Пока Сема Пойнт разбирался со своими сокамерниками, виновник всех его бед, капитан Будаев, очень нервничал. Он понимал, что его угрозы в адрес изуродованной и изнасилованной жертвы могут не сработать. Характер женщины непредсказуем, тем более женщины, у которой рухнули все мечты. Явившись на работу после ночи полученного удовлетворения, Будалов прокручивал и прокручивал в своей голове её поведение. И всякий раз, вспоминая, как девушка хотела ударить его бутылкой, его передёргивало. Нет, такую девушку запугать невозможно: она потеряла девственность, потеряла жениха, потеряла своё счастье! То есть потеряла все! Вот и выходит, что ей терять больше нечего, а значит, и напугать её ничем невозможно!
Почему же он не подумал об этом тогда, когда уходил из её квартиры? Она же была в его полной власти. Можно было спокойно задушить, отравить газом, поджечь квартиру и избавиться не только от улик, но и от неё самой. А сейчас? Сиди тут и переживай: что предпримет оскорблённая и униженная женщина? Может, именно сейчас она строчит заявление в прокуратуру.
Капитан задумался и попытался проанализировать ситуацию. Ну и что, если эта девчонка настрочит заявление? Его отпечатков нет, свидетелей тоже: никто же не видел, как он входил к ней в квартиру, как выходил. Будет её слово против его. Рано или поздно он сможет отбояриться, но сколько грязи, сколько насмешек со стороны своих коллег, да и начальство не любит, когда их подчинённых валяют в грязи…
И вдруг по всему его телу побежали мурашки, а на спине выступил пот. Какой же он идиот! Свои отпечатки стёр и думал, что избавился от следов. Но самый главный след-то оставил. Сперма! Любая экспертиза определит, что сперма, обнаруженная у жертвы изнасилования, совпадает с его группой крови. Отказаться от сдачи крови? Но это ничего не даст: кровь каждого сотрудника милиции сдаётся при поступлении на работу, и результаты анализа хранятся в его личном деле. Господи, что же делать? Может, пока не поздно, пойти к ней домой и доделать то, что не сделал? Наверняка она ещё не пришла в себя и пока ничего не успела сделать.
После той злополучной, но такой упоительной ночи Будалов дежурил по городу в качестве старшего дежурной оперативной группы, и его группу в любой момент могли вызвать на происшествие. Пока никаких срочных вызовов не было. Как правило, все серьёзные преступления начинают совершаться ближе к вечеру, когда люди заканчивают работу и у них наступает расслабуха: алкоголь, наркотики, женщины… Любой из этих компонентов может стать причиной раздора: не поделили что-то или кого-то… И понеслись разборки…
До вечера было далеко, и Будалов уже хотел было позвонить начальнику управления и предупредить его, что должен отлучиться на часок по личным делам, как вдруг зазвонил телефон. Капитан поморщился: наверняка какая-нибудь бытовуха.
Чуть помедлив, он поднял трубку:
— Капитан Будалов! — безрадостно бросил он в трубку.
— Капитан, это дежурный по городу — майор Кривошейцев.
— Внимательно вас слушаю, товарищ майор.
— Обнаружен труп девушки…
— Криминальный?
— Трудно сказать, капитан… Труп обнаружила собственная мать покойной: девушка повесилась на бельевой верёвке в своей собственной комнате…
— Товарищ майор, мы-то здесь при чём? Пусть участковый занимается, — недовольно проговорил Будалов.
— Так бы оно и было, но мать утверждает, что её дочь была изнасилована и по всей квартире кровь покойной!
— Изнасилована? — капитан с огромным трудом сдержал свои эмоции и более спокойно повторил: — Изнасилована… Это другой разговор: изнасилование уже к нам относится…
Капитан оттягивал вопрос об адресе совершения преступления, надеясь, что всё произошло не там, где он наглумился над девушкой, но когда дежурный по городу произнёс знакомый адрес, сердце Будалова забилось так сильно, что казалось, его удары слышат и сотрудники в соседнем кабинете.
С огромным трудом капитан взял себя в руки, перевёл дыхание, после чего заглянул в соседней кабинет:
— Оперативная группа — на выезд! Изнасилование… Жертва найдена матерью мёртвой в собственной квартире…
— Убийство? — спросил доктор.
— Пока известно только то, о чём я вам сообщил… — хмуро ответил Будалов. — Приедем на место и там, доктор, именно вы нам и скажете: убийство это или что-то другое!
Доктор, как показалось капитану, как-то странно посмотрел на него:
— Какие-то проблемы, доктор? — с вызовом спросил Будалов.
— У меня все полный о'кей: мне кажется, что у вас что-то не в порядке, товарищ капитан, — пожал плечами медик.
Будалову показалось, что доктор на что-то намекает.
— Александр Фомич, вы хирург или решили переквалифицироваться в психоаналитика? Может быть, вам напомнить прошлое дежурство, когда вы не смогли определить причину смерти погибшего?
Это был запрещённый удар: позднее, когда произвели вскрытие, было признано, что вины Александра Фомича не было. Во всём виноватой оказалась среда, в которой был обнаружен труп. Несчастного нашли в паровом котле, где труп мужчины буквально сварился, и ни один специалист не смог бы определить причину смерти без вскрытия.
— Да что с вами, товарищ капитан? — с некоторой обидой спросил доктор. — Нечестно напоминать и тыкать тем, в чём не было моей вины! Плохо спали или в семье не лады?
Будалов внимательно взглянул доктору в глаза, словно пытаясь рассмотреть в них угрозу для себя, но кроме досадливого недоумения ничего в них не увидел. Он понял, что едва сам себя не выдал: нервы ни к чёрту! Нужно срочно взять себя в руки.
— Извините, Александр Фомич, с мамой повздорил, — попытался он сгладить свою резкость.
— Ничего, бывает… — примирительно ответил доктор…
* * *
Когда они приехали к знакомому дому, Будалов, конечно же, постарался первым войти в квартиру. Натянув на себя медицинские перчатки, он принялся осматривать место происшествия. Впрочем, на это у него ушло несколько минут: не найдя никакого предсмертного послания, он несколько успокоился, но всё-таки решил подойти к матери несчастной:
— Извините, что в такой тягостный момент мне приходится задавать вам вопросы, но, поймите меня правильно: работа требует… — как можно мягче пояснил он.
— Я понимаю… — Марина Геннадиевна глубоко вздохнула и отрешённо проговорила: — Спрашивайте…
— Покойница написала вам что-нибудь перед тем, как пове… — он запнулся, не зная, как обозначить то, что с собой сделала девушка, чтобы не задеть чувства матери, — …перед тем, как уйти из жизни… — нашёлся капитан, — ну, там послание какое-то объясняющее или что-то вроде этого?
— Нет, я внимательно все вокруг осмотрела, но ничего не обнаружила… — женщина не выдержала и громко заголосила: — На кого же ты нас с отцом покинула?
В этот момент вошёл доктор и эксперты-криминалисты.
Сначала Будалов обратился к доктору:
— Александр Фомич, сделайте что-нибудь: помогите матери… Успокоительного там дайте или ещё что! А вы, ребята, займитесь отпечатками… И бутылку проверьте, — кивнул он на валяющуюся пустую бутылку из-под водки.
Доктор помог несчастной матери присесть на стул и принялся рыться в своём саквояже. Эксперты занялись свои делом.
Воспользовавшись тем, что на него никто не обращает внимания, Будалов быстро пробежался пальцами по телу покойницы и почти сразу же нащупал послание. Быстрым, незаметным движением он залез под лифчик покойной, вытащил оттуда несколько листков и тут же сунул их в карман. После чего спокойно продолжил осмотр.
— Александр Фомич, мне кажется, что несчастную били перед тем, как она… — он снова запнулся и добавил, — …ушла из жизни… Как вы думаете?
Доктор уже закончил заниматься с матерью покойной и склонился на телом дочери.
— Несомненно! Видите синяки на лице и плечах…
— А как насчёт изнасилования?
— Судя по тому, сколько крови на диване и следуя моему опыту и интуиции, покойная действительно подверглась насилию. А если судить по цвету и составу крови на диване, я нисколько не удивлюсь, если при вскрытии обнаружится, что при изнасиловании были применены и какие-то посторонние предметы… — доктор говорил так, словно читал лекцию.
Сказывалась долголетняя привычка: он преподавал судебную медицину в высшей школе милиции.
— И этим предметом, профессор, скорее всего, является эта бутылка, — отозвался старший лейтенант.
— С чего ты взял, Лёша? — нахмурился Будалов.
— На бутылке обнаружены следы крови. Будалов подошёл, внимательно осмотрел бутылку, но ничего не увидел.
— Вы уверены? — спросил он.
— На все сто! — старший лейтенант горделиво поднял кусочек ваты, на которой действительно были видны следы крови. — Видно, её пытались вымыть, но следы остались на одном из витков горлышка…
— Глазастый ты, Лёша! — покачал головой капитан.
Если бы кто-то из присутствующих обратил внимание на его тон, то наверняка отметил бы, что его похвала больше напоминает недовольство и угрозу. Нет, Будалов злился не тому, что старший лейтенант обнаружил на бутылке следы крови: его отпечатков там не будет. Он злился на самого себя. Злился потому, что не может ответить на один единственный вопрос: найдутся ли следы его спермы на теле девушки?
И он решил действовать напролом:
— А что вы скажете, Александр Фомич, о вероятности обнаружить следы насильника… — он оглянулся на мать девушки и шёпотом докончил фразу, — .„.в её влагалище или на теле?
— На теле исключено, а внутри… — доктор глубоко вздохнул и покачал головой. — Маловероятно, но…
— Откуда, доктор, такой скепсис?
— Покойная так тщательно скребла себя… посмотрите, до сих пор есть следы от мочалки… Подвергшиеся насилию девушки, особенно те, кто впервые имели контакт с мужчинами, готовы часами сидеть под душем, чтобы избавиться от запаха насильника. Они ощущают себя грязными… Зачастую запах насильника, преследуя изнасилованную женщину всю жизнь, не даёт им возможность не только создать семью, но и просто встречаться с мужчиной. При одном лишь прикосновении к мужчине у такой чувствительной жертвы моментально возникают образы из прошлого, и она с криком сбегает прочь или впадает в истерическое состояние… — свои пояснения доктор произнёс столько уверенно, словно все сказанное услышал из первых уст.
— Это ваши домыслы? — спросил Будалов.
— Нет, товарищ капитан, это признания многих моих пациенток, — ответил профессор.
— Александр Фомич, когда будут известны результаты экспертизы?
— Как всегда, они вам были нужны ещё вчера, не так ли, товарищ капитан? — усмехнулся доктор.
— Желательно, — хмыкнул Будалов.
— В таком случае, молодой чело… Простите, товарищ капитан, постараюсь все сделать к шестнадцати часам следующего дня, — чуть подумав, ответил доктор и добавил: — Если, конечно, именно вам и предложат заниматься этим делом…
— А кому же ещё? — деловито спросил Будалов. — Вы же знаете, как у нас повелось: кто ездит на вызов, тот и расследует…
— Бывают и исключения, — возразил доктор, — Впрочем, я не имею никаких возражений, если вам и поручат…
Как и предположил Будалов, расследование этого преступления было поручено именно ему. А потому, с нетерпением дождавшись назначенного времени, Будалов набрал номер профессора:
— Александр Фомич, добрый день! Вас беспокоит капитан Будалов… Обнаружили что-нибудь интересное при вскрытии? Я имею в виду интересное для следствия…
— Мои предположения, товарищ капитан, оказались, к сожалению, верными: покойная с таким упорством сдирала с себя запахи насильника, что начисто уничтожила все следы, — с огорчением констатировал доктор. — Преступник действительно использовал бутылку… Этот садист повредил даже горло несчастной и её матку, и если бы она осталась жива, то у неё никогда не было возможности иметь детей. Впрочем, для следствия это, как я понимаю, не столь важно, не так ли?
— Для следствия все может оказаться важным, — возразил Будалов и пояснил: — Насильник вполне может оказаться серийным маньяком…
— Не дай Бог! — воскликнул профессор.
— Вы правы: не дай Бог, — согласился Будалов.
— Так что, извините, ничем не могу помочь…
— Ничего, этот насильник всё равно никуда от нас не денется: рано или поздно, а мы его поймаем! — с некой бравадой весело воскликнул Будалов и тут же, вспомнив про свой вчерашний прокол, добавил: — Ещё раз прошу вас, Александр Фомич, извинить меня за вчерашнее: настроение было ни к чёрту…
— Оставьте, капитан, с кем не бывает…
— До свидания…
Капитан положил трубку, радостно потёр ладонями и весело пропел:
— Все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо!..
* * *
После заключения судмедэкспертизы стало ясно, что перед тем, как уйти из жизни, покойная подверглась жестокому насилию в извращённой форме: вся промежность, прямая кишка и даже горло оказались порванными, и, до того, как покончить с собой, умершая потеряла много крови. Также было определено, что до насилия жертва являлась девственницей. Но поскольку не было обнаружено никаких следов насильника: перед тем, как уйти из жизни, жертва, как и рассказал доктор Будалову по телефону, действительно тщательно помылась, а все следы в квартире оказались настолько скрупулёзно вытертыми, что дело попало в разряд «глухарей» и в этом, конечно же, не обошлось без стараний самого преступника: капитана Будалова…
* * *
— Пора позвонить Баринову… — капитан Буда-лов быстро набрал телефон. — Добрый день, Серёжа! Тебя приветствует капитан Будалов!
— Коля? Привет! Лёгок на помине: хотел сам звонить… — отозвался Баринов.
— Напомнить об обещанном «Поплавке»?
— О таких вещах напоминает тот, кто предложил, — возразил майор.
— Есть новости о подопечном?
— В общем, да… — как-то неуверенно ответил старший Кум.
— Судя по тону, не очень обнадёживающие, — предположил Будалов.
— Как посмотреть… Это не телефонный разговор: нужно встретиться…
— Когда?
— Да хоть сейчас, если свободен.
— Хорошо, давай в «Поплавке» и встретимся через… — капитан взглянул на часы, — через сорок минут ты успеешь добраться до «Поплавка»?
— Вполне!
— Тогда жду тебя за столиком, что ближе к эстраде…
— Там же шумно…
— Шумно будет часа через два, когда инструментальная группа начнёт работать, а сейчас этот столик самый уютный: ты всех видишь, а тебя никто…
— Хорошо, уговорил…
* * *
Когда Баринов вошёл в просторный зал ресторана на Иртыше, он сразу направился к эстраде. Будалов был прав: столик, укрытой высокой эстрадой, можно было обнаружить только тогда, когда целенаправленно подойдёшь к нему. Как правило, за этим столиком питались оркестранты во время перерывов, а также, сидели их сопровождающие девушки.
Сейчас за ним сидел только капитан Будалов. Столик был заставлен разнообразными закусками, чёрной и красной икрой, фруктами. Посередине стола горделиво возвышались две бутылки: французский «Наполеон» и русская водка, охлаждённая бутылка которой покрылась капельками воды. Рядом с ними стояло фирменное блюдо ресторана: кусочки атлантической селёдочки, с кружочками вареной картошечки, посыпанные репчатым лучком. Рядом с ней — тарелка с солёными огурчиками. Для коньяка имелся порезанный тонкими дольками лимон и небольшая тарелочка с солёным миндалём.
— Ты, Николай, как всегда, в своём репертуаре: настоящий гурман! — одобрительно заметил майор, с вожделением осматривая богато накрытый стол.
— С чего начнём? — спросил Будалов.
С «Наполеона» конечно! По рюмочке, как говорится, для аппетита и осознания бытия, а потом можно и на водочку перейти: привычнее как-то… Я прав?
— Ты, майор, как я успел убедиться, всегда прав, — льстиво подыграл ему Будалов и быстро разлил по фужерам коньяк.
— Если бы, — с огорчением вздохнул Баринов, — Ладно, давай махнём коньячку, закусим лимончиком с орешками, а потом и побазарим, как говорит наш контингент. За нас с тобой и за фуй с ними! — провозгласил свой дежурный тост майор.
Они чокнулись, опрокинули коньяк в рот, словно это была вода, закусили. Будалов вопросительно уставился на своего давнего приятеля.
— Ну и что с моим подопечным? — не выдержал он. — Помер, что ли или на больничку попал?
— Не угадал, — покачал головой старший Кум. — Твой подопечный оказался таким настырным, — майор быстро плеснул водки себе и капитану, — прикинь, просидел более суток в «стакане» и даже не вспотел… Да что там не вспотел: он даже к хлебу не притронулся, воды ни глотка не выпил, в туалет не попросился… И все это с каким-то вызовом: мол, смотрите, какой я, а вы все плебеи! А ты говоришь! — он молча чокнулся и влил водку в рот: было заметно, что такой «клиент» в его практике встречается впервые.
— И что ты обо всём этом думаешь? — выпив водку, спросил капитан.
— А чего тут думать? — недовольно буркнул Баринов. — Мне самому стало интересно! Так вот как, пацан, хочешь поиграть со мной: давай поиграем! Взял и определил его в сто девятую камеру, в которой сидят самые законченные негодяи: убийцы и насильники. Подумал, они ему быстро мозги вправят…
— И что?
— А ничего! — воскликнул майор и развёл руками в стороны. — Вчера старший по продолу услышал в сто девятой какой-то шум. Заглянул в глазок… — он вновь покачал головой, нервно налил себе водки, выпил и даже не стал закусывать.
— Говори, не тяни, — поторопил Будалов.
— Короче говоря, из старшего прапора ничего невозможно было вытянуть: то ли он, действительно, ничего не видел, то ли он чего-то напугался… В глазах страх… Мямлит одно и то же: он их побил, он их побил…
— Ничего не понимаю: кто побил? Кого побил?
— Когда я пришёл в сто девятую, в которой, кроме твоего подопечного, как я уже говорил, сидят ещё шесть убийц и насильников, у двоих из них кровь течёт, причём, прикинь, у одного из ягодицы, трое с подбитыми рожами, а шестой забился в уголок и с испугом смотрит по сторонам…
— А Понайотов?
— А твой подопечный сидит на шконке и спокойно читает книжку, словно его все это никак не касается, — Баринов усмехнулся. — Начинаю допытываться, что случилось? Все твердят одно и то же: подрались между собой… Спрашиваю, кто нанёс ранения? Раненые в один голос заверяют, что всё произошло случайно: показывали, мол, приём и не рассчитали…
— А ты думаешь, что всё было совсем по-другому? — с тревогой спросил капитан.
— Даже и не знаю, что думать… — майор вновь недоуменно покачал головой. — Каждому из этих подонков «вышка» светит и выгораживать кого-то им нет ни какого резона… Но меня настораживает поведение шестого, у которого нет ни следа участия в драке…
— И что он говорит?
— Ничего не видел, ничего не слышал: спал, мол! Врёт, сука! — майор вновь чертыхнулся.
— И какие выводы?
— Какие могут быть выводы, — Баринов снова налил водки себе и капитану. — Предлагаю выпить и покумекать, что делать дальше. Честно говоря, я в полном недоумении: впервые с подобным сталкиваюсь…
Они чокнулись быстро выпили. Баринов закусил селёдочкой, а Будалов ничем не стал закусывать. Судя по его собранным в кучу морщинам на лбу, у него шёл мыслительный процесс.
— Послушай, Серёжа, у тебя что нет пресс-хаты?
— А сто девятая что, курорт, что ли? — с усмешкой спросил он. — С месяц назад появился у нас один строптивый, даже мне нахамил… — он чертыхнулся, — сунул я его к этим отморозкам: они тогда в другой камере сидели… Кстати, их у нас прозвали «Братья на крови», так эти «Братья» насмерть запинали того строптивца. Между прочим, именно одному из них в жопу и вогнали заточку…
— Нет, говоря о пресс-хате, я имел в виду камеру, в которой сидят твои люди и сделают то, что ты им прикажешь… — прямо пояснил капитан.
— Не знаю… — с неуверенной задумчивостью протянул Баринов. — Что-то меня настораживает в твоём подопечном… Никитич вдруг встал на его сторону…
— Никитич? Странно, — удивился Будалов.
Он хорошо помнил историю, связанную с женой Никитича. Несколько лет назад жену Никитича, работавшую в том же СИЗО медсестрой, убил один уголовник-наркоман за то, что она не дала ему наркотик. Разозлившись, а может быть под воздействием ломки, он перерезал ей горло лезвием, запрятанным за щекой. С того дня Никитич, ранее добродушный и внимательный, настолько изменился, что к нему стали с опаской относиться даже самые закоренелые уголовники.
— Вот-вот, и мне странно! — вздохнул Баринов. — Но ты прав: нужно сделать все, чтобы не допустить, чтобы какой-то там грабитель, устанавливал свои правила в моей тюрьме! Сегодня же прикажу кинуть его в карцер и подсажу к нему пару своих должников…
— Пару? А справятся?
— Один — чемпион Омска по боксу среди тяжеловесов, второй — сидит под следствием за участие в подпольных боях без правил. Под сто килограммов один и более ста двадцати килограммов другой… Первый по хулиганке, второй, кроме участия в запрещённых боях, ещё подозревается и в убийстве…
— Не тот ли это боксёр, который на фотографии милуется со своим племянником?
— Ту фотографию ты мне вовремя подкинул, — ухмыльнулся Баринов. — Покажи эту фотку братве, и никто не станет разбираться: племянник или не племянник… Доказывай потом, что ты не верблюд, и просто отдыхаешь на море с племянником и его семьёй… — майор подмигнул.
— Да, аргумент на все сто! — согласился Буда-лов. — А на чём второго сломал?
— «Его и ломать не пришлось: сам сломался! — майор хитро прищурился. — Представляешь, он на игле сидит, причём всерьёз… Такая ломка началась, что готов был на все, чтобы дозу получить. Кстати, и тот, и другой не могут жить без наркотиков…
— И ты их, конечно же, подкармливаешь? — догадливо спросил Будалов.
— А что остаётся делать? — вновь подмигнул он.
— И держишь их на поводке: чуть что не по тебе, и крантик перекрывается… Разумно!
— Главное, действует безотказно! Послушай, Коля, я тут, на досуге, почитал дело твоего подопечного… — майор в упор взглянул на собеседника. — Полный сирота: детский дом, школа-интернат, в Афганистане побывал, награждён двумя орденами и медалью, характеристики хорошие, что из детского дома, что с места работы. Со всех сторон положительные…
— И что? — капитан был явно недоволен неожиданными вопросами своего приятеля.
— И вдруг — грабитель!
— Что-то я не понимаю, куда ты клонишь, Серёжа? — через силу улыбнулся Будалов.
— Ты столько внимания уделяешь этому парню…
— А ты не обратил внимание, у кого он обнёс квартиру? — многозначительно спросил он.
— Стоп! Но это я действительно… как-то пропустил… — смущённо заметил майор. — И кто этот пострадавший?
— Твой приятель: инженер Соломатин!
— Соломатин? Он, конечно, не такой уж мне и приятель… — неуверенно произнёс Баринов и тут же с тревогой воскликнул: — А его коллекция старинных монет? Она тоже пропала?
— В чистую! — улыбнулся капитан.
Будалову было известно, что майор всерьёз занимается нумизматикой: настоящий фанатик. Именно поэтому и держал эти знания про запас, как козырь.
— Чёрт бы побрал этого скупердяя! — в сердцах бросил он. — Представляешь: месяца три уговаривал Соломатина обменяться одной монетой, даже продать просил: ни в какую! Послушай, Коля, а ты не помнишь, что за две монеты, что были обнаружены у Понайотова?
— Почему не помню? Очень даже помню, — хитро прищурился Будалов.
Он был очень доволен, что сумел свернуть тему с опасных для себя рельс на более выгодную тему. Он даже предугадал, о чём его попросит Баринов. И не ошибся.
— Если помнишь: озвучь! — нетерпеливо попросил Баринов.
— Одна — Елизаветинский алтын, другая — Николаевский полтинник, а что?
— Нельзя ли что-нибудь придумать, чтобы алтын затерялся во время следствия?
— Отчего ж не помочь своему старому другу? — Будалов снова хитро прищурился.
— И чем я буду обязан?
— Нужно выколотить дурь из этого упрямца Понайотова… — прямо ответил Будалов.
Баринов молчаливо уставился в одну точку: с одной стороны, он действительно не понимал, почему этот парень, неплохо зарабатывая, достойно прошедший войну в Афганистане, неожиданно решился на грабёж…
Словно прочитав его мысли, Будалов пояснил:
— Хотя я и не могу тебя во все посвятить, но немного развею твои сомнения… — он сделал эффектную паузу и продолжил: — Всё, что ты перечислил, действительно мало вяжется с портретом грабителя, но ты, вероятно, не знаешь о некоторых скрытых мотивах этого, как ты думаешь, скромного паренька…
— И что это за мотивы?
Парень задумал жениться, а денег на свадьбу не было, вот он и решил пощипать инженера, да что-то не склеилось: залез в квартиру, а там нянечка с ребёнком… Вот и сорвало у парня крышу: угрозы физической расправы… ребёнка напугал, нянечка вся в слезах и соплях…
— Теперь все понятно, — майор пожевал губы. — Не буду терзать тебя, чтобы пытаться вызнать тайны об оперативных планах в отношении твоего подопечного, но я постараюсь, чтобы его сломали в нашем СИЗО, — он снова взглянул на капитана. — Этого ты хочешь, не так ли?
— Сломать его, конечно, неплохо, но нам, — он специально выделил слово «нам», — нам нужно, чтобы Понайотов получил… по заслугам!
— То есть получил как можно больше, если не сломается и не сдаст своих подельников, чтобы у вас было достаточно времени для розыска похищенного, не так ли? — Баринов по-своему расценил ситуацию.
— Что-то вроде этого, — согласился Будалов.
— Что ж, в успешных розысках похищенной коллекции я тоже заинтересован… Надеюсь, ты не забудешь своего приятеля, когда та будет найдена?
— Даю слово!
— Я тоже!..
Они пожали друг другу руки и продолжили возлияние…
Каждый из них был доволен друг другом и каждый из них думал о нашем герое: Будалов о том, как на подольше запрятать его, а мысли Баринова крутились вокруг обещания приятеля пополнить его коллекцию, а для этого он должен был всерьёз «поработать» над Серафимом Понайотовым…