Перевернувшись на бок, Карли уютно устроилась под одеялом с еще закрытыми глазами и довольной улыбкой. Сегодня утром она чувствовала себя хорошо за исключением неприятной пустоты в желудке. Даже лучше, чем просто хорошо. Она чувствовала, что могла бы проделать пятисотмильную поездку отсюда, из захолустного городка штата Монтана домой, до Сиэтла, и у нее хватило бы сил еще распаковаться, постирать, сходить в магазин и, может быть, после всего этого даже пробежать несколько миль.

К сожалению, минутой позже Карли заметила стоящего у кровати и наблюдающего за ней шерифа. Ночь, проведенная в кресле-качалке, не улучшила настроение Логана, а оно и до этого было не блестящим. Он смотрел на нее хмурым взглядом, который, вероятно, мог привести в замешательство людей, более храбрых, чем Карли. Этим хмурым взглядом и выросшей за ночь щетиной, которая затеняла его лицо, он напоминал какого-то демона из преисподней. Персональный демон, посланный, чтобы сделать ее пребывание в Монтане невыносимым; отвратительно привлекательный демон, добавила Карли. Ей хотелось знать, на что это похоже: чувствовать вокруг себя мужские руки, прикосновения этих рук, больших и сильных, как у шерифа, разделить с ним что-то особенное, нечто важное… Карли резко оборвала свои мысли, как она всегда делала, когда думала о прошлом, которое потеряла: воспоминания, личность, жизнь, которые несчастный случай отобрал у нее три года назад. Карли вернулась к более насущным вопросам. Как она попала в постель? Ее воспоминания о прошлой ночи обрывались на сердитом, безжалостном требовании шерифа ее объяснений. Она упала в обморок? И шерифу осталось только положить ее в постель?

Лицо Карли вспыхнуло от смущения: она ненавидела свою слабость, потому что сама мысль — быть перенесенной на кровать высокомерным, опасным, враждебным незнакомцем — была ей отвратительна.

Удостоверясь под одеялом, что она одета в джинсы и свитер, Карли села, опустила ноги вниз и положила руки на колени.

— А не лучше ли сторожу расположиться вне комнаты?

Ее голос был чистым, горловым и сексуальным, голос, который Лора так хорошо использовала, подумал Бак, сердито глядя на нее. Было время, когда ничего, кроме этого голоса, не было нужно, чтобы заставить желать ее, заставить его умолять ее.

— Я принес твой багаж, — сказал он. — Прими душ, переоденься, сделай все, что тебе нужно. А потом мы пойдем в управление полиции поговорить.

Карли соскользнула на край кровати и встала, потом взглянула на Бака холодным бесстрастным взглядом:

— После того, как я приму душ и переоденусь, я собираюсь позавтракать, — сказала она с обманчивой мягкостью в голосе. Все в ней, как Бак знал из опыта прошлого, было обманчивым. — А потом я поеду домой.

Бак сделал вид, что не понял ее:

— Хорошо. Морин будет счастлива увидеть тебя.

Не обращая внимания на его слова, Карли взяла меньшую из двух сумок, стоящих на кровати, и начала доставать оттуда шампунь, крем, косметику, туалетную воду. Два года ее вещи заполняли его ванную комнату… Туалетная вода — он мог видеть из кресла — это просто одеколон, а не безумно дорогая парфюмерия, которую Лора обычно предпочитала, и косметика, которую можно было найти в любом магазине или аптеке. Все это не было самого высшего качества, гарантирующего, что ты всегда будешь выглядеть прекрасно, которое Лора обычно использовала.

Но она не нуждалась в этих предметах. Даже без косметики, даже со взъерошенными нерасчесанными волосами, даже со шрамом, который он видел, она была все равно прекрасна.

Черт побери ее за это. Черт ее возьми!

Она отнесла свои туалетные принадлежности в ванную, потом вернулась и открыла чемодан. Бак наблюдал, как она достала из него пару серых брюк и слегка помятую белую рубашку. Потом она полезла в чемодан за чем-то еще, затем слегка заколебалась, нерешительно взглянув на него. Поднявшись с кресла, он увидел, что заставило ее остановиться: лифчик, маленький, ажурный, бледно-желтого цвета. Что угодно может измениться, но Лора не потеряет своей любви к красивому сексуальному женскому белью, подумал Бак с улыбкой.

Улыбнувшись ему в ответ, она подняла лифчик, потом пару кружевных трусиков и ожидающе посмотрела ему в лицо.

— Ты собираешься принять душ? — спросил Бак раздраженно.

— Ты собираешься покинуть, наконец, мою комнату?

— Давай, Лора…

Это ожесточило ее.

— Мое имя, — сказала она холодно, — Карли.

И он почувствовал ее слабость прошлой ночью?

Сейчас в этой женщине, стоящей перед ним, не было ничего слабого. Она выглядела достаточно решительной, чтобы смести любого у себя на пути. Это было изменение. Лора, которую он знал и которую порой так ненавидел, никогда не выступала открыто, лицом к лицу. Она всегда использовала обольщение, выпрашивание, надоедание просьбами.

Бак прошел мимо нее, не коснувшись ее, не ощутив ее тепла, ее духов.

— Я подожду в ресторане, — сказал он. — И попробуй только сбежать!

Внизу помещение ресторана было почти пустым. Бак прошел к дальней кабине, где они сидели с Лорой прошлым вечером, где они всегда сидели, когда обедали в ресторане. Когда официантка налила ему чашку кофе, он заказал жареное мясо и яйца, а потом вернулся к своим размышлениям.

Что за игру затеяла Лора теперь? Какую выгоду могла она извлечь, притворяясь кем-то еще? И на что рассчитывает? Что ее загадка будет иметь успех? Нет, Лору Фелпс можно назвать по-разному, но глупой она не была. Может быть, это была неудачная шутка. А вдруг, женщина наверху, в третьем номере — действительно не Лора?!

Может быть, Карли Джонсон просто имела невероятное сходство с Лорой? Это кажется невозможным, но, может, Карли действительно была возвращающейся в Сиэтл туристкой, которая имела несчастье остановиться на ночь в Новере? Может, это действительно только совпадение?

Но Бак не мог поверить в это. Все его инстинкты говорили ему, что это Лора. Это была женщина, с которой он спорил и занимался любовью в течение двух лет. Это была женщина, от которой он отчаянно пытался держаться подальше. Это была женщина, которая однажды весело заявила ему, что они станут любовниками, женщина, которой он не доверял и которую не любил, женщина, против которой он боролся изо всех сил, чтобы избежать ее. Это была женщина, которая смеялась, когда он наконец поддался, когда его желание пересилило неприязнь к ней, когда пустота без нее преодолела гордость и чувство собственного достоинства.

Это была Лора.

Неожиданно послышался неясный шум голосов в другом конце ресторана, и Бак, посмотрев туда, увидел Лору, стоящую на пороге. Эгоистичную, злую, прекрасную Лору.

Его слабость.

Его наваждение.

Но, как ни странно, сейчас она не показалась ему эгоистичной и злой: она выглядела осторожной. Немного растерявшейся. И ужасно одинокой.

Она мгновение постояла рядом с кабинкой. Ждет приглашения? Лора всегда приглашала сама себя везде и всюду, где ей хотелось быть. Но Бак мог подыграть ей в данный момент, и он сделал это, предлагая ей присоединиться к нему.

— Вы сказали, что хотели бы поговорить. — Хрипота исчезла из ее голоса, и он был нежным, женственным, нормальным. — У меня впереди дальняя дорога. Если мы можем поговорить теперь…

— Мы пойдем в полицию после того, как поедим.

Карли приняла кофе от официантки, потом просмотрела меню и заказала оладьи, жареный картофель, бисквит и сок. Это был огромный завтрак для той, что до ланча лишь изредка пила чашку кофе и, особенно, для той, которая всегда следила за своим весом. Бак угрюмо наблюдал за ней, пытаясь отгадать, когда она поднимет глаза и встретит его взгляд. В замешательстве она объяснила:

— Я пропустила обед вчера вечером. Надо наверстать упущенное сегодня.

Пропустить завтрак или обед было для нее необычным, подумал Бак с раздражением. Внешность всегда была самым важным делом для нее, сохранить стройность тела — лучше, чем хорошо питаться.

— Я нахожусь под арестом?

— Нет.

— Я подозреваюсь в каком-либо преступлении?

Бак лениво пожал плечами.

— Лгать не является незаконным, по крайней мере, в большинстве случаев. Взять новое имя — тоже не является незаконным, если только это не сделано с целью совершить преступление или избежать наказания за него.

При упоминании о новом имени ее рот сжался, на лбу появились узкие линии, подчеркнувшие линию шрама. Она не скрыла его косметикой, понял Бак внезапно, будто его ударило; она использовала совсем немного косметики: слегка подкрашенные губы, тени на веках и немного краски для бровей и ресниц. Лора Фелпс в обществе без макияжа. Неужели это возможно?..

— Если я не арестована и не под подозрением, то вы не можете заставить меня остаться здесь, не так ли? — спросила Карли увереннее. — Вы не можете заставить меня идти в ваш офис, отвечать на ваши вопросы или на ваши обвинения, не так ли?

— Нет. Но если ты настаиваешь, я думаю, арест можно устроить. — Саркастически улыбаясь, Бак наклонился вперед к ней. — Ты хочешь пройти все по порядку? Права, наручники, личный досмотр? Это немного эксцентрично, но ты всегда была немного… нешаблонной.

Это вызвало у нее краску смущения на лице уже второй раз за этот день. Но Лора никогда не смущалась, ни одного раза за то время, что он знал ее. Она была слишком бесстыдной, слишком дерзкой, слишком нескромной. Так что, возможно, это все было ошибкой. Быть может, эта женщина действительно не она?..

Нет. Никто, кроме Лоры, не мог заставить его так чувствовать и пленять против его желания и вызывать страсть. Никакая другая женщина не вызвала бы в нем желания одновременно с ненавистью. Никакая другая женщина не испугала его тем способом, которым испугала Лора.

— Я отвечу на ваши вопросы, шериф, — сказала Карли спокойно и с достоинством. — А потом я поеду домой. Я собираюсь домой в Сиэтл, и я никогда не вернусь сюда снова.

И никто, подумал Бак мрачно, никто не был бы счастливее, чем он.

Новер — довольно маленький городок, думала Карли, когда они шли по главной улице.

Ей было просто представить его в качестве декорации к вестерну: заменить автомобили на лошадей, убрать два светофора и выключить рекламу бара; тогда время пошло бы вспять лет на сто. Одеть Бака Логана в джинсы и кожаную куртку, и заменить значок шерифа на звезду, и он тоже вписался бы в эту картину.

Новер показался Карли знакомым: может быть, его действительно использовали в съемках фильмов. Или она видела его фотографии в туристских брошюрах, которыми пользовалась, когда планировала свой отпуск? А может быть, она была здесь когда-нибудь до несчастного случая? Но, как бы то ни было, он казался удобным, гостеприимным, уютным, как далекое воспоминание.

Карли хотела вернуться домой, в ту жизнь, где никто не перепутает ее с потерянной любовницей, племянницей или другом.

Бак не разговаривал с ней с тех пор, как они покинули гостиницу: он просто направился к небольшому деревянному дому, в котором размещалось отделение полиции, уверенный, что Лора следует за ним. Здание стояло отдельно от других: стоянка автомашин отделяла его от суда с одной стороны; свободный участок, выделенный для кладбища, — с другой.

Бак не делал секрета из того, что он и пропавшая Лора были любовниками. Каков он как любовник? Карли захотелось это знать, когда они пересекали улицу. Страстный? Конечно. Умелый? Скорее всего, если судить по его уверенной усмешке. Нежный? Может быть, он скрывал эту черту, будучи вынужден демонстрировать профессиональную отчужденность. Он был твердым. Сильным.

Шериф придержал перед ней дверь, потом, не обращая внимания на взгляды сотрудников, провел Карли в свой кабинет. Для Карли это было не просто — не обращать внимания на взгляды. Она видела, что люди были изумлены происходящим. Карли была рада, когда они достигли кабинета шерифа, и он опустил жалюзи, спрятавшие их от любопытных взглядов сотрудников.

Кабинет был таким, каким она и ожидала его увидеть: чистым, аккуратным, удобным. Логан сел за стол, скрестил руки на животе и устремил на Карли долгий сердитый взгляд.

— С чего ты хочешь начать?

Карли уселась в единственное кресло с прямой спинкой из дуба с широким сиденьем и толстыми перекладинами поперек спинки.

— Вы же задаете вопросы, вам и решать.

Он пошел в том направлении, с которого Карли удара не ожидала.

Его первый вопрос не был: «Почему ты лжешь о своем имени?»; или: «Где ты была?»; или: «Почему ты вернулась назад?»

Его вопрос был:

— Откуда у тебя шрам?

Инстинктивно она подняла руку ко лбу, расправляя челку над бледной, тонкой линией шрама. Это был далеко не единственный ее шрам, образовавшийся после несчастного случая. Никто, кроме врачей, не видел их. Большей частью она не обращала на них внимания, а этот, на лице — ну, что ж, ее друзья и сотрудники знали об аварии, а посторонние были достаточно вежливы, чтобы не упоминать о нем.

Кроме шерифа Логана.

Карли хотела бы, чтобы ее макияж сегодняшним утром был бы более основательным. Она хотела бы, чтобы она не подстригла свою челку в первые дни своего отпуска. И еще хотела бы не быть такой глупой, чтобы беспокоиться о том, что шериф заметил шрам.

А больше всего Карли не хотела бы попасть в эту чертову аварию, потому что тогда она не страдала бы от головных болей. Если бы у нее не было приступа головной боли, она никогда бы не остановилась в Новере, никогда бы не встретила Бака Логана и никогда бы не услышала о Лоре Фелпс.

Шериф ждал, глядя на нее с выражением недоброжелательности на лице. Карли ответила ему таким же взглядом.

— Я попала в аварию.

— Как это произошло?

— Пьяный водитель ехал на красный свет и врезался в мою машину.

— Где?

— В Сиэтле.

— Когда?

— В ноябре, три года назад.

Уже через год Карли отмечала день несчастного случая. Это был день траура. С этой даты ее жизнь изменилась навсегда. Когда-нибудь она смогла бы соединить части ее в целое, но чем дольше она жила без возвращения памяти, которое обещали ей врачи, тем меньше шансов у нее оставалось.

— У тебя были серьезные повреждения?

В его голосе появились необычные нотки. Жалость, подумала Карли, жалость в человеке, который не хотел ее понять.

— Несколько сломанных костей, — ответила Карли, глядя не на него, а на край бюллетеня на столе. — Тяжелое сотрясение мозга.

Так звучало гораздо лучше, у Карли не было нужды в сочувствии: были сломаны кости, кровоподтеки, разрывы, кома продолжительностью примерно два месяца и, наконец, амнезия — потеря памяти. Вся ее жизнь до аварии стерта начисто. Никакого детства, ни юношества, ничего. Откуда ей знать, ведь она действительно могла быть и его Лорой!

Но она была Карли.

— Сколько ты пробыла в больнице?

— Разве медицинская тайна отменена? — спросила она Бака.

Ее слова и поведение насторожили шерифа.

— Как сильно ты ударилась головой, Лора?

Карли резко посмотрела на него:

— Мое имя…

— Ладно, — грубо прервал он ее. — Я буду играть в твою чертову игру. Как сильно ты ударилась, Карли? Ты была без сознания? Ты была в коме?

Он прекратил допрос, боясь, что девушка, так реагирующая на его воспросы, вновь упадет в обморок; Бак уже смотрел на нее как на человека со странностями, которые, как Карли сама знала, у нее были. Она была одной из небольшого числа пациентов, которые вышли из затянувшейся комы без последствий, если не считать потерю памяти. Ей пришлось заново учиться некоторым вещам, но в целом все окончилось сравнительно хорошо.

— Ты была в коме, не так ли? — снова спросил Логан осторожно. — Как долго?

— Примерно два месяца, — сказала Карли неохотно. Она не хотела говорить об этом, боясь сказать что-нибудь лишнее, такое, что шерифа укрепит во мнении о том, что она — это Лора Фелпс.

— А когда ты проснулась? Ты ничего не помнила, да? И ты даже не знала своего собственного имени, не так ли?

Карли наклонилась вперед и протянула руку к нему, подсознательно умоляя его поверить:

— Я знаю, о чем вы думаете, но вы ошибаетесь. Я не ваша подруга. Я не та, которая сбежала, попала в аварию и забыла свое имя, а когда проснулась, решила, что она — Карли Джонсон.

— Это ты думаешь, что ты Карли. Но ты ведь не знаешь точно, кто ты?

Сумочка Карли соскользнула с ее колен, со стуком упав на пол. Несколько секунд Карли растерянно смотрела на нее, потом судорожным движением переворошила ее и вынула бумажник.

— Смотрите: вот мои водительские права, — заявила она, стараясь сдерживаться. — Вот мое удостоверение соцобеспечения, мои кредитные карточки, мой банковский счет. Это мое. Это мое имя. И я — та, кто я есть.

Карли выложила доказательства перед Баком, но тот едва взглянул на них. Все эти маленькие пластмассовые карточки были ее жизнью, но для него они ничего не значили. Его внимательный взгляд остановился на Карли, и Бак сказал:

— Ты не знаешь, кто ты такая!

— Знаю! — закричала она, потеряв самообладание. — У меня есть друзья, люди, которые знали меня до аварии. Люди, с которыми я работаю, мои соседи — все знают, кто я!

— Когда ты переехала в Сиэтл?

— Примерно за месяц до аварии.

— Середина октября. Почти три года назад. — Бак тонко улыбнулся. — Смешно, ты уехала отсюда, извини, Лора уехала отсюда в начале октября. Почти три года тому назад. — Собрав ее права и карточки, шериф просмотрел каждую, потом бросил их все на стол, заявив: — Каждый из этих документов действительно выписан на тебя — сразу после того, как Лора покинула Новер. Они ничего не доказывают, кроме того, что по какой-то странной причине Карли Джонсон понадобились новые документы и кредитные карточки именно три года назад.

Карли снова опустилась на свое место. Она могла понять его замешательство, черт возьми, она даже разделяла его. Это было забавное совпадение: ее сходство с Лорой, исчезновение другой женщины примерно в то же время, когда Карли обосновалась в своем новом доме, ее потеря памяти, ее решение остаться на ночь в этом чудном городке. Что, если это больше, чем простое совпадение?

Нет! Этого не может быть. Она может не иметь воспоминаний, чтобы доказать это, но она знала, кто она такая. Это знание было единственным, в чем она была уверена, и она не позволит Баку Логану отобрать его.

Но как быть с внешним сходством? И со временем исчезновения Лоры и ее переездом в Сиэтл? А как насчет официантки, которая вчера вечером точно знала, в какую кабину она собиралась сесть? Шерифа, знающего, что она собирается заказать в меню, вплоть до десерта? А знание его о том, что она была готова сказать о его нездоровой диете? А ее уверенность, что о пропавшей Лоре не скучала ее кузина Трина? А странная уверенность в том, что этот городок знаком ей, когда они вышли этим утром из гостиницы?

Отведя глаза от испытующего взгляда шерифа, Карли посмотрела еще раз на бумажник. Он был почти пустым теперь. Кроме ее последних 67 долларов, в нем было несколько кредитных карточек для аптеки и две маленькие фотографии. Ее действительная реальная связь с прошлым, она всегда держала их при себе, где бы ни была.

Ну, конечно, фотографии! Осторожно освободив их из пластикового конверта, Карли положила их прямо перед шерифом:

— Вы знаете этих людей?

Он посмотрел на одну, затем на другую, изучая устаревшую одежду, прически прежних лет. Потом Бак перевернул их, читая написанное там. Карли не нужно было видеть это, она помнила эту подпись наизусть. «Марк и Хелен с Карли. Даллас, Техас», — можно было прочесть на первой. Вторая фотография, изображавшая маленькую девочку с выпавшими молочными зубами в голубом жакете и белой блузке, была подписана: «Карли Энн, шести лет, первая ступень».

Бак скептически приложил эти фотографии к стопке документов на столе:

— В мире миллионы детей, и с возрастом они меняются. Ты хочешь считать эти фотографии доказательствами? Посмотри вот эту. — Бак потянулся к нижнему ящику стола, вытащил оттуда фотографию в рамке и бросил ее между ними.

Фотография легла лицом вверх. Карли не могда сразу же взять ее. Она не хотела ее видеть, не хотела смотреть на Лору Фелпс и сомневаться в себе самой. Но она пересилила себя, протянула руку к фотографии и, обхватив пальцами резную деревянную рамку, потянула ее к себе через стол и заставила себя взглянуть на изображение под пыльным стеклом.

— Боже мой!

У нее такой вид, словно она увидела привидение, подумал Бак. В каком-то смысле так оно и было. Человек, которым она стала после несчастного случая, встретился лицом к лицу с женщиной, которой она была до него. Дух из прошлого, из прошлого, которое она не могла вспомнить.

Очень осторожно Карли положила фотографию в рамке на стол и встала, чтобы пройтись по комнате. Здесь было довольно тесно: несколько шагов поперек, вдвое больше вдоль. Карли остановилась у окна позади него и смотрела на улицу. Когда она наконец заговорила, ее голос был слабым.

— Вы уверены, что я — это она…

Бак повернулся на своем крутящемся кресле, чтобы лучше видеть ее.

— Вы думаете, что я сбежала отсюда и каким-то образом сумела создать иную личность, добыть новые документы. А потом попала в аварию и все забыла.

Карли повернулась и взглянула на шерифа. В окно светило солнце, касаясь ее волос, делая их светящимися, образующими ореол позади нее, который слепил Бака.

— Она знала, как сделать это?

— Она? — откликнулся эхом Бак.

— Ваша Лора. Она знала, как создать новую личность, найти другие документы?

Ваша Лора. Здесь она неправа. Лора никогда не была его или чьей-нибудь еще. Лора всегда сама овладевала всем и всеми. Она никогда никому и ничему не принадлежала, кроме своего эгоизма. Жадная. Злая.

Его улыбка стала еще горше. Было сложно приложить эти качества к женщине, стоящей перед ним сейчас. Злая? Эта стройная красивая женщина с лицом ангела? Уязвимая — вот гораздо более подходящее определение.

Бак заставил себя забыть мгновенную слабость. Лора всегда чувствовала его слабости и использовала их против него же, чтобы получить то, что она хотела. А то, что она хотела тогда, пять лет назад, — это был он. Она хотела управлять им, хотела разрушить его… Бак никогда не знал, почему она выбрала его, чтобы мучить. Ведь были другие мужчины, мужчины, которые добровольно дали бы ей все, что она пожелала бы, мужчины, которые были бы благодарны за все, что она отдала бы взамен. Мужчины, которым она нравилась, мужчины, которые не скоро научились бы ненавидеть ее. Может быть, она именно поэтому и выбрала его, что он не был одним из них. Быть может, ей нравился тот вызов, который он бросал ей. Лора всегда хотела что-нибудь и всегда имела то, что хотела иметь. Безраздельно.

— Шериф!

Ее голос резко оторвал Бака от мыслей. Тембр его изменился за последние три года. За исключением сегодняшнего утра, когда она только что проснулась, ее голос не был похож на голос Лоры. В прошлом Лора использовала свой голос так же, как и свое тело — как инструмент, как еще одно оружие для обольщения, для пыток, для насмешек.

Знала ли она, как создать новую личность для себя?

— Я не знаю, — ответил Бак задумчиво. — Может быть, ты… Она была находчивая. Если она не знала, она могла узнать.

— Может быть, от вас.

Бак хмуро посмотрел на нее.

— Я бы запомнил такой разговор. У меня нет амнезии.

В первый раз за время их встречи он использовал это слово, и Бак увидел, как она вздрогнула, словно от боли. Он почти почувствовал жалость к ней, если бы не знал, какова она на самом деле.

Через минуту Карли провела пальцем по листьям плюща, потом со вздохом отошла от окна и снова устроилась в кресле.

— Я не она. — Она говорила спокойно и с такой уверенностью. Карли действительно так уверена в этом. Бак удивился. Или она так уверена потому, что не хочет быть Лорой? Может быть, она тоже хотела забыть… Возможно, быть Карли Джонсон для нее проще, чем быть самой собой.

— Мы выглядим очень похожими, я согласна с этим, — сказала Карли, сделав жест рукой в сторону фотографии Лоры. — Но это не так уж необычно. Каждый знает о знаменитых совпадениях. Люди иногда очень похожи. Лора и я — мы можем быть двойниками, вот и все! Вот фотография, — она подняла свое старое школьное фото, — это — я. Вы не хотите видеть лишь сходство, а кроме того, вы не знали меня до аварии, до шрама и сломанного носа.

Бак холодно и спокойно заметил:

— Ты тоже не знаешь себя до аварии.

Ее решительность на мгновение поколебалась, потом она продолжала:

— Я допускаю, что, возможно, я ваш друг, только потому, что в принципе возможно все. Но я — не она.

— Откуда ты знаешь, что ты Карли Джонсон? Отсюда? — Бак поднял все документы и кредитные карточки, держа их в воздухе перед тем, как сжать их пальцами. — Или потому, что какие-то люди, которых ты знала несколько недель, сказали тебе это? А кто такая Карли Джонсон? Откуда она родом? Есть ли у нее семья или скучает ли кто-нибудь о ней? Были ли у нее друзья до того, как она появилась в Сиэтле? Была ли у нее жизнь до ее появления в Сиэтле?

— Я приехала в Сиэтл из Техаса. Мои родители умерли. Я была единственным их ребенком. Где-то должны быть родственники, но думаю, что мы не были близки, потому что у меня нет ничего, напоминающего о них.

— Как ты узнала, что ты из Техаса? — настаивал Бак. — Как ты узнала, что твои родители умерли?

Карли теряла терпение, и Бак вновь вспомнил Лору: у нее тоже было немного терпения с любым, кто стоял у нее на пути, кто не соглашался подобострастно с ее желаниями, ее требованиями и не разделял ее мнения.

— Компания, в которой я работала в Сиэтле, имеет мои данные. Оттуда я получила основную информацию. Остальное узнала от друзей.

— И ты почему-то предпочитаешь принять их версию твоего прошлого?

— Я предпочитаю, принять прошлое, которое основано на фактах, — сказала Карли жестко. — Теперь извините меня, шериф, я думаю, что затратила достаточно времени в этом городе. Мне пора домой.

Карли встала, со скрипом отодвинула кресло назад и протянула руку. Бак охватил пальцами острые пластмассовые края карточек, неохотно отдавая их, но он понимал, что не имеет права их оставить. Он медленно поднялся на ноги, обошел вокруг стола и вложил карточки в ее ладонь.

— Как насчет Морин?

Бак заметил, что взгляд Карли сразу стал виноватым. Морин всегда была единственным слабым местом Лоры. Она была благодарна своей тетке за то, что та взяла ее к себе после смерти матери, за то, что создала для нее подобие родного дома, за то, что видела только хорошее в ней. С Морин Лора всегда обращалась так хорошо, как только могла.

— Пожилая леди в ресторане гостиницы, — пробормотала Карли.

— Ты не можешь просто уехать, не сказав ей ни слова. Она думает, что ты вернулась. Она верит, что Бог услышал ее молитвы. Ты обязана объясниться с ней.

— Я не обязана ей ничем, шериф. Я никогда ее не видела до вчерашнего вечера. — Карли закончила наполнять свой бумажник, застегнула молнию своей сумочки и повернулась лицом к Баку. — Скажите ей, что это ошибка. Скажите ей, что я не ее племянница. Скажите ей правду.

— Какую правду? Твою или мою? Потому что я не думаю, что ей очень понравится моя правда. Я не думаю, что, любя тебя всю жизнь гораздо больше, чем ты заслуживаешь, она будет счастлива узнать, что ты настолько эгоистична, что не могла уделить ей даже несколько минут своего драгоценного времени.

Карли закрыла глаза, крепко зажмурилась, потом потерла их, чтобы снять напряжение. Это был простой жест, но он сделал ее чертовски беззащитной. Это заставило Бака вспомнить, какой больной она выглядела вчера, какой неустойчивой она была, когда впервые проснулась, насколько неважно она себя чувствовала, когда он донес ее до кровати. Это заставило Бака пожалеть ее. Это заставило его почувствовать нечто по отношению к ней.

Затем Карли снова посмотрела на него, и слабость, хрупкость ее исчезли. Она нашла где-то в глубине своей души новые силы.

— Меня не беспокоит, что вы скажете старой женщине, шериф, — сказала Карли холодно. — Я возвращаюсь в гостиницу, чтобы упаковать вещи, и еду домой.

Бак узнал чувство, поднявшееся у него внутри, когда Карли выходила из конторы. Паника. Он провожал ее взглядом, когда она уходила, с таким же паническим страхом, что она может никогда не вернуться назад. И примерно такой же страх, что она вернется. Иногда он догонял ее.

Последний раз он не пошел за ней.

Сегодня он пошел. Она была на полпути к зданию суда, когда он вышел. Бак позвал ее и увидел по движению ее плеч, что она услышала, но не обернулась.

— Лора! — Бак достиг края тротуара в тот момент, когда она сходила с него, и остановился, пытаясь вернуть, в последний раз вернуть ее.

— Карли!

Женщина остановилась на середине пустой улицы и медленно повернулась. Бак сразу же сократил расстояние между ними до одного фута.

— Скажи, тебе ничего здесь не кажется знакомым? Гостиница? Моя контора? Салон? Ты не помнишь?

Словно в изумлении, Карли огляделась вокруг, потом снова посмотрела на него.

— Я никогда не была здесь раньше, — настойчиво сказала она мягким голосом.

— Ты помнишь, где ты жила? Где я жил? Ты помнишь школу? Озеро? Старый кинотеатр?

Она посмотрела на него расширенными глазами, ее лицо побледнело. Карли прошептала что-то, но так тихо, что Бак смог услышать только «р» в конце слова. Потом ее взгляд скользнул налево, вдоль улицы, ведущей на восток. В миле от города дорога исчезала за холмом, возвышающимся над долиной. Она тянулась миль пять от конторы шерифа и заканчивалась тупиком.

Около озера.

Бак сделал шаг назад, потом другой. Женщина, стоящая перед ним, не была Лорой, которую он ненавидел; он больше не презирал ее: она перестала быть женщиной, которая заставляла Бака презирать самого себя.

— Ты помнишь? Да? — Бак говорил почти так же тихо, как и она, не уверенный, что он хотел бы услышать эти слова, сказанные громко. — Ты помнишь озеро?

На глазах у Карли стояли слезы, но не слезы радости или облегчения, а слезы страдания и ужасной печали.

— Озеро, — повторила она. — В конце этой дороги. Где ты…

Она не смогла заставить себя закончить фразу, поэтому Бак сделал это за нее в самых простых терминах, которые смог найти:

— Где ты и я занимались любовью.

Вздрогнув, Карли повернулась и чуть было не ступила под колеса проходившей мимо машины. Сигнал остановил ее, Карли резко отпрянула, потом снова повернулась лицом к Баку.

— Может быть, я была здесь раньше… Может быть, я останавливалась здесь во время путешествия. — В ее голосе слышалось отчаяние, близкое к истерике. Она не хотела верить этому, и Бак не винил ее.

— С подобной внешностью? Ты думаешь, что могла бы появиться в городе, и никто не заметил бы тебя? Ты думаешь, я бы не заметил тебя?

— Может… может, я видела озеро на карте, я смотрела много карт, когда планировала мое путешествие. Может…

Бак покачал головой, призывая ее к молчанию.

— Его нет ни на одной карте. Оно даже не такое большое, чтобы называться озером. Лора, — Бак потянулся к ней, но она попятилась от него.

— Не называй меня так! Мое имя — Карли, черт возьми, я знаю это твердо!

— Может быть… Послушай меня, — потребовал он, когда она отшатнулась. — Может быть, это только двойное совпадение. Возможно, ты не Лора. Может быть, ты действительно Карли Джонсон — без семьи, без истории, без прошлого. Но разве тебе безразлично — ведь если ты родом отсюда, то здесь живут твои близкие? Тебе не хочется восстановить утраченные воспоминания? Когда ты вернешься в Сиэтл, эти вопросы не будут тебя беспокоить?

Когда она ответила, ее голос звучал слабо и устало. Она думала об этом тоже.

— Я могу жить с вопросами, шериф. У меня миллионы вопросов с тех пор, как я очнулась в больнице.

Она повернулась и оказалась прямо перед витриной из зеркального стекла с надписью наверху «Парикмахерская Леноры». Бак увидел, как она задрожала, потом увидел женщину внутри парикмахерской: одну с мокрыми волосами, двух — в бигудях, саму Ленору, следящих за ними с горячим интересом. Обычно Лора просто расцветала от такого внимания. Сейчас она двинулась в сторону, чтобы они не могли увидеть ее, и устало прислонилась к гранитной стене.

— У меня есть еще несколько дней отпуска, — сказала она уныло. — Я планировала покрасить свою квартиру. — Карли помолчала минуту, затем посмотрела так, что, казалось, ее взгляд отражал глубины ее души. — Я останусь на несколько дней.