Отправив брата в Тверь к тетке, Толик-Монгол позвонил Сиплому:

– Здравствуй, Сиплый, это Монгол…

– И тебе не хворать… – уныло ответил Старшой. – Встречался с ворами?

– Разумеется.

– И что?

– Объявляй сходку академиков! – приказным тоном заявил Монгол.

– А чего это ты раскомандовался? – недовольно спросил Сиплый и тут же настороженно спросил: – Может, что-нибудь случилось?

– На сходке все расскажу.

Что-то в голосе Толика-Монгола заставило Сиплого изменить тон: он забеспокоился и решил пойти на компромисс:

– Ты чего, Монгол? Я тебя чем-то обделил? Или долю недодал? Может, поделишься со старым другом? – Старшой явно искал пути примирения.

– Сиплый, не нужно… – обрезал эти попытки Толик-Монгол. – Ты ж меня хорошо знаешь: если бы я был чем-то недоволен, то прямо так бы и сказал! Речь пойдет о наших общих делах.

– Хорошо, – Сиплый облегченно вздохнул, – сходка так сходка. Дня через три и соберемся.

– Послезавтра! – настойчиво возразил тот.

– Да к чему такая спешность? Неужели воры чем-то недовольны? – снова попытался прояснить Старшой.

– Сиплый! – укоризненно воскликнул Толик-Монгол.

– Ладно, коль ты так настаиваешь… – он немного подумал и сказал: – Соберемся в том же ресторанчике, на Истре, в шесть вечера…

Толик-Монгол и предположить не мог, что он находится под плотной опекой правоохранительных органов: сотрудники не только не выпускали его из постоянного визуального контакта, но и все его телефонные разговоры прослушивались и записывались круглосуточно…

***

Полковник Лымарев проснулся утром с большого бодуна, и голова просто раскалывалась. Накануне Михаил Александрович, обмывая удачно провернутое дело, напился так, что его водителю пришлось в буквальном смысле втаскивать его в квартиру на своих руках.

Открыв холодильник, полковник обнаружил там початую бутылку шампанского. Залпом влил жидкость в себя, тряхнул головой и отправился в ванную комнату.

В большой четырехкомнатной квартире он жил один. Более года назад, прихватив с собой дочку, от него ушла жена. Случилось это из-за того, что она застукала его с любовницей на работе, причем прямо в его собственном кабинете.

С Ольгой Лымарев прожил немногим более четырех лет: предыдущая жена Светлана погибла в автомобильной аварии. В тот злополучный день за рулем сидел сам полковник. Они возвращались из Подмосковья после какой-то праздничной попойки. Словно что-то предчувствуя, жена пыталась сама сесть за руль, но полковник накричал на нее и не позволил. Тогда-то Лымарев, не справившись с управлением, на полной скорости врезался своей «Волгой» в «Жигули» и оказался единственным выжившим.

Полковник быстро сообразил, чем это может обернуться не только для его карьеры, но и для его свободы. А потому перетащил мертвое тело жены на водительское место, тщательно протер руль, после чего в нескольких местах приложил к нему руки жены и стал спокойно ожидать сотрудников автоинспекции.

Следователь попался дотошный и обнаружил достаточно много несоответствий в данной аварии, но…

Как бы там ни было, Лымареву удалось выкрутиться.

Через год он встретил Ольгу, на которой вскоре и женился. Еще через год у них родилась дочка, а полковник всегда мечтал о сыне. Из-за этого отношения в семье круто изменились. Лымарев стал все чаще прикладываться к бутылке и нередко поднимал на жену руку и даже маленькую дочку.

А Ольга была из интеллигентной семьи: мать – научный сотрудник, отец – профессор, преподает в университете. Воспитанная в старых семейных традициях, она все терпела ради дочери. Так же, как и муж, Ольга работала в Министерстве внутренних дел, только на другом этаже.

В тот день Ольга позвонила мужу и сказала, что хочет с ним поговорить о дочке: нужно было срочно решать вопрос о детском садике, но полковник сказал, что очень занят: проводит совещание, – и предложил перезвонить через час. В его голосе она сразу почувствовала фальшь и потому решила проверить, какое такое у него «совещание» в конце рабочего дня? Осторожно заглянув в приемную и не обнаружив там секретарши, Ольга подошла к кабинету, толкнула дверь: она оказалась закрытой изнутри, прислушалась и тут же раздраженно прошептала:

– Так я и знала, кобелюга несчастный!

Ольга не стала поднимать скандал, а быстро сбегала в экспертный отдел и выпросила там у своей подруги цифровой фотоаппарат. После чего вернулась, закрыла за собой дверь приемной на ключ, чтобы никто не помешал задуманному. Затем включила видеоселекторную связь, по которой не только слышишь, но и видишь того, с кем разговариваешь. Нажав нужную кнопку, Ольга увидела то, что и предполагала увидеть.

На кожаном диване на коленях, уперевшись руками в спинку дивана, стояла Валентина – ее самая близкая подруга, которую она сама и устроила к мужу, – а ее обнаженный муж вовсю трудился над ее пышной попой. Ольге очень хотелось соединить селектор с начальником мужа, но она сдержалась, прикусила губу и прямо с экрана сделала несколько снимков. Потом, стараясь не шуметь, вышла из приемной.

Когда вечером полковник вернулся домой, он застал пустую квартиру, а на столе обнаружил фотографию его «страстной» любви с секретаршей и приложенную к ней коротенькую записку:

«Если не хочешь скандала, на развод подай сам. Себе я забираю машину, тем более, что половину ее стоимости оплатил мой папа, а также дачу, которую ты сам оформил на дочку. Кстати, о Катюше забудь навсегда: у тебя больше нет дочери, которую, кстати, ты сам и не хотел. Прощай! О.»

Для видимости полковник повинился перед женой, попытался помириться, но Ольга ни в какую! Пришлось развестись. Зная строптивый характер жены, которая может долго терпеть, но если, как он говорил, «шлея под хвост попадет – не пробьешь», он, чтобы не нарваться на скандал и не потерять погоны, выполнил ее условия, и они тихо-мирно развелись.

Истоки нравственного падения Михаила Александровича необходимо искать еще в детстве. Он был невысокого роста, как презрительно бросали ему в лицо подростки: «метр с кепкой». С самого раннего детства Миша страдал от этого и очень часто мечтал о том времени, когда сможет «отомстить всем дылдам». Из-за роста его даже освободили от службы в армии.

Постепенно в нем развился синдром Наполеона: очень уж хотелось командовать. А потому, не раздумывая, Михаил Лымарев поступил в омскую школу милиции, которую и закончил с красным дипломом.

После школы милиции вернулся в Москву и более двух лет проработал участковым с таким усердием, что его участок превратился в образцовый: уменьшились квартирные кражи, тяжелые преступления…

Нет, никаких профилактических работ он не проводил. Тогда еще капитан, Лымарев отлично понимал, что искоренить преступность, даже на его не самом большом участке, не в его силах, а потому постепенно пришел к выводу, что если ты не можешь противостоять преступникам, то должен найти способ договориться с ними.

Лымарев внимательно и скрупулезно исследовал базу данных своего участка, изучил тех, кто побывал в «местах не столь отдаленных», почти наизусть выучил, кто чем дышит, у кого какой авторитет, после чего встретился с каждым из более авторитетных преступников и провел «задушевные беседы».

Смысл этих встреч был один: «вы не шалите на моей территории, я закрываю глаза на ваши делишки, а иногда, по возможности, помогаю вам избежать более крупных неприятностей, но это, естественно, за отдельное вознаграждение…».

Покажите мне хотя бы одного преступника, который отказался бы от такого «бартера».

Постепенно, услышав по «сарафанному радио», о «справедливом» менте, к нему стали обращаться не только уголовники, но и бизнесмены.

В то смутное время, когда великая держава стала распадаться на отдельные «княжества», когда забугорное слово «рэкет» стало родным для россиян, заиметь «ментовскую крышу» было не только круто, но и модно!

На работе Михаил Александрович был излишне строг с подчиненными, но подчеркнуто уважителей и внимателен к начальству. Он помнил все дни рождения и памятные даты любого, кто стоял выше него по службе. И всякий раз не забывал лично вручать виновнику торжества достаточно дорогие подарки: чем выше должность, тем ценнее оказывался подарок. При этом он так внимательно продумывал свою «торжественную» речь, что имениннику и в голову не могло прийти, что это делается не от души, а из корыстных соображений.

Получив подношение, каждый из них неизменно восклицал со всей искренностью:

«Какой милый и обаятельный этот Миша! Такой внимательный! Он что, все еще майор? Нужно обязательно помочь ему получить очередное звание и перевести в министерство…»

Наибольший взлет в карьере у Лымарева произошел во времена работы знаменитого своей коррумпированностью генерала Орлова, заместителя министра. Именно в его бытность этот «милый человек» дорос до должности начальника отдела в Министерстве внутренних дел: с собственным кабинетом, секретарем и служебной машиной с водителем.

С Сиплым его свела «профессиональная» необходимость. В какой-то момент Лымарев понял, что ему нужно иметь собственного исполнителя, который сможет выполнять для него «грязную работу».

Недаром в народе говорят, что «на ловца и зверь бежит!». Как-то к нему обратился за помощью один владелец небольшой фирмы по продаже автомобилей. Он просил помочь избавиться от навязанной ему «крыши». Получив приличную сумму, Лымарев, тогда еще майор с Петровки, пообещал бизнесмену избавить его от «неприятностей».

В тот же день он, через своих знакомых уголовников, «забил стрелку» с тем, кто «доил» фирму несчастного. Доилыциком как раз и оказался Сиплый.

Воистину, справедлива поговорка: «Моряк моряка видит издалека!»

Они сразу поняли друг друга и пришли к мнению, что их совместные усилия принесут гораздо больше пользы обеим сторонам. Прошло несколько дней, Лымарев вновь встретился с владельцем фирмы и предложил тому ввести в правление, на правах акционера фирмы, своего человека, чтобы появился, как он сам пояснил, стимул оберегать их, на этот раз общие, интересы. Лымарев так красочно описал все плюсы их сотрудничества и минусы отказа, что бизнесмену ничего не оставалось, как согласиться.

Несчастному фирмачу и в голову не могло прийти, что этим согласием он подписывает себе смертный приговор. Через несколько недель несчастный хозяин фирмы бесследно исчезает, а у человека Лымарева оказывается доверенность, по которой именно ему передаются права на владение акциями.

По приказу Лымарева в первом опыте убийства неугодного бизнесмена принимал сам Сиплый. Лымарев позвонил несчастному хозяину фирмы и назначил ему встречу на берегу истринской заводи:

«Поговорим о том, о сем, заодно и покупаемся!» – многозначительно добавил он.

Вместо милицейского чиновника навстречу приехал Сиплый и, угрожая ножом, пытался заставить бизнесмена подписать доверенность на право владения акциями его фирмы.

– Но после этого ты же меня все равно убьешь! – чуть не плача предположил бизнесмен.

– Когда акции перейдут под нас, зачем тебя убивать, – резонно возразил Сиплый.

– Правда? – у того затеплилась надежда.

– Гадом буду! – ответил Сиплый и по-зоновски чиркнул ногтем по зубам.

– Хорошо, я верю тебе, – неуверенно проговорил бизнесмен и подписал заранее приготовленную доверенность.

– Верить всегда нужно, – усмехнулся Сиплый, положил в дипломат доверенность, достал оттуда бутылку коньяка и два разовых стаканчика. – Давай обмоем нашу сделку, – предложил он. – Наливай!

И как только бизнесмен повернулся, чтобы открыть бутылку, Сиплый накинул ему на шею специальную удавку и затянул так быстро, что тот через несколько секунд потерял сознание. Втащив неподвижное тело несчастного на деревянные подмостки, Сиплый надежно привязал к его ногам кусок рельсы, привезенный с собой, после чего столкнул в воду.

– Я ж тебе обещал покупаться, – цинично бросил он.

Постояв для верности минут пять, чтобы убедиться, что тело не выплывет, Сиплый ехидно добавил:

– Верить всегда нужно, но не всем…

***

После этого убийства, которое так и осталось нераскрытым, были и десятки других. Как только кто-то мешал или становился на их пути, так этот кто-то исчезал навсегда.

Лымарев, упиваясь своей безнаказанностью, все больше погружался в пучину беспредела, при всем этом не забывая о себе любимом в деле продвижения по службе. Постепенно он сколотил свою команду из действующих сотрудников милиции, каждый из которых был повязан кровью.

Приобретая на черном рынке оружие, не сдавая полностью наркотики, изъятые у задержанных наркоманов, они подкидывали их бомжам и алкоголикам, чтобы потом, в присутствии прикормленных понятых, задержать «опасных преступников» и при обыске изъять у них подкинутое оружие, патроны или наркотики. Все это аккуратно снималось на видеокамеру и прилагалось к рапорту начальству о раскрытии очередной банды преступников и террористов.

Награды и звания сыпались, как из рога изобилия. Группа полковника Лымарева ставилась всем в пример, а их фотографии не сходили с доски почета.

На фоне этих преступлений просьба освободить брата одного из приятелей Сиплого выглядела для полковника Лымарева плевым делом.

Лымарев так и сказал:

– Это как два пальца об асфальт!

– Сколько? – спросил Сиплый.

Чуть подумав, полковник пожал плечами:

– Мне – за хлопоты – пять штук, три – судье, и две штуки следаку…

– Итого десять! – подытожил Сиплый. – Валяй!

– Аванс?

– Как всегда?

– Естественно!

– Вот тебе пять штук, – Сиплый протянул пачку долларов: он хорошо понимал, что наверняка почти всю десятку присвоит себе полковник, но тот ему был нужен, и он не хотел с ним спорить. – Когда Александр Смирнов окажется на свободе?

– Думаю, что послезавтра…

– Хорошо, но я прошу тебя сегодня же его навестить и дать ему понять, что с ним все будет в порядке и скоро он окажется на свободе. Обязательно скажи, что ты хлопочешь по просьбе его брата.

– А чего вы сами не сообщите парню об этом? – удивился полковник. – Мне кажется, за сотню зеленых сотрудники КПЗ и маму родную продадут…

– Пятьсот баксов предлагали! – воскликнул Сиплый.

– Не взяли?

– Ни в какую!

– Странно, – задумчиво процедил Лымарев. – Ладно, сегодня же я постараюсь выбрать время и съездить к этим неподкупным сотрудникам КПЗ…

Побывав там и заверив Александра, что парень скоро выйдет на свободу, полковник занялся своими делами и вспомнил о Смирнове только на следующий день.

Он позвонил знакомому судье, с которым давно поддерживал неформальные отношения:

– Алексей Трофимович, вас приветствует Лымарев.

– Слушаю вас, Михаил Александрович.

– На вашей подведомственной территории в КПЗ сидит некий Смирнов, который участвует в одной важной разработке преступной группы…

– Говорите прямо: мой стукач! – ухмыльнулся судья.

– От вас ничего не утаишь, – деланно хохотнул полковник.

– Чего тот натворил?

– Похулиганил немного…

– Немного?

– Самую малость, – заверил полковник, – максимум штрафом отделается на суде…

– Хорошо, внесите на счет суда десять минимальных и приходите ко мне с квитанцией, – согласился тот.

– Это сколько?

– Тысяча рублей…

– Через час буду у вас!

Этот, казалось, бесхитростный разговор, как, вероятно, догадался уважаемый Читатель, на самом деле означал, что судья готов выполнить просьбу полковника за одну тысячу долларов, которую тот должен вручить ему при личной встрече.

Довольный, что судья «не загрубил» с суммой, Лымарев, предупредив, что вернется часа через три, поспешил в суд…

***

Выпросив у Сковаленко три дня и поручив Константину ни на минуту не упускать Лымарева из виду и прослушивать все его телефонные переговоры, сам Савелий вплотную занялся прошлым продажного полковника. Еще при общении с Толиком-Монголом он многое узнал из его «мыслей», а потому Бешеный пошел, как ему казалось, простым рутинным путем. Кто лучше всего может рассказать о начальнике? Конечно же, его подчиненные.

Бешеный понимал, что это бывшие подчиненные Лымарева: после того, как он перешел в министерство, его группу на Петровке возглавил его заместитель – майор Жиганов. Но что-то Говоркову подсказывало, что полковник не оборвал с ними связи. Он был уверен, что наверняка кто-то из его бывших сотрудников участвовал, а может, и продолжает участвовать, в «темных делишках» полковника, а потому и решил пообщаться с каждым из них.

Не мудрствуя лукаво, Бешеный пошел напролом и позвонил Жиганову на его мобильный телефон:

– Аркадий Сергеевич?

– Да, майор Жиганов. Кто это? – недовольным тоном спросил майор, увидев незнакомый номер.

– Кто я, не столь важно, дело в том, что у меня есть информация, которая вас обязательно заинтересует, – многозначительно заверил Савелий и тут же добавил, чтобы избавиться от возможных вопросов: – Но это не телефонный разговор.

– Можете намекнуть, о чем пойдет речь? – все-таки попытался вытянуть из него Жиганов.

– О вашей личной безопасности, – ответил Савелий.

– Хорошо, – чуть подумав, согласился тот. – Где?

Савелий был уверен, что тот не откажется, а потому заранее продумал место встречи. Конечно, для него самым идеальным местом был бы лес, но это могло насторожить майора. Кроме того, встречаться в людном месте было небезопасно для окружающих. В ресторане свободно не поговоришь, тем более, там может оказаться много посетителей, которые будут на себя отвлекать его энергетику. А потому Бешеный выбрал нечто среднее между лесом и людным местом: тот самый сквер, где он «заряжался» от природы.

В будний день там мало народу, и можно будет спокойно сосредоточиться на Жиганове.

– А там нам никто не помешает? – спросил майор.

– В это время в сквере малолюдно, а если вас напрягает то, что вы соглашаетесь на встречу с незнакомым человеком, не зная, что от него можно ожидать, хочу вам напомнить, что скамейка, где мы договорились встретится и о которой вы знаете, расположена на вполне открытом месте, и потому во все стороны хорошо просматривается…

Савелий, почувствовав, что майор осторожничает, решил его успокоить.

Жиганов действительно не был уверен, правильно ли он поступает, соглашаясь на встречу с незнакомцем. Нет, он не думал, что ему что-то угрожает, он боялся какой-нибудь провокации: электронная техника настолько развилась, что записать разговор можно и с пятидесяти метров. И его группа не раз пользовалась подобной техникой, чтобы потом шантажировать бизнесменов и навязать свое партнерство. А то, что ему предлагают встретиться и поговорить о чем-то незаконном, подсказывала интуиция.

– Смотрите, если вы чего-то опасаетесь, скажите «нет», и я поделюсь информацией с другими, – прямо высказал Савелий, и это походило на явный шантаж, чего он и добивался.

– Так вы хотите влегкую денег срубить? – с облегчением воскликнул Жиганов: язык денег ему был более понятен.

– Кому не нужны деньги? – со вздохом проговорил Говорков.

– Но сразу прошу учесть, никто не станет вам платить бюджетные деньги за какую-нибудь туфту! – про бюджетные деньги было сказано на всякий случай: если их разговор записывается.

– Разумеется, товарищ майор, – поддакнул Савелий.

– Как мы узнаем друг друга?

– Я вас знаю, – заверил он. – Надеюсь, вы придете в гражданском?

– Конечно! Через сорок минут я – на скамейке!..

Когда Савелий подошел точно в назначенный срок к оговоренному месту, майор Жиганов уже был там и нервно поглядывал на часы.

– Добрый день, Аркадий Сергеевич! – радушно поздоровался Савелий.

Оглядев Говоркова с ног до головы, майор ответил на рукопожатие, и в тот же момент все его напряжение как рукой сняло. Ему стало казаться, что он встретился с самым близким человеком, с которым очень давно не виделся, но постоянно скучал по нему. Он даже не понял, откуда ему известно его имя.

– Сережа, сколько лет, сколько зим! – воскликнул майор и даже потянулся для объятий.

– Вы-то как, товарищ майор?

– Перестань мне «выкать»! – обиженно бросил майор. – Для тебя я просто Аркаша.

– Как скажешь, Аркаша, – улыбнулся Савелий.

– В последний раз мы с тобой встречались… – попытался «вспомнить» Жиганов.

– Когда ты еще ходил в замах у Михаила Александровича, – подсказал Говорков.

– Точно!– обрадованно кивнул майор.– Сейчас-то он стал полковником, в министерство ушел, – не без зависти заметил Жиганов.

Савелий уже успел «подслушать» его мысли, а потому прямо спросил:

– Но вы продолжаете работать вместе?

– Мы с ним по гроб жизни связаны, – хмуро вздохнул Жиганов. – Кровушка – самая сильная зависимость друг от друга…

Не хочется утомлять Читателя повтором той мерзости, полковника и его группы, о которой сказано ранее, а потому пропустим их…

Когда Бешеный медленно удалялся с места встречи, майор Жиганов продолжал сидеть на скамейке, вслушиваясь, как поют птички, как шелестит листва. Позднее, когда он очнется и попытается вспомнить, с какого ляда он оказался в этом сквере и почему слушает пение птиц, которых органически не переваривает, у него ничего не получится. Ни о телефонном разговоре, ни о встрече со странным парнем по имени Сергей он даже и не вспомнит: для него всего этого просто не было!..

В его мозгу засела только одна мысль, вложенная Савелием: убить полковника Лымарева, но перед этим он должен был написать покаянное письмо о преступной деятельности их группы и оставить это письмо в своем сейфе.

Савелий впервые решил использовать свое умение кодировать на майоре Жиганове. Поначалу он хотел передать его группу вместе с полковником Лымаревым правосудию, но их преступления были столь жестоки, на их совести было столько убийств, что пожизненного срока заключения будет для них маловато, да и никто не мог гарантировать, что приговор о пожизненном заключении не будет опротестован в какой-нибудь инстанции. Денег у них для этого более чем достаточно.

Потому Бешеный и принял решение, не доводя до суда, совершить правосудие и привести высшую меру в исполнение, хотя бы в отношении основного преступника – полковника Лымарева, создателя и руководителя этой преступной группы. Для подстраховки: вдруг по чьей-то халатности или злому умыслу покаянное письмо майора исчезнет из сейфа.

Именно для этого случая Бешеный и заставил Жиганова написать для него копию покаяния, а для пущей уверенности записал все его признания еще и на диктофон.

Сразу после расставания с майором Савелий поехал к Богомолову, на службу. Когда он рассказал генералу о продажном полковнике и его команде, Богомолов встал из-за стола и принялся нервно ходить по кабинету.

– Не понимаю! – раздраженно выдохнул генерал и повторил еще громче: – Не понимаю! Куда только смотрит Всевышний? Столько смертей! Сколько безвинно загубленных душ! И как только их земля носит после всего этого?

Мне кажется, Константин Иванович, у Всевышнего и без этого забот хватает, а может, он, таким жестоким способом, дает понять людям, насколько они ничтожны в своих пагубных устремлениях. Предоставляет самим людям ужаснуться и попытаться самим исправить эти пороки, это зло. А если бы земля реагировала на каждого из подобных нелюдей, она бы попросту разорвалась на кусочки, – Савелий говорил тихо, медленно, взвешивая каждое высказанное слово, пропитанное горечью и собственными переживаниями.

Генерал внимательно посмотрел на своего крестника и, увидев его усталые, наполненные печалью глаза, спросил:

– Ты звонил Сковаленко?

– Нет, время еще есть.

– Время для чего? – не понял Богомолов.

– Во-первых, я решил сделать копию признания Жиганова, во-вторых, записать его признание на пленку и все это передать вам, товарищ генерал, – ответил Савелий.

– Ты что, и Сковаленко не веришь? – удивился Богомолов.

– Я не до конца уверен в его окружении!

– Понятно, – кивнул генерал. – Что еще?

– Догадались или почувствовали, что есть еще что-то? – переспросил Савелий.

– Ты всегда самое интересное оставляешь на десерт.

– Приму к сведению: нужно менять тактику, – усмехнулся Говорков, взглянул на часы и тут же объявил: – Пора! Разрешите? – спросил он, кивнув на служебный телефон генерала.

– Звони, – генерал с удивлением пожал плечами.

Савелий набрал номер и нажал кнопку громкой связи:

– Остап Никитович, вам звонит Сергей Мануйлов, – по-деловому сказал он.

– Слушаю вас, Сергей, – в голосе Сковаленко слышался явный интерес.

– Во-первых, как и обещал, сообщаю, что вы можете перейти к активным действиям в отношении наших «академиков»! – торжествующе объявил Савелий.

– Вот спасибо, а то мои ребятишки совсем приуныли, – порадовался генерал хорошей новости. – Мне показалось, или вы действительно произнесли «во-первых»?

– Да, есть и во-вторых! – Савелий с трудом скрыл усмешку. – Посылайте надежную и опытную криминалистическую группу в кабинет полковника Лымарева.

– А что там произошло? – напрягся генерал.

– Думаю, убийство, Остап Никитович.

– Убийство в самом Министерстве внутренних дел? – взволновался генерал. – Только этого нам не хватало! Кто хоть убитый-то?

– Настоящий подонок, – коротко ответил Бешеный.

– Ну слава Богу, – успокоился Сковаленко и тут же вспомнил ранее сказанное: – Сергей, вы только что назвали убитого подонком…

– И что?

– А ранее, на мой вопрос, что произошло в кабинете Лымарева, ответили предположительно: «думаю, что убийство…». Как это понимать?

Глубокий анализ, уважаемый Остап Никитович, – пояснил Савелий и добавил: – Глубокий анализ! Так что позвоните, когда вам доложат подробности о происшествии.

– Судя по номеру, вы у Константина Ивановича?

– Так точно!

– Привет ему!

– Обязательно передам!

– Я сразу же перезвоню…

Когда Говорков положил трубку, генерал сказал:

– А ведь Сковаленко прав! Откуда ты знаешь, что в кабинете Лымарева произойдет убийство?

– Константин Иванович, – Савелий укоризненно посмотрел на него, – такой вопрос мог задать Сковаленко, но только не вы.

– Не хочешь, не говори, – недовольно пробурчал Богомолов.

– Вы отлично знаете, что речь идет не о том, что я НЕ ХОЧУ, а о том, что я НЕ МОГУ!

– Не можешь даже мне?

– Никому! Дело в том, что «не могу» не совсем точное определение в данном случае: было бы точнее сказать – я НЕ В СИЛАХ объяснить, почему мне известно. Просто я знаю, и все. Вот, к примеру, вы ссылаетесь на интуицию, а как вы объясните суть вашей ссылки? – спросил Бешеный.

– Никак, – растерянно согласился генерал. – Так что же ты сразу не сказал, что тебе подсказывает интуиция?

– И вы бы поверили моей интуиции?

– А черт его знает! – в сердцах воскликнул Богомолов.

– Видите! А Сковаленко просто поднял бы на смех…

– А если твоя интуиция на этот раз подвела и никакого убийства не произойдет?

– Если не произойдет, то тогда вы не должны меня ставить во главе ТОЙ группы! – со всей серьезностью произнес Говорков. – Командир ТАКОЙ группы просто не имеет права ошибаться!

– Не ошибается только тот, кто ничего не делает, – попытался возразить генерал.

– Это справедливо может быть только в том случае, когда от твоей ошибки не погибает невинный человек!

– Что ж, возможно, ты и прав, крестник, – неохотно согласился Богомолов. – Лишний раз убеждаюсь в том, что именно ты и должен возглавить эту спецгруппу! Помнишь песню, которую исполняет наша эстрадная звезда: «Ну, все в твоих руках, ну, все в твоих руках!» – пропел он красивым баритоном.

– Вот именно… – вздохнул Савелий.

Генерал помолчал немного, потом спросил:

– Помнишь, я как-то тебя знакомил с Игорем Валентиновичем?

Доктором юридических наук, написавшим «Энциклопедию противодействия организованной преступности», у него еще фамилия царская, – тут же перечислил Савелий.

– Точно, Годунов. Всегда удивляюсь твоей памяти, – в который раз отметил Богомолов. – Так вот, позавчера Игоря Валентиновича назначили начальником Управления юстиции Москвы.

– То есть «Чайкой над Москвой»? – улыбнулся Говорков.

– Чайкой? – не сразу понял генерал и тут же рассмеялся: – Ты имеешь в виду Юрия Чайку – министра юстиции России? Коль скоро ты шутишь, то значит, не все потеряно.

– И что вы хотели сказать о Годунове?

– Честный и порядочный парень: мы с ним пару раз пересекались в делах, причем достаточно сложных, и он ни разу не подводил. Раньше он руководил российским спортом, а после того много лет занимался противодействием организованной преступности. Он же «ученый в законе»!

– Хорошая аналогия! – усмехнулся Савелий.

– А кроме того, он оказывал юридическую поддержку нуждающимся. Так что, если понадобится, обращайся, всегда поможет…

– Спасибо, если понадобится, непременно обращусь! – кивнул Савелий. – Константин Иванович, как наш Майкл, уехал в свою Америку? – поинтересовался он.

– Накупив подарков, улетел не только довольный, но и удовлетворенный!

– А как же, есть чем отчитаться перед Президентом, – обронил Бешеный.

– Просил передать привет, в котором главной мыслью были слова, что он очень счастлив в жизни оттого, что имеет таких друзей, как мы с тобой, дорогой мой крестник. А также сказал, что он мечтает о том, что придет такой день, когда ему посчастливится увидеть нас с тобой в его доме и он сможет быть таким же гостеприимным, как мы во время его приезда в Москву…

– Что его так растрогало, неужели опять водка виновата? – пошутил Савелий.

– Тебе не кажется, дорогой мой крестник, что ты стал всерьез оправдывать свое прозвище? – с неожиданной грустью проговорил Богомолов.

– Извините, Константин Иванович, это я так неудачно пошутил. Майкл – хороший, порядочный и очень честный друг, чего, как мне кажется, среди американцев наблюдается все меньше и меньше. Все больше американцы становятся прагматиками, все больше они считают себя непогрешимой нацией, которая имеет право навязывать свою волю другим странам. Последние пару лет доказывают совсем обратное: Америкой сделано столько трагических ошибок, что американцы еще долго будут их расхлебывать…

– Ты имеешь в виду одиннадцатое сентября?

– Господи, если бы та страшная трагедия хотя бы чему-то научила американцев! – с горечью воскликнул Савелий. – Погоревали-погоревали да и забыли потихоньку… Пришел сентябрь две тысячи пятого года, и что? Где оказалась хваленая Америка перед разгулом стихии?.. В глубокой ж… яме! Ураган «Катрина» развеял миф о сильной Америке, о торжестве демократии! Оказывается, что в Америке то же самое разгильдяйство, что и в нашей стране! За более чем десяток лет до этой катастрофы Сенат отклонил проект по спасению Нового Орлеана от возможного в будущем урагана! И нужно-то было каких-то полтора-два десятка миллиардов долларов…

– Ничего себе: каких-то! – ухмыльнулся Богомолов.

– Да, каких-то, если учесть, что они, понадеявшись на русское «авось», сейчас понесли убытков от этого «авось» более ста семидесяти миллиардов долларов!

– В любой стране, дорогой мой крестник, имеются не только воинствующие чиновники, но и скептики, которые иногда перетягивают на свою сторону большинство, – осторожно заметил Богомолов.

– Несомненно, но почему-то именно в Америке эти «ястребы» все больше навязывают свою волю не только своим политикам, но и другим странам, в то время, когда у самих-то не все в порядке в «датском королевстве»!

– Чего это ты так раскипятился за Америку?

– Там живет мой сын и моя любимая женщина! – резонно пояснил Савелий. – И я беспокоюсь о том, чтобы с ними ничего не случилось, и чтобы мой сын вырос честным и справедливым человеком!

– Скажи откровенно, приятель, ты себе никогда не задавал вопрос, что для тебя важнее: их спокойствие и безопасность или собственное желание участвовать в процессе воспитания сына? – спросил в лоб Богомолов.

– Это нечестно! – Савелий встал с дивана. – Тем не менее, я отвечу так, как думаю: конечно же, их спокойствие и безопасность! – твердо сказал он.

– Вот видишь! – генерал развел руками. – Я уверен, придет то время, когда ты сможешь, нисколько не боясь за них, прийти к своим дорогим и любимым – Савушке и Джулии, – раскинуть руки в стороны, обнять их, прижать к своей груди и с волнением произнести: «Здравствуйте, мои дорогие, я пришел к вам, и больше мы никогда не расстанемся!»

Савелий столь реально представил сказанное Богомоловым, что мечтательно прикрыл глаза и улыбнулся.

В этот момент зазвонил телефон. Трубку взял хозяин кабинета:

– Слушаю, Богомолов, – узнав, кто звонит, генерал включил громкую связь.

– Сергей еще у вас? – в голосе Сковаленко слышалась явная растерянность.

– Да, Остап Никитович, здесь. Передать ему трубку?

– Лучше включите громкую связь: мне хочется, чтобы вы оба участвовали в разговоре.

– Готово, Остап Никитович.

– Уж не знаю как, как вы, Сережа, предвидели, убийство действительно случилось! И произошло оно именно в кабинете полковника Лымарева, однако… – генерал Сковаленко огорченно вздохнул.

– Вы хотите сказать, что произошло двойное убийство, – спокойно договорил за него Савелий.

– Вот именно, двойное, черт бы их побрал!

– Кто убит?

– Полковник Лымарев и бывший его заместитель – майор Жиганов!

– Кто третий?

– Я же говорил о двух убийствах, – генерал Сковаленко совсем растерялся. – Неужели есть и третий?

– Я не о третьем трупе говорю, а о том, кто стрелял последним! – пояснил Савелий.

– Последним стрелял Лымарев.

– Как Лымарев? – на этот раз удивляться пришлось Савелию.

В кабинет к полковнику пришли двое: майор Жиганов и его заместитель – лейтенант Суходолов. Едва переступив порог кабинета и закрыв за собой дверь, Жиганов выхватил пистолет и дважды выстрелил в полковника, но перед тем, как умереть, полковник Лымарев выстрелил в ответ и попал майору точно в сердце.

– А куда попал Жиганов? – спросил Савелий.

– Одна пуля пробила грудь, вторая – голову, – ответил Сковаленко, прошелестев бумагами.

Савелий быстро переглянулся с Богомоловым.

– Отлично стреляют покойнички! – ехидно усмехнулся Савелий. – С пулей в голове полковник умудрился еще и засандалить своему обидчику прямо в сердце!

– Действительно, – уныло выдохнул Сковаленко, – я как-то не обратил на это внимания.

– А что говорит Суходолов?

– Говорит, что все произошло столь быстро, что он даже не успел ничего понять.

– А самого Суходолова обыскали?

– Конечно.

– Как быстро после выстрелов в кабинет вошли другие?

– Практически сразу: в приемной сидели еще двое сотрудников с Петровки.

– Кто они? – быстро спросил Савелий.

– Лейтенант Карнаухов и лейтенант Докукин…

– Отлично! – недовольно скривился Савелий. – Советую как можно быстрее послать своих сотрудников, которым вы доверяете, на Петровку, в кабинет майора Жиганова, и пусть они заглянут в его сейф.

– Уже!

– Что уже?

– Мои люди побывали в его кабинете…

– И что?

– Ничего.

– Как ничего? Вы хотите сказать, что в его сейфе ничего не обнаружили? – снова вскочил с дивана Савелий.

– Почему? Я этого не говорил! Были разные служебные бумаги, но что вы имели в виду?

Савелий взглянул на Богомолова и кивнул в сторону папки, которую вручил ранее.

– Нет, уже ничего… Хотите еще один совет?

– Конечно!

– Нас никто не слушает?

– Абсолютно уверен, что в разговоре участвуют только трое: я и вы с Константином Ивановичем, – уверенно ответил генерал Сковаленко.

Савелий вопросительно взглянул на Богомолова, и в ответ генерал согласно кивнул: действуй, мол!

– Прикажите незамедлительно арестовать всех сотрудников отдела, которым ранее руководил Лымарев, а потом майор Жиганов! – решительно предложил Савелий.

– Но с какой стати?

– Как преступную банду, много лет существующую под крышей Петровки, на совести которой десятки убийств ни в чем не повинных граждан, сотни людей, лишившихся свободы по сфальсифицированным этой группой доказательствам, десятки фирм, которые они подмяли под себя с помощью коррупции, угроз, обмана и даже убийств, – перечислял Савелий преступления, в которых «оборотни» в погонах были виновны.

– Но как… – генерал хотел спросить, но его перебил Савелий:

– Все документы, необходимые для доказательства вины этой банды, вы найдете в тайнике погибшего майора Жиганова, о тайнике вы узнаете из его собственного признания, записанного лично мною, кроме того, узнаете и о тайных счетах каждого из членов банды, признания в совершенных убийствах и тому подобное… Все это вы можете получить у Константина Ивановича, если, конечно, он захочет все это передать вашей следственной группе, – Савелий замолчал и взглянул на Богомолова.

В твоем окружении, Остап Никитович, появились червячки, которых нужно вытравить, а потому, товарищ генерал, давайте действовать аккуратно и каждый документ, находящийся у меня, будем использовать со всей осторожностью, тщательно все анализируя, но только вдвоем, пока не выявим все сорняки, – предложил Богомолов.

– Я полностью «за»! – поддержал Сковаленко. – Но может, вы мне намекнете о своих догадках?

Богомолов кивнул Савелию ответить:

– Остап Никитович, пока у нас нет четкой уверенности в вине какого-то конкретного человека, но я могу вам посоветовать, с чего начать проверку… Проверьте каждого сотрудника из своего ближайшего окружения, кто из них больше всего общался с полковником Лымаревым и майором Жигановым, – ответил Говорков. – Я уверен, что именно среди них и обнаружится или обнаружатся те, кто встал на путь предательства своей профессии, своих коллег. Кстати, вы не обратили внимание на тот факт, что во время убийства в приемной Лымарева находились два лейтенанта, которые тоже из группы покойного Жиганова?

– Да?

– Теперь вам понятно, о чем мы говорим?

– Приму к сведению, хотя…

– Поверьте, Остап Никитович, я первым порадуюсь, если таковых предателей не окажется в вашем ближнем окружении, – со всей твердостью проговорил Савелий. – Кстати, вы ничего не сказали о наших мошенниках-«академиках», – напомнил он.

– И там вы оказались правы на все сто, – ответил Сковаленко, – Сиплый и его соратники настолько обнаглели, что при аресте на их сходке принялись угрожать сотрудникам и трясти визитками чиновников самых высоких рангов, вплоть до премьер-министра страны. А у самого Сиплого и Толика-Монгола были обнаружены фотографии, на которых они были сфотографированы с известными политическими деятелями, мэтрами кино, искусства.

– Надеюсь, фальшивые, – вставил Савелий.

– Да, но сделанные столь качественно, что наши лучшие спецы не сразу сумели вскрыть обман…

– Лучше поздно, чем никогда! – сказал генерал и подмигнул крестнику.

– Константин Иванович, может, вы откомандируете вашего Сергея в мое ведомство, хотя бы на пару месяцев? – взмолился Сковаленко.

– Зачем, Остап Никитович? – деланно удивился Богомолов. – По-моему, в последнее время он и так работает только на ваше ведомство, или я не прав?

– Да, но… – у Сковаленко не нашлось слов.

– Вижу, и сказать нечего, – Богомолов весело рассмеялся. – Так что, уважаемый Остап Никитович, если понадобится его помощь, обращайтесь, Сергей Кузьмич всегда ее окажет, не так ли, товарищ Мануйлов?

– Так точно, товарищ генерал…

– Так что желаю удачи, Остап Никитович! Звоните, если что…

– Благодарю, Константин Иванович! До встречи!

– Что скажешь, крестник?

– А что тут можно сказать? – Савелий уныло почесал затылок. – Все очень грустно.

– Так уж и все?

– Во всяком случае, вы не станете отрицать, что человеческие ценности все больше и больше девальвируются! – ответил Бешеный и тяжело вздохнул.

– Послушай, может, тебе после такого успеха стоит махнуть куда-нибудь на отдых, например, в Сочи или еще куда, на недельку-другую? – предложил Богомолов.

– Вы знаете, Константин Иванович, мне кажется, что мое участие в деле этой милицейской банды еще не закончилось, – с грустью ответил Савелий.

– Думаешь, люди Сковаленко не справятся?

– Есть подозрение, что не все так просто в «доме Обломовых», создается такое впечатление, что полковник Лымарев лишь прикрытие, номинальная фигура руководителя: настоящий главарь сидит где-то выше…

– Ты действительно так думаешь? – было заметно, что Богомолов всерьез отнесся к предположению крестника и вопрос задал машинально.

– Буду рад ошибиться, Константин Иванович! – привычно ответил Савелий…

***

И вновь наш Герой оказался в эпицентре опасных событий, в которых ему предстояло выдержать очередное испытание, на этот раз ему противостоял очень серьезный человек, от одного имени которого испытывали дрожь даже те, кто и сам чего-то стоил в России. Так пожелаем Савелию Говоркову успеха на его трудном пути в очередной борьбе…

Но это уже будет другая история о нашем Бешеном!..