Савелий выждал некоторое время, улыбаясь своим мыслям, потом подошел к столу и нажал на кнопку. Когда изображение появилось, он стал управлять камерой, отыскивая своих друзей. Еще во время схватки он запомнил, где они сидят, и поэтому поиски не заняли много времени. Первым делом он отыскал Воронова и Богомолова, укрупнил кадр настолько, что мог наблюдать их взгляды, даже артикуляцию, и пожалел, что недостаточно хорошо умеет читать по губам.

Они о чем-то оживленно разговаривали. Савелий перевел камеру на вторую пару — Говорова и Наташу. Здесь говорил только Говоров, а Наташа с тревогой смотрела вперед и внимательно слушала.

Взглянув на девушку, Савелий немного взгрустнул. Ему захотелось прижать ее к себе, успокоить, попросить прощения за то, что заставил ее так нервничать. Ничего, все кончится, и он объяснит ей… Он уверен, она поймет его и простит.

Потом он перевел камеру на самодовольного Красавчика-Стива, тискающего какую-то блондинку с длинными ногами, и внушительного парня, сидящего с глуповатым видом и уплетающего за обе щеки фрукты, которые он запивал шампанским. Здесь ничего интересного не было, и Савелий направил камеру на хмурое лицо Франка. Его кресло было расположено гораздо ближе к камере, и он смог укрупнить его лицо настолько, что хорошо рассмотрел его глаза.

Сейчас, когда Франк не видел Савелия и не мог «защищаться», Савелий совершенно четко понял, что этот человек очень опасен. Он обладает такой внутренней энергией, что если бы у Савелия не было за плечами школы Учителя, то он вряд ли смог бы противостоять ему. Даже когда он стоял в окружении телохранителей, когда, казалось бы, переплетаются энергии нескольких человек, даже тогда он ощутил попытку сильного воздействия на его подсознание. Интересно, чего он добивался? Вряд ли этого типа послали только для того, чтобы ослабить его во время схватки в финале…

Скорее всего, Савелия хотят подчинить себе, заставить на кого-то работать. В чем же должна заключаться эта работа? У него вдруг мелькнула мысль: а что, если сделать вид, будто воля его подчинилась чужому разуму и попытаться подыграть, чтобы вскрыть истинную причину повышенного внимания к себе? Как жалко, что нет возможности спокойно обсудить этот вариант с друзьями, сидящими в зале! Нет, он не имеет права предпринимать такие серьезные шаги, потому что этим подвергнет опасности не только свою жизнь, к чему давно привык, но и близких ему людей.

Он снова машинально направил камеру на Наташу и заметил, что за девушкой внимательно следит какой-то детина, сидящий через пару кресел от нее. Сначала Савелий подумал, что девушка просто приглянулась ему, но потом заметил взгляд парня, который мог принадлежать только наемному убийце, — холодный, расчетливый и беспощадный. Теперь ему до конца стало ясно, на что намекал Леша-Шкаф, когда говорил, что он не должен выкидывать какие-либо «фокусы», чтобы не причинять неприятностей своим знакомым.

Это открытие разозлило Савелия настолько, что у него возникло желание разгромить все в этой комнате. Вот чего, оказывается, стоят слова его хозяев». Он хмуро и зло усмехнулся.

— Заработать на мне захотелось? Что ж, заработаете себе дурдом! Уж я потреплю вам нервы! Вот дурак, едва не клюнул на ее женские штучки. «Желаю удачи, Рэксик!» — передразнил он. — Стервочка! Локти будешь кусать, что не поверила в меня! Интересно, сколько денег вы хотели поставить на меня и сколько вы поставите против меня, когда разуверитесь в том, что я могу выиграть? Как я сейчас ценюсь? — Он повернул видеокамеру на электронное табло.

На первом месте — Тихий Робот: двадцать к одному, на втором месте

— Крепыш, который переместился на второе место только потому, что Черный Ангел встречался с Тихим Роботом. На Крепыша давали восемь-десять к одному, на третьем месте шел Черный Ангел, и на четвертом — Рэкс. На победу Рэкса и Черного Ангела ставили очень немногие и, если бы кто-то из них оказался победителем, те, кто поставил на них, сразу же становились обладателями огромного состояния.

Савелий довольно улыбнулся: пока все идет так, как он и задумал. Главное, чтобы ему удалось ввести их в заблуждение в следующей схватке, хотя это будет нелегкое Крепыш, насколько он понял, очень жестокий малый, и с ним прядется держать ухо востро, а это и было самым трудным делом. Не потому, что Савелий сомневался в своих возможностях и боялся проиграть, нет, он был уверен в выигрыше, как никогда, но… Чем сильнее боец, тем сложнее в поединке с ним изображать более слабого соперника, который победил лишь благодаря случайности.

Предстояло серьезное испытание, и поэтому Савелий прилег на диван и стал мысленно составлять план предстоящего поединка.

Оставим ненадолго нашего героя и вернемся в зал, где вот-вот начнется первьй полуфинальный поединок.

Воронов и Богомолов сидели в некотором напряжении. Каждый из них понимал, что развязка приближается с каждой минутой, но какой она будет, никто нз них не знал. Первым нарушил молчание Воронов.

— А вы знаете, Константин Иванович, сколько заработают хозяева этого клуба за сегодняшний вечер? — неожиданно спросил он.

— Откуда ж это можно узнать, не видя документой? — удивился генерал.

— Я имею в виду не с точностью до рубля, а так, навскидку?

— Ну не знаю… — Константин Иванович неуверенно пожал плечами. — Двадцать, тридцать тысяч долларов…

— Вы думаете? По самым скромным подсчетам, только с поединков они имеют сорок восемь тысяч долларов, и это если все зрители будут делать ставки по минимуму. А еще стоимость билетов! — Воронов победно взглянул на генерала.

— Не понял, откуда такие цифры? — В зале чуть более трехсот человек, для ровного счета округлим до трехсот и не будем брать во внимание обслуживающий персонал, который также делает ставки. В первом круге обязательные ставки составляли сто долларов с человека, так?

— Так… — генерал начинал что-то понимать. — А это тридцать тысяч долларов, и то, если ставки будут по минимуму, — напомнил Воронов. — Десять процентов идет в казну клуб? то есть три тысячи долларов, во втором круге ставки — сто пятьдесят тысяч долларов и пятнадцать тысяч

— клубу, в финале — тысяча…

— Что составит триста тысяч долларов и тридцать тысяч — клубу! — подхватил Константин Иванович. — Ловко! А еще билеты, проценты с напитков, спонсорские… Никогда бы не подумал, что здесь вертятся такие суммы.

— Надеюсь, вы не думали, что, когда все это было запрещено, подобные состязания проводились подпольно, с риском тюрьмы, только из любви к спорту? — криво усмехнулся Воронов.

— Нет, не думал, но и таких прибылей, естественно, тоже не предполагал. Отличный механизм! Его даже налогом не задушишь.

— Конечно, ведь здесь «бегают» живые деньги, их никак не отследишь. — Но кто-то отследил!

— Попробуй подтверди мои раскладки, — хмыкнул Воронов. — В такие дебри затянут, что годами будут тянуться поиски, реальных доказательств, а за это время, как написано было, не помню где, «либо царь умрет, либо обвиняемый, либо законы отменят».

— Да, черт бы их побрал! — ругнулся Константан Иванович, и было непонятно, кого он имел в виду: правительство, законы или хозяев этого праздника.