Савелий спал крепко и не слышал, как зашевелился Федор, как после некоторых усилий он смог сесть и облокотиться о ствол березы. Не видел Савелий и его глаз, вдруг наполнившихся нежностью, когда маленькая пичужка, прыгая на тонюсеньких ножках, остановилась совсем близко и, склонив голову набок, с любопытством рассматривала Федора.

Подхватив какое-то насекомое, неосторожно оказавшееся рядом, она стремительно взмыла в небо.

Неожиданно раздавшийся громкий треск ветвей заставил Федора вздрогнуть и обернуться на шум. Тревога на его лице сменилась восхищенной улыбкой: метрах в десяти стоял огромный, горбоносый и долговязый, казавшийся неуклюжим, таежный исполин — лось! На его лбу еле заметно пробивались будущие рога, которые обязательно вырастут к зиме…

Лось стоял без всякой опаски и спокойно смотрел на Федора. Пожалуй, он не менее Угрюмого удивился неожиданной встрече: а вдруг этот двуногий пришелец захочет оспаривать его право на территорию? Потом лось величаво повернул голову и медленно удалился, царственно переступая длинными ногами.

Долго и неподвижно сидел Федор, глядя вслед таежное красавцу. Потом задумчиво стал рыться в карманах, вытащив небольшой огрызок карандаша и достав карту-самоделку, что-то нацарапал на обороте. Тщательно сложив ее вместе с карандашом, он с трудом перетащил свое непослушное тело к Савелию.

Ну почему этот парень не встретился на его пути раньше? Ведь вся жизнь могла повернуться совсем по-другому! Ну кто он ему? Никто! Просто знакомый!.. Да и знакомство-то странное… Ему бы бросить его где, а он тащит! Да еще и отдает большую часть их скудных запасов! Федор это сразу заметил. Но почему он так старается? Почему?.. Может, страшно остаться одному? Непохоже… А будь он на месте Савелия, стал бы мучиться и возиться с ним? Скорее всего, нет! За всю свою жизнь Федор привык к тому, что каждый заботится прежде о своей шкуре, думает о себе, о своей жизни! Давно уже привык, что никому нет дела до него! Никому он не нужен. Никому? А матери?! Матери…

Подумав о своей матери, Федор до боли стиснула зубы, а на глазах навернулись слезы: до чего хочется хотя бы одним глазком увидеть ее, прижаться к мозолистым рукам, на коленях вымолить у нее прощение. Сколько слез пролила она, сколько мук вытерпела из-за него! Сколько лет не мог он от стыда показаться ей на глаза… Не только показаться, ему даже стыдно было дать о себе весточку! Единственно, на что хватало его: в редкие дни свободы посылать ей денежные переводы, часто очень большие — в зависимости от «удачи»… И все-таки несколько лет назад он пересилил себя и навещал мать. И что же? Со слезами на глазах она умоляла вместо денег хоть на сутки появляться самому. И он обещал…

Бедная мама. Единственное, что осталось у него в жизни! Единственный близкий человек! Отец умер вскоре после войны: спился, не выдержав «мирных» испытаний! Больше никаких родственников не было: только мать!..

Тяжело вздохнув, Федор посмотрел на спящего Савелия и сунул ему в карман сложенную карту-самоделку. Тот сразу приоткрыл глаза.

— Чутко спишь! — улыбнулся Федор. Савелий удивленно взглянул на него: Федор говорил чисто, почти без усилий, и только затрудненное дыхание в ввалившиеся глаза выдавали его состояние.

— Я тебе карту в карман сунул… — Савелий хотел возразить, но тот перебил. — На обратной стороне адрес матери написал… Если… навести ее, когда сможешь… и скажи… Нет! Ничего говорить не надо: просто передай ей мое последнее «прости»…

— Ну что ты, ей-богу?! Сам все и скажешь!

— Обещай! — упрямо попросил Федор.

— Ну… хорошо! — пожал плечами Савелий. — Но я же вижу: тебе явно лучше!

— Не надо, Савка! — тяжело вздохнув, отмахнулся Федор и вдруг улыбнулся. — Знаешь, никогда не видел лося, а тут он сам приходил… Огромный такой и близко-близко так!.. Вон там стоял!

Савелий нахмурился в недоверчиво посмотрел на Федора: неужели снова бред?

— Да нет, не гоню я! — грустно усмехнулся Федор, — Точно! Вон там стоял… Можешь пойти и про— верить: наверняка следы остались! Этакий красавец! Жаль только, рогов не было… — Если рогов не видел, то, верно, и вправду приходил: в это время у лосей рогов не бывает — только к зиме отрастают! — успокоился Савелий. — Откуда знаешь? — Не помню… Читал где-то… Неожиданно Угрюмый громко, неестественно, с каким-то надрывом расхохотался.

— Это надо же, какую подлянку жизнь мне подстроила?! Только-только начал соображать что-то и… помирать! — Он до крови прикусил губу и застонал. — За грехи! За прошлые грехи, видно, плата! Точно, за них! И веришь, братан, ни о чем не жалею! Слышишь, ни о чем! Значит, поделом мне! А вот за тебя и подумать страшно: как ты один-то?

— Во-первых, не один, а с тобой! — зло бросил Савелий.

— Нет, братишка, со мною все кончено, и ты это знаешь не хуже меня — обречено и совершенно спокойно Федор махнул рукой. — И все-таки я благодарен тебе! Ты пацан что радо! Все нутро мое перевернул! Понимаешь? Об одном тебя прошу: не держана людей зла! Они, если подумать, в своей основе хорошие и добрые!

— Хорошие?! Добрые?! — обозлился Савелий. — Не заметил что-то! Добрые и хорошие! — ехидно повторил он. — Лично я хочу, чтобы эти добрые и хорошие оставили меня в покое! Слышишь, и покое!.. Вернее, хотел? А сейчас сам хочу добраться до этих «добрых и хороших»… Может, ты думаешь, что я тогда испугался финки, хоть и стреляющей, твоего Тихони? Нет, дорогой Федор! — Он вдруг вскочил, подошел к невысокой молодой березке, замер на мгновение в полуметре и, резко выбросив правую руку вперед, ударил ребром ладони по ней. Словно перерубленная, осела береза на землю…

Изумленный Федор с трудом дотянулся до упавшей части и внимательно посмотрел на переломленное место.

— Могу себе представить ручоночку Тихони после твоего удара!.. Но я тебя не понимаю, зачем ты-то в побег пошел?

— Не понимаешь? — Савелий вытащил из кармана полиэтиленовый пакет и осторожно развернул его. — Вот, смотри, что они сделали с моим другом! Увидав такое изуверство, Федор поморщился.

— Кто его так?

— Кто? Такие же хорошие и добрые, как Тихоня! Суки! Этот парень шесть лет в Афганистане провоевал! Надежный был и никогда не прятался за чужие спины! А они его… — Савелий несколько раз стукнул кулаком по стволу сосны. — Мне бы только добраться до них: зубами глотки перерву!

— Помнишь, я тебе намекал, что ты должен быть осторожнее с Тихоней? Так вот, он тебя и должен был убрать… Перед побегом…

— Он? Но почему…

— Поручил мне найти тебя, а я не стал искать… А в вагоне я его уговорил отложить до свободы…

— Так он из той же группы? — задумчиво прошептал Савелий.

— Нет, он не из той группы! — уверенно возразил тот.

— Откуда ты знаешь, что я имею в виду?

— Догадался… Ты же о Воланде говоришь?

— Ты его знаешь? — удивился Савелий: воистину мир очень мал.

— Видел один раз… Года три назад мы с Тихоней Москву навестили, и после одного шухера пришлось когти рвать… Вот и сделал нам крышу этот самый Воланд… Я и не думал тогда, что пути пересекутся: он же из деловых…

— Но откуда тебе стало известно о Тихоне?

— Перед побегом рассказал, что нагрузили его тобой…

— А где он вас прятал? Помнишь?

— Прятал? Нет, прятал он нас не у себя: у фраера одного, на даче… Но я знаю, как на него выйти. — Федор стиснул скулы: снова пронзила боль. — Жаль, не смогу поучаствовать с тобой, я бы хотел прикрывать тебя с тылу!

Савелий напряженно смотрел ему в глаза, ожидая самого главного продолжения.

— Этот паук очень любит свою внучку и часто бывает у нее: это я точно знаю, от этого фраера, у которого мы жили.

— Ну? — нетерпеливо буркнул Савелий.

— Чего не знаю, того не знаю, но… каждый выходной он ее навещает… При желании вычислить можно…

— Вычислю! — зло бросил Савелий. — Ненавижу!

— А я понял, Савелий… — тихо сказал он. — Трудно тебе будет! Ох, трудно! Тобой руководит сейчас только злость и месть, а они плохие советчики! По себе знаю! Подумай, стоит ли тебе жизнь свою менять? Ведь друга-то не вернешь!..

— Оставить вое? Ну уж нет! Я хочу взглянуть ему в глаза, когда он будет испытывать то же самое, что испытывал Бардам! Я хочу, чтобы он кровью штаны обмочил вместо мочи! Оставить их в покое? Да я жить не смогу после этого, неужели ты не понимаешь?

— Я-то тебя понимаю… Понимаю и другое: ты-то помог мне ощутить мир по-другому! Значатся тебе нужен тот, кто поможет тебе… Это как цепочка доброты, которая не должна прерываться! Понимаешь, о чем я? Внутри каждого человека сокрыто доброе…

— И в Тихоне? — хмыкнул Савелий.

— И в нем! — убежденно воскликнул Федор и закашлялся. — Просто ему не повезло, что не встретил такого, как ты…