Ты то мерещишься, то чудишься, хотя я чуда не ищу. Когда-то ты совсем забудешься, тогда-то я тебя прощу. Тебя, такого звонко-медного, над теплой ямкой у плеча и лихорадящего, бледного, растаявшего как свеча. Нет, все не так теперь рисуется — не надо ближнего стращать, что выпадет, что подтасуется — и станет некого прощать. Но ты мерещишься, ты чудишься, полуразмытый, видный чуть. Когда-нибудь и ты забудешься, когда-нибудь, когда-нибудь…