указания. Висилевс, похоже, отправился в бессрочный отпуск. В связи с этим мой призыв несколько утратил не то, чтобы свою актуальность, но скорее — направленность. Однако упрямства моего никто не отменял. И, если уж я собралась воевать, стоило хотя бы слегка потрепать нервы превосходящим силам противника.

Учитывая то, что драпать вместе с войсками я не могла в силу ограниченности радиуса моих сил, пришлось остаться недалеко от места прописки. А единственным способом причинить максимальный вред врагу оставалась война партизанская. Впрочем, она вполне соответствовала моему характеру — если уж делать гадости, то так, чтобы тебя было максимально трудно за это наказать.

Ввиду нашей малочисленности представлять серьезную угрозу для регулярной армии мы не могли. А потому оставалось два выхода — либо формировать свой, более крупный, отряд, либо присоединиться к уже существующему. Желательно такому, в котором есть Мастера. Чтобы нас с Артемом свои же друзья однополчане случайно не прикончили в результате проявления классовой ненависти.

Автомобиль, как обычно, пришлось бросить на шоссе и углубиться в лес. Хорошо, что с нами проводник. Сергей и сам понимает, что вся надежда по поиску соратников возложена только на него, принюхивается, прислушивается, размышляет.

— Ну и? — интересуюсь я.

— Мастера неподалеку есть, — отвечает Сергей после недолгой задумчивости, — Вроде бы, шестеро. Можно, в принципе, проверить…

— Ну и проверяй. Кто у нас Проводник?

Пожимает плечами и исчезает, предварительно указав нам с Артемом направление движения. Не вполне цензурное, но понятное.

И вскоре мы находим некий, хм, отрядик. Этакую стайку перепуганных Мастеров с уровнем от трех до пяти. Два целителя и четыре идейника. Они, как и мы, отправлялись на фронт, и слегка не успели. Решили скучковаться и оказать врагу отчаянное сопротивление. Из оружия только у командира (бывший коллега) табельный пистолет. Патроны есть. Девять штук в обойме и штук двадцать "где-то в рюкзаке". Из еды две банки тушенки и палка сырокопченой колбасы. Кроме того в наличии имеются: карта округа, моток веревки, отвертка, складной нож и пачка презервативов. Богатство неописуемое.

Отрядом «командует» Виталик — милый мальчик лет так двадцати пяти на вид, инквизитор, Мастер Идеи, пятерочка с потенциалом, пухленький, кругломорденький, очень важный. Виталик мучается от неразрешимого противоречия — ему хочется совершить героический подвиг и при этом не пострадать физически. Потому что душевно он уже страдает. От самого факта разгрома армии и начинающейся оккупации.

В бой они еще не вступали (и слава Богу!), но название своей группе сотоварищей уже придумали. Летучий боевой отряд «Тау».

Артем скромно молчит. Сергей ржет, как лошадь. Я даже прокомментировать это наименование как следует не могу. Надо же. Летучий. Боевой. Тау. Детский сад «Мишутка» на прогулке.

Виталик глядит на меня своими голубыми глазками и горестно вздыхает. Понимает, бедняга — не быть ему больше командиром героического летучего боевого отряда. Потому что, хоть я и баба, но и возраст у меня старше, и звание было выше, и уровень мой для него в ближайшем будущем недостижим. Официальная шестерка. Признанная Мастерами семерка. И реальная девятка, поскольку после рождения сына мой уровень неожиданно возрос. Вот она — тема для диссертации. Повышение уровня Мастерства женщиной-Мастером, рожающей ребенка от Проводника. Жаль, что объектов для исследования маловато. Я одна. Для статистики явно недостаточно. Иными словами, девятка моя Мастерам видна, но официально не зафиксирована. И, возможно, в связи с отсутствием легализации, мой уровень то падает до семерки, то возвышается до десяти. Так что девятка — это почти среднеарифметическое. Ну, почти.

И ведь прав, бедняга, что вздыхает. Потому что он даже до уровня моего зама не дотягивает. У меня Серега есть и Артем. Для делегирования полномочий (которых пока еще и нет) вполне достаточно.

Прежде чем приступить к ведению боевых действий стоит решить два вопроса. Первый — оружие и снабжение. Второй — люди. Нам явно не хватает бойцов. Мы, идейники, подлежим призыву, и нас учат воевать в рядах регулярной армии. Но мы не воины по сути. Мы помощники. Мы способны создавать панику и отвлекать внимание. Но ставить мины и громить колонны… увольте.

Ну ладно, у нас с Артемом есть небольшой опыт «подрывной» деятельности. И то, мы его получили, пытаясь обеспечить безопасность себе и своим близким. Остальные же о применении своих навыков с исключительно вредительскими целями имеют весьма смутное представление. Даже наш друг инквизитор не был задействован на оперативной работе. Вернее, он и рад бы, да школу СИ закончил поздновато. Только к работе приступил, а тут вот они, репрессии. Грустно.

Итак, кто у нас имеется в наличии. С Виталиком мы уже все выяснили. Есть Лена. Мастер врачевания пятого уровня, почти шестерка, ранее работала терапевтом в клинике. Попрошу-ка я Сергея подтянуть ее до шести. Ну, побегают пару суток по лесам. Зато у нас будет лишняя сотня километров впридачу. Лена моя ровесница, вроде. Она немного полновата, но легка и подвижна. У нее оценивающий, но доброжелательный взгляд. Лена могла бы сама подвинуть Виталика с должности, но, как видно, не сочла это нужным. В общем, не человек, а сплошное "если, но". Даже интересно.

Есть девочка-идейница Вика. На первый взгляд, мышка-норушка — маленькая, серенькая, тихая. Только получила второй уровень. Боится практически всего. Нет, точно мышка-норушка, и на второй, и на все последующие взгляды.

Есть мальчик Антон. Антон у нас четверка. И, что самое любопытное, работал он учителем в школе. Что понесло Мастера Идеи в школу — непонятно. Впрочем, мальчик Антон младше меня года на три всего, так что не такой уж он и мальчик. Просто выглядит инфантильным каким-то.

Есть тетя Вера. Или баба Вера. Ну, учитывая то, что ей почти семьдесят, как ее называть? Она Мастер врачевания. Второго уровня. При этом, главврач той самой больницы, в которой Ленка работала терапевтом. Иными словами, почти-шестерка Ленка ей подчинялась. Да и сейчас, вроде, относится с уважением. Любопытно.

Шестой мастер, и это совсем весело — только-только прошедшая первичную актуализацию девчушка. Она, типа, Мастер Идеи. На самом же деле это насмерть перепуганное существо, которому не то что пистолет, указку в руки давать опасно. Без колебаний отправляю ее домой. Домой она не хочет. Тогда я отправляю ее нафиг, прошу Сергея отвести ее в какое-нибудь, на его взгляд, безопасное место, и считаю, что от этого члена команды я избавилась. Остальные еще пригодятся.

Еще у нас есть Артем — хирург, ставший Мастером идеи, и Проводник Сергей.

Не отряд, а машина скорой помощи — три врача и санитары.

Все мои новые соратники выпущены из колонии, расположенной на полуострове Дымка. Понятно, почему они опоздали к началу боевых действий. Это примерно в двух тысячах километров отсюда, так что их психическое состояние надо бы еще и проверить. О своем нахождении в колонии говорить пока отказываются. Не настаиваю, время есть.

Мастеров обучения среди нас нет. Я актуализацией не занимаюсь, о чем и сообщаю достаточно громогласно. Геморрой с учениками мне ни к чему.

На карте отмечаем центры последней актуализации своих «бойцов». Рисую окружность, исходя из Костова — именно там получила свой второй уровень баба Вера. Получаем круг площадью примерно 1 300 квадратных километров. Неплохо, но могло бы быть и лучше. Ладно, если что, бабу Веру сплавим к Проводникам.

Еще бойцов мы найдем. Надо решить проблему с припасами и вооружением. Главное правило снабжения партизан — помоги себе сам. Есть два источника — сочувствующие жители (а это еще вопрос — сочувствуют ли они, поскольку еще недавно эти самые жители с огромным энтузиазмом отлавливали и калечили Мастеров), и враг, к которому еще нужно уметь подступиться.

От нас до Костова — райцентра, в котором до военных действий обитало тысяч пятьдесят жителей каких-то двенадцать километров. Костово занято канцами. Надо сказать, занято почти без боя. Внезапно выяснилось, что большая часть жителей этого городка давно желали избавиться от "имперской оккупации". Надо же, а до этого жили "в оккупации" лет так двести пятьдесят и не пищали.

В принципе, Костово — вполне подходящий объект для нападения. Только двенадцать километров по пересеченной местности — это не прогулка, а вполне даже приличный марш-бросок. Вера Гавриловна точно не дойдет.

Составляем список первого необходимого: спички, крупа, соль, сахар (его нужно много), чай, сухари, обувь, оружие и боеприпасы. Тащить будет тяжеленько. Решено. В Костово идем я, Сергей, Виталик и Ленка. Артема оставляем за главного.

Через четыре часа подходим к городку. Ленка ноет, Виталик пыхтит, я ругаюсь. И только Сергей свеж и бодр, как синичка. Даже напевает. Но ему по статусу положено.

Город украшен каннскими флагами (голова льва на синем фоне) и цветами. Народ ходит нарядный, веселый, пьяный, песни поет. Среди них мы — усталые и чумазые, несколько выделяемся. Но, будем надеяться, не настолько, чтобы привлечь внимание патрулей. Костово незадолго до войны был официально "очищен от Мастеров". Так что бояться, что в нас могут распознать этот вредительский элемент, нечего. И все же мурашки по коже. Я ведь бывала здесь раньше, мне городишка даже понравился. Зеленый, ухоженный, архитектура такая почти готическая. Люди доброжелательные. Это уже потом я узнала, что Костово — один из немногих населенных пунктов, практикующих сожжение Мастеров на центральной площади. Впрочем, не только на центральной.

Иными словами, мы себя уже убедили в том, что реквизиция продуктов первой необходимости у жителей Костово является не банальным грабежом, а практически военными действиями. Осталось только определиться с тактикой грабежа, пардон, конфискации.

У одного из очень нетрезвых жителей выясняем, кого оккупанты определили в бургомистры. Ага, особо они с выбором не мучились. Оставили в должности бывшего главу города. У последнего особнячок на окраине. Даже в Империи есть люди, которые умеют хорошо устраиваться. Следуем туда. По пути обзаводимся одеждой, отняв ее у веселой компании, лопающей шашлык во дворе одного из домов. Компании приказано заткнуться и забыть, что они нас видели. В прямом смысле, забыть.

Время поджимает. С девяти вечера комендантский час, а пропусков у нас пока нет. Приходится отнять машину. Ничего, водитель через пару часов оклемается, а мы его собственность постараемся не портить. И большое ему спасибо за то, что разрешение на выезд из города он на ветровое стекло приклеил. Очень удачно.

Бургомистр гуляет в единении с народом. Семья его тоже где-то там. Празднует освобождение от имперской зависимости. Неужели они и в самом деле думают, что Каннская народная республика восстановит государственность округа?

Особняк под охраной, естественно. Но охрана тоже, мягко говоря, не вполне адекватно осознает действительность в связи с существенным принятием на грудь. Охрана, кстати, местная. Видимо, канцы не сочли главу города такой уж значительной фигурой, чтобы обеспечивать ему безопасность своими силами.

Паркуем автомобиль у ворот. Выходим. Стучу в калитку. И мне открывают. Не спросив ни кто я, ни зачем приперлась. Мне просто открывают дверь. Может, у них так принято? А дальше все просто. Мы с Ленкой оглушаем и разоружаем охрану. Сергей с Виталиком перетаскивают в машину продовольствие, медикаменты и всякие нужные вещи. Староста — запасливый мужик, однако. Погреба просто забиты на случай войны. Война вот, случилась, а запасы не понадобились. Ему, во всяком случае. Тащим все, что попадает под руки. Потом систематизируем. Вот только подушку я Виталика попросила не брать. Места много — толку мало.

В итоге загружаем автомобиль под завязку и спокойно выезжаем за пределы города. И даже патруль на выезде нас не остановил. Мы сами встали. Поинтересоваться, а в ту ли сторону мы направляемся. В патруль входило всего четыре человека. Для двух опытных Мастеров — не препятствие. В итоге мы обзавелись еще тремя пистолетами марки ДВ, двумя автоматами Кобба и даже ручным пулеметом 9-миллимитрового калибра. Если бы канцы по нашему автомобилю сперва из этой игрушки шарахнули, а потом уже дорогу объясняли, история могла бы закончиться совершенно иначе.

Автомобиль бросаем у дороги. Мы же обещали не портить собственность. Сколько же транспорта вот так было оставлено нами? Даже считать не буду. И этот, явно, не последний.

Ответственной за барахло назначаем Ленку. Лена — дама хозяйственная, в отличие от некоторых, вот пусть и занимается распределением вещей по нуждающимся, благо раненых, о которых ей следовало бы позаботиться, у нас пока нет.

Настроение радостное и боевое.

 

Глава 3

Портиться оно начинает уже на следующий день. Во-первых, Сергей вылавливает в лесу обожженного бойца, который успевает рассказать неутешительные новости, а потом умирает, несмотря на объединенные усилия Елены и Веры Гавриловны. Первая смерть в лагере. Кстати, лагерь надо начать обустраивать. Вот только как? Я предполагаю, что неплохо бы построить полуутопленные в землю блиндажи, чтобы их с воздуха не было видно. Жаль, мы строить не умеем.

А новости… новости с границы. Линия фронта давно переползла через наш округ и находится ближе к центру Империи. Так что мы, вроде как в тылу. Но на границе, оказывается, все же продолжались бои. Несколько формирований, оставшихся прикрывать отход основной массы войск, продолжали воевать, используя, в основном, ту тактику, которую мы только намеревались применить — стремительный наскок и быстрое отступление. Особенное беспокойство канцам причинял пятый разведывательный батальон под командованием подполковника Зураева. Эх, мне бы такого командира…

Хороним бойца. Отправляю Сергея в коммуну. Там в любом случае должны быть люди, знакомые с процессом рытья землянок (ну, я на это надеюсь). Надежды оправданны. Вскоре Проводник приводит к нам двух специалистов. Один из них — пожилой егерь с криминальным прошлым, второй — дипломированный строитель, мужчина чуть старше тридцати. В первые же два часа специалисты умудряются дойти чуть ли не до поножовщины, обсуждая особенности возведения скрытых строений в лесистой местности. Не вмешиваюсь. На третий час обсуждения они приходят к консенсусу, который заключается в том, что я — баба глупая, подопечные мои — вообще сосунки неумытые, и место для лагеря мы выбрали неудачное. Рыть нельзя. Соглашаюсь. Я вообще стараюсь не спорить с экспертами.

Ищем новое место для лагеря, для чего Сергей вместе со строителями обыскивает окрестности. Находим. Чуть дальше от дороги, чем раньше. Чудная полянка с ручейком. Даже жаль ее раскапывать.

Через неделю заканчиваем возведение лагеря. И приступаем к строительству нового — в тридцати километрах от базового. Егерь с криминальным прошлым (кстати, просил звать его дядей Васей) уверяет, что иначе никак нельзя. Верю. В процессе разыскивания очередного места для стоянки натыкаемся на группу имперских военнослужащих. Пять усталых парней — остатки одного из оставшихся за линией фронта подразделений. Приглашаем их остаться с нами. Соглашаются при условии, что мы подкормим их и подлечим. Вот уж совершенно не проблема. Тем более, что солдаты — молодцы, сохранили свое оружие и обмундирование. Жаль, что патронов у них практически нет. Зато они знают, где найти динамит.

Отпускаем дипломированного строителя. Дядя Вася изъявляет желание немного повоевать и скромно намекает на то, что он умеет работать со взрывчаткой. Очень удачно. Что взрывать, мы найдем. Было бы чем.

Находим динамит.

Считаем подготовку к военным действиям оконченной. Пора начинать воевать, а идеи отсутствуют. Дядя Вася предлагает что-нибудь взорвать, Виталий — в кого-нибудь пострелять, а Ленка — пристрелить Виталия, потому что он ее, видите ли, бесит. Или Сергея — так, на всякий случай, потому что это очень подозрительно. Она ему глазки строит, а он не реагирует. Право выбора предоставляется мне. Но не думаю, что это будет достойным началом партизанской деятельности. Хотя в отношении Виталика могу и передумать.

Артем с Сергеем отмалчиваются. Тоже мне заместители! Как критику в мой адрес высказывать — так они пожалуйста! А как что-нибудь предложить дельное, так увольте. Впрочем, погорячилась. Идею подкидывает Артем, вспомнив наше с ним боевое прошлое.

— А давайте, — говорит, — чем мучиться, лучше поймаем какую-нибудь высокопоставленную личность, выясним у нее, что у канцев интересного творится, а потом туда и ударим.

Идея, надо сказать, лежала на поверхности. Канская униформа у нас есть. Жаль, машины утопили. Ничего, найдем новый, благо Серега у нас в последнее время стал большим специалистом по угонам вражеской техники. И где бы нам взять автомобиль? Конечно, в Костове! У них там возле города водятся наивные патрули.

Хм, уже не водятся. Вернее, они-то есть, но уже не наивные и ближе к центру города, а пойти на открытую демонстрацию силы мы пока не готовы.

План был таков: устроить засаду на трассе, остановить какой-нибудь автомобиль и вытряхнуть из него пассажиров в надежде, что там окажется нечто нужное нам.

Меняем план по ходу действия.

Будем охотиться прямо в городе. Памятуя о том, что дважды снаряд в одну воронку не падает, снова находим машину с пропуском, на которой мы в прошлый раз сбегали из города, и опять извлекаем из нее водителя. Он безропотно подчиняется. Бедняга, так недолго и привыкнуть. Паркуемся неподалеку от штаба канцев. Не штаб, а название одно — сидят три калеки на крыльце, курят, и, судя по их довольным рожам, травят анекдоты. Ничего приличного на горизонте не наблюдается.

Нам с Артемом взгрустнулось. И холодно, к тому же.

Даем себе обещание, что еще минут сорок, и едем на базу придумывать новый план. Но вот, вроде подходящая жертва. Идет товарищ в каннской форме. Печальный такой, под нос себе что-то бормочет. Судя по погонам, что-то типа майора. По сторонам не глядит, весь в мысли ушел.

Аккуратненько оглушаем, затаскиваем в машину и деру.

Все ничего, канца мы притащили в лагерь, чтобы расспросить его подробно и вдумчиво. Одна только мелочь осталась непредусмотренной. Никто из нас по-кански не разговаривает. Ну как-то не входил этот язык в программу школьного образования. Нет, конечно, отдельные слова мы понимаем, но о полноценной беседе речи идти не может. Более того, в минуту волнения этот канец, поняв, вероятно, что мы от него ничего не получим, а потому явно пустим в расход, начинает лопотать что-то на совсем уж незнакомом наречии.

А мы с Артемом глядим на него мрачно и размышляем о том, что не чувствуем мы пока настолько сильной ненависти к врагам, чтобы убить или подвергнуть разлому безоружного и ничем перед нами не провинившегося человека. А что с ним еще делать?

Канец меж тем всей своей плотной фигурой выражает готовность к сотрудничеству. Ну не виноват он в том, что попал к таким бестолковым партизанам!

Мимо деловой походкой следует дядя Вася. Тащит веревку какую-то. Дядя Вася все время что-нибудь куда-нибудь тащит. А еще он в последнее время все настойчивее требует от меня оборудовать лабораторию по производству взрывчатых веществ. Надо будет после на эту тему подумать.

Канец, размахивая руками, что-то объясняет. Мы молчим.

— Что, языка взяли? — осведомляется Василий.

— Да, — недовольно буркаю я, — только мы его не понимаем.

— Так это ж таланец!

— Что значит, таланец!

— Ну, по-талански он говорит!

— Э… а ты его понимаешь?

— Не все, но большую часть.

— А спросить ты у него что-нибудь можешь?

— Давай. Попробую.

— Спроси, для начала, кто он, какую должность занимает?

Дядя Вася чешет лоб и бурчит что-то, на мой взгляд, совершенно нечленораздельное.

Бедный канец, вернее, таланец, радостно вытаращивает на Василия глаза и что-то щебечет в ответ.

— Ну?! — восклицаем мы вместе с Боровиковым.

— Да снабженец он. Отвечает за поставку продовольствия войскам. Вокруг Костово сел полно, земля там плодородная. Вот они и ездят, излишки конфискуют, мародеры чертовы. Говорит, в боях не участвуют. Крестьяне протестуют, но вяло.

Хм, интересная идея. Вяло они протестуют, ну так мы сейчас быстро им активный протест устроим!

В темпе вальса подчищаем снабженцу память и с Сергеем отправляем его обратно в город. Фуражиры, фуражиры! Это ж прелесть, что такое — отнять что-то у тех, кто сам занимается отъемом.

Судя по рассказу таланца, он недавно отправил три фуры с сопровождением в рейд по Карскому уезду. Завтра они по плану должны быть в деревне Жуковке. Всего-то двадцать километров отсюда. Наши свежеприобретенные бойцы говорят, что за ночь они туда доберутся. Дядя Вася рвется в бой. Артем с Виталием тоже утверждают, что им это раз плюнуть. Мы с Ленкой переглядываемся. Дойти-то мы, конечно, дойдем. А вот там наверняка рухнем где-нибудь в болотце, и сами будем из себя продовольствие изображать. А ударить по фуражирам очень уж хочется.

— Ладно, — говорю, — Артем, формируем группу. Ты, Виталий, Дядя Вася и бойцы. Вооружение на ваше усмотрение. Артем, принимаешь командование на себя. Но учти, если поймете, что не справитесь, не ввязывайтесь. Можете попугать немного, и отходите.

Возвращаются через двое суток. Все замечательно, операция удалась, фуры уничтожены и продовольствие спасено. Все целы, если не считать того, что у Виталика с Артемом физиономии какие-то подозрительно разноцветные.

Отзываю Боровикова в сторону. Рапортует о проделанной работе. Все прошло, как по маслу. Особого сопротивления им не оказали.

— Молодец, — говорю, — я горжусь вами. Но что случилось?

Отводит взгляд.

— Повторяю: что случилось у вас со Сташко?

— Я разобрался.

— Незаметно. Докладывай.

Чудесно, все просто чудесно! Виталий не подчинился Артему, когда последний велел пленных не трогать, и застрелил одного из солдат. Артем на виду у изумленной публики полез выяснять отношение кулаками. Нехорошая тенденция.

— Нет, Артем, так не пойдет. Ты командир группы и мой заместитель. И потому сейчас ты объявишь Виталию дисциплинарное взыскание. Я предлагаю трое суток гауптвахты на воде и хлебе. Но решать тебе.

— Я уже выяснил с ним отношения.

— А тебя никто не просил выяснять! Вы не во двор вышли поиграться! Это была боевая операция. Мне наплевать, кто из вас был прав в той ситуации, а кто нет. Но командир — ты! Он обязан был тебе подчиниться.

Гляжу — Артем сник и отчаянно раскаивается. Но не в том, что подрался с собственным подчиненным, а в том, что мне обо всем рассказал. Виталий меж тем присел на уши Ленке и повествует ей о своих подвигах. Ленка раздражено отмахивается, но Сташко намеков не понимает.

Старший из недавно присоединившихся к нам бойцов, его, кстати, зовут Валентин, но я уже привыкла воспринимать их всех, как группу, сидит у очага и косится на нас выжидающе.

— Артем, — раздраженно шиплю я, — если ты сейчас не решишь этот вопрос, я не знаю, что сделаю. Но что-нибудь страшное.

— Я не могу…

— Можешь!

— Я не умею…

— Учись!!!!

— Я…

— Зови его сюда. Немедленно.

— Виталий…

А голос-то у нас какой жалобный. Не удивительно, что Сташко это игнорирует.

— Виталий! — рявкаю я, — к тебе обращаются. Быстро сюда.

Подлетает. Радостный такой. Ну, совершенно вины за собой не ощущает. Наступаю Боровикову на ногу.

— Мастер Сташко, — заявляет последний, — за неподчинение командиру в бою вы отправляетесь на гауптвахту. На три дня. На хлеб и воду.

Виталий стоит, аж рот от растерянности открыл.

— Ну так это ж и не бой уже был…

— Быстро! — ору я.

Виталий скрывается в одной из землянок, которую мы специально оборудовали для такого случая. Хотя ни разу еще не пользовались.

— Ну, вот видишь, — ласково произношу я, обращаясь к Боровикову, — а ты боялся. Теперь позаботься еще о том, чтобы он оттуда не вышел раньше времени, и чтобы его периодически кормили. Ладненько?

Артем угрюмо кивает.

Тяжело, все же, поддерживать дисциплину. Так и норовят распуститься!

В следующие дни продолжаем развлекаться, нападая на машины с продовольствием. Бедный таланец, наверное, уже все волосы у себя на разных местах повыдирал от отчаяния. Лишь бы не застрелился — мы этого не хотели. Мы, вообще, искренне ему благодарны.

Крестьяне ценят наши усилия. Иногда даже подкидывают чего-нибудь пожрать. Козу вот недавно привели. Так и бегает по лагерю, зараза, вместо собаки. Рука не поднялась ее прирезать. Причем ни у кого.

Параллельно устраиваем несколько засад на трассе. Добиваемся в итоге того, что автомобили по контролируемой нами дороге по одному-два ездить перестают. Только колоннами. Впрочем, нападаем и на колонны, но так, немножко нервы пощекотать. Чтобы не расслаблялись.

Люди в отряд постепенно прибывают.

 

Глава 4

Сижу на бревне. Устала. Грею ноги у костра, пью чай с сахаром, думаю о том, что неплохо бы сходить помыться. Отчаянно скучаю по Егору и Андрюшке. В принципе, они недалеко, километров четыреста от нас. За день при наличии транспорта можно бы и обернуться. Только не стоит пока этого делать. Опасно.

— Что, Май, мысли одолели? — спрашивает Сергей.

И что у них за манера такая, у Проводников, возникать неожиданно?

— Да, — говорю, — по своим соскучилась.

— Ну, — хмыкает Серега, — это, в принципе, дело поправимое.

— Да, — вздыхаю я, — но я пока не решаюсь гавриков этих оставить.

Серега присаживается рядом.

— Знаешь, — говорит, — любого Проводника можно позвать. Если Мастер в беде, и он знает, кому конкретно направить зов, Проводник придет.

— А если просто звать?

— Придет какой-нибудь Проводник. Тот, кто ближе. Мы ведь для этого и созданы.

Заманчиво. Но…

— Я не хочу его звать. И я не в беде.

— Что, птица гордая, птица сильная?

— Ага.

— Ну и дура!

Так, что-то новое. То ли, у меня галлюцинации, то ли дерево за спиной голосом мужа разговаривает. Ну, с бревна я не упала только потому, что Егор меня удержал. Но я очень старалась.

Он пришел с новостями, Рассказал о сыне, о том, что Мастера в коммуну прибывают, и что некоторые из них готовы к нам присоединиться, и, если нужно, он их к нам приведет. Даю добро, но только, если он сам уверен в наличии у них каких-никаких боевых навыков. Балласт нам не нужен. Впрочем, если они принесут с собой оружие и патроны, фиг с ними, с навыками. Выработаем.

Егор слушает меня и вздыхает.

— Слышь, Май, ты когда домой вернешься?

— Не знаю, — честно отвечаю я, — мне нужно здесь все наладить, создать систему, найти толкового командира, и тогда уже можно домой.

— Я скучаю, и Андрюшка тебя ждет.

— Мне тоже без вас не очень. Но и ты пойми — рано мне еще уходить. Тут такое сейчас творится… Ты ведь меня понимаешь. А?

Отворачивается. Сухие травинки под ногами разглядывает.

— Я очень стараюсь тебя понять, — наконец, отвечает Егор, — но ты поторопись, ладно?

Я бы и рада поторопиться, вот только навыков у меня маловато для ведения партизанской деятельности. Никак система не вырабатывается.

Очень хочу найти полноценного командира. Людей все больше. Я с ними перестаю справляться. Это опасно. Нужно делить отряд, а поручить «дочку» некому. Артем заявил, что он не готов, Сергей — что он для руководства не предназначен, Ленка — что ей и так хорошо. Больше и не знаю, кому предложить.

Пока пребываю в размышлениях, не забывая при этом раздраженно отгавкивать всех, кто попадается на глаза, наш слухач передает информацию о том, что в двадцати километрах отсюда замечен тентованный грузовик с ранеными имперскими военнопленными. Везет остатки батальона Руслана Зураева. Движется в нашу сторону. Есть шанс перехватить.

— Кто, — спрашиваю, — сопровождает автомобиль?

— Две машины прикрытия. По четыре автоматчика в каждой. Плюс шестеро в грузовике.

Хм, ну ладно, а то я уж подумала, что это засада. Что все как-то слишком вкусно и просто.

В общем-то, правильно подумала.

Из всех остатков батальона в машине был только сам Руслан Зураев — связанный и избитый. Остальных раненых имперских солдат изображали из себя вооруженные канцы. Мы это определили только тогда, когда перебив упорно сопротивляющееся сопровождение, мои ребята полезли в грузовик помогать соотечественникам. Я, измотанная после боя, не успела почувствовать и блокировать исходящий из автомобиля враждебный посыл. Ленка занималась ранеными. Артем был ближе всех, но и он лишь дернулся за секунды до того, как прозвучали автоматные очереди. Прежде чем мы успели что-либо предпринять, погибли пятеро наших.

Это были первые жертвы.

Автомобили я приказала отогнать подальше и утопить в болоте. Вместе с трупами. Тех, кто сидел в машине, я не позволила убивать. Втроем мы их блокировали, разоружили и увели с собой в лес.

Информацию из автоматчиков я велела выбить Антону. В конце концов, он у нас учитель, должен уметь правильные вопросы задавать. В методах я его не ограничивала, и потому парень, особо не раздумывая, применил разлом. Ко всем сразу. Информации получил немного, но хоть попрактиковался. Самое любопытное, что он узнал — это о готовящемся уничтожении Стапина. Официального приказа пока не было, но слухами земля полнится даже у наших врагов.

Бессмысленно улыбающихся канцев мы раздели, разули, вывели на трассу и отпустили на все четыре стороны. Пускай теперь с ними их собственное начальство мучается. Если признает за своих. Потом мы устроили похороны — быстрые и без торжественности. Ну и, конечно, поклялись отомстить за своих товарищей. Как без этого?

Зураев вызывает у меня подозрения. В том плане, а не казачок ли он засланный. А потому я не спешу его развязывать. Так и лежит на травке, весь спеленутый. Лопаю седьмой уже леденец. Жду, пока силы вернутся. Можно было бы, конечно, Артема заставить его просканировать. Но Артем, услышав про Стапин, загрустил и нехорошо как-то задумался. Надо будет позже с ним поговорить по душам.

Ага, готова.

— Лен, будь так добра, приведи его в чувство.

Елена вздыхает и прикрывает глаза. Она сегодня тоже очень устала, но ей, в отличие от меня, еще работать и работать. Огнестрельные ранения так просто не лечатся. А Веру Гавриловну я недавно все же отправила в коммуну. Врачом старушка оказалась замечательным, но мобильности ей явно не хватало.

Кстати, Ленка здорово похудела в последнее время, ей идет, надо будет сказать потом. Уж и не знаю, что так на ней сказывается — наши нелегкие боевые будни или не менее боевой роман с Сергеем.

Зураев стонет и кричит:

— Сволочи!

— Кто? — осведомляюсь я.

— Вы!

— Мы? А мы то тут причем?

Озадачивается. Глаза у него раскосые, злые. Башка наполовину седая. Вот и я скоро буду такой же — седой и злющей.

— Ты кто? — спрашивает.

— Я — командир летучего боевого отряда «Тау».

— Почему Тау?

Пожимаю плечами.

— А кто его знает? От звезды, наверное, Тау Кита. А может, и нет.

— Вы… партизаны?

— О! Проявляете чудеса сообразительности!

— Я Руслан Зураев, бывший командир пятого отдельного разведывательного батальона.

— Знаю.

— Почему вы меня не развязываете?

— Я пока Вам не доверяю. Мы попали из-за Вас в засаду. Пятеро моих товарищей погибли. Я хочу выяснить, кому Вы сейчас служите.

Скалит зубы, изображая улыбку.

— Прекрасно! Сначала меня допрашивали канцы, теперь партизаны!

— Кто Вас допрашивал?

— О! Сам господин полномочный комиссар! Его очень интересовало, почему наш батальон так долго сопротивлялся!

Гляжу — Зураев разволновался, покраснел, слюной брызгает. И все только при воспоминании о полномочном комиссаре. Какая трата эмоций — и все негативные.

— Что он из себя представляет?

— Комиссар? Серый ублюдок! Развяжите меня…нь!

— Рано еще. Почему серый?

— Да потому что форма его…ная серая, руки…ные в перчаточках серых, волосы у него серые… Вежливый такой и улыбается, как лис.

— А лисы улыбаются?

— …ные…ся…ть!

— Вы — подполковник Руслан Зураев?

— Да что же это… такое?! Да!

— Командир пятого разведывательного батальона?

— Да!..ть!

— Попали в плен под Шевой?

— Да.

— И весь Ваш батальон был уничтожен?

— Да, но…

— Что «но»?

— Не в бою. Их после расстреляли. После того, как мы вынуждены были сдаться.

— Вы были расстроены?

— Расстроен?!!! Я…!!!!

— Это Вы раскрыли канцам месторасположение Вашего подразделения?

Далее следует совсем уж непереводимая игра слов.

— Да ладно, не кипятитесь, у Вас же инсульт сейчас будет! — смеюсь я, — сейчас мы Вас освободим. Проверку прошли. Я Вас отсканировала. Все в порядке.

Прошу ребят развязать бравого офицера, дать ему, во что переодеться, покормить.

— Наш Мастер врачевания освободится и посмотрит Ваши раны. Не обижайтесь на меня, я должна была аккуратно проверить, говорите ли Вы правду. А когда клиент в нестабильном эмоциональном состоянии, это сделать проще. Я Майя Дровник, Мастер Идеи седьмого уровня, ну а про летучий отряд я уже говорила.

Подполковник критическим взглядом обводит лагерь.

— Вы вот это называете отрядом?

Обидно. Но заслуженно.

— Если Вы останетесь с нами, у Вас будет возможность довести здесь все до ума. Как Вы на это смотрите?

После недолгого раздумья Зураев сообщает, что он, принципиально, не против, но хотел бы обсудить это со своим руководством, поскольку он, как никак, кадровый офицер, а не шавка подзаборная. Сама гляжу — глаза у подполковника горят и ручки чешутся. Местоположение руководства он примерно знает. Я прошу Сергея сопроводить Зураева, и, если тот получит согласие от начальства, привести его потом туда, где будет находиться наш отряд. Для этого обещаю звать Сергея каждую среду в три часа дня. И зову. Выглядит это, наверное, забавно. Стоит Майя Дровник посреди леса и молча и очень сосредоточенно разглядывает какую-нибудь сосну. А мысленно эта самая Дровник вопит что-то вроде: Серега, приходи! Нам без тебя очень плохо! Комары одолели!

 

Глава 5

Боровиков стал какой-то нервный. Орет на людей. Недавно при мне бойцу одному по уху двинул. Выглядело это комично, потому что для совершения подобного действия Артему пришлось подпрыгнуть. Но все равно непорядок это — стучать по ушам моим подчиненным. Это он от безделья, наверное, надо ему развеяться. Только было задумываюсь о том, что бы такое Артему предложить (у меня даже идея появилась — отправить Боровикова проверять нашего осведомителя, от которого информация про Зураева пришла), как мой замок сам встает передо мной, как лист перед травой и сходу начинает предъявлять претензии. И что-то так шумно, путано, с заламыванием рук и, вроде даже, угрозами.

— Мальчик мой, — говорю, — а ты не попутался? Истерику заканчивай, и внятно изложи, что ты от меня хочешь.

— Стапин.

— Что Стапин?

— Их нужно защитить.

— Ну, полагаю, в Стапинском магистрате не одни придурки сидят. Сами справятся.

— Это будет массовый авианалет! И окружение! Они уничтожат город.

— А я что могу сделать?

— Ты не можешь так равнодушно к этому относиться! Они же там детей актуализируют!

— Ну, хочешь, я поплачу?

Смотрит на меня с яростью в пламенном взоре.

— Не смешно! Мы должны им помочь.

— Как? У нас, извините, банда из восьмидесяти двух человек, а не дивизия. Они подтягивают к Стапину войска. Единственное, что я могу сделать, ну, специально для тебя, это взорвать железнодорожный мост через Пель, чтобы немного затруднить перевозку. На большее у нас, извините, взрывчатки не хватит.

Я, действительно, не могла бы помочь Стапину, даже, если бы хотела. Но вот мысль насчет моста мне нравится. Надо подумать на эту тему. У нас тут и взрывотехник свой теперь имеется, который дядя Вася…

— Ты меня не слушаешь!

— А?

Разочарованно мотает головой.

— Я вынужден уйти.

— Не надо.

— Я постараюсь что-нибудь сделать. Я же Мастер, что-нибудь придумаю. Извини, Май, я пойду в Стапин.

И ушел. А я стояла и ресницами ему вслед хлопала. А что оставалось делать? На цепь посадить и лаять заставить? Он свободный человек. И вообще, сходит, посмотрит, убедится, что сделать ничего не получится, и вернется.

Мост мы взорвали вместе с проходящим по нему эшелоном. Были довольны. Пили два дня.

Подполковник возвратился через две недели. Довольный, бодрый, почти счастливый. Штаб дал добро на организацию на территории округа диверсионных групп и даже пообещал подкармливать нас время от времени. Для подтверждения своих добрых намерений штаб выделил подполковнику мешок листовок с угрозами в адрес "продавшихся врагам жителей империи" и снайперскую винтовку. Винтовку у Зураева Серега отобрал, заявив, что он о такой полжизни мечтал. Листовки мы оставили в лагере в качестве туалетной бумаги. Иногда очень страдаешь от отсутствия таких вот благ цивилизации.

Вскоре Стапин был стерт с лица земли. Проводники откликнулись на зов умирающих под бомбежками Мастеров, но очень мало кого смогли вывести. Окружение было плотным.

Старший брат моего мужа Георгий был ранен, но смог вернуться домой.

Артем не вернулся.

Зураев развернул бурную деятельность. Уже через два месяца у нас было восемь отрядов численностью от 15 до 35 человек каждый, в зависимости от специфики. Приток людей произошел за счет некоторых жаждущий отмщения (или приключений) местных, а также благодаря нашему нахальному нападению на лагерь для военнопленных. Остались с нами не все, но это было и не нужно.

Я сохранила за собой «Тау», оставив в нем Сергея, Ленку и Виталика, который показал себя неплохим бойцом. Склонным к излишней жестокости, но неплохим. Остальных Мастеров, число которых к тому времени усилиями сотрудничающих с нами Проводников возросло до восемнадцати, мы, обучив, перераспределили по другим группам.

С помощью Зураева нами обнаружено несколько схронов с оружием, оставленных отступающими войсками Империи. Мы запаслись продовольствием, совершив налет на склад воинского гарнизона, расквартированного в многострадальном Костове. Мы, наконец, обнаглели, и спалили штаб восьмой противотанковой дивизии. И правильно. Поскольку наших танков здесь нет, им и штаб такой не нужен.

В общем, развлекаемся по полной. Потери минимальные. В моем отряде так и вовсе все живы и здоровы. Ленка продолжает крутить роман с Сергеем, Виталик ходит за мной, как хвост, показывая свою преданность, а я очень скучаю по дому, и иногда с болью вспоминаю Артема. Все-таки парня я не уберегла. Может, и в самом деле, стоило на цепь посадить? Был бы жив.

Временное затишье. Успеваю смотаться в коммуну. Андрей очень подрос. Серьезный такой парень. Слушается только папу, и то через раз. В общем, логично, в кого ему покладистым-то быть? Егор недоволен тем, что я задерживаюсь. Просит побыстрее начать сворачивать дела в отряде. Намекает на то, что женился он на опальном инквизиторе и Мастере идеи, а не на главаре бандформирования. Ну какой же я главарь? Главарь у нас Зураев, а я так, разве что учредитель. И не банда у нас, а освободительное народное партизанское движение. Мы теперь так официально именуемся, поскольку благодаря Зураеву у нас налажено какое-никакое, а снабжение из центра. И временами поступают руководящие указания, которые мы по мере сил выполняем. А также по мере желания, потому что ряд этих указаний отличается изрядным идиотизмом. К примеру, нам во что бы то ни стало было предписано уничтожить колонну бронетехники, движущуюся вглубь Империи. Они считают — мы клуб самоубийц? Или как — одним партизанским движением больше, другим меньше, канцам нервы потрепали, и ладно. Ну что мы могли сделать? Вырубили водителей головных машин, устроив в результате небольшую аварию. Постреляли слегка и сбежали. Мы даже пулемет не брали — с ним бегать неудобно.

Мы вообще совместные с другими отрядами рейды стараемся не проводить. Потому что когда нас много, мы лучше видны. А потому предпочитаем изображать из себя мелких кровососущих насекомых — больно, чешется, а не поймаешь.

 

Глава 6

Мы с Русланом беспокоимся. Анализ показывает, что за последний месяц численность наших отрядов уменьшилась в полтора раза. Эффективность рейдов упала почти на тридцать процентов. И это притом, что мы, наконец-то, начали вызывать симпатию у крестьян, которые до сего момента относились к партизанам с опаской. Впрочем, это не наша заслуга, а, скорее, канских военнослужащих, которые не скрывают своего презрения к аборигенам, а также частенько у них подворовывают, не говоря уже обо всем остальном. Аборигенам это не нравится.

Очень даже интересно, что это так «чудесно» влияет на нашу деятельность. Или кто. Пора собирать информацию.

Не стоило большого труда выяснить, что в нашем округе три месяца назад сменилось руководство. А мы и внимания не обратили. К нам прибыл новый полномочный комиссар — Шази оф Полета, тот самый серый лис, от общения с которым Зураев получил такое незабываемое удовольствие.

Это моя ошибка, что я не уделила рассказу Руслана должного внимания. А сам он замотался в последнее время, и тоже серого подзабыл. Между тем, новый полномочный комиссар спланировал и внедрил мероприятия, которые сделали его популярными, а нас — нет. А он, между прочем, поганый оккупант, а мы — народные мстители.

Первым делом Шази отменил полевой суд и запретил своим подчиненным грабежи местных жителей. Четырех ослушавшихся приказа военнослужащих Полета велел повесить, согнав предварительно к месту экзекуции всех могущих передвигаться имперцев. Шази разрешил на подвластной ему территории предпринимательскую деятельность. Шази велел открыть театры, и сам время от времени их посещал. С подачи Шази все замеченные в ношении оружия или в связях с партизанами граждане подлежали суду (открытому!), а потом расстреливались. Шази оф Полета объявил награду за каждого пойманного Мастера, и эту награду исправно выплачивал. Наконец, Шази ввел в отношении партизан технику квадрата, когда аналогичные нашим формирования окружались с четырех сторон и полностью уничтожались. Впрочем, он использовал и другие новомодные техники, после которых мы вынуждены были больше огрызаться, чем наступать.

Шази оф Полета стал для нас большущим гвоздем в заднице.

Когда был разбит наголову отряд Тышкевича, командира одного из сформированных Зураевым подразделений и убит сопровождавший его Мастер (та самая, блин, тихая девочка Валя!), мы поняли, что надо что-то делать.

Рискуя жизнью, Сергей умудрился завербовать водителя оф Полеты и с его помощью установил мину в служебном автомобиле комиссара. Мина взорвалась. Полета нет. Он, видите ли, в тот день решил прогуляться пешком. В итоге Полета пересел в бронированный автомобиль и перестал разгуливать по улицам.

Мы хотели в театре его пристрелить. И не смогли пронести туда винтовку.

Мы попытались установить за оф Полета слежку. Результатов получили — ноль с маленькой палочкой. С местными дружбы не водит, алкоголь, по крайней мере, на людях, не употребляет, в связях порочащих не замечен. Живет в гостинице «Рассвет», которую с его подачи переоборудовали в своего рода тюрьму. Именно туда направляют всех пойманных Мастеров. Потому что есть у Шази оф Полета только одна слабость — он очень интересуется Мастерами и коллекционирует их, что ли. Что делают с Мастерами в гостинице — неизвестно. Во всяком случае, ногами вперед их оттуда пока не выносили.

Подступиться к оф Полета непросто. Видимо, пора вводить в бой тяжелую артиллерию. Мастеров.

Разбрасывание листовок с самолета — наверное, не очень экономный вариант. Но действенный. Во всяком случае, именно из листовки я узнала, что пойман (внимание!) один из главарей партизан Егор Старостин. С каких это пор Егор стал главой партизан — даже интересно. Нам он, конечно, помогал, вернее, мне и своему брату. Но чтобы вот так сразу.

На бумажке фото. И в самом деле, Егор. В той же листовке написано, что разыскивается жена Старостина. Майя. Которая тоже партизанка (это уже ближе к истине), а еще Мастер (ну, совсем горячо), а также лицо, ответственное за проведение террористического акта в Темске. И акт этот повлек многочисленные жертвы среди местных жителей.

Жертвы. А вот это бред. Никаких таких актов в Темске я не проводила. Только собиралась. И жертв я, в общем-то, не планировала. По крайней мере, среди мирных жителей. Хотя надо будет выяснить, что же там произошло, и почему я об этом не знаю. Интересно, Зураев в курсе?

Далее специально для госпожи Старостиной сообщается, что, если она не появится в ближайшие трое суток в окружном Центре профилактики, ее мужа ожидает публичная казнь. Впрочем, в качестве альтернативы местным жителям предлагается эту самую Старостину отловить и привести. Вознаграждение гарантировано.

Совсем весело.

И подпись: полномочный комиссар Народной Демократической Каннской республики оф Полета.

Ах, вот Вы, значит, как, Шази оф Полета. Человек и комиссар. Слухи о господине оф Полета ходят разные. Говорят, он справедлив, въедлив, жесток и очень энергичен. Этот набор качеств внушает мне симпатию. Во всяком случае, с иными представителями власти Народной Демократической Каннской республики мне встречаться как-то недосуг. А с этим придется. Понимаю, что рада предстоящей встрече с ним, хотя обстоятельства, конечно, не могут не беспокоить. И все равно, у меня, наконец, есть противник, которого я заслуживаю.

Чудесную он предоставил мне альтернативу — явиться самой или подождать, пока меня отловят. Отлавливать меня можно долго, я эти леса уже не хуже Проводников знаю, но, говорят, оф Полета патологически верен данному слову. Иными словами, раз уж пообещал казнить Егора, значит, непременно это выполнит. Нет уж, мне Старостин самой дорог, и не только как память.

Идти к комиссару самой? А где гарантия, что меня доставят к нему в целостности и сохранности? Особенно, после теракта в Темске. Я уже выяснила — там было взорвано здание Инквизиции — то самое, в котором я столько лет отработала. Оно мне, между прочем, нравилось. Не шедевр архитектуры, но было в этом желтом доме что-то родное и близкое. Я бы не стала его взрывать. Мне, собственно, и нечем. И Зураев тут не причем.

Или позволить себя поймать? Правдоподобно и без жертв. Комиссар у нас сидит в Решетове. Теоретически, это за пределами моей полуофициальной семерки. Что у нас есть интересного в Решетове?

— Серега, — спрашиваю, — есть у нас что-нибудь заслуживающее внимания в Решетове?

— Твой муж, — недовольно буркает Проводник.

— Не ворчи, три дня еще не прошло. Ничего с ним не сделают. Знакомые какие-нибудь у нас там есть?

Сергей весело фыркает.

— Есть, — отвечает, — Дусечка недавно под Решетово переселилась. Ну как недавно — после того, как мы дом ее снесли, так и переехала.

— Какая такая Дусечка? Ах, Дусечка! Зинаида Львовна! А ты откуда знаешь?

— Птичка на хвосте принесла.

— Эту птичку не Георгием зовут, случайно? А то я его жене пожалуюсь — она ему быстро перышки из хвостика повыдергивает.

— Какая тебе разница? Ты за своим хвостиком смотри.

— Хам ты, Серега. Как думаешь, Дусечка сможет меня комиссару передать?

— Тебя? Думаю, с большим удовольствием.

 

Глава 7

Зураев отпускать меня не хочет. Говорит, что это самоубийство. Что так мы потеряем только Егора, а вот так всю супружескую чету Старостиных-Дровник. Я мягко даю ему понять, что с головой у меня все в порядке, и что, скорее всего, мне понадобятся некоторые из прикрепленных к отрядам Мастеров. И что в любом случае попробовать стоит. И что я выхожу из-под его командования, поскольку это моя последняя боевая операция. Так что вся ответственность все равно ложится на меня. Руслан некоторое время напряженно молчит, потом соглашается. Выбора у него все равно нет. Формально Мастера подчиняются ему и командирам отрядов. Фактически — мне, старшей по иерархии.

Иду к врачу-завхозу Ленке. Ленка в очередной раз поругалась с Сергеем, и потому занята сейчас сортировкой и переукладыванием всяких нужных вещей в нашей подземной кладовой. Нервы успокаивает.

— Лена, — говорю, — мне кое-что нужно.

— Бери.

— Не, у нас этого точно нет.

— Не интригуй меня. Чего именно у нас нет? РПГ?

— Нет, мне нужна новая парадная униформа СИ, косметика, духи, тонкие колготки и туфли. И еще я хотела бы слегка подстричься.

— Ты так к встрече с мужем готовишься?

— Не совсем. Это я к встрече с Шази готовлюсь. Мне нужно разговаривать с ним на равных, а не как зачуханная партизанка с благородным господином.

— Он, может, и разговаривать с тобой не будет. Поставит к стенке и все.

— Будет, еще как будет. Этот лис спит и видит, как бы со мной пообщаться.

— Ну и самомнение! А форма зачем? Шла бы в гражданке.

— Зачем-зачем? Идет она мне, это раз, нужно поддерживать официоз, это два, и не спорь со мной, я твой командир, выполняй это три. Я задачу перед тобой поставила. Решай. У тебя сутки.

Обкорнали меня криво. Форма мне большая. Туфли жмут. Но зато я чистая, свежая, подкрашенная и в целых чулках. А потому все равно красавица, что бы там Ленка на эту тему не говорила.

Я жестко нарушаю традицию, оставляя командиром вместо себя не Мастера с высшим уровнем, а Проводника. Но Артем погиб, Ленка руководить не хочет, а Виталик не готов. И не будет готов, как мне кажется. Есть такие люди, которым власть противопоказана.

Но пока командир Сергей Старостин нужен мне самой. Он сопроводит меня к Зинаиде и проследит, как бы не случилось чего-нибудь незапланированного.

Зинаида верна своим пристрастиям. Ее дом снова на окраине города. На самой окраине. Пять метров — и лес. Ну, кто ее знает, может, она вылетает в трубу на метле, и не хочет, чтобы бдительные сограждане застукали ее за этим неблаговидным занятием? В любом случае, нам это на руку.

На улице ночь. Собаки не лают. В самом деле, завела бы себе какую-нибудь побрехушку, что ли? А то ведь так и ограбить могут.

Чувствую — дом пуст. Жду в кустах сирени, пока Сергей вскроет замок на двери. Проникаем в помещение. Чувства меня не обманули — Зины дома нет. Ничего, дорогая, мы тебя подождем. Время есть.

Спустя два часа появляется. С пакетом трав в руках. Без метлы.

— Кто здесь? — спрашивает с порога. Голос дрожит.

— Свои, — отвечаю и включаю свет.

Она долго на меня смотрит. Странно, я не ощущаю злобы, которая, вроде бы, должна от нее исходить. Потом Зинаида подходит к столу и аккуратно складывает на него растения. Железная женщина.

— Здравствуй, Дусечка! — тихо произносит Сергей.

— И ты здесь, — отзывается она без особого восторга в голосе, — что вам нужно?

— Зин, — говорю я, — Нам твоя помощь нужна. Ты же, как сторонница ПОПЧ, должна с канцами сотрудничать.

— Я не сторонница ПОПЧ больше. И не сотрудничаю с оккупантами.

О! С каким достоинством она это произнесла. И верю ведь, только меня это не устраивает.

— Значит, придется посотрудничать.

— И что же вы хотите? Кстати, может, чаю?

— Нет уж спасибо! — в ужасе восклицает Сергей. Я краснею, вспоминая свое последнее чаепитие в ее присутствии.

— Мне тут ультиматум о сдаче предъявили… — продолжаю я.

— Я видела листовку.

— Тогда проще. Я хочу, чтобы ты сдала меня лично в ручки оф Полета.

— Ну знаешь, инквизитор, я только было начала относиться к тебе с сочувствием! — возмущается Зинаида.

А что поделать? Иногда спонтанно возникшими симпатиями приходится жертвовать.

— А в чем дело? — спрашиваю, — новая власть оказалась хуже старой? Тебя же привлекали идеалы ПОПЧ? Так сейчас Каннская народная республика их быстренько внедрит. Немного насильно, но ведь это не страшно. Ежели ради всеобщего блага.

Пренебрежительно фыркает.

— Тебе, — говорю, — Зина, даже всякую гадость в чашку мне капать не придется. Гадость у меня с собой. Составленная исключительно по народным рецептам. Вот, даже на бумажечке специально для тебя записали. Я, честно говоря, тебе даже благодарна в чем-то за последний фокус с возбуждающим средством, однако слегка побаиваюсь, что ты чего-нибудь не того намешаешь. Короче, я пью чай и вырубаюсь. Ты вызываешь кого-нибудь из комиссариата, и говоришь, что у тебя вся такая бессознательная, Майя Старостина. Хорошо?

— А откуда у меня эта Старостина взялась?

— А мимо пробегала. Зашла в гости к старой знакомой. В баньке попариться.

— А почему эта знакомая в форме СИ и на каблуках?

— Блин, ну могу я из себя женщину изобразить или нет? Парадная форма СИ — единственная моя нарядная одежда. К тому же, погоны я спорола, и я была в плаще, между прочем. Ну? Тебе награду дадут, кстати. Персонально за меня приличную сумму обещали.

Колеблется, зараза.

— Зина, имей совесть! Хотя, фиг с ней, с совестью. Будешь артачиться — я ж тебе опять домик по бревнышкам раскатаю. Не посмотрю на честно заработанную мною репутацию доблестного партизана и вообще народного мстителя.

Зина пыхтит. Зина очень не любит принуждение. А кто его любит?

— Ладно, — говорит, давай. Доставай твою гадость.

Приносит чай. Сладкий, вкусный чай. Даже не хочется его портить.

Достаю баночку, осторожно выливаю из нее в чашку примерно столовую ложку настоя.

— Ну, — говорю, — за здоровье!

И махом выпиваю весь чай вместе с примесью.

Почти сразу все вокруг начинает плыть. Вижу напоследок взволнованное лицо Сергея и отправляюсь в неведомые дали.

Прихожу в себя в машине. Трясет. Я на заднем сидении внедорожника. Переднее отгорожено от меня решеткой. Можно подумать, если бы я имела право применить свои навыки Мастера, меня бы это остановило. Хотя, возможно, и остановило бы. Мало удовольствия нестись в машине, управляемой водителем без сознания. Думаю — показать, что я уже пришла в себя, или не стоит? Решаю: не стоит. Трясусь дальше. По пути выясняю, что в машине всего три бойца. Все трое на переднем сидении. Переговариваются на каком-то диалекте. Вроде, не каннский, но тоже мне неизвестен. Судя по их настрою — довольны, хотя и слегка побаиваются. Меня, но, думаю, шефа своего больше. Хотя в этом я не уверена. Пытаюсь уснуть, хотя наручники здорово мешают нормально улечься. В конце концов получается.

Останавливаемся в центре Решетова. Ага, замечательно. Сюда мне и нужно.

Продолжаю притворяться бессознательной мадмуазель. Мое бренное тело очень бережно извлекают из машины и несут к зданию гостиницы. Я знаю, что это гостиница. Как-то здесь даже останавливалась. Мало что изменилось. Разве что решетки на окнах появились, да охраны прибавилось. «Рассвет». То, что нужно.

Меня аккуратно складируют в какой-то каморке без окон, и тут я, как-то неожиданно для себя, снова засыпаю. Вот и верь после этого народу с его средствами. Будят меня довольно-таки бесцеремонно и, угрожая оружием, отправляют на второй этаж здания. Полагаю, ведут знакомить с руководством. Я рада.

 

Глава 8

И вот он, враг мой. Шази оф Полета. Он свеж, гладко выбрит, хорошо подстрижен. Не красавец, но есть в его физиономии что-то располагающее. Странно, какое может быть расположение к противникам? Застегнутый до подбородка темно серый мундир сидит идеально на его сухощавой фигуре.

Ну и ладно, зато у меня грудь есть.

— Здравствуйте, госпожа Дровник.

— Добрый день, — вежливо отвечаю я.

— Мы с Вами пока не знакомы. Корнуэн оф Полета.

— Корнуэн? — удивляюсь я.

Доброжелательно улыбается, демонстрируя белые ровные зубы.

— Вы, наверное, знаете меня как Шази? Это прозвище. Шази значит быстрый, шустрый. Если Вам так удобнее, можете называть меня Шази. Присаживайтесь.

У него большой кабинет. И светлый. Длинный стол, заваленный папками. Компьютер выключен. Кресло слегка поскрипывает. На столе большая белая чашка, на которой нарисован букет незабудок. Умилительно.

Перед Полета лежит незаполненный бланк. Сам Шази в хорошем настроении, спокоен и уверен в себе.

— Я рад, что мы с Вами, наконец, увиделись, — заявляет Полета. С удивлением понимаю, что и в самом деле, рад. Что же, взаимно.

— Вы, и в самом деле, Майя Старостина?

Киваю.

— Да, — говорю, но Дровник. Я оставила девичью фамилию. Майя Дровник. Командир летучего боевого отряда «Тау».

— Вы рассчитываете на статус комбатанта, госпожа Дровник? — спрашивает он.

— С чего Вы взяли?

— Ну, зачем-то же Вам нужно было представиться главой боевого летучего отряда. Вы считаете себя военнопленной?

— Да нет! Ну что Вы! Какой комбатант?! Знаков отличия на мне нет, оружия я не ношу. Обыкновенный мародер. А с чего вдруг Вы этим заинтересовались?

Шази поднимает на меня задумчивый взгляд.

— Да так, — отвечает, — заполняю протокол и не знаю, как Ваш статус определить.

— И что от этого будет зависеть — повесят меня или расстреляют?

Глядит на меня с укоризной.

— Зачем Вы так? Мы — люди гуманные. В любом случае расстреляют.

— Странное у Вас представление о гуманности…

— Мы провели ряд тестов, — рассеянно проглядывая бумаги, продолжает Шази, — и пришли к выводу о том, что расстрел применительно к военным преступникам является наиболее предпочтительным способом ликвидации. В том числе и по психологическим мотивам. Хотя, конечно, лишняя трата патронов. Веревка, она как-то экономнее. Впрочем, подискутируем об этом после, думаю, нам уже пора. Идем.

Поднимается из-за стола. Он выше меня на полголовы. На лице комиссара радостное предвкушение.

Он направляется к выходу из кабинета. Я послушно топаю рядом. Мы проходим по коридору. Свежевымытый пол скользит. Возле закрытой двери, окрашенной тускло-зеленой, местами облупившейся краской, Шази меня останавливает, осторожно придержав за локоть.

— Подождите немного. Сейчас.

Слышу звук удара и голос мужа.

— Напрасно стараетесь, уважаемый, надо мной в свое время такие специалисты работали — вам не чета.

Помню — работали. Мало, что осталось от тех специалистов.

— Это, Егор, всего лишь демонстрация.

У собеседника Егора акцент. Интересно, а Шази разговаривает очень чисто. Полиглот.

— И чего же?

— А того, что мы сделаем с твоей женой. Говорят, Проводники — однолюбы. Ведь так?

Снова удар. Пауза. Стою перед дверью и растерянно моргаю. Что же меня вовнутрь не пускают?

— Именно так, — наконец отзывается Егор, — однолюбы. Но мою жену вам еще поймать надо.

— А вот теперь, — заявляет Шази и смотрит на меня торжествующе, — мы и заходим.

Режиссер, блин, недоучка. Ждал подходящего момента. Ладно, мы с тобой позже разберемся. Отключаю эмоции. Мне они сейчас совершенно ни к чему, а то ведь порву здесь кого-нибудь нафиг. Хотя кадр выстроен так, чтобы обставить встречу любящих супругов наиболее эффектным образом. Один из супругов мужеского полу — прикованный к креслу Проводник, другой, соответственно, женского, Мастер, предположительно не имеющий доступа к своим способностям. На лице Проводника следы столкновения с чем-то твердым и тяжелым. На лице Мастера явно выраженное желание кого-нибудь стукнуть. Не исключено, что того самого Проводника.

Кресло стоит ровно посередине комнаты. Темные шторы на широких квадратных окнах раздвинуты, так что помятая фигура Проводника ярко освещена беззастенчивым летним солнцем. Егор улыбается, щуря глаза.

Мой профессиональный взгляд успевает отметить, что били мужа моего, действительно, не сильно. Скорее в целях профилактики. Показать, кто здесь главный. Этот «главный» стоит рядом. Взгляд преданный. На лице обожание. Это он так на оф Полета смотрит. Не на меня же?

— Здравствуй, — говорю Егору, — дорогой.

— Привет, радость моя. Какими судьбами?

— Мимо проходила. Решила заглянуть. Тебе почему дома не сиделось?

— Позвали…

— Кто?

— Да…

Тут Егор получает по зубам от взволнованного «главного».

— Господа! — кричу я, — хватит уже! Я готова, готова сотрудничать! Зачем же…

— Извините, — прерывает меня Шази, — мы рады, что Вы к нам пожаловали, но нужен нам именно Ваш муж. А благодаря Вам он теперь точно согласится нам помогать. Ведь так, Проводник?

Егор вздыхает.

— О, — разочарованно произношу я, — так моя персона вас не интересует.

— Но у Вашего отряда ведь теперь другой командир? И Вы, в самом деле, не знаете, где эта банда находится.

Обреченно киваю. И в самом деле, не знаю. Сергей клятвенно обещал увести «Тау» куда-нибудь в неизвестное мне место. На всякий случай.

— Ну, он же летучий… — грустно говорю я.

— Мне нужно подумать, — глухо произносит Егор и глядит на меня с неприязнью. Мол, приперлась, зараза такая, а теперь я с врагами должен сотрудничать.

— Прости меня, милый, — шепчу я. Одна теперь надежда на сообразительность милого, впрочем, особой тупостью он никогда не отличался.

— Вы, Егор, думайте. У Вас целых полчаса есть на раздумья. А с Вами, Майя Алексеевна, — весело сообщает Шази оф Полета, — мы все равно поговорим по душам. И только от Проводника зависит, как будет построен разговор.

Полчаса — это долго. Сижу на подоконнике, болтая ногами. Смотрю на мужа. Бедный мой! Егор погружен в раздумья. Шази оф Полета стоит, облокотившись о стену. Руки сложил на груди. Ухмыляется.

— Ну что Вы решили? — наконец, спрашивает он.

— Я согласен. Отпустите Майю.

— Ну нет! — смеется Шази, — это было бы глупо. Я могу дать Вам гарантию, что пока Вы мне будете нужны, она будет в безопасности. Естественно, если вы попытаетесь от меня скрыться, гарантия теряет силу.

— Я должен поверить Вам на слово?

— А что остается?

— А что случится после того, как я перестану быть Вам нужным?

— Да кто его знает! Определимся.

Егор кисло улыбается.

— Ладно. Уговорили.

Шази небрежно пожимает плечами, распахивает дверь.

— Эй, сержант, пленного увести, отмыть, переодеть, покормить. И через полтора часа привести ко мне в кабинет.

Сержант недоуменно моргает. Шази картинно вздыхает и повторяет фразу по-кански. Ну, надеюсь, что он говорит именно это, потому что язык мне незнаком.

Полета поворачивается ко мне.

— Пойдемте, Майя Алексеевна, я покажу Вам Вашу комнату.

 

Глава 9

Вполне нормальный гостиничный номер. Ну, не роскошный, зато чистенький. Еще бы не решетки с замками, вообще, можно сказать, что я на курорте. Хоть высплюсь.

Нельзя же спать сутками напролет!

У меня никто не появляется. Они, гады, даже о моем кормлении позаботились заранее — в холодильнике овощи и копченое мясо. Сахара нет, и вообще, сладости отсутствуют. Жаль. Силы придется экономить.

Людей нет, информации нет, заняться нечем. На второй день начинаю лезть на стены, причем в буквальном смысле этого слова. От стены в углу отстал кусок обоев, я его ободрала. Под ним обнаружилась старая газета. Опаньки! Почитаем. Даже забавно. Газета очень уж древняя — еще до уничтожения Мастеров. Статейки о достижениях народного хозяйства, о Мастере Врачевания, спасшем сотни жизней во время эпидемии и погибшем от истощения, об инквизиции и ее борьбе со всякими подозрительными элементами. Да, тогда было хорошо…

Вскоре номер остается совсем без обоев, отчего он гораздо больше начинает напоминать тюремную камеру и ставку партизан одновременно. Из обрывков обоев делаю кораблики и цветочки. Оригами.

На третий день заточения меня приглашают к полномочному комиссару.

Шази оф Полета все также сидит за столом, заваленный бумагами. Бумага и на столе, и на тумбочке, и на полу. Шуршит листами, как мышь.

Не глядя на меня, машет рукой конвоиру. Я присаживаюсь на стул и жду, когда мне сообщат цель вызова. И тщетно.

— Простите, — спрашиваю, — Вы что-то хотели?

— А? Да, кофе будете?

— Буду.

— Сейчас.

Подходит к двери. Кричит что-то в коридор. Кидаю быстрый взгляд на документы. Какой-то текст про Мастеров. Возвращается, присаживается. Глядит на меня с любопытством.

— Вы любите сладкое?

— Да.

— Как и все Мастера?

— Мы сладкоежки поневоле.

— Я в курсе, у вас падает сахар в крови после применения ваших навыков. Шоколадку хотите?

— Хочу. А у Вас есть шоколадка?

Смеется. Причем искренне.

— Есть.

Лезет куда-то под стол, копается там секунд пятнадцать.

— Держите, — говорит, — и протягивает мне шоколадный батончик.

У меня аж руки трясутся. Глядит на меня с любопытством.

— Я очень люблю шоколад, — бормочу я, проглатывая половину батончика. Тут мне становится стыдно за свои манеры, и поэтому вторую часть лакомства я оставляю в фольге.

— Может, — продолжаю, — Вы хотите половину?

— Нет уж, — смеется Шази, — доедайте.

Заходит канец в форме рядового. Ставит две чашки на стол, недоброжелательно на меня косится. Ну, я тоже покоситься могу. А смысл?

Отхлебываю кофе. Неплохой.

— Так зачем Вы меня звали? — спрашиваю.

— Я пишу диссертацию, — отзывается Полета, — о Мастерах. Естественно, мне хотелось бы пообщаться с Вами. Исключительно на добровольных началах. Мне найдется, у кого выбить информацию, если что. Так что, я буду задавать Вам вопросы время от времени. Хотите — отвечайте. Не хотите — не надо.

Чудесная альтернатива! Или я отвечаю на вопросы. Или он их из кого-нибудь «выбьет». Впрочем, почему бы и не пообщаться?

— Я правильно понимаю, что уровень Мастера определяет радиус его действия?

— Да.

— Исходя из точки актуализации?

— Да.

— Вы Мастер?

— Да.

— Седьмого уровня?

— Э… Почему седьмого?

— А какого?

— Шестого.

Разочарованно вздыхает. И смотрит на меня с печалью и укоризной.

— Вы меня недооцениваете, — грустно произносит Шази.

Так, и точно, дура я, дура. С ним же сотрудничает ПОПЧ, а последние наверняка запрашивали обо мне информацию в Стапине. А в Стапине я числилась как семерка. Черт.

Покаянно опускаю глаза.

— Вы правы, я семерка. Я надеялась, что Вы об этом не знаете. По базе СИ я проходила как Мастер шестого уровня. Извините.

— Что я еще о Вас не знаю?

Вздыхаю и складываю ручки на коленях, выражая покорность и смирение.

— Спрашивайте.

— Точка актуализации.

— Стапин.

— Выходит, что Вы сейчас все же за радиусом?

— Да. Тридцать пять километров.

— Такая точность?

— Просчитывала.

— Свою эффективность?

— Да, нас этому учат.

— Почему Вы ушли из Стапина?

— Характерами не сошлись. Со Стапинским магистратом.

— Что же, тогда Вас должно обрадовать. Стапинский магистрат больше не существует. И город Стапин, кстати, тоже. Ваши друзья пытались соблюдать нейтралитет. Нас это не устраивало. Стапин уничтожен.

— Авианалет?

— Да. Но не только. Не думаю, что так уж важны подробности.

— Там были дети, — задумчиво произношу я. "И знакомые" — добавляю мысленно.

— Возможно, — рассеянно отзывается Полета, — я не интересовался этим вопросом.

— Что Вы хотите от Егора?

— Сами догадайтесь.

— Он должен искать Мастеров?

— Возможно… Положите ладони на стол, быстро!

Вздрагиваю и подчиняюсь.

— Отвечайте, что я сейчас думаю.

Смешной парень, однако.

— Вас что-то тревожит. Вам кажется, что я утаиваю что-то важное для Вас. Но Вы не знаете, какой вопрос будет правильным.

Глядит на меня с любопытством. Грызет карандаш. Дурная привычка.

— Я угадала?

— Применили навыки Мастерства?

— Нет, школы СИ. У Вас лицо очень выразительное.

Шази хмыкает, трет пальцами переносицу.

— И какой же вопрос будет правильным? — спрашивает он.

— Извините, — отвечаю, — а вот это Вам придется из кого-нибудь выбивать. Ведь наше сотрудничество сугубо добровольное?

— Вы кофе допили?

— Да.

— Можете идти.

Полета вновь утыкается носом в документы, давая мне понять, что аудиенция закончена. Ладно, идти, так идти. Уже у дверей спрашиваю:

— Ваша диссертация по психологии?

— Что? — отзывается он, — Нет. По стратегии.

— Дадите почитать?

— Зачем?

— Скучно.

— Я подумаю.

 

Глава 10

Шази и в самом деле был рад своему назначению. Его диссертация о природе Мастерства на территории империи была почти закончена. Но одно дело рыться в источниках, и другое — получить возможность проверить свои выкладки на практике. А что может быть замечательнее, чем оккупированная территория, по которой, как тараканы, бегают оставшиеся в живых Мастера, изображающие из себя народное ополчение? Это ведь такой вызов, о котором можно только мечтать! А тут еще и я попалась — живой, действующий, опытный Мастер. И поболтать с ним не против. Так что Корнуэн оф Полета был почти счастлив.

— Майя, а есть версии о том, откуда вообще взялись Мастера?

— Версий много. Самая популярная, естественно, мутация, вызванная воздействием природно-климатических факторов. Недаром же мы так привязаны к земле.

— Я слышал, есть какая-то легенда.

— Есть. Я даже читала как-то эпос в стихах. Подробности не помню, но суть в следующем. Однажды на Турскую землю, это, если Вы не знаете, старое название Центрального округа, напали полчища захватчиков. Прямо, как сейчас. А один из князей, Турос, все бегал туда-сюда и пытался собрать других князей вместе, чтобы дать отпор врагу. И все его посылали. Так он в итоге и остался с одной дружиной. И вот сидит, значит, Турос, у речки и страдает. И так он достал своим нытьем бога рек Вилюя, что последний вылез из воды и спрашивает: Что, мол, случилось? Турос ему и отвечает, что никто его не любит, не уважает, враги всюду шарятся, князья другие его послали куда подальше с его идеей объединения государства, и вообще, жизнь не удалась. Вилюй задумался, и отвечает, что есть у него одна идейка на этот счет, но нужна помощь со стороны Матери-земли, и если Турос этой помощью заручится, будет ему счастье. В итоге, после ряда приключений, Турос нашел Мать-землю, втерся к ней в доверие, и богиня, вместе с Вилюем, сделала князю подарок — вся его дружина стала Мастерами Идеи. Ну, тогда, это, наверное, называлось иначе. История умалчивает о том, были ли дружинники в восторге от такой перемены, но их, как второстепенных героев, никто не спрашивал. Боги пояснили Туросу, что Мастера всегда будут защищать страну, которую он теперь просто обязан объединить, что с их помощью он сможет "уговаривать и наказывать, убивать и благодарить". Правда, Вилюй сделал одну оговорку, что Мастера будут сопровождать князя, пока князь прав, потому что, поскольку Мастера теперь стали частью земли и рек, им лучше известно, что такое хорошо, и что такое плохо. Вот, в общем-то, и все.

— И чем все закончилось?

— Ну, Турос — основатель Империи. Правда, в конце жизни он что-то там накосячил и был убит своим старым другом и соратником. Естественно, Мастером.

— Какая познавательная легенда. Но она языческая.

— Естественно. Мастера появились в Империи раньше, чем Церковь. Наверное, потому у нас отношения и не сложились.

— А целители, учителя, они откуда взялись?

— Идейники перерождались. Вы же знаете, и сейчас любой Мастер может поменять свою направленность.

— Серьезно?

— В каком смысле, серьезно? Вы не знали? Ну вот, — расстраиваюсь я, — болтун — находка для шпиона.

— Хотите, — неожиданно предлагает оф Полета, — я дам Вам почитать свою работу?

Даже теряюсь.

— Э… — отвечаю, — надеюсь, Вы не рассчитываете, что я стану ее редактировать?

— Разве что некоторые нюансы. Что сочтете нужным. Я попросил, чтобы ее перевели для Вас.

Смотрит на меня прямо как собака, хозяин которой держит мячик в руке и не бросает. Ну как я могу обмануть его ожидания? Особенно если учесть, что у меня газеты на стенах уже закончились.

Я почитала его труд. Слог легкий. Выводы толковые. Порадовало, что у него не вся информация имеется. Потому что такую бы голову к нам в Правительство, и с Мастерами было бы покончено задолго до начала войны. Шази дал мне сутки на изучение. Управилась быстрее. Даже не терпится поделиться выводами. Не могу дождаться, когда меня к нему приведут.

Бегает по кабинету. Волнуется.

— Ну как? Вам понравилось?

— Вы хорошо пишете, — искренне отвечаю я.

— Но есть, что добавить?

— Естественно.

— Что, к примеру?

Смешно даже.

— Господин комиссар, не гоните лошадей. Вы что, всерьез полагаете, что я дам Вам информацию, позволяющую уничтожать Мастеров более эффективными, чем это написано у Вас, способами?

— Ну да…

Расстраивается. Бедного мальчика обидели, конфетку не дали. Ладно, дам я ему конфетку. Не стоит снижать его интерес к моей скромной персоне.

— Корнуэн, ладно. Кое-что я Вам расскажу. Но не бесплатно.

Поворачивается ко мне лицом. Прямой, надменный. Взгляд балансирует где-то на границе разочарования и презрения.

— Что Вы хотите?

— А у Вас еще шоколадки есть? Я хочу шоколадку. За шоколадку, так и быть, продам Родину и друзей.

О господи! И этому человеку тридцать семь лет! И он руководит целым округом! Гроза партизан, тиран и деспот быстро перетряхивает ящики своего письменного стола в поисках сладостей, и едва не попискивает при этом от удовольствия.

— Вот, — наконец, говорит он, — шоколадка, только она растаяла.

— Ну ладно, — вздыхая, произношу я, — с паршивой овцы… Слушайте. Вами дан неверный психологический портрет типового Мастера. На самом деле, мы вовсе не послушные марионетки властей, не способные к совершению действий, выходящих за рамки, диктуемые Идеей. Каждый из нас является ярким индивидуалистом. Мы, в большинстве своем, обладаем мерзким характером и не очень любим людей. Вы знаете, что неофициально Мастерам запрещено жениться и выходить замуж? И чем выше уровень, тем жестче это ограничение. Государство таким образом бережет от нас своих подданных. И не только потому, что мы постоянно, и не важно, осознанно или нет, вторгаемся в чужую душу. Еще и потому, что находящийся в радиусе Мастер фонит. Именно так, кстати, мы распознаем друг друга. Вы записываете?

Кивает.

— Первое, чему нас учат в Академии — сдерживать свои эмоции. По возможности, выключать их. Потому что наши эмоции — это оружие, которое может ранить или даже убить. И, несмотря на то, что потенциально актуализировать может любой Мастер, до войны актуализация вне Академии считалась тяжким уголовным преступлением.

М-да, помню, как я это преступление в первый раз совершила. Правда, в состоянии крайней необходимости, но аукнулось оно мне капитально.

— Ну вот, говорю, за шоколадку достаточно.

Счастливо улыбается.

— Спасибо.

На этом наш очередной сеанс считается закрытым. Меня уводят обратно. Удовлетворенный Полета остается обрабатывать информацию.

Могу себе признаться: рядом с Шази приятно находиться. Он не боится и не сожалеет. И не лжет. Возможно потому, что знает, насколько Мастера чувствительны к вранью. А может просто не любит говорить неправду. Спокойствие, доброжелательность, целеустремленность и любопытство — вот, что транслирует серый лис в моем присутствии. Приходится постоянно напоминать себе, что оф Полета — не интересный собеседник, а подлежащий уничтожению враг — жестокий, коварный и эффективный.

Полагаю, его одолевают похожие мысли.

 

Глава 11

Коруэн оф Полета притащился в мой гостиничный номер. Сам. До этого момента как-то мне приходилось его посещать. Очень интересненько.

Гуляет по комнате туда-сюда, разглядывает мое оригами. Я стою посреди комнаты (пришлось встать, чтобы не дать ему возможность смотреть на меня совсем уж сверху вниз) и внимательно за ним наблюдаю.

— Вы знаете, — каким-то легкомысленным тоном заявляет он, — наши друзья из ПОПЧ очень хотели бы с Вами пообщаться.

И что? Я должна в восторге кричать: да, да? И вообще, что за бесцеремонность? Я, между прочем, спать собиралась, а не устраивать вечерний прием в интимной обстановке. Потому недовольно буркаю:

— Без взаимности.

— Что Вы имеете ввиду?

— Я с ними общаться не хочу. Они мне еще в прошлый раз надоели.

— Да? И еще они хотели бы продолжить исследование Проводников.

Вкладываю в голос весь сарказм, на какой способна.

— Не может быть!

Смеется. Искренне и доброжелательно. Ну прямо лапочка! Только эмоциональный фон у него какой-то неустойчивый.

— Вы мне нравитесь, — говорит, — честно. Но ведь рано или поздно я буду вынужден это сделать.

— Фигушки, Вы обещали меня расстрелять.

— Я передумал.

Что это он сегодня такой улыбчивый?

— Вы знаете, Майя, — произносит Шази таким томным и воркующим голосом, что у меня мурашки бегут по коже, — Вы действительно мне нравитесь.

Он подходит ближе. Я чувствую запах его одеколона. Приятный запах. Делаю шаг назад. Что-то этот пакостник задумал. Сканировать боюсь, вдруг себя выдам.

— И что? — спрашиваю на всякий случай, чтобы хоть что-нибудь сказать.

— Я даже слегка возбужден…, — тихо проговаривает Шази и делает ко мне еще шаг. Отступаю. Отступаю до тех пор, пока не упираюсь спиной в стену. Что делать-то? Напомнить ему о том, что я замужем? Ага, это должно его страшно взволновать. Как же! Я не имею права проявить свои способности и демаскироваться. Может, треснуть его коленкой между ног и попытаться сбежать? Но даже если, допустим, мне это удастся, даже если тренированный Полета пропустит удар, если я, как птичка, пролечу через полный солдат двор, даже если я смогу добраться до своих, здесь остается Егор. И злой Шази. И ПОПЧ, мечтающий прибрать моего мужа к своим загребущим рукам. Перспективка — блеск. Стою и ресницами хлопаю.

— Я не хочу Вас насиловать, — продолжает Шази.

— Взаимно, — быстро отвечаю я.

— Не хочу, но допускаю такую возможность.

Корнуэн снимает перчатку с правой руки и нежно проводит пальцами по моей щеке, отчего мурашки по мне начинают бегать гораздо резвее. Прямо не мурашки, а кони какие-то.

Умом понимаю, что он готов это сделать. Чувствую при этом — не хочет. Не в натуре полномочного комиссара применять силу. Гораздо приятнее ему убедить человека подчиниться.

— Вам решать, — мурлычет он.

Да гори оно все синим пламенем! Делаю глубокий вдох и заявляю:

— Уговорили. Насилуйте.

Теперь уже очередь Шази моргать в ускоренном темпе. Ой, что это у него на физиономии? Обида? Разочарование? А он ждал от меня нечто вроде "Возьми меня, я вся твоя, люблю, женюсь, полетим?". Не, ну… Да нет!

— Вы пожалеете о своем решении, — спокойно сообщает он.

Корнуэн оф Полета наклоняется, быстро целует меня в губы, ухмыляется и уходит. Я вздыхаю. Кажется, отбилась. Но стоило ли? И вообще, что это было? Попытка вычислить меня? Он хотел вынудить Мастера применить к нему меры воздействия? Он хотел меня соблазнить? Зачем?

Что он имел ввиду, говоря, что я пожалею? Почему он постоянно в перчатках?

Всю ночь во сне смотрю порнографию. Догадайтесь, с чьим участием. Жалею.

 

Глава 12

Я уже познакомилась со всеми содержащимися в «рассвете» Мастерами. Пока что их семеро. Двое из них — Ленка и Виталий. Впрочем, познакомилась — сильно сказано.

Мы можем общаться друг с другом телепатически. Только очень трудно передавать слова. Потому приходится транслировать образы, а составить из них связную информацию сложно. Понимаю, что Ленку, Виталия и еще одного Мастера сюда привел откликнувшийся на зов Егор. Остальные попали в Рассвет раньше. Кстати, здесь есть Мастер, работавший ранее с Зураевым. Он прислал мне портрет своего командира, я ему скинула такой же, только подкорректированный. Приятно, когда у людей есть что-то общее. К сожалению, именами нам обменяться не удалось — зашифровать их образами не удается. Ленку с Виталием я узнала по «рисунку».

Еще в «Рассвете» находится Артем. Я не могла его спутать с кем-то. Рада, что он выжил. Но Артем категорически не желает со мною общаться. Обижен? Неужели настолько, чтобы не желать отсюда выбраться? Не могла же я так сильно его ранить, отказавшись сопровождать его в Стапин? Или могла? Артем отгородился стеной ото всех и сохраняет молчание в эфире. Меня это беспокоит.

И в то же время, не дает мне покоя одна мысль. Кто звал Егора? Кто мог знать о Зове? Кто мог слить Полета такой объем информации? Нет сомнений, это был Мастер, и Мастер, очень хорошо знающий и меня и Старостина. Это был сотрудничающий с врагами Мастер, который не смог или не захотел покончить с собой. А этому нас всегда учат в первую очередь.

Выбор не так уж велик. Но отчего я должна ломать голову, если можно просто спросить, благо Шази настолько привык к нашим вечерним посиделкам, что в любом случае он должен пригласить меня к себе поболтать. Оба делаем вид, что вчера по моей комнате бегали исключительно мои собственные фантазии, а никак не господин полномочный комиссар. И только пахнет от него также.

— Это был Артем Боровиков? Тот Мастер, который позвал Егора? Я угадала?

Шази недоуменно поднимает бровь.

— А я обязан отвечать на этот вопрос?

— А что Вы теряете, ответив на него?

Пожимает плечами.

— В принципе, ничего.

Артему удалось вывести из Стапина группу недавно актуализированных подростков. Они нашли сторожку в лесу и отсиживались там, ожидая Проводника, который мог бы отвести их в коммуну. Проводник не успел. Его перехватили и расстреляли. Нашли и Боровикова с детьми. Толкового сопротивления он оказать не смог. На вопрос, а на что они надеялись, один из подростков буркнул что-то насчет проводника.

— К счастью, — продолжил Шази, — отрядом по зачистке командовал… ну, в общем, один мой толковый подчиненный. Он связался со мной. Я незамедлительно отправился в Стапин. Это была редкостная удача. Ваш Боровиков был настроен защищать своих детишек любой ценой. И я сделал ему соответствующее предложение.

— Что, пообещали поубивать их у него на глазах?

— Что-то вроде этого.

— И Вы это сделали?

— Не понадобилось.

— Но были готовы?

— Верность данному слову для руководителя не роскошь, а печальная необходимость. Так или иначе, все отношения строятся на доверии.

Пауза, во время которой я имею возможность осмыслить только что сказанное и согласиться с ним. Правда раньше я под доверием понимала нечто иное.

— Когда он рассказал все, что знал, я пообещал оставить его подопечных в живых. Тогда он сделал то, что я просил. Вот и вся история. Вы это хотели услышать?

— Ну, не то, чтобы именно это. А дети, которых он вывел?

— Они все умерли. Но я здесь не причем. Спустя сутки мы заметили в их поведении некую неестественность, а потом они просто стали умирать один за другим. Наш военврач пытался помочь, но бесполезно. Кстати, Вы знаете, почему так произошло?

Ах, Стапин, не зря же тебя разбомбили…

— Догадываюсь. Вам знакомо понятие "экстренная актуализация"?

— Нет.

— Если какой-нибудь коновал хочет быстро создать Мастера, он быстро и грубо предоставляет человеку с потенциалом доступ к его способностям. Такие спешно созданные Мастера работают в качестве батареек для своего «учителя». Как правило, долго не живут. Это незаконно.

— Это ужасно.

Молчим оба.

— Корнуэн, кстати, а почему Вы всегда в перчатках? Снимите их, — прошу я.

— Зачем?

— Снимите.

Едва уловимо пожимает плечами и медленно стягивает перчатки. Показывает мне ладони.

— Вы это хотели увидеть?

Его левая рука в следах от ожога. Незащищенные пальцы выглядят неестественно.

Поясняет:

— Это по глупости. Кости мне восстановили, но слушается она все равно плохо. И выглядит неэстетично. А носить перчатку на одной руке — как-то нелепо. Не находите?

Киваю.

— Как Вы думаете, Ваши Мастера врачевания могли бы меня вылечить? Если бы захотели?

Хорошее добавление. Правильное.

— Дайте посмотреть.

Доверчиво протягивает мне ладонь. Дотрагиваюсь до нее легонько. Вздрагивает.

— Могли бы, — отвечаю, — ничего здесь особо сложного нет. А в радиусе и я могла бы попробовать.

Полета отбирает у меня свою руку и начинает сосредоточенно запихивать ее в перчатку.

— Повезло вам, — бурчит, — с врачами.

Ну, повезло, кто спорит?

Шази закидывает руки за голову и глядит на меня, грустно улыбаясь.

— Мне будет не хватать Вас, Майя. Я привык к нашим беседам. А от хорошего обычно отвыкаешь очень тяжело.

— Уезжаете?

— Нет. Я передаю Вас, Егора и всех приведенных им Мастеров в распоряжение ПОПЧ.

— Как крыс?

— Как крыс. Вы же знали, что все идет именно к этому.

Ну, к чему все идет, он еще узнает. Хотя мне тоже будет не хватать этих бесед.

— Когда?

— Послезавтра. Хотите шампанского?

— Отпраздновать избавление от Мастеров?

— Просто хочется сделать Вам что-нибудь приятное напоследок. У меня есть бутылка шампанского и коробка шоколадных конфет. Мне прислали с Родины. Очень вкусные конфеты. С вишнями. Мои любимые. Мама передает иногда, когда есть такая возможность.

Волнуется. И искренен ведь, до тошноты искренен!

— Хочу. И шампанское, и конфеты. Спасибо. Очень жаль, Корнуэн, что все заканчивается именно так.

— Такова логика событий.

— Вы никогда не сожалеете о сделанном?

Задумывается, наполняя шампанским чайные чашки. Улыбается ласково.

— За Вас!

— И за Вас.

— Чтобы все закончилось быстро.

— Согласна.

Уходя, слышу, как он шепчет мне вслед.

— Иногда я сожалею.

Что ж, и на том спасибо.

Ну что же, мы готовы. Завтра, так завтра. Ты очень любопытен, серый лис, именно за это ты и поплатишься. И спасибо тебе, дорогой, за информацию об Артеме. Ты сам не понимаешь, как помог мне.

 

Глава 13

Очень трудно сформулировать образ понимания и прощения. Но я постаралась. Жду десять минут и отправляю жалобную просьбу простить меня. Слабый отклик. Непонимание. Все ты понимаешь, глупый мой ученик! Это я тебя загнала в такую ситуацию. Я вынудила сделать выбор, о котором ты, наверняка, сожалеешь. Потому и не хочешь со мной общаться, чувствуешь себя виноватым. Эх, Артем. Тебе пришлось бы сожалеть о любом выборе. Шази умеет формулировать ультиматумы.

Отправляю Боровикову образ серой лисы, сидящей в клетке. Лиса получается несчастная и облезлая. Ну, наконец-то! Снесло плотину. Поэкономнее, парень! Мне тут еще координатором работать, а шоколад у Шази уже закончился. Но как я все-таки рада, что мой ученик жив.

Нам придется работать в полсилы. Меня совершенно не интересует судьба солдат и гражданского персонала, но Шази оф Полета должен остаться в живых.

Дожидаюсь появления Егора. Я всегда ощущаю его присутствие поблизости, если ожидаю этого, конечно. Он приводит очередного Мастера — это один из бойцов нашего доблестного партизанского движения. Мимоходом здороваюсь с обоими. Пятиминутная готовность. Начали.

Гарнизон мы положили быстро. В живых остались почти все, за исключением одного, слишком уж впечатлительного старичка. Ну и ладно, я его все равно не знаю. Примой выступила Ленка — именно она «убедила» проходящего по коридору охранника открыть ей дверь. Мне не особо нужна свобода — пользуясь восприимчивостью Артема, я могу бить наверняка, не покидая своей комнаты, а потому меня, Артема и нового Мастера Ленка выпускает в последнюю очередь.

Полета я велела не трогать, и он нагло этим воспользовался. Заперся у себя в кабинете, и что-то творит там. Возможно, решетку на окнах откручивает. Егор бежит на улицу проверить, так ли это на самом деле. Я прячусь у стенки и воплю оттуда время от времени.

— Шази, — кричу, — выходи, все уже кончено. Бросай пистолет, ты же знаешь, он бесполезен.

Да что же это такое! Ради него все затевалось, а он, мало того, из кабинета не выходит, так еще и, сволочь этакая, имеет наглость отстреливаться. То есть время от времени стреляет в дверь, намекая, по всей вероятности, что он против ее выламывания.

— Шази, — говорю, — сдавайся по-хорошему, а то хуже будет.

Ноль реакции.

— Шази, блин, я же Мастер девятого уровня. Мне не нужен зрительный контакт!

И тишина. Даже не шуршит ничего за дверью. Вижу, ручка поворачивается. В проеме появляется оф Полета с револьвером в руке.

— Девятого? — спрашивает он, — так Вы мне лгали?

— Ну, наврала, — отзываюсь я из-за колонны, — И что?

— Я полагал, наши отношения строились на доверии.

— Почти, — отвечаю, — бросайте оружие.

— А то что?

— А то Ваши познания о Мастерах существенно обогатятся.

— Я рискну.

А вот нет. А вот не рискнет. Потому что нужен мне полномочный комиссар живеньким и здоровеньким. Ну что же, милый мой, готовься. Мне, и правда, контакт не нужен, хотя я гаврика этого, путь и не полностью, но вижу.

Направляю ему легонький почти ласковый всплеск душевной боли. В форме сожаления. Пошатнулся, но устоял. Ах, да, сожаление — не его профиль. Тогда отчаяние. Морщится. Рука с револьвером дрожит.

А вот теперь, зайчик, завершающий аккорд. И со всей дури луплю по нему ненавистью и страхом. Согласна, и то, и другое — не часто посещающие нашего друга эмоции, но они сами по себе настолько сильны, что свалят с ног кого угодно. Вот и Шази не устоял. Его ведет куда-то в стене, колени у комиссара подгибаются, оружие вываливается из рук, и Полета аккуратно сползает на пол. Подхожу ближе. Он в сознании. В глазах удовлетворение. Тоже мне, мазохист нашелся. Впрочем, понимаю: Шази оф Полета имел возможность испробовать навыки Мастеров на себе, любимом. Какая-никакая, а информация.

— Я же, — говорю, — обещала Вам получение новых данных. Это называется эмоциональное давление. Не самый сильный прием, но эффективный.

Выпендриваюсь. Он все равно пока говорить не может.

Быстренько скручиваем Полета в бараний рог и оттаскиваем в спортивный зал. Это такая комната примерно десять на десять. В подвале. Говорю же, я останавливалась как-то в этой гостинице. Кое-что помню.

В планах у нас устроить полномочному комиссару публичную казнь, заснять это все на видео и распространить так широко, как получится. Мол, вот они — коварные партизаны в действии. Враги боятся, друзья ликуют.

Вернее, планы эти разрабатывались до того, как мы познакомились с Шази. Теперь-то я точно понимаю, что нет. Не будет этого. И пусть он опасный, хладнокровный, сознающий свою силу и умело использующий ее тип, я не позволю Корнуэну оф Полета умереть по моей вине.

Но сделать его объектом для насмешек мне вряд ли помешают.

Шази давно в норме, но молчит. Глядит на меня своими темно-серыми, как его уже помятый мундир глазами. И молчит. И ладно, в гляделки я играть тоже умею. Первым не выдерживает он.

— Что Вы со мной сделаете?

Ага, именно этого вопроса я и ждала.

— Не знаю, — отвечаю я, придав голосу как можно более легкомысленную интонацию, — думаю на эту тему. Мой заместитель, он тоже Мастер, Вы знаете. Штатный инквизитор, а допросы третьей степени проводить не умеет. Я хотела бы дать ему возможность обучиться. На Вас.

Покрытая легким загаром физиономия Шази немного бледнеет.

— Полагаю, — наконец произносит он, — Вы имеете в виду не обмен данными.

— Не обмен, — охотно подтверждаю я, — скорее методику. Вас это смущает?

И снова пауза.

— Вынужден признать, что да.

— Вы же говорили, Вам доставило удовольствие наблюдать за допросом Егора?

— Да, но… Я как-то не пытался представить, что это применимо и ко мне.

— Ну что же, пытаться Вам и не придется. Получите свой бесценный опыт. Снимайте китель.

— Май…

Голос неуверенный. Где-то за правым плечом. Егор. Вечно он возникает, как тень отца Гамлета.

— Давай отойдем в сторонку.

Не проблема. Удаляемся за дверь. Краем глаза вижу, как Шази расстегивает пуговицы. А пальцы-то у него слегка дрожат.

— Что ты хотел?

У Егора лицо растерянное.

— Май, не надо.

— Что не надо?

— Не мучай его.

— Почему?

— Ну, он… Он… личность. Я его уважаю. Я понимаю, это глупо… Но мы все равно его убьем. Зачем над человеком издеваться? Не надо.

Задумываюсь.

— Егор, ты прав. И, хотя звучит это странно, я не хочу его убивать. Я постараюсь отправить его за границу. Но перед этим он должен получить урок. Он должен знать, что безнаказанными его поступки не окажутся. И люди должны видеть, что мы не погладили его по головке и отпустили. Мы запланировали акт террора, и мы его выполним. Только в смягченном варианте.

— Что ты хочешь с ним сделать?

— Я отдам его Виталику. Тридцать-сорок ударов плетью. Сколько выдержат. Оба.

— Май…

— Не надо, Егор. Они оба должны понять, что это — унизить другого человека и сделать ему больно. Не спорь со мной. И настрой видеокамеру. Пора.

Жестом приказываю Шази встать на колени. Подчиняется. Чувствую себя странно, привязывая руки Корнуэна к перекладине. Такие красивые пальцы. И запястья. Угловатые, тонкие, сильные.

— Будет больно? — шепотом спрашивает он, глядя на меня снизу вверх больными, чуть испуганными глазами.

— Очень, — тихо отвечаю я.

Вздыхает и отворачивается. Виталик нервничает. Виталик сильно сжимает пальцами рукоятку плети, передергивает плечами.

— Шази оф Полета… — наконец начинает он.

— Корнуэн, — перебиваю я.

— Что?

— Его зовут Корнуэн оф Полета. Шази — это прозвище. Означает быстрый, шустрый.

Виталик глядит на меня недоуменно, но не спорит.

— И вообще, — продолжаю я, — давай начинай. Не нужно торжественных речей.

Егор хмыкает. Шази поворачивает ко мне лицо и неуверенно улыбается. Но улыбка исчезает уже после первого удара. Виталик бьет неумело, но сильно. Излишне сильно, я бы сказала. Но ни слова. Это его дело, хотя в глубине души я надеялась, что Виталик откажется. Шази вздрагивает, но молчит. Егор держит меня за руку. Трусь носом о щеку Егора. Я ему благодарна за поддержку. Но я и сама вздрагиваю, как Шази.

К

орнуэн оф Полета, благородный господин, враг, уничтоживший многих моих сограждан, стонет, подвергаемый справедливому наказанию. Но отчего же так плохо именно мне?

Шази вскрикивает. Чувствую, как тяжело ему сдерживаться, как ему стыдно и больно. Егор меня обнимает. Не понимаю, кто из них нужен мне больше?

— Егор, — шепчу, — уведи меня отсюда, — я не могу на это смотреть. Скажи Виталию, что еще пять ударов, и хватит. Он же убьет его.

Егор кивает. Мне невыносимо противно. Хочется выключить камеру. Но мы должны запустить этот ролик в сеть. Неуловимые партизаны, изловившие гордость и надежду Канской республики Корнуэна оф Полета и поглумившиеся над ним. Это должно вызвать страх и возмущение среди оккупантов и внушить какую-то надежду жителям Империи.

Я, действительно, намерена вывезти Шази за пределы нашего округа.

Виталик слегка перестарался. Не быть ему командиром моего отряда.

Ленка уже два часа откачивает Шази, изредка бросая на меня рассерженные взгляды.

Я слоняюсь поблизости. Наконец, у Ленки заканчивается терпение, которое и так не является ее сильной стороной.

— Слушай, — заявляет она, — какого лешего ты здесь болтаешься. У тебя дел нет?

— Я мешаю?

— Да. Ты мне мешаешь!

— Ну Лен, я же тихонечко. Они там запись монтируют. Можно я останусь?

Ленка очень выразительно фыркает.

— Ты меня удивляешь! Кстати, ты забавно фонишь. Втюрилась?

— Я? Нет! Мне его просто жалко.

— Жалко?! Так чего ради ты отдала его Виталику? Ты не знала, чем это закончится?

— Знала. Но он же выполнил поставленную задачу.

— Так он всегда ее выполняет! У него просто мозгов не хватает, чтобы что-то сделать иначе. Ты хотела преподать ему урок? Ну так у тебя вышло. Ему понравилось!

— А чего ты орешь на своего командира?

— Да потому что ты дура. И потому что Шази твой не проявляет особого желания жить дальше. Он просто не хочет бороться.

— В каком смысле не хочет?

— В прямом! Сама посмотри!

Вот уж никак я не могла предположить наличие у Полета суицидальных наклонностей. Присаживаюсь с ним рядом, кладу ладонь ему на затылок. Это необязательно, но так проще сосредоточиться. Волосы у Корнуэна мягкие. Осторожно вхожу в контакт. Но он и не сопротивляется. И в самом деле, я ожидала, я надеялась обнаружить целый клубок различных эмоций, а вижу лишь одну. Называется "Прощайте, я пошел". Ну уж нет, никуда ты не пойдешь!

Шази у нас исследователь, аналитик. Шази, милый, в мире столько всего интересного. Закончился только один этап. Все продолжается. Ты еще не все знаешь о Мастерах. Ты совсем ничего не знаешь о Проводниках. Твоя диссертация не дописана, а у тебя уже есть новая информация. Шази, мир много потеряет, если тебя там не будет. Я многое потеряю. У меня никогда еще не было такого замечательного врага. Корнуэн, ты еще столько всего не сделал…

Поддается! Он поддается!

Ты мне очень нравишься, Корнуэн оф Полета, выбирайся, пожалуйста.

— Все, — вмешивается Лена, — молодец. Одной рукой калечим, другой лечим. Всегда знала, что из Идейников психиатры лучше получаются. Оставь его. Приходили ребята. Они запускают ролик. Пора уходить. И, кстати, твой муж не в восторге оттого, что ты так возишься с Полета.

— Ну, было бы удивительно, если бы он был в восторге. Полета — враг.

Тут я быстро удаляюсь, чтобы не продолжать надоевший мне разговор, и все равно успеваю услышать последнюю реплику Ленки.

— Полета — мужчина, — ворчит она.

В общем, затея с отправкой нашей бедной жертвы в какую-нибудь безопасную для этой жертвы местность провалилась на корню. По двум причинам. Во-первых, Егор недвусмысленно дал мне понять, что его беспокойство по поводу наших с Шази отношений уже переходит грани терпимости, во-вторых, мы несколько недооценили мобильность канцев, которые выслали в нашу сторону вооруженное подразделение, не дожидаясь окончания двадцатиминутного ролика. В общем, пора было смываться. А потому пока еще бесчувственное, но уже практически здоровое тело господина оф Полета мы оставили в гостинице, надеясь, что те, кому полномочный комиссар необходим, сами найдут его и приведут в чувство. Кстати, Ленка, не говоря ни слова, вылечила ему руку. В качестве бонуса.

Остальных находящихся в гостинице канцев Артем старательно «разломал».

Ролик мы пустили в сеть для служебного пользования. И распространили кассеты, разложив их в различных общественных местах. К сожалению, доступа к телетрансляции у нас тогда не было. В ролике мы торжественно сообщили о том, что ответственность за этот акт берет на себя боевой летучий отряд «Тау» и порекомендовали отправить Шази — "эту драную кошку" — кому-нибудь на воротник.

Не думаю, что Полета был в диком восторге, рассматривая этот шедевр народного творчества.

И свое обещание не допускать Виталика к командованию отрядом я не выполнила. Егор предъявил мне ультиматум — либо я бросаю все нафиг и отправляюсь домой, либо он бросает нафиг меня, и тогда я могу хоть всю жизнь по лесам бегать. Егор у меня обещания обычно выполняет — если уж счел возможным обозначить свои претензии к моему поведению именно в такой форме — значит, наболело, и иначе высказать свое недовольство он уже не мог. Ну что же. Ладно. Пришлось передать командование Виталию. Ради приличия он изобразил грусть, прощаясь со мной, но его сияющие от восторга глаза были красноречивее слов. Надеюсь только, что Ленка с Сергеем смогут его образумить, если что.

Я возвращаюсь домой. Не знаю, рада я или нет. Меня и вернуться тянет, и хочется остаться. Наверное, все же, не очень хорошая из меня получится домохозяйка. Впрочем, вероятно, и партизанка была не ахти.

 

Глава 14

Война закончилась примерно через год. Победой Империи, как ни странно это звучит. Полета отстранили от командования округом, но он ушел на понижение и остался в должности заместителя, взяв на себя почетную обязанность по отлову вредоносных партизан. Остаток войны они с Зураевым гонялись друг за другом по лесам с переменным успехом. За Мастерами Шази, вроде бы, не охотился. Хотя, кто его знает. Может быть, просто стал осторожнее.

Ленка с Сергеем вскоре ушли из отряда, вдрызг разругавшись с Виталиком. Он, понимая, что эти двое скорее контролировали его, чем помогали, удерживать их не стал. Дядя Вася подорвался на мине собственного изготовления, но выжил. Его отправили обратно в коммуну. Теперь Вера Гавриловна за ним ухаживает.

И снова, все было бы так хорошо, если бы не…

Мы не успели даже обрадоваться новости о капитуляции. Оказалось, нас, и в самом деле, раньше просто не хотели находить. Никакие способности проводников не помешали имперской Святейшей инквизиции найти и окружить наш лагерь. Нас так просто оказалось взять. Оказывается, способности Мастеров можно существенно ослабить каким-то газом. Проводники успели уйти и увели с собой детей. Так было решено заранее. И даже Егор был вынужден согласиться с общим решением. Вот она, демократия в действии.

Мы, Мастера, прикрывая их отход, пытались сражаться, но тщетно.

Артем погиб одним из первых. В этот раз в его гибели не было сомнений. Трудно сомневаться в смерти друга, когда очередь из автомата буквально разрывает его тепло на части.

Ленка… Ленка успела спастись. Я вынудила ее уйти вместе с Проводниками. Боец из нее неважнецкий, а врачи нужны всегда. Особенно такие, как она.

В итоге захватить удалось немногих. Меня, конечно же. И еще пятерых, которые не смогли или не захотели уйти из жизни сами. Я вот не смогла. И не захотела. А может, как дура, до конца надеялась, что все обойдется, и я смогу выбраться из окружения и снова встретиться со своими. Я же, вроде как, полноценная боевая единица. Как я ошибалась на свой счет…

Меня обвиняют по нескольким статьям. Это грабежи и убийства мирных жителей, подготовка и проведение террористических актов, самоуправство, сопротивление властям, и, конечно, пособничество врагам. Последнее было бы доказать очень трудно, если бы ни один широко растиражированный мною же эпизод: я отпустила Корнуэна оф Полета. Он был в моих руках, и его следовало казнить. Благодаря мне же он был вылечен и возвращен в строй.

Военный преступник оф Полета, который пытал и убивал моих сограждан, благодаря моему вмешательству в действия командира боевого летучего отряда "Звезда Свободы" Виталия Сташко, смог и далее продолжать свою противоправную деятельность.

Наш отряд назывался «Тау». Меня и это-то название смешило. И уж точно, я никогда не позволила бы именовать группу Мастеров "Звезда Свободы". Это так вычурно и глупо.

Виталий, хоть и Мастер, счастлив и горд. Его не трогают. Его гладят по блестящей шкурке и щупают за ушком. Виталий — дурачок, не понимает, что он просто во второй очереди. Ну, пусть даже в третьей. Виталик не думает о том, что Империя наша — дама последовательная и упрямая. Если уж взялась за чистку, на таких вредителях, как я, не остановится. Непременно ей захочется всех построить и все подровнять. А мы… мы не равняемся.

Руслан Зураев изменил свои показания. Сначала он так отчаянно меня защищал. А потом вдруг раз, и стих. И теперь только кивает, слушая излагаемую прокурором грустную повесть о моих преступлениях. И мне даже не хочется знать, что ему пообещали, или чем угрожали.

Я просто устала. Я не хочу больше бороться. Сотрудничаю ли я с системой, сражаюсь с ней, или пытаюсь от нее сбежать — она всегда меня находит, делая любые мои попытки освободиться смешными и бесполезными.

Я думала сначала, что нужна. Я искренне и наивно полагала, будто моих действий, моего старания достаточно для того, чтобы сделать меня, действительно, членом общества. Я считала, что я и такие, как я, что мы нужны для чего-то важного.

Впрочем, я не ошибалась. Мы и в самом деле нужны. Для того лишь, чтобы на нашем примере показать ложность подобного пути, чтобы на нас с полной силой изобразить — как это пошло, не нужно и опасно — отличаться. Мы были нужны. Не как помощники — как враги, как причина для сплочения народа.

Что же, я понимаю это и принимаю.

Да, по моей вине погибали люди. Да, я далеко не всегда выполняла приказы. Да, я отпустила Корнуэна оф Полета на свободу. Но такова была логика событий. И если мои обвинители считают, что эту логику выстраивала я — мне лестно, и раскаяния не будет.

Если они желают знать, как все было на самом деле, я напишу. Напишу все, что помню, с самого начала. И пусть это останется хотя бы для служебного пользования. В Инквизиции не любят уничтожать документы и, может быть, когда-нибудь кто-нибудь найдет папку со множеством растрепанных листов и прочитает их. Может быть, в Империи тогда еще будут Мастера.

Для служебного пользования.

Дровник Майя Алексеевна была признана виновной по всем инкриминируемым статьям. Приговорена к расстрелу. Приговор приведен в исполнение.