Ноябрь 1904 г. Дальний

После высадки прямо на пирсы Дальнего двух гвардейских полков ситуация под осажденным городом переменилась кардинально. Хотя, если быть предельно откровенным, даже не сами свежие полки сыграли решающую роль. Скромный трудяга Доброфлота, быстроходный транспорт «Смоленск», одним фактом своего прибытия в Артур нанес японской армии больше потерь, чем несколько тысяч солдат и офицеров гвардии. На вооружении семеновцев и преображенцев были, кроме обычных винтовок Мосина, ружья-пулеметы Мадсен, опытная партия ручных гранат и пистолеты Маузера в придачу. «Смоленск» пришел во Владивосток совершенно безоружным, и только перед выходом к Артуру на него поставили шесть 120-миллиметровок, что позволило перевести его из категории «транспорт» во вспомогательные крейсера.

Гвардия два месяца отрабатывала на полигоне под Питером штурм позиций противника с использованием всех вышеперечисленных новинок и записок «новинки атакующей тактики по опыту войны с Японией» под редакцией некоего Балка и Великого князя Михаила. «Смоленск» — просто совершил рутинный рейс, из пункта А в пункт Б, ничего героического или выдающегося, но… «Смоленск» после долгих приключений привез наконец в Артур второй комплект снарядов для всей эскадры.

Не успел еще трудяга бросить якорь в артурской гавани, не успели еще грузчики извлечь из трюма первые снаряды, а броненосцы Первой эскадры уже переменили «стиль поведения». Макаров с Рудневым заранее, по телеграфу и переданным «Аскольдом» планам, определили порядок действия флота. Теперь, когда расход снарядов шести и двенадцати дюймов мог быть не столь жестко лимитирован, можно было убить двух «главных» зайцев. Эскадра могла оказать действенную поддержку армии в попытке отбить позиции на перешейке и заодно научиться стрелять… Чему в мирное время, как водится, обучиться в должном объеме не успели. Не торопясь, по одиночке и парами, то один, то другой броненосец становился на якорь бортом к берегу.

Для начала, по видимому ориентиру на берегу, расстреливали по паре практических снарядов из каждого орудия. Пристреляв индивидуально каждую пушку, переходили к обстрелу японцев нормальными чугунными фугасами, снаряженными пироксилином. Для морского боя их место должны были занять стальные снаряды, привезенные «Смоленском». Их уже во Владивостоке переснарядили немецким тринитротолуолом, поменяв заодно и взрыватели. Новая взрывчатка не только обладала несколько большей эффективностью, но и давала при взрыве облако хорошо заметного черного дыма. Что весьма облегчало пристрелку по далекому, трудно различимому в туманной дымке кораблю противника.

Корректировали стрельбу через радиовагон «Ильи Муромца». Теперь на любую позицию японцев, встающую на пути русской гвардии к перешейку, не позднее часа после ее обнаружения обрушивался град металла и взрывчатки. Конечно, первый блин стрельбы по закрытой цели при помощи корректировки по радио не мог обойтись без комков. Самым ярким эпизодом боевого слаживания стал шестидюймовый снаряд «Ретвизана», разорвавшийся в расположении полуроты пластунов. «Недолет пятнадцать кабельтов. Лево семь». За скупой записью о приеме телеграммы в радиожурнале корабля — восемь казацких жизней и десяток раненых… Телеграмма с комментариями в адрес всех артиллеристов и лично капитана броненосца в журнале не сохранилась по причине полной нецензурности.

Так или иначе, на третий день для подавления очередного очага сопротивления хватало полудюжины снарядов из каждого ствола главного калибра очередного корабля линии, с подливкой их десятка 6-дюймовок. Все же средний броненосец начала века — это не только четыре ствола калибра 12 или 10 дюймов, но и с полдюжины шестидюймовок. После трех десятков крупных и полусотни средних морских снарядов на месте очередного полевого редута или люнета обычно громоздились обгорелые бревна и свежие воронки с половину футбольного поля… Из мешанины земли, камней и дерева отчаянно и зачастую небезуспешно отстреливались последние японские солдаты, но в целом система работала, как часы. Очень облегчала жизнь русских артиллеристов система организации японской обороны. На поле боя пока еще господствовали не врытые в землю ДОТы, ДЗОТы и блиндажи, а редуты, форты и люнеты, возвышающиеся над землей. Для борьбы с ними корабельные пушки с их настильной траекторией были еще вполне пригодны. Вот когда оборона станет врываться в землю, вот тогда без гаубиц проводить нормальное наступление станет невозможно.

Гораздо сложнее было бороться с японскими полевыми батареями. Работая исключительно с закрытых позиций, японские артиллеристы во второй день русского наступления вывели из строя около 20 % наступающих. И полностью остановили было наступательный порыв прекрасно вооруженных, тренированных и решительных, но малочисленных трех русских полков. Но в условиях небольшого перешейка количество мест для расположения орудий было ограниченно. За ночь несколько групп пластунов, пользуясь отсутствием сплошной линии фронта, проверили добрую половину из них. Балк порывался было уйти в поиск с одной из групп, но был остановлен Михаилом. Тот с великокняжеским сарказмом поинтересовался, неужели у капитана 2-го ранга нет дел поважнее, чем ночной поиск вражеских батарей. В результате вместо любимого ночного рейда в тыл врага пришлось Василию заниматься организацией общего утреннего наступления. Похоже, что Михаил близко к сердцу принял признание своего советника о нехватке опыта командования чем-либо крупнее батальона. И теперь не только Балк обучал Михаила, но и тот при каждом удобном случае подкидывал «учителю» задачки уровнем от полка и выше.

Рассвет для японских канониров начался с мощнейшего артиллерийского налета почти на все места расположения их батарей. Огонь велся по площадям, но по конкретным районам и сразу всеми кораблями русского флота. Руднев, Небогатов, Эссен и Макаров полностью переформировали линейные и крейсерские силы, разбив их на отряды, более однородные по ходовым характеристикам. Каждый отряд кораблей получил свое подшефное место, где стояли японские орудия. Нормы «насыщения площадной цели снарядами до полного подавления» капитан 2-го ранга Балк взял из уставов Советской армии. В свое время их ему навсегда вбил в голову зловредный препод-полковник еще на втором курсе… Из нескончаемой череды взрывов, выделенных на каждый гектар полутора сотен 6-дюймовых снарядов, смогли галопом вырваться всего три десятка японских полевых орудий калибра 7,5 сантиметра и десяток гаубиц. Пока японские канониры были заняты сменой позиций, русская пехота снова пошла в атаку. Японцы ожидали правильного наступления по вчерашним правилам — огонь артиллерии, с последующим занятием полуразрушенных позиций пехотой. Они даже успели подготовить пару сюрпризов в виде кинжальных пулеметов в паре сотен метров за основными линиями окопов. Чему-чему, а уж подготовке огневых засад они у русских успели научиться еще при наступлении. Но командующий наступлением Брусилов (чутко прислушивающийся к «неожиданно прорезавшемуся гению» в ведении войны на суше морского капитана Балка) снова смог удивить командующего японцами Ноги. Артподготовки по окопам не было вообще. Хуже того — мелкие группки русских пулеметчиков и гранатометчиков выдвинулись к японским позициям еще в темноте, и одновременно с первым взрывом на позициях японских батарей началось…

По японским солдатам и офицерам, высунувшимся спросонок из окопов посмотреть, где и что взрывается, в упор ударили несколько десятков «ружей-пулеметов Мадсена». Не успели еще выжившие в свинцовом дожде упасть на дно окопов, заняться перевязкой раненых товарищей и организацией ответного огня, как пришло время гренадеров. Казалось, этот вид войск давно и окончательно вымер с появлением нормальной — мобильной, скорострельной и точной полевой артиллерии. Ведь куда проще и точнее поразить окоп противника 3-дюймовой гранатой, чем пытаться забросить в него килограммовый метательный снаряд рукой. Даже в XIX веке гренадеры, гроза крепостей прошлых веков, стали просто элитной пехотой, несовершенные гранаты с фитилями и слабым разрывным зарядом стали второстепенным оружием даже для них. Но… Новое, как известно, — это просто преждевременно забытое старое. Первые кустарно изготовленные «бонбочки» появились в войсках именно при осаде Порт-Артура. Именно там русская и японская армии сошлись в неустойчивом, но непоколебимом равновесии клинча, десятью годами позднее названного позиционным тупиком. Вдруг оказалось, что каждый солдат должен иметь возможность швырнуть в притаившегося за углом или поворотом окопа противника что-то взрывающееся. Простая гильза от 47-миллиметрового снаряда, набитая пироксилином со старым добрым фитилем из огнепроводного шнура, зачастую наносила противнику больший урон, чем современные орудия, способные закинуть полутонный снаряд на 15 километров.

Но Балк пошел несколько дальше — он «изобрел» терочный взрыватель с замедлителем. А неугомонный Вадик смог за пару месяцев организовать их мелкосерийное производство на выкупленной у разорившихся владельцев фабричке, где раньше делали папиросы. Отливка корпусов гранат и их начинка пироксилином велась на бывшем консервном заводе, также выкупленном у владельцев. Постепенно прежний состав рабочих обеих фабрик все больше разбавлялся прибывающими из Маньчжурии ранеными солдатами и матросами, теперь — товарищами. Сейчас продукты их труда десятками падали на дно занятых японцами окопов. И пусть процент срабатывания новых, сырых изделий не превышал восьмидесяти, этого было более чем достаточно. Под прикрытием плотного пулеметного огня на расстояние броска ручной гранаты смогли приблизиться несколько десятков «гранатометчиков». Пока японцы прятались уже от разрывов гранат, часть гвардейцев из них смогла добежать до вражеских траншей, а дальше — дело техники и тренировки. Вместо винтовок вторым оружием у гранатометчиков были прославившиеся в гражданскую пистолеты Маузера. От их массовой переделки в пистолеты-пулеметы Балк отказался, слишком ненадежен вышел испытанный им гибрид. Да и не в самом оружии была главная проблема русской армии, а в способах его применения — системе обучения солдат и офицеров, устаревшей тактике и полном отсутствии всякой инициативы на всех уровнях…

Конечно, в правильной полевой войне с пистолетом, даже таким дальнобойным, как Маузер, против винтовки лучше не высовываться. Вас пристрелят с пары сотен метров, и большая скорострельность пистолета проиграет более значительной прицельной дальности винтовки. Но в стесненных условиях, когда противник обнаруживается в паре метров — в доме, лесу, окопе, — все может перевернуться с ног на голову. Что сейчас и доказывали японцам русские гвардейцы. На один выстрел из арисаки (это если японец успевал его сделать, ведь повернуться в узкой щели окопа с винтовкой гораздо сложнее, чем с пистолетом) следовал ответ из пяти-шести пистолетных пуль. Передернуть затвор для второго выстрела не удавалось практически никому. После захвата куска траншей длиной хотя бы в полсотни метров в нее забегали один-два пулеметчика с Мадсенами. А после того, как на каждую сторону траншеи было направлено по ручному пулемету, все попытки японцев выбить русских контратакой приводили только к росту списков японских потерь.

К вечеру японцы были выбиты и с этого редута. Дурную шутку сыграло с Ноги неудачное расположение японской артиллерии. В преддверии штурма все батареи были нацелены на поддержку атак своей пехоты, об отражении атак русских никто и не думал, что вполне естественно при четырехкратном перевесе в силах. А часть артиллерии вообще устанавливалась для штурма Дальнего и в момент начала русскими наступления была на марше или в процессе установки на новых позициях. Бог всегда на стороне больших батальонов, как говаривал далеко не последний стратег некто Наполеон. Но в XX веке на долю артиллерии на поле боя приходилось до 90 % убитых солдат противника. В полевой артиллерии преимущество было все еще у японцев, но… После получения полного второго комплекта снарядов русский флот бросил на весы артиллерийского противостояния свою соломинку калибром 6, 10 и 12 дюймов. Каждому орудию крупного калибра был отпущен лимит в пятнадцать, а среднего — в сорок выпущенных по берегу снарядов. Во избежание предотвращения преждевременного расстрела стволов до битвы с Того превышение лимита было строго запрещено. Но в Артуре, после прибытия эскадр с Балтики и Владивостока, скопилось очень много этих орудий.

Двенадцатидюймовок было тридцать две. Двенадцать на быстроходных, до 17 узлов, броненосцах первого отряда — «Цесаревиче», «Ретвизане», «Александре», им командовал сам Макаров. Еще двадцать на медленной пятерке второго отряда, под командованием Небогатова. Однотипные «Петропавловск», «Полтава», «Севастополь» дополнялись черноморскими «Тремя Святителями» и балтийским «Сисоем Великим». Этот отряд был однороден как по составу главного калибра, так и по скорости. Увы, именно эти корабли были главным тормозом русского линейного флота в Артуре — отрядная скорость в 14 узлов для них предел, и даже при таком ходе на «Севастополе» и «Сисое» могли возникнуть проблемы. Эти корабли были главной ударной силой эскадры, и при перемалывании японской обороны под Артуром их артиллеристы научились наконец нормально стрелять.

Третий отряд, которым командовал контр-адмирал Ухтомский, единственный состоял из тройки однотипных броненосцев, «Пересвета», «Победы» и «Осляби». Ну, почти однотипных. При ближайшем рассмотрении — «Победа» могла дальше стрелять, но ходила почти на полтора узла медленнее систершипов. На троих они имели двенадцать 10-дюймовок, причем усиленные стволы «Победы» позволяли вести огонь почти на 10 миль. После модернизации — снятия носовой погонной пушки, торпедных аппаратов, шлюпок и катеров, части противоминной артиллерии и боевых марсов — два броненосца из трех могли устойчиво держать 18 узлов. Увы, даже после обдирания водорослей с днища «Победы», какую операцию провели со всеми кораблями в бухте Порт-Артура, она была тормозом отряда. Зато она в паре с «Корейцем» хорошо потренировалась в сверхдальней стрельбе по перешейку. Когда надо было поддержать атаку пехоты на расстоянии, недоступном для артиллерии остальных броненосцев, эта пара с пятью 10-дюймовыми орудиями повышенной дальнобойности была незаменима.

В четвертый отряд свели трофейные «Корейца» с «Сунгари» и старенького, но все еще шустрого после недавнего докования «Рюрика». Командовать отрядом определили Эссена. Главным калибром отряда была одна 10-дюймовка и шесть британских орудий калибра 8 дюймов, на трофеях. Их дополняли еще шесть британских же 190-миллиметровых пушек, установленных на «Рюрике». По скорости эти корабли не уступали «пересветам» и вместе с ними могли составлять быстрое крыло эскадры, но под огонь броненосцев Того их лучше было не подставлять. Хотя намять бока Камимуре они были вполне способны, что однажды уже доказали.

Последний, пятый броненосный отряд составляли «Россия», «Громобой» и выцарапанный Рудневым у Макарова «Баян». Если «Баян» и «Громобой» несли на борту отечественные 8-дюймовки Кане, две и семь соответственно, то «Россию» тоже пришлось перевооружить британскими трофейными орудиями. Своих 8-дюймовок для замены поврежденных в бою у Кадзимы в России уже не было. Командовал отрядом контр-адмирал Рейценштейн.

Крейсера поделили на два неравных и неравноценных отряда. Руднев заграбастал себе все крейсера-«шеститысячники». Кроме «Варяга» и «Богатыря», в его отряд теперь входили «Аскольд» и пришедший с Черного моря «Очаков». Они образовывали «летучий отряд», правда, пока никому в голову не пришло спросить, а куда, собственно, он должен лететь… С Макаровым при броненосцах оставались «Паллада», «Светлана» и «Новик». Был еще древний «Мономах», но со своими 15 узлами он не смотрелся в крейсерских отрядах. Его можно было бы поставить в линию к медленным броненосцам Небогатова, как предлагали некоторые горячие головы. Он вполне вписывался туда по своим скоростным характеристикам, вернее, их отсутствию. И его многочисленные 6-дюймовки вполне дополнили бы куцую артиллерию среднего калибра «Сисоя Великого». Но ставить пусть броненосный, но старый и маленький крейсер в линию броненосцев значило почти наверняка обречь его на мгновенное уничтожение главным калибром Того. Как только тот обратит на «Мономаха» свое «благосклонное» внимание.

После переформирования и поддержки наступления русской армии, которая за три недели при постоянной огневой поддержке с моря снова вышла на Циньчжоуском перешейке, эскадра разделилась на две неравные части. Макаров поначалу был категорически против ухода Руднева обратно во Владивосток. Но он так и не смог найти ответ на простой вопрос — как разместить объединенную эскадру в гавани Порт-Артура? Максимальное количество кораблей первого ранга, способных бросить якорь в гавани, не превышало тринадцати. А идея о постоянном базировании на внешнем рейде зимой, под угрозой ночных атак вражеских миноносцев не выдерживала никакой критики. Того уже пару ночей попробовал на прочность противоминную оборону эскадры набегами отрядом миноносцев, и было ясно, что на этом он не остановится. Можно было бы легко увести во Владивосток быстрые корабли, им не составляло труда прорваться через Цусимский пролив, но… Но с прибавлением в Артуре количества едоков запасы еды должны были кончиться до того, как корабли из Владивостока смогли бы вернуться. Владивосток по-прежнему оставался портом замерзающим, а мощного ледокола взять было неоткуда. Решено было использовать отпущенные в Шанхай перед прорывом в Артур транспорты для доставки в Артур продовольствия и угля. А их проводка обратно в осажденную крепость должна была вылиться в почти неизбежную битву с объединенным японским флотом. И уход быстрых крейсеров во Владик был пока отложен на «после проводки конвоя». На «Буракове» в Шанхай были доставлены распоряжения консулу о проведении необходимых закупок и погрузке судов.

До отхода к Шанхаю каждый день проводились учения по маневрированию кораблей. Макаров старался по максимуму использовать отпущенное ему время и хоть немного дать новым отрядам сплаваться. Корабли Руднева обычно изображали противника, а Макаров с Небогатовым искали правильные варианты совместного маневрирования быстрого и медленного броненосных отрядов. Пара кораблей во время учений всегда находилась на якоре вблизи берега, в готовности к открытию огня по заявкам пехоты. Но всему хорошему неизбежно приходит конец, и корабли засобирались в недолгий, но опасный путь. Полностью загруженные углем и боеприпасами, оставив в порту все шлюпки, кроме одного разъездного катера на корабль, броненосцы потянулись на внешний рейд. Глядя на длинную вереницу кораблей, растянувшихся в ожидании буксиров, без которых пройти артурским фарватером было почти невозможно, Макаров понял, что мысленно он все же согласен с Рудневым. Как главная база флота на Тихом, Артур никуда не годится уже сейчас. А если и правда в ближайшие десять лет броненосцы вырастут до 25 тысяч водоизмещения, то и подавно. Может, и правда главной базой флота следовало делать Владивосток? Пока броненосцы медленно и неспешно выходили из гавани, Руднев, взяв с собой три быстрых броненосных крейсера, «отбежал» к горизонту. Но сегодня вездесущие японские собачки не маячили в поле зрения. То ли Того прозевал выход русского флота, то ли, что было гораздо более вероятно, знал о нем заранее. И теперь ожидал противника в море.