Весь остаток дня Рэндал пытался выучить заклинание, помогающее сосредоточиться. Он твердил себе, что теперь, наконец, совершает настоящее волшебство, но в душе понимал, что просто прочитать слова — дело нехитрое, а сотворить из них заклинание гораздо труднее. Звучные слоги безжизненно таяли в воздухе, и он не чувствовал, того беспокойного покалывания, какое пробежало по его коже, когда Мэдок творил волшебство в замке Дун.

До наступления сумерек он научился произносить слова заклинания без запинки, не подсматривая в книгу, но волшебства все равно не было. Теперь он понимал, почему ученики Краннаха в «Смеющемся Грифоне» казались такими озабоченными, и начал догадываться, почему споры были излюбленным времяпрепровождением всех учеников и вольных подмастерьев, которых ему доводилось встречать. «Но я все равно не понимаю, — говорил он себе, — почему такое непочтение к мастерам сходит им с рук».

Колкое замечание, которое лорд Элайн или сэр Паламон сочли бы непростительной дерзостью, здесь, в Школе, становилось отправной точкой горячей дискуссии на час, а то и дольше. Вскоре Рэндал заметил, что мастеров-волшебников хлебом не корми — дай поспорить с учениками. Первый же ужин Рэндала в трапезной — просторном зале, где ученики ели за длинными столами, во главе которых сидели учителя, — показал мальчику невероятную тягу волшебников к противоречиям.

Пища была простая и скромная — грубый хлеб, тушеная чечевица, отварные овощи. Рэндал, не жалуясь, жевал свою порцию, он считал, что не дело ученику ворчать из-за скудной еды. Однако другие студенты были настроены не так смиренно.

— Бобы, бобы, опять бобы, — проворчал юноша рядом с ним, лениво ковыряя ложкой чечевицу. — Мы, цвет и надежда мира, не можем даже наколдовать себе приличной еды.

Мастер, сидевший во главе стола, — его, как сообщил Питер, звали Тарн — услышал слова ученика или, точнее, их недовольный тон.

— Ты спрашиваешь, почему мы не можем взять червей и сухие листья и превратить их в редчайшие деликатесы? Давайте обсудим. Хотите, чтобы я сделал это?

Волшебник закрыл глаза и пробормотал заклинание. Миска с овощами посреди стола превратилась в серебряное блюдо с жареным фазаном.

— Вот так, — обратился он к спорщику. — Как ты думаешь, почему мы не делаем этого каждый день?

Юноша был уже не рад, что затеял этот разговор.

— Потому что вы хотите воспитать в нас смирение? — отважился он сказать через мгновение.

Мастер Тарн вздохнул.

— Если бы это было возможно. Нет. У кого есть другие соображения?

Все молчали.

— Неужели ни у кого нет никаких идей? — Мастер Тарн указал на Рэндала. — Как ты думаешь, почему мы не создаем пиров каждый день с помощью волшебства?

Рэндал почувствовал, как глаза всех собравшихся за столом устремились на него. Он не ожидал, что его, не успевшего толком сотворить ни одного заклинания, вовлекут в такой спор. Наконец он дал ответ, который казался ему слишком очевидным для серьезного обсуждения.

— Потому что на самом деле жареного фазана здесь нет.

Мастер Тарн удивленно посмотрел на него.

— Первые проблески разума. Это приятно. Тарелка с овощами, чем бы она ни казалась, всегда останется тарелкой с овощами, — он указал на жареную птицу. — То, что мы здесь видим, все равно представляет собой растительное вещество. Не хуже и не лучше, чем оно было прежде.

У Рэндала рот наполнился слюной. Он своими глазами видел золотистую румяную корочку и вдыхал аппетитный теплый аромат, но не отважился прикоснуться к еде.

— Можешь отведать, — предложил ему мастер Тарн, словно прочитав мысли мальчика. Ты поверишь, что в самом деле съел жареную птицу, но организм не обманешь. То, что ты видишь перед собой, — всего лишь иллюзия, и действует она только на разум.

Один из мастеров за соседним столом обернулся и громко заявил:

— Чушь. Полнейшая ерунда. Иллюзии воздействуют на разум не сильнее, чем мираж. Иллюзии действуют на воздух, и вы видите то, чего здесь нет.

Мастер Тарн отвернулся от учеников и сцепился с коллегой-волшебником.

— А я утверждаю, что иллюзии — это ожившие мечты.

— Ничего подобного, — спорил второй мастер. — Создания, лишенные разума, тем не менее откликаются на умело созданную иллюзию.

— Покажите мне создание, лишенное разума, — потребовал мастер Тарн. — Даже собаки видят сны.

Первоначальная тема разговора была давно забыта, дискуссия уходила все дальше в заоблачные высоты. В спор втянулись мастера за другими столами, каждый предлагал все новые доводы в пользу того или иного мнения. В конце концов иллюзия распалась, на столе снова появилась тарелка с овощами.

— И часто такое случается? — спросил Рэндал своего побежденного соседа, вернувшегося к тарелке с чечевицей, с которой и начался спор.

Ученик покачал головой.

— Каждую неделю, а то и чаще. Никто не знает, как действуют иллюзии, и никто не может доказать свою точку зрения, поэтому страсти накаляются до предела.

На другом конце стола, тихо смеясь, сидел болезненно бледный худощавый мальчишка примерно одних лет с Рэндалом. Новичок удивленно посмотрел на него. Привычная ученическая накидка на этом мальчике была сшита из тонкого черного шелка, одежда под ней тоже казалась богатой.

— Что тут смешного? — осведомился Рэндал.

Мальчик покачал головой.

— Вы, ребята, относитесь ко всему этому слишком серьезно.

Рэндалу не понравился его тон: «Вы, ребята». У него запылали уши.

— Что ты хочешь сказать? — спросил он как можно тише.

Мальчишка окинул Рэндала снисходительным взглядом и улыбнулся.

— Вы прислушиваетесь к Тарну и Иссену, будто вам не все равно, как работают заклинания.

— Конечно, не все равно! — Рэндал хмуро оторвался от тарелки с чечевицей и попытался облечь в слова только что пришедшую, незнакомую мысль. — Если ты творишь иллюзию и она воздействует на чей-то разум… разве это не то же самое, что сказать ложь?

Его собеседник покачал головой.

— Невероятно… Ты не пробыл здесь и дня, а уже успел стать занудой, как все остальные.

Рэндал не знал, что ответить. Он молча доел чечевицу и хлеб. Трапезная все еще гудела от споров между мастерами и старшекурсниками.

После ужина он отправился в комнату, отведенную ему Боурином. Зайдя внутрь, Рэндал без всякого удовольствия обнаружил, что в единственном кресле восседает тот самый неприятный мальчишка, с которым он только что спорил в трапезной. Мальчишка, не снимая сапог, закинул ноги на подоконник.

— Что ты тут делаешь? — осведомился Рэндал.

— Могу спросить тебя о том же самом, — сказал мальчишка, не вставая. — Я здесь живу. Гаймар, к твоим услугам.

— Я тоже здесь живу, — сообщил Рэндал. — Меня Боурин поселил с тобой.

Гаймар не обрадовался.

— Поселил, вот как? — раздраженно проворчал он. — А я-то думаю, что за куча барахла валяется в моей комнате.

— В нашей комнате, — поправил его Рэндал. Ему казалось, что один шерстяной плащ и посох, который он вырезал для себя по дороге, вряд ли можно назвать «кучей барахла», но в свой первый школьный день ему не хотелось затевать ссору.

Мальчишка пожал плечами.

— Называй как хочешь. Надеюсь, ты не из тех зубрил, что работают целыми днями и учатся ночи напролет. В любом случае не мешай мне спать своими разговорами.

— Не стану, — коротко пообещал Рэндал.

Он поймал себя на том, что далее после столь краткого знакомства мальчишка ему очень не нравится. Неприязнь эта не стала меньше по прошествии многих дней и недель. Гаймар прогуливал урок за уроком и отвечал презрением мастерам, учившим его, но запоминал каждое новое заклинание с какой-то небрежной легкостью. Глядя, как трудно даются Рэндалу чтение и письмо, Гаймар не проявлял ни капли сочувствия. Бывший оруженосец все еще сражался с языком Брисландии — а приходилось изучать еще и Древнее Наречие. От таких усилий мальчик изо дня в день ложился спать с покрасневшими глазами и головной болью.

В отчаянии Рэндал попытался записывать новые слова на листок и читать их вслух. Но Гаймар, с легкостью читавший про себя на обоих языках, заявил, что новичок ему мешает, и выгнал того из общей комнаты.

Зажав в руке листок со словами, Рэндал мрачно поплелся куда глаза глядят. Он в нерешительности постоял на галерее, раздумывая, куда идти, затем повернул в библиотеку. На полпути вверх по широкой деревянной лестнице с причудливыми резными перилами он повстречал своего друга Ника.

— Ты, никак, в библиотеку собрался? — спросил старшекурсник. — Напрасно. Она закрыта. Сегодня Регенты экзаменуют одного вольного подмастерья, поэтому нам, простым смертным, придется искать для занятий другое место.

Рэндал вздохнул.

— Кто же кандидат, и каковы его шансы на успех?

— Это Боурин, — ответил Ник. — И, на мой взгляд, ему бояться нечего. Если все пройдет успешно, нынче вечером мы будем звать его «мастер Боурин». А до тех пор толпа учеников, жаждущих позаниматься, набьется в трапезную, и ты не услышишь даже собственных мыслей. Пойдем лучше поработаем ко мне.

Через полчаса Ник привел Рэндала к себе — в комнату на чердаке над плотницкой мастерской на окраине Тарнсберга. С крюков в стене свисала верхняя одежда, на шатком столике в углу стояли оловянный кувшин и кружка, над изголовьем узкой кровати висела лютня. Все остальное пространство было заполнено книгами, свитками, волшебными инструментами, они переполняли полки, громоздились на кровати, на единственном стуле.

— Добро пожаловать в мое скромное обиталище, — пригласил друга Ник. — Я хорошо помню, каково мне приходилось в первый год в Школе. Поэтому, если захочешь уединиться на часок-другой, приходи ко мне. Я скажу старому Джону Плотнику, что ты парень хороший, и он будет пускать тебя сюда, когда меня нет дома.

— Спасибо, — поблагодарил Рэндал и через минуту добавил: — Ты уже давно учишься в Школе… Ты знаешь Гаймара?

Ник поморщился.

— Ты что, сцепился с ним?

Рэндал кивнул.

— Я с ним в одной комнате живу. И, кажется, я ему не очень-то нравлюсь.

— Гаймару никто не нравится, — отозвался Ник. — Он младший сын лорда откуда-то с востока, и его семье вздумалось завести в своих рядах волшебника. У парня есть талант, есть темперамент, поэтому они оплачивают ему комнату и учебу в Школе, да еще и присылают денег на жизнь. Но ему самому больше всего хочется стать бароном, как отец.

— Забавно, — вздохнул Рэндал. — Именно от такой судьбы я и сбежал.

— Так я и думал, — сказал Ник. — А Гаймар, наверное, понял, кто ты такой, в первый же миг, как тебя увидел. И за это тоже невзлюбил.

— Так что же мне делать?

— Не обращай на него внимания, — посоветовал Ник — Насколько сумеешь.

Рэндал вздохнул.

— Пожалуй, это можно считать практикой в искусстве сосредоточения. — Он развернул свой свиток пергамента со списком слов и вслух начал зубрить: — Форс, фортис, фортем…

Время от времени скрываясь от суеты в комнате Ника, Рэндал постепенно начал овладевать сложным словарем и грамматикой языка волшебников. Но, как; Питер дал ему понять в первый же день, для овладения волшебным искусством недостаточно было просто знать слова.

Однажды, спустя несколько месяцев после прибытия в Тарнсберг, Рэндал сидел за столом в одном из классов на верхнем этаже Школы. Рядом с ним сидели одноклассники — ученики, поступившие в Школу за последний год. Сегодня мастер Тарн давал урок по зажиганию свечи. Возле учительской кафедры в высоком канделябре уже горела одна свеча. Посреди стола лежала целая корзина новеньких, незажженных свечей, перед каждым учеником стоял простой деревянный подсвечник.

Мастер-волшебник расхаживал перед классом и оглядывал столы, за которыми сидели ученики.

— Зачем зажигать свечу? — спросил он. Никто не ответил, и он продолжал: — Поставим вопрос иначе: зачем пускать в ход волшебство для решения такой простой задачи?

Он взял незажженную свечу и коснулся ее фитилем пламени свечи, горящей в канделябре. Фитилек вспыхнул, мастер Тарн поставил свечку в пустое гнездо канделябра. Один из учеников склонился над тетрадью.

— Погоди, — остановил его Тарн. — Это можешь не записывать. Я скажу, когда надо будет писать. Сейчас просто смотрите, что я делаю.

Ученик смутился. Рэндал потихоньку закрыл свою тетрадь — он тоже приготовился записывать слова учителя.

Тарн продолжал урок.

— На то, чтобы научиться зажигать свечу, существует три причины. Во-первых, вы учитесь самоконтролю. Стараетесь осторожно направлять свои усилия к нужной цели. Во-вторых, вы учитесь технике. Если заклинание будет наложено неверно, вы сразу увидите это — свеча не загорится. Третья и самая очевидная причина — умение зажигать свечу без подручных средств наверняка пригодится вам в жизни.

Мастер замолчал. Убедившись, что внимание учеников полностью направлено на него, Тарн продолжил:

— И еще одно замечание. Пока вы не овладеете в достаточной степени самоконтролем и техникой, не пытайтесь творить это заклинание в деревянном доме, если поблизости не будет учителя! Теперь начнем.

Рэндал взял из корзины свечу и установил ее в подсвечник. С минуту он пристально глядел на толстый цилиндр из пчелиного воска, проговаривая про себя слова огненного заклинания.

Он слышал, что колдовство это несложное — хорошенько потренируешься, и тогда повторять слова заклинания и делать колдовские пассы станет необязательно. Но Рэндалу до этого было далеко. Вскоре одна из самых старательных учениц сумела зажечь свечу. Рисуясь перед другими, она магическим путем загасила свечу, сотворив небольшой порыв ветра, затем снова зажгла ее. Однако ее ликование продлилось недолго: мастер Тарн заметил ее успехи и задал проработать ряд более сложных заклинаний. В довершение он заставил свечу вспыхнуть ярко-зеленым пламенем, и огорченная девочка безуспешно пыталась повторить его подвиг.

Все это время Рэндал изо всех сил всматривался в холодный фитилек своей свечи. Она и не думала гореть. Он еще раз прочитал слова заклинания. Никакого толку. Рэндал огляделся. Все остальные ученики, даже те, кто прибыл в Школу позже него, уже справились с заданием и гордо поглядывали на яркие язычки пламени.

Рэндал услышал шаги у себя за спиной. Он обернулся и увидел мастера Тарна Тот стоял и сверху вниз смотрел на него.

— Какие у тебя трудности, ученик Рэндал? — спросил волшебник. — Зажечь пламя — одно из самых легких магических упражнений.

— Мастер Тарн, у меня ничего не получается, — робким голосом признался Рэндал.

— Перескажи мне слова.

Рэндал прочел заклинание от начала до конца. Мастер внимательно выслушал, затем кивнул.

— Так я и думал. Ты пропустил одно слово. И произношение у тебя… необычное, если не сказать больше. Попытайся еще раз. И произноси слова четче.

Рэндал попробовал снова. И опять ничего не получилось.

— Достаточно ли времени ты уделяешь изучению Древнего Наречия? — спросил мастер Тарн. Не успел Рэндал ответить, как: он продолжил: — Скажи мастеру Боурину, пусть запишет тебя на дополнительные занятия. Они тебе очень нужны.

Рэндал вздохнул. Где найти время? Несмотря на все уроки Мэдока в пути, Боурин уже назначил ему дополнительные занятия по письму, чтению и теории. Но он не стал возражать. Сон и еда, очевидно, считались в Школе наименее важным времяпрепровождением, особенно для учеников.

— Да, учитель, — покорно произнес он.

— А теперь попытайся еще раз.

Рэндал снова принялся за заклинание: слова, жесты, мысли. Все силы души он сосредоточил на свече. Долго, очень долго ничего не происходило. Затем свеча согнулась пополам и переломилась. Середина ее оплавилась.

— На этот раз хоть какой-то теплоты добился, — заметил мастер Тарн и грустно посмотрел на упавшую свечу. — Не забывай, только одному кандидату из десятка тех, кто приходит в Тарнсберг, дозволяют стать учеником. И только один из десяти учеников становится вольным подмастерьем. Задумайся над этим.

Мастер снова вышел на середину класса.

— На сегодня занятие окончено, — сказал он ученикам. — Жду вас на следующей неделе в это же время.

Рэндал принялся собирать вещи.

— Нет, — остановил его Тарн. — Ты останься. И тренируйся, пока не получится.

Рэндал чуть не сгорел со стыда. Не поднимая глаз на товарищей, он кивнул и сосредоточенно уставился на свечу.