В одном густом, дремучем лесу, где верхушки деревьев упирались в самое небо, стояла высокая, крутая скала. Недалеко от того леса жил один охотник – Дарджелан. Он часто ходил в лес на охоту.

Однажды подошел охотник к этой скале, и послышалось ему, словно где-то женщина кричит. Посмотрел охотник на скалу, смотрит все выше и выше, да не увидеть вершины – теряется она где-то высоко-высоко. Хочет взобраться охотник на скалу, но и это не удается: такая она крутая и неприступная. Вернулся охотник домой, а дома у него жена очень злая и вдобавок хромая. Сказал охотник жене, чтоб приготовила ему еды – назавтра в дорогу, сам пошел к кузнецу и заказал ему побольше долот да молот железный.

К утру приготовил ему все, забрал он еды на день, взял у кузнеца долота, молот и отправился к той скале. Пришел и стал вбивать долота в скалу. Вбивает охотник в скалу долота железным молотом и поднимается по ним, как по ступеням. Кончились у него долота, истерся железный молот, и добрался охотник до самой вершины. Осмотрелся, видит – в скале вход выбит, словно двери. Вошел он туда, проник в пещеру, в пещере лежит Дали.

Лежит Дали – красавица неземной красоты, вокруг головы обвиты тяжелые золотые косы. Увидела Дали Дарджелана-охотника, и полюбили они друг друга с первого взгляда. Остался охотник у Дали. Не хотела Дали оставлять его, но победила ее любовь и уступила она.

Наутро стала просить Дали охотника вернуться домой, но не согласился он и вновь остался с нею. Теперь Дали еще сильнее просит его вернуться домой.

– Иди, – говорит Дали, – твоя жена ведунья. Привыкла она, что ты каждый вечер домой возвращаешься, не дождется тебя, проведает про нас, пойдет по твоему следу, найдет и погубит нас.

– Нет, – сказал Дарджелан, – моя жена хромая, по дому еле ходит, где ей сюда добраться.

Жена Дарджелана и вправду очень дивилась, что ее муж домой не возвращается. Прождала она два дня, на третий день встала, взяла еды на дорогу и пошла по следам мужа. Привели ее следы к скале.

Вскарабкалась она по ступеньке на верхушку скалы и вошла в пещеру. Видит – крепко спят Дали и ее муж.

Отыскала жена охотника золотые ножницы Дали и обрезала ими ее золотые косы. Забрала с собой, и ножницы, и косы и ушла. Проснулись Дали и Дарджелан. Приподняла Дали голову, что-то легкой она ей показалась. Провела рукой по волосам – нет ее золотых кос, встала она – ищет ножницы, нет ножниц. Затосковала Дали, повернулась к охотнику и сказала:

– Ты причина моего несчастья; говорила я, что погубит нас твоя жена. Не жить мне больше на свете. Возьми нож, взрежь мне чрево – тяжела я – и достань моего ребенка. Будет дочь – назови ее, как хочешь, а будет сын – назовешь его Амираном. Мой сын будет героем. Если бы дали ему дожить до срока во чреве матери, он бы и бога поборол; теперь же он будет слабее. Слушай и исполни все, что я скажу. Как достанешь из моего чрева сына, три месяца храни его в телячьей требухе, чтобы вылежал и выгрелся он так, как ему во чреве матери вылежаться не пришлось. Потом уложи его в колыбель, отнеси с колыбелью к реке Иамана и оставь на берегу. Там найдет его и окрестит тот, кому должно. Он расскажет сыну все, что ему нужно делать.

Не хочет охотник резать возлюбленную, тоскует, горюет. Настояла на своем Дали, и пришлось ему сделать все, что сна велела. Дрожащими руками взрезал он живот Дали и достал ребенка, прекрасного, как солнце.

Все выполнил охотник по приказу Дали, потом отнес ребенка в колыбели к реке Иамана, оставил колыбель на берегу и вернулся домой.

Проходят путники по берегу реки Иамана, видят – лежит в колыбели ребенок, спрашивают:

– Кто твои отец и мать, или кто тебя должен крестить?

– Отец и мать – не знаю кто, а крестить меня должен сам ангел, – отвечает ребенок.

Вот идет ангел, спросил и он ребенка. Ответил ему ребенок так же, как и всем. Трижды спросил ангел, и трижды ответил ему ребенок. Открылся ему ангел, крестил его, назвал Амираном. Дал ему кинжал, велел спрятать его в ноговицу и не доставать, если не придется очень тяжело; благословил Амирана, сказал ему, что на земле его никто не поборет, и оставил его.

Пришли за водой слуги Иамана, увидели Амирана в колыбели, стали смеяться над ним. Рассердился Амиран, встал, схватил насмешников, стукнул их лбами друг о друга, перебил им всю посуду и прогнал.

Пришли слуги домой без воды и с битой посудой, рассказали Иаману все, что с ними было. Рассердился Иаман, встал, пошел к реке, а как увидел ребенка в колыбели, обрадовался: «Будет товарищем моим Усиби и Бадри». Взял колыбель с ребенком и отнес домой.

И жена Иамана рада: будет мальчик качать ее Усиби и Бадри. Прошел день – ничего. На другой день вышла жена Иамана коров доить, уложила сыновей. Усиби и Бадри в колыбель, а Амирана посерединке усадила и велела ему укачивать детей, чтоб не плакали. «А не сделаешь все, как я велю, горе тебе», – пригрозила она.

Только отошла мать, нашел Амиран шило и стал колоть то Усиби, то Бадри. Заревели дети. Разозлилась мать и крикнула Амирану:

– Смотри ходи за моими детьми как следует, не то вернусь, несдобровать тебе! Знай – я не только тебе, но сыну Дали Амирану не спущу!

Проворчал Амиран:

– Не знаете вы, а то я и есть сын Дали – Амиран.

Услышала жена Иамана, обрадовалась, бросила доить коров, подбежала к Амирану, обняла его и расцеловала, обмыла его молоком и обернула в самую тонкую и дорогую ткань.

С тех пор ходит жена Иамана за Амираном, как за своими детьми. Радуются Иаман и жена его, что у их сыновей такой славный товарищ растет.

Подросли все трое юношей, стали уже совсем героями, кого ни встретят – с востока ли, с запада, – со всеми вступают в борьбу, всех побеждают и обратно гонят.

Крикнули им однажды эти побитые люди:

– Что вы на нас силу показываете? Если вы такие молодцы – узнайте, почему ваш отец Иаман слеп на один глаз, и расправьтесь с его обидчиком.

Как услышали это, побежали все трое к жене Иамана, стали просить ее: «Расскажи, как Иаман глаз потерял». Не говорит мать, скрывает правду, обманывает их:

– Болел Иаман оспой, тогда и потерял глаз. А больше, клянусь, ничего не было.

Дважды отвечала так мать, а в третий раз, чтобы выпытать у нее правду, придумали

Амиран, Усиби и Бадри такую уловку: вернулись они домой сердитые и велели ей выпечь им всем троим горячие хачапури. Только она засыпала хачапури углями, вытащили их Амиран и Усиби из огня, приложили к матери и говорят:

– Или скажешь правду про глаз Иамана, или всю грудь тебе сожжем.

Не выдержала жена Иамана и рассказала все, как было:

– С Иаманом давно враждовал один дэв, требовал с него оброк. Как родились Усиби и Бадри, пришел тот дэв и потребовал отдать ему одного из сыновей; а нет, так пусть Иаман отдаст ему свой правый глаз. Не смог Иаман расстаться с сыном, вырвал глаз и отдал дэву.

Как услышали это Амиран и сыновья Иамана, тотчас встали и собрались в путь – воевать с тем дэвом. Попросили они Иамана достать им лук и стрелы из чистого железа. Достал Иаман. Взяли лук, попробовали – не выдержал лук руки Амирана и сломался. Взял тогда Амиран тридцать фунтов железа, отнес кузнецу и сам заставил его выковать лук по своей руке.

Наутро все трое отправились воевать с дэвом. Шли, шли – увидели в поле одного дэва. У дэва чудесный яблоневый сад, под яблонями и овечьи отары его пасутся. Завидел дэв юношей и крикнул им:

– А ну, если вы молодцы, сбейте с моих яблонь хоть одно яблоко или забросьте хоть одно яблоко на яблоню.

Усиби и Бадри долго старались, ни одного яблока не сбили. Пустил стрелу Амиран, все яблоки с одной стороны яблони сбил и на другую сторону этой же яблони забросил.

Еще сказал дэв:

– Если вы молодцы, так хоть одну овцу из моего стада с земли поднимите, а другую наземь положите.

Ничего не сумели Усиби и Бадри. Амиран сперва заставил подняться всех овец, потом как ударит их оземь – чуть всех не перебил.

Рассердился дэв, забрал всех своих овец и Амирана с ними и загнал всех в дом. Дверь изнутри запер, Усиби и Бадри одних на дворе оставил. Сварил себе дэв на ужин четырех овец. Сам мясо ест, кости через спину сестре кидает, а сестра дэва в углу железной цепью прикована. Собрался дэв спать и говорит:

– Сегодня мне на ужин хватит, завтра Амираном позавтракаю.

Сказал и лег.

Заснул дэв, подошел Амиран к прикованной сестре дэва, попросил научить его, как с дэвом расправиться. Сказала сестра дэва:

– Моего брата ничем не убьешь, кроме как его мечом, который он в масле держит. Но меч так крепко держится в масле, что одному его не вытащить. Только есть у моего брата плетеный ремень, достань его, один конец к мечу привяжи, другой мне дай, потянем вдвоем, может, вытащим. Возьмешь в руки меч, поедешь к брату, смотри – не ударяй его, а только приложи меч к шее, меч сам голову снимет.

Попросила она Амирана поклясться Христом, что он не обманет ее и, когда убьет дэва, – отпустит ее на волю. Поклялся Амиран, отыскал тот ремень, привязал к мечу, отдал другой конец сестре, потянули оба, вытащили меч. Как вытаскивали меч, загремел он с такой силой, что проснулся дэв, да только заснул опять.

Поднес Амиран меч к дэву, приложил к его шее, стал меч резать сам, и замахиваться не пришлось. Резал, резал меч, дошел до середины. Почувствовал что-то дэв, стал ворочаться, да уже поздно, совсем перерезал меч шею. Так разделался Амиран с дэвом. Попросила Амирана сестра дэва освободить ее, но нарушил клятву Амиран и убил ее.

После этого все дэвово добро осталось Амирану и его товарищам. Что с собой взяли – взяли, остальное там оставили и дальше в путь отправились.

Шли, шли, пришли в густой еловый лес. Видят – в лесу скала, на скале огромный дэв-гвелешапи стоит и шерсть сучит. Веретеном у дэва ствол ели, грузилом на веретене – мельничный жернов. Это и был тот Дэв, который отнял глаз у Иамана.

Увидел дэв Амирана и его товарищей и крикнул:

– Эй, что там за мушки ползут? Поворачивайте сейчас же назад, не то и мясо ваше съем и кости ваши сгрызу.

Крикнул Амиран дэву:

– Ах, ты, мразь! Рано хвастаешь, подожди, не съел еще.

Рассердился дэв, бросил шерсть и спустился вниз. Долго они боролись и воевали. Амиран одну стрелу за себя в дэва, две – за Усиби и Бадри, Утомились все. Подошел дэв к Амирану, раскрыл пасть и проглотил его. Проглотил и пошел домой. Усиби и Бадри там остались. Как входил дэв в ворота, догнал его Усиби, схватил за хвост и отрубил его. Вошел дэв в дом, только вошел, разболелся у него живот.

– Горе мне, мать, живот болит! – закричал дэв, подбежал к дверным столбам, трется о них животом, чтобы облегчить боль, да не удержаться на ногах без хвоста, все наземь грохается. Видит мать сына в этих муках, спрашивает его:

– Что с тобой, сынок, не съел ли чего сегодня?

– Ах, мать, три мушки попались мне сегодня, проглотил одну.

– Горе твоей матери, сынок, если ты Амирана – сына Дали – проглотил.

А Усиби и Бадри стоят под окном дома, слышат все, что мать с сыном говорят. Крикнули они Амирану:

Услышал это Амиран и подумал: «И вправду, тяжелей этого вряд ли когда придется!» – достал кинжал и давай колоть дэва в пах.

Заревел дэв:

– Ой, не убивай только, а хочешь – выплюну тебя, хочешь – выброшу.

Рассердился Амиран:

– Ах ты, мразь, негодяй! Ни выплюнутым тобою жить не хочу, ни выброшенным.

– Хорошо, – говорит дэв, – вынь мне два ребра и выходи через бок.

Вынул Амиран у дэва весь бок и вышел. Только один свой глаз там оставил.

– Вставь мне сейчас же глаз, не то живым не уйдешь! – кричит Амиран.

Сказал дэв:

– Отрежь кусочек печени, кусочек легкого, помажь глазницу, лучше прежнего глаз станет.

Отрезал Амиран побольше печени, еще больше легкого, помазал глазницу, и стал его глаз цел и невредим. Просит дэв Амирана пришить ему бок обратно. Взял Амиран и заложил ему бок деревянной заслонкой.

После этого потребовал Амиран у дэва отдать ему правый глаз Иамана. Не хочется дэву отдавать глаз, да не смеет отказать Амирану. Указал дэв на столб и сказал:

– Вот в этом столбе заложен ящик, в ящике – еще ящик, достань его, там лежит глаз Иамана.

Отыскал Амиран глаз и взял с собой. Дэва там бросили, сами домой вернулись. Пришли, вставили Иаману его глаз, отдохнули немного.

Захотелось Амирану пойти и повоевать еще с кем-нибудь. Попросил он Иамана задержать дома Усиби и Бадри: «Мешают только мне они в трудную минуту». Услышали Усиби и Бадри, затосковали, стали просить Амирана не оставлять их дома.

– Мы без тебя жить не хотим!

Что делать? Опять взял их с собой Амиран. Долго ходили они и увидели в одном поле трех дэвов. Крикнули им дэвы:

– Хорошими вы были бы молодцами, если бы кто из вас сумел добыть себе в жены светлую Кету, дочь Кеклуц-царя. Много юношей добивалось ее, да никто не добился.

Спросил Амиран, где живет Кеклуц-царь, где он дочь свою прячет.

Указали дэвы путь к царю и сказали:

– А дочь свою Кету он держит в башне, и башня цепями к небу подвешена.

Оставили они дэвов и пошли в страну Кеклуц-царя. Шли, шли, пришли к морю. Большое море, широкое, не пройти его. Увидели они там женщину-дэва. Спросил ее Амиран, как перейти через море. Сказала она, что через море нет пути, а если возьмут они ее в товарищи, она поможет им. Поклялся Амиран Христом, что возьмет ее.

Срезала она косу и проложила ее мостом через море. Прошли по мосту раньше Усиби и Бадри, потом Амиран. Последней стала переходить женщина-дэв. Но только дошла она до середины моря, хватил Амиран по косе своим мечом, перерубил ее, и упала женщина-дэв в море. Так Амиран во второй раз нарушил клятву Христом.

Долго шли побратимы сушей, повстречали в поле человека, которого звали Андреробом. Андрероб был так велик, что девять пар волов и девять пар быков еле тащили арбу, на которой он лежал. Андрероба живого хоронить везли: мертвого бы его до кладбища не дотащить, так бы и остался несхороненным. У Андрероба одна нога с арбы свесилась, волочится по земле и своей тяжестью, словно плуг, роет землю. Столько народу за ним шло, и никак они его ногу поднять и на арбу уложить не могли. Увидел это Амиран, зацепил своим луком ногу Андрероба и забросил ее на арбу.

Удивился Андрероб:

– Кто это имеет такую силу, что мою ногу так легко на арбу забросил?

Указали ему на Амирана. Протянул Андрероб руку Амирану, испугался Амиран: «Сожмет он мою руку изо всей силы и изломает ее». Взял Амиран и подал Андреробу базальтовую глыбу. Сжал глыбу Андрероб, сок из нее выжал. Опять протянул Андрероб руку Амирану. Подал Амиран руку. Попросил Андрероб Амирана взять с собой его сына и не предавать его, как брата его любить. Обещал Амиран и Христом поклялся. Повезли Андрероба, куда везли, а сын его пошел с Амираном.

Долго они ходили. Захотелось спать Амирану, лег он и заснул. А пока он спал, сын Андрероба голыми руками поймал двух оленей и повесил их там же на дереве. Проснулся Амиран, увидел оленей и спросил, как их поймали. Узнал Амиран, как сын Андрероба их поймал, не понравилось ему это, подумал: «Еще ребенок, а уж что делает, вырастет, меня победит». Решил Амиран убить сына Андрероба. Как решил, так и сделал. Так в третий раз нарушил Амиран клятву Христом.

Бросили они убитого и пошли дальше: искать дочь царя Кеклуца.

Ходили долго и нашли наконец ту башню, где дочь Кеклуц-царя, Кету, жила. Сказал Амиран Усиби:

– Прыгни, попытайся, может, достанешь до цепи и перерубишь ее саблей.

Прыгнул Усиби – и не дотронулся даже до цепи. Прыгнул и Бадри, но также безуспешно. Прыгнул тогда Амиран и схватил цепь. Замахнулся своим кинжалом, разрубил цепь, и упала башня на землю. Вошли все трое в башню. С одного взгляда полюбили Амиран и Кету друг друга.

Узнал Кеклуц, отец Кету, про то, собрал все свои войска и в три ряда окружил башню. Увидел Амиран войска, не понравилось ему это. Приказал он Усиби выйти воевать с войском.

Вышел Усиби, прорвал одну цепь и подошел к Кеклуц-царю. Дунул на него Кеклуц-царь – замертво упал Усиби. Вышел вторым Бадри, прорвал другую цепь, но только подошел к Кеклуц-царю – дунул на него Кеклуц и свалил его замертво.

Рассердился Амиран, решил сам выйти воевать с Кеклуц-царем. Сказала Амирану Кету:

– У моего отца на голове стоит жернов, жернов привязан сзади к шее золотой цепью. Подойдешь к нему, постарайся перерезать эту цепь; потянет жернов голову отца вперед, обнажится шея, тогда кинжалом и руби голову. Если не так – не убить тебе моего отца.

Запомнил все Амиран, вышел к войскам, перебил всех, кто еще после Усиби и Бадри в живых остался, подошел к Кеклуц-царю. Дунул на него Кеклуц-царь, упал Амиран на одно колено. Замахнулся Амиран своим кинжалом и перерезал золотую цепь на шее Кеклуца. Потянул жернов голову Кеклуца вперед, обнажилась у него шея, вскочил Амиран, взмахнул кинжалом и отрубил Кеклуцу голову.

Вошел Амиран в башню к Кету и стал горевать, что Усиби и Бадри погибли.

– Не вернусь я домой без них. Что я скажу старикам родителям, когда ни одного сына не приведу?

Спросила Кету:

– Узнаешь ли ты их среди перебитого войска?

– Узнаю, – сказал Амиран. – У Усиби на камне в кольце знак солнца помечен, а у Бадри – знак луны.

Вышли Амиран и Кету к мертвым, стали искать среди них Усиби и Бадри, Отыскали, достала Кету свой платок, провела по лицам Усиби и Бадри и оживила их.

Радуется Амиран, что достал себе в жены Кету и что Усиби и Бадри живыми домой ведет. Взяли они с собой все добро царя Кеклуца и поехали домой. Пришли к Иаману. Обрадовался Иаман, что и Амиран и его сыновья вернулись домой победителями. Только сказал Амиран Иаману, что уж больше никогда не возьмет с собой Усиби и Бадри, потому что не могут они быть такими же героями, как он.

После этого Амиран один ходил на геройские подвиги. Не было на свете никого, кто бы мог выдержать бой с ним, – всех врагов победил и истребил Амиран. Остались на всей земле только три дэва, три кабана и три дуба. Даже с богом воевал Амиран, три раза нарушал клятву Христом и многое другое совершил. За это бог наказал Амирана: связал его железной цепью и приковал к врытому глубоко в землю железному столбу. Вместе с Амираном бог приковал и пса Куршу, который истребил много любимых богом туров. Целый год Амиран и Курша тянут цепи и тащат тяжелый железный столб наверх. Вот-вот вытащат они столб из земли и освободятся, как пошлет бог птицу, сядет она на столб, обозлится Амиран, замахнется цепью и ударит о столб. Птица улетит, а столб опять в землю вобьется. Так повторяется каждый год.

Курша – щенок орла. У орлицы Орби каждой весной вместе с птенцами родится один щенок. Орлица, как увидит щенка, возьмет его, поднимет высоко и бросит наземь, чтоб люди не нашли его и не приручили. Этого Куршу, который привязан вместе с Амираном, нашел все же один охотник, и вырастил. У Курши по бокам растут орлиные крылья. И такой он быстрый и ловкий, что с двух прыжков антилопу ловит, три прыжка уж он позором для себя считает.

В наказанье за то, что он погубил много туров, бог приковал его вместе с Амираном. О Курше у сванов сложена песня-плач охотника, лишившегося Курши: