Был морозный солнечный день.
Людмила стояла у окна в квартире тети Саломеи и смотрела в окно на падающие снежинки. Снега в этом году выпало много, со двора в открытую форточку почти круглые сутки был слышен раздражающий скрежет широких дворницких лопат. Бригада узбеков работала на совесть, замерзая и едва не падая с ног, но снега во дворе не убывало.
Людмила подумала, что снег символичен: он закрывает чистым покрывалом грязь, обрушившуюся на нее, несчастную, за последние несколько недель. Черную полосу жизни сменила белая. Так и должно быть. Природа брала свое, стирая невзгоды и оставляя чистый белый лист, на котором можно вновь попытаться написать что‑то хорошее.
Мороз усилился, в комнату влетел студеный ветерок, и Людмила зябко поежилась, кутаясь в широкий плед веселого розового цвета. Несмотря на то что плед был шерстяной и бодрящего цвета, Людмила не ощущала тепла. Значит, причина была в другом. Женщина захлопнула форточку, вернулась в комнату и с ногами забралась в глубокое мягкое кресло.
Попытка разобраться в собственном настроении ничего не дала вдове.
Вроде бы все шло к финалу, причем — к удачному. Но ей приходилось по–прежнему прятаться от людей, отсиживаясь в этой огромной квартире, где вещи, запахи и даже звуки были чужими. Редкие визиты Константина и Джулии не добавляли вдове хорошего настроения, скорее расстраивали ее, потому что эти двое были единственным связующим звеном между нею и окружающим миром. А ей так хотелось покинуть замкнутое пространство и увидеть над головой синее небо, услышать пение птиц и шорох листвы… Да просто ощутить себя свободной!
Вместо этого приходилось питаться консервами и смотреть телевизор.
Людмила наизусть выучила содержание латиноамериканских сериалов, просмотрела все старые, еще советских времен, художественные фильмы и даже научилась различать по лицам российских политиков. Когда смотреть телевизор становилось невмоготу и от мелькания одних и тех же лиц на экране делалось тошно, Людмила подходила к книжным полкам и выбирала одну из книг в богатой библиотеке тети Саломеи.
Чего только здесь не было! Но, к большому разочарованию Людмилы, знавшей и ценившей классическую литературу, подавляющее большинство книг составляли женские романы, которые тетя Саломея собирала на протяжении многих лет.
Чтение вскоре наскучило Людмиле. Прочитав пару десятков книг «про любовь», она научилась заранее угадывать сюжет, и чтение превратилось в муку. Короче, жизнь казалась Людмиле ужасно тоскливой. Без мужа, без свободы, без любви. Точнее, любовь осталась только на книжных страницах, а хотелось бы встретить ее еще и в жизни.
От всех этих мыслей Людмиле стало совсем плохо. Она свернулась в клубочек, укрывшись пледом, и дрожала, перебирая в памяти события последних дней. Именно в этот момент раздался звонок. Вскочив с кресла, Людмила подбежала к двери и прильнула к дверному глазку.
Пришел Константин. Женщина обрадовалась, потому что дальнейшее пребывание в плохом настроении могло привести к тому, что она просто полезла бы в петлю.
Константин строго–настрого приказал ей держать дверь тщательно запертой. И вот теперь Людмила, высунув язык от усердия, старательно громыхала засовами и поворачивала ручки замков.
Константин пришел один, с очень серьезным выражением лица. У Людмилы вновь испортилось настроение. Неужели опять что‑то случилось? Нет, она больше не вынесет всей этой крови, ужасов, пустых и холодных домов, где в коридорах валяются изуродованные покойники.
Расположившись за столиком в гостиной, они пили кофе и обсуждали последние события. Людмиле показалось, что Константин о чем‑то умалчивает. Но она не торопила его. Он столько раз спасал ей жизнь, что имеет полное право на скрытность.
Итак, подведем некоторые итоги, — официальным тоном произнес Константин и тут же улыбнулся. — Извините, говорю, как на собрании…
А это и есть собрание! — живо откликнулась Людмила. — Мы с вами постоянно что‑то обсуждаем, совещаемся, планируем…. Разгадываем шарады и ребусы. А потом — шарим по сейфам в пустых домах, убиваем людей направо и налево, сталкиваемся с мистическими явлениями, которым нет объяснения… Короче, веселая у нас с вами жизнь, ничего не скажешь!
Константин задумался.
В вашем голосе я чувствую насмешку. — Он попытался успокоить собеседницу. — И еще мне кажется, что вы изрядно устали от всех этих происшествий…
Вы называете это «происшествия»? — бросила Людмила. — Происшествие — это когда каблук отлетел или петля на чулке спустилась. А наши с вами «происшествия» — на грани смертельного исхода.
Константин не успел успокоить ее: она не выдержала и всхлипнула:
— Мне страшно… Сколько еще это будет продолжаться? Сколько мне еще сидеть здесь, смотреть по телевизору нескончаемые сериалы про дона Педро и читать глупые книжки тети Саломеи?
Ну, недолго осталось… — начал было Константин, но его тут же перебили.
А вы пробовали питаться едой из холодильника месяц подряд? — иронически спросила Людмила. — Я научилась делать десять разных блюд из консервированных голубцов. — Казалось, она находилась почти на грани истерики. — А у меня, может быть, аллергия на мороженые продукты! Вы об этом подумали?
— Дорогая Людмила, я вас умоляю, — просительно сказал Константин, — потерпите еще немного.
И без свежего воздуха мне плохо! — капризничала вдова, искоса поглядывая на Константина.
Сумела ли она его растрогать? Кажется, да, судя по его расстроенному лицу.
Мне нужно увидеть деревья и облака! Не могу я сидеть взаперти, как заключенная!
Кстати, о заключенных, — Константин решил воспользоваться случайно брошенным Людмилой словом, чтобы изменить направление разговора. — Тот, кого вы поймали в медвежьи лапы, сумел‑таки выжить.
Да неужели?! — не поверила Людмила. — В медвежьем механизме стоят такие мощные пружины, что можно железнодорожный рельс согнуть. Не верится мне…
— Тем не менее это так. — Константин был рад, что сумел немного отвлечь вдову. — После того как вы вызвали адвокатов, они примчались и принялись собирать покойников по всему дому. Потом снова приехала милиция. Шуму было много.
Все эта икона… — Отмахнулась Людмила. — Кстати, что там с ней? Как развивались события после того, как мы наказали зазнайку Критского? Он очень плохо выглядел, покидая телестудию. Я сама видела, когда смотрела по телевизору программу «Контрреволюция»… Мне даже стало его жалко, этого Арнольда.
И зря, — сурово заметил Константин. — Он вас не жалел. Сколько своих людей угробил! И лишь для того, чтобы добраться до тайны иконы.
Думаю, решающим оказался голос моего покойного мужа, — задумчиво произнесла Людмила. — Голос с того света… Даже человек с более крепкими нервами от такого заболеет, а уж тип со слабой психикой, как этот Критский, может просто повредиться умом.
После того как мы покинули ваш дом, — продолжил Константин, — ваши адвокаты вместе с милицией обшарили весь особняк и прилегающий к нему участок. Ничего не нашли. Кроме тел двух охранников, одного непонятно как застреленного бандита и еще одного налетчика — с переломанными костями. Медики сказали, что по нему словно асфальтовый каток проехался! Здорово вы его!
Людмила скромно потупилась.
Не надо наезжать на тихую мирную женщину и забирать последнюю бижутерию, оставленную ей в наследство покойным мужем, — кокетливо сказала она.
Ему стало неудобно и он заерзал на стуле под ее веселым взглядом.
Тот, помятый медведем, сказал врачам, что побывал в лапах зверя. Сказал — и моментально отключился. Когда пришел в себя, его тут же свезли в дурдом, Там он начал буйствовать, свалился с койки и едва не помер, когда сломанное ребро проткнуло ему легкое. Кажется, он навсегда тронулся, неизлечим.
Надо бы послать ему фрукты, — предложила Людмила. — Все‑таки человек.,.
Этого, с позволения сказать, «человека» прислал лично господин Критский, — сообщил Константин.
Точно? — не поверила она.
Сомнений нет, — отрезал Константин. — Этот тип руководил специальным подразделением в личной службе безопасности Арнольда Критского. Он занимался темными делами босса. А другой, застреленный вашей хитрой картиной — профессиональный киллер из банды Малюты Сибирского, также работавший на Критского.
Значит, теперь господин неудавшийся кандидат в Президенты пойдет прямиком в тюрьму вместо Кремля? — предположила Людмила.
Константин вздохнул и отрицательно покачал головой.
К сожалению, нет. Потому что прямых доказательств его вины нет. Такие люди заранее просчитывают вариант возможного провала. Сейчас Критский все отрицает. Он утверждает, что давно уже уволил этих людей со своей службы «за профнепригодность». Чем они занимались после этого, он, Критский, понятия не имеет. Его личный секретарь Аркадий — хитрая бестия! — тут же изобрел версию, что бывшие помощнички Критского решили срубить денег «по–легкому», самостоятельно найти икону, а заодно — прибрать к рукам денежки покойного. Вот потому‑то, по словам Критского, они по собственной инициативе гонялись за вдовой, залезли в дом. А сам Критский в это время был занят важным делом — сочинял себе предвыборную программу. На каждый криминальный эпизод у него есть непробиваемое алиби: то он подарки вручает сиротам в детском доме, то посещает больницу для ветеранов.
Значит, опасность сохраняется? — напряженным голосом спросила Людмила.
Пока — да, — вынужден был признаться Константин.
Лицо Людмилы помрачнело.
Заметив это, он тут же поторопился добавить:
— Но это — ненадолго. Дело в отношении Критского не закрыто. Правда, улик недостаточно… Поэтому вам придется некоторое время побыть в укромном месте.
Так кого же мне сейчас следует опасаться? — плачущим голосом спросила Людмила. — Я все еще подозреваемая?
— Дело в том, — пояснил Константин, — что следственные органы разыскивают вас как важного свидетеля. Но в отсутствие прямого подозреваемого могут и вас сделать подозреваемой. Ваша невиновность доказана только косвенно. Все‑таки как ни крути — алиби у вас нет. Формально, следствие имеет право задержать вас. Это с одной стороны.
А с другой? — насторожилась Людмила.
А с другой — все тот же Критский, который теперь жаждет отмщения за свой провал и позор, — невесело сообщил Константин. — До меня дошли слухи, что он нанял маленькую армию, чтобы вас отыскать и…
И что? — спросила Людмила.
У наших олигархов это называется «подвести итог», — пояснил Константин.
Людмила мгновенно побледнела.
Константин поторопился ее успокоить:
— Но вы не волнуйтесь. Я всегда рядом. Со мной вы в безопасности.
Я буду в полной безопасности только тогда, — Людмила посмотрела Константину прямо в глаза, — когда Критский исчезнет с лица земли вместе со своими дурацкими планами стать «покровителем земли русской». Тоже мне иконоборец! Интересно, в какого бога он сам верует?
Вероятно, в Меркурия, бога торговли — предположил Константин.
Скорее — в самого Сатану, — бросила Людмила. — Кстати, что там с иконой?
Экспертиза уже назначена, — сказал Константин. — Ее будут проводить специалисты высочайшей квалификации, незаинтересованные лица. Говорят, что итог заранее известен. Я просто уверен, что икону, купленную Критским, признают искусной подделкой.
А как наука объясняет чертовщину, что творилась в телестудии во время ток–шоу «Контрреволюция»? — полюбопытствовала Людмила. — Еще мгновение — и на телевидение в «Останкино» ввалился бы сам Князь Тьмы вместе со всеми своими чертями!
Разумного объяснения этому нет, — медленно сказал Константин. — Кто‑то говорит, что имел место массовый гипноз, обман зрения, преломление лучей в свете телевизионных софитов. Другие утверждают, что в этой иконе находилась встроенная голограмма, которая была заметна только в том случае, если на нее вылить особый химический состав. Но это — самые простые объяснения. Да и откуда в средние века возьмутся голограммы? — он усмехнулся.
Но есть и другие гипотезы?
Еще какие! — развеселился Константин. — Одна теория насчет инопланетян чего стоит. Но это все — несерьезно. Про явление Сатаны я и не говорю. Многие об этом думают, а вслух сказать боятся. Ясно одно: иконописец Матвей Ширяев обладал секретом одушевления икон. Вероятно, он сам напрямую общался с нечистой силой, которая передала ему секрет «двуликого образа», как это называют в духовных кругах. Предвидя похищение иконы из монастыря, который находится рядом с Залуцком, Матвей изготовил копию иконы. Однако, будучи человеком творческим, он сотворил фактически второй подлинник! Только вот душу в него вложил другую, от нечистой силы.
А вызвать эту душу можно было только с помощью хитрого состава, хранившегося в самой иконе! — догадалась Людмила. — А поскольку никто об этом не знал, то на протяжении веков эту икону считали самой что ни на есть подлинной…
Ну да! Секрет Матвея Ширяева открыл ваш покойный муж, Грегор Ангулес. Он был настоящим специалистом.
Да, он душой чувствовал искусство… —задумчиво промолвила Людмила. — Муж сразу понял, что в этом деле многое неладно.
Когда Критский затеял грязную возню вокруг возвращения иконы в страну, это ускорило поиски, которыми занялся Грегор, — продолжил Константин. — Ваш муж обнаружил старинную рукопись, он сумел прочитать ее сам, без помощи металлической пластины, которую я получил от художника Ширяева, потомка иконописца Матвея. Жаль мужика. Погибнуть такой жуткой смертью…
Значит, — размышляла Людмила. — Грегор сумел прочитать рукопись…
Мне кажется, он прочитал только часть ее, — предположил Константин. — Ведь без таблички все- таки невозможно постичь смысл зашифрованных записей.
Но про икону он все выяснил, — настаивала Людмила. — Предчувствуя свою возможную гибель, оставил мне видеозапись с разоблачением подделки. Это был очень мудрый шаг. Одним ударом он снял покров тайны и сделал так, чтобы люди не молились изображению нечистой силы. И еще — удалил с политической сцены этого проходимца Критского, метившего в спасители отечества.
Да–а–а… С такой иконой, в которой вместо доброго начала таилась злая сила, неизвестно, каких бы дров наломал Арнольд на просторах нашей страны, — задумчиво подвел итог Константин.
Одно мне непонятно, — произнесла Людмила.
Что же?
Во–первых, где находится подлинная чудотворная икона. Во–вторых, какое отношение ко всему этому имеет карта, привезенная мужем из Лондона? Ведь карта, как я понимаю, — составная часть тайны. Сколько из‑за нее людей погибло! А мы так ничего о ней и не знаем.
* * *
Это говорит о том, что одной лишь загадкой иконы тайна не ограничивается, — сделал вывод Константин. — Нам надо заняться расшифровкой рукописи, используя найденную мной металлическую пластину. Вероятно, тогда мы сумеем отыскать следы чудотворной иконы Софийской Божией Матери.
А какой в этом смысл? — пожала плечами Людмила. — Все равно — карта у Критского…
Внезапно она вскочила. Ее лицо побледнело. Она поднесла к вискам дрожащие пальчики.
Боже мой! Об этом‑то я и не подумала!
Что случилось? — встревожился Константин. — Выпейте воды…
Людмила оттолкнула протянутый Константином стакан минералки.
Слушайте меня! Этот Критский — не такой уж дурак! Икона ему нужна была только для того, чтобы начать какое‑то другое, страшное дело. Главная тайна хранилась в рукописи и карте. Что за тайна — толком неизвестно ни ему, ни нам.
Рукопись у нас — поспешил успокоить вдову Константин, но это не помогло.
Зато карта осталась у Критского! — едва не закричала Людмила. — И это значит… Это значит, что он будет преследовать меня до тех пор, пока не получит эту самую рукопись. А получив ее, он меня тогда…
Людмила едва не плакала. Трудно было поверить, что несколько дней назад она со спокойной душой, не колеблясь, посредством компьютерной системы вышибла мозги одному бандиту и превратила другого в пирожок с мясным фаршем, отчего тот тронулся умом. Константин понял, что настала пора вмешаться. Решение родилось мгновенно.
У этой проблемы есть и другая сторона.
Людмила замерла, с надеждой посмотрев на Константина. Она нуждалась в словах поддержки.
Никто не мешает нам развернуть процесс на сто восемьдесят градусов, — ободряюще произнес Константин. — Никто не помешает нам заняться поисками карты, оставив господина Критского с носом и окончательно расстроив его планы.
Вдова задумалась, пощелкивая костяшками пальцев. Нервное напряжение постепенно отпускало ее.
Вы уверены в успехе? — наконец‑то произнесла она.
Ни секунды не медля, Константин ответил:
— Ну разумеется!
Людмила ожидала услышать именно такой ответ: она облегченно вздохнула.
А теперь я предлагаю отметить наш успех, — сказал Константин. — Критский повержен, хотя бы на время. В данный момент ему не до нас. Да и вас никто прямо не подозревает в убийстве собственного мужа. Думаю, адвокатская контора «Падрезник и Крель» сумеют в правильном направлении обработать органы правосудия и общественное мнение, включая газеты и телевидение. Одно только то, что вы передали им видеозапись предсмертного обращения Грегора Ангулеса, дорогого стоит. За такую сенсацию телеканал произведет вас в национальные героини. Вы станете нашей Жанной Д’Арк!
Ну это уж слишком, — скромно ответила Людмила, но при слове «отметить» лицо ее оживилось. — Что касается нашего маленького праздника, то у меня есть отличное предложение. Дело в том, что несколько лет назад Грегор, зная мое увлечение стендовой стрельбой и охотой, купил в районе Мещерских болот небольшой охотничий домик…
До Мещеры добрались быстро.
Из всех видов транспорта Константин остановил свой выбор на обычной электричке. Хотел было воспользоваться одним из своих автомобилей, но передумал. Он знал, что описание примет вдовы Ангулес все еще находится в базе данных Министерства внутренних дел. Следовательно, велика вероятность, что автомобиль остановят для проверки. Рисковать не хотелось, тем более что обстоятельства пока складывались удачно. Еще неделя–вторая — и подозрения с Людмилы снимут. И тогда все эти меры предосторожности будут не нужны. Хотя, кто знает…
К тому же путешествие обещало быть необременительным. Людмила сообщила Константину, что все необходимое в домике есть. А если чего‑то будет недоставать — так для этого имеется местный мужичок по имени Серафим.
Серафим — обитатель одного из ближних хуторов, живший бобылем, ранее трудившийся лесником в местном утином заказнике. С годами здоровье начало пошаливать, и Серафим с превеликой радостью откликнулся на предложение Грегора стать смотрителем небольшого охотничьего приюта на берегу живописного водоема — одного из многих в цепи Шатурских озер. В обязанности Серафима входило подготавливать встречу и доставку гостей в небольшой домик. На машине в те месте добраться было практически невозможно из‑за болотистой почвы, в которой вязли даже колеса мощных армейских джипов «Хаммер».
Серафим заботился о чистоте в домике и вокруг него, привозил необходимые припасы и помогал на охоте и рыбалке. Мужичок, не имевший своей семьи, относился к Грегору и Людмиле чуть ли не как к собственным детям.
Кроме четы Ангулесов, в домике никто никогда не появлялся. Это было их персональное семейное гнездышко, специально построенное для того, чтобы на время забыть о цивилизации и делах. Лишь однажды в домике побывали соседи Ангулесов по элитному подмосковному поселку. Да и те, вероятно, не запомнили дорогу в это укромное местечко.
Поэтому Людмила считала, что здесь они с Константином будут в полной безопасности.
В дорогу собрались быстро. Собственно, им собирать‑то было нечего. Константин принес дорожную сумку, в которую побросали кое–какую одежду и кое- что из еды в дорогу.
Он не хотел, чтобы Людмила попала на глаза тому, кому не следует ее видеть, и потому свел до минимума ее появление на людях. Остановив на улице машину армянина, «бомбившего» на московских улицах, детектив заставил его подъехать вплотную к дверям дома. Из подъезда выбежала Людмила и шмыгнула внутрь салона. На ней была черная вязаная шапочка, надвинутая на самые брови, и шарфик, который она подняла так высоко, что едва были видны ее испуганные глаза.
По совету Константина, каждый раз, когда машина останавливалась на светофоре, Людмила опускала голову.
До вокзала добрались, как и рассчитывал Константин, когда от платформы отходила электричка в сторону города Мурома. Это был новый поезд, со сдвоенными сиденьями, как в самолете.
Константин усадил Людмилу рядом с окном, в которое она и уставилась. Так и просидела всю дорогу, каждый раз вздрагивая, когда мимо проходили разносчики прохладительных напитков.
В Муроме все прошло как нельзя удачно. Константин быстро сговорился с местным водителем, чтобы тот на своем УАЗе довез их до дальних хуторов. Дорога была изрядно запорошена, и водила наотрез отказался ехать дальше даже за дополнительные деньги. Пришлось Людмиле и Константину покинуть машину и пробиваться по глубокому снегу до самого хутора. На это ушел почти час.
Серафим, как всегда, коротал время в одиночестве, размышляя: выпить самогонки или пойти дров нарубить. На хуторе зимой других развлечений не было. Поэтому Серафим до слез обрадовался, увидев в окно двух путников, пробиравшихся к его жилищу. Он бросился навстречу дорогим хозяевам, по пояс проваливаясь в снег.
Когда они оказались в избе, Серафим был несказанно удивлен, увидев вместо Грегора неизвестного человека. Избегая подробностей, Людмила поведала Серафиму, что мужа больше нет. Серафим подумал, сходил за бутылкой и тут же предложил помянуть «раба божьего Григория».
Крепкий напиток домашней выгонки оказался как нельзя кстати для замерзших путников.
Предложение Серафима задержаться и перекусить путники отвергли. Константину не терпелось побыстрее оказаться в безопасном месте для Людмилы. Серафим не возражал. Накинув тулуп, он побежал в конюшню. Через десять минут вернулся и сообщил, что сани готовы.
Это были самые настоящие деревенские сани: широкие, устланные соломой, удобные. В сани запряжен огромный гривастый конь, беспрестанно фыркавший на морозном воздухе и бивший копытом по утоптанному снегу. Расположившись в санях, тронулись в путь.
Дорога заняла не меньше часа: сначала по полю, затем по лесу — между высоченных лип и осин. Конь, застоявшийся в сарае, по глубокому снегу тащил за собой тяжеленные сани и троих седоков. Снег был очень глубок. Константин мысленно порадовался этому обстоятельству: верная гарантия, что никто не сунется в эти дикие места.
Путники не заметили, как оказались на берегу озера, у дверей небольшого деревянного дома. Константин слез с саней, помог Людмиле встать на ноги.
— Спасибо тебе, Серафим! — восхищенно произнесла Людмила. — Нет, вы только посмотрите, Константин, как здесь здорово!
Серафим радостно улыбался, пристраивая коня и сани около коновязи. Мужичок честно отрабатывал деньги, которые платил ему Грегор. Вокруг домика снег был расчищен. Под навесом аккуратно сложены дрова, их хватило бы на целую зиму. Тропинка, ведущая к маленькому колодцу, — и та аккуратно пробита в глубоком снегу.
Пока Серафим возился с санями, Константин и Людмила направились к дому.
Константин толкнул дверь и вошел первым. И тут же, отшатнувшись, потянулся за пистолетом в подплечной кобуре.
Спиной к Константину около окна, выходившего на озеро, стоял человек и задумчиво любовался озерным пейзажем. Заслышав шум, человек обернулся. Константин не смог удержаться от изумленного восклицания.
Это был Савелий.
За спиной Константина громко охнула Людмила.
Опасности нет, — негромко произнес Константин. — Это мой друг. Знакомьтесь, Савелий.
Здравствуйте, Людмила, — улыбнувшись одними уголками рта, произнес Савелий. — Извините меня, если доставил вам пару неприятных мгновений.
Как вы сюда добрались? — изумилась Людмила. — На дороге нет никаких следов…
Следы были, просто вы их не заметили, — спокойно ответил Савелий. — Или решили, что это — не следы человека.
Мы давно не виделись. — Константин не знал, с чего начать, а сказать хотелось многое, но он не знал, с чего начать. — Где ты был?
Честно говоря, я и сам не знаю, где я был, — все так же, улыбаясь, ответил Савелий. — Наверное, везде и нигде. Это долгий разговор. У нас еще будет время поговорить.
Когда? Сейчас?
Только не сейчас, — со всей серьезностью ответил Савелий. — У нас есть дела. Прежде чем вы с Людмилой приступите к полноценному отдыху, надо бы позаботиться о том, чтобы вам не мешали.
Как? — вскинулся Константин. — Люди Арнольда и сюда добрались?
Савелий кивнул и мрачно продолжил:
— Соседи Людмилы разболтали журналистам, что хорошо знакомы с супругами Ангулес и однажды посетили их охотничий домик…
— И что?
А то, что сейчас эти соседи — муж и жена — лежат на железных столах в морге, и патологоанатом пытается собрать их из кусочков. Кто‑то славно постарался, чтобы вытянуть из них сведения о дороге к этому уютному домику.
Так ведь они и не помнили ничего! — Людмила была белее мела. — Мы ночью сюда приезжали…
У начальника личной безопасности господина Критского есть специалисты, которые заставят вспомнить все, — невесело произнес Савелий. — Ладно, поступим так. У нас есть еще минут двадцать до появления непрошеных гостей.
Откуда вы это знаете? — с недоверием поинтересовалась Людмила.
Он знает, — заверил вдову Константин.
Вы, Людмила, оставайтесь здесь, — излагал свой план Савелий. — Сейчас придет ваш человек, Серафим. Он в курсе, я с ним уже говорил. Надежный мужчина, такие сейчас встречаются все реже… Он привез в санях под сеном несколько охотничьих карабинов и патроны.
К чему такая скрытность?
Вас «вели» от самой вокзальной площади в Муроме, — сказал Савелий. — Водитель УАЗа специально высадил вас, не доезжая до хутора, чтобы у преследователей было время добраться, пока вы пробивались к хутору. За вашим отъездом из хутора следили. Пусть думают, что вы приехали с голыми руками.
Вас никто не заметил? — с опаской спросила Людмила.
За это можете быть спокойны, — сказал Савелий. — Я нахожусь здесь уже второй день.
Но откуда вы могли знать, что мы будем здесь? — изумленно спросила Людмила.
Не задавайте мне вопросы, на которые у меня сейчас нет ответов, — отрезал Савелий. — Займемся делом. Вы, Людмила, останетесь в доме, возьмете карабин. Это окно — идеальная бойница. У вас, кажется, спортивный разряд по стрельбе. Вот и стреляйте в каждого, кто попытается приблизиться к дому со стороны озера. Лед толстый, людей выдержит. Идеальное место для атаки.
А что делать мне? — спросил Константин.
— Для тебя особое дело, — нахмурился Савелий. — Людмила, вы все поняли?
В дом вошел Серафим, неся в охапке, как дрова, несколько охотничьих карабинов с оптическими прицелами.
При виде оружия Людмила уверенно заявила:
— За меня не беспокойтесь, мужчины. Поступайте, как считаете нужным. Я за себя постою.
Савелий бросил восхищенный взгляд на смелую женщину и ткнул Константина локтем в бок. Но сосредоточенному Константину было не до проявления чувств. Они вышли, обогнули дом, поднялись по склону прибрежной террасы. Глазам открылась дивная картина: озеро, обрывистые берега, кругом — лес. И дальше — огромное белое пространство, поле без конца и края.
Вот она — главная опасность, — произнес Савелий. — Отсюда они, голубчики, и попрут, чисто как по Бородинскому полю.
Ты уверен? — недоверчиво спросил Константин. — По такому‑то снегу! Здесь его по шею! И лось не пройдет!
Сохатый, допустим, не пройдет, — согласился Савелий, — а снегоход — запросто! Посмотри: вдоль берега тянется обрыв, который уступами спускается к озеру. Лучше всего, если ты отойдешь подальше от дома. Снегоходы сюда сразу не подберутся. Они будут вынуждены двигаться по краю обрыва по одному. Сам подумай, как будешь их «снимать».
— Сниму, за меня не беспокойся, — обнадежил друга Константин. — А что будешь делать ты?
Савелий махнул рукой, указывая направление.
— Я займу позицию по другую сторону дома. Там озеро отделено от поля густым кустарником, поэтому оттуда никто не подберется. А вот по льду подберутся наверняка, берег там отлогий. Ну что? Разошлись?
Мы так и не поговорили, — медленно произнес Константин, вглядываясь в до боли знакомое лицо Савелия. — Ты здорово изменился. Но есть вещи, которые изменить нельзя.
Например, память, — задумчиво сказал Савелий. — Нам с тобой есть что вспомнить, но не сейчас.
Ты все знаешь об Ангулесе? — спросил Константин. — Последнее время я занимался делом его жены…
Занялся бы заодно и телом — усмехнулся Савелий. — Интригующая женщина эта Людмила…
Она в большой опасности, — заметил Константин. — Ты сможешь ей помочь?
Разумеется. И даже подготовил для нее уединенное местечко. Далеко–далеко. Там тоже есть озеро и домик. Можно переждать лихие времена.
Я прочитал рукопись… — начал было Константин, но Савелий прервал его.
Мне это известно. Мне даже больше известно: в рукописи сказано, что икона находится где‑то на севере России.
Постоянно нам кто‑нибудь, да мешает, — вздохнул Константин. — Почему так получается?
Силы Зла не дремлют, — серьезно произнес Савелий. — И это не для красного словца. Мы с тобой обречены противостоять силам Зла. Это — наш с тобой крест. — Савелий со вздохом раскинул руки в стороны. — Дай‑ка обнять тебя, верный друг.
Они обнялись и так постояли несколько мгновений.
— Когда все закончится, не ищи меня, — произнес Савелий, глядя в сторону. — Я уйду так же, как пришел.
И с этими словами Савелий развернулся и пошел к дому.
Константин смотрел на удаляющуюся фигуру и пытался перебороть растущее желание броситься вслед. Догнать и говорить, говорить, говорить… Нет, этого делать нельзя. Еще будет время на разговоры, а сейчас…
Он извлек тяжелую пятнадцатизарядную «Беретту», проверил, на месте ли две запасные обоймы. Установил режим автоматического огня, когда из ствола вылетают по три пули подряд. И тут до его ушей донеслось тихое комариное жужжание.
Жужжание шло откуда‑то сверху. Константин посмотрел на заснеженный обрыв. Там, за краем обрыва, начиналось необъятное белое поле. Взбираться наверх не тянуло, и это заняло бы слишком много времени. Нет, он будет ждать здесь, внизу.
Жужжание приближалось. Можно различить в этом жужжании отдельные тона. Жужжало не одно «насекомое», а маленький рой. Константин снял пистолет с предохранителя и встал спиной к берегу, сжимая тяжелое оружие руками. Но тут его слух уловил еще звук, как будто колотили палкой по забору. Константин хорошо знал этот звук, и у него мороз по коже пробежал. Только этого еще не хватало!
Константин обернулся и застал тот момент, когда над лесом, подходившим к самому берегу озера, поднялся большой вертолет, выкрашенный в грязно–зеленый цвет. Вертолет завис, затем развернулся и ушел в сторону.
Константин отлично знал этот маневр.
Вертолет вновь появился с противоположной стороны озера, но на этот раз на высоте всего нескольких метров над озером. С борта вертолета спрыгнули несколько человек, и тут же пропали из виду. Люди были в белых маскхалатах и промелькнули лишь на мгновение на фоне вертолетного борта. Оказавшись на льду, они словно растворились в снежной белизне.
Сколько же их было? Пять? Шесть? И что будет с Людмилой?
Появление гостей отвлекло его от посторонних мыслей. На краю обрыва высоко над головой Константина показались три снегохода, выкрашенные в светлые тона. На каждом сидели по два человека в теплых куртках. Водитель держался за руль, а пассажир сжимал в руках автомат. Ребята подготовились солидно и намерены были идти до конца.
Константин понял, что ему придется туго, если он сам не проявит инициативу. Иначе снегоходы проскочат мимо и доберутся до дома.
Ни секунды не раздумывая, Константин поднял «Беретту». Короткая очередь разорвала морозный воздух и привлекла внимание экипажей снегоходов.
Парни разом загалдели и принялись тыкать руками вниз. Константин не прятался. Пусть видят.
Водитель первого снегохода повернул руль в сторону обрыва, размышляя: так ли крут спуск, и можно ли по нему спуститься? Этого мгновения замешательства для Константина было достаточно, чтобы прицелиться и выстрелить. Расчет оказался верным. Три пули со стальными сердечниками угодили в правый бок и плечо пассажира первого снегохода именно в тот момент, когда водитель решил начать спуск.
Пассажир с воплем выронил автомат и инстинктивно схватился за плечи водителя. От неожиданности тот рванул руль на себя. Снегоход потерял равновесие, тяжело повис над обрывом. Секунда, еще одна — и снегоход, переворачиваясь, полетел вниз.
Тяжелая машина скатывалась, увлекая за собой небольшую снежную лавину, пока не достигла основания обрыва. Оба — водитель и пассажир — остались под аппаратом весом в шестьсот килограммов: раздавленные, вмятые в снег, без признаков жизни.
Теперь главное — выиграть время. Константин побежал по дорожке вдоль берега.
Второй снегоход, тяжело подпрыгивая, несся вдоль края обрыва, рискуя сорваться вниз. Пассажир перебросил автомат направо, изготовившись для стрельбы на ходу.
Задыхаясь, ощущая резкий сладковатый вкус морозного воздуха, который переполнял легкие, Константин тем не менее заметил движение пассажира снегохода. Если не придержать его прыть — он разрежет Константина очередями на лоскуты!
Водитель второго снегохода явно был спортсменом и притом неплохим. Когда он увидел, что прямо перед ним обрыв становится слегка скошенным, образуя что- то вроде трамплина в сторону озера, то решил, что это — идеальное место срезать путь.
Та же мысль пришла в голову и Константину. Он обернулся и увидел, что снегоход взмыл в воздух и медленно, страшно медленно плывет в воздухе.
Константин упал на спину и стрелял, скользя по обрыву вниз, к озеру. Он держал пистолет двумя руками, снег летел ему в глаза, но он старался попасть в самое уязвимое место машины. И ему удалось! Две очереди из «Беретты» перебили кости голени водителя и угодили прямо в топливный бак.
Страшный крик водителя смешался с гулом пламени. Еще мгновение — и вся машина, объятая языками пламени, врезалась в снег.
Константин перекатился и закрыл голову руками. Раздался взрыв. Во все стороны полетели металлические останки снегохода и обугленные части тел экипажа.
Константин поднял голову, потряс ею, пытаясь избавиться от ощущения, похожего на легкую контузию. Рано было успокаиваться и принимать снежные ванны. Оставался еще один снегоход. Константин перевернулся как раз вовремя, чтоб увидеть, как водитель последнего снегохода подал машину вперед, и не направился к дому. Жажда мести оказалась сильнее приказа. Он аккуратно спустил машину по отлогому обрыву и направился прямо на Константина, с намерением разрезать его на части металлическими полозьями, вдавить останки в снег всей тяжестью гусеничной машины.
У Рокотова не оставалось времени на раздумья. Нападать некогда — он все равно не успел бы поднять пистолет. Оставалось одно — спасаться.
С этой мыслью Константин скатился с откоса в озеро. На его удачу берег начинался не сразу под откосом. Здесь, на высоте нескольких метров, торчали ветки ивового кустарника, достаточно крепкие, чтобы выдержать вес человека. Константин схватился за гибкие стебли ивняка и повис над обрывом, молясь о том, чтобы ивняк выдержал.
Водитель снегохода был не готов к такому повороту событий и не сумел остановить разогнавшийся снегоход. На полной скорости он взлетел над обрывом, пролетел над Константином и тяжело рухнул в озеро. Проломив толстый лед, снегоход медленно погрузился в черную воду.
Водитель и пассажир не сразу пошли ко дну. Задыхаясь, глотая студеную воду, парни хватались за лед, друг за друга в поисках последней поры. Ледяная крошка сковывала движения. Резкие крики тонущих больно ударили по слуху Константина.
В его планы не входило оказывать помощь утопающим. Самому бы не свалиться в воду! Крики тонущих становились все слабее. Когда Константин взобрался на край обрыва, хватаясь за стебли ивняка, крики совсем смолкли. Оглянувшись, Рокотов увидел широкую полынью, покрытую ледяной шугой. Поверхность воды буквально на глазах схватывалась льдом. Ни снегохода, ни людей не видно.
Константин встал, покачиваясь от напряжения. Под откосом догорал второй снегоход. Поняв, что больше здесь делать нечего, Константин, спотыкаясь и тяжело дыша, побрел в сторону охотничьего домика.
Оставшись одна, Людмила зарядила карабин и устроилась у окна. Ей было страшно находиться в доме одной. Серафим спрятался в погребе, да и толку от него сегодня мало. Людмила не знала, откуда поджидать опасность. Когда справа раздались взрывы и стрельба, она вздрогнула, хотела выбежать, но не решилась. Ей приказано держать оборону именно здесь. Значит, из дома — ни шагу.
Когда появился вертолет, Людмила сначала даже не поняла, в чем дело. Чтобы разрешить все сомнения, она отступила на шаг от окна, зажмурилась и ударом приклада выбила заиндевевшее стекло. В дом ворвался морозный воздух, Людмила вздрогнула от холода. Ее внимание привлек источник шума — большой вертолет, совершавший непонятные маневры над лесом, с противоположной стороны озера. Людмила схватила бинокль и увидела, как вертолет высадил маленький десант, а затем, тяжело заваливаясь налево, едва не задевая верхушки деревьев, скрылся за лесом.
Их было шестеро, и все — в белом. Даже оружие завернули в белую ткань. Оказавшись на снегу, они пропали из виду. Впрочем, с такого расстояния Людмила едва ли смогла бы «снять» хотя бы одного, когда они покидали вертолет.
Оставалось только ждать. Людмила сжала зубы, стараясь сдержать дрожь. Она не знала, от чего дрожит — от холода или нервного возбуждения. Чтобы согреться, женщина надвинула на лоб пушистый капюшон теплой пуховой куртки. Самое неприятное, что пришлось снять варежки: указательный палец не пролезал в защитную скобу и не мог добраться до спускового крючка. Холодный металл обжигал кожу, но приходилось терпеть.
Первого она свалила, ибо тот сам совершил большую глупость. Когда ему понадобилось связаться с кем- то по рации, он, вместо того чтобы отвернуться, как этого требует устав зимнего боя, извлек рацию из кармана и поднес к уху, не прерывая движения. Черный прямоугольник рации был отлично виден на белом фоне.
Людмила отложила бинокль, взяла в руки карабин и прильнула глазом к оптическому прицелу. Когда в перекрестии прицела появилась черная рация, Людмила взяла чуть левее.
Звук выстрела гулко пронесся над пустынным озером. Людмила бросила карабин и схватила бинокль. Вот он, лежит, раскинув руки, левая все еще сжимает предательскую рацию. Мертвые глаза смотрят в небо, а на лицо падает снег.
Его «братья по оружию» даже не остановились, упорно продвигаясь вперед.
Людмила не раз видела смерть за последние недели и уже сама отправила пару человек на тот свет. Ей захотелось плакать, но, вспомнив о мертвом муже, она собралась и вновь взялась за бинокль. Это дело ее даже увлекло. Чувство мести — одно из самых сильных! Людмила придумала легенду: охота! Перед ней дичь, а она из своего дома ведете прицельную пулевую стрельбу, как на зимней спартакиаде.
Второй попался на собственной непредусмотрительности. У него развязался маскхалат на правой ноге. Ветер задрал белую штанину, обнажив высокий черный ботинок с меховой опушкой. Вместо того чтобы упасть, парень автоматически, как на городской улице, нагнулся, чтобы завязать шнурок.
Пуля вошла ему прямо в темя, угодив в мозг. Смерть была мгновенной. Со стороны казалось, что парень просто поскользнулся. Он упал и больше не поднимался. В бинокль Людмила видела пятно алой крови, расплывшееся на снегу. От этой страшной картины на нее на некоторое время словно столбняк напал.
Оставшиеся четверо разделились на две группы. Они уже не брели по снегу, сгибаясь под порывами пронизывающего ветра, а двигались перебежками, прикрывая друг друга автоматным огнем, по всем правилам боя на открытой местности.
Дом Ангулесов был поставлен так, что со стороны озера практически не проглядывался. Его можно было увидеть, только подойдя вплотную. Поэтому автоматчики вели огонь наугад. Несколько пуль угодили в дом и попали даже в окно. Одна из пуль разбила чудесную гжельскую вазочку из сервиза, подаренного Людмиле мужем на годовщину свадьбы.
Людмила сидела в углу, сжавшись в комок и закрыв голову руками. Ей стало по–настоящему страшно. Она не видела, как со стороны озера к дому приблизились двое автоматчиков, подбадривая друг друга стрельбой и криками.
Они подбежали к валунам, сваленным на берегу. Когда‑то эти валуны сюда с трудом доставил Серафим, чтобы укрепить берег.
Здесь автоматчики были вынуждены прекратить стрельбу. Они карабкались по валунам, скользили, помогая друг другу, и упорно продвигались наверх, к деревянной лестнице. Еще шаг–другой, и они ворвутся в дом!
Но в этот миг перед ними появился Константин: мокрый от пота, выдохшийся после бега и злой как черт. Ни секунды не размышляя, он бросился на парней, широко разведя руки. Парни угодили в его объятия, не успев вскинуть автоматы. Все трое полетели вниз, разбивая локти, колени и лбы о валуны, после чего вывалились на лед. Лед не выдержал удара тяжелых тел и проломился. Все трое оказались в воде по пояс.
Один из автоматчиков первым пришел в себя и попытался поднять оружие, которое каким‑то чудом еще держал в руке.
Константин не дал ему сделать ни выстрела. Верная «Беретта» ни на секунду не покинула его ладонь. Короткая очередь из трех пуль пробила грудную клетку нападавшего и отбросила его назад.
Боевик тяжело рухнул спиной на лед и остался лежать, наполовину уйдя под воду. Кровь смешалась с черной водой и тут же обратилась в лед.
Но и Константин не удержался на ногах, поскользнулся и упал спиной на берег. Ноги оставались в воде. Он не забыл о втором автоматчике, который стоял без оружия, тяжело дыша. Константин поднял пистолет, целясь в голову нападавшего, нажал на спусковой крючок. Парень зажмурил глаза, ожидая неминуемой смерти. Но раздался лишь сухой щелчок. Обойма была пуста.
Парень тут же опустил правую руку в воду, а когда поднял, в ней сверкал нож с узким лезвием. Вероятно, он вытащил его из ножен, которые крепились на ноге, по–морпеховски.
Константин чувствовал, что у него отнимаются ноги от зверского холода.
Парень приближался, скаля зубы и сплевывая кровью в черную воду. Казалось, ему мороз и лед — нипочем. Вот он занес руку для удара. Настал черед Константина закрыть глаза. Теряя сознание от холода и перенапряжения, он ощутил резкий удар.
* * *
За несколько минут до этого в трех десятках метров от домика произошло событие, свидетелем которого были трое. Но двое уже никогда не расскажут, а один — просто не захочет рассказывать.
Двое автоматчиков приблизились к самому удобному месту, где берег отлого спускался к самой воде. Держа оружие на изготовку, парни шли, идя в полный рост, осторожно проверяя ногой лед, прежде чем сделать следующий шаг. Вот они уже в пяти–шести метрах от берега.
Эй, братва, здесь рыба есть?
Голос, задавший этот неуместный вопрос, прозвучал лениво, словно рыбак давно сидит с удочкой, а клева все нет.
Не задумываясь ни на секунду, парни отрыли беспорядочный огонь по берегу, кроша очередями кустарник и выбивая искры из прибрежных камней. Отстрелявшись, прислушались. Ни звука. Приободрившись, они двинулись вперед.
Привет любителям подледного лова!
Раздался в тишине все тот же ироничный голос.
И тут же произошло нечто необъяснимое с точки зрения науки и здравого смысла.
Со стороны берега, прямо от ног неподвижно стоявшего человека, по льду побежали многочисленные трещины. Они ширились, обнажая черную воду.
Парни замерли, широко расставив ноги, стараясь не дышать и не шелохнуться. Лед грозно трещал, треск усиливался.
Внезапно направление трещин изменилось! Две трещины пробежали как раз между широко расставленными ногами нападавших. Не успели парни опомниться, как трещины разошлись еще шире, и через секунду оба автоматчика барахтались в воде.
Савелий пристально смотрел на лед, который крошился под его взглядом.
Тяжелая амуниция и оружие тянули бойцов на дно. В том месте озеро было глубоким. В какой‑то момент, когда оба погрузились под воду, края полыньи сошлись, и поверхность озера вновь оказалась скованной льдом, как и прежде.
Савелий стоял на берегу и наблюдал за искаженными лицами парней, бледными пятнами мелькавшими подо льдом. Парни молотили изнутри кулаками, пытаясь пробиться сквозь ледяную броню, разевали рты в немом крике, захлебывались. Савелий не захотел наблюдать агонию до конца, вздохнул и медленно побрел по берегу, удаляясь в сторону дорожки, ведущей в поле.
Прошло несколько минут, и снег вновь покрыл лед, спрятав под ним два прилипших снизу человеческих лица…
Константин пришел в себя и увидел, то находится в доме. Жарко полыхал огонь в камине.
Людмила сидела рядом с широкой деревянной кроватью, на которой раскинулся Константин, и растирала его полу обмороженные ноги дорогим французским коньяком.
По дому носился Серафим, который покинул подвал и теперь хлопотал, собирая на стол немудреную еду: копченую рыбу, соленья, ржаной хлеб.
В домике царил полный порядок. Разбитое окно плотно заколочено досками.
Что случилось? — разлепив губы, прошептал Константин.
Успокойся, милый, — склонилась над ним Людмила. — Все позади…
Я уже на том свете? — Константин еще пытался шутить.
Был бы на том, если бы не хозяйка! — вмешался Серафим, стирая рукавом пыль с бутылки брусничной настойки. — Когда тебя пытались на нож поднять, она этому гаду пулю всадила прямо в переносицу! Как кабана положила… Он на тебя свалился, едва на дно не увлек.
Так вот в чем дело! — Константин устало откинулся на подушки. А я‑то думал…
Незачем тебе сейчас думать, — ласково приговаривала Людмила, поправляя одеяло. — Отдыхай, приходи в себя.
А где… — Константин вновь встревоженно приподнялся. — Где…
Нет его, — коротко ответила Людмила. — Исчез. Пропал. Испарился. Я сама видела. Твой друг подошел к краю поля и пошел по нему, пока с глаз не пропал. Странно то, что после него не осталось ни одного следа. Словно он не шел, а летел… Как ангел.
Ангел смерти? Или ангел вечной жизни?
Константин попытался вспомнить последние слона Савелия, но был настолько измотан, что не заметил, как веки потяжелели, и он заснул долгим беспокойным сном….