Возросшая привлекательность самки могла бы укреплять моногамные отношения, но это не решало главной проблемы — недостаточной продолжительности жизни родителей, а кроме того, разрушало мужскую иерархию. Поэтому проблему решал переход от моногамного брака к групповому. В этой новой системе отношений детеныш не остается без отца, поскольку многие, если не все самцы в группе относятся к нему как к собственному. (Кстати, теория матриархата, никогда и нигде не существовавшего, выросла из одного факта: у некоторых народов в древности детей называли не по отцу, а по матери; однако данный факт отражает неизбежную в групповом браке неопределенность отцовства, а совсем не «власть женщин», которая при первобытной жизни невозможна.) Но так как групповому браку предшествовал моногамный, то программы последнего тоже сохранились и тоже влияли на поведение. Поэтому до идиллического, бесконфликтного группового брака верветок человек, видимо, не доходил. Более вероятно, что в рамках группового брака праженщина стремилась к компромиссному варианту: иметь одну более прочную связь и сколько-то вспомогательных; возможно также, что в силу ревнивости прамужчин ей было удобнее скрывать некоторые связи.

Сосуществование программ моногамного брака и группового брака позволяло, комбинируя их, получать и полигинию (женщины живут по программе моногамного брака, а мужчина — по программе группового), и полиандрию (женщина живет по программе группового брака, а мужчины — моногамного), и, конечно, моногамный брак или групповой в чистом виде. Поэтому в дальнейшем, при изменении условий жизни, люди могли так легко переходить к разным системам брачных отношений. Например, земледельцам в Европе более всего подходила моногамия, а скотоводам-кочевникам — полигиния.