Небезопасен секс в таком городе. Если не знаешь местных традиций. Но молодость и советская беспечность берут свое. К тому же меня одолели мысли о красавице Жаклин из магазина «Колумбия». Я надеялся, что низкопробные радости отвлекут и взбодрят.

В тот вечер, уже сильно подшофе, я вышел в центр Каира. Через плечо — сумка, в ней болталась литровка виски из советского посольства, к которой я регулярно прикладывался. Прошел улицу Фуада. Эффект виски возрастал, а с ним — желание египетского интима.

И тут — толстый, косоглазый, небритый тип.

Подошел ко мне у площади Оперы, спросил:

— Мистер, хочешь мадам?

Я кивнул в ответ.

Он посадил меня в такси, повторяя:

— Мадам гуд, куэйис, факи-факи куэйис, куллю куэйис (все будет хорошо).

Проехали европейские улицы центрального Каира и углубились в предместья. Машин стало меньше, больше ишаков. Вокруг — полуразрушенные глинобитные дома.

Таксист завез меня в какой-то закоулок, остановил машину и сказал:

— Иди за мной, только тихо!

Улица была не освещенной. Мы прокрались, как тени, к дверному проему. По лестнице без перил поднялись на самый верх.

Таксист приоткрыл дверь и толкнул меня в темное пустое помещение.

Стало не по себе: я ожидал увидеть веселую компанию пляшущих под восточную музыку девчонок. А тут — пустая комната, куда проникал лишь свет луны. Из обстановки — тюфяк и стул.

Я сказал:

— Ну, мужик, хватит, я пойду.

Но он вцепился в мою руку:

— Мистер, подожди, мадам сейчас будет. Мадам гуд, куэйис!

Когда я развернулся, чтобы уходить, послышались шаги в подъезде.

Косоглазый тип запел:

— Мадам, мадам! Сейчас придет мадам и будет факи-факи! А ты, мистер, дай мне задаток — пять фунтов.

Шаги все ближе. Мой провожатый зажег свечку. Тени, отбрасываемые от нас по стене, были ужасны.

И вот возникла она — большая, смуглая. Громадные груди распирали деревенскую галабию, на лице — платок, но главное не это. На каждом плече у нее сидело по ребенку, третий — болтался за спиной. В ней было нечто горделивое (как у женщин Дельты) и нечто надломленное (как у обитательниц трущоб третьего мира). Я понял, что это жена косоглазого.

Я начал пятиться вдоль стены и вниз.

— Куда ты, мистер?

Но кайф как рукой сняло. Живо представил совокупление — в грязной комнате на циновке, муж и дети за стенкой и ждут, когда мамка принесет им — в подоле бесчестья — десять фунтов.

Я прогромыхал по лестнице, а он цепляется:

— Ну мистер, ну вот же мадам, ну дай хотя бы пять фунтов!

Вот и улица. Швырнул косоглазому пару фунтов и побежал к трассе, где мелькали огоньки ночных машин. За углом удалось найти другое такси, на котором я рванул дальше, в поисках новых приключений.

Угрюмый водитель на просьбу: «Вези к девочкам — банат» — ответил: «Все будет о’кей!»

Однако вместо того, чтобы ехать к центру, мы удалялись от него. Глинобитные домики превратились в сараи, фонари пропали. Мы выехали за город.

На мой вопрос, где же девочки, он ответил:

— Скоро. Скоро ты увидишь девочек — банат. Девочек, мадам, всяких — больших и маленьких, любого размера.

И зловеще рассмеялся.

Мы ехали по пустынной дороге. Тревожно билось сердце. Мутило от алкоголя.

Машина замедлила ход: впереди кучковалась группа мужчин.

Фары осветили их. Странные типы — в пиджаках поверх галабий, в сандалиях и фесках. Поразил оскал щербатых ртов и зазывающие жесты: «Сюда, сюда!» Вспомнил рассказы о несчастных «Томми», которых во время войны завозили за город «к девочкам», душили и закапывали.

Сказал шоферу:

— Стоп, езжай назад!

Он продолжал двигаться вперед, упрямо бормоча:

— Скоро будет мадам. Мадам один, мадам два, мадам три…

Я прижал к его голове бутылку виски и рявкнул:

— Еще минута, и я прибью тебя!

Не доезжая пары метров до этих типов, он выругался, развернул машину и помчался в город.

Бродяги удивленно смотрели нам вслед. Я заставил шофера доехать до Наср-сити, 6, и там, отдав последние пять фунтов, поковылял к себе.

У подъезда, обняв автомат Калашникова, спал египетский солдатик. Я разбудил его, и мы выкурили по «Килубатре», глядя на звездное небо.

Потом я поднялся в квартиру с видом на пустыню и допил виски.

Темная ночь. Бездонное небо.

Позднее знакомый египетский офицер сказал мне:

— Харамия, преступники. Это шпана, подонки, отморозки. Они безжалостны. Они завозили за город и закапывали в песок десятки британских солдат. Их заманивали к девкам и добивали на выезде из Каира.

Лежат где-то рядом кости бедных «Томми»… И эта мысль о смерти безымянной в песке у пирамид поразила меня.

Теперь я думаю — а чем лучше лежать в нашем болотистом, промерзшем грунте? Кому нужны наши останки? Прах к праху. А душу не удержать!

Под впечатлением этого момента я записал историю о молоденьком британском лейтенанте Хобсоне.