— Не сожжешь? — Савелий очнулся от голоса Бориса и поднял голову, Борис кивнул на пресс. — Снова сюда кинули?

Савелий устало пожал плечами и ничего не ответил.

— Плотно вцепились… как бы не заездили Сивку крутые горки?! А ты плюнь: нас дерут, а мы крепчаем! Идем, чифирнем, раскумаримся!

— Не тянет что-то… — вяло ответил Савелий.

— Хватит киснуть! Пошли! — подхватив под руки, Борис попытался поднять Савелия.

В закуточке, словно специально образованном среди штабелей бракованных деталей, сидели трое зеков. Они, словно завороженные, не мигая, уставились на стеклянную банку с чифирем, прикрытую куском фанерки.

Увидев согбенную фигуру старика-грузчика, который совершал челночные рейсы с тележкой по рельсам, обеспечивая деталями различные операции, Борис поддал ему ногой под зад:

— Ты чего здесь расселся? Я же русским языком тебе сказал: за вторяками подойдешь! — Чо ты, Кривой? Я не… я так сижу… вот… смотрю просто… жду… — виновато залепетал старик, поднимаясь и ретируясь в сторону. Однако он ушел не совсем: сел поодаль, бросая жадные взгляды на банку с желанной жидкостью.

— Чего ты на него взъелся? — лениво поинтересовался Савелий.

— Надоел, всю плешь проел: «Не бросай — покурим! Не выливай — допьем!» Так и пасет, так и пасет!.. Ладно, хватит о нем! Погнали! Серый — банкуй!

Морщинистый мужик, у которого на одном веке была наколка «Раб», на другом — «КПСС», болтанув из банки в кружку и обратно, дождался, когда осядут нифиля, налил четверть кружки и, обжигаясь, сделал три глотка. Причмокнув от удовольствия, передал сидящему рядом Савелию.

— Ништяк упарился!

— Еще бы! Вышак! — заметил значительно Кривой.

— Слышь, Кривой, ты же вроде Угрюмого знаешь? — спросил Серый его.

— Ну, а что?

— А вон он! Может, пригласишь? Борис привстал со своего места и выглянул из-за штабеля. К выходу быстрым шагом шел парень лет тридцати пяти с квадратной фигурой.

— Угрюмый! — окликнул Кривой, но тот, не услышав, скрылся в дверях.

— Скорость хорошая, да нюх ни к черту! — усмехнулся Кривой.

— Это что, кличка такая? — поинтересовался Савелий.

— Ну… Вот сколько его знаю, ни разу не видел, чтобы он когда улыбался…

— Жисть такая пошла: чему дыбиться! — заметил пожилой зек с вызывающей наколкой, достав пачку «Астры», протянул каждому по сигарете. Савелий тоже машинально взял, думая о чем-то своем.

Когда банка с чифирем опустела. Кривой махнул рукой старику, продолжавшему поглядывать в их сторону. Тот сразу же, чуть не вприпрыжку, подбежал и жадно подхватил банку с нифилями, словно побаиваясь, что Кривой передумает.

Савелию стало жаль этого старика: поморщившись, он вздохнул.

— Угостись, отец! — сказал он, протянув ему сигаретку, которую тот моментально схватил, как китайский болванчик, благодарно кланяясь и семеня прочь.

— И всех-то тебе жалко, Бешеный! Тому куртку отдал, за того заступился… Может, и Аршина жалеешь?

— Мне старых и немощных жалко! А Аршина… Аршина — нет! — сказал он, поднимаясь. — Пойду, покемарю чуток…