Как медленно, мелко, зерно за зерном, за фактом, словцом и намеком фрагмент проявляется, но полотном еще не насыщено око. И нищим, сбирающим истины медь на паперти нового храма, стоишь, притворяясь осанну запеть, в итоге немея от срама. Но многие годы блужданий и встреч под фресками вечных сюжетов доводят до пения темную речь и головы до пистолетов. И соединенье молекул житья в реторте общественной кухни с натужным познаньем приемов битья и катализатор непрухи дают непрозрачную горькую смесь — лекарство от рабства и лени, веселую глупость и скромную спесь — воспитанный ген поколений. И действует тот проявитель года, когда фотография духа былых поколений — являет стада, лишенные зренья и слуха. И только желудок и чресел медок тревожат мозги или мышцы... И разум течет, как течет потолок в квартире, где пьянство и мыши.

В обители лжи поклоненье волхвов в параграфе сна и тумана, и в норме — склонение мудрых голов под саном и словом болвана. Но что же картина, сиречь полотно?.. и дышит ли в нас реставратор?.. Кора макияжа засохла давно — бессильны фланель или вата, сдирай по живому!.. иные куски слиняют змеиною кожей. Химеры, живущие в чреве тоски, на истину слабо похожи. Реальных чудовищ расчищенный лик ужасней Харибды и Сциллы... Но ты же философ, ты к крови привык и ложкой хлебаешь бациллы. О, музыка средних и ближних веков!.. палитра Дали и Пикассо!.. о, время мое в аксельбантах оков, мои проходные и кассы!.. Безумна история русской души, печальней шекспировской сказки. И счастливы только российские вши, и тоже по чьей-то указке. Еще не доигран двадцатый хорал — гигантская страстная фуга... И бог здесь не первую скрипку играл, его отодвинули в угол.