Общаясь с незнакомцем, Лайн мучительно пытался припомнить: где он видел этого человека. Его лицо смутно было знакомо, но вспомнить так и не удалось. Он успокоил себя тем, что в сущности все русские похожи друг на друга…

Вернувшись к дому, обнаружили, что рейнджеры Дойла смешались с людьми Савелия, обменивались сигаретами и хлопали друг друга по плечам. До международной драки дело не дошло, и ладно, решил Савелий.

Наоборот, все сидели и внимательно слушали рассказ хозяина дома. А тот тихим голосом поведал, почему он не принял деньги за то, что дал приют вооруженным людям, и даже послал малолетнего сына с риском для жизни добыть ценные сведения. Один из людей Лайна переводил на английский. Савелий подключился к беседе и переводил рассказ грека своим людям.

— Когда мы жили при режиме Энвера Ходжи, все было очень плохо. Еда, одежда, даже посуда — все выдавалось по карточкам. Из страны никуда сбежать было невозможно. Те, кто пытался уплыть на лодках, — расстреливались пушками с катеров и топились в море. Десять месяцев в году все работали на государственных предприятиях за мизерную плату, на которую и купить‑то было нечего. Еще один месяц надо было бесплатно работать на строительстве оборонительных сооружений, каналов. А еще месяц отслужить в войсках самообороны.

Грек задумался, отпил вина из глиняного стакана. Все молча смотрели на него.

И он продолжил:

Личной жизни не было вообще. Хочешь вступить в брак — коммунистическая партийная ячейка подберет тебе жениха или невесту. Дети умирали от болезней, потому что медицинской помощи не было никакой. Зато постоянно — демонстрации, собрания, партийные съезды. Когда Ходжа дружил с Китаем, то у нас хотя бы риса было до отвала. А как ссора вышла между ним и Председателем Мао — так и риса не стало. У нас нефть была. Так ее никуда не продавали — сжигали тут же, на электростанциях.

Савелий заметил, что неторопливый рассказ грека всех захватил.

Однако, когда пришли перемены и коммунистов свергли— это было здорово! — Грек оживился. — Мы уж было решили, что настали новые времена и жить станет лучше. — Он тут же снова загрустил. — Времена наступили новые, да порядки остались старые… То коммунисты правили и все отнимали — теперь бандиты заняли их место. А нам, грекам, вдвойне хуже. Бандиты — все сплошь албанцы, то есть мусульмане, а мы‑то, греки, — православные…

Крестьянин перекрестился, глядя в глаза Савелию. Вероятно, его лицо внушало этому греку наибольшее доверие. Инстинктивно он чувствовал в нем своего, православного:

Делайте, что хотите, хоть взорвите вы эти чертовы катакомбы вместе с бандитами! Житья от них нет никакого! Дочерей прячу от этих бандитов, дня не проходит, чтобы они не вылезли из‑под земли и не пришли сюда. Что- то они там готовят, очень уж много их собралось здесь за последнее время…

Откуда же так много? — спросил Лайн, который всегда хотел все знать досконально.

Грек охотно пояснил:

Поначалу, когда коммунистов свергали, много албанцев сели на корабли и уехали в другие страны. Их там приняли как беженцев. Да какие они беженцы! Каждый второй — вор, убийца! Когда Европа разобралась, кого к себе пустила, то немедленно пере–ловила почти всех албанских бандитов, погрузила на те же пароходы и отправила обратно. Из Франции их насильно вернули, из Италии, Германии… Они вернулись злые, что не удалось остаться там, где можно грабить богатых. Вот они и вымещают злобу на нас, бедных… Они вернулись и обосновались в катакомбах. Впрочем, они оттуда никогда и не уходили. Говорят, со времен Ходжи там осталось много всякого военного добра…

Савелий и Лайн встали и пошли на дорогу, где под охраной пары рейнджеров стояли два больших армейских «Доджа», способных вместить втрое больше людей, чем прибыли с Лайном. Последний подошел к крайнему «Доджу» и приказал одному из охранников отстегнуть и приподнять брезент. Когда это было сделано, Лайн поднялся в кузов и позвал за собой Савелия. Тот поднялся следом.

Грузовичок был почти полностью набит ящиками. В них находилось разнообразное оружие, в основном штатное стрелковое, состоящее на вооружении армии США. Лайн мог бы доставить сюда и гаубицу, и установку залпового огня — у него были на все это официальные разрешения. Маневры — отличное прикрытие, а бедная страна вроде Албании едва ли будет сопротивляться желанию американцев провезти через ее территорию некоторое количество винтовок и пулеметов. Это также заранее было оговорено.

Савелий и его люди не брали с собой оружие, чтобы не оказаться в неприятной ситуации на пути в Албанию. Лайн должен был вооружить и его людей.

Савелий сразу приметил деревянную коробку с армейскими «кольтами» и выбрал себе пистолет сорок пятого калибра: довольно мощное оружие, незаменимое в ближнем бою. Патронов имелось также в достатке, и Савелий надел специальный пояс, в котором размещалось почти два десятка снаряженных магазинов. Порывшись в ящике с ножами, выбрал стандартный «ваковский» нож, являвшийся точной копией обычной воровской финки. Ввинтил запалы в несколько цилиндрических гранат и повесил на пояс.

В грузовике было еще много всякой всячины, включая комплекты новенькой камуфлированной формы, но это уже — для его людей.

Савелий оставил Лайна копаться в кузове, сам спрыгнул с борта грузовика и вернулся к своим. Ребята нетерпеливо ожидали его появления.

— Поднимайтесь! Пора собираться в дорогу, — кратко приказал Савелий. — Увидите грузовик. В нем — все, что нужно. Берите то, с чем привыкли работать. Через полчаса выходим.

Отряд Савелия покидал гостеприимный дом после американцев, которые много раньше, двумя группами, удалились в сторону системы подземных бункеров.

Перед выходом Савелий еще раз внимательно оглядел своих людей, когда они по очереди проходили мимо него, углубляясь в заросли акации.

Мамука, морщась, разглядывал штурмовую винтовку М-16 с укрепленной на ней длинной трубкой подствольного гранатомета. На его лице ясно читалось: «Это, конечно, не «калаш», но сойдет…»

Резо, подхватив в грузовичке пулемет М-60 и обмотав себя патронными лентами, походил на экранного Рэмбо. Для полного сходства не хватало только черной ленточки в волосах. Грузин без видимых усилий нес на плече тяжеленный ствол, при этом тихо насвистывая мелодии своей родины.

У обоих парней на поясах висели страшноватого вида ножи с широкими лезвиями и зазубренным краем.

Васек–Беспалый, при невозможности раздобыть свой привычный «Макаров», удовлетворился австрийской штурмовой винтовкой АУГ с глушителем и удобно расположенной рукояткой управления огнем — не позади, а впереди магазина,

Двое его приятелей не стали довольствоваться парой пистолетов и ножами. Они еще прихватили кое‑что особенное. Савелий немного удивился их выбору и спросил, умеют ли они с этим управляться. Первый и Второй переглянулись и молча кивнули. Савелий колебался. То, что они выбрали, было довольно громоздкими штуками, но в условиях подземной войны могло оказаться незаменимым. Поэтому дал добро,

Когда покидали гостеприимный дом крестьянина–грека, тот обнял каждого, перекрестил, благословляя на тяжкий бой за правое дело.

Одна из его дочек, та, что огрела Васька–Беспалого кувшином, подбежала к Ваську и быстро поцеловала его в щеку. Поцеловала как клюнула. И тут же спряталась в дом.

Васек–Беспалый со вздохом улыбнулся, глядя ей вслед…

Шли около часа, пробираясь по еле заметной тропинке, вьющейся между сухими стволами деревьев, изо всех сил цеплявшихся корнями за тонкий слой почвы, покрывавшей прибрежные горы. То и дело встречались «каменные реки» — устремившиеся к морю нагромождения осколков горной породы. Здесь приходилось быть особенно внимательными. Один неосторожный шаг — и камнепад неизбежно выдаст их присутствие возможным наблюдателям.

Правда, мальчишки сообщили, что засевшие в бункерах албанские бандиты ведут себя довольно беспечно, пьянствуют, водят к себе девок из местных борделей. Некоторые даже обосновались в каменных лабиринтах вместе с семьями, забрав под землю жен и детей. Подземные сооружения имели прекрасную систему внутренних коммуникаций, отличную естественную вентиляцию, там было довольно сухо и имелась даже канализация, использующая систему грунтовых вод.

Как можно было понять из плана, начертанного мальчишкой, данный сектор подземных сооружений имел главный вход, куда можно было въехать даже на грузовике, скрытую морскую стоянку в виде грота и сеть небольших шахт, выполняющих роль то ли запасных выходов, то ли естественной вентиляции. По словам маленького грека, внутренняя часть делилась также по вертикали — на верхний и нижний уровни.

К собственной охране бандиты относились довольно беспечно, наивно полагая, что в родных местах им некого бояться, а запуганные местные жители серьезной угрозы не представляют. Но в последние несколько дней ситуация изменилась. Главари бандитов, а их всего двое–трое, вдруг стали бороться за дисциплину и даже расстреляли пару своих пофигистов за халатное отношение к караульной службе.

Посты были выставлены у главного входа, а также имелись в гроте. Что касается запасных выходов, то бандиты, понимая, что каждый охранять невозможно, выставили пару постов у того места на нижнем уровне, откуда начиналось разветвление.

«Очень разумная тактика, — подумал Савелий, — командир у этих отморозков совсем не дурак. Только вот не сообразил, что таким образом дает возможность противнику подобраться очень близко к нижнему уровню. И тут все зависит от того, насколько бдительны охранники…»

Небольшой отряд, стараясь не демаскироваться, подошел к одному из тех самых куполообразных сооружений, которые Савелий на пару с Лайном разглядывали в бинокль. Да, коммунистический лидер Энвер Ходжа использовал своих соотечественников, как в свое время фараоны использовали рабов.

Бетонный купол поднимался над землей метров на пять, Он уже слегка потрескался от времени или из‑за того, что в коммунистической Албании не было качественного цемента. Его поверхность покрывали вьющиеся растения, и грелись под солнцем юркие зеленые ящерицы. Сооружение вполне можно было бы принять за очень большой склад овощей, если бы не узкая горизонтальная бойница, смотревшая в сторону моря. Савелий отметил, что сообрази бандиты поставить здесь орудие, то под огнем оказалась бы вся бухта.

Обогнули купол и оказались перед черным провалом, ведущим внутрь сооружения. Дверь отсутствовала, от нее оставались только вмазанные в бетон чугунные петли. Какой‑то хозяйственный мужичок давно уволок дверные створки и сдал на металлолом. Савелий вспомнил вчерашнюю историю с мостом, рассказанную Лайном.

Прошли внутрь купола и оказались, грубо выражаясь, в сортире. Все было загажено, и вонь стояла невыносимая. Вероятно, местные жители и сами бандиты использовали данное место как бесплатный туалет.

Недовольно морщась, отряд спустился на ступеньки, которые вели в подземную часть купола. Здесь было темно. По приказанию Савелия зажгли фонарики — Мамука, шедший в авангарде, и Васек–Беспалый, замыкавший колонну. И тут же наткнулись на большую колонию местных гадюк и летучих вампиров. Потревоженные твари с шипением расползались в стороны. Некоторые пытались кидаться на людей, но гибли под тяжелыми подошвами армейских ботинок.

Так прошли метров десять, прежде чем луч фонарика Мамуки высветил в темноте отверстие в цементном полу. Из нее доносился грохот водного потока. Савелий присел рядом, заглянул и убедился, что мальчишка не напутал. Пока все в точности соответствовало его плану. Теперь становилось понятно, почему взрослые сюда не совались. Загаженный дот, армия змей да еще этот горный поток, загнанный в бетонную трубу. Савелий поразился бесстрашию малолетних исследователей катакомб.

Он спустил ноги в отверстие и повис, удерживаясь руками за край. Мамука подсвечивал фонариком. Подземный ручей журчал где‑то внизу. Бешеный сразу ощутил холод горной воды. Но зато перед его глазами находилось то, ради чего они залезли в эту отвратительную дыру: узкий стальной трап.

Удерживаясь одной рукой за край отверстия, Савелий ухватился другой рукой за перила трапа и спрыгнул. Шум горного потока перекрыл грохот, с которым ботинки Савелия опустились на небольшую металлическую площадку. На ней только–только мог разместиться один человек. Савелий извлек свой фонарик, и в этот момент из кармана выпал мобильный телефон и улетел в темноту. Савелий посветил перед собой и увидел, что трап спускался круто вниз. Ступеней было так много, что мощности фонарика не хватало, чтобы осветить лестницу до самого низа. Однако выбора не было. Савелий шагнул вниз.

Назначение трапа Савелий понял сразу. Тогдашнему вождю всех албанцев люди обходились дешевле, чем механизмы. Поэтому вместо транспортера, подающего снаряды наверх, к орудию в доте, был сооружен этот самый трап, по которому снаряды должны были поднимать защитники дота на собственных руках.

Стенки шахты, в которой размещался трап, позеленели, покрывшись от сырости плесенью. Ступеньки трапа были сделаны из сваренных арматурных прутов. От близости к воде они покрылись слизью и проржавели. Была опасность, что они могут прогнуться под тяжестью людей и вооружения, переломиться и…

Едва ли кто‑то останется в живых, сверзившись с такой высоты. Больше всего Савелий опасался за Первого и Второго, с их громоздким имуществом. Но опасения оказались напрасными, и через десять минут все уже собрались внизу, в просторной комнате бывшего артиллерийского склада.

Отсюда в разные стороны вели три узких тоннеля. Савелий мысленно сверился с планом, который выучил наизусть, и указал на средний тоннель. Когда‑то он был освещен, но от электропроводки остались лишь скобы на стенах. Тоннель был метра два высотой и столько же шириной.

Бешеный вел людей быстро, намереваясь преодолеть этот стометровый участок пути за кратчайший срок. Если кто- то заметил продвижение отряда к бункеру, то албанцы поторопятся выставить дополнительные посты. Но одновременно следовало соблюдать осторожность и не напороться на какую‑нибудь растяжку. На такие трюки албанцы были большие мастаки, научившись этому у своих чеченских единоверцев.

Кое–где на стенах виднелись рисунки, стрелки, загадочные знаки. Вот что значит время! Энвер Ходжа готовил народ к войне, которая так и не началась. Ребятня использовала эти места для игры в войну, а Савелий и его люди намереваются начать здесь самые настоящие боевые действия.

Савелий обратил внимание, что цементный пол тоннеля посыпан песком, вероятно, для снижения уровня влажности. Этот песочек сыграл и другую положительную роль: он отлично скрадывал шум шагов.

Поэтому именно Бешеный, возглавивший отряд, а не албанцы, первым услышал врага.

Гулкое эхо далеко разносило голоса. Сколько людей шло впереди, распознать было не возможно. Может быть, двое–трое…

Бешеный остановился и поднял руку. Остальные мгновенно замерли. Савелий выключил фонарик, шедший в арьергарде Васек–Беспалый последовал его примеру. Следующие метров пятьдесят передвигались в полной темноте, наощупь.

Заметив впереди огонек слабой лампочки, все замедлили шаг. Наконец остановились. Прислушались.

Голосов слышалось двое. Оба албанца говорили громко, почти кричали, перебивая друг друга. Может быть, ссорились. Но вероятнее всего, просто таким образом старались преодолеть страх темноты.

Савелий напрягся, пытаясь уловить мысленные образы, возникающие в головах караульных. Мысли были только о еде и о том, почему опаздывает смена. Следовало поторопиться, пока количество постовых не удвоилось.

Бешеный недолго раздумывал, как ему поступить. Он вытащил нож, обернулся и наклонился к Мамуке. Тихо произнес пару слов. Савелий почувствовал, как Мамука догадливо кивнул в знак согласия.

Часовые курили, развалившись на деревянных ящиках из‑под консервов. Они просто обалдели, увидев перед собой фигуру, шагнувшую из темноты. Бедняги в ужасе вскочили, выронив сигареты изо рта. Тут‑то они, наверное, и пожалели, что их оружие — карабин и автомат — стояло прислоненным к стене, причем в нескольких метрах от них. Видимо, дисциплина в отряде была не на высоте.

Савелию пришло в голову, что в принципе вору трудно стать хорошим солдатом. Эта мысль мелькнула одновременно с движением руки, сжимавшей нож. Острое лезвие американской финки вошло прямо в сердце албанца, и он умер мгновенно, даже не охнув. Его товарищ попытался бежать, повернулся и с размаху наткнулся на нож Мамуки.

Даже перед смертью бедняге не повезло: лезвие вошло между ребер и гребешок пилы на тупой стороне ножа прошелся прямо по ребру. Раздался мерзкий скрежет. Часовой попытался закричать, но Мамука успел зажать ему рот своей огромной лапой. Потом вытащил нож и, продолжая закрывать рот албанцу, аккуратно опустил его тело на холодный пол. Кровь хлестала из раны, песок на полу почернел на добрый метр вокруг трупа. Только убедившись, что часовой мертв, Мамука разогнулся, взглянул на Савелия и с улыбкой показал рукой, что, дескать, все о’кей.

Однако рано он радовался. Заскрипели давно не смазывавшиеся петли тяжелой металлической двери и в дверном проеме показались две фигуры. Пришла новая смена караула.

Пара албанцев, наряженных словно для съемок в кино, в джинсах и кожаных куртках, молча стояли в дверях, ошарашенные зрелищем двух окровавленных трупов своих товарищей. Они не успели сдернуть «калаши» с плеч. Васек–Беспалый сработал как хорошо отлаженный механизм. И неудивительно. Албанцы стояли пред ним в дверях, как фигуры в тире, на фоне хорошо освещенного квадрата.

Раз — Васек–Беспалый поднял свой АУГ, два — бесшумный выстрел, три — такой же выстрел.

Одному пуля попала в глаз, другому — точно в лоб.

Резо не удержался и в восхищении хлопнул Васька- Беспалого по плечу. Тот с деланной скромностью пожал плечами: дескать, ерундовое дело, как на стрельбище!

Тела затащили в комнату. Савелий выглянул в коридор. Здесь было довольно светло. Пространство подземелья освещалось маломощными лампочками, развешанными вдоль стены на небрежно укрепленном электропроводе. В стенах тоннеля виднелись дверные проемы, кое–где даже с деревянными дверями. Но установлены они были явно недавно и выглядели очень по–граждански. Еще виднелись два огромных полукруглых свода, вход в которые был прикрыт гофрированными металлическими воротами. Их также установили не так давно.

До ушей Савелия доносились голоса, но ни единого человека не было видно.

Бешеный понял, что это тоннель нижнего уровня. Догадка подтверждалась тем, что вдалеке виднелся еще один металлический трап, поднимавшийся от основания тоннеля наверх. Где он заканчивался, Савелий разглядеть не мог, было слишком высоко.

Все это огромное пространство было создано человеком. Савелий нигде не видел выходов горных пород. Бетонные стены кое–где были даже покрыты остатками штукатурки. Вероятно, этот каземат предназначался для штабистов.

Наглость — второе счастье. Савелий встал, жестом подозвал Резо, и одни вдвоем двинулись по коридору. Резо и его пулемет нужны были Савелию на тот случай, если вдруг изо всех дверей повалят албанские бандиты. Остальным Бешеный приказал оставаться на месте. Едва подошли к первой двери, как случилось неожиданное. Дверь широко распахнулась, и оттуда, раскатисто хохоча, выкатился толстенький албанец среднего роста, с неизменным «калашом» на плече.

Он продолжал по инерции хохотать, завидев двоих в камуфляже. Но до него постепенно дошло, что дело плохо. Он внезапно смолк, глаза его расширились, и он снова открыл рот, чтобы закричать во всю глотку, но не успел.

Не раздумывая, Резо ткнул стволом пулемета под подбородок албанца. Прижатый к стене, албанец и пикнуть не мог от страха и боли в горле. Хрустнул кадык, и тело сползло по стене, свалившись на пол. Албанец еще некоторое время молча бился в агонии, пока Резо из жалости не наступил ему на горло подошвой армейского ботинка.

Бешеный подозвал остальных, и команда дружно ввалилась в комнату.

Это помещение представляло что‑то вроде штаба — на стенах висели карты окружающей местности, многочисленные фотографии, огромные плакаты с лицами бен Ладена и аятоллы Хомейни. Из мебели был только один стол, за которым восседал одинокий человек. Он поднял голову на шум и с изумлением уставился на отряд.

Привет, — по–английски приветствовал его Бешеный. — А вот и мы. Принимайте гостей.

Человек вскочил. Он оказался небольшого роста, очень смуглый и черноусый.

Кто? Кто вы? — Его английский оказался довольно приличным.

Где бен Ладен? — без всяких предисловий спросил Савелий.

Человек молчал. Мамука двинулся к нему с определенным намерением. Человек понял, что сейчас ему сделают очень больно. Он инстинктивно отпрянул и прижался спиной к двери. Савелий жестом остановил Мамуку.

Как тебя зовут?

Байрам. — Черноусый понял, что лучше отвечать на вопросы этого угрюмого парня. — Бен Ладен там, на верхнем уровне. — Он указал рукой на потолок.

Каким образом бен Ладен очутился в Албании? — строго спросил Бешеный.

То, что он услышал от черноусого бандита, поначалу показалось невероятным. Эту операцию спланировали и осуществили, как ни странно, сами албанские бандиты. Готовили они ее несколько месяцев, после того как их выперли из всех европейских стран и прямо дали понять, что если они сунутся туда еще раз — то не миновать им тюрьмы, причем приговор будет очень жестким.

Подтвердились слова грека–крестьянина. На родине грабить было практически некого. Население страны обнищало, царила безработица и разруха. Вот тогда‑то у одного из местных атаманов и зародилась идея заполучить под каким‑нибудь предлогом бен Ладена и затем передать американцам за обещанную награду. Вопрос этики и веры даже не поднимался. То есть, вместо того чтобы гоняться за террористом номер один, родилась гениальная идея: а пусть он сам приедет сюда! Подготовили катакомбы для приема важного гостя и стали думать над тем, что бы изобрести в качестве приманки.

Предлог должен был быть не только железным, но и желанным для самого бен Ладена. Кто‑то предложил, казалось бы, фантастическую идею. Дескать, еще во времена дружбы Албании и коммунистического Китая Председатель Мао подарил Энверу Ходже атомную бомбу. В знак дружбы и хорошего расположения. Об этом знало ограниченное количество лиц. Соблюдалась строжайшая тайна. Истина выплыла наружу только недавно. Бомбу «нашли» и теперь готовы передать «Аль–Кайеде» бесплатно, для борьбы с мировым злом в лице Америки и России.

Неправдоподобная история тем не менее сработала на все сто. Бен Ладен соизволил прибыть в сопровождении немногочисленной охраны. Так сильно он доверял единоверцам. И просчитался. Албанцы перебили охрану, самого бен Ладена спрятали в катакомбах. И тут‑то родилась вторая гениальная идея: не отдавать его американцам, а вернуть той же «Аль–Кайеде» за кругленькую сумму. Парламентеры от «Аль–Кайеды» уже прибыли и сейчас ведут переговоры.

Савелий смотрел на Байрама, внимательно слушая и размышляя одновременно.

«Зря вы все это затеяли, ребята. С «Аль–Кайедой» шутки плохи», — подумал Бешеный.

И словно бы в подтверждение его мыслей, на верхнем уровне раздались выстрелы, прогрохотало несколько взрывов. Вероятно, переговоры зашли в тупик.

Лежащая среди бумаг на столе рация запищала и в эфир ворвался чей- то взволнованный голос, говоривший по–албански. Голос перекрывал шум автоматной стрельбы.

Что случилось? — спросил Савелий.

Бен Ладен свободен, — быстро начал переводить Байрам, испуганно поглядывая на Мамуку. — Переговоры прерваны… они нас просто всех перестреляли… Идет бой… Часть наших людей движется по катакомбам… Они пытаются отыскать дорогу.,. Хотят выйти через запасной ход… остальные сейчас сражаются с кем‑то, кто перекрыл главный вход… Пытаются прорваться, но им мешают…

«Это Лайн и его люди, — подумал Савелий. — Но как террористы намереваются вытащить бен Ладена отсюда?»

И тут же пришла мысль о гроте. Наверняка там стоит катер, на котором приплыли террористы. И прибыли они явно с того самого судна, с которого сбросили тело какого‑то бедняги. С корабля, битком набитого отборными бойцами мирового терроризма.

Решение созрело само собой. Бешеный отдал краткий приказ.

Резо тут же выдвинулся с пулеметом в коридор и улегся на пол, выбрав себе наиболее удобную позицию для стрельбы. Первый и Второй с огнеметами (а это были именно огнеметы) стали по обе стороны коридора…

Остальные остались в комнате.

Ждать пришлось недолго. Раздался грохот распахнутой металлической двери и по трапу с верхнего уровня посыпались десятки людей. Они мчались сломя голову, словно преследуемые дикими хищниками.

Резо не стал ждать, пока они подбегут ближе. Он немедленно открыл стрельбу. Результат оказался внушительным. Уже через несколько секунд пол коридора был усыпан убитыми и ранеными. Пулемет Резо работал так, словно косил траву. Люди снопами валились на пол и уже не вставали.

Так длилось недолго. Нашелся снайпер, который сумел разобраться во всей этой кутерьме и снял Резо одним метким выстрелом, попав ему точно в голову. Резо распластался на полу, все еще сжимая пулемет в руках.

Приободренные таким поворотом дела бандиты рванулись вперед и приблизились едва ли не вплотную к убежищу Бешеного и его людей. Но тут в дело вступили огнеметчики.

Плотность пламени была такова, что он полностью занял коридор, от пола до потолка и от стены до стены. Все внутреннее пространство превратилось в огненный ад. Горящие люди бегали, сшибаясь друг с другом, издавая истошные вопли и наталкиваясь на стены. Кто‑то из албанцев опять‑таки сумел сориентироваться в ситуации и прицельно выпустил очередь. Пули угодили в грудь Первого и он упал, продолжая сжимать ствол огнемета. Огненная струя пошла гулять по сторонам и задела Второго. Тот мгновенно превратился в живой факел. Затем с оглушительным шумом взорвался баллон его огнемета и все было кончено.

Но потери албанцев оказались куда значительнее. Человек сорок, не меньше валялись на полу, почерневшие от огня и расстрелянные из пулемета Резо.

Савелий, Васек–Беспалый и Мамука побежали вперед, огибая трупы. Они устремились к трапу, ведущему на верхний уровень. Надо было успеть попасть в грот еще до того, как там окажутся «аль–кайедовцы». Еще лучше, если отряд успеет взорвать катер и тем самым отрежет путь к бегству террориста номер один. Савелий надеялся, что отряд сержанта Дойла уже позаботился об этом.

Однако Бешеный ошибся. Пробежав по коридору верхнего уровня, трое выбежали в просторный светлый грот. Вместо потолка сверху нависала скала, у ног людей плескалось море.

Тут и там валялись на скалах и плавали в море мертвые тела рейнджеров. Сержант Дойл лежал, свесившись с маленького пирса. Савелий осторожно перевернул его в надежде, что тот жив, но пульс щупать не пришлось: по остекленевшим глазам было видно, что Дойл мертв. Двое его подчиненных висели на веревках, по которым они пытались спуститься со скалы. Вероятно, их скосили очередью, когда они еще даже не успели коснуться ногами земли.

Бешеный встал и всмотрелся вдаль. По лазурной глади Адриатического моря мчался мощный катер, вдалеке виднелся корпус огромного корабля. Все было кончено. Бен Ладен и на этот раз сумел всех перехитрить. Но как же близок был Савелий сейчас от победы!

Оставалось одно — возвращаться. Подойдя к главному входу в катакомбы, Савелий увидел, что отверстие тоннеля, выходящее наружу, завалено едва ли не до потолка мертвыми телами. Люди Лайна поработали здесь на славу.

Бешеный осторожно выглянул наружу…

Мертвая тишина вокруг…

— Роджер! — выкрикнул Бешеный.

Из‑за кустов показалась знакомая фигура. Лайн

брел навстречу, приветственно помахивая ему автоматом.

Савелий понял, что бой был жарким, если в живых остался только этот хитрый цэрэушник.

У вас остался кто‑нибудь в живых? — поинтересовался на всякий случай Савелий у Лайна.

Боюсь, что нет! — строго ответил американец. — Они были солдатами армии США и с честью исполнили свой долг!

Они присели на пригорок: каждый задумался, что делать дальше. У Лайна хотя бы оставались грузовики, а у Савелия не было даже мобильного телефона. Но воспользоваться «гостеприимством» Лайна Савелию никак не улыбалось.

Но тут в небе застрекотал вертолет. Бешеный не стал искать укрытие. Он словно предчувствовал — это финальный аккорд, который наверняка устроен Ши- роши.

Вскоре вертолет опустился на небольшой полянке. И через несколько минут Бешеный понял, что не ошибся… Когда лопасти винта остановились и провисли, из салона выпрыгнула крохотная фигурка. Савелий с отвращением наблюдал, как к нему приближается мерзкий карлик по имени Фридрих. С ловкостью циркача он бросил ему трубку спутникового телефона, сам предпочитая оставаться на безопасном расстоянии. В трубке действительно зажурчал знакомый голос Широши:

Не огорчайтесь, дорогой Серафим Кузьмич! Мы, конечно, не победили, но ведь и не проиграли. Сами понимаете, наши главные бои впереди…