Он шёл довольно долго. Шум усиливался, звучал беспорядочными волнами: то нарастал, то вдруг утихал, то почти замолкал, то взрывался отвратительным клокочущим порывом, вызывая внутри человека тошноту и позывы к рвоте. Воздух был настолько влажным и холодным, что Орландо засомневался, сможет ли его здоровое тело перенести это, надолго ли внутри хватит тепла, чтобы двигаться, чтобы не забыться предсмертным сном, который приходит к умирающему от холода. Орландо прибавил шаг и побежал. Бежал быстро, и в одну минуту шёпот и бульканье послышались так близко, что пришлось остановиться.

Орландо всмотрелся в слабо светящуюся мглу вокруг. Впереди словно гигантский муравейник кишела бесформенная, похожая на кисель масса полупрозрачных долговязых существ. Что-то было внутри этого «муравейника». Что-то, что вызывало небывалый восторг и доставляло наслаждение.

Водяные, прижимаясь друг к другу, устремились к центру «муравейника», при этом, старались вытеснить рядом идущих тварей, замерли и умолкли на мгновенье, потом вдруг рассыпались в стороны, напоминая копошащуюся кучу прозрачных червей. Толпа удовлетворённо хлюпала, чавкала и клокотала. Потом водяные остолбенели и довольно долго стояли как шахматные фигуры, готовые снова начать партию: безмолвные, безликие, абсолютно одинаковые долговязые фигуры.

В этот момент до чуткого слуха молодого чародея донёсся, похожий на звук от падающего сухого листа в осеннем лесу, вздох. Сердце ёкнуло и оборвалось. Потребовались секунда, две, три…чтобы прийти в себя, а затем превратиться в невидимую тишину. Он взял поудобнее лук и вынул одну из стрел: сгрёб все перья в кулак.

Медленно и бесшумно ступая, Орландо стал обходить вокруг чудовищ, впавших в транс, но их было так много, и стояли они так плотно, что рассмотреть, что внутри, он не мог. Придётся довериться сердцу. А оно то просит, то требует, то приказывает и не умолкает ни на минуту: «Быстрее, быстрее, смелей… Не думай, не жди, проклятый холодный рассудок. Какие ещё нужны тебе доказательства»?

Толпа зашевелилась. Шёпот и шлёпанье переминающихся лап начали нарастать. Вдруг — стон: человеческий, знакомый, на выдохе!

― Стойте!!!

По толпе прокатился шорох и «шлёп-шлёп-шлёп»… — тысячи уродцев, как оловянные солдатики стали крутиться на месте в поисках источника звука. Орландо не стал ждать: вскинул лук и выпустил из ладони перья феникса. Всё озарилось золотым светом, а вслед за этим наполнилось шёпотом, переходящим в шипение и звуком, напоминающим шум тропического ливня. Орландо осмотрелся по сторонам: только сияние и пустота. Он выпустил стрелу вверх, и зазвенела тетива. Сейчас разорвётся череп, и комар, что влетел в ухо и пищит в нём до одури и хрипоты, напьётся горячей молодой крови. Вдруг всё стихло. Первозданная тишина…

«Где она? Почему молчит»? Когда ослепляющий свет стрелы, увязшей в толще озёрной воды, стал угасать, Орландо разглядел далеко впереди себя нечто, похожее на огромную паутину. Он понял, что лишился слуха, и теперь надо смотреть, смотреть во все глаза, теперь он более уязвим.

В одно мгновение Орландо очутился у паутины.

…Тело Марии висело высоко над головой. То, что не прикрывала одежда, было прозрачным и едва сохраняло форму. К каждому пальчику её рук и ног, к волосам, груди, ко всему, что ещё недавно было человеческой плотью, тянулись бесчисленные прозрачные канаты. Они вросли в её тело и распяли его. По ним из Марии уходила жизнь, растворяясь в липком содержимом канатов, которые переплетаясь убегали куда-то в пустоту: вверх, вниз и в стороны…

Едва не потеряв рассудок от увиденного, Орландо как-то обмяк и осел. Тело больше не желало слушаться его. Упав навзничь, ловя сквозь обморочную пелену размытые очертания любимой, он вдруг явственно увидел её огромные чёрные глаза. Кажется, так близко! Они не были прозрачны и размыты. Ещё секунду назад она не смотрела, а теперь смотрит… и видит его!

Собрав последние силы, Орландо выхватил хлыст, рассёк плетью смертоносные путы и притянул тело Марии, вернее то, что осталось от него, к себе. Она упала на него, накрыв прохладной, пахнущей степным маком, свежестью. Глаза по-прежнему смотрели. Мария, казалось, плакала. По лицу текли слёзы. Веки дрогнули и опустились.

Орландо вскочил на ноги и растерялся. Он боялся взять прозрачное, живое или мёртвое тело… Вдруг оно растает в руках или просто вытечет из них? Медленно приклонив колено, Орландо попытался поднять Марию. Она была лёгкой и холодной, похожей на большую рыбу, недавно пойманную. Она так же как рыба иногда билась в конвульсиях, хватала воздух ртом и так же как с рыбы, с неё стекала вода, оставляя влажный след на песчаном дне озера.

Орландо решил не возвращаться в город над озером, а идти прямо к берегу. Он смотрел во все глаза по сторонам и ничего не слышал. Нести Мэри было не тяжело, кроме того силы прибавились, когда путь лёг обратно — к друзьям. Но спустя некоторое время он ощутил неприятную сырость… Нет — не вокруг, а где-то внутри себя. И Мэри уже давно беспомощно трепыхалась в его руках, закатывала глаза, запрокидывала голову. Наверное, что-то говорила… Он опустил её на дно, убрал волосы с лица, погладил по мокрой, прозрачной щеке. Потом ощутил, как через пальцы рук и ног, через живот, грудь, уши, глаза, через рот в его тело стала проникать мокрая мерзкая прохлада. Она обволакивала, растворяла в себе. Водяные! Они тянут к нему свои щупальца на расстоянии. Их не видать, но водяные путы уже прорастают в нём.

― Про-о-о-оч, твари! — заорал он, не слыша собственного голоса. — Они боятся громких звуков и света, — добавил, глядя в умирающее лицо Марии. Тело вмиг приобрело привычную форму и упругость. Он натянул тетиву и снова выпустил стрелу вверх. Он теперь не слышал звона, лишь клокотало в ушах, давило на виски.

Мэри обмякла и прикрыла глаза.