Магистр подходит к синтезатору и творит бутылку “Столичной”. Тем временем все уже разошлись, и мы остаемся одни. Я молча наблюдаю, как Магистр убирает лишние рюмки, откупоривает бутылку и наливает мне и себе. Он подвигает поближе тарелку с закуской, усаживается напротив меня и закуривает сигарету.

— Ну, что ты молчишь?

Я пожимаю плечами.

— Не смотри на меня таким недоуменным взглядом.

— Каким, каким?

— Доуменным! Ведь тебя интересует, где Элен и что с ней?

Я киваю. Магистр берет рюмку, выпивает залпом и взглядом приглашает меня сделать то же самое. Выпиваю. Магистр, прожевав кусочек селедки, ворчит:

— Жаль, что кодекс Монастыря запрещает дуэли. А, впрочем, правильно. Наш Сектор тогда имел бы непозволительное преимущество перед всеми другими, и вы все переквалифицировались бы тогда из хроноагентов в бретеры. Это нам ни к чему. Короче, Андрэ, я из-за Элен насмерть разругался с Хуаном и уже поставил вопрос а Совете Магов о правомерности применения Сектором Z таких неэтичных методов.

Магистр снова замолкает и вновь наполняет рюмки. Молчу и жду, что он еще скажет. Магистр вздыхает и выдавливает:

— Плохо с Элен, Андрэ, очень плохо.

Он хватает рюмку и снова залпом осушает ее. Я предусмотрительно наполняю ее, по-прежнему храня молчание.

— У нее нервный срыв. Сейчас она в Центре реабилитации. Я справлялся накануне совещания. Здоровье опасений не вызывает, но за психику они поручиться не могут. Хотя, как они говорят, она может приступить к работе в любой день, хоть завтра.

— Как и что случилось?

— Она блестяще прошла Лабиринт. Правда, в начале у нее были неприятности…

— Ну, это мягко сказано, я-то видел, какие это были неприятности.

Мне ярко вспоминается, как Лена со сдавленным криком падает на стальные колья, и я, как и Магистр, залпом опустошаю рюмку водки. Магистр наливает мне и продолжает:

— Ну, дальше-то она, умница наша, больше в такие ловушки не попадалась. Одного раза ей хватило, чтобы приобрести кошачью осторожность и дьявольскую интуицию. Я диву давался, как ей удавалось избегать смертельных ловушек и выбирать наиболее безопасные маршруты. Конечно, они не всегда были приятными. Например, ей пришлось пройти примерно такую же клоаку, в которой эти изобретательные ребятки чуть не утопили тебя вместе с Андрэ.

— Брр-р!

— Да, похоже, что эта клоака стала теперь обязательным препятствием, так она им полюбилась. Генрих тоже в ней побывал. Их бы в нее мордой, затейников! Конечно, Элен прошла по ней в щадящем режиме: всего двести метров, да и нырять ей не пришлось, только по шею погрузилась. Учли все-таки, инквизиторы, что она женщина, да и идет-то только на первый класс. Генриху пришлось испить эту чашу до дна.

— Испить?! — я зеленею от ужаса.

— Не придирайся к словам и не понимай все так буквально. Но вернемся к Элен. Она уже была на выходе и интуитивно на развилке выбрала проход, закрытый фантомами. Но вместо фантома ее встретил ты.

— Я?!

— Ну, не сам ты, конечно, а биоробот, твоя точная копия. Для достоверности он был в таком же истерзанном комбинезоне, с таким же снаряжением. Эти мерзавцы извлекли из ее сознания информацию о том, что ты не хотел, чтобы она вернулась к работе хроноагента.

Биоробот преградил ей путь и заявил, что он не допустит, чтобы она сдала этот экзамен. Он заявил, что не выпустит ее из Лабиринта, что хроноагентом ей не быть, и точка. Элен упрашивала, умоляла, даже на колени вставала. Но робот четко выполнял программу, он повторял все твои доводы, которыми ты в свое время убеждал Элен отказаться от этой затеи. А она уже видела выход из Лабиринта. Эти инквизиторы оставили ей один выход: уничтожить робота. То есть ей надо было выстрелить в твою копию. Она, разумеется, понимала, что это не ты, а биоробот, но… Выстрелить в «тебя» она, естественно, не смогла. Вместо этого она повернула назад и, как пьяная, я ясно видел, что она уже плохо контролирует свои действия, вернулась на развилку и свернула в первый попавшийся проход…

Магистр хватает рюмку, выпивает водку и закуривает. Я второй раз за все время нашего знакомства вижу, как у него дрожат руки.

— Проход вел в «Мясорубку», — глухо говорит он.

Я зажмуриваюсь и представляю мелькающие режущие инструменты: пилы, секиры, зазубренные плоскости и прочую экзотику. Открыв глаза, вижу, что Магистр протягивает мне рюмку. Машинально выпиваю и спрашиваю:

— И?

— Она не прошла и трех шагов.

Магистр наливает пустые рюмки, потом показывает на закуску:

— Давай, заедим немного, а то мы что-то увлеклись.

Мы молча закусываем, после чего Магистр заканчивает свой рассказ:

— Когда она, «восстановленная», очнулась лежащей ничком на каменном полу, на другом уровне Лабиринта, то даже не сделала попытки встать. Она лежала молча, без движений, глядя в одну точку на стене, почти три часа. Только тогда эти придурки поняли: здесь что-то не то.

Магистр снова поднимает рюмку, я тоже. Мы выпиваем и закуриваем. Помолчав, Магистр говорит:

— Когда ее выводили, точнее, вытаскивали из Лабиринта, она была как бы в отключке. Ей было все безразлично. Ты представляешь, что она пережила?

Я молчу. Магистр встает и несколько раз проходится по комнате.

— Хуан отказался подписывать свидетельство о переквалификации. Представляешь! Элен-де не прошла Лабиринт! Тогда я… Короче, я пообещал ему, что, когда вы вернетесь с задания, я расскажу вам с Андрэ все, причем сделаю это в присутствии всех свободных хроноагентов. Боюсь, что в этом случае Хуан не сможет спрятаться от вас даже на самых глубоких уровнях своего Лабиринта. Он понял, чем ему это грозит. Мы крупно поговорили. Здесь я припомнил ему многое. Разговор был долгим, надеюсь, он пошел ему на пользу. Во всяком случае он обещал мне, что больше в курсе МПП он не будет заставлять хроноагентов стрелять в своих друзей и родных. Свидетельство Элен он тоже подписал. Но тем не менее в ближайшее время на Совете Магов будет стоять вопрос о методах МПП. Вот, собственно, и все.

— Ну, и когда же Лена выйдет из Центра реабилитации?

— Я же сказал тебе: в любой момент, когда она сама сочтет возможным. А дальше… Дальше многое зависит от тебя. Слушай, — неожиданно предлагает Магистр, — давай пойдем к тебе.

— Зачем? — удивляюсь я.

— Да просто у тебя уютнее и… пахнет Элен.

— Тогда, может быть, пойдем к ней. Там еще уютнее и еще больше пахнет ею.

— Нет. Во-первых, это неэтично, ведь хозяйки-то нет. А во-вторых, вдруг она уже дома, и ей хочется побыть одной? Нет, пойдем к тебе.

Молча киваю и направляюсь к Нуль-Т. У меня дома Магистр первым делом подходит к синтезатору, а мне кивает на линию доставки:

— Хлеб, сало, лук, исландскую селедочку, ветчину, — скороговоркой говорит он.

Из синтезатора он извлекает бутылку водки, сковородку с шипящей, как гремучая змея, яичницей из десятка яиц, вазочку с красной икрой и миску с солеными рыжиками.

Мы расставляем все на столике. Магистр усаживается рядом со мной на диван, так, чтобы видеть голограмму Лены.

— Давай сначала закусим, как следует, а потом выпьем хорошенько. За нее, — он показывает на голограмму, — чтобы все у нее было хорошо и все закончилось благополучно.

Мы поступаем наоборот. Сначала выпиваем по рюмке, а потом отдаем должное столу. Я хвалю творение Магистра. Он слегка зазнается. Тогда я подхожу к синтезатору и творю два сочных, дымящихся бифштекса. Зная о моих совсем недавних опытах с синтезатором, Магистр весьма недоверчиво относится к аромату и внешнему виду жареного мяса. Он выжидает, пока я отрежу первый кусок, прожую и проглочу. Только тогда он отваживается попробовать сам.

— Неплохо, — снисходительно похваливает он и тут же стучит вилкой по бутылке, — но вот ее тебе сотворить все равно не удастся.

— А зачем мне стараться, когда к моим услугам всегда есть некий Филипп Леруа…

— Пошел бы ты в схлопку! Давай лучше поговорим об Элен.

— Слушаю вас внимательно.

— Это я тебя слушаю. Как ты будешь вести себя, когда она придет?

— Это в каком плане?

— А вот в каком. Ты же был ярым противником того, чтобы она вернулась к работе хроноагента?

— Ну, был. Не отказываюсь. Но сейчас-то это уже в прошлом.

— Это очень важно. Важно в том смысле, что именно это твое нежелание и легло в основу конфликта, который послужил причиной нервного срыва. Ты понимаешь, Андрэ, я разговаривал с Нэнси, она сейчас работает с Элен. Так вот, она сказала мне, что состояние психики Элен сейчас поразительно напоминает то состояние, которое было у нее после нервного срыва, вызванного временным изменением пола.

— Даже так?!

— Нет, не пугайся. Ты просто не понял. Речь идет не о последствиях, а об общей картине состояния психики. Внешне это никак не проявляется, но… Это как скрытая программа, которая в любой момент может включиться.

— Понятно. Что же сейчас могу сделать я?

— Повторяю, я хочу это услышать от тебя. Элен говорила в свое время тебе, а Нэнси подтвердила мне, что именно с твоей помощью она смогла преодолеть свой болезненный комплекс. То есть ты, сам того не ведая, послужил для нее мощным оздоровливающим фактором. Нэнси не видит другого выхода, кроме как вновь прибегнуть к тому средству, которое уже дало однажды положительный результат. Так вот, в связи с этим я хочу знать, как ты себя поведешь?

Я встаю, делаю несколько кругов по комнате. Ничего себе! Останавливаюсь у окна и смотрю на голограмму Лены. Она улыбается. Смотрю в ее глаза, и ответ приходит сам собой.

— Я поведу себя так, как подскажут мне ее глаза, ее улыбка… То есть я поведу себя так, как ей будет нужно.

Магистр долго молча смотрит на меня.

— А ты уверен, Андрэ, что сможешь правильно понять это? — тихо спрашивает он наконец.

— Уверен, — отвечаю я без колебаний.

— Ты уверен, что сумеешь понять: что ей нужно? — продолжает допытываться Магистр.

Я усаживаюсь рядом с ним, кладу ему руку на плечо и наполняю пустые рюмки.

— Я прекрасно понимаю твои сомнения и твои чувства. Ведь ты тоже любил ее…

— Кто это тебе сказал, что я любил ее?

— Ты сам.

— Идиот! Да не любил я ее, а люблю и буду любить всегда! Пусть даже без всякой надежды на взаимность. Мне абсолютно наплевать, что есть ты и что она любит тебя. Мне плевать на ваши отношения. Для меня существует только Элен, такая, какая она была, появившись здесь, такая, какая она была до твоего появления, такая, какой она стала рядом с тобой… Вне зависимости от того, что она принадлежит тебе…

Магистр прерывает свой горячий монолог, выпивает водку и продолжает:

— Что это я бормочу? Это не она принадлежит тебе, а наоборот, ты — ей. Она же сама тебя выбрала. Наша несравненная, умная Элен. Она выбрала тебя своим прекрасным сердцем. И кто я такой, чтобы осуждать ее выбор? Я, который не достоин даже пальчика на ее ножке! Слушай, Андрэ! Давай выпьем за нашу богиню, за нашу Элен!

Мы выпиваем, и я чуть не силой заставляю Магистра съесть кусок ветчины. Он жует медленно и сосредоточенно, словно обдумывает что-то, а потом вдруг говорит:

— Ты знаешь, я полностью доверяю тебе и не буду вмешиваться. Поступай так, как сочтешь нужным. Пусть будет так, как она хочет. Давай, выпьем еще по одной и пойдем прогуляемся, а то мы сегодня слишком уж увлеклись этим делом.

Он показывает на бутылку водки. Я подхожу к бару и достаю бутылку с сиреневым нейтрализатором алкоголя, но Магистр недовольно морщится.

— Да ну ее в схлопку, эту химию! Я сказал: прогуляемся и — точка! Тем более что я еще не был в твоих владениях, а Элен мне их шибко нахваливала.

— На улице осень, — предупреждаю я. Магистр, не говоря ни слова, подходит к синтезатору и творит себе темно-синий кожаный плащ и сапоги. Я одеваюсь в то, что мне в свое время сотворила Лена, и мы выходим. Вечереет. Легкий ветер играет желтыми и красными листьями. На лазурном небе — ни облачка.

— Куда ты меня поведешь? — спрашивает Магистр.

Молча иду по тропинке, ведущей к озеру. Магистр так же молча следует за мной. На берегу мы останавливаемся и несколько минут любуемся красотой озера, обрамленного золотым осенним лесом.

— Превосходно! — выдает, наконец. Магистр. — У тебя здесь прекрасные места. Ты не будешь возражать, если я иногда буду приходить сюда отвлечься?

— Какие могут быть возражения, только предупреждай.

— Понятное дело, а то, не дай Время, спугну вас здесь с Элен!

Магистр подходит к каменной гряде и двигается по ней в глубь озера. Я с интересом слежу за ним: вот он доходит до «моего» камня, останавливается, присаживается и, обернувшись, зовет:

— Андрэ, иди сюда!

Присаживаюсь рядом. Мы закуриваем и долго смотрим на гладь озера, на которой уже отражаются блики уходящего к горизонту Солнца. Я думаю о Лене. О чем думает Магистр, не догадываюсь и даже не пытаюсь. Неожиданно он достает из внутреннего кармана плоскую черную фляжку и два пластмассовых стаканчика. Когда он успел их туда засунуть? Разве что сотворил вместе с плащом? Ну и Магистр! Вот уж этого я никогда не смогу!

Напиток темно-коричневый, почти черный, густой, как ликер, и крепкий, как ром. Аромат и вкус не лишены приятности, хотя совершенно мне незнакомы.

— Что это?

Вместо ответа Магистр снова наполняет наши стаканчики. Потом достает из того же кармана целлофановый пакетик с красными палочками. Берет себе одну и протягивает пакетик мне. Я вспоминаю, что именно такими палочками лакомилась Лена, когда я в свой первый день в Монастыре беседовал с Магистром. Палочка была чуть солоноватой и имела вкус одновременно вяленой рыбы, краба, ветчины и острого сыра.

Неожиданно Магистр прерывает длительное молчание и начинает говорить, глядя перед собой. Его словно прорывает. Он рассказывает о себе: о своей жизни на Родине, о том, как оказался в Монастыре…