Вынув из рамы осколки стекла, Василий Степанович принялся соскабливать старую замазку. Тетя Марфа, глядя на его заскорузлые пальцы с темными подковками въевшегося у ногтей машинного масла, сочувственно вздохнула:

— Вот так-то, Василий Степаныч, растишь деток, поишь, кормишь, а какая от них благодарность? Одежа горит, бегают, хулиганят, стекла бьют. Ох-хо-хо! И детки нынче пошли, одно наказание…

Лешкин отец продолжал молча орудовать стамеской. Похоже, он не одобрял жалоб тети Марфы. И когда она опять принялась жаловаться: «Ни совести у них нет, ни почтения к старшим — одно баловство на уме», Василий Степанович миролюбиво перебил ее:

— Это ж дети, Никитична. Всегда баловались… Да себя возьму. Помню: шарахнул раз мячом по окну, а там — бутыль с вишневой наливкой. Шуму-то было! — Василий Степанович засмеялся, закрутил головой. — Что поделаешь — дети. Такая у них пора.

Тетя Марфа сердито смахнула тряпкой куски стекла в ведро.

— Верно сказывают: яблоко от яблони недалеко падает. Сам, значит, хулиганом был и сына таким растишь. Детей в руках держать надо, а не потакать шалостям.

— Эх, Никитична, — горестно сказал Василий Степанович, — зачем такое говоришь… Будто я не держал Лешку!.. Э-эх! Только, видать, пользы от того битья, как от гвоздя в шине… Я вот, по всей прямоте откроюсь, полную ночь не спал. Жизнь свою вспоминал. И, можно сказать, только сейчас дошел до этого понятия. Умом и сердцем дошел. Ведь как получается — бьешь его, а он же — человек. Какая-никакая душа в нем имеется, гордость. А как же — человек.

— Человек! — Тетя Марфа в сердцах бросила на подоконник тряпку. — А стекла высаживает, как последний хулиган. И теперь, вместо того чтобы лишний кусок в дом принести, должен ты на стекла тратиться!

— Не пришлось, Никитична. Молодцы ребятишки-то. Сами купили. Собрали меж собой деньги и купили. Видишь, друг за дружку — в огонь и воду. А ты говоришь — сорванцы, хулиганы! Приходи-ка сегодня на собрание — как раз о ребятишках разговор будет…

— Только и дел мне, как по собраниям расхаживать!..

На собрание жильцов тетя Марфа, конечно, не пришла. И не только она не пришла. И объявление висело со вчерашнего вечера, и ребята обошли квартиры — предупреждали о собрании, а в просторной комнате домоуправления к назначенному времени собралось лишь человек десять взрослых.

Сергей Сергеевич посмотрел на Ретюнского.

— Не очень организованный у вас народ. Десять минут седьмого, а людей — кот наплакал.

Управдом, довольный в душе, что собрание может сорваться, беспомощно пожал плечами.

— Что поделаешь? Должен с вами согласиться — народ действительно неорганизованный. Ну, и время к тому же выбрали не совсем удачное. Люди только с работы пришли, покушали, и теперь кто в кино или театр собирается, кто в парк — культурно провести вечер. Ну, посудите, кому охота сидеть в душной комнате и строить, извините за откровенность, песочные планы? — Ретюнский поднял папку, как бы предупреждая возражение собеседника. — Я, безусловно, понимаю важность вопроса организации разумного отдыха детей, но ведь это легко в газетке написать. Попробуйте в жизни осуществить. Трудно. Откровенно признаюсь: лично я плохо верю в реальность данного мероприятия. Поломают все ребятишки, побьют, забросят через неделю, и останется все по-прежнему. Ведь и качели когда-то делали, и грибки — все уничтожили. Как саранча.

— В том-то и секрет, — возразил Сергей Сергеевич, — не готовое им предложить, а пусть сами потрудятся…

— Детская самодеятельность? Это, извините, красиво звучит. В жизни все сложнее.

— Вы не верите в ребят?

Управдом посмотрел на полупустое помещение, на яркое солнце за окном и ответил:

— Буду откровенен: не верю.

Именно в этот момент Лешка, стоявший с ребятами у окна, вдруг хлопнул себя по лбу.

— Идея!

Пошептавшись о чем-то с друзьями, он крикнул:

— Сергей Сергеевич! Через пять минут все будут здесь! — И ребята кинулись к выходу.

Ретюнский добродушно поскреб рыжеватый подбородок.

— Эх, детство босоногое! Всё-то им кажется просто. Раз, два, три — площадку сделаем! Раз, два, три — жильцов соберем! Поверите, в прошлом месяце лектора пригласили. «Муха — разносчик заразы», — так лекция называлась. Очень актуальная тема. И что бы думали? Три человека явились. Стыд. Пришлось извиняться перед лектором… Видимо, и сегодня придется отложить собрание. Больше никто не придет. Уж я-то знаю, поверьте мне…

Но каково было удивление Ретюнского, когда через минуту широко распахнулась дверь и вошло сразу трое жильцов, за ними — еще двое. Потом еще, еще…

А ребята тем временем носились по этажам и стучали в двери квартир.

— Скорей в домоуправление! Гагарин приехал! Скорей!

— Какой Гагарин?

— Вы что, с луны свалились? Гагарина не знаете?

Все и побежали в домоуправление. «Недоразумение» сразу, конечно, выяснилось, но на ребят почему-то никому не хотелось сердиться. Наоборот, даже хвалили за находчивость. Все смеялись, шутили, и никто не собирался уходить. В комнате стало тесно. Озабоченный Ретюнский открыл обе половинки двери своего кабинета.

Ребята — возбужденные, радостные — толкались тут же, среди взрослых, и чувствовали себя хозяевами.

Собрание открыл Ретюнский. Он надел круглые, в толстой оправе очки и поднял руку.

— Товарищи, на повестке дня собрания два вопроса. Первое — о задолженности по квартплате. — Минут пять Гром Громыч распекал своим зычным голосом «злостных неплательщиков», грозил принять «соответствующие меры». Потом, как-то сразу сникнув, уже другим — слабым и уставшим голосом проговорил:

— По второму вопросу слово предоставляется товарищу из горкома комсомола.

Сергея Сергеевича слушали внимательно. Когда он сказал, что горком комсомола берет шефство над пионерской площадкой и что он уже побывал в райисполкоме, где ему обещали поддержку и строительные материалы, ребята захлопали в ладоши. И взрослые аплодировали. Что ж, неплохо, если во дворе будет площадка.

Но потом Сергей Сергеевич сказал, что для успеха дела необходима и помощь жильцов дома. Поэтому было бы интересно услышать, что думают собравшиеся.

Все одобряли, обещали помогать. Лишь инженер Демкин — отец Геры — пытался возражать. Но всем было ясно, что это он о своем гараже беспокоится — вдруг потребуют убрать гараж со двора? А других возражений не было. Даже гражданка Морковкина, разводившая на балконе цветы и любившая тишину, ни словом не обмолвилась против площадки.

Выступил и Костин дедушка.

— Письмо ребятишки написали в газету. Обиделись на нас. И правильно. Возьму себя. Боевая молодость, революция, гражданская, коллективизация и так далее. Тридцать восемь лет в партии. Кажется, заслужил отдых. Пенсию государство назначило. Живи, радуйся, отдыхай. И отдыхаем. В парк загляните. Сколько там нашего брата! С утра до вечера в домино стучим. Кажется, правильно — отдых. А нет, — Герман Ильич приложил руки к груди, — сосет что-то. Неужели только на то и годимся, что костяшками стучать? Обидно. А прочитал письмо в газете — оно и моим внуком подписано, — совсем покоя лишился. Мы — в домино, значит, а под боком у нас детишки от зеленой скуки вянут. Негоже получается. Час или два можем отдавать детишкам? Можем. Вот спортивную площадку задумали они делать. В добрый час! Лично я, как говорят пионеры, торжественно обещаю всем, чем могу, помогать. Думаю, и другие пенсионеры поддержат меня. Ну, хоть бы ты, Петр Григорьевич. Ведь не откажешься?

Сутулый старичок с редкими волосами живо отозвался из угла:

— С превеликим удовольствием. Дело-то нужное. Святое, можно сказать, дело. Спорт любые болезни лечит. Он и стилягам, как говорится, мозги вправит, и картишкам по рукам ударит, и водке с табаком от ворот поворот покажет.

Высказался и управдом. Видя общее настроение, он не стал уверять, что из этого дела ничего не получится. Ретюнский признал важность «данного мероприятия» и заверил, что «домоуправление со своей стороны приложит все силы для скорейшего претворения его в жизнь». На этом он хотел закрыть собрание, но Гагарин сказал:

— Минуточку. Еще один вопрос. Товарищи, нужна комната для пионерской работы. Дождь, слякоть или наступила зима. Где ребятишкам собираться, поиграть? Я беседовал с Гаврил Гаврилычем. Ничего положительного он не ответил. А комната очень нужна. Может быть, у кого есть предложения на этот счет?

— Пусть свой кабинет отдаст ребятам, — раздался женский голос. — А то сидит, бумагами обложился.

— Правильно! — поддержало несколько голосов.

— Товарищи! — как ужаленный, вскочил Ретюнский. — Так вопросы решать нельзя. Кабинет мне положен…

— Тогда отдай эту комнату. Еще лучше, целый зал…

— А как же, даже такое постановление есть, чтобы выделять специальные комнаты для ребят…

После долгого шума и крика Ретюнский пообещал что-нибудь придумать и подыскать ребятам уголок. Категорически отказать он не мог: действительно, есть такое постановление.

— А теперь, — будто извиняясь, улыбнулся Сергей Сергеевич, — взрослые могут быть свободны. Останутся главные виновники — ребята. Выберут пионерский штаб, председателя…

Выходя из домоуправления, Герман Ильич спросил у ребятишек, не видел ли кто Костю. Обещал прийти на собрание, а не пришел.

— А разве он не больной? — удивился Василек.

— Да нет, — сказал Герман Ильич. — Еще до обеда ушел куда-то…