«Норд–Ост» — всеобщая боль

После просмотра привезенной Широши кассеты Бешеный заснул умиротворенно и безмятежно.

И приснился ему его сын…

Вот они с маленьким Савушкой наперегонки бегут по песчаному пляжу у самой кромки прибоя, и теплая волна ласкает их босые ноги.

Догоняй, сынок! — радостно кричит Бешеный.

И Савушка, счастливый оттого, что рядом отец, устремляется за ним.

Сейчас, папка, только не быстро беги: я же еще не такой большой, как ты! — рассудительно кричит он, изо всех сил пытаясь не отстать.

Ты маленький, а я старый! — смеется в ответ Бешеный.

Никакой ты не старый, — возражает паренек, — ты, папка, самый сильный на земле!

Не подлизывайся, ногами работай! — с деланной серьезностью отзывается Бешеный, тщетно пытаясь скрыть, что рад оценке маленького Савушки.

Он сознательно поддается сыну, который с радостными криками его обгоняет и, обернувшись с улыбкой победителя на симпатичной мордашке, призывно машет рукой, словно ободряя отставшего отца…

Догоняй, папка, ты же специально мне поддался!

Ничего подобного, я просто устал…

Не хитри, милый! — раздался голос Джулии, — наш сын весь в тебя: его невозможно обмануть…

A–а, сговорились? Двое на одного? Вот я сейчас вас…

Сделав страшную гримасу, Бешеный распахнул объятия и бросился на Джулию, стоящую у самой кромки воды. Она не успела увернуться, и он повалил ее. Оба упали в воду, и мириады брызг, будто маленькие бриллианты, засверкали в солнечных лучах.

На помощь, Савушка! — выкрикнула Джулия, делая вид, что хочет вырваться из объятий любимого.

Сейчас, мамочка, сейчас! — отозвался тот и устремился к барахтающимся в воде родителям.

Он подскочил и схватил отца за плечо:

Проснись, папка! Проснись! — тормошил мальчуган.

Да не сплю я! — удивленно ответил Бешеный…

Да проснитесь наконец! — услышал Савелий голос, вовсе не похожий на голос сына.

Кто‑то упорно и бесцеремонно тряс его за плечо. Хорошо еще, что, открыв глаза, он в тропической тьме узнал Широши, а то не миновать бы посягнувшему на такой чудесный сон крепкого профессионального удара.

Просыпайтесь, Савелий Кузьмич, просыпайтесь! — бормотал Широши, — произошло нечто ужасное…

Напали на остров? — мгновенно среагировал уже очнувшийся от сна Бешеный.

Хуже, много хуже! — продолжал бормотать каким‑то не своим голосом Широши.

Савелий встал, зажег свет, предложил Широши стул, сам присел на краешек кровати:

Что случилось? — спросил он: тревога Широши со всей полнотой передалась и ему.

В Москве чеченские террористы захватили в заложники зрителей популярного мюзикла «Норд–Ост» в концертном зале на Дубровке, — каким‑то безжизненным тоном сообщил Широши…

Савелий усилием воли отогнал прекрасный сон, мысленно простившись с улыбавшейся мордашкой Савушки и грустными глазами Джулии, более всего досадуя, что ему никогда не узнать, чем же должен был закончиться этот удивительный сон…

Когда это случилось?

Час назад… Мне немедленно сообщили. — Широши поднял на Бешеного страдающий взгляд. — Это я во всем виноват, старый болван! Какой чудовищный, жалкий болван!

Савелий никогда не видел всегда спокойного, ироничного и самодовольного Широши в таком подавленном и расстроенном состоянии. Сейчас он напоминал простого русского деревенского мужика, у которого по какому‑то глупому недосмотру сгорела изба и все остальное хозяйство. Как старая заезженная граммофонная пластинка, он уныло повторял:

Какой же я болван, безрассудный и бестолковый болван! Это я во всем виноват, только я один, болван, старый болван!

Возьмите себя в руки, Феликс Андреевич, — отрывисто, приказным тоном выпалил Савелий. — Вам не к лицу так распускаться! Возьмите себя в руки и объясните толком, что произошло и почему вы теперь «болван» и «во всем виноваты»?

Я уже сказал вам, что чеченские террористы взяли в Москве заложников, а…

Сколько террористов и сколько заложников? — деловым тоном спросил Бешеный.

Террористов несколько десятков, заложников в зале несколько сотен, в их числе много детей и женщин, а я…

Чего требуют террористы? — Бешеный вновь бесцеремонно прервал собеседника, продолжая свой «допрос».

Они требуют немедленного вывода всех российских войск из Чечни! — с кривой улыбкой сообщил Широши.

Но это же просто невозможно! Безумие ка- кое‑то! — гневно воскликнул Савелий.

Именно! — подтвердил Широши.

Воспользовавшись тем, что Бешеный задумался,

он продолжал:

За этими отморозками точно стоит Гиз, а я виноват, что мы их не обезвредили…

Стоп–стоп! — резко прервал его Савелий.

Он вовсе не был настроен слушать самобичевания Широши. Бешеный всегда был человеком, ценящим действие и конкретную информацию, к этому действию побуждающую.

Почему вы решили, что за этими гадами стоит именно Гиз? — спросил он.

Я это знаю точно. Это его месть России, вам и мне. Мы же помешали ему взорвать в России то, что он наметил. Вот он в отместку и устроил это кровавое шоу. Это его почерк, его стиль, — твердо сказал Широши.

С Гизом, допустим, вы меня убедили. Но вы‑то в чем конкретно виноваты, что так себя казните?

Бешеный уже напряженно думал о том, что бы он предпринял, оказавшись в Москве, а потому душевные терзания Широши, естественно, отходили на задний план.

Я же говорил вам, что мне не удалось встретиться в Вене с человеком, который должен был мне привезти информацию о планах Гиза, — с досадой напомнил Широши.

Помню–помню, — тут же включился Бешеный, — тот мужик исчез в Москве, но не вы же в этом виноваты?

Он наверняка вез информацию об этой акции Гиза, а я не предусмотрел, не предвидел, старый болван! — жестко сказал Широши. — Вместо того чтобы попытаться добыть неполученную информацию по другим возможным каналам, я полностью погрузился в организацию демонстраций против войны в Ираке, от которых особого толку не будет: Буш наплюет не только на них, но и на Совет Безопасности! Я опять полез в глобальную политику, вместо того чтобы методично заниматься важным конкретным делом! Неужели непонятно? — Широши сокрушенно покачал головой.

Савелию стало его жаль:

Честно говоря, не вижу вашей серьезной вины: информации у вас не было, значит, и суетиться было бессмысленно, а потом вы же не сидели у моря и ждали погоды… — попытался утешить его Савелий.

Не успокаивайте меня! — на этот раз резко прервал его Широши. — Я упустил из виду, что эта змея может точно и больно ужалить ни в чем не повинных людей. Именно за это нет мне прощения!

Воцарилось тягостное молчание, которое нарушил Савелий:

Делать нечего, придется вам меня срочно отправлять в Москву!

Бешеный выбрал, как ему показалось, удобный момент, чтобы озвучить свое сокровенное желание, овладевшее им сразу после того, как он услышал, что случилось в Москве.

Отправить я вас могу когда угодно и куда угодно, в том числе и в Москву, — с невеселой улыбкой произнес Широши. — Только что вы там будете делать?

Как что? — искренне возмутился Бешеный: у него уже созрел план. — Проникну в здание и обезврежу террористов!

Вам не терпится быть застреленным во второй раз? — не без мрачной иронии поинтересовался Широши.

Вы все еще не верите в мои способности и возможности? — с вызовом спросил Бешеный.

В вас‑то я нисколько не сомневаюсь, но вопрос не в вас. — К Широши постепенно возвращалась его обычная рассудительность. — Не ведите себя как неразумное дитя, ищущее малейшей возможности продемонстрировать взрослым свои недюжинные таланты.

Но там же невинные люди, вы сами сказали, что они в любой момент могут погибнуть! — с горячностью воскликнул Бешеный.

Начнем с того, что вы официально не существуете! Так что легально проникнуть в здание вам вряд ли удастся — вас просто к нему не подпустят, а если будете пытаться туда пробраться, то вас могут подстрелить, причем как террористы, так и свои. Здание оцеплено огромным количеством милиционеров и военных, перекрыты все подходы к нему.

Я найду в Москве генерала Богомолова, который знает, что я жив!

Охваченный непреодолимым желанием действовать, Савелий начисто забыл, что не счел нужным

сообщить Широши о мимолетной встрече со своим «крестным», происшедшей в Минеральных Водах, где тот отдыхал в санатории.

Вот как? — изумленно поднял брови Широши.

Савелий пропустил недоуменный вопрос собеседника мимо ушей и горячо продолжил:

Богомолов поможет мне проникнуть в здание…

Допустим, в здание вы тем или иным путем попадете, а там несколько десятков вооруженных до зубов и хорошо обученных людей… Что вы с ними в одиночку сделаете, если они с разных точек держат под прицелом весь зал? Кроме того, надеюсь, вам не нужно объяснять, кто такие шахиды, уважаемый Савелий Кузьмич? Их невозможно ни уговорить, ни испугать: их можно только уничтожить! А как это сделать, если их много и они вооружены до зубов? Среди террористов есть даже женщины, на которых надеты пояса со взрывчаткой, пульт от которых они постоянно держат в руках!

Бешеный мысленно вынужден был признать правоту собеседника, но так легко сдаваться не собирался:

Но я же пойду не один: Богомолов найдет мне пяток подходящих ребятишек…

Милый мой Савелий Кузьмич, что мы с вами обсуждаем? Пока вы со своим фальшивым паспортом на имя Серафима Филимонова доберетесь до Москвы, там уже все будет кончено. — Широши развел руками.

Так значит, ребята пойдут на штурм? — Потухшие было глаза Бешеного снова загорелись.

Штурм обязательно будет, — уверенно сказал Широши. — Как вы, надеюсь, понимаете, у меня в России есть давние добрые друзья в самых разных

ведомствах. Получив эту страшную новость, я немедленно с некоторыми из них связался.

И что? — нетерпеливо перебил Савелий. — Когда покончат с этими гадами?

Пока идут переговоры, но параллельно уже началась серьезная подготовка к штурму, которая, естественно, держится от всех в полном секрете. Рассматриваются примерно шесть или семь вариантов проникновения в здание. Больше мне ничего узнать не удалось — тайна! — с очевидным недовольством признал Широши.

А что мы с вами можем сделать? — никак не хотел успокаиваться Савелий.

К сожалению, в данный момент ничего, — грустно признался Широши.

Он опять впал в какое‑то заторможенное состояние, на этот раз начав тихо бормотать что‑то на неизвестном Бешеному языке.

А все‑таки попробую позвонить в Москву, — решительно сказал Савелий.

Взяв со стола мобильный телефон, он набрал номер Рокотова–младшего.

Широши сидел, склонив голову на грудь и полностью уйдя в себя, продолжая что‑то бормотать.

Господи, это ты, наставник? — Как они и договаривались, Константин не стал называть его имени. — Как здорово, что ты позвонил! — радостно закричал он. — Ты, конечно же, знаешь, что у нас тут творится?

Разумеется, я в курсе, — со значением ответил Бешеный, — потому и звоню.

А ты где?

Далеко, — неопределенно ответил Савелий.

Скоро приедешь? — с надеждой спросил Константин, считавший само собой разумеющимся, что в тяжкий час испытаний Бешеный непременно встанет на защиту Родины.

Мечтал быть в Москве и разобраться с этими тварями, но наверняка не успею добраться, — с горечью признал Савелий.

Жаль, — тоскливо протянул Рокотов.

Не унывай, Костик, — подбодрил его Бешеный, — голова у меня пока работает, так что, может, и издалека пользу какую принесу. У меня к тебе задание есть…

Выполню любое! — с готовностью вызвался Константин.

Поезжай на Дубровку, разузнай подробно на месте, что там творится, разнюхай все — ты же сыскарь, а я тебе часа через три перезвоню. Тогда и придумаем что‑нибудь полезное.

Полетел! — Константин прервал связь.

Савелий потряс за плечо Широши:

Феликс Андреевич!

Тот поднял голову и встряхнулся, как собака, выбравшаяся из воды.

Слушаю вас внимательно, Савелий Кузьмич. — Широши как будто полностью пришел в себя.

Пойдемте смотреть телевизор. Уверен, что ваши антенны позволяют ловить Москву, не так ли? — тоном, не терпящим возражений, спросил Бешеный.

— Конечно, позволяют, — подтвердил Широши…

Оставим наших героев, буквально впившихися в экран телевизора. Трагедия на Дубровке подействовала на них в высшей степени угнетающе прежде всего потому, что они сознавали собственное бессилие.

И Широши, и Бешеный никак не могли повлиять на создавшуюся в Москве ситуацию, а положение, в котором они оказались, людей их типа никак

не устраивало. Савелий завидовал даже Константину, хотя прекрасно понимал, что тот ничем не сможет помочь заложникам.

Но Рокотов хоть как‑то действовал…

Переговорив с Савелием, Константин, не мешкая ни секунды, сел в машину и устремился на Дубровку, на ходу пытаясь придумать убедительные причины, по которым ему нужно оказаться возможно ближе к концертному залу. Рокотов понимал, что удостоверение частного сыскного агентства в данном случае не сыграет никакой роли: во время террористических актов действуют совсем другие правила.

Предчувствия его не обманули: первый же милицейский кордон, расположенный в нескольких кварталах от Дубровки, остановил его, и сотрудник милиции попросил предъявить документы.

Какие документы? — простодушным тоном спросил Константин, — я домой еду…

Предъявите паспорт!

Паспорт дома. — Рокотов догадался, что служивый хочет узнать место его прописки. — Вот права, техпаспорт…

По какому адресу вы прописаны? — спросил капитан.

«Вот, черт! — выругался про себя Константин, — сыщик называется: не мог продумать такой простой вещи, как заглянуть в атлас Москвы и выбрать себе адрес поближе к месту событий…»

Понимаете, товарищ капитан, — принялся на ходу выдумывать легенду Рокотов, — я к девушке своей еду… — Он стеснительно опустил глаза.

Адрес?

Чей? Мой?

Вашей девушки!

Я знаю его только зрительно.

Вот что, гражданин Рокотов, если не хотите неприятностей на свою голову, развернитесь и быстренько уезжайте отсюда… пока я добрый!

Понял, товарищ капитан! — огорченно вздохнул Константин и принялся крутить руль для разворота.

Первая неудача нисколько не охладила его пыл. Отъехав от дотошного сотрудника милиции, Рокотов решил отправиться к генералу Богомолову.

Тут зазвонил мобильный телефон.

Да, слушаю…

Здорово, Костик! — услышал он сразу узнаваемый баритон Ростовского.

Привет, Андрей!

Уже в курсе?

А кто из нормальных людей не в курсе? А как криминальный мир отнесся к захвату заложников?

Однозначно! Эти чехи — волчары позорные, уроды голимые! — ругался Ростовский. — Только что созванивался с Ромой Ставропольским…

И что он?

То же самое говорит — конченые мрази! Понимаешь, Костик, и у меня, и у Ставропольского много знакомых и друзей с Кавказа, в том числе чеченцев, но то, что сотворили эти подонки задрочен- ные, ни в какие ворота не лезет, кем нужно быть, чтобы захватить в заложники детей?

Во всяком случае не человеком! — поддержал Андрея Рокотов.

Разве мужчины могут воевать с женщинами? Как они после этого могут называть себя мужчинами? — Ростовский разошелся, казалось, его голос заполняет весь московский эфир. — Ты погляди‑ка, братан, что творят эти пидоры!

О ком ты, Андрюша? — не понял Константин.

Ты что, телевизор не смотришь?

Я в машине еду… Так что в телевизоре говорят?

Эти долбаные вахабиты предложили поменять десять заложников на одного депутата, то есть всего семьдесят депутатов — и всех заложников отпустят…

И что?

Что‑что, не нашлось ни одного, не то что семидесяти. Трусы позорные!

А ты бы согласился предложить себя за десять заложников? — спросил Константин.

А ты разве нет?

Безусловно!

Вот и я согласился бы. А эти пидоры… Все киксанули! Понимаешь? Все до единого!

Я не думаю, что все, — осторожно возразил Рокотов.

Если бы кто‑то согласился пожертвовать собой, то об этом раструбили бы по всем каналам! Не так, что ли?

Как знать? А вдруг в кризисном штабе принято другое решение?

Ага, другое! Как бы не так! — бурно отреагировал Ростовский. — Прикинь, только Лужков и предложил себя. Вот это мужик, я понимаю!

Что и говорить… Одно слово: хозяин! — уважительно отозвался о мэре Константин.

Какого рожна разговаривать с этими уродами? Долбить их всех нужно!

Долбить? А ты, Андрюша, подумал, сколько погибнет людей при штурме?

Думаю, что много… — вынужден был согласиться Ростовский, — но при этом хоть кто‑то останется в живых, а при взрыве погибнут все! Видел, сколько там взрывчатки?

Да, кошмар: если бабахнет — мало не покажется…

Ты, Костик, вот что скажи: как могло случиться, что столько вооруженных до зубов людей, да еще с сотнями килограммов взрывчатки, смогло спокойненько добраться до самого центра Москвы и захватить столько людей?

Я и сам постоянно задаю себе этот вопрос, — признался Константин. — Уверен, что виновные понесут наказание!

Наивняк ты, Костик, — ухмыльнулся Ростовский и убежденно добавил: — Увидишь, виновных не будет!

Умом Рокотов был почти согласен с Ростовским, но сердце никак не хотело мириться с таким положением вещей.

Противно даже думать так! — сказал он…

Подъехав к зданию на Старой площади, Константин набрал номер Богомолова: трубку поднял сам хозяин кабинета. По всей видимости, трагическое происшествие на Дубровке подняло все руководство страны на уши.

Слушаю, Богомолов! — хмуро произнес генерал.

Константин Иванович, это я, — бодрым голосом отозвался Рокотов.

Кто «я»? — Поглощенный своими мыслями, генерал не узнал Костю.

Как кто? — обиженно отозвался Рокотов, — крестник ваш… Я тут у входа…

Чего тебе, Костик? — сухо спросил Богомолов.

Константин Иванович, хочу вас попросить… — осторожно начал Константин. — Короче, мне нужно быть на Дубровке! Вы можете помочь?

Что–о-о? — буквально взревел генерал.

Рокотов никогда не слышал, чтобы так взрывался его крестный, но решил повторить:

Мне нужно быть на Дубровке!

Для чего? — раздражение Богомолова нарастало.

Если ваши депутаты струсили, то должен же кто‑то подумать о заложниках…

Сопливый мальчишка! — крикнул Богомолов, но тут же взял себя в руки. — Эти депутаты такие же «наши», как и ваши! — Было слышно, что генерал с трудом сдерживается, чтобы не взорваться снова. — А ты знаешь, что многие депутаты сами предложили себя в обмен на заложников? А тебе не приходило в голову, что террористы захотят потом поменять заложников на правительство, на Президента, наконец? И что? Ни одно цивилизованное государство никогда не идет на поводу у террористов!

Но нужно же что‑то делать! — взмолился Константин.

А ты думаешь, никто ничего не делает? Все только сидят и ждут Константина Рокотова, который придет и усмирит этих недоносков… — Генерал уже успокоился. — Пойми, Костик, в таких делах не смелость нужна, а ум, профессионализм, терпение, наконец. Специалисты должны заниматься этим!

Специалисты? — недоверчиво переспросил Рокотов.

Да, специалисты! — твердо повторил генерал. — Такие, к примеру, как подполковник Воронов! Знаешь, сколько заложников им спасено во время прошлых терактов?

Андрей там?

Конечно! Так что возвращайся домой и предоставь действовать специалистам.

Я могу с папой поговорить об этом?

Поговори, если найдешь!

А где он?

На выезде! — коротко ответил Богомолов.

Он что, тоже там?

Лишний вопрос! — отрезал тот. — Ты все понял?

Так точно, товарищ генерал!

Пока! — генерал положил трубку.

«Если отец и Воронов там, то может, они мне помогут?» — никак не хотел сдаваться Константин.

Несмотря на то, что из разговора с Богомоловым он понял, что генерал во многом прав, его деятельная натура не позволяла оставаться в стороне.

Через несколько минут Рокотов подъехал к посту, где снова встретился со старым знакомым, капитаном.

Опять вы? — недовольно поморщился тот.

Извини, командир, что я в тот раз тебе голову морочил, но… — Он показал ему свое удостоверение.

И что?

Дело в том, что мне срочно нужно повидаться с моим отцом: он в кризисном штабе. Это полковник ФСБ Рокотов Михаил Никифорович…

Капитан снова глянул в удостоверение Константина:

Все верно, Константин Михайлович Рокотов. — Чуть подумав, он включил рацию. — Можно пригласить к телефону полковника Рокотова?

Кто спрашивает полковника? — поинтересовался невидимый голос.

Сын, Константин Рокотов.

На выезде, — через минуту ответил голос.

Капитан повернулся к Константину и хотел уже прервать связь, как Рокотов–младший быстро сказал:

Попроси подполковника Воронова!

А подполковника Воронова можно?

Кто спрашивает? — тупо повторил голос в рации.

Все тот же Константин Рокотов.

Минуту…

Вскоре раздался знакомый голос Воронова:

Костик? Ты как меня разыскал?

Генерал сказал… — Константин выразительно взглянул на капитана, и тот нехотя отошел.

Чего тебе, Костик?

Я могу повидаться с тобой?

Для чего?

Может, помогу чем…

Спасибо, конечно, за стремление, но… Не обижайся, в данный момент ты ничем не можешь помочь! — прямо ответил Воронов.

Что, даже твой брат не смог бы с ними справиться?

Поверь мне, Костик, — сделав небольшую паузу, Андрей продолжил, — даже он был бы здесь бессилен. Так что возвращайся домой и наблюдай на расстоянии, по телевизору. Поверь, все будет хорошо!

Обещаешь?

Обещаю настолько, насколько это в моих силах, — искренне заверил Воронов…

Джулия крепко спала, когда ее разбудил звонок.

Слушаю вас, — недовольным сонным голосом ответила она. — Кто это?

Это генерал Джеймс, — услышала она встревоженный голос.

Майкл? Что‑то случилось?

А ты ничего не знаешь?

Нет, а что? — его тревога передалась и ей.

В Москве чеченские террористы захватили несколько сот заложников!

Господи, как захватили? Где?

Концертный зал на Дубровке: зрителей мюзикла «Норд–Ост»… среди них много женщин и детей…

Сон как рукой сняло.

В голове не укладывается! Неужели такое могло произойти? — спросила Джулия.

Действительно не укладывается, но произошло! Так что прими мои искренние соболезнования…

Вы думаете, им грозит гибель?

Очень бы хотелось, чтобы этого не произошло, но… У этих сволочей нет ничего святого!

Что же делать? — растерянно спросила Джулия.

Остается уповать на Бога и на профессионализм русских специалистов.

Вы‑то как, Майкл? Вам лучше?

Пока могу двигать только руками, но доктора не теряют надежды…

Держитесь, Майкл!

Как говорит твой Савелий: Мухтар постарается… Мой тебе совет, Джулия: не делай резких телодвижений!

Обещаю, Майкл…

Положив трубку, Джулия с благодарностью подумала о генерале Джеймсе. Почти год он прикован к больничной койке после того, как ему удалось чудом спастись после воздушной атаки на Всемирный торговый центр в Нью–Йорке.

В тот роковой день генерал, получив сообщение о первом таране одной из башен–близнецов, немедленно примчался на место и, когда башни рухнули, оказался под обломками.

Более суток Джеймс в полубессознательном состоянии ждал, пока его откопают спасатели. Повезло, что огромная плита, под которую он попал, выдержала, не рухнула. Выручил и мобильный телефон, заряженный накануне. Майклу удалось связаться со спасателями и более–менее точно определить свои координаты. Оставшись в живых, он, тем не менее, сильно повредил позвоночник и поначалу мог двигать только глазами и одной рукой…

Генерал Джеймс неспроста советовал Джулии не суетиться: зная ее характер, он был уверен, что, услышав страшную информацию, она наверняка бросится в Москву освобождать заложников. Именно поэтому сразу и позвонил ей.

И действительно, первым желанием Джулии было ехать покупать билеты, но, взвесив все «за» и «против», понаблюдав за новостными сюжетами о том, что происходит в Москве на Дубровке, а об этом говорили по всем каналам, Джулия поняла, что ничем не сможет помочь бедным заложникам. Кроме того, не оставляла мысль о том, что ей пока небезопасно появляться в России: несмотря на заверения Константина Рокотова, вряд ли враги Глаголичева оставили бы ее в покое. Они же не знают, что огромными деньгами Глаголичева Джулия не собирается воспользоваться. Значит, она никак не может чувствовать себя в полной безопасности даже в Америке, а уж в России и подавно…

Нет, сейчас она прежде всего обязана думать о своем сыне, о своем маленьком Савушке…

Страшная трагедия «Норд–Оста» болью отозвалась в сердцах людей всего цивилизованного мира.

Да, бандиты понесли справедливое наказание, и все были убиты. Но при этом погибло очень много людей, среди которых были женщины и дети. И эта боль каждого российского человека, как и боль американцев после нападения террористов на башни–близнецы, навсегда останется в памяти, чтобы никто не забывал о том, на что способны террористы. Какими бы лозунгами и идеями они ни

прикрывались, ничто не может оправдать даже слезинку ребенка, не говоря уже о его смерти…

После того как Константину не удалось поближе пробраться к захваченному концертному залу на Дубровке, он сидел перед телевизором и наблюдал за трагедией.

Позвонил Савелий:

Ну как? — коротко спросил он.

Ничего не получилось, наставник, — уныло признался Рокотов.

Что, не помог даже твой крестный?

Тот вообще послал меня куда подальше, приказав даже близко не соваться. Попробовал через отца пробиться: он ТАМ был, не взял трубку, узнав, что я звоню. Удалось переговорить с твоим братом, который тоже ТАМ, но он, как и крестный, посоветовал наблюдать издалека. Так что…

Не переживай, братишка! Все нормально! Честно говоря, я так и предполагал…

Зачем же посылал?

На «авось» надеялся…

И что же нам делать?

Ждать и заниматься своими делами.

А как же заложники?

Уверен, что столичные и федеральные власти предпринимают все возможное, чтобы спасти людей. Кстати, как у тебя продвигаются дела в отношении твоих «отдыхающих»?

Если честно, пока никак, — признался Константин.

И никаких мыслей?

Мыслей‑то много, только вот дельных нет, — усмехнулся Рокотов.

Знаешь, дружище, пока ты наткнешься на дельные мысли, может, займешься одними поисками…

Поисками? Кого?

Запиши… Антон Мартынович Синеоков. Фамилия, как видишь, не столь распространенная, так что, уверен, трудностей особых у тебя не будет.

А где он прописан?

В Москве.

Адрес?

Пиши…

Человек, о котором попросил Савелий, был тем самым пропавшим мужчиной, который должен был доставить Широши информацию о планах Гиза…