Савелий выскочил из такси, и водитель быстренько сорвался с места, радуясь тому, что для него все кончилось благополучно и опасный пассажир покинул его машину.

Стояла непроглядная темень, когда Савелий подошел к деревянному забору, окружавшему здание госпиталя. Он внимательно прислушался. Вокруг стояла тишина, и это насторожило Савелия: обычно слышны хоть какие-то звуки птиц и насекомых — цикад, сверчков.

Он легко и неслышно перемахнул через забор и снова прислушался, но и теперь ничего не услышал. Хотел двинуться вперед, однако ощутил рядом присутствие какого-то живого существа, услышал даже дыхание.

Но вот Савелий увидел и темный силуэт человека. Он подошел ближе и сразу же узнал парня: это был один из телохранителей Четвертого. Он его видел, когда тот арестовал «братанов» по приказу хозяина.

Странно, неужели и сам Четвертый здесь? Это была бы удача! Вряд ли! Скорее всего, послал для ликвидации его или захвата капитана. А если так, то еще посмотрим, кто сверху окажется.

Стараясь не наступить на какую-нибудь ветку, Савелий подкрался поближе и тихо сказал ему: — Ку-ку!

Тот мгновенно повернулся и увидел перед собой того, кого поджидал здесь. Тем не менее встреча для него оказалась такой неожиданной, что он чуть замешкался, и это дало Савелию возможность сделать эффективный бросок через бедро.

Кувыркнувшись и потеряв по дороге автомат, тот выхватил из-за пояса нож и профессионально бросил его в Савелия. Савелий молниеносно оценил полет ножа и спокойно отвел голову в сторону: нож вонзился в нескольких сантиметрах от его лица.

Не успел замолкнуть дребезжащий звук, как нож уже оказался в руке Савелия. Он сделал еле уловимое движение кистью, и нож телохранителя вонзился в незащищенное бронежилетом место — в шею. Тот не смог даже вскрикнул, обхватив горло руками, он повалился на землю, дернулся пару раз в агонии и неподвижно застыл на траве, казавшейся в темноте совершенно черной.

Савелий подошел к мертвому телу и недовольно покачал головой: парень был совсем молод и его было жаль, как и многих других, которые, сами того не подозревая, участвовали в какой-то чужой для них игре.

Играли, совершенно не понимая, что затеянные другими эти игры не имеют для многих из них счастливого или хотя бы нормального конца. И ставка в этой игре была ценою в жизнь.

Конечно, Савелий рисковал точно так же, как и они. И тоже ставил на карту свою собственную жизнь, но… И снова это сакраментальное «но»…

Савелий, в отличие от этих молодых ребят, которым жить бы и жить, был профессионально подготовлен к этим испытаниям!

Они, конечно, тоже тренировались, но они не прошли афганскую войну, они не теряли на своих глазах близких друзей, они не прочувствовали своей собственной кожей дыхание смерти! Они не были в условиях, когда каждый день, каждый час ощущается как подарок судьбы, подарок самого Бога! А прочувствовав это, начинаешь каждой клеточкой своего тела ощущать, предчувствовать опасность, а иногда и смерть.

Савелий вспомнил даже такие случаи, и они не были редкими, когда тот или иной солдат, просыпаясь утром, вдруг тихо, но спокойно, без истерики, говорил: Меня сегодня убьют!» — и, действительно, не возвращался из боя и не вставал в строй.

Сейчас, расправившись с телохранителем Четвертого, Савелий, который перед этим уговаривал себя, что его самого он вряд ли обнаружит, чисто интуитивно замер и настороженно прислушался: вокруг было тихо и спокойно, более того, появились обычные звуки ночных насекомых.

Странно… Откуда тогда внутреннее беспокойство? Он подошел к убитому телохранителю, снял с него бронежилет и быстро пододел его под куртку, подаренную капитаном буксира. Здесь что-то не так. И вдруг Савелий вспомнил про рацию, которую прихватил у боевика, лежащего на ленте транспортера. Может, сработает? Он вытащил из кармана рацию, включил ее. Старательно изменив голос, вспомнив интонацию Икс-два, сказал:

— Внимание! Четвертый! Вас вызывает Икс-два! Вас вызывает Икс-два!

— откуда ему было знать, что Четвертому уже известно о гибели почти всех боевиков, которыми руководил Икс-два: один из смертельно раненных боевиков успел сообщить обо всем Четвертому, умоляя прислать к нему помощь и отвезти к врачу. Пообещав о нем позаботиться, Четвертый распорядился на один час прекратить любые вызовы в эфир, кроме тех случаев, когда он делает вызов сам.

И сейчас, когда Четвертый услышал голос Иксдва, вызывающий его по раз, первым импульсивным желанием было отозваться, и он уже взял в руки рацию, но спохватился, усмехнулся, стукнув себя рукой по лбу, и сунул ее назад в карман.

Все-таки в этом парне что-то есть! Он действительно был ему симпатичен. Жаль, что приходится на данном этапе стоять с ним по разные стороны баррикад. Очень жаль, если все-таки придется его убить! Сейчас, несмотря на то что перед этим отдал приказ уничтожить Тридцатого, он готов был к тому, чтобы оставить его в живых.

Это надо же! Пройти стольких людей?! А среди них были и весьма достойные соперники, с которыми даже он сам не очень хотел бы встретиться один на один.

Четвертый усмехнулся: один на один! В схватке с Рэксом погиб не один десяток опытных боевиков! И никто не может их упрекнуть в том, что они имели плохую подготовку или мало опыта. Многие из них довольно часто выезжали на боевые задания и не только для участия в акциях против мирного населения или по захвату военных складов с оружием, но и для более серьезных задач. На совести каждого из них не один десяток человеческих жизней.

Страшно, когда Четвертый начинал думать о себе, то всякий раз ему удавалось убедить себя в том, что все, кого он лишил жизни (хотя многие из них погибли безвинно), умерли потому, что так было необходимо для достижения высоких целей. Для тех идей, за которые он, Четвертый, отдал бы свою жизнь, нисколько не задумываясь.

Что это за идеи, Четвертый не мог, да и не хотел бы объяснить даже себе.

Несколько лет назад он работал в Министерстве внешней торговли и очень много бывал за границей. Однажды он познакомился с одним человеком (был уверен он до сих пор, что эта встреча была случайной), который уже несколько лет жил за границей. Этот пожилой мужчина настолько ему понравился, что они встречались еще несколько раз. Его рассуждения о жизни и смерти, о доме и семье, о Родине, где ты живешь (он сам очень сильно скучал по Москве, по России и мечтал вернуться назад, но вернуться так, чтобы помочь Родине по-настоящему: деньгами, опытом, знаниями) — эти рассуждения заставляли задуматься о своей жизни, о своем предназначении. К нему вернулось то, что он хранил от всех. Он снова ощутил Веру.

Дело в том, что в его жизни были годы, которые оставили в нем неизгладимый след. Еще совсем молодым парнем, сразу после окончания института, ему несказанно повезло: понравился одному высокопоставленному чиновнику, присутствовавшему на их выпускном вечере. Через несколько месяцев ему было предложено прекрасное место в одной восточной стране сроком на пять лет. Недолго думая, он согласился и вскоре оказался в сказке.

Шли месяцы, работы было немного, а времени неограниченно. Он знакомился с людьми, с обычаями и нравами, и ему удалось познакомиться с одним монахом, которого все звали Учитель. Будучи очень обаятельным, он сумел понравиться Учителю. До самого отъезда из страны он постоянно посещал школу «жизни», как именовалось то заведение, которым руководил Учитель.

Четвертый настолько преуспел в занятиях, что был выделен среди всех самим Учителем, и незадолго до отъезда ему самому был присвоен сан Учителя. До самого отъезда он держал в тайне свое увлечение и уж, конечно, никому не сказал, когда вернулся на родину.

Какие-то слова и мысли нового знакомого, по фамилии Рассказов, очень переплетались с теми учениями, которые он воспринял от своего Учителя. Он не стал вдумываться в различия и нюансы, которые только с виду казались незначительными, а на самом деле все ставили с ног на голову, и добро превращалось в зло, прикрываясь добрыми намерениями. Постепенно милая овечка превратилась в обаятельного с виду матерого волчищу.

Новые «учения» были им приняты сердцем, и более его ничего не волновало в этой жизни. Он стал повиноваться более сильной личности и думать только о том, что все, что они делают — для блага их Родины. Он свято верил в это, совесть не мучила его по ночам, а «кровавые мальчики» не посещали. Его пример был великолепным образцом того, как святое учение, упав на неблагоприятную почву, приносит сатанинские всходы.

Когда Четвертый понял, что ему не хочется расставаться со своим новым знакомым, он обратился к нему с фразой о том, что «было бы очень здорово работать вместе!» На что получил пространный ответ Рассказова, дававший надежду. И вот настал день, когда тот предложил Четвертому выполнить какую-то незначительную работу. Отказа не было.

Постепенно просьбы становились все более частыми и серьезными, а оплата все весомее. Шло время. Четвертому удалось приобрести в Италии очень уютный домик на самом берегу моря. Он сумел перевезти туда своих родителей и других родственников.

Четвертый был смел и решителен, любил и умел рисковать. Единственный его недостаток — отсутствие умения анализировать и предвидеть. Да-да, столько лет обучаться у своего Учителя и не суметь перенять от него самое главное. Но удивительным было другое: ему удалось так заморочить голову Учителю, что тот провел его через обряд Посвящения.

Четвертый завидовал в глубине души Психологу. Вот кого природа одарила от рождения! Почти все его предсказания, высказанные вслух, воплощались в жизнь, и достаточно точно.

Вот и сейчас он не стал нудно объяснять, что Тридцатый должен прийти в госпиталь к Одиннадцатому, а просто вытащил из компьютерной памяти фотографию, которая мгновенно подсказала Четвертому дальнейшее развитие сюжета, дальнейшие поступки Тридцатого.

Неожиданно Четвертый подумал о звонке Тридцатого. Случилось такое неординарное происшествие: побег с базы людей, которые прихватили с собой дискету! Дискету со всеми их «играми»! То есть они могут поломать все их планы.

Да, она, естественно, зашифрована, но хорошим специалистам найти ключ — дело каких-нибудь часов. Казалось бы, ЧП, а Третий говорил с ним спокойно, без нервов, словно речь шла о какой-то пустяковой пропаже. Да и Психолог весьма странно себя ведет. Создавалось такое впечатление, что их волнует только одно: сама игра с Тридцатым! Четвертому даже показалось, что все это ему напоминает ипподром, ставки сделаны на главного фаворита, и этим фаворитом является Тридцатый!

Надо будет свои догадки поточнее проверить на Психологе. Он задаст ему несколько вопросов и сумеет все выяснить. Его мысли были прерваны какимто незначительным шорохом, и он мгновенно собрался: послышались легкие шаги по кафельному полу коридора госпиталя. У Четвертого не было никаких сомнений: это был ОН! Тридцатый!!!

Огромный вестибюль был ярко освещен лампами дневного света, и спрятаться можно было только за одной из двух огромных колонн, подпиравших полусферы старинных сводов. За одну из них и встал Четвертый.

Он был большой любитель сюрпризов и сейчас приготовил его для Савелия. Перед колонной стоял столик дежурного вахтера, за которым тот, вероятно, дремал при первой возможности.

Тридцать минут назад Четвертому пришлось отправить к праотцам мужчину лет пятидесяти, который оказался довольно быстрым малым. Он выхватил пистолет и предложил показать документы. Пришлось с ним поступить по «законам военного времени». Второго «мужичка» — судя по всему, они оба были сотрудниками милиции «усмирил» его телохранитель. Четвертый ценил его больше того боевика, которого оставил снаружи и всегда держал при себе. Тот, что стоял на улице, должен был не останавливать Тридцатого, пропустить его в госпиталь и последовать за ним, отрезав ему отход.

Если бы Четвертый мог предвидеть, то скорее всего постарался бы исчезнуть не только из этого городка, но и из страны. Тем более, что он предусмотрительно подстраховался на случай возможного провала, приготовив новые документы со своей фотографией и оформленной визой. Более того, он сумел даже организовать и нелегальный канал переправки его за границу, но… Четвертый не знал, что происходит в момент, когда он был занят ожиданием Тридцатого.

А в этот момент бригада ВДВ громила его базу и после первого же выстрела советскими «стингерами» погиб Психолог, так и не успевший сообщить ему свои предположения о возможном нападении регулярных войск на базу. Эта единственная оплошность Психолога, допущенная по отношению к себе: о возможном нападении на базу войск он не только догадывался, но на это ему намекал и Третий. И эта оплошность стоила ему жизни. А Третий сказал прямо: не держитесь долго за эту базу: она является самым настоящим «манком в большой охоте». Все это Психолог знал, но он никак не мог предположить, что времени на принятие решения у него совсем не осталось.

Когда Савелий вошел в вестибюль, он сделал два шага вперед, остановился и замер, прислушиваясь и присматриваясь к тому, что происходит вокруг. Его насторожило то, что дверь в госпиталь была открыта, а за столиком дежурного никого не было. Может, доктор вызвал или по нужде отошел?

Савелий медленно шел по коридору, не обратив внимание на то, что столик дежурного был развернут не в сторону входа, а в сторону коридора.

Наверное, сказалась усталость: больше суток на ногах, при страшном постоянном напряжении физических и душевных сил, но Савелий не услышал, что Четвертый вышел из-за колонны и спокойно сел в кресло за столик дежурного:

— Привет, Бешеный! — негромко, но четко проговорил он.

Савелий резко повернулся и увидел перед собой Четвертого. Его руки были прикрыты каким-то журналом. Савелий шагнул к нему, но был остановлен резким окриком Четвертого:

— Спокойно, Рэкс, спокойно! — Он откинул журнал в сторону: в одной руке был «магнум», в другой — газовый баллончик. — Не сделайте глупость. Расслабьтесь! Вы почти сутки на ногах, измотаны, ослаблены, голодны. Вряд ли сможете оказать мне достойное сопротивление, — в голосе Четвертого не было ни злости, ни злорадства, скорее, уважение. Чем-то вы мне нравитесь, и потому хочу вам предоставить последний шанс. Хотя мой советник сказал, что с вами невозможно договориться.

Савелий молча и устало смотрел на него, пытаясь придумать что-нибудь, чтобы вырваться из этой западни. Господи, он же предчувствовал все это! Был уверен, что Четвертый здесь! Был уверен и уговаривал себя в другом. Непростительная ошибка. Ты посмотри, какой у него уверенный и обволакивающий голос. Если его не знать, то можно влюбиться с первого взгляда!

— Вы столько натворили и так профессионально, что я был бы рад видеть вас среди своих друзей, а не врагов!

Савелий вздохнул и посмотрел на него с жалостью.

Четвертый или не заметил этого, или не захотел заметить:

— Я вас четко вычислил! Я был уверен, что вы придете на помощь капитану Воронову. Не оставлять же друга в беде! Не так ли? — он чуть заметно усмехнулся. — Подвела вас, уважаемый Рэкс, комсомольская спайка, Хотя, откровенно говоря, и возникало сомнение — вдруг не придете, а сразу мотанете в органы. — Сделав паузу в надежде, что Савелий что-либо скажет в ответ, и не дождавшись, он продолжил свой монолог: — Как ты не можешь понять, что в этой стране власть можно взять только силой — Он перешел на «ты», и сразу стало видно, что он волнуется. — Эта власть должна быть у таких людей, как МЫ!

— Мои предки защищали Родину! — тихо, но твердо сказал Савелий. — И я служу не комсомолу, не партии — Я РОДИЛСЯ ТАКИМ! Эта страна, пусть больная, убогая, — моя Родина! И таким, как ты, нет места на этой земле! — он снова шагнул вперед.

— Стоять! Или я нажму на эту кнопку и брошу в сторону лестницы. Ты же знаешь действие этого газа: половина госпиталя отправится на тот свет, как и твой братишка Андрей Воронов, который после операции стал более смирный и покладистый, чем ты, — он ехидно ухмыльнулся. — Так что предлагаю тебе очень выгодный обмен: ты отдаешь мне пакетик с наркотиком и дискету, а я тебе — Воронова! Две безделицы за человеческую жизнь. За жизнь близкого тебе человека!

— Дурак ты, Четвертый! А твой советник был прав! Где Воронов? — со злостью спросил он.

— Наркотик и дискету — и Воронов твой! — снова ухмыльнулся тот.

— На что вы надеетесь? — устало спросил Савелий. — Конец вашей базе! Конец!

— Вы так уверены? — улыбнулся Четвертый и вдруг положил на стол и баллончик, и револьвер, давая понять Савелию, что здесь все настолько продумано, что он ничем не рискует. — Пока твои кенты очухаются, база исчезнет как дым. Кстати, не советую дергаться! — спокойно заметил он, почувствовав, что Савелий вновь готовится к действию — наверху, рядом с твоим Вороновым, мои ребята! Если не будешь разумно себя вести, они его прикончат! — он добродушно улыбнулся, словно сообщил очень приятное известие.

Савелий начал колебаться: что если Четвертый не блефует, и капитан действительно захвачен его людьми? Но, несмотря на сомнения, нечто подсказывало ему, что здесь что не так! Четвертый не из тех людей, которые стали бы играть втемную, не показывая хоть каких-нибудь козырей. Неожиданно Савелий весело рассмеялся:

— Знаете, господин с большим самомнением, не видать вам капитана Воронова как своих ушей, — он снова сделал шаг впереди и теперь до Четвертого оставалось не больше трех метров.

Четвертый схватил свой «магнум» и направил его на Савелия:

— Еще шаг и я пробью твой «умный лоб! — зло процедил он, осознав, что уловка с Вороновым не прошла, и все-таки решил попытаться окончить все мирным путем. — Да, вы правы, молодой человек, у меня нет вашего приятеля и я извиняюсь а такой дешевый трюк! Правда, искренне извиняюсь, — он склонил в поклоне голову и неожиданно поднялся с кресла.

Затем решительно рванул на себе белоснежную рубашку — и несколько пуговичек полетели на пол. А Четвертый вытащил из-за пазухи то, что заставило Савелия вздрогнуть.

Савелий удивленно посмотрел на ЭТУ вещь, потом перевел взгляд на Четвертого. Ему казалось, что его подвело собственное зрение. Нет, не может быть, что бы он увидел у Четвертого золотой Знак — Знак удлиненного ромба. Точно такой же Знак был у его Учителя на груди.

— Так это… вы? — наконец выдавил он из себя пересохшими губами, а мысленно кричал сам себе: «Нет, этого не может быть! Не может быть!.. Не может быть, чтобы Знак-Сын находился у этого человека!» — Эти слова хотели вырваться наружу, чтобы их мог услышать его Учитель.

На шее Четвертого, на массивной золотой цепочке, висел Знак удлиненного ромба — точно такой же Знак, какой Савелий имел на своей руке. «Господи! Учитель, помоги мне выдержать это испытание!» — хотелось воскликнуть ему.

Савелий не в силах был понять, как мог Знак-Сын оказаться у человека, несущего Зло! Вдруг он вспомнил слова Учителя: «ТЫ ДОЛЖЕН БУДЕШЬ ПОДЧИНИТЬСЯ ТОМУ, КТО ОБЛАДАЕТ ТАКИМ ЗНАКОМ, ЗНАКОМ-СЫНОМ, НО ПОМНИ, ЕСЛИ ЗНАК НЕ ИЗЛУЧАЕТ ТЕПЛА, ТО ЕГО ОБЛАДАТЕЛЬ НЕСЕТ ЛЮДЯМ ЗЛО И ЕГО ДУХ ДОЛЖЕН ВЕРНУТЬСЯ В КОСМОС! БУДЬ ОСТОРОЖЕН: ЭТО ЗЛО, ПРОТИВ КОТОРОГО Я НЕ УСПЕЛ ОБУЧИТЬ ТЕБЯ БОРОТЬСЯ».

Тепло? Знак, который предъявил ему Четвертый, не должен излучать тепла! А если излучает? Если излучает, то Четвертый не может нести зло и Савелий обязан будет подчиниться ему! Учитель не мог ему солгать или ошибиться. Это Савелий знал твердо, и в этом у него не было сомнений.

— Да, брат, да! — торжественно произнес Четвертый. — Я — второй из четырех Носителей ЗнакаСына, и ты знаешь, как ты должен поступить. — Он был настолько уверен, что Савелий смирится с новостью, что спокойно положил на стол свой револьвер. — Мы с тобой одной касты, и наши помыслы чисты и благородны! — он говорил даже с некоторым пафосом, вытянув руку в сторону Савелия, держа в ней Знак-Сын.

— Вы правы, Учитель, я знаю, как мне поступить, — чуть слышно прошептал Савелий и уже хотел преклонить перед ним колено, как со стороны лестничной площадки послышался какой-то шум.

Площадка, с которой на второй этаж вела лестница, находилась за столиком и за колонной, за которой Савелий успел заметить второго телохранителя Четвертого.

Господи! Наваждение какое-то! Савелий встряхнул головой: не может Носитель Знака-Сына идти на встречу со своим Братом вооруженным, да еще в окружении обыкновенных убийц! Не может!

Когда раздался шум, Четвертый мгновенно схватил револьвер и повернулся, чтобы взглянуть, что происходит а его спиной.

Это был капитан Воронов, который не смог удержаться за перила, прокатился по бетонным ступенькам вниз, забрызгивая своей кровью лестницу.

Секундного отвлечения Четвертого и его телохранителя хватило Савелию… Словно подкинутый пружиной, он выпрыгнул в сторону Четвертого, выбил из его рук револьвер и опрокинул вместе с креслом на плиточный пол. Так они и завалились вместе, сцепившись в один клубок. Два страстных и опытных противника.

Четвертый был прав, говоря о том, что Савелий для него сейчас не очень опасный соперник, — усталость брала свое. Телохранитель, предупрежденный Хозяином, не вмешиваясь, спокойно наблюдал за поединком, готовый в любой момент решить исход его одной очередью из автомата.

В это время Воронов, никем не контролируемый, теряя последние силы, упорно полз вперед, полз к тому месту, куда отскочил револьвер Четвертого. Он был совсем рядом метрах в полутора, но какие же трудные были эти метры для капитана!

Применением различных приемов школы единоборств Савелию пока удавалось оказывать достойное сопротивление своему сопернику, но он прекрасно осознавал, что не сможет долго продержаться.

Четвертый вел поединок легко и уверенно, словно играя. Он даже успевал улыбкой оценивать тот или иной удачный прием Савелия.

В какой-то момент они, одновременно проведя свои приемы, столкнулись и отпрыгнули в стороны, встал друг к другу лицом. Оба тяжело дышали, видно, и Четвертому нелегко давался этот бой. Но Савелию было гораздо тяжелее: чувствовалось, что он держался из последних сил.

В этот момент Воронову удалось наконец добраться до револьвера Четвертого и взять его в руку. Он направил его на телохранителя, но тут ему залило потом глаза, он потянулся свободной рукой, чтобы вытереть глаза, и… револьвер предательски звякнул о кафельный пол. Телохранитель мгновенно повернулся и вскинул автомат, но капитану удалось опередить его: пуля раздробила парню нос и впилась в его мозг. Его тело откинулось назад, но мертвые пальцы, вцепившиеся в пуск автомата, выдавили из него очередь, которая прогромыхала в пустынном вестибюле, и пули со свистом рикошетом пронеслись от стен и эхом отозвались в глубине коридора.

Это происшествие привело в замешательство обоих противников, но первым пришел в себя Четвертый. Он выхватил из-за пояса нож и бросил в Савелия. Тот среагировал на бросок только правой рукой нож ударил в обмотанную вокруг кисти цепочку и отскочил, вонзившись в левое плечо. Острая боль заставила Савелия чуть склониться вперед, словно в поклоне перед соперником, и тот поверил в то, что серьезно ранил Савелия. Он подошел ближе и усмехнулся. — Ну что, успокоился? — зло процедил он. «Зло боится только добра!» — молотом прозвучали в голове Савелия слова Учителя.

Он собрал всю оставшуюся силу и резко выбросил вперед правую руку. Удар был чуть снизу, но настолько сильным, что пальцы пробили кожу и мышцы живота и оказались в грудной клетке Четвертого. Савелий ощутил ими биение сердца.

Четвертый даже не успел ощутить боли, настолько стремительным был этот страшный удар. Он опустил глаза вниз и взглянул на руку Савелия, чуть не по локоть погруженную в его тело.

Он хотел что о сказать, но в этот момент у него перехватило дыхание, и, не в силах вымолвить хотя бы слово, он умоляюще посмотрел на Савелия его глаза, казалось, кричали на всю Вселенную: «Не надо? Оставь мне жизнь!»

— Нет! — зло выдохнул Савелий, сжал руку, и сердце Четвертого, пару раз еще дернувшись, пытаясь продолжать привычную работу, не справилось с сильной рукой и остановилось уже навсегда.

Так и упал на спину Четвертый, продолжая умолять, но вскоре ему стало так легко, что лицо осветила улыбка, и душа, покинув грешное тело, вернулась наконец в далекий Космос, чтобы обрести вечный покой.

Савелий поднял свою окровавленную руку, взглянул на нее, разжал — и что-то упало на кафельный пол. А он вытащил из плеча нож, зажал рукой рану, наклонился над трупом Четвертого и сорвал с его шеи ЗНАК-СЫН:

— Ты носитель Зла, а не Знака-Сына! Ты не достоин этого Знака! — Савелий вздохнул, затем наклонился над его телом и поводил над его страшной раной золотым Знаком. Прямо на глазах рана постепенно затянулась, и вскоре не осталось и следа. И только кровь на теле да на полу говорили о том, что страшная трагедия произошла на самом деле.

Савелий радостно улыбнулся, ощутив, как ЗнакСын выпустил из себя холод и стал излучать тепло. Он поднял его и провел несколько раз у своего плеча: боль мгновенно исчезла, а рана затянулась. Еще раз взглянув на труп Четвертого, Савелий вдруг залез в его карман и вытащил довольно увесистое портмоне. Он открыл и удовлетворенно причмокнул: оно было набито сотенными купюрами.

— Пригодится! — сказал он и сунул в карман.

Потом подошел к неподвижно лежащему капитану, склонился над ним:

— Андрюша! — тихо позвал он, но Воронов не откликнулся. — Андрюша, очнись, — Савелий приподнял голову, но и в этот раз тот не пришел в себя.

Тогда Савелий провел Знаком-Сыном над раной капитана трижды крест-накрест, понимая, что делает это только из желания услышать его, а не спасти: он был уверен, что Воронов нормально себя чувствует и вскоре у него все заживет.

Дело в том, что использовать энергию Знака-Сына позволительно только в том случае, когда доброму человеку грозит смертельная опасность, иначе ЗнакСын может оказать такое действие, что организм не сможет в будущем самостоятельно бороться со своими недугами, а будет ждать воздействия Знака-Сына. Капитан приоткрыл глаза:

— Братишка, живой!? — радостно прошептал он.

— Живой, Андрюша, живой! — Он обнял его, затем сунул руку в карман и вытащил дискету. — Вот, возьми, братишка, и передай, куда следует. В это время с улицы донеслось кваканье сирены.

— Четвертый? — тихо спросил капитан.

— С Четвертым все кончено! — Савелий встал на ноги. — Спешить мне нужно, — он выразительно кивнул в строну входа.

— Это не менты, братишка, — тяжело дыша, сказал капитан. — Комитетчики! Это я вызвал, сержант. Останься!

— Нет, Андрюша, рано! — он улыбнулся. — Ты не забыл, что мы кое-что Майклу обещали!? Кроме того, должок один остался.

— Что ж, тебе виднее, Рэкс! — Капитан тяжело вздохнул.

— Выздоравливай, капитан! — Савелий наклонился и поцеловал его в щеку. — До встречи! — затем по вернутся и побежал в сторону лестницы, где открыл окно и выскочил в траву.

— Прошу тебя, Савушка, выживи! — прошептал Воронов и снова потерял сознание.

В вестибюль вбежали полковник Богомолов, генерал Говоров и двое сотрудников госбезопасности. Они держали наготове свое оружие.

— Опоздали! — поморщился полковник, осмотрев «поле боя». — Смотрите, товарищ генерал, капитан Воронов! Значит, это он расправился с ними?

— Как и с тем, что на улице? — ухмыльнулся генерал, склонился над Вороновым и пощупал его пульс. Затем осмотрел окровавленную повязку на груди. — Нет, я уверен, что это был не он! — задумчиво резюмировал он, потом приказал одному из сотрудников: — Его быстро в палату и доставить сюда врача! Хоть из-под земли!

— Так я ж с вами, товарищ генерал! — смущенно проговорил второй сотрудник и склонился над раненым, открывая свой саквояж.

А Говоров подошел к лежащему на спине Четвертому:

— Ничего не понимаю! — растерянно произнес он. — Подойдите сюда, пожалуйста, товарищ полковник!

Когда Богомолов подошел и взглянул на Четвертого, он даже присвистнул от удивления:

— Не понимаю, как это могло произойти? — Он повернулся к доктору:

— Доктор, когда закончите с Вороновым, подойдите сюда!

— Я, в общем, уже закончил, — он повернулся к сотруднику и попросил: — Пожалуйста, возьмите моего водителя и вместе с ним отвезите раненого в палату, где лежат тяжело больные. Позднее я подойду и сделаю ему новую перевязку. Слушаю вас, товарищ полковник, — подойдя сказал он.

Богомолов без слов кивнул на лежащий труп Четвертого. Доктор озабоченно склонился над ним и удивленно покачал головой.

— Странно, — прошептал он, внимательно ощупывая его живот, грудь. Потом встал, смущенно посмотрел на полковника. — Если бы кто сказал, не поверил бы.

— Поясните, доктор! — нахмурился полковник.

— Результаты внешнего осмотра говорят о том, что этот мужчина несколько минут тому назад перенес удар в районе живота. Вот, смотрите! — Он снова наклонился и указал на место разрыва рубашки, окровавленные края, на кровь вокруг трупа, потом на лицо, искаженное то ли гримасой боли, то ли радости. — Однако наружный осмотр тела ничего не дал, и сделать заключение о том, отчего умер этот человек, можно будет только после его вскрытия.

Полковник внимательно слушал и с удивлением качал головой, а старый генерал вдруг стал осматриваться по сторонам, словно что-то искал. Вдруг метрах в двух от места, где лежал труп Четвертого, он заметил какой-то кровавый комочек и с волнением воскликнул:

— Доктор, что это?!

— Минуту. — Доктор подошел, наклонился, затем вытащил из своего саквояжа пинцет и полиэтилена вый пакет. — Это невероятно! — побледнев, прошептал он и, подняв комочек, опустил его в пакет.

— Что с вами, доктор? — воскликнул полковник. — Что это?

— Это… это — человеческое сердце! — заплетающимся голосом произнес тот.

— Вы уверены? — воскликнул генерал. — Хотя, простите.

— Ничего, товарищ генерал. Это сердце несколько минут назад вовсю работало и было очень здоровым сердцем. Оно даже остыть не успело. Оно сильно повреждено, словно его сдавливали, и оно вырвано, а не вырезано.

— Какой-то «кошмар с улицы Вязов» получается! — недоверчиво покачал головой Богомолов.

— Причем вполне объяснимый, — спокойно заметил старый генерал. — Когда я увидел труп этого мужчины рассмотрел характер повреждений его рубашки и кровь вокруг, то сразу же стал осматриваться как вы помните.

— Да, я обратил на ото внимание! — согласился полковник. — Но…

— Дело в том, что я предвидел, что увижу нечто подобное!

— При всем моем к вам уважении, товарищ генерал, вы здесь, похоже, несколько преувеличиваете свои возможности. Или лавры Шерлока Холмса не дают покоя? — скептически улыбнулся он.

— Попробую, товарищ полковник, снять ваш скепсис! — уверенно заявил тот, не обращая внимания на ехидный тон. — Я знал только одного человека, способного совершить такой удар, — старый генерал принял боевую стойку и медленно повторил удар, который сделал Савелий, пробив живот Четвертому. — Таким ударом он пробивал живот человека в прошлом и вырывал у него внутренности.

— Неужели такое возможно? — воскликнул доктор.

— Я о таком читал только в книгах! — пожал плечами полковник.

— А сейчас лично встретились с этим. И могу вам, доктор, предсказать, что, вскрыв этого мужчину, вы не обнаружите у него сердца. Единственное, чего я не могу понять, каким образом ему удалось вернуть кожу в первоначальное состояние.

— Не кажется ли вам, доктор, что нам здесь морочат голову? — снова усмехнулся полковник.

— Сейчас в мире происходят такие странные вещи, что иногда просто диву даешься! На днях приезжал доктор из Москвы, и не простой, а ученый, профессор! Так вот, он говорил такие вещи, что волосы дыбом! Якобы в Америке, в сверхсекретной военной лаборатории, содержатся в заспиртованном виде останки инопланетянина… И удивить меня чем-либо — задача не из легких, хотя… — доктор снова осмотрел тело Четвертого. — Хотя, если в этом трупе действительно, как уверяет товарищ генерал, не окажется сердца… — Он поморщился и покачал головой.

— Товарищ полковник, я думаю, что результаты вскрытия нам перешлют в Москву?! — полувопросительно произнес Говоров.

— Вы считаете, что нам нужно улетать? — Богомолов был явно обескуражен.

— И чем быстрее, тем лучше! — кивнул старый генерал. — Я уверен, что это, — он кивнул на сердце, которое держал доктор в руке, — это работа Савелия Говоркова!

— Хорошо, допустим, что так! Но почему нужно спешить в Москву, если он здесь? — удивился полковник.

— Здесь Рэкс свою работу выполнил, и теперь он будет мстить тому, кто окунул его в это дерьмо!

— Хозяин «Вольво»!? — догадливо воскликнул Богомолов.

— Вот именно.