Савелий Говорков сидел на балконе пятизвездочного отеля «Хилтон–Алжир» и наслаждался второй чашечкой замечательного кофе, который умеют готовить только в этой части Африки и подают только в этой гостинице.

«Хилтон–Алжир» оказался фешенебельным местом, давно освоенным приезжими туристами и бизнесменами из Европы. Многие из них месяцами оккупировали все четыреста номеров отеля, занимаясь сделками, характер которых старались не афишировать.

Район гостиницы, Эль–Мохаммадия, выходил прямо на побережье Средиземного моря. Савелию, который ранее уже бывал в подобных местах Магриба, арабской Северной Африки, особенно нравилось то, что отель располагался в пригороде алжирской столицы. Это означало, что постояльцев не станут будить по утрам истошные крики уличных торговцев мочеными маслинами и сушеными дынями. Это также означало, что с улицы не ворвется в номера запах потной ослиной кожи и веселое протяжное «Иа–а-а!» из глоток сотен маленьких животных, везущих на рынок своих владельцев и тюки с товаром…

К счастью, перед приездом Савелия «Хилтон- Алжир» покинул один из его постояльцев и новому гостю достался лучший номер, расположенный под аркой в мавританском стиле, украшающей вход в отель. Прямо из номера вела дверь в обширный бассейн. Савелий часами не вылезал из его прохладных вод. Дел у него оказалось немного. Главное— ждать связного. А тот не спешил показываться.

Как он часто поступал в подобных случаях, Савелий демонстрировал администрации отеля, что он ведет праздную жизнь богатого плейбоя. В первый же день он собрал все туристские брошюрки, что были выставлены на первом этаже, около стойки портье. Он долго сидел в одном из двух гостиничных баров, старательно изучая брошюрки, делая выписки. Словно собирался осмотреть весь Алжир, эту самую большую страну на африканском континенте.

Знакомство с достопримечательностями Савелий начал с Алжирского выставочного центра, благо тот едва ли не упирался в саму гостиницу. За два дня, что он потратил на осмотр выставки, Савелий едва ли не пересчитал поштучно все пинии, что занимали несколько квадратных гектаров вокруг выставочного центра. Пройдя эту рощицу, он выходил на берег Алжирского залива, всматривался в лазурную гладь Средиземного моря, словно надеясь увидеть парусник, а на нем — долгожданного связника.

Гостиницу Савелий выбрал сам исключительно благодаря ее выгодному местонахождению. Здание располагалось на равном удалении от международного аэропорта имени Хуари Бумедьена, героя национально–освободительного движения, и столичного центра, с которым ее связывала дорога под гордым названием «Государственный хайвей номер 1».

Савелий маялся от скуки. Отель предлагал стандартный набор развлечений, взимая за это несуразно огромную сумму в местной валюте, динарах. Кабельное телевидение Савелий отказался смотреть сразу. Местные программы предлагали исключительно танцы под заунывную национальную музыку или чтение корана вслух. Западные программы принимались плохо. То ли не работал ретранслятор, то ли правительство мусульманской страны таким образом боролось за чистоту нравственности своих граждан.

Прогулки по окрестностям и осмотр достопримечательностей быстро приелись. Достопримечательности походили одна на другую и представляли собой древние мечети с облупившимися от времени минаретами. Либо же это был восточный базар, где половина посетителей были продавцами, а вторая половина — карманными ворами. Ничего не оставалось делать Савелию, как плескаться в бассейне, поглощать арабский кофе в немыслимых количествах или посещать теннисный корт.

День тянулся за днем, Савелий откровенно скучал. Хорошо хоть нашелся подходящий партнер по теннису, бизнесмен из местных, некто Ахмад аль Ибрагим, интеллигент из туарегов, лет тридцати пяти. На самом деле его имя было раза в три длиннее, но он вежливо предложил Савелию не мучиться и ограничить себя только произношением первой части имени, Ахмад.

В перерывах между геймами они отдыхали под тентом, предусмотрительно установленным хозяевами отеля рядом с кортами. Иначе постояльцы падали бы, сраженные солнечным ударом. Деревьев вокруг не было ни одного, только клумбы с цветами неизвестного Савелию названия и распространявшими одуряющий аромат.

— Что вы думаете о моей стране, Свен? — вытирая потную шею, поинтересовался однажды Ахмад.

Поселяясь в отеле «Хилтон–Алжир», Савелий предъявил имевшийся у него на всякий случай паспорт гражданина нейтральной Швеции.

В аэропорту имени Бумедьена с ним вышел забавный случай… Услышав, как таможенник вслух зачитывает его имя в паспорте, семейная пара, стоявшая за Савелием, обрадовалась, встретив соотечественника. Они обратились к нему по–шведски. Савелий громко произнес: «Да здравствует король Швеции и вся его семья!» Затем постарался скрыться от изумленных шведов. Мужчина громко вслух предположил, что Савелий, вероятно, из Северной Швеции, «а они там все немного туповаты».

Свен Даниэлльсон, он же Савелий Говорков, поставил на маленький столик стакан апельсинового сока со льдом, удовлетворенно вздохнул, задумался и ответил:

За всю свою жизнь я не видел такого огромного неба. Такого чистого, ясного неба, лишенного дыма фабричных труб. А какие здесь ночи!

Савелий закрыл глаза, словно восстанавливая перед мысленным взором ночное алжирское небо.

Мне кажется, что здесь, в вашей стране, я вижу все звезды вселенной сразу…

О, у вас очень лиричная душа, Свен! — рассмеялся Ахмад и безразличным тоном добавил: — Говорят, такое состояние души особенно свойственно русским…

Савелий не шелохнулся, но внутренне напрягся. Неспроста произнесена эта фраза… Что за этим кроется? Проверка? Да и кто он, этот Ахмад? Представитель местных спецслужб? Савелий был наслышан о жестокости этих людей. Их садизм не удивлял. Алжир стремился зарекомендовать себя с положительной стороны перед мировым сообществом, да и туризм составлял едва ли не основную часть местного бюджета.

Именно поэтому местные «секюрите», то есть тайные агенты, работали вовсю, охотясь за исламскими фундаменталистами и террористами.

Впрочем, — как ни в чем не бывало продолжал Ахмад, пощелкивая струнами теннисной ракетки, — нам, туарегам Ахаггара, также известно, что такое возвышенное настроение. Там, — Ахмад махнул рукой на юг, — находится моя родина, горный район Тассили–Аджер. Я вырос в суровых засушливых районах. Своего отца я помню плохо, его убили по обычаю кровной мести. Мать умерла при родах. Меня воспитывал дядя, очень богатый человек в тех местах. У него очень много скота и он охраняет караванные пути. Все, кто отправляется караванами через эти места, должны платить ему дань за защиту.

Савелий сообразил, что дядя Ахмада, выражаясь языком российских братков, «крышевал» караваны, а их владельцы без возражений платили ему дань. Получалось, что современный рэкет имеет долгую предысторию. Сейчас Савелий познакомился с одной из его первобытных форм.

Самое главное наше богатство — вода, — Задумчиво продолжал Ахмад. Похоже, ему было все равно, слушает его Савелий или нет. — Воды мало, за нее идет постоянная вражда. Стоит в каком‑то роду туарегов умереть вождю, как соседи нападают и стремятся занять те участки, где есть вода. Наша страна охвачена постоянной войной. Это невидимая вам, так называемым цивилизованным людям, война. Это — война за воду, за жизнь, точнее сказать, за выживание…

Так почему бы вам не уйти сюда, на побережье? — подхватил Савелий. Он сообразил, что разговор этот Ахмад затеял не просто так. Значит, надо выяснить, зачем, почему. — Здесь есть вода, работа, врачи, учителя…

А–а-а, зачем нам это! — Ахмад насмешливо смотрел на Савелия. — Зачем нам мусульманские врачи, мусульманские учителя, мусульманские начальники… Мы— вольные люди. Сегодня здесь, завтра — там. Мы — вроде цыган, но у нас есть родина. Вот по ней мы постоянно и перемещаемся. Вы никогда не видели, как идут двадцать тысяч овец? Они перемещаются сами по себе, туда, где есть для них пища. А люди кочуют вслед за ними. Так и живем.

Но вы‑то не похожи на кочевника…

Я вроде представителя нашего рода на побережье. Защищаю интересы туарегов в судах, министерствах… Мой дядя — мудрый человек. Он вовремя сообразил, что надо защищаться не только оружием и отвагой, но и бумагами с печатью. Иногда одна бумага с печатью стоит тысячи ружей и тысячи отважных сердец. Представьте: кто‑то вдруг решает проложить нефтепровод через наши земли — а я тут как тут! — Он горделиво вскинул голову. — У меня все документы, защищающие наше право на землю. Следовательно: или договаривайтесь с нами о сумме компенсации или прокладывайте его в другом месте.

Компенсации?

Ну да… — удивился Ахмад непонятливости цивилизованного шведа. — Нам платят с каждого барреля, который проходит по трубе…

Савелий во второй раз поразился оборотистости обитателей пустыни. Все меньше и меньше они походили на тех закутанных по самые глаза людей на лошадях, чьи фотографии он видел в туристических проспектах.

Не желаете ли, кстати, совершить путешествие в глубь Алжира? — как бы невзначай обронил Ахмад, завязывая шнурки теннисных туфель. — В пустыне много интересного…

«Гости Алжира должны останавливаться в больших международных отелях, располагающих собственной службой охраны», — дословно процитировал Савелий листовку, что лежала на столике в каждом номере гостиницы. — «Поездки в ночное время, равно как и поездки в глубь страны, необходимо всячески избегать».

У вас отличная память, — похвалил Ахмад Савелия и продолжил смеясь: — Путешествие в Ахаггар не страшнее, чем путешествие в район Нью–Йорка, Бруклин. Если вы знакомы с местными жителями и их обычаями — все будет в порядке. Итак, ваше решение?

Савелий согласился. В конце концов, надо же выяснить причину, по которой Ахмад питает такой странный интерес к скромному шведскому туристу. Едва ли ему известно, что истинной целью Свена Даниэлльсона является поиск таинственного лидера террористической организации «Аль–Кайеда» Усамы бен Ладена. Того самого, которого успели прозвать «человеком с тысячью лиц», за то, что он повсюду вместо себя использует двойников.

Еще по прибытии в Алжир Савелий скупил все местные газеты, побывал на рынках, пытался задавать вопросы, правда, крайне осторожно. По расчетам Широши, бен Ладен должен находиться именно в этих местах и заниматься активной пропагандой среди местных исламских фундаменталистов. Таких здесь оказалось великое множество, целые селения, въезд в которые был категорически запрещен любому европейцу. Понятно, почему.

На второй день по прибытии в Алжир Савелий включил телевизор и пред его взором предстала ужасающая картина: полдесятка трупов белых людей, без голов, с выпотрошенными внутренностями, отрезанными половыми органами и расплющенными пальцами на руках и ногах. Головы стояли рядком, из черных глазниц торчали покрытые шипами ветви акации. Судя по всему, еще живым людям вогнали в глаза шиповатые сучья и вращали их, раздирая глазные яблоки.

Несчастные оказались российскими инженерами–нефтяниками. Они недавно прибыли в Алжир и плохо знали местные нравы. Кто‑то из них предложил отправиться на рыбалку, остальные согласились и… результат известен.

«Зачем? К чему такая жестокость? — размышлял Савелий, поджидая связника от Широши. — Неужели бен Ладен стремится вывести особую породу людей, ярых фанатиков, напрочь лишенных элементарных человеческих чувств? Искусственно подогревать ненависть между представителями различных религий и рас — что может быть ужаснее? Неужели он не понимает, что и сам не протянет долго в глобальной мясорубке? Вероятно, таков его недолгий путь на встречу с аллахом…»

В условленное время Савелий вышел из отеля и увидел Ахмада за рулем джипа армейского образца, выкрашенного в «пустынный» камуфляж.

— Мы собираемся на войну? — поинтересовался он, бросив сумку с необходимыми вещами на заднее сиденье.

— Одному аллаху ведомо, что такое война… — загадочно пробормотал Ахмад и резко рванул джип с места. Проезжая тенистую аллею средиземноморских пиний, Ахмад, не останавливая машину и глядя прямо перед собой, сообщил: — Вам привет и наилучшие пожелания от господина Широши.

Савелий уже давно догадался, что представляет собой «туарегский юрист» господин Ахмад. Поэтому он воздержался от лишних вопросов. Ахмад это оценил.

Одобрительно кивнув, он прибавил скорость и громко продолжал:

Тот, кого вы ищете, находится где‑то здесь. В районе алжирского побережья. Нам это точно известно. Нам даже известно, зачем он прибыл сюда, проклятый шакал!

Кому это «нам»? — не удержался от вопроса Савелий.

Например, моим соплеменникам, — пояснил Ахмад, выворачивая руль направо и направляя машину на юг. — Им этот бен Ладен — как колючка под верблюжьим хвостом. Все покоя не дает своими фет- вами да указами. Да кто он такой, в конце концов?!

Савелий чувствовал, что Ахмад глубоко расстроен.

Он смущает нашу молодежь россказнями о всемирной победе ислама на земле. Дескать, становитесь в ряды воинов аллаха и вам будет счастье. А нам и так хорошо живется! Нас трогать нельзя. Поэтому мой дядя так и сказал: «Отдай бен Ладена тому, кому он нужен. Нам он ни к чему».

И тогда…

—… господин Широши связался со мной именно тогда, когда я уже подумывал о том, как бы самому подобраться к бен Ладену с ножом и взять его за бороду. Господин Широши — очень дальновидный человек. Он объяснил, что лучше будет, если бен Ладен окажется в руках тех, кого он так ненавидит, в руках «неверных». А у нас в Алжире и так большой раскол между исламскими фундаменталистами на севере и некоторыми туарегскими родами на юге. Для фундаменталистов бен Ладен — бог, а для нас — заноза в заднице.

Куда мы направляемся?

Мы направляемся в городок Медеа. Это совсем недалеко, на юго–западе от Алжира. В народе эти места прозвали «Рудная зона». Полвека назад там еще были действующие шахты. Затем разработки минералов истощились, шахты забросили. Сейчас это туристическая достопримечательность.

Как же, читал в рекламной брошюре! — откликнулся Савелий. — Там сотни километров подземных ходов, шахт, огромные пустоты… Говорят, оттуда можно попасть прямо к центру земли. Впрочем, не время сейчас осматривать достопримечательности…

Ахмад усмехнулся:

Честно говоря, вы не очень‑то похожи на праздного туриста, господин Свен Даниэлльсон.

Да и вы не выглядите как профессиональный туристический гид, — в тон ему подхватил Савелий.

Оба громко расхохотались.

Бен Ладен там, в шахтах, — уверенно заявил Ахмад. — Его видели мои соплеменники, когда привозили в Медеа кое–какой товар…

Савелий догадался, что под словом «товар» подразумевался обычный гашиш.

Видели, как он входил и выходил из шахты. Его легко узнать. У племени есть переносной телевизор и мы каждый вечер смотрим канал «Аль–Джазира».

Мы будем вдвоем?

Не совсем, — загадочно ответил Ахмад. — В нужное время к нам присоединятся мои люди. Но пока мы поедем туда вдвоем, чтоб не привлекать внимания. Пусть думают, что я гид, а вы — турист. Правда, сегодня пещеры закрыты для осмотра, но надеюсь, что на нас просто не обратят внимания.

Почему вы сразу не сказали, кто вы, еще там, в отеле? — поинтересовался Савелий.

— Там всюду уши, — нахмурился Ахмад. — Видели мальчишку, что подавал нам мячи? Не удивлюсь, если сейчас он сидит в тайной полиции и докладывает, что мы собрались куда‑то ехать.

Поздно докладывать.

Это точно, — подхватил Ахмад. — Мы уже в пути, и полиция нас догнать не сможет…

Город Медеа оказался жуткой дырой. Вероятно, когда‑то он переживал лучшие времена. От тех славных времен остались живописные развалины, обильно поросшие кустарником, который никто и не думал расчищать. Савелий понял, что горожане исходили из того принципа, что чем запущеннее будут развалины, тем привлекательнее они станут для туристов.

От центра до окраин городишко провонял запахом рынков и лавок, которые торчали на каждом углу. Вокруг каждой лавки тучами роились мухи, по стенам бегали огромные тараканы, а крысы сновали под ногами прохожих, как кошки.

Куда ни повернись, везде сидели мужчины в тюрбанах и фесках. Они курили кальяны, пили кофе из маленьких чашечек и играли в нарды. При этом каждый еще успевал приглядывать за своим товаром, разложенным тут же неподалеку. Следовательно, все они были продавцами. Казалось, что все мужское население городка торгует.

Как они выживают здесь? — спросил Савелий.

В этот момент Ахмад осторожно объезжал очередного оборванного «купца», разложившего свой товар — пяток ржавых висячих замков старинной работы — прямо на земле.

Контрабанда, — односложно ответил Ахмад. — Они все — контрабандисты. Торгуют женщинами для гаремов, немного наркотиками, немного спиртным, немного сигаретами… Короче — всем понемногу, и город выживает.

А откуда они берут всю эту контрабанду?

Ахмад едва не врезался от изумления в ближайший

дувал.

Никогда и никому не задавайте этот вопрос, — убедительно попросил он, дав задний ход. — Не проживете и пяти минут, после того как кого‑нибудь из местных об этом спросите…

Ахмад остановил джип, они покинули машину. Только сейчас Савелий понял, какая стоит жара. Там, не берегу моря, она так не ощущалась, как здесь, откуда до Сахары — уже рукой подать. Савелий моментально взмок и старался держаться в тени домов. Точнее сказать, в тени того, что было похоже на дома. В основном архитектура городка Медеа поражала своей примитивностью.

Главенствовали невысокие постройки с плоскими крышами. Окна в постройках были большой редкостью. Все дома выходили на улицу глухой стеной. Поэтому, когда двое путников пробирались по улицам, Савелию казалось, что они идут грязными задворками, хотя это был самый центр городка.

Спортивная сумка, казавшаяся поначалу легкой, превратилась в чугунную. Савелий то и дело останавливался и перекладывал ее с плеча на плечо.

Это — руины старой крепости, — пояснил Ахмад, бодро вышагивая рядом и не выказывая никакой усталости. — Ее воздвигли еще в эпоху нумидийских царей, в третьем веке. — С этими словами Ахмад ткнул пальцем в основательно обрушенную стену с зубчатым краем.

А сломал кто?

А все долбили, кому не лень, — охотно пояснил Ахмад. Ему нравилось просвещать малосведущего в африканской истории европейца. — При Арабском халифате ломали, во времена Фатимидов ломали… Лет сорок назад здесь стоял гарнизон французского легиона, сто двадцать человек. Однажды утром их полковник проснулся и пошел в казарму. Они все, сто двадцать солдат, лежали каждый в своей койке с перерезанным горлом. Говорят, крови в казарме было по колено. После этого здесь уже никто не жил.

И что здесь теперь?

Как что? Руины, памятник…

Только сейчас Савелий понял, почему они оставили машину. По острым обломкам необожженных глиняных кирпичей можно было пройти только пешком. От машины здесь проку никакого, только двигатель загубить. Миновав руины, вышли к неширокой речке, струившейся между крутыми берегами, поросшими колючим кустарником. Речка оказалась маленькая, но буйного нрава. Поток грохотал так, что у Савелия заложило уши.

Через речку был переброшен мостик, сложенный из камня. Брызги воды поднимались выше перил моста, оседали на нем и от этого камни покрылись зеленоватой слизью. Мостик упирался в обветшавшее строение, напомнившее Савелию вокзал пригородной электрички.

— Здесь — вход в рудники, — кратко пояснил Ахмад и, помедлив, добавил: — Здесь мы разделимся. Вы направитесь по главному ходу. Я двинусь по запасному. Он находится примерно в полукилометре отсюда.

«Ну и расстояния!» — поразился Савелий.

Получалось, что там, под землей, раскинулся целый город.

Прощаться не стали, молча подняли руки, желая друг другу успеха, и разошлись. Савелий зашагал по каменному мостику, Ахмад скрылся среди развалин.

Подойдя к зданию, Савелий внимательно огляделся. Ни до этого, ни в данный момент он не заметил ровным счетом никакого преследования или наблюдения. Или же наблюдатели были слишком хитры.

Здание внутри оказалось на удивление чистеньким. Вероятно, здесь иногда убирали, чтобы не раздражать туристов. На стенах виднелись надписи на разных языках. Это еще раз доказывало, что туристы во всем мире одинаковы и хотят оставить память о себе.

Пройдя по гулкому зданию несколько шагов, Савелий оказался перед обитой крест накрест толстой железной полосой маленькой железной дверкой, на которой висел внушительный замок. Савелий усмехнулся, поставил сумку на пол. Извлек из нее лазерный резак и через несколько минут оказался уже по ту сторону двери. Тщательно закрыл ее за собой, зажег фонарик и отправился в путь.

На фонарике имелась полукруглая скоба. Савелий раздвинул ее и теперь фонарик можно было укрепить на голове. Руки оставались свободны.

Поначалу путь не представлял большого труда. Наоборот, прохлада подземелья оказалась на диво приятна и Савелий внутренне радовался, что наконец- то избавился от жары. Луч фонарика на пару десятков метров вперед освещал ровный каменный пол, отполированный ногами десятков тысяч туристов. Потолок коридора был метра три в высоту, не меньше. Короче, это оказался самый настоящий тоннель.

«Едва ли здесь можно что либо найти, — размышлял Савелий, поглядывая по сторонам и высвечивая лучом фонарика стены тоннеля. — Разве что сумею наткнуться на следы тех, кто обосновался здесь не как турист…»

Савелий внезапно остановился. У него появилось странное ощущение, что пол тоннеля пришел в движение. Савелий опустил луч света и увидел огромные полчища крыс, стремительно продвигающиеся по направлению к выходу из тоннеля. Что‑то напугало грызунов до полного беспамятства. Что‑то заставило их покинуть обжитые пространства этого укромного местечка и рваться к солнечному свету. Значит, там, впереди, таится еще большая опасность, чем бескормица и жажда Сахары.

Через некоторое время он подошел к перекрестку. Точнее, так поначалу показалось. Здесь, в тоннеле, обнаружились ответвления в обе стороны от основного канала. Основной же канал тоннеля устремлялся дальше в темноту. Савелий решил исследовать одно из ответвлений. Пройдя пять десятков шагов, он уперся в глухую стену. Раздосадованный, он хотел было развернуться и уйти, но что‑то привлекло его внимание на самой стене. Ему показалось, что она покрыта трещинами, причем относительно свежими. Потрогав трещины, он убедился, что они разбегаются от небольших вмятин на монолитной гранитной стене.

Посветив на пол, нашел обрывки бумаги. Как ему показалось, бумагу использовали все‑таки не для туалетных целей. Поэтому он нагнулся, собрал обрывки и сложил вместе. И вздрогнул от неожиданности.

Перед ним находился портрет Президента США Билла Клинтона, во многих местах пробитый пулевыми отверстиями!

Савелий оставил бумагу и пошел обратно, внимательно осматривая пол, изредка наклоняясь. Когда он добрался до разветвления, он держал в руках около десятка автоматных и пистолетных гильз. По виду — они от АК, «Глока» и «Беретты». Все — любимые террористами всех стран модели оружия. Вывод напрашивался сам собой.

Пещеры обитаемы и их обитатели — люди с серьезными намерениями, если решили организовать здесь тир, а для пристрелки остроумно использовали плакат с широкой физиономией американского президента.

Савелий продолжил путь, изредка останавливаясь, чтобы кусочком особого светящегося карандаша нанести метку на стену.

В какой‑то момент он ощутил на себе внимательный взгляд. Попытка настроиться на мысли обладателя взгляда провалилась. То ли Савелий мысленно уперся в стену, то ли человек исчез. А может, его и вовсе не было?

Где‑то впереди звонко капала вода. Звук далеко разносился по территории. Прошло уже около часа, как Савелия поглотил заброшенный рудник, а он все еще был далеко от цели. Точнее, он ее даже не нащупал. Он шел неслышно, старательно выбирая места посуше, чтобы не наступить в лужу и плеском воды не нарушить эту обманчивую тишину. Иногда казалось, что впереди мелькают огоньки, но, когда Савелий подходил ближе, на поверку они оказывались отблесками крупных кристаллов шпата.

Путь становился все труднее. Очевидно, так далеко туристы не захаживали. Савелий пожалел, что вместо ботинок с толстой подошвой надел мягкие кроссовки. Острые грани камней врезались в подошву, с гораздо большим трудом приходилось удерживать равновесие и не поскользнуться на мокрых камнях. Стены тоннеля становились все уже, потолок — все ниже. Казалось, тоннель никогда не кончится.

Удивительно было другое. Савелий прошел такое большое расстояние, а недостатка воздуха не испытывал. Значит, система древней вентиляции отлично действовала и сегодня. Или же кто‑то ее основательно прочистил?

…Он мог бы и не заметить эту дверь. Но некто невероятно забывчивый оставил ее приоткрытой. Точнее, это даже была не дверь, а подобие люка: деревянная крышка на паре проржавевших петель. Похоже было, что эта крышка долгое время была завалена камнями, и открыли ее совсем недавно. Савелий посветил в люк. Круто вниз уходила каменная лестница. Как в башне старинного замка.

Савелий ступил на лестницу и осторожно двинулся вниз. Спустившись метра на два–три, он оказался в таком узком каменном тоннеле, что едва мог пошевелить рукой. Стены тоннеля имели явно рукотворное происхождение — они были сложены из красноватого кирпича. Судя по царапинам, здесь явно что‑то носили. Савелий осторожно двинулся вперед. Он протискивался между стен, надеясь, что никто не догадается пустить в тоннель воду: тогда ему ничто не поможет. Тоннель закончился так же неожиданно, как и начался.

Стена отступила в сторону так внезапно, что Савелий едва не полетел на каменный пол. С трудом удержавшись на ногах, он перевел дух и огляделся. Небольшое пространство, а прямо впереди еще одна — на этот раз железная — дверка.

Все это уже начинало походить на сказку. Словно кто‑то специально указывает ему путь.

Савелий пощупал холодный металл, толкнул дверку и она плавно, бесшумно отворилась. В глаза ударил яркий сноп света. Савелий инстинктивно прикрыл глаза руками. Когда зрение восстановилось, его глазам открылось поразительное зрелище.

Огромная пещера, словно декорация к фильму о приключениях Синдбада–морехода. Ковры на камнях, атласные подушки тут и там, занавеси из тяжелой золотистой ткани, низенькие столики, уставленные чем- то, что Савелий разглядеть просто не успел. Точнее, у него нашелся более важный объект для лицезрения.

Усама бен Ладен собственной скрюченной персоной, восседавший на каком‑то подобии трона. Усама слабо улыбался и смотрел прямо на Савелия. Во всем огромном зале они были вдвоем.

«Как же он немощен, слаб! Кажется, взгляни на него серьезно, он сразу перекинется!»

Так думал Савелий, не отводя взгляда от бен Ладена. Он не испытывал страха перед этим человеком, на руках которого кровь десятков тысяч невинно убиенных людей планеты. Что же делать с ним сейчас? Не вступать же в рукопашный бой с этим человеческим обрубком? Он ведь и на ногах, вероятно, стоит еле- еле…

Бен Ладен словно слышал мысли Савелия. Он осторожно улыбался, осматривая его фигуру взглядом специалиста, отобравшего не одну сотню воинов аллаха для выполнения самых важных заданий по всей планете. Он‑то разбирался в бойцах. И знал им цену. Поначалу он слегка испугался Савелия, отнеся его к категории крайне опасных людей. Но испуг длился лишь долю секунды и даже не успел появиться на его лице.

Годы, которые он посвятил уничтожению людей, планированию актов террора, окончательно вытравили в нем такое человеческое чувство, как испуг. Как и многие его собратья, он мог испытывать испуг только по одному–единственному поводу — испуг за то, что отправил на тот свет мало неверных, а следовало бы гораздо больше. Надо уничтожить всех неверных!

От бен Ладена исходила такая волна ненависти, что Савелий едва не покачнулся. Но такими дешевыми приемчиками его с ног не собьешь!

Здесь в глубокой сырой пещере сошлись достойные противники.

Так, так! — голос бен Ладена звучал простуженно.

Это неудивительно в таком сыром месте. Вероятно, пещера уходила далеко под землю и находилась под рекой.

Чем обязан вашему визиту? — Английский язык бен Ладена был бы безукоризненным, если бы не странная интонация.

Он произносил каждое слово с большой паузой. Словно язык врага давался ему с большим трудом.

Говорите смело, кроме нас здесь никого нет. Ситуация, конечно, напряженная. Но уж поверьте мне на слово.

Готов поверить вам на слово, мистер бен Ладен. Я готов поверить всем вашим словам. — Савелий постарался подобрать самую вежливую фразу приветствия. — Надеюсь, что ваше здоровье не подорвано нахождением в этой ужасной дыре.

Дыре? — Бен Ладен вроде бы удивился и обежал взглядом свои подземные апартаменты. — Мне казалось, что мои почитатели из числа местных воинов Аллаха хорошо подготовили встречу моей особы… Они так долго ждали меня. И я пришел, и принес им наказ Аллаха вступить немедленно в битву против грязных поругателей имени Его, да святится имя Его во веки веков! Да что мы все обо мне? Позвольте узнать, кто вы такой, мой дорогой гость?

Свен Даниэлльсон, к вашим услугам. — Савелий даже слегка поклонился, что далось ему с трудом.

Змеиный взгляд бен Ладена буквально сковал его. Что‑то мешало Савелию «вслушаться» в мысли противника.

Гражданин королевства Швеции Свен Даниэлльсон. У меня и паспорт с собой есть. Не желаете взглянуть?

Свен? Даниэлльсон? — Усама едва сдерживался, чтобы не расхохотаться. — И что же надо вам от меня, скромного слуги Аллаха на земле, мой друг Даниэлльсон? Извините, но я не поверю вам, если вы мне скажете, что проделали столь долгий путь для того, чтобы я лично совершил церемонию обращения вас в единственно праведную мусульманскую веру. Так что же вам нужно?

— Одно большое интервью для моей книги, — скромно потупился Савелий, — если вы не против, разумеется. — Он хотел было наброситься на бен Ладена, но благоразумие удерживало его от этого опрометчивого шага. — Эту книгу я задумал давно, но только сейчас смог так близко познакомиться с объектом моего исследования.

Книга… — Бен Ладен задумался и поник головой. — А зачем вам книга? Вы что — большой мой поклонник? Вам по душе идеалы борьбы мусульманского мира с христианским? Может быть, вы вообще — террорист? — сказав это, бен Ладен поднял голову и заулыбался.

Честно говоря — нет! — сообщил Савелий и добавил: — Я все время думаю о том, сколько мне заплатят за интервью и сколько еще я заработаю, продавая газетные статьи о вас и участвуя в телевизионных ток- шоу! Да если понадобится… Я сам готов принять участие в теракте.

«Как же так? — лихорадочно размышлял он при этом. — Я словно скован! Я не могу двинуть ни рукой, ни ногой! Что за черт? — неужели эта сволочь обладает чем‑то, с чем мне не справиться?»

Так значит, дело только в деньгах? — нахмурился бен Ладен. — Мне казалось, что мои идеи преобразования мира в единое мощное исламское государство стоят большего. Большего, чем просто деньги… Мне кажется, что мои идеи — это идеи космического характера, не имеющие границ. И тем более их невозможно измерить какими‑то там жалкими бумажками, именуемыми деньгами.

Вам ведь нужна известность, мистер бен Ладен? Известность, популярность, слава, в конце концов! — Савелий продолжал играть роль зарвавшегося прожженного журналюги. — Естественно! Каждому террористу нужна слава! Тем более деятелю терроризма вашего масштаба. Да вас вообще сравнивать не с кем. Вы — гений терроризма, гигант террора!

И вы тоже считаете меня террористом? — бен Ладен еще больше скрючился в кресле. — Меня, слабого и беззащитного человека, дни которого отмерены и неуклонно катятся к концу?

Вы — для всех террорист, — уверенно заявил Савелий. — Тут, правда, есть одно «но»… Для моих читателей самое главное — получить подтверждение, что они знают, где настоящий бен Ладен и что он на самом деле думает.

И как же вы предлагаете получить такое подтверждение? — с нескрываемым любопытством поинтересовался бен Ладен. — Может, вы хотите потянуть меня за бороду и узнать, не приклеенная ли она?

Ну, если вы сами предлагаете, я не прочь…

Стоять, где стоите, наглец неверный! — Усама менялся на глазах. Из тихого старца он превращался в огнедышащего дракона. — Да стоит мне подать знак…

Кому?

Усама опомнился и снова заулыбался. На этот раз улыбка стала совсем отвратительной. Он махнул рукой, словно прощая Савелия.

И то правда… Я один на всем свете. Но и вы не такой грозный и бешеный, как мне о вас говорили.

Такого поворота дела Савелий не ожидал. Значит, его личность знакома Усаме бен Ладену? Поразительно!

Усама сидел на кресле–троне и горестно кивал головой.

Да, мне о вас много рассказывали. Как я теперь понимаю, все это — сплошное преувеличение. Да знаешь ли ты, кто самый бешеный воин? Тот, кто посвятил всего себя Аллаху, и для него, всемилостивейшего, готов отдать всю кровь свою до капли!

Бен Ладен выражался витиевато, как это принято в восточных религиозных книгах, когда повествование топчется вокруг одного и того же и говорить, в сущности, не о чем. Тогда смысл и содержание подменяются красочностью изложения.

Хотя… Как вы все‑таки сумели расправиться с Сейф–уль–Ислам Хамид эд–Дином?

«Только тогда его звали Марсель» , — подумал Савелий.

Такой, как ты, мог бы сгодиться в моем деле, да только ты слаб, — заявил бен Ладен, привставая. — Кроме того, ты уже мертв! Пусть ты достанешься шайтану! Я, бен Ладен, во имя всемогущего Аллаха, уничтожу Бешеного!

И с последним словом он резко ударил ладонью по ручке кресла. Под Савелием разошлись толстые плиты пола, он упал в каменный мешок и потерял сознание…