Ура, Хрустальная Корона!

Доконт Василий

ЧАСТЬ ВТОРАЯ МОСТ

 

 

ГЛАВА ПЕРВАЯ

(день второй)

1.

У Скиронских ворот капитана должен был ждать человек от Джаллона. Проезжая мимо лавки менялы, Паджеро поглядел на окна - света не было, значит, не случилось ничего серьёзного.

"Интересно, кого Джаллон пришлёт на встречу? В утреннее безлюдье трудно не привлечь внимание, разве что…"

Из караульного помещения вышел на дорогу солдат.

"…разве что - караульный!"

- Капрал Хермон, господин капитан. Вас ожидает человек. Здесь, в переулке. Идёмте, я покажу, - капрал протянул руку, помогая капитану спешиться, и Паджеро почувствовал в своей руке бумажный пакетик.

"Ловок этот капрал!"

Капитан отошёл с дороги, показывая дворцовым стражам - проезжайте, проезжайте, и свернул в указанный переулок.

Там, около санного возка, притоптывал от нетерпения и холода служитель Разящего Бушир, одетый в мирское:

- Наконец-то, капитан, насилу дождался. Храмовый Круг после бала решил, что кто-то должен ехать с вами: сначала в Скирону, а там и дальше. Выбрали меня, решив, что Разящий, а значит, и я, лучше разбираемся в военных вопросах, и потому мне легче распространять созданный Его Величеством, с вами, наш почин. Я прошу вашего разрешения присоединиться к отряду Его Величества, и обещаю не доставлять лишних хлопот. Или мне следует обратиться к Его Величеству?

- На ходу вам будет сложно это сделать: останавливать колонну, чтобы вы поговорили с королём, я не стану. Думаю, что Его Величество не станет возражать, и потому укажу вам место в колонне. А на первом же привале вы сможете встретиться с Его Величеством.

- Благодарю вас, господин капитан, я…

- Поторопитесь, служитель, потом будет далеко догонять, - капитан вернулся на дорогу и, пропустив возки с министрами, приостановил сани с припасами, давая возможность возку Бушира занять место.

- Капрал Хермон, в караулке кто-то есть?

- Нет, господин капитан, никого нет.

- Тогда понаблюдайте пару минут, чтобы мне не помешали, - Паджеро решил просмотреть донесение Джаллона здесь: мало ли что, а потом связаться с менялой будет очень трудно.

Джаллон извещал, что задержанный на балу убийца - крестьянин, вассал барона Фехера, что у него отобрали семью люди барона, и обещали отпустить её невредимой, если он убьёт короля. Тогда же, чтобы не болтал, ему отрезали язык. Стилет ему дал сам барон. Сначала дал обычный кинжал, потом заменил его стилетом. Большего Джаллон не добился: допрос идёт медленно, трудно - постоянно приходится уточнять, переспрашивать, ориентируясь на согласные или отрицательные кивки задержанного. Люди на проверку этой информации уже отбыли. Окружение барона Фехера распределено между ветеранами для наблюдения.

Дочитав, капитан бросил листок в камин и подождал, пока он не сгорел полностью.

Итак, один неизвестный враг уже установлен, если это не ложный след. Что ж, поживём - увидим.

Паджеро простился с Хермоном и поскакал вслед за колонной.

"Барон Фехер. Крупный землевладелец из Кумыра. Район, где часто пропадают люди. Место исчезновения ребят Джаллона. Неужто зацепились? Хорошо бы! Непонятно, почему они рискнули послать человека, который может на них указать? Пусть у него нет языка, и сразу он никого не выдаст, но в тюрьме палач пытками и правильно заданными вопросами добьётся того же, что и Джаллон: имени Фехера. А они не испугались. Значит, ложь. Или же в тюрьме ему закрыли бы рот навсегда? Да, на это они могли рассчитывать, если у них там надёжный человек. Ну, конечно, при покушении его должны были задержать дворцовые стражи и передать городским, а там - тюрьма. Путь известный. Но взяли-то его ребята Джаллона, и спутали все расчёты. Сейчас будут искать пропавшего и тех, кто его арестовал".

Капитан догнал хвост колонны.

Задние солдаты развернулись, было, ему навстречу, но, узнав, продолжили путь.

2.

Утро Раттанара началось с барабанного боя: на каждой площади города в сопровождении двух барабанщиков дворцовой стражи, появились королевские глашатаи, размахивая свитками оглашаемых документов.

В тишину, настороженную барабанами, посыпались слова королевских указов и других документов, разрешенных королём к оглашению.

Невыспавшийся из-за бала Раттанар узнал, что Его Величество, идя навстречу Храмовому Кругу, разрешил на территории Раттанара набирать желающих в священные отряды, призванные устранить любую внешнюю угрозу. Что Храмовый Круг, стремясь сберечь бесполезно растрачиваемые человеческие жизни, взял дело борьбы за побережье в свои руки, призвав на помощь всех соргонских богов и командора Тусона, героя Акульей бухты. И что, в связи с отъездом Его Величества на Совет Королей, созванный по этому поводу, высшую власть в Раттанаре до возвращения короля будет осуществлять Коллегия под руководством королевского прокурора Рустака.

Опухшие после вчерашних радостей раттанарцы вяло слушали глашатаев, вяло читали - кто мог - те же документы на стендах королевских указов, дружно оживляясь только при оглашении обращения командора Тусона - к жителям Раттанара и прочим желающим положить конец многовековым безобразиям народов моря на побережье. В обращении назывались адреса пунктов вербовки, сумма выдаваемого аванса и обязательная винная порция, положенная каждому записавшемуся в священней отряд.

Слова "винная порция" почему-то нравились больше всего, и их ожидали при каждом повторе, пихая друг друга локтями: вот сейчас, вот они.

До открытия вербовочных пунктов - в полдень - оставалось ещё три часа, но в указанных местах уже некуда было яблоку упасть. Будущие новобранцы с криками:

- Открывай, чего там ждать, - добивались немедленного приёма в "божеское войско", как кто-то уже успел обозвать священные отряды, с "прямотутошней" выдачей винной порции.

Вино, действительно, привезли - из Храмовых подвалов без возражений отгрузили всю кислятину, которую пить самим - ни за что, а вылить почему-то жалко.

Распоряжались на вербовочных пунктах ветераны-сержанты, тщательно отобранные Паджеро и Джаллоном. Они наливали каждому приходящему большую чару вина и никого пока не записывали: набор и вооружение нужных Короне людей спрятали за ширмой армейского разгильдяйства.

Сам командор Тусон отбивался от наседающих на него отставных офицеров в своём фехтовальном зале, ставшем временным штабом набираемого войска:

- Господа офицеры, я с огорчением вижу, что гражданская жизнь сильно изменила ваши представления о воинской дисциплине. С каких это пор и в какой это армии разрешается подобным образом обращаться к командиру? Вы будете зачислены в священный отряд, только если ваше желание служить в нём совпадёт с моим желанием видеть вас под моей командой. Мне не нужны крикуны и разгильдяи. Повторяю: оставьте свои данные этим молодым людям - я вызову тех, кто мне понадобится. Тому же, кто сунется ко мне в кабинет без вызова, я гарантирую отказ. У меня - всё.

Угроза подействовала - командора оставили в покое и, образовав подобие очереди, сгрудились у столов, за которыми Довер и ещё несколько бывших учеников мастера Тусона записывали посетителей.

Баронет Яктук дождался своей очереди и сел перед Довером на предложенный стул:

- Вот мой патент лейтенанта, вот свидетельство об окончании с отличием офицерской школы в Пенантаре, вот…

- Не спешите, баронет, я пишу не так быстро.

- Для вас я лейтенант, молодой человек.

- Пока ещё нет, баронет. Вы же нигде не служили, и не станете лейтенантом, пока не будете зачислены на службу. Кроме того, я - гражданское лицо, как и все остальные за этими столами: мы - ученики мастера Тусона и просто помогаем учителю. Кому из нас он разрешит записаться, мы ещё не знаем, хотя желают все.

- Ну, к своим ученикам командор будет снисходителен.

- Вовсе нет - он требователен и строг.

- И все же вы в лучшем положении, чем я: вы знакомы. Я же никогда с ним не встречался и, как вы правильно заметили, нигде не служил. Кроме того, Яктуки вообще никогда нигде не служили, я имею в виду - в армии.

- Конечно, ваши достоинства не известны, но и недостатки тоже. У вас есть преимущество перед большинством собравшихся здесь отставников.

- Вы думаете?

- Уверен. Думаю, командор обязательно обратит на вас внимание.

Тусон словно услышал эти слова: он как раз выглянул из кабинета и заметил молодого человека у стола Довера.

- Вы офицер?

- Так точно, господин командор. Имею патент лейтенанта, - Яктук вытянулся и щёлкнул каблуками.

- Возьмите ваши бумаги и пройдёмте ко мне, - и уже в кабинете, - Садитесь, просто побеседуем. Итак, пенантарская школа, отличие… Гм-м, Яктук - семья, которая не любит армии. Скажите, баронет, что вас тянет на военную службу? Вы же подрываете престиж своей семьи…

- Господин командор, каждый человек вправе сам распоряжаться собой, и престиж моей семьи пострадает только от моей плохой службы, и выиграет, если я буду служить хорошо.

- Как воспринял ваше желание служить в армии ваш отец?

- Был недоволен, и помешал мне поступить в военную школу в Раттанаре. Поэтому я учился в пенантарской. Вчера мы с ним немного поспорили - мы, Яктуки, бываем иногда несдержанны, но моя жизнь - это моя жизнь, и я благодарен отцу за советы и помощь, но совершенно против чужого руководства. Я думаю, что он, в глубине души, оправдывает меня, и сердится только по семейной традиции. Честно говоря, мне не понятно: причём тут мой отец? Служить-то не ему, а мне, господин командор.

- Мы формируемся на территории Раттанара, а ваш отец - советник короля. Мне не хотелось бы иметь сложностей больше, чем это неизбежно.

- Вы мне отказываете?

- Нет. Я просто хочу знать, чего ожидать в будущем. Мне подходит, что вы обучались не в Раттанаре, и никак не связаны с раттанарской армией. С политической точки зрения вы мне подходите, но отсутствие опыта, не только боевого, опыта службы вообще…

- Тот паренёк, что меня записывал, считает, что в отсутствии плохого опыта - моё преимуществе перед другими претендентами. Я тоже думаю, что научиться хорошему легче, чем избавиться от плохого.

- Тогда научитесь не перебивать старших и по возрасту, и, тем более, по званию. Какому богу вы отдаёте предпочтение, баронет?

- Наши земли - у озера Глубокого, поэтому все Яктуки как-то больше почитают Водяного. Но это не имеет для меня большого значения.

- Это имеет значение для меня, баронет. Насколько вы смелы?

- Я никогда не считал себя трусом, но мне не известно мнение окружающих. Во всяком случае, меня никто ещё в трусости не обвинял. Мы, Яктуки… В общем, испытайте меня, господин командор.

- Испытаю, баронет, испытаю. Я думаю поручить вам формирование роты Водяного, - при этих словах Яктук встал, поняв, что он принят и получает первое назначение, и теперь уже не гость в кабинете Тусона, а подчинённый, - Вы должны набрать тысячу солдат, лейтенант Яктук. Помогать вам будет сержант Хобарт. Он хороший воин, и вам есть чему у него поучиться. Вам следует помнить, что я назначаю вас на капитанскую должность по политическим мотивам, и приложить все ваши силы и способности, чтобы соответствовать ей. Хобарта вы найдёте в пустующей башне у Восточных ворот. Желаю удачи, лейтенант, можете идти.

3.

Кассерин разбудил Харбела, как только проснулся сам:

- Вставай, ученик. Позавтракаем - и за работу.

- А что мы будем делать, мастер Кассерин?

- Учиться, что же ещё. И называй меня - Учитель.

Завтрак оказался достаточно плотным и сладким благодаря вчерашнему походу на бал: маг не препятствовал Харбелу набирать угощения впрок, да и сам не отставал - мало кто уходил из дворца с пустыми руками (унесённое домой угощение, словно продлевало праздник, будя воспоминания). Пироги, пирожки, пряники и конфеты хорошо дополнили вчерашнее жаркое.

- Всё, Харбел, за дело.

- Я готов, Учитель.

- Сначала я расскажу тебе о магии, потом - практические занятия. Что же такое магия? Чтобы понять это - надо знать, как устроен наш мир. Ты знаешь - как?

- Камни, земля, вода. Небо, солнце, луна…

- Но из чего это всё состоит?

- Не знаю, Учитель.

- Ты можешь взять в руку комок земли и раскрошить его. Ты можешь раздробить камень на несколько мелких и затем каждый из них раздавить в порошок. Всё можно разделить на части, каждый раз всё более мелкие и дерево, и воду, и камень, и землю. Ты согласен с этим?

- Д-да, Учитель.

- Ты не уверен?

- Я не могу этого видеть. Как узнать - пыль из камня или из дерева? Или пыль - сама по себе? Я говорю про пыль на дороге: её нету, пока тележные колёса не перемелют дорогу, как мельничные жернова - зерно в муку. Мука, ведь, та же пыль.

- Но никто, почему-то, не печёт хлеб из дорожной пыли. Значит, даже пыль сохраняет свойства того, из чего её сделали. Если измельчать пыль всё больше и больше, можно добиться, что все частички не будут отличаться одна от другой: камень, железо, вода потеряют свои свойства. Мы, маги, называем это границей вещества - за ней все частички уже одинаковы.

- И из них можно сделать что угодно? Можно размельчить камень до этой, как её, границы вещества, и сделать воду, железо или золото?

- Можно.

- Но как? Но чем? Интересно на это посмотреть.

- Мы не будем ничего измельчать: главное, чтобы ты понял суть того, что я объясняю. Итак, всё в нашем мире состоит из мельчайших частиц, и эти частицы одинаковы. Это понятно?

- Я вам верю, Учитель, но, не увидев, я не могу себе этого представить.

- Увидеть ты не сможешь - наши глаза не видят ничего мельче пыли. Прими это пока на веру. Потом, когда станешь магом, попробуй дать своё объяснение устройству мира. Никакому магу это ещё не удалось. Мы имеем дело со знанием, которого не можем доказать, но которое хорошо объясняет возможности магии.

- Я постараюсь, Учитель, поверить.

- Давай вернёмся к более крупным предметам. Попробуем разобраться, почему они таковы, как есть. Ты наблюдал, как в твоей деревне строят дома?

- Да, Учитель.

- Что нужно, чтобы построить дом? Чтобы он не вышел кривым, и чтобы на него хватило стройматериала?

- Нужно иметь план, знать длину, ширину и высоту.

- То есть - знать измерения дома?

- Да, Учитель.

- Хорошо, Харбел. Дом построен, и ты знаешь его длину, высоту и ширину. Внутри, в доме, на столе стоит чашка. Можешь ли ты, используя размеры дома, указать мне её местоположение?

- Используя размеры дома? А зачем? Я знаю, что она на столе, и скажу, что чашка на столе.

- Ладно, на столе сто одинаковых чашек, даже не на столе, а висят в воздухе на разной высоте, - посмотрев на недоверчивое лицо Харбела, Кассерин добавил, - на верёвках разной длины. Тебе нужна одна из них, потому что в ней лежит конфета. Сможешь ли ты указать, как найти чашку с конфетой, не заглядывая во все остальные? Используя размеры дома, конечно.

Харбел добросовестно задумался.

- Нет, Учитель, не соображу.

- Возьми за начало какой-нибудь один угол дома. Например, тот, что слева от входной двери.

- Не могу, Учитель.

- Тогда я тебе подскажу: от левого угла дома три шага по длине, два шага по ширине и по высоте - один шаг. Сможешь ты найти эту чашку?

- Так, длина,…ширина… Свой шаг я замеряю на земле и сломаю ветку нужной длины… Смогу, Учитель, так я найду конфету и не стану заглядывать в остальные чашки.

- Такое указание места какого-либо предмета называется его координатами, и если наш мир считать домом, то всё в нём находящееся определяется своими координатами.

- А откуда считать?

- Да откуда угодно. Чашку можно было указать и иначе: в шаге от крайней левой, полшага от крайней правой и тому подобное, и всё равно это оказалась бы та же самая чашка с конфетой. Это понятно?

- Пожалуй, да. Положение предмета не меняется от того, откуда мы его определяем, меняются только расстояния от места отсчета. Верно?

- Молодец, верно. Теперь посмотрим, отчего зависит форма любого предмета. Прежде всего, она зависит от положения составляющих его частиц. Каждая из них имеет свои координаты, и их совместное положение придаёт предмету ту или иную форму. Согласен?

- Да.

- Чтобы передвинуть в другое место предмет, надо передвинуть каждую из составляющих его частиц. Так?

- Да.

- А если их передвинуть неодинаково, что будет?

- Понял! Я понял! Тогда изменится форма предмета. Ведь, так?

- Так, Харбел, так. А если воздействовать не на крупные частицы, из которых состоит предмет, а на более мелкие, из которых состоят крупные, на те самые одинаковые, которые составляют любое веществе, мы поменяем уже не форму предмета, а его сущность: было железо - стало золото. Как видишь, мы везде сталкиваемся с координатами, с положением частиц в пространстве.

- А как же можно воздействовать на каждую отдельную частицу?

- А зачем? Ты, когда переносишь с места на место камень, не несёшь его по частям, и не думаешь о каждой составляющей его частице. Ты просто берёшь сам камень и несёшь, меняешь для него, целого, местонахождение, а, вместе с тем, и для каждой частицы, его составляющей. Маг меняет условия для составляющих предмет частиц, а они сами занимают новое положение, и не нужно следить за каждой из них. Когда тебе велят скосить половину луга, ты же не пересчитываешь все травинки, чтобы разделить их пополам. Ты измеришь луг, отмеришь половину площади, и скосишь, и даже проверять не станешь, больше ты скосил травинок, чем осталось, или нет. Когда гонишь стадо в нужное тебе место, ты всего лишь создаёшь условия, заставляющие коров идти в нужном направлении, подгоняя их кнутом или используя собак. И они послушно идут, потому что тебе так надо. Ты запомнил? Понимаешь или еще нет? Ладно, обдумывай до обеда, пусть услышанное уляжется. Если что-то непонятно - спросишь, потом. Сначала постарайся разобраться сам.

4.

Джаллон заметил, что за ним следят. Скорее не заметил, а почувствовал. Чужой неприязненный взгляд он почувствовал сразу, как вышел из дома, чтобы проведать своих людей и задержанного вчера незадачливого убийцу. Паджеро предупреждал, что его будут разыскивать, и Джаллон был к этому готов, но не ожидал, что попадёт под наблюдение так быстро.

Наблюдатель был ловок - меняла никак не мог вычислить его в толпе и потому начал нервничать: уже давно пришло время открывать меняльную лавку, но сначала нужно было узнать новости о допросе убийцы.

Джаллон неторопливо двинулся в "Костёр ветерана", где, взяв большую кружку пива, уселся в углу.

Ларнак принёс ему несколько копчёных свиных ушей.

- Ларнак, за мной хвост, - сказал тихо меняла, протягивая ему пару медных монет - плату за пиво.

- Отрубить?

- Нет, аккуратно снять - я хотел бы с ним побеседовать, но так, чтобы ему нечего было рассказать, если придется отпустить. У тебя есть - кому?

- Подожди немного, если можешь - вот-вот подойдёт Кушан, лучше его никто не сделает. Я ему скажу. Куда сообщить?

- Я буду в лавке. Пусть Кушан будет осторожен - хвост может быть не один.

- Не волнуйся, Кушан разберётся.

Джаллон не ответил - он жевал ухо, запивая его пивом.

Ларнак отошёл к другому столу, потом - к следующему, и везде останавливался, перекидывался парой слов, что-нибудь подносил или вытирал стол, или просто перешучивался: своих постоянных клиентов он всегда был рад видеть и обслуживал сам, несмотря на деревянную ногу.

Минут через десять он принёс Джаллону ещё одну кружку пива:

- Выходи, как допьёшь, и иди в сторону улицы Ткачей, и по ней до Гномьей Слободы. Оттуда уже можешь идти, куда тебе нужно - хвоста не будет. Кушан придет к тебе в лавку через два часа. Успеешь?

- Да. Спасибо. За мной - должок.

- Пустяки, Джаллон. Я не лезу в твои дела, но знай, что ты можешь рассчитывать на любого из нас. Мы все - солдаты, и чувствуем, когда пахнет жареным.

- Я запомню твои слова, Ларнак. И за них тоже - спасибо.

5.

Фумбан печальными глазами смотрел на пишущего Тахата, сопел и морщился на каждый скрип его пера. Голова у мастера раскалывалась на части после вчерашнего бала, и вовсе не оттого, что он много танцевал.

Каждый угол в его круглой лысой голове давал о себе знать ноющей болью, и мастер даже не имел сил удивиться: почему его круглая голова болит углами?!

Отсутствие Сетифа прошло мимо его внимания, как и последующее появление, и на что бы ни направлял он свои печальные глаза, они неизменно возвращались к перу Тахата - источнику звука и нарастающего раздражения. Только сил раздражаться у Фумбана не было, совсем не было, и потому страдал он молча и в неподвижности.

Тахат переписывал испорченный вчера лист, особенно старательно нажимая на перо на заглавной букве "А" в слове "Аквиннар" - он был молод и неопытен, и потому страдания мастера не были доступны его пониманию.

Сетиф повертелся за своим столом, стараясь не шуршать бумагой - он хорошо понимал Фумбана и был полон сочувствия к нему. Затем встал и вышел, как и прежде незамеченный мастером. Отсутствовал он недолго, и, возвратясь, поставил перед Фумбаном кружку с пенящимся пивом.

Мастер не отреагировал, почти не отреагировал, поскольку правая рука поползла по столу и вцепилась в ручку кружки. Дрожа, подтащила её ко рту.

Только на третьем глотке Фумбан встрепенулся и обратил внимание на то, чем занят. От неожиданности он поперхнулся, но пить не перестал, и не отрывался от кружки, пока она не опустела.

- Как, мастер, вам легче?

- Благодарю, Сетиф, ты чудотворец. Я впервые рад, что не уволил тебя вчера, ну и раньше - тоже. Тахат, мальчик, ты не против, если мы с Сетифом оставим тебя одного? Или, если хочешь, пойдём с нами, только, боюсь, тебе будет неинтересно.

- Я закончу исправлять вчерашний брак, мастер, и, с вашего разрешения, тоже уйду. Я хочу встретиться с командором Тусоном, может он возьмёт меня в свою армию. Нельзя упускать такой случай.

- Ты всё ещё мечтаешь о военной славе? Надеюсь, твоя стрекоза тебя не пустит. Чтобы такого парня угробили гоблины на побережье?! Какая глупость. Сегодня ты свободен, Тахат. Пошли, Сетиф, ещё по одной.

6.

Магда сидела в библиотеке, в своём закутке, куда забилась сразу после отъезда Фирсоффа. Она всё перебирала в памяти подслушанный ночью разговор, пытаясь понять, что её так напугало.

"Он же не сказал, что они обязательно погибнут, ведь у него нет никаких доказательств, что что-то готовится - одни предположения. Он нервничает, потому что неуверен в происходящем, потому и думает, что не справится. И ему не нравится спешка: он же говорит, что торопливый чаще ошибается. Почему Паджеро считает, что Совет - ловушка? Ни один из носящих Хрустальную Корону не может причинить вред другому королю, и королевства никогда не воевали друг с другом. Значит, ловушка, если и есть, то подстроена кем-то другим, посторонним. Напасть на съезжающихся королей по дороге одновременно на всех сразу - невозможно: они съезжаются с разных сторон, и гибель одного насторожит остальных - монеты выдадут. А напасть сразу на всех в Аквиннаре, когда каждый приедет с охраной, да аквиннарский гарнизон, да Хранители… Ни один заговорщик не проведёт через пограничные посты королевств такую армию, чтобы взять штурмом Аквиннар, тем более, если там все короли. Только Хранители могут надеяться на успех в Аквиннаре. А им-то какая польза от этого? Аквиннар самостоятельно не выстоит ни против одного из соседних королевств, и гибель королей - конец независимости Аквиннара. От чего же мне стало так жутко, что я чуть не закричала? Дура! Какая же я дура! Хорошо, что никто не знает, кроме Огасты и Баямо, что раттанарская королева - дура и истеричка".

Убедив себя в невозможности плохого исхода этой поездки для Фирсоффа, Магда почувствовала облегчение. Тревога за мужа и Паджеро полностью не прошла, но на сердце стало легче.

Под дверями библиотеки шушукались фрейлины - им не было дано никаких указаний, так же, как и разрешения заниматься своими делами.

- Пусть Огаста или дама Сальва пойдут и спросят, что нам делать? Королева не станет на них сердиться, она к ним всегда хорошо относится.

- Может же женщина побыть одна, если ей грустно? - Огаста недовольно топнула ножкой, - Я не пойду, не стану беспокоить Её Величество.

- Пусть отпустит нас и грустит, сколько хочет. Что же, нам весь день торчать под библиотекой?

- Ладно, не ссорьтесь, я пойду, - Сальва осторожно проскользнула в библиотечную дверь.

Королева сидела, откинувшись на спинку диванчика, с закрытыми глазами. Сальва вежливо кашлянула, чтобы обратить на себя внимание.

Магда открыла глаза:

- А, это ты, Сальва? Что случилось?

- Девочки хотят знать, что им делать, Ваше Величество. Все здесь, под дверями библиотеки.

- Да-да, конечно. Я совсем забыла про вас! Сальва, вы сможете без ссор и обид распределить между собой весь дворец и проверить, как идёт уборка после вчерашнего бала? Я потом к вам присоединюсь.

- Мы постараемся, Ваше Величество.

- И не забудьте про парк. Министр Морон уехал с Его Величеством, и нам всем привалило работы: порядок во дворце - полностью наша забота.

Магда сама поймала себя на простонародном выражении "привалило работы" и рассмеялась.

- Всё, Сальва, иди. Впрочем, нет. Я сама скажу девочкам, что им делать. Идём вместе, - и она снова рассмеялась, вспомнив: "привалило работы".

7.

Рустак созвал Коллегию на десять часов утра, позже должны были подойти капитаны городской стражи и начальник раттанарской тюрьмы: прокурор спешил раздать указания и заняться судебными делами.

Маард и Геймар пришли вместе, чем несказанно удивили прокурора, привыкшего к их непримиримой вражде. Потом Рустак вспомнил слова Фирсоффа о политике и политиках: "Ни один политик, Рустак, не представляет политики без себя, любимого, и потому сохранение собственной жизни считает главной политической задачей возглавляемой им партии. Почувствовав угрозу себе, он пойдёт на любые договора и компромиссы, чтобы её избежать или отодвинуть. И только оказавшись в безопасности, уверенно и твёрдо вернётся к прежним отношениям со своими противниками".

"А дело-то и в самом деле серьёзно, если эти двое вместе. Н-да".

Королевский прокурор верил в незыблемость закона. Он не испытывал большой тревоги ни после слов короля, ни после встречи с Паджеро у выхода из дворца с его секретами и половинкой броши. Но сейчас, глядя на миролюбиво настроенных друг к другу Маарда и Геймара, Рустак ощутил страх, и только стоящая за его спиной глыба закона помогла ему сохранить спокойствие:

- Садитесь, господа. Рад видеть вас вместе. Давайте уточним, какими будут указания для городской стражи и тюремных властей в связи с отъездом его Величества и призывом в священные отряды. У вас есть какие-нибудь предложения?

- Есть, господин прокурор. Только сначала, - Геймар протянул Рустаку свиток, - просмотрите, пожалуйста, этот документ с точки зрения законности.

- Что это?

- Наше совместное с Маардом обращение к депутатам Дворянского Собрания и Совета Городов о помощи в формировании священных отрядов согласно с пожеланием Его Величества. Нам хотелось бы огласить его сегодня же, сразу после встречи с вами.

Рустак углубился в чтение.

- Можно делать пометки прямо в тексте, или вам нужны устные замечания?

- Исправляйте прямо по тексту, господин прокурор. Это черновой вариант, так сказать, рабочий.

"Неужели всё настолько плохо? Похоже, что главную ставку в сохранении власти делают на формирования Тусона и король, и эти двое. Но этих войск ещё нет, и как быстро их наберут, неизвестно. Нужно пристально присмотреться к городским стражам и отделить надёжных. Только как это сделать? Как?"

 

ГЛАВА ВТОРАЯ

(день второй)

1.

- Учитель, я согласен - я, действительно, не думал о каждой частичке, составляющей монету. Я всего лишь подумал - хорошо бы хоть одна из ваших медяшек оказалась у меня в руке. А потом так же и о второй. Я не думал о частицах - это точно.

- До чего ещё ты додумался?

- Я никак не могу поверить, что за границей вещества все частицы одинаковы. Взять, к примеру, кирпич - их, сколько вместе не складывай, получается только куча кирпича, большая или меньшая. Чтобы получить из кирпича дом, нужно добавить стекло на окна, дерево на двери и оконные рамы, черепицу на крышу, или солому, если это деревенский дом, а вместо кирпича - брёвна.

- Мы не будем с тобой спорить об этом - у тебя вся жизнь впереди, чтобы доказать свою правоту или отказаться от этой идеи. Нам не дано взглянуть на эти частицы, поэтому и спорить бессмысленно. Главное, что ты поверил в существование этих частиц вообще. Тебе будет проще понять дальнейшие мои объяснения. Ты готов слушать дальше?

- Да, Учитель.

- Я объяснял тебе, что всё вокруг нас и мы сами, имеет те или иные свойства и строение из-за положения частиц, составляющих ту или иную вещь, или же нас самих. Тут тебе всё ясно?

- Да, Учитель.

- Давай теперь попробуем понять, почему та или иная частица находится именно в этом месте, а не в другом. Ты сможешь положить камень на воду или заставить его висеть в воздухе без помощи верёвки, например?

- Нет, Учитель, он не будет ни лежать на воде - утонет, ни висеть в воздухе - упадёт.

- Правильно. И есть много других вещей, которые ты не сможешь сделать без помощи инструмента или специальных приспособлений: например, срубить дерево без топора или забить гвоздь без тяжёлого предмета - молотка, например. Каждая вещь, каждый предмет, каждое живое существо может находиться только в определённых условиях, и условия эти определяются общим магическим полем.

- Значит, то, что дерево растёт там или в другом месте, определяется магическим полем? И этот стул тут потому, что так действует магическое поле? И мы с вами, Учитель, тоже под действием магического поля?

- Весь мир вокруг нас и мы тоже, всё находится под действием магического поля.

- И если я пересяду на ваш стул или выйду из комнаты, я сделаю это под воздействием магического поля?

- Нет, ты сделаешь это по собственному желанию. Ты воздействуешь на магическое поле, когда делаешь что-нибудь, а не наоборот.

- Как же так?

- Магическое поле можно менять в определённых пределах - оно достаточно гибко для этого. Это и лежит в основе магического учения, и все маги работают, меняя магическое поле тем или иным способом.

- Тогда получается, что и дровосек - маг, и кузнец - маг, что любой - маг?

- Вне всякого сомнения, в какой-то степени. Только способы воздействия на магическое поле могут быть разными: через другие предметы или непосредственно. В этом и состоит разница между магом и кузнецом или дровосеком. Те меняют координаты частиц, и тем воздействуют на магическое поле, а маги - воздействуют на магические поле, и тем меняют координаты частиц. Ты не спрашиваешь, что такое магическое поле. Неужели тебе понятно?

- Я представил его, как силу, которая воздействует на всё вокруг. Мой отец говорил, что поле - это место, где земля отдаёт свою силу хлебу…- Харбел вдруг всхлипнул, -…отец…- и громко разрыдался.

Маленький ростом (стоя он был вровень с сидящим Харбелом), Кассерин стоял рядом с ним и утешал, поглаживая рыдающего парня по нечесаным кудрям:

- Поплачь, поплачь… Выпусти немного свою боль, а то душа вовсе окаменеет, а у мага душа должна быть нежная и чувствительная, чтобы слышать поле и работать с ним аккуратно, без вреда для себя и ущерба для мира. Поплачь… поплачь…

2.

Кушан, войдя в лавку менялы, опустил штору с надписью "Закрыто".

Из угла поднялся, было, один из людей Джаллона - Шариф (меняла решил держать кого-нибудь из них всё время рядом с собой), но, по сигналу Джаллона, уселся обратно, выставив напоказ рукоять короткого меча.

Кушан презрительно ухмыльнулся и обратился к хозяину:

- Я - Кушан. Твой хвост ждёт тебя, Джаллон.

- Мне идти с тобой?

- Через пятнадцать минут подъезжай санями на угол улиц Медников и Мясной. Мы перебросим его со своих саней в твои. Он ничего не видел, не слышал и ни с кем не говорил. Его страховали двое, обоих забрали городские стражники за пьяную драку: они, правда, не пьяны, но немного побиты. Оба из прислуги барона Фехера, и их подержат до его приезда. У меня всё.

- Спасибо, - Джаллон протянул Кушану золотой.

- Я делал это не за деньги, это была услуга Ларнаку.

- Я и не плачу. Это премия за хорошую работу и благодарность тебе и тем, кто помогал. Ларнака это не касается, с ним я разберусь.

- Золотого для благодарности много.

- Не надо мерить мою благодарность своими мерками. Бери, и поехали за товаром.

Кушан расхохотался.

- Ты чего?

- Он, действительно, сейчас товар - запакован в мешок, как кабанчик: только ножками сучит.

3.

Лейтенант Яктук спешился у Восточных ворот и огляделся. Обе приворотные башни были заняты солдатами городской стражи, и больше башен поблизости не было. В растерянности баронет обратился к опёршемуся на шлагбаум стражнику:

- Солдат, подскажи мне, где здесь пустующая башня?

- Надо вам было свернуть на квартал раньше, по правой стороне. Башня осталась от старых ворот, а вторую снесли, когда засыпали старый ров. Вернитесь назад, и без труда её найдёте.

- Спасибо, солдат.

Башня, действительно, отыскалась без труда. Только пустующей она уже не была: несколько человек возились, убирая мусор. Изнутри доносился стук молотков и визг пил, вместо старой полусгнившей двери, валявшейся справа от входа, на петлях висела новая, сверкая ещё некрашеной оковкой и желтизной свежеструганного дерева.

- Где мне найти сержанта Хобарта?

- В башне, где ж ещё. Только идите осторожно, там внутри полный разгром.

Яктук привязал коня к кольцу, торчащему из стены башни, и вошёл внутрь.

- Новобранец? - на лейтенанта смотрел краснощёкий толстяк, сидящий на низком обрубке дерева с какими-то схемами в руках. Неподалёку два плотника сколачивали двухъярусные нары, с любопытством поглядывая на толстяка и вошедшего Яктука.

- Это на каком же из вербовочных пунктов записывают в армию детей? - толстяк улыбался насмешливо и ехидно, и в неровном колеблющемся свете факелов казалось, что он всё время подмигивает, - И не побоялся же кто-то дать тебе меч, сынок! Сложи своё железо там, в углу и помоги ребятам на третьем этаже - они вмазывают в амбразуры окна и просили подсобника: раствор таскать.

- Где мне найти сержанта Хобарта?

- Ты уже нашёл его, сынок. Действуй быстрее - работа не ждёт. В армии много не разговаривают, в армии - выполняют. Будешь слишком медлителен - я тебя не возьму. И как ты уговорил вербовщика?

- Очень просто - предъявил ему патент лейтенанта и был назначен командиром в формирующуюся роту Водяного. Командор Тусон даже разрешил мне служить без няньки и кормилицы, в надежде, что нос мне будет вытирать сержант Хобарт. Так это вы - сержант Хобарт? Не хотите ли ввести своего юного командира в курс дела? Или в армии, сержант, только выполняют и никогда не докладывают, чтобы много не разговаривать?

Смущённый толстяк пытался стать "смирно", но ему мешали схемы в руках и большой отвислый живот, не дающий полностью выпрямиться. Плотники перестали работать, с интересом следя за происходящим.

- Что стали, бездельники? - Хобарт, наконец, справился со смущением, - Работайте, работайте! Прошу прощения, господин лейтенант - я не ожидал, что командир будет так молод: записывают только ветеранов. В настоящее время в расположении роты находится двенадцать солдат, занятых подготовкой башни к приёму личного состава роты: кто плотничает, кто ставит окна, кто убирает мусор во дворе.

- Что это за схемы, сержант?

- Мы с ребятами прикидывали, как разместить людей: при самой большой тесноте в башне больше сотни человек не разместишь. Этого здания нам будет явно мало для роты.

- У вас есть предложения?

Толстяк сложил схемы на обрубок, на котором сидел до этого:

- Здесь, по соседству, есть пустующий дом с конюшней и большим садом, настоящий дворец, и, судя по всему, давно заброшен. Кому принадлежит - выяснить мне не удалось. Идёмте, покажу. Это ваш жеребец? Какой красавец! Вы не против, господин лейтенант? - Хобарт сунул в мягкие губы коня кусок чёрного хлеба, - Обожаю лошадей, жаль, не каждая может выдержать мои вес. Приходится ходить пешком, а это не легко, да, не легко. А всё мирная жизнь и тёмное пиво… Да, тёмное пиво и мирная жизнь…

4.

Джаллон, надрываясь, втащил мешок в меняльную лавку: Кушан сказал правду - "кабанчик" всё время дёргал ногами, за что и получил сапогом в бок, как только оказался на полу.

- Разрежь мешок, Шариф, посмотрим на этот улов.

- Зачем портить такой хороший мешок, босс? Если он вам не нужен - я заберу его домой?

- Как знаешь.

Из мешка вытрусили человека, щедро обмотанного верёвкой.

- Будто гусеница шелкопряда. Да тут одной верёвки на золотой. Вы не переплатили Кушану, босс.

- Поторопись, Шариф, двигай руками, а не языком.

- Обижаете, босс. Вот, раз - и готово, - Шариф закончил сматывать верёвку и снял повязку с глаз "кабанчика" - затычки из ушей тот вынул сам, едва освободились его руки.

На Джаллона глядел худой нескладный человек с неприятным лицом.

" Рожа, что твой хорёк, или нет, скорее - крыса".

- Я рад, что это именно вы, уважаемый Джаллон. Винь.

- Чего вынь? Ты мне не груби, радостный ты мой, а то - огорчишься

- Не "вынь", уважаемый Джаллон. Винь! Меня зовут - Винь. Прежде, чем мы с вами поговорим, нельзя ли мне посетить ваш туалет - что-то придавило после вашего мешка, - Винь не удержался - пукнул.

- Проводи его, Шариф. Начнёт чудить - удави, - Джаллон приоткрыл дверь на улицу - проветрить. "Нет, не крыса. Хорёк, как есть - хорёк".

- Пошли, Вонь.

Винь открыл рот - возразить, но не решился - промолчал.

Некоторое время спустя Винь сидел перед Джаллоном, нервно крутя пальцами и, кривя ртом, говорил:

- Вы можете навлечь на себя гнев могущественного человека, господин Джаллон. Вы не должны были так обращаться со мной.

- Я ни разу не видел тебя среди слуг короля, Винь, а более могущественного человека в Раттанаре я не знаю. Что же касается обращения с тобой - ты сам виноват: зачем увязался за мной?

"Да он ещё и косоглазый, не поймёшь, куда смотрит. Поэтому, наверное, я его и не определил".

- В Раттанаре есть люди и посильнее короля…

- Да ну?! По-настоящему силён только тот, кто правит. Все остальные обладают воображаемой силой.

- Осмелюсь возразить: в жизни не всё обстоит так, как видится. Мой господин страшен в гневе, и скоро здесь будут его люди.

- С чего ты взял, что они скоро будут здесь?

- Я был не один, и мой хозяин уже знает, что со мной случилось, и, наверняка, принял меры.

- Ты о тех двух болванах, которые тебя охраняли? Так они сами нуждаются в помощи, а уж о твоей судьбе им и вовсе ничего не известно. Если ты будешь себя хорошо вести, то окажешься дома раньше их и сам доложишь барону, что с тобой произошло.

- Вы знаете?

- Не-а, догадываюсь. Так что ты мне хотел сказать, прежде чем испортил воздух в моей лавке? Что барону понадобилось от скромного менялы? Почему этот могущественный человек заинтересовался моей особой?

- Я должен был выяснить, куда исчез один из людей барона во время бала и почему. Барон сказал, что это ваших рук дело. По тому, что случилось со мной, вижу, что он прав.

- Так это был человек барона?

- Одного из его друзей, как и те двое.

"Значит, ты, хорёк, не от Фехера. Ещё один барон. Кто же? Я чуть не провалил все дело, назвав титул. А если бы его хозяин оказался не бароном? Надо быть внимательнее: Фехер не зря режет языки - болтливость вредна в любом деле, а сейчас особенно. Эх, старею!"

- Ты так много говоришь, что рискуешь без языка остаться, как этот, вчерашний.

- Я говорю только то, что мне разрешено или то, что вы и так знаете. Пытать же меня бесполезно - от пыток я сразу умру, ничего не рассказав: так меня подготовили. Могу я задать вам один вопрос, уважаемый Джаллон?

- Хоть сто, только давай все сразу.

- Почему вы захватили нашего человека?

- Раз, - сказал Джаллон и загнул палец.

- Что вы с ним сделали?

- Два, - загнут второй палец.

- Он жив?

- Три.

- Если жив, то собираетесь ли вы его отпустить?

- Четыре.

- Что вы собираетесь делать со мной?

- Пять. Отвечаю на пятый - я тебя отпущу. Можешь идти.

- А на остальные вопросы, что мне сказать барону?

- Я не обещал, что отвечу на них. Тем более тебе. Умрёшь ты под пытками или нет - это ещё вопрос, не верю я в подобные подготовки. Пытать тоже можно по разному. Всё, ступай, мне работать надо, а от твоего присутствия у меня все клиенты разбегутся - до сих пор не проветрилось.

- Тогда придите к барону и объясните ему всё сами.

- Я не собираюсь бегать по всему Раттанару, объяснять свои действия. Кто нуждается в моих ответах, обычно приходит ко мне. Для того и держу лавку - любой может войти, не вызывая подозрений. Ступай, Винь, не морочь мне больше голову. Скажи своему господину: следующий, кто пойдёт за мной - умрёт.

Винь вышел.

- Пойти за ним?

- Не надо - это опасно, Шариф, - Джаллон поднял штору с надписью "Закрыто" и снова уселся на место, - Кроме того, как иначе показать, что мне всё известно?

- Думаете, поверят, босс?

- Надеюсь, что да. Знать бы на кого он работает? Рядом есть кто-нибудь?

- Только Арбай.

- Пошли его по притонам и кабакам - пусть узнает, что сможет, об этой вонючке. Мы держим змею за хвост - как бы не цапнула.

5.

- Бабушка, я такая счастливая, - Сальва прижалась к иссушенной годами женщине, - Он такой умный, и уверенный в себе, и красавчик - мне завидовали все фрейлины королевы, и не только они.

- Огаста тоже? - дама Сайда, баронесса Лонтир, с любовью глядела на внучку, - А как же её несравненный переписчик?

- Огасты не было на балу, внутри дворца, во всяком случае - Тахата не пустили бы, и они вдвоём веселились в парке. Она даже не видела баронета, и хорошо, что не видела. Вернее, что он её не видел - ей никто не нужен, кроме Тахата, и она ни на кого не обращает внимания, а все молодые люди почему-то сразу влюбляются в неё, и никого больше знать не хотят. Даже обидно - купеческая дочка, а с ней не сравнится ни одна дворянка.

- Вы что, поссорились?

- Что ты, бабушка?! Как же я могу поссориться со своей лучшей подругой? Я вовсе ей не завидую, ты не думай. Просто мне тоже хочется, чтобы за мной ухаживали, хочется нравиться - а то всё ей, да ей. А ей и не нужно.

- Что ж ты так поздно ко мне заявилась - неужели до сих пор гуляли?

- Нет, я была во дворце: помогала собираться Его Величеству, пока королева отдыхала. Потом мы все участвовали в уборке дворца, потому что нам, как сказала Её Величество, " привалило работы " из-за отъезда министра Морона.

- Так и сказала - "привалило работы"?

- Ага, а потом сама над этим смеялась. Ты знаешь, я люблю королеву почти как тебя. Честное слово. Она простая и добрая, и относится к нам так, будто мы ей родные.

- Ты совсем ещё дитя, Сальва. Не понимаешь, что такое люди нашего круга, и готова восторгаться любым, кто тебе улыбнётся.

- И ничего подобного, бабушка. Я восторгаюсь только теми, кто мне нравится, потому что - хороший человек. А другие пусть хоть рот до ушей раздерут своими улыбками - мне до них и дела нет.

Постучав, вошёл лакей:

- Баронесса, вас просит принять его один военный.

- Либер, ты опять непочтителен. Сколько лет я тебе твержу: обращаясь ко мне, говори "госпожа баронесса", а ты, упрямец, всё своё. Что за военный? Он представился?

- Он не в форме, но вооружен до зубов, и назвался лейтенантом Яктуком. Только что за лейтенант, если не в форме?

- Ой, бабушка, это он. А почему к тебе? Он же мне предложения ещё не делал, да и поцеловались мы всего раза два или три…

- Вот как, не успела познакомиться, а уже целуешься? Этому тебя учат во дворце?

- И вовсе нет: я просто проиграла спор, что вытащу из-за стола министра Демада, и мне пришлось целовать офицера. Хорошо, что это оказался баронет, а потом уже не имело смысла прекращать, если начала, ведь так, бабушка?

- О боги! Что за дитя! Пригласи лейтенанта сюда, Либер, не стой же, как истукан.

- Можно я останусь, бабушка. Мне жутко интересно, зачем он пришёл. Ну, пожалуйста, бабушка. Ну, бабулечка, ну я тебя очень прошу…

- Сальва, не нахальничай, и не вздумай подслушивать. Иди! Я кому сказала - иди! - но строгость баронессы была напускной: в голосе её не слышалось ни раздражения, ни злости.

Яктук вошёл, звеня шпорами, и вежливо поклонился:

- Рад видеть вас, госпожа баронесса. Здоровы ли вы, не помешал ли я своим визитом вашему досугу?

- Хватит кланяться, баронет. Почему вы представляетесь чином, а не титулом, как это принято в приличных домах?

- Потому, что я к вам не с визитом вежливости и не в гости, хотя и почёл бы за великую честь, получив от вас приглашение, быть вашим гостем. Я к вам по делу, спешному и военному.

- Какое у вас может быть военное дело, вы же не в службе?

- Сегодня утром я назначен командиром роты Водяного в священных отрядах командора Тусона. Так что я полноправный лейтенант и сейчас выполняю свои офицерские обязанности.

- Тогда садитесь, господин военный, и расскажите, какая нужда вас привела в мой дом. Уж не хотите ли вы, что бы я пошла служить в вашу роту? Не обессудьте - не могу, Лонтиры отказались брать в руки оружие сотни лет назад - недаром наш герб - сломанное копьё.

- Вот это-то копьё и привело меня к вам, госпожа баронесса.

- Каким образом?

- Моей роте выделена для размещения заброшенная башня у Восточных ворот. Как оказалось, она настолько мала, что и малая часть роты с трудом разместится там, а рядом - заброшенный особняк, украшенный вашим гербом, госпожа баронесса. Я приношу свои извинения за нахальство, поскольку я осмотрел дом без вашего на то согласия, но у меня мало времени, и перед тем, как идти к вам, я хотел убедиться, что этот дом подходит для моих целей, - Яктук улыбнулся, вспомнив, с каким трудом перелезал через ограду упитанный сержант Хобарт, - Я осмотрел дом и выяснил, что он мне подходит. Вы, конечно же, знаете, что он совершенно пуст - вся мебель вывезена, то есть, имущества там нет никакого, а дом без досмотра ветшает и разрушается, - Яктук замолк, увидев на глазах баронессы слёзы, - Что с вами, госпожа баронесса?

- Вы правы, лейтенант, этот дом заброшен, имущество из него вывезено или продано… Этот дом - память о нашей с бароном скорби. Там жил наш сын со своей семьёй, наш единственный ребёнок, отец Сальвы… Безрассудный смельчак, он ничего не боялся, и погиб сам, и погубил свою жену, когда Сальва была ещё шестимесячной крошкой. И что понесло его кататься по льду Искристой? Разве это разумно - кататься на санях по тонкому льду? Река только стала, лёд ещё не окреп… Вы напомнили мне об этой трагедии, лейтенант, простите мне мои слёзы. Есть утраты, которые не восполняются, и есть раны, которые не заживают…

- Это вы простите меня, госпожа баронесса, я не знал ничего об этом… Я не хотел причинить вам боль. Ещё раз простите и разрешите откланяться.

- Не разрешаю. Я не виню вас ни в чём, сядьте. Вы правы, дом разрушается и ветшает без присмотра. Но муж в отъезде, и я не знаю, как он отнесётся к тому, что под сломанным копьём Лонтиров поселятся солдаты. Вы можете подождать его возвращения?

- Увы, не могу. Мне необходим ответ тотчас же, так как в случае вашего отказа срочно придётся искать что-нибудь другое. Доводы в пользу вашего согласия таковы: мы приведём дом в порядок, и вы будете получать арендную плату с Храма Водяного, который будет содержать и снабжать мою роту, - баронету понравилось, как это прозвучало: "мою роту", и он повторил ещё раз, - да, госпожа баронесса, мою роту. Если же об аренде, об оплате аренды со служителем Гандзаком договориться не удастся, я готов купить этот дом, поскольку это первое моё назначение, и я не могу себе позволить провалить порученное мне дело. От этого зависит моё будущее и как офицера, и как первого Яктука на венной службе. Я не могу допустить, чтобы о Яктуках говорили, что лучше бы они никогда не шли в армию, потому что неспособны к военной службе. Честь семьи, знаете ли.

- Как вы красноречивы, баронет. Люди нашего круга должны помогать друг другу, и мой муж не осудит меня, если я помогу одному из членов баронской семьи выполнить свой долг, тем более что это сын его товарища по Кабинету…

- …и друг его внучки, - Сальва всё-таки подслушивала, и теперь решила вмешаться, - Не забудь, бабушка, пригласить лейтенанта заходить к нам в наши приёмные дни. А в неприёмные я и сама его приглашу.

6.

Первый ночлег был намечен на постоялом дворе "Петух и собака" при выезде из города Мургаба. Рядом был расположен и почтовый двор, над которым развевался красный вымпел вестников. Проехали седьмую часть пути до Аквиннара, и, если не произойдёт ничего неожиданного, король Фирсофф рассчитывал прибыть на Совет вовремя.

За весь день сделали только одну остановку - справить нужду, и больше никаких задержек не было: сановники спали в своих возках после бессонной ночи и никому не мешали, а солдаты что - они привычны.

Как Паджеро и ожидал, Фирсофф не имел ничего против присутствия Бушира, даже был рад оперативности Храмового Круга: для разговора на Совете это было хорошим подспорьем и не менее веским аргументом.

Кряхтя и постанывая, сановники вошли в помещение трактира при постоялом дворе, и, лишь войдя, хватились Лонтира. Первого советника с трудом извлекли из возка - он был мертвецки пьян, и только глупо улыбался окружающим его людям, не отличая одного от другого.

В дороге он не спал - пил и боялся, ему совершенно не было ясно, зачем он вылез с храброй идеей ехать всем, и что помешало ему остаться.

"Что я - герой или воин, зачем я еду вместе со всеми неизвестно к какому концу, если мне так страшно, и так хочется домой, к Сайде?"

И, удивительно, но Лонтир знал, что если ему снова предложат остаться - он снова откажется, трясясь от страха и сомнений. В нём выперло фамильное упрямство, которое когда-то стало причиной появления такого странного герба, как сломанное копьё, и со времён того легендарного предка, который первым отказался браться за оружие, ни один Лонтир не держал в руках ни меча, ни кинжала. Им было невероятно трудно, поскольку они не могли участвовать в поединках, что вызывало насмешки и обвинения в трусости, но, тем не менее, Лонтиры не уступали. Со временем их перестали задирать, а затем и вовсе возобладало мнение, что бросить вызов Лонтиру - всё равно, что ударить ребёнка, и даже ещё позорнее.

Человек, не привыкший к борьбе, всегда несколько трусоват, поскольку неизвестное часто пугает человека неумелого и неопытного, и барон Лонтир не был исключением. К тому же, он был немолод, а близость к последней черте повышает ценность каждого прожитого дня и не прибавляет храбрости тем, у кого её и так не хватает.

Упрямство у Лонтира оказалось сильнее страха, но не победило его, потому что страх - это ожидание неизбежного, реального или мнимого, и, веря в неизбежность гибельного исхода, барон не мог не бояться. Вино не делало его храбрее. Оно просто сокращало время ожидания - и это уже было благом. И Лонтир пил, и пил, и пил, как не пил никогда в жизни, а забытье всё не наступало. Забытье, в котором время ожидания просто исчезает. Пропадает целыми сутками, торопя развязку и помогая сохранить остатки достоинства в разъедаемом страхом человеке.

Паджеро всё понял и потребовал:

- Дайте ему стакан крепкого, может, он, наконец, заснёт.

Лонтира ещё подпоили, и, отключившегося, отнесли в предназначенную ему комнату.

Остальные сели ужинать, вяло переговариваясь, либо молча - Лонтир не один чувствовал себя неспокойно.

Барон Яктук был расстроен вчерашним разговором с сыном, который твёрдо решил делать военную карьеру вопреки всем семейным традициям и обычаям.

- Отец, почему ты согласился стать советником короля?

- Я служу Раттанару, а для этого любой пост хорош. Мне повезло, что достался один из важнейших, но мы, Яктуки, достойны такой чести.

- Почему же я не могу служить Раттанару там, где вижу себя наиболее полезным?

- Армия губит людей, там убивают - как ты этого не поймёшь? Наш род заслуживает лучшей участи, чем гибель на полях сражений.

- А ты, находясь в окружении короля, разве не рискуешь? Даже и ребёнку понятно, что к королю можно подобраться, только уничтожив его окружение, и близкие к трону люди гибнут чаще, чем солдаты, если считать относительно количества тех и других.

- Я взрослый, и могу принимать решения, которые считаю правильными, верными.

- А я, по-твоему, ещё не вырос? До скольких лет, до какого возраста ты собираешься решать за меня, что мне лучше, а что хуже?

- Мальчишка, я, наконец, запрещаю тебе даже и думать об армии.

- Я уже имею чин лейтенанта, и собираюсь им воспользоваться. Твой запрет я выслушал с пониманием, и только. Я буду служить в армии вовсе не назло тебе, а потому что я - офицер, и не самый худший.

- Ты сделаешь Яктуков посмешищем.

- Я прославлю Яктуков.

После этого они расстались, недовольные друг другом. Не так надо было прощаться с сыном, отправляясь в эту опасную, неизвестно какими напастями, поездку. Но что сделано, то сделано.

"Напишу ему письмо с дороги. Завтра-послезавтра напишу. Нельзя мальчику начинать службу с тяжёлым сердцем - наверняка, уже был у Тусона и напросился к нему, паршивец".

И барон сам не знал, досадует он на сына, или гордится им, таким же непокорным и самостоятельным, как все Яктуки. Да, как все Яктуки.

Морон тоже был немного не в себе. Поездка, которая виделась ему, как весёлое путешествие вдали от интригующего Двора, вдруг стала опасным предприятием с непредсказуемым концом, и, тем не менее, он от неё не отказался, хотя ему-то уж точно делать в Аквиннаре на подобном Совете нечего: гордость, что ли, не позволила?

"А ты, оказывается, штучка, господин бывший лакей. С гонором штучка, не хуже любого барона".

Из всех королевских сотрапезников, а в походах Фирсофф никогда не питался в одиночку, пытался веселиться один Бушир, но его не поддержали.

Тараз, щадя самолюбие служителя, сказал ему:

- Вы на нас не обижайтесь, уважаемый служитель Бушир, просто день у нас был вчера очень хлопотный, а тут ещё бал и бессонная из-за этого ночь. Обождите пару дней, и вы не узнаете своих попутчиков.

На том всё и закончилось.

После ужина Паджеро пошёл на почтовый двор, где нашёл, как и ожидал, нескольких сарандарских солдат в тяжёлом состоянии: у них даже не нашлось сил отвечать на его вопросы о Сарандаре, которые он всё-таки настойчиво им задавал. Так ничего нового и не узнав, он оставил их в покое, и поручив их заботам мага-лекаря Баямо, позволил себе, наконец, отдохнуть: из всех участников вчерашних событий, связанных с приездом вестника, он один не имел возможности отоспаться днём в удобном возке, а провёл этот день в седле, как и положено главному стражу короля.

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

(день третий)

1.

Снег пошёл с раннего утра, скрывая под белой периной последние следы позавчерашнего бала. Если и не успели где прибрать дворцовый парк нерадивые слуги - не определишь, не заметишь до первой оттепели, а то и до весны.

У ворот дворцового арсенала спорили лейтенанты Илорин и Яктук, оба молодые, горячие, наскакивали друг на друга, как бойцовые петушки, размахивая руками в помощь гневным словам. Вот-вот сцепятся не на шутку, и полетят во все стороны петушиные перья, устилая свежевыпавший снег. Звонкие голоса спорящих разносились по всему дворцовому комплексу, лишь слегка приглушенные снегопадом.

За спинами обоих сгрудились солдаты, готовые поддержать своих командиров, если возникнет такая надобность, когда словесный поединок перейдёт в рукопашную.

- Ты или забирай всё оружие сразу, или отстань от меня, - кричал Илорин, - Не стану я выдавать по одному мечу в день и из-за этого торчать в арсенале: у меня и других дел полно.

- Да как ты не понимаешь - у меня не оборудована ещё оружейная, мне просто некуда свезти оружия на тысячу человек, - кипятился Яктук, - понимаешь - некуда.

- Так оборудуй оружейную, потом приходи.

- Я должен вооружить уже набранных солдат, чтобы они могли нести караульную службу, - Яктук растерянно оглядывался на приведенных им людей, - Где же это видано - выставлять безоружных часовых? Да меня на смех поднимут по всему Раттанару.

- Я сказал: не дам. Или всё, или ничего.

На шум ссоры подошла Магда в наброшенной на плечи шубке. Рядом стояла Огаста, прикрывая от падающего снега королеву и себя огромным зонтом. Шубку она набросить не успела, и зябко ёжилась от залетающих сбоку под зонт снежинок.

- Кто вы, молодой человек?

- Лейтенант Яктук, Ваше Величество. Командир роты Водяного. Прибыл за оружием для роты.

- Господа лейтенанты, я, конечно, человек невоенный, но мне кажется, что вы оба несколько неправы, - "Опять я говорю неправильно, - с досадой подумала Магда, - как можно быть несколько неправым?" и тут же поправилась, - немного неправы. Сколько человек уже записалось вашу роту, лейтенант?

- Пятьдесят шесть, Ваше Величество.

- И это за один, вчерашний, день?

- Да, Ваше Величество.

- Значит, можно ожидать, что сегодня запишется человек сто, и к вечеру ваша рота будет иметь, примерно, сто пятьдесят солдат. Вам есть, где их разместить?

- К вечеру будет, Ваше Величество.

- Своё личное оружие каждый солдат хранит сам, как я понимаю?

- Да, Ваше Величество.

- Тогда просите лейтенанта Илорина выдать оружие на сто пятьдесят человек, и раздайте его набранным до вечера солдатам. Лейтенант Илорин не сможет отказать в подобной просьбе, поскольку знает, какое значение придаёт Его Величество вооружению священных отрядов. Некоторые неувязки неизбежны в любом сложном деле, но их нетрудно решить, если думать сначала о деле, а потом уже о самолюбии.

Илорин покраснел - понял, что эта слова королевы относятся к нему.

- Верно, Ваше Величество, спасибо за подсказку. Лейтенант Яктук, я буду выдавать вам оружие партиями на сто пятьдесят-двести человек, пока вы не оборудуете оружейную, и вооружайте своих солдат сами, а не водите их сюда.

- Мир, господа офицеры? Тогда пожмите руки: вам надо дружить, а не ссориться. Огаста, милочка, ты совсем продрогла, пошли скорее в тепло, попьём горячего чаю.

2.

- Как ты спал, Харбел?

- Спасибо, учитель, хорошо.

Харбел говорил неправду - глаза у него были красные: он плакал ночью, и Кассерин слышал подавляемые всхлипы, но решил не вмешиваться. Маг считал, что мешать человеку страдать также бестактно, как и мешать веселиться. Подлинное горе не терпит свидетелей и навязчивого участия, оно глубоко интимно, поскольку обнажает человеческую душу, выставляя напоказ самые заветные уголки, и чужие взгляды в такие моменты нежелательны, а часто - и вовсе оскорбительны для страдающего человека.

- Готов ли ты к занятиям?

- Да, Учитель.

- Я говорил тебе о магическом поле: всё вокруг создано им и существует благодаря ему. Когда ты сможешь прикоснуться к нему, ты поймёшь, что это такое, гораздо лучше, чем из моих объяснений. К сожалению, человеческий язык не в состоянии с помощью слов передать истинную суть этого явления. Магическое поле можно считать и силой, и своего рода веществом, первоосновой всех остальных веществ и материалов. Оно везде, сплошное, цельное, и в то же время его можно делить на независимые части: ты согласен, что каждый предмет вокруг нас не зависит от другого? Стол существует сам по себе, чашка сама по себе, я существую независимо от тебя. Так, ведь?

- Да, Учитель.

- Чтобы лучше представить, как это происходит, я приведу такой пример. Если магическое поле считать озером воды, и погрузить в него ведро, то ведро заполнится той же водой, но отдельной от воды озера. Она будет иметь форму ведра, и повторять всё, что ты будешь делать с ведром: крутиться, двигаться вверх-вниз, вправо-влево, не смешиваясь с водой озера. Вода в ведре - это наш предмет, само ведро - условия, его создающие. Воду в ведре ты можешь вскипятить, заморозить, окрасить в другой цвет, да что угодно. Каждый отдельный предмет содержит в себе немного магического поля, поэтому и возможна магия. Я, как часть магического поля, могу воздействовать на другую часть магического поля и получить нужный мне результат.

Кассерин взял в руки грифель для рисования и сломал его. Затем сложил обе части вместе. По месту слома запрыгали, заскакали голубые искорки, и грифель сросся, стал целым.

Харбел повертел его и так, и этак, но места слома не нашёл.

- Здорово. А я тоже так смогу?

- Запросто, если будешь учиться.

- Скажите, Учитель, а кто создаёт условия для всех этих предметов, кто делает эти вёдра, в которых магическое поле становится камнем, деревом, мной, вами?

- На этот вопрос у меня нет ответа, Харбел. Каждый маг пытается ответить на него по своему, и, не найдя ответа, принимает мир таким, как он есть. Наши знания слишком малы, чтобы постигнуть, понять, где, хотя бы, искать ответ, тем более - понять, каков он.

3.

- Что тебе сказал Тусон?

- Меня записали в роту Водяного и сказали явиться через два дня: пока не готовы казармы, а приходящий на службу из дома солдат - это анекдот, мастер Фумбан.

- Значит, остался я без переписчика. Жаль, у тебя очень хороший почерк, Тахат. Редко встретишь такой. Да, жаль.

- Мой младший братишка пишет ничуть не хуже. Только он мал, и не высидит за работой целый день. Мама не против, чтобы он работал, но не более чем полдня - ему всего тринадцать…

- Ты о Натале говоришь?

- Да, мастер.

- Так я же его знаю, как и всю твою семью. А ты рассказываешь так, будто мы совсем чужие. Не знал, что он хорошо пишет.

- Он не только пишет, но и замечательно рисует. Очень талантливый мальчуган.

- Приведи его завтра, или нет, я сам зайду к вам сегодня, поговорю с твоей матерью и братишкой. Работа - дело серьёзное, тем более для такого малыша. Где Сетиф подевался? Мы вчера, вроде, хорошо расстались, почти трезвые. А его всё нет, и нет. Он говорил, что знает надёжного человека в переписчики, обещал привести.

- Может, он за ним и пошёл, вот и задерживается. Да ещё и снега насыпало, и всё идёт, и идёт…

- Да, по городу сегодня не побегаешь: пока дорогу укатают и протопчут тропинки - намучаешься.

Хлопнула входная дверь, и завозились в сенях. Слышалось шуршание веника, топот ног и два голоса, но чьи - было не определить.

Некоторое время спустя в мастерскую вошли двое: Сетиф и незнакомец.

- Вот о ком я говорил, мастер. Это Вустер, мой земляк, друг детства и сосед уже целых три дня.

Вустер был высок и широк в плечах, и в мастерской сразу стало тесно. Левая сторона лица его была изуродована огромным рубцом давно зажившей раны: шрамом назвать этот рубец язык не поворачивался. У Вустера была начисто срезана левая половина лица, и тоненькая кожица прикрывала голую кость. Как не пострадал глаз, было непонятно. Удача, везение, военное счастье?

И этот глаз смотрел на Фумбана, озорной и весёлый. И точно такой же глаз смотрел со здоровой правой половины лица.

- Что, не нравлюсь? Так у меня ещё и руки нет, - Вустер показал пустой левый рукав, повернувшись боком. Казалось, что он хвалится своим увечьем, или, во всяком случае, не огорчен.

- Что я - девица, чтобы нравиться мне или нет? - Фумбан недовольно скривился, - Ты хоть грамотный, Вустер? Среди солдат одни недоучки только и встречаются. Я не имею в виду, умеешь ты писать или нет. Мне интересно знать, сколько ошибок ты делаешь при письме. Если не знаешь правописания, я не смогу тебя взять - ты будешь постоянно ошибаться, переписывая книги.

- В офицерской школе мне не делали замечаний за правописание, да и потом, на службе, ни в один мой приказ никто не вносил исправлений.

Тахат словно встрепенулся:

- Вы не капитан Вустер?

- Он самый, малыш.

- Так вы же погибли в Акульей бухте?!

- Как капитан, разве что. Был уволен из армии по тяжёлому ранению и получаю пенсию от казны.

- Зачем же вам тогда работа? - Фумбан не осмелился больше "тыкать", - Я знаю, какая пенсия у капитана, да ещё инвалида, да ещё и героя…

- Мастер, я устал от безделья. Если вы меня возьмёте, это будет моё первое дело с момента отставки. Я и приехал-то в столицу в надежде подыскать себе занятие. С одной рукой мало, где можно пригодиться: торговцем, менялой да ещё вот, разве, здесь. Торговля меня совершенно не привлекает, быть менялой тоже неохота. А здесь хоть видны плоды твоего труда, да и чтение будет мне на пользу: разве можно переписывать, не читая?

- Покажите мне образцы вашего почерка, если есть, - Фумбан уткнулся в пачку листов, протянутую ему Вустером, - Что ж, неплохо. Совсем неплохо. И будут у меня работать три переписчика: один - пьяница, один - инвалид и один - дитя несмышленое. Труба моей мастерской, как есть, труба.

- Не огорчайтесь, мастер, рано ещё отчаиваться. Поработаем - увидим: труба или не труба.

- Я огорчён совсем другим: слишком много героев крутится вокруг моей мастерской. Тусон, забравший у меня лучшего на весь Раттанар переписчика, теперь вы. Старики говорили, что если приходят герои прошлого - быть беде в будущем. Вот так-то, молодые люди, быть большой беде.

4.

Джаллон работал с утра: несмотря на сильный снегопад, число клиентов было не меньше, чем накануне. Золото и серебро непрерывным потоком стекали в его кассу. Шариф уже дважды ездил в казначейство за медными монетами, и надо было ехать снова.

- Босс, касса уже снова полна, и это - последний мешочек меди, - Шариф бросил Джаллону мешочек с медными монетами.

- Езжай в казначейство, Шариф.

- Я подожду, пока не придёт кто-нибудь из наших, и поеду. Зря вы всех разослали с поручениями, босс.

- Мне нужна информация, Шариф. Мы можем собраться все вместе, и нас никто не тронет. Но и пользы от нас не будет никакой. Езжай, Шариф, один меня не защитит - будет всего лишь на одну жертву больше. Езжай.

Шариф, взяв кошель с золотом и серебром, вышел.

Джаллон отпустил не более десяти клиентов, прежде чем очередь распалась: кто встал к окнам, наблюдая за улицей и опустив таблички "Закрыто" и "Размена нет", кто вышел наружу. Двое перекрыли Джаллону дорогу вглубь лавки.

- Спокойно, Джаллон.

- Разве я нервничаю? Я думал, что ты так и не решишься ко мне подойти, Барон. Пришлось выдумывать дела для своих людей, чтобы остаться одному. Если хочешь со мной говорить, отправь своих молодцев погулять. Им здесь нечего делать, разве что они все немые, глухие и неграмотные. Но на это не похоже.

- Я не калечу своих людей, Джаллон.

- Тогда тем более им здесь не место. Или тебе нужны свидетели?

- Ребята, выйдите. Все. Как ты меня узнал, Джаллон?

- Этого я тебе не скажу, Барон. Когда ты опять изменишь внешность - я снова тебя узнаю, если ты не будешь знать - как! Так что тебе от меня нужно? Я не могу долго держать лавку закрытой - ко мне должны ходить люди.

- Ответь мне на вопросы Виня.

- Нет, Барон. Ответы на эти вопросы вредны для меня и моего дела. Ты же не скажешь мне, куда пропадают люди в Бахардене и Кумыре?

- Нет, конечно, не скажу.

- Там пропали и мои ребята, так что я всё равно это выясню. Зря вы тронули моих людей - я дорожу каждым человеком, и они меня за это уважают. Я не желаю видеть разочарование в своих людях. Разочарованные - предают.

- Ты не меняешься, Джаллон: всё такой же отец солдатам. Кто работает на тебя? Это я - чтобы случайно опять не задеть твоих людей.

- Тебе список в трёх экземплярах писать, или обойдёшься?

- Мне очень не хочется ссориться с тобой, Джаллон. Я думал, что ты просто меняла, а ты… Ошибся я, Джаллон, и эта ошибка может стоить жизни одному из нас, и ещё много жизней. Нам лучше договориться, чтобы не мешать друг другу. А ещё лучше работать вместе.

- Что мне может дать работа с тобой?

- Власть, очень большую власть.

- Ерунду ты говоришь, Барон. Очень большой властью никто делиться не станет - тогда она не будет очень большой. Большая власть - это власть одного, и около него не выживает ни один сильный, потому что сильный - всегда угроза власти. Если ты связался с компанией претендентов на трон, то я тебе не завидую: они перегрызутся и не победят, или победят и перегрызутся. В любом случае первыми погибнут помощники, вроде тебя. Ты и мне предлагаешь ту же участь?

- А если я не помощник?

- Ты - помощник, иначе бы ты ко мне не пришёл. Ты помощник, желающий стать первым, потому что это единственный способ сохранить свою жизнь среди пауков в банке. Но ты не добьёшься этого, ты не знаешь, с чем имеешь дело и забыл, что пауки сами ничего не решают. Решает тот, кто их в банку посадил. Я не стану тебе помогать, потому что ты уже обречён. Ты ошибся, когда связался с ними. И ошибся, что пришёл ко мне.

- Ты рискуешь, Джаллон, Ты - один, и легко можешь умереть. Мне достаточно слово сказать своим ребятам…

- Скажи, Барон, и ты увидишь, насколько они твои. Тебе же приказали не трогать меня, а ты нарываешься. Тебе поручено выяснить мои связи и силу моего влияния в городе. И больше ничего. И если я об этом буду говорить с тобой - значит, я слаб, как и ты, и так же буду не нужен ни до, ни после победы. Тебе пора, Барон, время для доклада пропустишь.

- Эй, ребята!

- Зря кричишь - там нет никого. Они ушли, как только ты их выставил: тобой пожертвовали, чтобы проверить меня. Отпущу или поймаю, чтобы допросить. Но я знаю больше тебя - мне нечего спрашивать. Ты мне не нужен.

- А Бахарден и Кумыр?

- Ты и сам толком не знаешь, что там происходит. А я буду скоро знать точно. Я уже почти все знаю, не хватает уверенности, что это именно так. Сегодня к вечеру, самое позднее - завтра, я буду знать уже всё. Абсолютно всё. Во всяком случае, по Раттанару.

5.

К вечеру метель разыгралась в полную силу. Ветер, казалось, дул сразу со всех сторон, не давая ни отвернуться, ни дышать, забивая лёгкие холодным воздухом, а рты - мокрым тяжёлым снегом. Глаза слезились и, залепленные снегом, не различали в непрерывном танце снежинок наезженной санной дороги.

Лошади упирались, и, отворачивая от ветра морды, не хотели двигаться дальше. Близость обрывистого берега реки Искристой заставляла тревожиться и людей - в такую погоду было легко промахнуться мимо моста, а все дороги мимо него, по словам Паджеро, вели прочь из этого мира радости.

Длинная гусеница из облепленных снегом всадников, санных возков и саней с припасами, изгибаясь, замерла на дороге.

- Что там случилось? - спросил закутанный в медвежью шубу Фирсофф у влезавшего внутрь возка Паджеро.

- Ничего не видно, Ваше Величество, - ответил тот, выбирая снег из бороды и вытирая рукавицей лицо и глаза, - Я послал троих осмотреть путь впереди - вот-вот должен быть мост, не свалиться бы в пропасть.

- Они не заблудятся?

- Они пошли пешком и на привязи, Ваше Величество. Найдем мост, протянем канат и по нему, потихонечку, переберёмся.

- Прикажите дать людям вина, если замёрзли.

- После переправы - обязательно, Ваше Величество.

В дверцу возка снаружи постучал возница и проорал, перекрывая вой ветра:

- Капитана Паджеро в голову колонны!

- Пойду я, Ваше Величество…

Король задумчиво кивнул.

Дверца возка открылась, пропуская Паджеро, и снова закрылась, отхватив у метели две горсти снега.

Король струсил снег с шубы и снова замер, раздосадованный и на метель, и на задержку, и на свою старость, и на Барума Сарандарского, из-за которого пробирались через метель, чтобы не опоздать на Совет Королей, не имея времени где-нибудь переждать непогоду.

"Попробовать заснуть, что ли?", - и король, откинувшись назад, закрыл глаза.

6.

Держась за канат, Паджеро прошёл всего около ста шагов, когда наткнулся на своих разведчиков.

- Что случилось, Ахваз?

- Мост! - перед Ахвазом выглядывал из сугроба краешек каменного парапета. Ветер над пропастью временами разрывал сплошную снежную завесу, и тогда становился виден и кусочек самого моста.

Паджеро открыл рот, чтобы отдать команду двигаться дальше, но не успел.

Впереди раздался треск, заглушивший на время вой ветра, затем - болезненный стон, словно застонала сама земля… За пеленой снега мелькнуло что-то большое и тёмное, и снизу, из пропасти, вместе с содроганием почвы и плеском воды, долетел звук падения большой массы.

Испуганные снежинки прекратили свой танец, открывая противоположный край пропасти, сглаженный свежим оползнем.

Моста больше не было.

- Был мост, - вместо команды ответил Ахвазу Паджеро, лишь бы что-то сказать, а не выглядеть идиотом, стоя перед солдатами с открытым ртом.

7.

Трактир "У моста", занесенный снегом и лениво дремавший под стоны ветра в печных трубах, находился от моста в добром часе езды на окраине небольшой деревеньки со странным названием - Каштановый Лес. Ни каштанов, ни леса возле самой деревеньки не было - вокруг лежали поля с редкими полосками ветрозащиты из чахлых осин и берёзок.

Лес был дальше, в сторону гор, но тоже не каштановый, а чисто сосновый. Если у жителей деревеньки спрашивали: почему - Каштановый Лес? - они спокойно отвечали: название, как название, не хуже других, его даже понять можно - в смысле, что означает. А взять названия городов, Раттанар, например, или Скирона - попробуй догадаться, что это такое. И ничего, люди живут, не мучаются.

Когда случались такие метельные дни, как этот, жители Каштанового Леса охотно набивались в оба зала трактира. Там они слушали треск поленьев в каминах, степенно потягивали пиво и вели неторопливую беседу обо всем, основательную и вескую: так говорят земледельцы всех народов во всех мирах, особенно, когда нет чужих, а крепкое пиво и тепло от камина вызывают ощущение домашнего уюта и родственные чувства к собеседникам.

Темой сегодняшней беседы служил недавний проезд через деревеньку большого отряда солдат и причина, по которой он не остановился у трактира, несмотря на непогоду: поступок, странный для солдат любой армии, а потому вызывающий недоумение.

- Там были не только солдаты, я видел сани.

- Конечно, сани - надо же на чём-то припасы возить. Ха-ха-ха…

- Нет, там точно были санные возки…

- Верно, я видел. Как раз в окно смотрел…

- Да что тут разглядишь в такую метель, да и темнеет уже…

- И что, что возки - станут тебе офицера в непогоду верхом ехать…

Толстый трактирщик Дахран внимательно следил за беседой и, если над каким-нибудь столом молчание затягивалось, спешил туда с кружками пива чтобы, с одной стороны, помочь застрявшим словам покинуть непривычные к долгим беседам глотки, а с другой - не пропустить пару медяков мимо своей кассы.

Многие посетители уже допивали из второй, а кое-кто готовился удариться в пьяный разгул и заказать по третьей, когда с улицы раздался шум, какой производят собравшиеся вместе в большом количестве люди и лошади. В тишине, мгновенно охватившей трактир, каждое ухо внимательно вслушивалось в пробивающиеся сквозь метельный вой людские голоса и ржание лошадей. Сидящие у окон досадовали, что уже ничего не видать: метель, да и темно, но к окнам не жались, чтобы вглядеться, а, сохраняя достоинство, продолжали цедить пиво.

От сильного пинка распахнулась дверь трактира, и в зал вошёл, стряхивая снег с груди и плечей, капитан Паджеро с криком:

- Эй, хозяин! Принимай гостей! Что-то у тебя не очень просторно для важных особ. Горячего вина и помещение для короля и его свиты! Да, и вывеску не забудь сменить: моста-то больше нет! Ха - ха!

За ним повалили сановники и солдаты, наполнив трактир звоном стали и свежим - с мороза - воздухом.

В дальнем зале у камина поставили кресло для короля, удалив из зала крестьян.

- Господа крестьяне, не расходитесь! - не унимался капитан, - Пусть каждый возьмет к себе на постой нескольких солдат вместе с лошадьми. Еда и сено ваши, деньги наши. Капралы, проверьте, как устроят ваших людей. Через час с докладом ко мне.

Через некоторое время трактир опустел. В нём остались: в дальнем зале - Фирсофф, в кресле у камина со стаканом горячего вина в руке, и министры с советниками и Буширом, расположившиеся кто где. Да два десятка солдат охраны - в ближнем.

8.

В дальнем зале накрывали стол: принесли три подсвечника, на пять свечей каждый, тарелки из рубенарского фарфора, расписанные сценками из сельской жизни, серебряные приборы - ложки, вилки, ножи. Затем понесли блюда с мясом и овощами, кувшины с винами. Кружки поставили глиняные - дорогих кубков в трактире не оказалось.

Фирсофф повернулся к столу:

- Садитесь, господа, Паджеро ждать не будем - устроит солдат, поест.

Министры и советники не заставили себя упрашивать - быстро расселись, где кому нравилось: в походных условиях Фирсофф не требовал соблюдения этикета во время обеда, столь же строгого, как во дворце. Поэтому действовали согласно словам остряка-капитана: "За походным столом короля садись поближе к паштету".

Впрочем, паштета не было, пришлось довольствоваться отварной говядиной и жареными курами. Вина тоже не были изысканными, разве что скиронский портвейн был неплох.

Ужинали, по-прежнему, молча - всё ещё сказывалась усталость, да и король не выказывал желания разговаривать Бушир терпеливо ждал обещанного Таразом веселья, и никому не навязывался.

К концу ужина, действительно, немного оживились: грозный военный министр подавился куриной костью. Все дружно вскочили, суетились вокруг посиневшего Тандера, колотили его по могучей спине и всё заглядывали в лицо: жив ли? Кто-то требовал немедленно разыскать мага Баямо, но никого за ним не посылали, кто-то пытался делать искусственное дыхание.

Фирсофф наблюдал за суетой и пока не вмешивался: суетиться и так было кому, а как помочь - он ещё не сообразил.

Тандера спас подоспевший Паджеро, заставивший барона сделать хороший глоток портвейна со словами:

- Не можешь выплюнуть - проглоти!

- Капитан, у вас вино - средство на все случаи жизни, - Бушир решил, что пришло время для общения с попутчиками, - Вчера вы поили советника Лонтира, сегодня - министра Тандера.

- Вовсе нет, служитель Бушир, к вину я прибегаю только в крайних случаях. Во всех остальных обычно достаточно меча и кинжала.

Бушир непонимающе хлопал глазами, пока Яктук не разъяснил:

- Капитан намекает на слова министра Тандера, что настоящий солдат либо сражается, либо пьет, но чаще совмещает эти занятия. Армейский юмор. Нам, гражданским, его не понять.

- Я всё равно не вижу связи со словами капитана, и не понимаю их.

- Капитан раздражен, служитель Бушир, - вмешался сидящий с другой от него стороны Морон, - и воспринял ваши слова, как издёвку. Он имел в виду, что может на вас обидеться, а за этим следует поединок со смертельным исходом. Другими словами, он попросил вас больше его не дразнить.

- А-а.

После ужина, подождав, пока насытились Паджеро и пришедший последним Баямо, и когда со стола убрали все, кроме свечей и вин, Фирсофф сказал:

- Мы опаздываем на Совет, а наше присутствие на нем необходимо. Есть ли у кого-нибудь идеи, как нам переправиться через Искристую в ближайшее время?

- Отсутствие моста, Ваше Величество, безусловно, задержит нас надолго, - Лонтир начал издалека, всё еще не до конца протрезвевший, - но это не должно нас пугать, ибо…

- Это нас не пугает, советник Лонтир, - перебил его Фирсофф, - но я, когда говорил "идеи", имел в виду нечто, имеющее более законченный вид.

Лонтир обиженно надулся.

- Не обижайтесь, барон. Я не сомневаюсь в вашем уме, иначе не сделал бы вас советником. Но у нас мало времени, и, как бы мы не устали, к утру мы должны знать способ переправиться через пропасть. Если сейчас у вас нет конкретных предложений, прошу обдумать до утра - тогда и решим.

Над столом повисла тишина.

- Раз предложений нет, отдыхайте, господа. Утром обсудим, кто что придумает.

9.

- А ты, правда, король? - на Фирсоффа смотрел сопливый мальчишка лет десяти. Было видно, что он только притворялся наивным и глупым ребёнком, чтобы что-нибудь выклянчить у умного взрослого.

- Тебя как звать, хитрец? - Фирсофф показал, что разгадал хитрость ребёнка, но не против вымогательства, если оно будет умеренным.

Мальчишка вытер нос полой рубахи и, перестав дурить, представился:

- Я - Бобо, сын трактирщика Дахрана.

- И чего же ты, сын трактирщика, хочешь от старого короля?

- Я прошу, Ваше Величество, Рекомендацию Короны для поступления в одну из школ магов.

- И за какую же услугу ты считаешь себя достойным Рекомендации Короны? Какую пользу ты принёс Раттанару или можешь принести?

- Я дам совет королю, Ваше Величество. Королю, который торопится ехать, потому что должен, и который ехать не может, потому что упал мост.

- И что же может принести твой совет королю?

- Возможность ехать дальше, Ваше Величество. Разве помощь Короне не стоит её Рекомендации?

- Видишь ли, Бобо, Рекомендация Короны не может дать тебе способности мага, а без них даже с Рекомендацией тебя никто не станет учить.

- Это, конечно, риск, Ваше Величество. Но если способности у меня есть, то Рекомендация гарантирует мне приём и обеспечивает согласие моего отца, который не пойдёт против воли Короны. Я не хочу быть трактирщиком, но ещё слишком мал, чтобы строить свою жизнь, как мне хочется. Поэтому ничего против не имел бы, если бы нашёлся сильный покровитель. А кто у нас сильнее короля?

Мальчик понравился Фирсоффу: он был умным и независимым, и в нём не было ни алчности, ни раболепия.

- Ну, что ж…

Фирсофф встал, и вокруг головы его засверкала усыпанная драгоценными камнями Хрустальная Корона. Положив правую руку на сердце, он произнёс:

- Я, Фирсофф Раттанарский, король по выбору Короны, даю тебе, Бобо, сын трактирщика Дахрана, слово короля, что если твой совет окажется дельным, ты получишь Рекомендацию Короны в любую школу магов. Ну, а не окажется у тебя способностей к магии, то - в любую другую школу по твоему выбору и твоим способностям.

Бобо с восторгом выслушал клятву короля, не отводя сияющих глаз от разноцветной Короны, и был так счастлив и взволнован, что не сразу отозвался на приглашение короля:

- Я слушаю твой совет, Бобо.

Корона поблекла и растаяла.

- О, это было просто здорово!… Простите, Ваше Величество, видеть самому, как выглядит клятва короля… Я, мальчишка, удостоился… мне удалось… Простите, Ваше Величество…

- Бобо! Я жду совета!

- Простите, Ваше Величество. Мой совет прост: здесь рядом, в двух часах езды, находится школа магического зодчества. Если Вы обратитесь туда, то директор школы маг-зодчий Бальсар за два-три дня выстроит новый мост, и Вы, Ваше Величество, сможете ехать дальше. Насколько мой совет ценен - решать Вашей спешке, Ваше Величество!

- Моя спешка, мои дорогой Бобо, убеждена в том, что Рекомендация Короны тобой полностью заслужена.

Фирсофф вытянул ладонью вверх правую руку, на голове его снова сверкнула хрусталём и камнями Корона. Над ладонью сгустился голубоватый туман и растаял, оставив перевитый зелёным шнуром свиток - Королевскую Грамоту.

- Читать умеешь? - король протянул её Бобо.

- Да, Ваше Величество.

Бобо развернул свиток: сверху золотыми буквами было выведено "Рекомендация Короны", немного ниже Бобо прочёл своё имя: Баллин, сын трактирщика Дахрана. Далее шёл текст рекомендации. В самом низу - подпись короля и печать с сидящим медведем - гербом Раттанара.

- Там не указано название школы - оно появится, когда ты сделаешь свой выбор.

- Но моё имя?! Я, ведь, не назвал его, только прозвище?!

- Оно указано неверно?

- Всё правильно. Но как Вы узнали, Ваше Величество?

Вместо ответа Фирсофф указал пальцем на Корону.

- Благодарю Вас, Ваше Величество. Я могу идти?

- Это тебе спасибо, Бобо. Беги по своим делам.

Счастливый мальчишка выскочил за дверь.

"Каков хитрец! Но - умён! Умён! - король одобрительно покачал головой, - А я - старею. Видно, и Корона не в силах поддерживать память старого короля. Забыть о Бальсаре! Непростительная для меня оплошность…"

Огорчённый король позвал Паджеро.

 

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

(день четвёртый)

1.

К утру метель стихла, небо очистилось от туч и синим куполом накрыло белую от снега землю. Мороз был несильный, и снег под ногами не скрипел, а еле слышно шуршал, почти не тревожа утренней тишины.

С рассветом капитан быстро обошёл деревеньку, проверяя в каком состоянии люди, как устроены. И, конечно же, состояние лошадей после вчерашних приключений. Осмотром он остался доволен, и в прекрасном настроении поспешил с докладом к королю.

Фирсофф выглядел посвежевшим - хорошо отдохнул, и морщины на его лице разгладились, насколько это вообще возможно у восьмидесятипятилетнего старика.

До прихода Паджеро он успел перекусить и написать три письма: королеве Магде о счастливом своём спасении, королю Скиронара Шиллуку о своей задержке и в школу магического зодчества - магу-зодчему Бальсару с приглашением обсудить возможность постройки моста.

Вестник в Раттанар уехал сразу же по написании письма, к Бальсару - чуть позже, после того, как Бобо взялся указать дорогу к "магистрам". Пришлось помудрить с письмом в Скирону, но и тут вышли из положения: Демад воспользовался своим охотничьим луком и перебросил письмо через пропасть разъезду скиронской пограничной стражи.

Теперь всё зависело от Бальсара.

2.

Школа магического зодчества, как это видно из названия, обучала определённую группу молодёжи строительному делу.

В связи с опасностью процесса обучения для жизни окружающих (поскольку, по-настоящему научиться что-нибудь создавать можно только разрушая, то есть, разбирая на части уже созданное) школу разместили в безлюдном районе. Там будущие магистры благополучно доламывали уже третью со дня создания школы гранитную горушку, а образующийся в процессе обучения песок и щебень школа без труда продавала в соседний город, выручая средства на содержание и учителей, и учеников.

Существовала школа уже около ста лет, и сейчас заведовал ею прославленный маг-зодчий Бальсар, известный всем Двенадцати королевствам своим высоким профессионализмом: ещё не было случая, чтобы он не выполнил самого идиотского заказа или пожелания заказчика, как и не было случая, чтобы это отразилось на качестве работы. Ни одно из построенных им зданий не дало трещины, не подверглось осадке и даже не нуждалось в ремонте. То же можно сказать и о других, созданных им, объектах: мостах, фонтанах, скульптурах.

Начинал он безусым магистром в гончарном ряду на базаре Раттанара, помогая гончару Унгаве: у Бальсара был талант делать вещи необычайно прочными, и он применил его к посуде Унгавы.

Гончар Унгава сначала чуть было не заработал состояние на продаже небьющейся посуды. Но, изрядно помятый конкурентами, уставший от непрерывных судебных процессов с покупателями, пострадавшими в семейных ссорах, когда билась не посуда, а головы членов семьи, в которых она попадала, отказался от помощи Бальсара.

Но Бальсар всё же пошёл вгору. Тогдашний король Раттанара Фурид Второй решил, что жилья в городе много не только оттого, что много строится, но и от того, что мало разрушается. И Бальсаров талант придавать вещам необычайную прочность использовал в полную силу - с выгодой и для Раттанара, и для самого Бальсара.

3.

Прославленный маг прибыл очень быстро, с группой преподавателей и учеников школы. Пока маг беседовал с королём, остальные отправились на обрыв - изучать, измерять, подсчитывать.

- Бальсар, позавтракаете с нами? Дахран готовит оленя, и здесь неплохой портвейн, - Фирсофф приветствовал мага движением руки в ответ на его поклон, - нам, ведь, всё равно надо поговорить.

- С удовольствием, Ваше Величество, - Бальсар сел за стол на свободное место между Мороном и Лонтиром, - с удовольствием поем.

- Не тот ли вы Бальсар, который эрфуртскому барону Хервару за нечестный расчёт… ха-ха-ха… за построенный ему замок, - Инувик начал хохотать, не договорив, - ха-ха-ха… за построенный замок… ха-ха… за нечестный расчёт… который… ха-ха-ха… сделал этот замок… ха-ха-ха… непригодным для жилья… ха-ха-ха… превратив мраморный пол…ха-ха… первого этажа… ха-ха-ха… в кучу… ха-ха… не за столом будь сказано… ха-ха-ха… переваренной пищи… ха-ха-ха…?

- Тот самый.

Хохот стал общим. У короля от смеха потекли слёзы, на королевского казначея напала икота. Тандер потянулся с кружкой к Бальсару - чокнуться. От сильного удара кружка треснула, и вино разлилось по столу. Хохот усилился: смеялись уже не только над незадачей барона Хервара, но и над Тандером, с которым всегда случались какие-нибудь неприятности за столом, потому что он, будучи отменным солдатом, везде, кроме поля боя, был потрясающе неловок.

- Как вы это сделали, уважаемый маг? - не отставал Инувик, - Как?

- Судя по куропатке на вашем гербе, вы барон Инувик, министр иностранных дел? Скажите мне, барон, как часто вы читаете дипломатическую почту вслух на площади Раттанара?

- Что? Почту?… Ах, да… Простите, маг, я был неправ. Безусловно, в каждом деле должны быть свои тайны.

- Особенно в таком, - вмешался Паджеро, - как превращение мрамора в это самое… в переваренную пищу. А то мы все в нём… в этой пище… утонем.

Хохот начался снова. Яктук сполз, повизгивая, под стол - смеяться он уже не мог. Демад только сипел открытым ртом, и, казалось, его красное толстое лицо с выпученными глазами вот-вот лопнет от натуги.

Паджеро не унимался:

- Вы обратили внимание, господа, что чужие несчастья никогда не огорчают так, как свои собственные, а чаще всего даже радуют…

- Не только несчастья, капитан, - Яктук, наконец, вернулся за стол, тяжело отдуваясь, - Мы умеем радоваться и чужим радостям, как, например, сейчас мы радуемся вместе с бароном Тандером, что на столе оленина, а не жареные куры…

Новая волна смеха скрутила присутствующих. Бушир был доволен - обещанное Таразом веселье, наконец, началось.

4.

- Каждый маг должен уметь сдерживать свои желания. Если все твои желания будут осуществляться, неприятностей хватит и тебе, и всем окружающим. Поэтому следует отделить желания простые, вроде голода, жажды, любопытства или интереса, от желаний магических. Магическое желание - это приказ на выполнение той или иной твоей команды, твоё ведро для воды магического поля. Начинающие отделяют свои магические силы барьером, своего рода забором, за который они сами получают доступ, только употребив определённый пароль: словесный ли, в виде набора жестов, или какой другой. Тогда не будет опасности произвольных исполнений чего попало. У более опытных магов, как у меня, например, такого барьера уже нет: мне он не нужен, потому что я научился сам, весь, полностью, находиться в двух состояниях: рабочем - магическом, и отдыха - обычном человеческом. Моё переключение происходит мгновенно - вот я человек, а вот - уже маг, - Кассерин превратил лист бумаги, который держал, в металлическую фольгу, затем обратно в бумагу, - Ты всему научишься, во всяком случае, я попытаюсь тебя научить всему, что знаю сам. А у тебя я надеюсь научиться тому, что умеешь ты. Если это доступно другому магу.

- А как это может быть недоступно? Вы же так много умеете!

- Каждый человек, Харбел, как инструмент, предназначенный для определённой работы, и возможности его ограничены. Ты не сможешь лопатой срубить толстый дуб, или топором выкопать яму. Люди многое могут делать одинаково, но не всё. Нельзя стать певцом, если у тебя нет языка, или танцором, не имея ног. Твоё умение мне никогда не встречалось, а, может, и никому из нынешних магов не встречалось. Алан, тот, конечно, умел это делать, но его знания для нас недоступны. Пока недоступны.

- А кто-нибудь пытается заново открыть то, что он умел?

- Все пытаются, но пока безрезультатно. Твоё появление многое изменит в магической науке, так что давай учиться вместе.

- Скажите, Учитель, а заклинания мы когда будем заучивать?

- Какие заклинания?

- Ну, волшебники в сказках всегда что-то говорят, шепчут всякие волшебные слова.

- Заклинание, которое тебе понадобится - это твой пароль для доступа к магическим силам. Иногда словесные замки ставят на определённого рода магические действия, чтобы запустить их в работу в нужный момент, без длительной подготовки, которую проводят заранее. Бывает, что очень темпераментные маги во время работы выкрикивают свои желания вслух, но это не заклинания, постороннему от них никакой пользы. Магия выглядит самым обычным образом, потому что здесь нет никаких чудес - одно чистое знание. Единственное отличие магии от других наук - в том, что мы мало что можем доказать, наши знания практические, интуитивные, почерпнутые непосредственно из общего магического поля и зависят от природных данных самого мага - как, например, твоё умение. Какие заклинания ты употреблял, когда тащил мои монеты?

- Никаких, Учитель. И это действительно было совсем не так эффектно, как салют на балу.

- Молодец, что понял. А теперь давай потренируемся. Начнём с привычных для тебя монет.

5.

Особняк Лонтиров преобразился за один день: из заброшенного, запущенного здания он стал вполне приличной казармой роты Водяного. Но Яктук не отказался и от башни. Теперь помещений у него было достаточно для набора полной численности, и к нему направляли людей, которым не хватало места в других ротах.

Только за вчерашний день он принял двести человек, а сегодня люди всё шли и шли, и всё это были испытанные в боях ветераны: неопытную молодежь лейтенант пока отправил по домам, чтобы принять их в уже готовых казармах и не демонстрировать им неизбежное при формировании разгильдяйство.

Двух дней, как он считал, будет вполне достаточно, чтобы ветераны под руководством сержанта Хобарта вспомнили, что такое дисциплина, и приняли приличный для военных вид. За это же время будут подготовлены для приёма новых солдат все имеющиеся у него помещения.

Наличие обширной конюшни натолкнуло его на идею организовать в роте конную сотню, коней для которой он вытребовал у служителя Гандзака (пятьдесят голов) и затребовал из конюшен поместья Яктуков (ещё пятьдесят).

Среди храмовых коней оказалось несколько тяжеловозов, одного из которых Яктук вручил счастливому Хобарту, чем окончательно завоевал расположение пострадавшего от тёмного пива и мирной жизни сержанта.

Приказ сменить на Восточных воротах городских стражей пришёл как раз вовремя - это уже была ответственная, боевая работа, которой так не хватало для окончательной спайки разнородного коллектива роты.

Разделив имеющихся у него солдат на полусотни, и, назначив в них капралов, лейтенант занял обе приворотные башни, разместив в них дежурную полусотню.

Между служителями началось соперничество за лучшее оснащение и снабжение подшефной роты, но отобрать у Гандзака первенство никому было не по силам, в основном из-за оборотистого командира роты Водяного.

Настроение лейтенанту немного портило отсутствие единой формы на его солдатах, но вопросом формы занимался сам командор, и потому Яктук ограничился тем, что приказал на серые армейские плащи нашить значки синего цвета, что должно было изображать воду и всем указывать на принадлежность солдат роте Водяного.

- Лейтенант, я еле к вам пробилась, - Яктук сидел в наспех оборудованном штабе в ожидании обещанной командором проверки и был приятно удивлён, увидев вместо Тусона даму Сальву, - Спасибо этому милому солдату, что он согласился проводить меня, - Сальва указала на стоящего за её спиной Хобарта.

"Милый солдат" довольно улыбался, услышав столь лестное для себя мнение, но, увидев строгие глаза командира, поспешил покинуть пределы штаба.

- Баронесса и я очень обеспокоены, - продолжала Сальва, - что предоставили вам совсем необставленный дом, и что вашим героям приходится спать на полу.

- Благодарю за заботу, восхитительная Сальва, но мои солдаты уже неплохо устроились. Хотите взглянуть?

- С удовольствием, господин лейтенант, если этого не воспрещает воинский устав.

- Устав не может запретить хозяйке проверить, как содержится арендуемое у неё здание. Кроме того, мне самому хочется показать хоть кому-нибудь всё, что мы наворочали за вчерашний день. Сержант! - Хобарт несмело заглянул в дверь, - Дождитесь командора Тусона и срочно разыщите меня. Впрочем, надеюсь, что он не приедет до моего возвращения.

- И зря надеетесь, лейтенант, - Тусон отодвинул застрявшего в дверях Хобарта, - Командир всегда приезжает не вовремя. На своих часовых не сердитесь - я приказал не докладывать.

Тусон приехал в сопровождении Довера, которому предоставил место своего оруженосца, и Сальва сразу отметила сходство юноши с министром иностранных дел. "Впрочем, не моё это дело, - подумала она, отвечая на приветствия вошедших, - Мой интерес командует ротой Водяного".

- Что за прекрасная особа начала проверку вашей роты раньше меня?

- Это хозяйка особняка, дама Сальва, господин командор, приехала проверить, как мы устроились. Баронесса Лонтир озабочена, что нам здесь не очень удобно.

- Что ж, осмотрим ваше хозяйство вместе, лейтенант. Позвольте предложить вам руку, дама Сальва? Ведите нас, Яктук, мне, как и вашей хозяйке не терпится посмотреть, что творит в особняке Лонтиров уже известный всему городу лейтенант Яктук. Говорят, что ваша рота - лучшая среди всех остальных. У меня была депутация от Храмового Круга - хотели знать, почему в других ротах не создают конных сотен. Своими действиями вы возбудили азарт служителей, и мне теперь прохода не дают заманчивыми предложениями. Хорошо начинаете службу, лейтенант. А вы что думаете по этому поводу, дама Сальва?

6.

Труп Барона нашли ранним утром напротив меняльной лавки Джаллона, поэтому менялу вызывали на опознание в казармы городской стражи, куда отвезли убитого.

- Да, я знаю этого человека. Нет, не по имени, в этом смысле я его совсем не знаю. Он был вчера у меня в лавке, менял золотые на медь. Сами видите, внешность у него запоминающаяся. Кроме того, он был у меня в первый раз, а всё новое бросается в глаза. Я разменял ему пять золотых - а это сумма очень большая, сами понимаете. Это же две тысячи медных монет. Нет, я не видел, с кем он был. Когда приходил? Сейчас вспомню. Ага, было ещё светло. Мой помощник (я взял себе помощника: очень много работы в последние дни), мой помощник уже в третий раз поехал в казначейство за медью. Это было около трёх часов дня. Да, как раз в это время. Нет, помощник с ним не встречался. Нет, в лавке больше никого не было. Да, до свидания. Если что-нибудь разузнаю - сразу же сообщу.

Джаллон шёл из казарм не спеша, обдумывая сложившуюся ситуацию. Он был доволен своим поведением в последние два дня и, кажется, нигде пока не ошибся, хотя противник был очень хитёр и ловок, и, как оказалось, очень много знал о нём, Джаллоне, а сам был всё ещё не определён.

Блеф о всезнайстве сработал, подтвердив некоторые догадки, но, пока, не более того.

"Барон поплатился за свою глупость: я его ещё там, на каторге, предупреждал, чтобы не связывался с троноискателями. Не послушал, что ж, сам и виноват. Но как его ловко мне подсунули после оговорки Виня! И как быстро. Я чуть было не попался, не сразу понял, что Барон вовсе не тот барон, существование которого признал Винь. Они поверили, что я знаю настоящего барона, но всё же проверили, подсунув старого каторжника.

Что же они обо мне ещё знают? Прислав Барона, они показали, что моё прошлое для них не тайна. А настоящее? Как насчёт работы с Паджеро? Хорошо, что я уговорил Барона на размен зелота, чтобы объяснить его долгий визит и опущенные таблички на закрытой лавке. Жаль, капитана нет, не с кем посоветоваться. Мне нужно сильное прикрытие и сильные связи, иначе присоединюсь к Барону, и никакая охрана не поможет. Защитить человека, который не прячется, практически невозможно, а прятаться мне нельзя: я держу в руках кончик ниточки в самое сердце заговора, и заменить меня некому. С кем же поговорить, с кем посоветоваться? Если я ошибусь, плохо будет не только мне. С кем был близок Паджеро, на чью помощь он мог бы рассчитывать, будь он на моём месте? Кому он доверял? Оружие, отобранное у Храмов, передали Тусону, и Паджеро сказал помогать ему - я отсылаю в его отряды всех, кто не занят в моей работе. Тусон должен быть в курсе, надо идти к Тусону: не с мальчишкой Илорином же обсуждать свои проблемы. Да и в игре с бароном Тусон - хороший довод. Он как раз то, что мне надо для придания мне дополнительного значения. Если Тусон - мой человек, то я - очень влиятельное лицо в Раттанаре. Иду к Тусону, другого выхода у меня нет. Даже если за мной следят, эта встреча мне никак не повредит. После смерти Барона от меня ожидают срочных действий по укреплению своей безопасности, и показать некоторые из своих связей мне сейчас выгодно. Поборемся, ребята, я вам не Барон".

7.

Когда, позавтракав, а заодно - и пообедав (за беседой время прошло незаметно), король с магом выехали на обрыв, работа кипела во всю: через пропасть перебросили десятки канатов, по которым сновали проворные мальчишки-ученики, вывязывая из канатов контур будущего моста.

Левый бок горы Крутой, который накануне сполз вниз, унеся с собой мост, на дне пропасти образовал остров, разделив реку Искристую на два протока. К острову с середины канатного моста опустили четыре каната - грани будущей опоры.

В местах переплетений канатов и на их концах по обеим сторонам пропасти подростки-магистры крепили маячки. Маги-учителя, сверяясь с расчётами, тщательно вымеряли расстояния между окошками маячков и проверяли правильность их открытия.

Аксуман - помощник Бальсара - увидев королевский возок, подбежал, довольный - работа шла дружно и споро, погода радовала душу, да и крепкое раттанарское тоже не вызывало уныния.

- Ваше Величество, Учитель! Мост уже почти вывязан, заканчиваем установку маячков. Оползень оказался очень удобен для опоры моста…

- Остров не размоет? - Бальсар осмотрел макет моста, собранный на столе перед парапетом, хотя в этом не было особой нужды - строили по старому проекту самого Бальсара, выполненному на подобный случай. Единственное изменение, внесенное Аксуманом - опора посередине, что делало мост ещё надёжнее.

- Остров укрепим полем, Учитель. Замечательно получится.

- Кто пойдёт на ту сторону?

- Мы ту сторону закольцевали, все будем работать отсюда.

- Что с отсыпкой?

- Первые сани скоро должны быть здесь, отсыпать будем сразу с саней, для скорости. Сейчас довяжем маячки, и можно будет ставить поле.

- Фонари привезли?

- Двадцать штук - должно хватить.

Фирсофф с интересом вслушивался в разговор магов - похоже, оба уверены в успехе, хотя такой мост в два дня ещё никто не ставил. Правда, и сил на него брошено немало: шутка ли - вся магическая школа на одном объекте!

Король подозвал Паджеро:

- Что с санями для подвоза песка и щебня?

- Каштановый Лес уже на погрузке. Из соседних деревень - Овражья и Винного - сани будут к вечеру, Ваше Величество.

- Винного?

- Да. Там хорошие виноградники - лучшие сорта раттанарских вин, Ваше Величество.

- То-то Аксуман так пахнет раттанарским крепким. Прихватите бочонок в дорогу, капитан.

- Сейчас распоряжусь, Ваше Величество.

Фирсофф наклонился к расстеленному на снегу полотну и взял из горки маячков один - посмотреть. Ничего особенного: серебряный стерженёк с хрустальным шариком на конце. По шарику, в рядок, окошки с раздвижными шторками - хочешь, одно окошко откроешь, а хочешь - несколько. Покрутил в руках, посмотрел, положил обратно.

Подошёл Бальсар:

- Будем ставить поле. Останетесь смотреть, Ваше Величество? - с намёком, мол, не крутился бы тут, не отвлекал от работы.

Фирсофф намёк понял:

- Нет, я в трактире подожду, - а, ведь, хотелось поглядеть, как поле ставить будут. Сдержался - не мальчишка же, - Пойдёмте, господа министры и советники, вина выпьем.

Всех увёз, кроме Паджеро - того оставил любопытных гнать и вообще в помощь.

8.

- Готово, Учитель, - Аксуман радостно улыбнулся: в полдня мост вывязали, - Всё сам проверил. Можно начинать.

Стали веером у крайнего маячка: Бальсар, Аксуман, ещё трое магов. Упёрлись посохами в мёрзлую землю - посохи вошли в неё на треть. Все закрыли глаза, сосредоточились. Только Бальсар стоял с открытыми: он смотрел, командовал.

- Начали!

В хрустальных шарах посохов замерцали голубые искорки, сначала в глубине, потом ближе к поверхности. Искры слиплись в комки, комки слились между собой, и вскоре шары скрылись в голубом ослепительном свете. От посоха к посоху пробежал тоненький голубой лучик, соединяя между собой все пять посохов. Затем, становясь всё ярче и толще, он от центрального, Бальсарова, посоха потянулся к ближайшему маячку, прямо в открытое окошко. От него - к следующему, и дальше… дальше… через пропасть, обозначая левую сторону будущего моста, на том берегу по маячкам перебежал на правую сторону, и пополз, пополз, становясь всё толще и ярче, назад через пропасть. Засветились опора, другая половина моста, кольцо на том берегу. Наконец, ставшая уже жирной и синей, линия яркого света добежала до последнего маячка на этой стороне, замкнулась с началом и остановилась.

- Готово! - Бальсар отпустил свой посох и отошёл, - Все свободны. Аксуман, у тебя вино осталось?

Маги расслабились и разошлись.

Молодёжь уже тащила к мосту первые сани с песком: подволокли, опрокинули между крайними маячками. Песок ссыпался, заполняя светящуюся форму и сплавляясь в цельную гранитную глыбу. А там тащили следующие сани, за ними ещё одни…

Темнело. Зажгли запасённые фонари, и их белый свет смешался с синим сиянием поля. В освещенный круг у моста въезжали всё новые и новые сани с песком и щебнем, и, разгрузившись, снова исчезали во мраке.

- Вы разочарованы, капитан? - Бальсар тронул Паджеро за плечо, - Почему-то все ожидают от магов каких-то необычных фокусов с грохотом и дымом, а наша работа, хоть и эффективна, но не всегда эффектна.

- И, тем не менее, всегда на это рассчитываешь. Я не первый раз наблюдаю за зодчими, и всё время надеюсь увидеть чудо.

- В наше время настоящие чудеса творят только короли и Короны. Я достаточно долго занимаюсь магией, чтобы считать себя опытным магом, но до сих пор не имею ни малейшего понятия, каким образом меняется портрет короля на монетах. Кстати, вы пробовали когда-нибудь повредить хоть одну монету, всё равно, золотую ли, серебряную или медную? Это практически невозможно! Даже в плавильной печи с ними ничего не происходит. Вы много лет командуете охраной короля и, наверняка, видели не раз, как король вручает Королевскую Грамоту. Где он её берёт? Она возникает, словно из воздуха с уже готовым текстом, подписью короля и государственной печатью. Вот где настоящее чудо. Мы привыкли к этому и не обращаем внимания, но могу честно сказать - мы, маги, настоящие дети рядом с королями.

- Но чудеса королей только этим и ограничиваются. Перечень чудес, связанных с Короной, совсем невелик: выбор короля, монеты, Грамоты, да ещё Герб, который меняется во время войны.

- А сама Корона? Разве это не чудо? Где она прячется, когда её не видно на голове у короля? И откуда берётся каждый раз, когда король хочет её показать? Вот вы говорите, меняется Герб, но бои на побережье то идут, то затихают, а Герб всё такой же. Он же на монетах и Знамени одинаковый?

- Бои на побережье - это не война. Войну должен объявить король, и тогда наш медведь перестает есть малину, и превращается в атакующего медведя. Историк Морсон пишет, что при короле Фуриде Первом гоблины попытались захватить Раттанар, и он объявил войну. В сражении у Белого Камня участвовал сам Фурид с развёрнутым Знаменем, и тогда медведь на Гербе не сидел со своей малиной: он атаковал, и было слышно даже его рычание. На монетах тоже был тогда атакующий медведь…

- Странно, что мы до сих пор не вышли к побережью.

- Почему не вышли? Вышли. Вот только жить нам там не дают, и строить порты, и рыбу в море ловить. Ни одно из прибрежных королевств не имеет ни портов, ни флота. Гоблины тоже, правда, не могут закрепиться на побережье, но море у них в полном распоряжении. Мы же можем только смотреть на него.

- Неужели мы настолько слабы?

- В одиночку ни одно королевство не может полностью овладеть побережьем, а другие ему не помогут - невыгодно. Мы хоть и не воюем между собой, но с опаской косимся друг на друга, боясь усиления одного и его возвышения над другими. Побережье - это полигон для обучения нашей армии в боевой обстановке. Потому и шлют нам внутренние королевства солдат и деньги на их содержанке.

- А что среди вас делает Бушир?

- Вы знаете его?

- Приходилось выполнять работы для Храма Разящего.

- Да возникла идея - с помощью Храмов объединить силы королевств и занять таки побережье прочно и навсегда. Бушир едет её обсуждать с нашими соседями - может, что и выйдет на этот раз.

- Как вы думаете, капитан, Его Величество позволит мне присоединиться к своей свите и поехать с вами в Аквиннар?

- Хотите принять участие в Совете Королей?

- Хочу посмотреть кое-что в аквиннарской библиотеке: говорят, что в ней есть малоизвестные книги по магии, хотелось бы взглянуть.

9.

Паджеро уехал с обрыва, когда появились первые груженые сани из Овражья и Винного.

- Езжайте, капитан, езжайте, - Бальсар махнул рукой в сторону Каштанового Леса, - мы уж тут сами справимся. Организовали крестьян - спасибо. Больше вы ничем не поможете.

В трактире было тепло, и, после дня, проведенного на морозе, Паджеро с удовольствием потягивал вино, сидя у камина.

В дальнем углу солдаты сгрудились вокруг Ахваза, который вдохновенно, захлебываясь словами, что-то им рассказывал.

"Врёт, поди", - Паджеро прислушался.

- Он нам и говорит: " Дойдёте до моста - зовите меня. Дальше не соваться". Ну и пошли мы в метель. А снег! А ветер!

Солдаты слушали Ахваза, словно сами не видели вчерашней метели, с восторженным вниманием.

- Мы пробираемся почти на ощупь. На привязи оно как-то спокойнее: хоть в пропасть не свалишься. Идём, значит, идём… Вдруг вижу - вроде парапет из сугроба выглядывает, подхожу ближе, для надёжности даже рукой щупаю - точно, парапет. Посылаю Ставра доложить капитану, а сам - бреду дальше, ищу начало моста. Наконец, нахожу. Стою, жду. Подходит капитан. Вот он, мост, - говорю ему. Тут как загремит впереди, земля дрожит, потом - бух… И плеск воды. Жуть. А он и говорит: "Был мост", и хоть бы глазом моргнул. И, ведь, как знал, сказал не идти дальше моста. Только потому и остались живы. Вот и скажите, откуда капитан мог знать, что мост упадёт?! И вот, что значит - точно выполнить приказ!

Солдаты одобрительно загудели.

Паджеро понял, что присутствует при рождении очередной солдатской легенды, и усмехнулся.

Подошёл Дахран:

- Его Величество о вас спрашивает - вернулся или нет?

Капитан направился в дальний зал:

- Ваше Величество, я уехал от моста после появление первых саней из Винного и Овражья. Бальсар сказал, что сам справится.

- Крестьяне возить не бросят?

- Нет, Ваше Величество, им за каждую поездку по пять медных монет платят: где зимой ещё найдёшь такой приработок?

- Всё равно опоздаем!

- Опоздать лучше, чем не явиться. Везде, кроме плахи, Ваше Величество…

- Не стало бы хуже от опоздания.

- Зачем зря тревожиться? Может и волноваться не из-за чего. Тут волнуйся, не волнуйся, а изменить мы ничего уже не изменим. Разве, что вовсе не поедем.

- Будем стараться доехать, а там - как получится. Вы правы - не стоит нервничать понапрасну.

10.

Против ожидания день в мастерской Фумбана прошёл удачно. Новым составом переписчики сделали работы больше, чем когда-либо. И без помарок и ошибок.

Третий стол - для Вустера - поставили с трудом, и в мастерской стало совсем тесно. Но, как говорят, в тесноте, да не в обиде.

Натал наотрез отказался уйти домой после обеда. Сидеть в одной комнате с героем Акульей бухты было для него счастьем, и он не хотел его прерывать, представляя, как вечером будет рассказывать, что работает вместе с Вустером. И что Вустер говорит, и как он ходит, а, главное, он расскажет, что Вустер на самом деле жив, хотя и сильно искалечен. И кто не поверит ему - получит хороший фонарь под глаз. А насколько вырастет его авторитет среди сверстников с Голубиной улицы из-за знакомства с капитаном…

- Должен сказать, чтобы быть честным, что я удивлён результатами сегодняшнего дня, - Фумбан довольно улыбался, сидя перед толстой пачкой переписанных листов, - Если мы и дальше будем работать в таком же темпе, я смогу удвоить вам всем жалование.

- Я же вам говорил, мастер, что вы напрасно расстраиваетесь: зачем мучить себя, придумывая неприятности, когда они и так никуда не денутся, придут, - Вустер говорил громко и слегка заикаясь, - Я предлагаю отметить мой первый рабочий день, да и не только мой, прости Натал. Давайте сходим в какое-нибудь приличное заведение, где нам нальют, а Натала угостят чем-нибудь сладким. Потом мы проводим нашего младшего сотрудника домой, и хорошо посидим у меня. Против такой программы у тебя есть возражения, Натал? Нет? А у вас, мастер? Тебя, Сетиф, я не спрашиваю - не помню, чтобы ты отказывался. Все готовы? Тогда вперёд, господа переписчики, только вперёд.

 

ГЛАВА ПЯТАЯ

(день четвёртый)

1.

- Как вам удалось, господин королевский прокурор, добиться от стражей Восточного района отдать роте Водяного охрану Восточных ворот? - Маард с любопытством смотрел на Рустака, - Как мне известно, смена стражей прошла без неприятных инцидентов. Похоже, что городские стражи покинули ворота не без радости.

- Так и есть, глава Маард. Город переполнен желающими вступить в священные отряды. Сюда собралась вся беспутная публика из окрестных городков и местечек. Каждый деревенский пьяница и бездельник счёл своим долгом отведать "винную порцию" командора Тусона. Стали съезжаться окрестные бароны со своими дружинами. Не сидите всё время в Совете Городов, Маард, пройдитесь по улицам: пьяные драки и поединки не прекращаются даже днём. Стражам уже негде складывать неопознанные трупы в ожидании, что объявится кто-нибудь, знавший погибших. Пришлось вдвое увеличить число патрулей на улицах, и удвоить число патрульных в патруле. Но солдат всё равно не хватает для поддержания порядка. Капитаны Северного, Южного и Западного районов просят меня передать охрану своих ворот ротам Тусона.

- А сами городские стражи, они почему радуются, оставляя городские ворота? Ведь, не секрет, что стоя на воротах, они занимаются поборами с проходящих и проезжающих в город?

- Что там за поборы? Так, мелочь. Разве их сравнишь с тем, что можно содрать с драчуна или пьяницы? Городские стражи рвутся патрулировать Раттанар, особенно вокруг кабаков и трактиров.

- Значит, сама жизнь позволяет нам занять ворота и стены города, как того хотел Его Величество.

- Да, это нам сделать будет, судя по всему, нетрудно. Я боюсь другого. Боюсь, что роты Тусона придётся использовать на улицах города для поддержания порядка, а это распылит их силы, которых и так - едва-едва. Пока только рота Водяного представляет хоть какую-то реальную силу. Из-за тесноты помещений набор идёт медленнее, чем хотелось бы. Не всем командирам рот везёт, как Яктуку.

- Не уверен, что это везение. Мне кажется, что молодой Яктук - очень толковый офицер. Он знает, чего хочет, и умеет этого добиваться.

- Как бы то ни было, а кроме дворцовой стражи и роты Водяного мы не имеем надёжных солдат. Всё никак не соображу, как просеять городских стражей и отделить надёжных и верных Короне от остальных, как, хотя бы, определить, на кого мы можем полагаться?

- Вы знаете, Рустак, я бы посоветовался по этому поводу с Тусоном и заменяющим Паджеро Илорином.

- Тусон по горло занят своими делами, а Илорин - совсем мальчишка.

- Ну не такой уж он мальчишка. Мальчишка, скорее Яктук - ему, я слышал, всего двадцать. Илорину уже больше двадцати пяти, да и Паджеро не взял бы в дворцовую стражу бестолкового офицера. Служа с Паджеро, он должен был многое узнать, как доверенное лицо капитана. А дела Тусона - это, прежде всего наши дела, разве нет? Для чего же затевал всю эту игру со священными отрядами Его Величество, как не для предотвращения возможного мятежа?

- Я думал, для взятия побережья.

- Это дальняя цель, а ближняя - наш неведомый враг. Вспомните, что говорил король ночью после бала.

- Да-да, конечно. У меня голова идёт кругам оттого, что творится в городе, и я совсем упустил из виду слова Его Величества. Как же мне встретиться с командором, не привлекая внимания?

- Проще простого: поехать вместе с ним осматривать, как налажена охрана Восточных ворот, и, если хорошо, осмотреть остальные, чтобы договориться об их передаче под охрану Тусона.

- Да-да, вы правы, Маард. Я, видимо, растерялся, ничего не соображаю. Вы не знаете, чем занимается барон Геймар - уже два дня его не видел? И можно ли привлечь министра Велеса к нашим проблемам?

- Геймар крутится среди съезжающихся баронов, пытаясь определить, кто из них надёжен, а Велес, по моей просьбе и своему разумению, среди ремесленников ищет надёжных людей, чтобы в нужный момент можно было позвать их на помощь.

- Вы хотите вооружить толпу?!

- Вы хотите сказать, что она не вооружена? Не все, конечно, имеют достойное оружие, но белее или менее вооружен в нашем королевстве каждый мужчина, поскольку закон о поединках позволяет это. Вы же прокурор, и должны знать об этом больше меня.

- Почему же такой переполох поднялся из-за проданного оружия?

- Потому что то оружие - боевое, и ни в какое сравнение не идёт с короткими мечами гражданских лиц, и предназначено оно не для поединков, а для сражений.

- Чем же вам помогут ремесленники, собранные Велесом?

- Это, прежде всего, кузнецы и оружейники, у которых боевого оружия хватит и себе, и соседям, и друзьям. Не надо скидывать со счётов их возможности, и недооценивать усилия Велеса.

- Да-да, да-да. Вы не желаете поехать со мной к Тусону, глава Маард?

- Обязательно, господин прокурор. Вижу, что моя помощь будет не лишней.

- Благодарю, глава Маард. Большое спасибо.

2.

Тусон сидел за столом в своём кабинете, задумчиво глядя на потолок, словно пытаясь прочесть на нём ответы на мучившие его после прихода Джаллона вопросы.

Хорошо зная Паджеро, он не сомневался, что существует сеть информаторов, от которой капитан получает самые неожиданные сведения о жизни Раттанара - уровень информированности Паджеро явно превышал возможности командира дворцовой стражи, но то, что рассказал Джаллон, превосходило его самые смелые предположения. Возможности Джаллона были настолько велики, что становилось непонятно, как удалось сохранить в тайне подготовку к мятежу, ведь, до вызова на Совет Королей никто даже и не подозревал ни о чём подобном.

Каким же хитрым и умным должен быть враг, сумевший ускользнуть от наблюдательной сети Джаллона? Удастся ли переиграть его Джаллону, или меняла обречен, как и все, кто станет ему помогать? Хорошо было бы узнать, кто стоит во главе заговора до того, как в дело пойдёт оружие, и ликвидировать мятеж без большой крови. Но для этого надо заниматься не солдатским делом, таким привычным и изученным. Для этого нужно стать актёром, научиться притворяться, то есть, заняться тем, против чего восстаёт прямая солдатская душа. И совершить подобное насилие нужно над кем-то ещё, потому что самому не справиться. Нужен помощник, а лучше - не один. И выхода нет, другого пути победить без кровопролития - не видно. Ну и узел! Паджеро бы сюда, уж он бы легко разобрался со всей этой неразберихой. Он создал Джаллона и, значит, ориентируется во всех подобных вещах.

- Господин командор, к вам королевский прокурор Рустак и глава Маард.

Тусон поглядел на вошедшего Довера:

"Хороший будет из него офицер со временем. Да и из Тахата тоже. Приглядывать надо за обоими - молоды и горячи сверх меры. А отвечать за них - мне!"

- Зови. И погляди там чего-нибудь на стол, а то так и не поем сегодня. Рад видеть вас, господа. Садитесь, прошу вас. Я ещё не обедал, а уже время ужина. Не составите ли компанию? Закусывая, и поговорим.

З.

Дама Лендора, баронесса Инувик, как обычно, была не в духе. Всё её раздражало, сердило, доводило до бешенства, до того исступления, которое часто посещает никого не любящих женщин и плачевно сказывается на близких им людях - потому что они всегда под рукой, и не имеет значения кровные ли это родственники, слуги ли или приехавшие погостить друзья.

Впрочем, друзей у таких женщин не бывает: никого не привлекает дружба со скорпионом или ядовитой змеёй.

С утра уже пострадало двое лакеев и одна служанка - баронесса носила массивные перстни на каждом пальце обеих рук, и часто пускала в ход обе. Редко кому из прислуги в доме Инувиков удавалось обходиться без синяков и шрамов: перстни рвали даже дублёную крестьянскую кожу, потому что Лендора била, не жалея сил.

Было просто удивительно, как эта маленькая худая женщина, худая настолько, что не было видно на ней никаких признаков её пола - ровная, как хорошо оструганная доска - как эта женщина могла держать в страхе всех своих домашних, за исключением, быть может, одного барона. Он, хоть и не боялся своей жены, но ссориться с ней избегал, стараясь не попадаться ей на глаза, что для министра иностранных дел было не так уж сложно. Должность позволяла постоянно быть в разъездах, а если не удавалось покинуть Раттанар - королевство, барон находил массу причин, чтобы покинуть Раттанар - город, или хотя бы пределы своего дома.

Двадцать лет назад, когда был ещё жив старый барон Инувик, будущий министр по его настоянию рискнул вступить с Лендорой в близость для продолжения рода: старик требовал наследника. Но в природе что-то напуталось: вместе наследника родилась девочка, получившая имя Сула.

Первая беременность Лендоры стала и её последней беременностью: будучи в положении, она так достала всех домашних, что старый барон уже не заикался о наследнике до самой своей смерти, а баронет зарёкся даже прикасаться к своей жене.

Девочка росла забитой и запуганной - всегда сбегающий из дома Инувик был ей плохой защитой, а после рождения Довера он и вовсе не уделял внимания своей дочери.

Сула росла, мечтая о брате, большем и сильном, который мог бы защитить её, и часто плакала от обиды и одиночества.

Достигнув совершеннолетия, она поняла, что единственный способ сбежать от матери - выйти замуж, но красота её была блеклой, взгляд - испуганным, и держалась она с молодыми людьми застенчиво и робко. Её никто не сватал, за ней никто не ухаживал. Даже беспринципные люди, видевшие в браке только способ укрепить своё положение, не торопились с предложениями, опасаясь породниться с необузданней и злобной стихией по имени Лендора.

- Сула, ты где прячешься, паршивка? Никакого уважения к матери! Ну, попадись мне только.

- Я здесь, мама. Извини, я не слышала, что ты меня зовёшь.

- Вечно одно и то же. Всегда оправдания и извинения. Хорошая дочь должна слышать мать, даже если та зовёт шепотом. Я же уже целый час надрываю горло, и хоть бы - хны. Застегни мне колье, а то у этой дряни Хиллы дрожат руки - мне пришлось её ударить, и я сломала ноготь. Ты поедешь со мной к Геймарам?

- Нет, мама, если ты не против, я останусь дома.

- Ну и глупо. Ты никогда не выйдешь замуж и будешь сидеть до старости на моей шее, если всё время отказываешься от светских визитов. Я сама найду тебе мужа - такого, как ты заслуживаешь. Что? Не слышу благодарности.

- Спасибо, мама.

- Где только найти дурака, который бы тебя взял?

- Не знаю, мама.

- Я не спрашиваю тебя, я говорю себе, думаю.

- Извини, мама.

- Наградили же меня боги дочкой. Размазня какая-то, как есть - размазня!

4.

Велес пошёл домой пешком: надышавшись в кузницах дыма, он с удовольствием вдыхал чистый морозный воздух.

Уже третий день он крутился среди ремесленников, прощупывая их настроения, и кое с кем вёл долгие разговоры с глазу на глаз. Результаты были не ахти, но всё же кое-что сделать удалось: за три дня не было продано ни одного меча, ни одного кинжала, ни одного лука - покупатели крутились постоянно, но торговцы оружием, оружейники и кузнецы, ссылаясь на отсутствие готовых изделий или на мифические заказы несуществующих оптовиков, отмахивались от клиентов, не прекращая, тем не менее, работы. Покупать же у гномов - не каждый мог себе позволить. Гномы делали работу дорогую, вычурную, и вооружать гномьей работы оружием подстрекаемую к мятежу толпу не стал бы даже законченный идиот. Да и денег ему бы не хватило.

Наибольшие надежды Велес возлагал на оружейника Гечаура, который пользовался большим уважением среди товарищей и соседей.

- Не крутите, министр, - оружейник говорил, не прекращая полировать лезвие меча, - рассказывайте, что у вас за проблемы в Кабинете. Не для своей же прихоти вы третий день подговариваете придержать оружие. Для кого вы его готовите?

- Для вас, мастер Гечаур.

- Зря волнуетесь - у каждого оружейника есть хороший доспех для себя, да и меч найдётся.

- У оружейников есть, я согласен. А гончары, а ткачи, а хлебопёки? Им-то где взять.

- Что-то серьёзное вы затеваете, министр.

- Не я, мастер, не я.

- Можете сказать точнее?

- Ожидаем мятеж против Короны.

- Странно, но у нас ничего не слышно.

- В этом и есть самое плохое - нигде не слышно, а готовится, знаем точно.

- Кто?

- Неизвестно. Ищем, но пока результатов нет.

- Когда?

- Днями. В самое ближайшее время.

- А войска на что?

- Ненадёжны, мастер. Потому и уговариваю придержать оружие. Если не справимся сами - будем звать вас.

- Настолько плохо?

- Хуже не бывает, мастер. Похоже, что пройдёт по всем королевствам. А скрыто так, что не ухватишься. Это и есть причина Совета Королей. Истинная причина.

- А эти знают, что вы готовитесь?

- Очень хочется надеяться, что нет. Но как определишь?

- Тогда ясно. Я посоветую, кому следует, как себя вести. Случай чего - зовите, министр. Мы будем готовы. Не волнуйтесь, лишнего никому не скажу. Вам больше не следует тут крутиться - привлекаете ненужное внимание.

Велес шёл домой, перебирая в памяти этот разговор снова и снова, не в силах решить, не зря ли открылся Гечауру: верить человеку надо, но кто знает…

Эти три дня министр был настолько занят, что не обратил внимания, насколько изменился город: улицы кишели каким-то сбродом, и даже ярко освещенный центр стал небезопасным.

- Смотри, какая шуба. Наверное, и кошелёк ей под стать.

Перед Велесом стаяли трое хорошо вооруженных людей, а у него и был только кинжал, да и тот под шубой - совершенно бесполезный сейчас. Против меча короток, да и не достанешь: шуба застёгнута.

- Что вылупился? Кошель давай, - из ножен со скрежетом поползло лезвие меча, - Может, оглох? Если слышишь - кивни головой.

- О! Гляди, кивает.

- Кивает, да не достаёт. Резани-ка его слегка.

Лезвие сверкнуло перед лицом Велеса, но его не коснулось: было отбито другим мечем.

Увлёкшиеся "беседой" с Велесом налётчики не заметили подошедшего сзади Илорина. Лейтенант долго не думал: отбив атаку, он атаковал сам.

Растерявшийся, было, Велес вытащил, наконец, кинжал, и, как оказалось, во время - успел парировать удар, направленный в живот. Отбитое кинжалом лезвие меча распороло шубу и порезало министру левый бок. Замахнувшийся для следующего удара бандит упал, зарубленный Илорином. Тот из нападавших, что собирался "резануть" Велеса, был уже мёртв - он был убит при первом же выпаде лейтенанта. Третий бросился наутёк с криком:

- Ничего, скоро мы всех вас перережем…

Оседающий на снег Велес сказал Илорину:

- Вы слышали? Он из них, лейтенант, догоните его…

- Вы ранены, министр? Что это вы разгуливаете пешком? Нашли время для прогулок.

- Догоняйте же, лейтенант!

Третий налётчик в конце квартала наткнулся на патруль городской стражи. От неожиданности он ткнул мечом, который всё ещё держал в руке, одного из стражей и был тут же зарублен остальными.

- Теперь не узнаем, поздно.

- Что там узнавать - люди какого-нибудь барона. Здорово он вас зацепил. Эй, в доме! Откройте! Здесь раненый! Эй, кто-нибудь!

- С вами всё в порядке, лейтенант? - узнал Илорина один из стражей.

- Со мной-то - да, а вот министр Велес ранен. Эй, в доме, открывайте!

- Сюда лучше не стучать, лейтенант.

- Это ещё почему?

- Здесь живёт дама Лендора, настоящая мегера.

- Чушь, капрал, тут раненый. Эй, в доме!

Двери открылись. Выбежавшие лакеи подхватили Велеса на руки и унесли в дом.

- Илорин, пусть обыщут их всех - надо знать, кто они, - успел простонать Велес, пока его уносили.

- Вы слышали, капрал? Обыщите всех троих и сообщите, что найдёте. Я буду в доме с министром. И пошлите кого-нибудь за лекарем. Э, да вы сами ранены?

- Пустяки, царапина. Тот, что убегал, слегка зацепил мне руку.

Илорин кивнул и прошёл в дом.

Над Велесом склонилась изящная бледная девушка, промокавшая ему рану куском белого полотна. На шаги лейтенанта она вздрогнула и испуганно оглянулась.

- Не бойся, красотка, уже всё кончилось, - Илорин чувствовал себя героем, и кто посмеет утверждать, что незаслуженно, - Ты кто, служанка? Горничная? А кто же тогда?

- Я дочь министра иностранных дел барона Инувика - Сула.

- Простите, дама Сула, я не предполагал…, - с лейтенанта слетела героическая бравада, и он смешался, - Ещё раз, извините.

- На улице вы были храбрее. Вам не кажется, что невежливо разговаривать с дамой, не представившись?

- Виноват! Лейтенант Илорин, дворцовая стража!

От дальнейшего смущения лейтенанта спас вошедший капрал:

- Я осмотрел всех троих - никаких предметов, указывающих, кто они - нет.

- Ни писем, никаких бумаг?

- Нет, только немного денег и всё.

- Деньги меня не интересуют. Лекаря вызвали?

- Да, лейтенант. Сейчас будет здесь. Что министр?

- Потерял сознание, но рана не опасная - резаная, на боку, и не очень глубокая. Как жаль, что ни один из этих троих не остался жив. Министр будет очень огорчён. Дама Сула, у вас есть комната, куда можно было бы перенести министра Велеса? Всего на несколько дней, а, может только до завтра - лекарь скажет.

- Да, лейтенант, я пойду - распоряжусь.

5.

Ужинать сели поздно: мешало то одно, то - другое. Сначала с нетерпением ждали Паджеро - узнать, как там мост, потом - приглашенного на ужин Бальсара. Но маг отказался - остался в шатре, поставленном на обрыве - наблюдать за темпом работ и их качеством.

Фирсофф смотрел на возню придворных, словно за малыми детьми, с нескрываемым интересом и любопытством: ему захотелось узнать, как долго они будут готовиться к ужину.

Первым не выдержал Бушир, привыкший удовлетворять голод сразу по возникновении:

- Ваше Величество, неужели мы будем завтракать, так и не поспав?

- Что же вам мешает лечь спать, служитель Бушир?

- Отсутствие ужина, Ваше Величество. Если я ложусь голодным - меня всю ночь одолевают кошмары.

- Мы не станем подвергать вас столь жестокому испытанию. Дахран, подавайте.

Трактирщик с нетерпением ожидал здесь же, в зале, чтобы поскорее накормить гостей и отпустить отдыхать измученных изысканной стряпнёй женщин: он поназвал проворных крестьянок, имеющих кулинарные таланты, желая со вкусом накормить короля.

На столе появились паштеты, молочные поросята с хреном, утки с яблоками, разного вида выпечки с мясной начинкой, да и ещё всякая всячина. Из Винного понавезли различных вин, значительно расширив их выбор.

- Садитесь, господа, попробуем ухищрения Дахрана. В походных условиях редко встретишь такое изобилие, - Фирсофф говорил, чтобы сделать приятное трактирщику, надрывавшемуся от усердия и желания угодить, - Как видите, капитан, паштеты в походе тоже встречаются. Вы какой предпочитаете?

- Гусиный, Ваше Величество.

- Тогда вам придется сидеть в самом конце стола, потому что уважаемый Дахран поставил его именно там. Служитель Бушир, а что вам снится, когда вы ложитесь спать сытым?

- Разное, Ваше Величестве. Никогда заранее не знаешь, какой сон получится из сочетания съеденных блюд. Да и вина вносят свои дополнения.

- Надеюсь, вы не разбудите нас сегодня истошными криками?

- Ни в коем случае, Ваше Величество. Вряд ли мой сон будет неприятным после такого ужина.

- А от удовольствия вы не кричите, служитель Бушир? - Яктук не удержался от колкости.

- Нет, советник Яктук. От удовольствия кричать опасно - это возбуждает зависть услышавших, а зависть - причина ненависти.

- Вам ли бояться ненависти? Неужели Разящий не охранит своего служителя?

- Зачем же беспокоить бога своей несдержанностью, если проявив скромность, избежишь зависти, - вмешался Тараз, - а, значит и ненависти.

- Удивительно слышать о скромности от главного торговца королевства. Разве скромность способствует торговле? Мне кажется, что скромный человек не способен выдержать конкуренцию.

- Очень даже способен, господин советник, - отозвался казначей, - Скромный торговец делает своё дело, не привлекая внимания. И конкурент замечает его действия, только окончательно проиграв в борьбе, о которой до сих пор и не подозревал.

- О, господин Сурат! Вы идеал скромности - вас и не видно, и не слышно. Какую же каверзу вы нам готовите?

- Помилуйте, господин советник! Какую же каверзу я могу для вас приготовить? Разве, что убедить Его Величество повысить налоги с торговцев рыбой…

Яктук побагровел:

- Я барон, а не торговец рыбой, и мне не понятен ваш выпад!

- Ваше поместье на берегу озера Глубокого, и ваши вассалы, многие вассалы - рыбаки. А их карман - это ваш карман, советник Яктук.

- Господа, господа, не ссорьтесь. Давайте лучше допытаемся у господина казначея, почему он никогда не снимает свою сумку, - Морон притушил начинающийся скандал, - Вы и спите, не снимая её?

Казначей, действительно, всё время носил, через голову надетую, большую кожаную сумку, застёгнутую крупной золотой пряжкой-медведем. Представить Сурата без этой сумки было так же сложно, как небо - без солнца, мир - без воздуха, Раттанар - без медведя.

- Министр Морон, ваше любопытство объяснимо, но неужели вы не знаете, каково содержимое моей сумки?

- Знаю, господин Сурат, но меня интересует не это. Мне интересно, почему вы с ней никогда не расстаётесь.

- Да-да, и спите ли вы с ней, - прогрохотал Тандер, - или нет?

- С кем - с ней?

- Ну, с кем вы там спите, - Инувик совершенно запутал вопрос.

- Расскажите, расскажите, Сурат, с кем вы спите, - поддержал его Лонтир, - Видите, как все заинтригованы.

Разговор уполз в дебри фривольных шуток и колкостей, но не переходил границ пристойности - сдерживало присутствие короля.

- Не знаю, как вы, господа, а я уже три дня думаю только о побережье, - Бушир решил переменить тему беседы, в которой не мог участвовать из-за сана служителя. Нельзя сказать, что он чуждался плотских утех, но хвастаться этим или даже разговаривать на подобные темы считалось неприличным для священника любого Храма. Поэтому Бушир старался соблюсти должные нормы поведения:

- Побережье, и Храм Разящего, отражающийся в морской воде…

- А вы - мечтатель, служитель Бушир, - Демад оторвался от сочного поросёнка, - Только ваша мечта настолько трудновыполнима, что вам вряд ли доведётся увидеть её осуществление.

- Почему вы так думаете, министр Демад?

- Вы тоже станете так думать после встречи со служителями в Скироне. Чтобы поднять Двенадцать королевств на подобное дело, понадобится много сил и времени. Надеяться можно разве что на чудо.

- Вы учёный, министр, и вам свойствен скептицизм: чтобы искать - нужно сомневаться. Я же - служитель бога, и вера в чудо - это часть моего мировоззрения. Я уверен, что Храмы объединят свои усилия, и чудо единения королевств произойдёт. Заметьте, я говорю не об объединении, а только о совместной борьбе с народами моря. Кстати, не объяснит ли мне кто-нибудь, почему мы называем их народами моря, хотя имеем дело исключительно с гоблинами?

- Гоблины делятся на четыре клана, или народа, или… Нам не понять, но их четыре группы, и как они друг друга отличают - ума не приложу, - Тандер с удовольствием пустился в объяснение, - Мы же можем отличить их только по цвету флага на кораблях: жёлтый, синий, красный, зелёный. А на берегу они все одинаковы: что оружие, что одежда…

- Да, если они объединятся - нам будет совсем плохо, - считающий себя опытным стратегом Яктук снова не смолчал, - Мы и так с трудом отбиваемся…

- Тем более, надо спешить с объединением вокруг священных отрядов.

- Я думаю, служитель, что одними священными отрядами нам не обойтись, - Тандер завёлся: побережье было его любимой темой разговора и теперь остановить его могло только вино, заплетя язык и отключив разум, - Одними войсками побережье не удержать: с помощью флота гоблины могут наносить нам удары, где захотят. Вы знаете, что на берегу любой мало-мальски пригодной для порта бухты стоят руины наших крепостей? Священные то будут отряды или заградительные - конец один: штурм и разрушение.

- Какой же вы видите выход, барон? - Фирсофф тоже вдруг заинтересовался темой разговора, - Просветите нас, пожалуйста.

- Нам надо строить свой флот, Ваше Величество. Без флота городов на побережье нам не удержать.

- Пробовали начинать, да не успевали, - Яктук ехидно смотрел на Тандера, - Гоблины ни разу не дали нам закончить постройку хотя бы одного корабля. Какой уж тут флот.

- Корабли надо строить на реках, на озёрах, и уже готовый флот перегонять в морскую бухту, где будет строиться порт. Хотя бы одна победа на море даст нам возможность спокойно осваивать побережье.

- А где вы наберёте столько моряков - на все Двенадцать королевств нам и одного не найти. А вы - флот, - в словах Яктука уже явно слышалась не скрываемая издёвка, - Какой флот без моряков? У нас и плавать-то не каждый умеет. Флот! Ха-ха-ха!

Но Тандера смутить было не просто.

- На флот наберём речных жителей и озёрных рыбаков. С их помощью обучим остальных. В одном королевстве, конечно, столько людей, знакомых с парусом и вёслами, нам не найти. Первый флот будет общим, потом уже можно будет разделить, когда будет, что делить. Вот где по-настоящему нам понадобится помощь Храмов. От священных отрядов - к объединённому флоту Двенадцати королевств: только таким может быть путь на побережье, - барон Тандер стал осуществлять свой план на столе: построенный им на Глубоком озере (у блюда с поросёнком) флот (горка плохо объеденных костей) поплыл в море (к тарелке Морона), где и бросил якоря, замазав кружевной манжет министра Двора гусиным жиром.

Морон, не разобравшись в тонкостях дерзкой стратегии военного министра, а больше - расстроенный пятнами на манжете, одним движением руки потопил флот Тандера, сбросив его на пол.

Возмущённей флотоводец вскочил, опрокинув на себя чесночную подливку и кружку вина, под дружный хохот не участвовавших в военной кампании зрителей.

Бушир попытался заступиться за осмеянного полководца:

- В его словах есть смысл, господа. Ведь есть же?!

- Есть, служитель, есть. Эту идею мы хорошенько обмозгуем и обсудим серьёзно, - Фирсофф тоже не мог сдержать смех - очень уж комично выглядели сердитый Тандер и огорчённый Морон, - Обсудим, но не сегодня. Обсуждать надо просчитанный и продуманный план, а не застольные бредни. Министр, когда вы сможете предоставить на рассмотрение Кабинету готовый план по строительству флота?

- Мне надо несколько дней, - успокоился Тандер.- Для окончательного оформления. Я готовился к весеннему заседанию Кабинета, вернее, располагал закончить к весне все расчёты и сейчас ещё не готов докладывать.

- Хорошо было бы поднять этот вопрос на Совете, хотя бы в сыром в виде, наброски - этим можно заинтересовать королей.

6.

Для второго советника день окончился неудачно.

Сильно перебрав раттанарских вин, вышел Яктук размяться во двор трактира, и пьяные ноги занесли его в коровник, где служанка Дахрана, молодая аппетитная девка, набегавшаяся вокруг дорогих гостей, возилась с обиженной невниманием хозяев недоенной за день коровой.

Струйки горячего молока со звоном разбивались о дно подойника, а ловкие пальцы молодицы суетились, перебирая сосцы на вымени.

Яктук некоторое время завороженно смотрел на доение, затем и сам потянулся руками, и тут, то ли кто-то под руку его толкнул, то ли барон оступился, только руки его сомкнулись не на коровьем вымени, а на больших девичьих грудях…

И словно лошадь копытом лягнула…

Яктука принесли в трактир солдаты, пьяно спящего и залитого кровью. Разбитый вдребезги нос неустанно кровоточил и синева оттёка наползла уже на оба глаза.

Сзади шла зарёванная служанка:

- Да не хотела я так сильно, да он что ж - руками… мой отец - кузнец в деревне… Может, выживет?

Баямо склонился над Яктуком:

- Ничего, поправим, - и приступил к лечению.

Паджеро выпроводил служанку:

- Не волнуйся, девушка, иди. Всё будет в порядке, - затем обернулся к солдатам, принёсшим советника, - Кто рот откроет, будет этому не рад. Вы меня знаете.

 

ГЛАВА ШЕСТАЯ

(день пятый)

1.

- Расскажите мне о мятежниках, министр Велес, - слегка хрипловатый женский голос возник в полусне пробуждения, уверенный и настойчивый, - Что вы знаете об этих мятежниках?

Велес с трудом разлепил веки и увидел у изголовья невысокую среднего возраста женщину (что это - женщина, он догадался по платью) с одетыми в перстни пальцами.

- Чт-то? Кто вы? - сон не хотел отпускать и все ещё сказывалась слабость от потери крови, - Зачем вы?…

- Я - дама Лендора, баронесса Инувик. Вы в моём доме - после вчерашнего ранения.

- Простите, баронесса, что не встаю в вашем присутствии - у меня совсем нет сил.

- Лежите-лежите, министр Велес, вам вредно много двигаться. Расскажите мне о мятежниках. Это, наверное, так интересно - преследовать и настигнуть врагов Короны.

- О чём вы, баронесса?

- О вчерашнем покушении на вас, министр. Вы их выследили, или они вас?

Велес насторожился, но болезненный вид и общая слабость помогли скрыть настороженность от Лендоры.

- Не было никакого покушения, баронесса. Просто я, задумавшись, не заметил, как нарвался на уличных грабителей.

- Но вы же были не один: вас охранял лейтенант Илорин из дворцовой стражи!

- Вот как об этом рассказывают?! Я был совершенно один, как-то не сообразил, что город полон искателями приключений из-за этого набора в священные отряды, как говорят на улице - "божеское войско", - Велес счёл разумным покритиковать новые формирования, демонстрируя непричастность Кабинета к их созданию, - Я не заметил, откуда взялись эти трое… Чуть было не убили… Если бы не подоспел лейтенант… Как он, что с ним? - Велес чувствовал головокружение: Лендора уплывала куда-то или сам он куда-то проваливался, но упорно разыгрывал полное неведение, - Лейтенант-то жив?

- А зачем же вы требовали обыскать?… Обыскать убитых? - Лендора настойчиво вела допрос, - Что вы хотели найти?

- Они были… слишком… хорошо… вооружены для… налётчиков… Кто-то из… баронов… совершенно… распустил своих людей… Узнать… Потребовать… навести… порядок, - Велес вдавился головой в подушку и потерял сознание.

Лендора вышла из комнаты, в досаде хлопнув дверью. Под утро, вернувшись от Геймаров, она узнала, что дочь, её вечно испуганная дочь, осмелилась принимать решения, самостоятельные решения и даже разместить в доме постороннего человека.

- Как ты посмела, Сула, так себя вести в моё отсутствие?

- Но, мама, он же - член Кабинета? Что стали бы говорить в городе о нас, откажи я ему в помощи? Это же не уличный бродяга.

- Почему же ты не поместила его в комнатах для почётных гостей?

- Но он же не дворянин, мама. Да и зачем пачкать кровью дорогую обивку в роскошных апартаментах?

Лендора, может впервые в жизни, не закатила скандал из-за неуважения к своей тиранической власти в доме, и, отпустив дочь, с трудом дождалась времени, когда её визит к раненому не нарушал бы светских приличий.

Визит не принёс ей полного удовлетворения: сомнения не были рассеяны. Оставалось дождаться прихода Илорина - а он обязательно придёт: справиться о здоровье министра - и допросить его, конечно, не так прямолинейно, как этого раненого мужлана. Там нужно будет вести разговор тоньше, хитрее: лейтенант, говорят, не дурак, хотя и молод. Не насторожить бы.

2.

- Где вы оставили министра Велеса, лейтенант?

- В доме барона Инувика, Ваше Величество.

- И дама Лендора не возражала?

- Её не было дома, Ваше Величество. Нас приютила дама Сула, дочь барона Инувика.

- Вот как! И как вам показалась эта молодая особа?

- Странная девушка, Ваше Величество: всего боится, всё время вздрагивает, но вежлива и скромна, и, если судить по разговору, умна.

- Она понравилась вам, Илорин?

- Мне стало её жалко, Ваше Величество. По рассказам, жить в одном доме с баронессой - не самое большое удовольствие. Даже городские стражи называют баронессу мегерой, а им, ведь, вряд ли приходится сталкиваться с дамой Лендорой.

- В моей свите есть место фрейлины: Джемма вышла замуж, и я не выбрала ещё ей замену. Конечно, если я возьму дворянку на её место, зажиточные горожане поднимут шум. Но мы, конечно же, справимся с этим, лейтенант Илорин? Не так ли?

- Я не могу судить об этом, Ваше Величество. В мои обязанности не входит обсуждение кандидатур фрейлин.

- Не притворяйтесь большим служакой, чем вы есть, Илорин. Я не ваш капитан и не Его Величество, передо мной не следует звенеть шпорами и бряцать оружием. Когда вы думаете навестить министра?

- Около полудня - у меня как раз будет для этого время.

- Перед уходом из дворца зайдите ко мне: я напишу баронессе записку с приглашением во дворец, заодно и передадите.

- Слушаюсь, Ваше Величество.

3.

После сдачи особняка в аренду Сальва свой день стала начинать с проверки роты Яктука, как называли эту воинскую часть во дворце. Магда не имела ничего против частых отлучек своей фрейлины, и с интересом наблюдала за развитием её романа.

Солдаты прозвали Сальву "наша лейтенантша" и встречали её с почтением, какого из посетителей казармы Водяного удостаивался только командор Тусон. А посетителей было много: молодые раттанарские дворяне искали у баронета протекции перед командором для зачисления на службу. Не было отбоя и от девиц, скучающих в дорогих особняках в ожидании замужества.

У ворот со сломанным копьём на гербе постоянно толпились получившие отказ на вербовочных пунктах, но всё же желающие вкусить воинской службы.

Другими словами, лейтенант Яктук вошёл в моду во всех кругах раттанарского общества, и Сальва, которой Яктук оказывал знаки внимания, с удовольствием купалась в лучах их общей славы.

Сейчас, глядя в окно ротного штаба, выходящее на ворота особняка, она увидела юношу, выслушивающего указания сержанта Хобарта.

- Так вот куда исчез переписчик!

- О ком это ты, Сальва? - лейтенант отложил бумаги и подошёл к окну.

- Вон тот, видишь, что разговаривает с Хобартом? Это переписчик Тахат.

- Ты знаешь его? Только он теперь не переписчик, он солдат моей роты, из необстрелянных новичков, пришёл на службу. Хобарт, по-видимому, даёт указания, куда, в какую полусотню, явиться.

- Огаста третий день расстроенная - после бала он ни разу с ней не виделся. Говорила же ей: не позволяй ему ходить в фехтовальный зал Тусона, увидишь - сбежит на побережье, и останешься одна.

- Он - ученик Тусона, командора Тусона?

- Да, лучший. Он, и ещё - Довер, но того я не знаю.

- Знаешь, Сальва. Довер - это тот симпатичный оруженосец командора, с которым Тусон позавчера осматривал мою роту.

- Так он же мальчик совсем.

- Потому и стал оруженосцем - в солдаты ему по возрасту рано. Пойдём-ка, послушаем, что там выговаривает Хобарт.

- Я не хочу, чтобы Тахат меня видел, да и во дворец пора: королева ждёт. Пока, милый, заходи вечером к бабушке - я отпрошусь у Её Величества, - чмокнув Яктука в щёку, Сальва ушла через парадный вход, у которого её ждали сани.

Яктук поспешил к воротам.

- Ты явился на службу, сынок, и не тебе устанавливать порядки в армии. Новобранцам оружие не выдаётся, пока они не научатся им пользоваться. Перекалечите друг друга раньше, чем попадёте на поле боя.

- Что случилось, сержант? Почему этому солдату столько внимания?

- Требует, чтобы его вооружили боевым оружием, господин лейтенант. Говорит, что знает, как им пользоваться.

- Сейчас проверим, сержант. Принесите два учебных меча на задний двор. Пошли, солдат, попробуем, что ты умеешь.

Задний двор расчистили от снега и приспособили под плац, правда, приходилось чередовать занятия солдат с выгулом лошадей, но Яктук не хотел проводить занятия на внешнем дворе на глазах облепившей решётку ограды публики.

Солдаты, прервав занятия, освободили место для боя. Лейтенант с Тахатом вышли в круг, вооружённые учебными мечами:

- Ты готов, солдат? - почему Яктук решил лично проверить умение Тахата, он не смог бы объяснить, спроси кто об этом, но был уверен, что делает правильно, - Тогда я атакую.

Зазвенели мечи.

Тахат уверенно отбивал выпад за выпадом, защищаясь легко и изящно. Все хитрости, которым обучился баронет в своём поместье, фехтуя с опытными солдатами баронской дружины, а затем - и в офицерской школе, шли в ход, но не приносили успеха.

Защита Тахата была непробиваема. Яктук исчерпал все известные ему приёмы атаки, не раз вызвав восхищённое одобрение бывалых солдат, столпившихся у круга, но вынужден был признать, что победить Тахата ему не удастся,

- Теперь атакуй ты.

Тахат перешёл в наступление, и лейтенант еле успевал отбиваться от каскада выпадов и финтов, и вскоре понял, что уступает в мастерстве, и очень сильно: Тахат намеренно не побеждал, не доводил до завершения свои атаки, и делал это так ловко, что со стороны поединок казался боем равных соперников, и то один, то другой вызывали крики восхищения.

- Всё, хватит, - Яктук, на правах командира, прекратил бой, - Очень хорошо. Сержант, выдайте… Как тебя?… Тахату оружие и доспехи по его выбору, и зачислите капрала Тахата в роту инструктором по рукопашному бою. Капрал, прошу ознакомиться с личным составом роты и составить план учебных занятий. Время - сегодня к вечеру. Успеете раньше - ещё лучше: без промедления ко мне.

4.

К Джаллону явился Винь. Он терпеливо стоял в очереди, ожидая, пока меняла отпустит клиентов и уделит ему время. Джаллон не торопился, тщательно пересчитывал выдаваемые монеты и долго спорил о проценте на каждой сделке.

В условленное время приехал Тусон. Он вошёл, звеня железом, и громким голосом скомандовал:

- Живее, меняла, я не буду ждать полдня, пока ты здесь дрожишь над каждым медяком.

Накануне, идя к Тусону, Джаллон не обнаружил слежки, и, опасаясь, что ее не было на самом деле, просил командора навестить его лавку, чтобы подтвердить их доброе знакомство. Приход Виня был очень кстати, пусть видит и пусть докладывает. Чтобы усилить впечатление от прихода Тусона, меняла приказал Шарифу опустить обе таблички: "Размена нет" и "Закрыто".

Оставшимся в лавке клиентам, среди которых отирался Винь, Джаллон сказал:

- Прошу прощения, господа, для нужд священных отрядов я должен временно прекратить вас обслуживать. С командором Тусоном у меня встреча была обусловлена заранее. Прошу обождать на улице, я долго вас не задержу.

Недовольные люди потянулись к выходу. Винь выскочил в двери первым, и ждать не остался: побежал докладывать. Значит, вчера слежки не было.

Джаллон вспомнил о своём предупреждении: "Следующий, кто пойдёт за мной - умрёт".

Приняли всерьёз, и не дразнят. Ах, как хорошо, что приехал Тусон. Одно жаль - не удастся узнать, с каким предложением приходил Винь, но, может, это и к лучшему: одним отказом будет меньше.

- Шариф, погуляй пока, посторожи дверь с улицы, но так, чтобы все поняли, чем ты занят.

- Да, я видел его, босс. Думаете, он был не один?

- Уверен, - Джаллон подождал, пока Шариф вышел, и задвинул на двери ржавый засов. На скрежет оглянулись все, стоящие у лавки.

- Что происходит, Джаллон?

- На ваш приезд обратили внимание, так что всё в порядке.

- Что дальше?

- Посидим, вина попьём.

- А потом?

- Потом разойдёмся. Вам больше не надо сюда приезжать, лучше присылать кого-нибудь. Вы - фигура, ваш приезд был вызван чрезвычайными обстоятельствами, а дальше мы снова скрываем наши отношения.

- И что же это за обстоятельства?

- Вчерашнее нападение на министра Велеса. Чем не причина для получения новых инструкций?

- Тогда наливайте, Джаллон, или, как говорит Шариф, босс.

Через десять минут к вышедшему на улицу Тусону пристал нищий попрошайка, и долго стоял с протянутой рукой, пока командор рылся во всех карманах в поисках медяка, и, не найдя, в сердцах бросил в протянутую ладонь серебряную монету.

"Ай, да артист! Вышел из меняльной лавки, ничего не наменяв. Лучше подчеркнуть цель своего визита ко мне Тусон не мог. Молодчина, командор", - Джаллон убрал таблички и крикнул в открытую дверь:

- Заходите, господа, продолжим. Я же обещал, что задержу вас недолго.

5.

Паджеро снова съездил к обрыву: гранитная отливка моста, висящая между синими линиями поля достигла уже середины, и снизу, с острова, к ней тянулся квадратный палец опоры, пока ещё невысокий, но подрастающий с каждыми опрокинутыми санями с песком или щебнем.

"Похоже, сегодня закончат", - подумал капитан, разыскивая Бальсара.

Маг сидел в шатре, вытянув длинные ноги в стоптанных сапогах и ярко-желтого цвета штанах в сторону казанка с раскалёнными угольями - грелся после долгого осмотра сделанной части моста.

- Вы бы лучше выпили горячего вина, уважаемый маг. Изнутри - греться намного быстрее, да и приятнее.

- А, это вы, неутомимый капитан! Проходите, садитесь. Горячее вино, конечно, здорово, но у нас все запасы за ночь вышли, а нового ещё не подвезли.

- Я распоряжусь, а пока - вот, у меня во фляге кое-что булькает. Не откажите в любезности, отпейте.

- Лихо вы изъясняетесь по придворному, словно говорит со мной не солдат, а тот хлыщ в кружевах и лентах.

- Вы о министре Двора Мороне? Заверяю вас, маг, что он достойный человек, хотя и министр. Могу я вас спросить, где вы достали штаны столь редкой окраски?

- К нам заезжал летом один прощелыга-коробейник. Вот где язык подвешен: "Здравствуйте, вам страшно повезло… Дешевле, чем везде… Остались последние, и только для вас… Последняя раттанарская мода - яркие цвета в самом сочном сочетании…". Ну и всё такое прочее. Уговорил меня, да и не только меня: мы понабирали всякого хлама - складывать некуда. Вот и ношу - к счастью, под мантией не видно. У меня ещё красные есть. А вас сильно раздражает цвет моих штанов?

- Нет, ни в малейшей мере, просто любопытство, и ничего более. Что доложить Его Величеству?

- Скажите, что сегодня закончим, если выдержат лошади.

- Почему лошади?

- Возят-то они, и всё бегом, всё бегом. Им бы отдых дать, часов на шесть. Загоним - жалко.

За разговором не заметили, как опустошили флягу. Перевернув ее горлышком вниз, и убедившись, что она бесповоротно пуста, Бальсар вернул её капитану с горестным вздохом:

- Так вы не забудьте, капитан, пришлите жаждущим строителям чего-нибудь жидкого, но ни в коем случае не сухого. А мы уж тут постараемся.

6.

Илорин прошёл в комнату к Велесу.

Министр, бледный, лежал с открытыми глазами, глядя куда-то в пустоту. На вошедшего Илорина он едва посмотрел и снова отвёл глаза.

- Как вы себя чувствуете, министр? Её Величество тревожится за ваше здоровье.

Велес шевельнул губами, пытаясь что-то сказать: не получилось. Тогда он сделал лейтенанту знак склониться ниже и в подставленное им ухо совершенно нормальным шепотом, без срывов и стонов, произнёс:

- Будьте осторожны с баронессой - слишком нездоровое любопытство. Не сболтните лишнего.

Илорин отодвинулся - поглядеть, не бредит ли. Прямо мания какая-то. Везде ему мерещатся заговорщики и мятежники.

Одно мгновение на Илорина смотрели внимательные цепкие глаза Велеса, затем взгляд снова стал пустым и бессмысленным. Двинулся что ли министр после ранения? Надо ему прислать лекаря получше…

Так и не получив ответа на свой вопрос о здоровье, лейтенант попрощался и вышел.

В коридоре ждал лакей, который повёл его к баронессе.

- Ах, лейтенант, я так рада, что вы не отказали в любезности одинокой женщине. Вы настоящий солдат - явились по первому же зову…

- В этом нет моей заслуги, госпожа баронесса - у меня поручение к вам от Её Величества. Вот, возьмите…

- Что это?

- Приглашение во дворец, я думаю.

- Да, действительно, королева зовёт и меня, и мою дочь. Вы не знаете, зачем мы могли понадобиться Её Величеству?

- Я могу только догадываться, но это не значит, что мои догадки верны.

- Не угодно ли вам выпить вина, господин лейтенант?

- Благодарю вас, госпожа баронесса.

- Не будет ли с вашей стороны должностным преступлением, если вы поделитесь со мной своими догадками?

- Я знаю, что свободно место фрейлины в свите Её Величества. Других догадок у меня нет. Если вы соберётесь достаточно быстро, я готов вас сопровождать: на улицах небезопасно.

Некоторое время баронесса помолчала, не зная которому из своих желаний отдать предпочтение: ей хотелось и отказаться, унизив тем бывшую прачку, и очень хотелось попасть во дворец, и, затем, отдав Сулу во фрейлины, бывать там, на правах матери, в любое время. Наконец, приняв решение, она позвала:

- Сула, доченька, где ты?

- Я здесь, мама. Рада видеть вас, господин лейтенант.

- Собирайся, дорогая, мы едем во дворец.

- Я хотела бы остаться дома, если ты не против, мама.

- На этот раз против: от приглашений Её Величества не принято отказываться. Не оскорбляй королеву, душенька. Господин лейтенант любезно согласился нас сопровождать. Иди, собирайся, и не возись - нас ждут. А вы, наш славный герой, пока мы ждём мою дочь, поведайте мне про свои вчерашние подвиги против мятежников и врагов Короны. Да вы не смущайтесь, герой. Рассказывайте, как вы выследили заговорщиков и попытались их задержать. Ещё вина?

- Вы слишком много внимания уделяете трём незадачливым уличным грабителям, госпожа баронесса. Или у вас есть основания считать иначе?

Что ни говори, а умел лейтенант Илорин задавать неудобные вопросы не хуже дамы Лендоры, и баронесса, смешавшись, завела безопасный разговор о погоде, не касаясь больше вчерашних событий.

А Илорин, поддерживая светскую беседу, размышлял, что Велес, похоже, прав. И что во дворце за Лендорой нужен глаз да глаз, чтобы не дать её любопытству узнать слишком много. И что Джаллону следует взять баронессу под наблюдение - вреда от этого не будет. И что Велеса из дома Инувика надо забирать, и чем скорее, тем лучше: дальше оставаться ему тут опасно.

7.

Четвёртый день первосвященник Ардифф скрывался в своих покоях, никого не принимая и ни с кем не переписываясь.

Жёсткий метод воздействия, применённый к нему Паджеро и Илорином, мог бы сломать любой характер, но у Ардиффа характера не было: его сущность состояла только из одного слова - "хочу". И сейчас его "хочу", наткнувшись на чужое "нельзя", просто выжидало благоприятного момента.

Ардифф пил, ел, спал, но это - так, для рассеивания скуки. Главное - он ждал, когда на него перестанут обращать внимание люди Паджеро, когда всем вокруг станет не до него. Он никогда ничего не забывал и никому ничего не прощал, и горе - обидевшим его.

Тот, кто умеет ждать, всегда ближе к победе, чем нетерпеливый, а Ардифф был мастером выжидания. Он ещё не знал, как, где и когда, но и Паджеро, и Илорин, и, конечно же, их король, обязательно получат своё, и получат полной мерой.

Пока же он внимательно наблюдал за своими служками, пытаясь определить, кто из них его предал: не могли дворцовые стражи докопаться до всех оружейных складов без доноса. Трогать доносчика Ардифф не собирался: пусть доносит, что первосвященник тих и безобиден.

"Я избавлюсь от него, когда придёт время действовать, только бы выяснить, кто это. Как узнать: о чём думает человек? А, может, сменить их всех, и голову себе не ломать? Если менять осторожно, по одному, никто не заметит и не догадается. Написать, что ли, капитану Ульсану? Он поможет избавиться от подозрительных и ненадёжных. Его заградотряд где-то под Шерегешем, всего день пути - послезавтра он будет здесь, если поторопится. Хорошо бы было поручить ему команду священным отрядом Поводыря: тогда и оружие мое останется под моим контролем, и отряд будет подчиняться мне - Ульсан будет есть из моих рук, если я правильно на него нажму. Пусть только приедет…"

Появились намётки нового плана действий, и Ардифф оживился, тоска ушла, сменяясь жаждой деятельности.

- Эй, кто там! Что нового в городе? Помедленнее и поподробней.

8.

- Учитель, а как человек действует на магическое поле? Если он - часть целого, то как он может менять целое? Если меняется целое, то должна меняться и часть его, а человек - не меняется.

- Молодец, Харбел, что думаешь. Человек должен задавать вопросы и искать ответы на них. Я объяснил тебе, что всё вокруг нас, и мы сами, часть магического поля. Но эта часть магического поля не закрыта наглухо, не отделена от целого полностью: между частью и целым существует постоянный обмен. Это хорошо видно, когда ты ставишь на лёд ведро с горячей водой. Что происходит при этом?

- Ну-у, вода остынет, станет холодная.

- А лёд? Что будет со льдом?

- Лёд растает, если его не очень много.

- Видишь, вода набрала холода ото льда и отдала ему своё тепло. Та часть магического поля, что заключена в предмете, постоянно взаимодействует с общим полем. Если рассматривать только какой-то отдельный предмет, можно сделать вывод, что он имеет собственное магическое поле, пусть небольшое, только в пределах самого предмета, и немного дальше за его границы. Маги воздействуют на поле предмета, заключенное в нём, а не на всё поле в целом.

- Если каждый предмет обладает своим магическим полем, то и каждая составляющая его частица должна иметь своё магическое поле. Так?

- Так, Харбел. И магическое поле предмета складывается из магических полей составляющих его частиц. Поля частиц взаимодействуют друг с другом, создавая поле предмета.

- И когда мы делим предмет на части, мы делим на части и его магическое поле…

- Не совсем так. Магическое поле предмета может сохранить если и не всю свою силу, то исходную форму уж точно. Хороший маг по части предмета может сказать, каким он был, когда был целым. У вас в деревне были инвалиды?

- Да, конечно, на юге многие получают ранения от гоблинов, некоторые остаются калеками.

- Вспомни, на что жалуются такие калеки? Какая из их жалоб была для тебя удивительна?

- Я слышал однажды, как однорукий жаловался, что у него сильно чешется ладонь той руки, которой у него нет.

- Вот видишь: часть предмета отняли - руку, а поле самой этой части сохранилось, и человек чувствует руку, которой нет, то есть чувствует её поле.

- Значит, и все рассказы о призраках - правда? Приведения существуют?

- Призраки и приведения - совершенно разные вещи. Призрак - это видимое поле уже не существующего предмета, и сохраняется оно только в месте его последнего пребывания, если это призрак целого предмета, или - как часть целого поля ещё существующего предмета. Я думаю, что при определённых условиях можно было бы увидеть руку твоего однорукого. Приведения же - это сохранившиеся полностью магические поля погибших живых существ, которые могут действовать и даже думать и говорить.

- Чем же приведению думать и говорить, если нет головы, как предмета, я имею в виду?

- Что представляет из себя человек? Его тело - это наше ведро. Душа - это содержащееся в теле поле, вода в ведре. Наше сознание, разум - это результат взаимодействия полей составляющих нас частиц, поля нашего тела и общего магического поля. Я не знаю - мне никогда не доводилось изучать приведения - я не знаю, чем думает человек: своим мозгом или создаваемым им полем.

9.

Рустак, Маард и Геймар собрались, чтобы принять экстренные меры: ранение Велеса в центре города говорило о резком ухудшении обстановки на улицах. Большое количество пришлых вооружённых людей стало угрозой для безопасности городских жителей.

- Нужно запретить появление на улицах вооружённых людей, если они не солдаты городской стражи, дворцовой стражи или священных отрядов.

- Вы хотите, Маард, разоружить дружины баронов? Но их создание и вооружение разрешены законами Раттанара. Подобная мера вызовет недовольство всех съехавшихся баронов, кроме того - среди них есть наши союзники, которым сохранить оружие - в наших интересах. Барон, вы уже можете назвать нам дворян, на которых мы можем рассчитывать?

- Нет ещё, господа. К сказанному вами, прокурор, могу добавить, что у города нет достаточных сил, чтобы разоружить дружины всех прибывших в Раттанар баронов. Давайте искать другие решения, при этом следует учитывать, что вооружены не только дружинники баронов: город переполнен искателями приключений, а эти люди не выпускают меча из рук. Мы должны каким-то образом отделить этих одиночек от организованной военной силы.

- Нужно обязать баронов, чтобы не выпускали своих людей на улицу без доказательства их принадлежности к дружине. Лучше всего - наличие на одежде герба владельца дружины. Кроме того, дружинники могут поддерживать порядок в зоне своего размещения.

- Отдавать охрану улиц неизвестно как настроенным к Короне людям мне бы не хотелось. О гербах вы, безусловно, правы, Маард. Пора передать охрану всех остальных ворот и стен священным отрядам. Я думаю, что нам следует увеличить число патрулей за счёт дворцовой стражи и священных отрядов.

- Но это распылит наши силы!

- У вас есть другие предложения, барон?

- Не будем спешить с привлечением дворцовой стражи и рот Тусона к патрулированию улиц. Может быть, хватит освободившихся со стен и ворот городских стражей? Всё-таки наша главная задача - предотвращение возможного мятежа. Недовольным жителям можно посоветовать организовать охрану своих кварталов: десять горожан вполне могут справиться с одним грабителем.

- Подведём итоги: передаём Тусону остальные ворота и стены города, обязательное ношение гербов всеми дружинниками баронов, создание квартальной охраны из горожан. Готовим указ, господа?

10.

Барон Яктук проснулся поздно и с больной головой. Старания Баямо привели в порядок его нос, но не избавили от похмельных мучений.

Яктук обратил внимание на пятна крови на своей одежде, и долго и придирчиво изучал в зеркале своё лицо, но так и не нашёл никаких повреждений. Появление кровавых пятен было загадкой, поскольку память барона ловко уклонялась от ответов на вопросы о ночных похождениях, а спрашивать у попутчиков Яктук стеснялся. Впрочем, не похоже было, что кто-нибудь сможет осветить для второго советника события минувшей ночи: либо не знали, либо тоже не помнили.

Переодевшись, умывшись и выпив кружку вина в лекарственных целях, барон сел за письмо к сыну, которое собирался написать ещё два дня назад.

Писал он долго, время от времени задумываясь над особо ценными нравоучениями, но память, точнее её отсутствие, о загадочных ночных похождениях заставляла его избегать излишне поучительного тона в письме к баронету.

- Барон, вы проспали завтрак. Не пропустите обед.

- Да-да, сейчас, вот только допишу, и присоединюсь к вам, Морон.

 

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

(день пятый)

1.

- Ваше Величество, мне бы не хотелось стать причиной недовольства зажиточных горожан: они так ревниво следят за своими правами, что Вы рискуете вызвать целый водопад жалоб и возмущений.

- Выбор фрейлин в свиту королевы - право самой королевы. Никто не может указывать мне, кому из молодых девушек быть фрейлиной, а кому - нет. Я стараюсь поддерживать равенство между детьми баронов и прочих дворян и остальным населением Раттанара. Но я сама завела это правило - заменять дворянку дворянкой, горожанку - горожанкой. И думаю, что могу вносить изменения в своё правило, если сочту это нужным.

- Но в такой сложной обстановке…

- О чём вы, баронесса?

- Все эти разговоры о мятеже, о заговоре…

- Вот как! Интересно! Я ничего об этом не слышала: во дворце живёшь оторвано от всего Раттанара. Мы тут узнаём только то, что докладывают, а про мятежи не докладывали. Расскажите, что там с мятежами.

- Да я и сама ничего толком не знаю - просто мне казалось, что на министра Велеса было покушение, а, значит, существует и заговор.

- Жаль, - в голосе Магды слышалось разочарование, - Мне не того жаль, что на самом деле нет никакого мятежа - пусть бы их никогда и не было - мне жаль, что у вас, баронесса, нет интересных новостей, которых бы я не знала.

- Если я дам согласие отпустить Сулу во фрейлины, она сможет бывать дома?

- Фрейлины живут во дворце, и в первое время, пока не привыкнут, не покидают его, ну а затем - я отпускаю девочек, если есть такая необходимость, по их просьбе или просьбе родных. Вы же, как мать, сможете навещать свою дочь, когда пожелаете. Я, баронесса, не вижу причин для ваших волнений.

- Ваше Величество, мы всё решаем между собой, а, давайте, спросим саму Сулу.

Магда согласно кивнула головой.

- Сула, девочка, ты хочешь стать фрейлиной Её Величества?

- Я не знаю, мама. Думаю, что ты знаешь лучше, как мне поступить, - Сула внутренне ликовала: "Свобода! Наконец, свобода!", но не желала показать свою радость, чтобы мать не передумала из привычки вредить всем вокруг, - Я подчинюсь любому твоему решению.

- Тогда оставайся, доченька. Нужные тебе вещи я привезу. Разрешите это сделать ещё сегодня, Ваше Величество?

- Ну, разумеется, баронесса. Огаста, Сальва! Девочки, вот ваша новая подруга, дама Сула, займитесь её устройством. Хотите сопровождать дочь, дама Лендора?

- Благодарю, Ваше Величество, я посмотрю как она устроится, когда привезу её вещи. С Вашего позволения, я поеду прямо сейчас, Ваше Величество. Решения следует выполнять быстро, иначе незачем решать.

- Вы правы, баронесса. Конечно же, поезжайте. Всего хорошего.

2.

- Мы обязательно проследим за ней, лейтенант, - Джаллон положил перед Илорином пять серебряных монет, - Не удивляйтесь, возьмите деньги: за мной постоянно наблюдают наши враги. Для них вы будете моим платным информатором во дворце, но, конечно же, сторонником короля. Хорошо, что перевезли министра. Говорите, что у него воспалилась рана и он плох? Здесь, неподалёку, на улице Медников, живёт мастер-маг Кассерин. Заедьте к нему, позовите к Велесу: он, хоть и не практикует, как лекарь, но знает о здоровье человека и магии больше любого лекаря Раттанара. Сошлитесь на Паджеро, и он не откажется вам помочь. По поводу напавших на министра людей - это дружинники Фехера, уже третий след к нему: совсем обнаглел барон.

- Кто за вами следит? И зачем? Они же могут просто убить вас!

- Следят нищие, что крутятся возле лавки, и через окно они видели, что я платил вам. Это добавит мне полезности для их целей: меня вербуют вместе со всей моей организацией, и каждая полезная связь, каждое моё знакомство делают меня всё белее ценным приобретением. Бедняги, никак не могут сложить мне цену, - Джаллон расхохотался, - Каждый день всё новые сюрпризы: то Тусон, то вы…

- Вы не заиграетесь, Джаллон? Ваша гибель была бы очень некстати теперь: в ваших руках все основные нити к заговорщикам.

- Для меня, Илорин, моя гибель была бы некстати в любое время, не только сейчас. Заедьте к Ларнаку, в "Костёр ветерана" и передайте, что они мне нужны: пусть пришлет человека для связи. Не забудьте потратить там часть полученных от меня денег - это объяснит ваш визит к нему. Вы не дёргайтесь, лейтенант, я старше вас и опытнее в таких делах, поэтому не пренебрегайте моими советами, а то и сами завалитесь, и меня провалите. Не обижайтесь, идите. Мне работать надо.

Илорин вышел, взял у Шарифа повод коня и, отпихнув назойливого нищего, вскочил в седло.

"Что-то часто я получаю замечания за последние дни. После отъезда капитана на меня словно взъелся весь свет: ругают все, кому не лень. Неужели я настолько бестолков в делах? И ничего не скажешь - все замечания справедливы…"

Расстроенный Илорин поехал на улицу Медников, к Кассерину.

Вслед за его отъездом в лавке снова объявился Винь:

- Что делал у вас этот человек?

- Ты решил, что я стану тебе отвечать на вопросы? Впрочем, на этот я отвечу. Лейтенант Илорин из дворцовой стражи иногда рассказывает мне некоторые истории, если может при этом не нарушать присягу, а я поощряю его любовь к разговорному жанру небольшим количеством денег. Сегодня я узнал, что один из убитых вчера у дома барона Инувика людей обещал скоро всех перерезать. Личности погибших пока не установили. Но это пока. Так что объясните барону Фехеру, что он слишком неосторожен, или отправьте его из города вместе со всеми его людьми: если я смог узнать, кто нападал на министра Велеса, могут узнать и другие.

- Меня радует, господин Джаллон, что вы заговорили со мной на "вы".

- Ты чего-нибудь объелся, Винь? С тобой и на "ты" разговаривать много для тебя чести. Моё "вы" относилось к той группе людей, что тебя прислала. И ещё передай: мне надоели нищие у дверей моей лавки. Они не ходят за мной следом - это я признаю, но их присутствие ставит в неловкое положение моих клиентов, и я готов принять меры, защищающие от дурного глаза. Да и ты - чего таскаешься ко мне, как на работу? Тебе здесь мёдом намазано? Смотри, рассержусь.

- Мне поручено проводить вас на встречу с интересующим вас лицом.

- Вряд ли меня интересует то лицо, что прислало тебя. Это оно, скорее, интересуется мной. Меня же интересуют только мои пропавшие люди. Но сегодня я на встречу пойти не могу - занят. Договаривайся на завтра, на вечер. У меня - всё. Чья там очередь? Прошу, садитесь…

3.

- Господин барон, у меня складывается впечатление, что я очень невнятно стал разговаривать, - Тусон раздражался всё больше и больше, - иначе до вас с первого же раза дошло бы моё требование: освободите дружинников от вассальной клятвы.

- Я не понимаю вас, господин командор, - барон Куперс тоже был раздражен, - Я записываюсь в священный отряд со всей своей дружиной. Вы сразу получаете готовое подразделение из хорошо вооруженных и опытных солдат, проведших несколько лет на побережье. Это сто прекрасно обученных конных копейщиков, я ручаюсь за каждого.

- Выслушайте меня ещё раз, господин барон. Последний раз. Если и на этот раз вы меня не поймете - наш разговор прекращается, и вы оставляете меня в покое, потому что терпение моё истощено, а я не желаю доводить дело до поединка, в котором у вас нет ни малейшего шанса. Итак, я формирую армию, а не партизанский отряд. Армия - это дисциплина, это беспрекословное подчинение командиру: в каждом подразделении - тому, кого я назначу, а в целом по армии - мне. Ни один солдат не должен иметь других мотивов для подчинения, чем дисциплина. Я хочу быть уверен в том, что слушать будут мои приказы, и приказы моих офицеров, и выполнять их. Солдат, который будет метаться между желанием выполнить мой приказ и своим вассальным обязательством - мне не нужен, я не могу быть в нём уверен. Для меня он - ненадёжный солдат. Скажите, господин барон, зачем мне в моей армии сотня ненадёжных прекрасно обученных конных копейщиков? Чем лучше они обучены - тем большей проблемой могут стать.

- Но я же тоже иду служить, господин командор.

- То, что я только что сказал относительно солдат, касается и их командиров. Зная, что за вами сотня конных копейщиков, которые слушаются только вас, вы не станете послушным, дисциплинированным офицером. К тому же у вас нет офицерского патента. Значит, сотню ваших вассалов я должен подчинить другому командиру, которого они не станут слушаться без вашего согласия, и ему придётся каждый свой приказ согласовывать с вами. Вы представляете такую службу в армии? Я - нет.

- Вы можете присвоить мне звание, господин командор: я же командовал своей сотней несколько лет, у меня есть опыт.

- Офицер должен уметь командовать любыми солдатами, а не только теми, которые находятся в зависимости от него, как вассалы, понимаете - любыми. Неужели вы не видите разницы между подчинением вассала, который фактически находится на положении вашего слуги, и свободного человека, добровольно подчинившего себя дисциплине? Вассалу некуда деваться от своего сеньора, а свободный человек, выслужив срок контракта, может идти куда хочет, не опасаясь за судьбу своей семьи, оставшейся в зависимости от бывшего командира. Так что ваш опыт, господин барон, для меня мало что значит. Как же я от вас устал, барон Куперс. Подумайте над моими словами. И сделайте одолжение, больше не приставайте ко мне.

- Вы поставили неопытного, необстрелянного мальчишку Яктука командовать ротой, а мне не можете ничего предложить. Почему?

- Яктук службу в армии сделал своей профессией, это у него не баронский каприз: он хорошо подготовился, прежде чем пришёл ко мне. У Яктука - патент лейтенанта, офицерскую школу он окончил с отличием. А главное - он хорошо понимает, что такое армия, господин барон. Мне не приходится тратить на него время, чтобы объяснять, что такое дисциплина, и каким должен быть хороший солдат.

- На что я могу рассчитывать, если выполню ваше требование, господин командор?

- Видите, вы торгуетесь, как на базаре, господин барон. Что для вас служба в армии? Кроме того, вы должны понимать, что, освободив своих солдат от вассальной клятвы, вы теряете право решать за них: идти им на службу, или не идти. Они могут предпочесть другого барона - в хороших дружинниках нуждаются многие, или ещё что-нибудь. Ваша сотня конных копейщиков может растаять, как дым на ветру. Выполнив моё требование, вы многое теряете, не приобретая ничего, кроме дисциплины. Так зачем же вам армия?

- Мне надо подумать, господин командор. Я представлял свою службу иначе.

- Думайте, думайте, барон Куперс. Думать даже устав не запрещает.

- Сколько вы мне дадите времени на размышления?

- Да хоть всю жизнь, барон. Вас же никто не принуждает записываться.

4.

- Я думаю, что нападение на министра Велеса было не случайно, - в мастерской Гечаура собрались самые близкие его друзья, и оружейник держал перед ними речь, помня о вчерашней беседе с Велесом, - За те три дня, что министр провёл среди нас, он здорово намозолил кому-то глаза, и я убеждён, что с ним рассчитались. Должен вам сказать, друзья, что мы с ним долго вчера разговаривали, и сегодняшний указ прокурора Рустака - это продолжение нашей вчерашней беседы. Министр убеждал каждого из нас: кого намёками, кого и более откровенно - придержать оружие в своих руках. Как видите, всё это Велес делал не зря: имея оружие, мы без труда вооружим охрану в наших кварталах, и сможем поддерживать на наших улицах порядок. Если городская стража не в состоянии гарантировать нам безопасность, мы сами обеспечим её и себе, и, когда понадобится, Его Величеству.

- О чем это ты, Гечаур? При чём тут Его Величество? Разве королю что-нибудь угрожает? - кузнец Бофур повёл широченными плечами, - Ты давай, не крути. Здесь все свои. С нами можно без околичностей.

- Те же слова я сказал вчера Велесу, и он мне признался, что король ожидает мятежа в самое ближайшее время, и что Совет для того и созван, чтобы определить, как вместе, как всем Двенадцати королевствам победить неизвестного врага…

- А кто враг-то? - Ферран, маленький толстый пекарь, вскочил с места, занервничав от услышанного, - На кого мы должны направить свои мечи?

- Не докопались они, не знают. Но что будет мятеж - это точно, и ожидают его во всех Двенадцати королевствах. Министр сказал, что, если не справятся сами, позовут нас: войска, вроде бы, ненадёжны. Но болтать об этом не следует - пусть, если те не знают, что мы готовимся, так и не знают дальше. Поэтому создание квартальной охраны для нас должно означать, что власти не справляются. Мы должны быть готовы в любой момент поддержать дворцовую стражу, а если она изменит, взять охрану королевы на себя.

- Тогда нам нужен толковый командир, из настоящих, который не только мечом махать, но и битвы выигрывать умеет.- Ферран никак не мог усидеть на месте, - Против обученных солдат нам без командира придётся очень туго…

- У меня есть командир, из самых опытных, только он немного покалечен: был ранен и с тех пор не служит, - Бофур говорил медленно и тяжело, словно молотом лупил.- Вы не станете возражать против его кандидатуры… Вот только, согласится ли он? Не зная правды - может не пойти.

- Кто это? - Гечаур тоже вскочил.

- Да сядьте вы оба: уже в глазах рябит от вашего мелькания. Это отставной капитан Вустер, мой сосед. Да-да, тот самый, с Акульей бухты. Да жив он, друзья мои, жив. Сильно был ранен, а потом решил не спорить с молвой, да и принимать почести искалеченному не очень приятно: лицо изуродовано, руки - нет… Но, чтобы его привлечь, мы должны рассказать ему правду, хотя бы ту, что знаем сами.

- Я предлагаю создать штаб квартальной охраны, общий для всего города, и пусть капитан Вустер, а я рад, честное слово, ребята, рад, что он жив, пусть капитан возглавит все отряды квартальной охраны. Тогда, по его команде, мы сможем взять власть в городе. Пусть только тронут нашего короля! - Ферран довольно рассмеялся, - Мы всем покажем, в ком настоящая сила королевства.

- Интересно, для кого набирает армию Тусон? Его тоже до недавних пор не было ни слышно, ни видно. С Вустером они были друзьями, и, если бы не их дружба - не было бы никакой Акульей бухты. Он-то знает, что Вустер жив?

- Вот пойду и спрошу.

- Так он сидит и ждёт тебя…

Все трое расхохотались, представив, как Тусон сидит и ждёт, пока к нему явится Ферран.

5.

Огаста не давала покоя новенькой.

- Сула, скажи честно, как ты попала во фрейлины королевы? У нас тут была очерёдность, и я не помню, чтобы дочку купца когда-нибудь сменяла дворянка. Её Величество всегда строго за этим следила, и ни разу не нарушила этого правила.

- Я, честное слово, не знаю, почему Её Величество предложила мне стать фрейлиной, а ещё большая для меня загадка - почему моя мать согласилась на это.

- А ты не очень-то любишь свою мать!

- Я боюсь, что она передумает, - Сула съёжилась, произнеся эти слова, - и заберёт меня отсюда.

- Забрать тебя из дворца она не сможет: ей не позволит Её Величество, а стража не пустит сюда ни одного постороннего, чтобы увести тебя силой. Огаста, не донимай Сулу своими расспросами: если кто и сможет тебе ответить, то только королева. Ты же не станешь спрашивать у Её Величества, почему она так решила?

- Не знаю, Сальва, может быть, и спрошу: мне не дадут покоя горожанки, будут приставать, где бы я ни появилась. Что я им скажу? - и добавила совершенно не к месту, - И Тахата давно нет.

Сальва хотела сказать, что видела Тахата в роте Яктука, но раздумала: сами разберутся.

"Могла же я его не заметить? А если скажу - вроде как наябедничаю. Лучше попрошу Яктука, чтобы дал ему возможность навестить Огасту".

Вслух же сказала:

- Я думаю, девочки, что это связано с ранением министра Велеса. К вам не заходил никто, кроме лейтенанта Илорина?

- Нет. Из придворных у нас бывал только барон Геймар, но никогда не обращал на меня внимания, и не стал бы просить за меня Её Величество.

- Точно, Илорин утром докладывал королеве о вчерашнем сражении, и сразу поехал к вам с приглашением королевы. Значит, это его работа. Ты ему нажаловалась, и он попросил за тебя…

- Я ничего ему не говорила, - Сула уже была готова заплакать, - Я не виновата, что заняла чьё-то место. Пойду и откажусь.

- Сиди, дурочка, королева знает, что делает и почему. А ты, Огаста, из-за Тахата совсем потеряла голову. Зашла бы в мастерскую и узнала, что с ним. Может - забелел?

- Вот ещё, стану я за ним бегать.

- А когда отпрашиваешься каждый вечер ночевать в городском доме - не бегаешь?

- И ничего не бегаю - я жду возвращения отца. Я по отцу соскучилась! Понятно?

- И оттого, что отец не едет - ты кидаешься на своих подруг?

Теперь и Огаста скривилась: вот-вот разревётся. Сальве стало её жалко:

- Завтра отпросимся вместе - пойдёшь со мной, покажу тебе Тахата. Он у Яктука в роте, а солдату нельзя уходить из казармы.

- И ты молчала, - Огаста таки расплакалась, - Тоже мне, подруга, - цедила она сквозь слёзы, - Скверная, злая! Не буду с тобой дружить!

- Я только сегодня его увидела… Я хотела, чтобы он сам сказал тебе, что записался…- Сальва тоже разревелась от незаслуженной обиды - она не чувствовала за собой никакой вины.

К ним присоединилась давно собиравшаяся заплакать Сула.

Вошла Магда - посмотреть, как устроилась новая фрейлина.

- Вижу, вы нашли общий язык, девочки…

6.

Сотня конных копейщиков, перекрыв улицу у фехтовального зала Тусона, слушала последнюю речь своего командира. Барон Куперс говорил дрожащим от волнения голосом:

- Ребята, мы были вместе с вами не один год, и разное случалось с нами за это время. Я был вашим сеньором, вы - моими вассалами. Я вёл вас, куда считал нужным, и вы шли за мной, связанные вассальной клятвой. Здесь наши пути расходятся. Мы все - жители юга и рождаемся с мечом в руке. Побережье - наша мечта, мечта не одного поколения наших предков, и я вступаю в армию командора Тусона, чтобы сражаться за него. Но в армии, где всё подчинено дисциплине, нет места вассальным отношениям, - при этих словах стоящий рядом с бароном Тусон одобрительно хмыкнул: "Дошло, таки", - поэтому я освобождаю вас от вашей клятвы. Вы свободны, и вольны поступать, как знаете. Можете наняться в дружины других баронов, можете ехать по домам. Я больше вам - не указ. Мне же - идти своим путём, У меня нет офицерского патента, да и вообще нет никакого чина. Я готов занять в армии командора Тусона любое место, какое он укажет, и готов подчиняться любому начальнику, которого он надо мной поставит. Я готов начинать свою службу рядовым солдатом, потому что верю, что командор Тусон превратит всё побережье в Акулью бухту, и желаю в этом участвовать. Поймите меня, и простите. Повторяю, вы все свободны от клятвы и вольны поступать по своему усмотрению.

Над улицей повисла тишина, которую нарушало только фырканье лошадей. Никто не двигался с места. Ждали и Тусон с Куперсом.

Но вот из рядов сотни выехал всадник и остановился перед командором:

- Я тоже южанин, господин командор. И раз я свободен от клятвы, и могу сам выбирать свою дальнейшую судьбу, я прошу зачислить меня в вашу армию. К гоблинам у меня старые счёты…

Подъехал ещё один:

- Меня тоже, господин командор.

- И меня…

- Меня пишите…

- Меня…

- Меня…

- Меня…

Вскоре вся сотня сбилась перед Тусоном:

- Чего там, пишите всех. Вместе, так вместе.

- Вы правы, барон Куперс. Сотня дружна и хорошо обучена. Где вы разместились, у вас есть дом в Раттанаре?

- Мы сегодня приехали, господин командор, и дома в Раттанаре у меня нет. Размещением людей я думал заняться после вступления в вашу армию. Так что, - барон развёл руками, - ночевать нам пока негде.

- Единственное место, где я могу разместить вашу сотню, сержант Куперс, это казармы роты Водяного. Довер, проводи сотню к лейтенанту Яктуку. Счастливчик этот Яктук, видно, в рубашке родился.

7.

- Господин лейтенант, вот примерный план обучения солдат роты рукопашному бою, - Тахат протянул Яктуку несколько исписанных листов бумаги.

- Давайте поглядим, капрал. Вы предлагаете солдатам каждый день бегать в полном вооружении?

- А как иначе укрепить ноги, да и выносливость повысить, господин лейтенант?

- Я не против, и бег входит в подготовку солдата, но у нас - половина роты состоит из ветеранов, которые на гражданке слегка подраспустились. Я с трудом представляю бегущим сержанта Хобарта.

- Я думаю, что им не повредит, если они немного растрясут жирок: от этого будет зависеть их жизнь в бою. Сержанта Хобарта это тоже касается. Сначала будет трудно, потом привыкнут.

- Вы собираетесь сержантов и капралов обучать отдельно?

- Да. И не только их: наиболее способные среди солдат тоже будут обучаться отдельно. Я прошу вашего разрешения устроить фехтовальный зал в самой большой комнате дома.

- А это время, не подписанное, для чего предназначено?

- Для вашего обучения, господин лейтенант. Я научу вас всему, что умею. Командор Тусон говорит, что от боеспособности командира зависит жизнь всего отряда. Вы уже умеете много, но лишнее знание вам не повредит.

- В целом план приемлем, только вам нужно выделить время и для своих занятий. Как солдат вы ничего не умеете, кроме владения мечом. Вам необходимо учиться быть солдатом, да и верховую езду освоить: уверен, что вы не знаете, с какой стороны садятся на лошадь, - Яктук поглядел в окно, - А это что ещё такое?

В распахнутые настежь ворота въезжали всадники. Впереди ехал довольный Довер:

- Господин лейтенант, командор Тусон направил в ваше распоряжение сотню конных копейщиков под командой сержанта Куперса.

- Кто сержант Куперс? Вы? Почему без нашивок?

- Я только что назначен, господин лейтенант.

- А сотня откуда? Ваши дружинники? Ведь вы барон, сержант Куперс, не так ли?

- Так точно, господин лейтенант, барон. А сотня - освобождённые от вассальной клятвы дружинники. Они добровольно пошли на службу, как свободные люди.

- Подготовьте мне перечень ваших затрат на вооружение сотни и покупку лошадей. Затраченные вами деньги вам будут возмещены. Сержант Хобарт, разместите пополнение. Всех способных плотничать солдат освободить от любых видов службы - срочно строить конюшни для ста пятидесяти лошадей. Где есть две конные сотни, почему бы не подумать и о третьей?

8.

- Ваше Величество, когда мы будем отправляться? - Паджеро задал вопрос, и над столом стало тихо-тихо. Прекратившие жевать сановники уставились на короля.

- Как только будет готов мост, капитан. Пошлите кого-нибудь на обрыв, чтобы нас известили заранее. Сколько времени потребуется на сборы?

- Около часа, Ваше Величество.

- Да час езды до моста. Пусть ваш человек едет сюда примерно за три часа до окончания работ: маг Бальсар сможет точно назвать ему время. Следующий ночлег - в Скироне. Продолжайте ужинать, господа, что вы замерли?

Тандер уронил вилку, и все рассмеялись. Челюсти снова усиленно заработали, запасая энергию на целые сутки - по словам Фирсоффа выходило, что остановок в пути не предвидится.

- Я вот что думаю, капитан, - Бушир уже освоился, и чувствовал себя своим, - Мы были с вами потрясающе невежливы там, на заседании Храмового Круга. Хоть и с опозданием, и пусть только от меня одного, но примите мои искренние извинения. Мне кажется, что будь здесь все остальные служители, они обязательно присоединились бы ко мне.

- Я так не думаю, служитель Бушир, но ваши извинения я принимаю. Не сушите себе больше этим голову: в жизни мне часто приходится выслушивать разное, и я хорошо отличаю людей, которые болтают всякий вздор от растерянности, от тех, которые пытаются оскорбить меня намеренно. Правда, таких я уже давно не встречал. Люди, что ли, стали лучше?!

- Вы правы, капитан, - Морон проглотил кусок мяса и вмешался в разговор, помахивая обглоданной костью, - Вы правы, потому что здорово улучшили человеческую породу с помощью вашего меча, - министр Двора показал костью, как, по его мнению, улучшал породу Паджеро, - а оставшиеся в живых, безусловно, полны добродетелей.

- Министр Морон говорит верно, - подхватил Тандер, - Вы сами виноваты в той атмосфере доброты и уважения, которая окружает вас, капитан. Вам не стоило так хорошо драться на поединках: теперь ни один мерзавец не позволит себе чем-нибудь обидеть вас, и вам приходится вести скучное существование.

- Это вам, что ли, скучно капитан? Хотите, я вас развеселю. Перед самым отъездом мне рассказали новый анекдот.- Инувик был полон желания развеять скуку Паджеро, - Слушайте.

- Тише, господа, тише.- Тараз отпил большой глоток вина, - Барон Инувик посвящает свой анекдот нашему бессменному стражу капитану Паджеро.

- Где это вы услышали свежий анекдот, господин министр? - Яктук не мог сдержать рвущихся наружу слов - страшный недуг шутов и баронов.

- На балу, господин советник, и рассказали мне его дамы.

- Дамы - и анекдот? Не верю, - Тандер потянулся за кувшином вина налить себе, и опрокинул кружку Морона.

- Барон, вы, по-моему, задались целью уничтожить за эту поездку весь мой гардероб, - Морон отскочил от разливающейся винной лужи.- Почему вы всегда садитесь за стол рядом со мной?

- Вы симпатичны мне, министр, хотя и не солдат. Но я чувствую - вы настоящий воин. В моём сердце, - Тандер постучал себе в закованную в панцирь грудь, произведя набатный гул - из соседней комнаты даже заглянул солдат, и скрылся при виде потемневших от строгости глаз капитана, - в моём сердце нет ничего для вас обидного, клянусь честью, - Тандер смущённо улыбнулся, опрокинув бокал сидящего с другой стороны Лонтира, - Прошу прощения, барон.

Дружный смех не улучшил настроения выпрыгнувшего из-за стола Лонтира.

- Что это вам на месте не сидится, господа? - Демад говорил, не прекращая жевать, и это ему удавалось, - Ваше поведение за столом, по меньшей мере, странно.

Дахран вытер стол и Морон с Лонтиром заняли свои места.

Про анекдот Инувика как-то забыли, и капитан Паджеро, так и не развеселившись, уехал на обрыв.

9.

- Мост готов, Ваше Величество! Вернее, будет готов к нашему приезду, - Паджеро осторожно разбудил короля, - Скоро нам выезжать.

- Спасибо, капитан. Вы опять не отдохнули, а вам ещё всю дорогу до Скироны - в седле. Что господа министры и советники?

- Нагружают возки всякой снедью и выпивкой, Ваше Величество.

- Очень предусмотрительно, капитан, очень. Вы взяли бочонок раттанарского крепкого?

- Да, Ваше Величество.

- Тогда в путь, дорогой Паджеро.

Через полчаса из Каштанового Леса поползла длинная гусеница из всадников, возков и саней, освещенная яркой лунной ночью. Ещё через час колонна собралась перед мостом, который уже доходил до другой стороны пропасти.

Вышедших из возков сановников остановил Бальсар:

- Стойте, господа. Прошу не мешать: сами видите - заканчиваем. Ваше Величество, ещё минут десять обождите, и всё будет готово.

Бальсар ошибся на пять минут - у последних саней с песком сломалась оглобля. Хорошо, что неподалёку. Магистры вместе с солдатами притащили эти сани на руках, с криками и разбойничьим свистом опрокинув их в последний разрыв между мостом и берегом.

Бальсар ещё раз пробежался по новому мосту, проверяя его готовность. Затем, вместе с Аксуманом и ещё тремя магами, подошёл к погруженным в землю посохам.

- По моей команде гасим поле и тащим посохи. Раз, два, три. Начали!

Синяя линяя, обрамляющая мост, стала тускнеть, растворяться в лунном свете, превращаясь в голубой туман, теряя толщину, истончаясь. Тускнела, тускнела и погасла.

- Тащите посохи, - Бальсар вытащил свой и подошёл к Фирсоффу, - Ваше Величество, мост готов: Вы можете ехать, - и подбежавшему Аксуману, - Собери маячки и смотай канаты. Я еду с Его Величеством. Вернусь через месяц.

Колонна двинулась через мост на скиронарский берег и, освящая новый мост, из королевского возка брызнула стеклом о гранит бутылка вина. Дорогого, пенантарского.

А с неба смотрела полная луна, роняя холодный свет на заснеженную землю, и не было ей никакого дела ни до моста, ни до суетящихся вокруг него магов, ни до длинной колонны из всадников, санных возков и саней с припасами.

У каждого в мире свой интерес.