Солнце плавилось воском. Травы сонные жгло, Савроматское войско В степь Великую шло. Пыли рыжие космы. Воздух потом пропах…  Пыль на лицах раскосых. Соль на черных губах. Вождь лихих савроматов Сед, как филин лесной. Сто батыров лохматых У него за спиной. Взгляд кагана — что жало. Плечи в тонких шелках. Отсвет войн и пожаров На бескровных щеках. Там, у дальней границы, У приморской гряды Золотые гробницы Гордых скифских владык. Вскрикнут медные трубы. Вздрогнут пики знамен, И взойдет он по трупам На сверкающий трон.

Был зловещим и низким Свет вечерней звезды, А в селении скифском Не гадали беды. Два босых и бедовых, Два безусых юнца В ковылях молодого Стерегут жеребца. Опрокинутой чашей Над землей небеса. Ходит конь одичавший — Пламя в черных глазах. Конь не знает повозки И с уздой не знаком. Но подкрались подростки. Миг — и оба верхом! Небо прянуло в сторону. Ветер впился в лицо. Мчит в седые просторы Конь отважных юнцов. Вот уж пена, как проседь, Проступает с боков. Но не может он сбросить Удалых седоков. Всласть они покружили По оглохшей степи, А натешась, решили Дружбу клятвой скрепить. Под звездой молодою На кургане степном, Чуть разрезав ладони, Кровь смешали с вином. И омыли оружие В медной чаше сперва Ради братства и дружбы, Той, что крепче родства, И зарок положили. Выпив чашу до дна: Пусть течет по их жилам Кровь одна, жизнь одна.

Дандамис сероглазый — Тих и ростом высок, Любит смех и проказы Удалой Амизок. Перед ними на склоне От кибиток пестро. Бродят сытые кони Возле сонных костров. Сохнут сети рыбачьи У ленивой воды. Но тревожен и мрачен Свет вечерней звезды…

Или скифскую стражу Смертный сон ослепил!— Мчатся конники вражьи. Как лавина, в степи! Стали красными волны. Бой жесток был и скор. Савроматские воины Гонят пленных и скот. — Эй, лихие джигиты, Загоняй табуны. Загребай из кибиток По четыре жены!.. Смотрят скифы набычась, Хмуря гневные лбы. Нынче просто добыча, Послезавтра — рабы. А в бою том неравном Скифы славно дрались. Но что друг его ранен. Не видал Дандамис. Сквозь засады и стрелы. Не поддавшись врагу, С горсткой отроков смелых Он ушел за реку. Но тоска его гложет. Лучше б — камнем ко дну!— Он оставить не может Амизока в плену. Позабывший о брате Будет ввергнут во тьму, Черный ворон проклятья Будет спутник ему!.. Нет, названого брата Не предаст Дандамис! И плывет он обратно За реку Танаис [1] . Слово «Выкуп!» открыло Путь ему на курган, Где в шатре синекрылом Веселился каган. Был каган благодушен. Подозвав толмачей. Приподнялся с подушек: — С чем пришел ты и чей! — За товарища выкуп — Жизнь свою я принес. Старец — очи навыкат: — Небогатый принос. Или в Скифии боле Жизнь уже не в цене, Коль в колодки, в неволю Насылаешься мне? Слушай, птенчик мой желтый, И завет восприми: Страх, оружие, золото Правят всюду людьми. — Нет, каган седовласый. Хоть казни, хоть убей. Все равно ты не властен Над свободой моей. И пришел я как воин. Верность дружбе храня. Побратима на волю Отпусти за меня! Стало серым до жути У кагана лицо. Он жестоко подшутит Над упрямым юнцом. — Я ценю вашу дружбу,— Он с усмешкой сказал,— Жизнь твою мне не нужно. Но отдай мне… глаза! Ждал, что скиф сероглазый, Как щенок, завизжит. — Что ж, бери. Но пусть сразу Суд свершат палачи! Два кровавых кинжала Покатились к ногам. Но ни стона, ни жалоб Не услышал каган. Потрясенный, не ждал он Такого конца, Чтоб улыбка блуждала На губах у слепца… В степь, в вечернюю дымку Одинокой тропой С побратимом в обнимку Шел счастливый слепой.

А железный владыка От тоски занемог. Среди орд своих диких Он, как барс, одинок. Знают жалость и звери. Он про все позабыл. Никому он не верил. Никого не любил. И проживший на свете Жизнь почти до конца. Он завидовал этим Непокорным юнцам. И внезапная робость Поселилась в груди. Словно черная пропасти У него впереди. Если в Скифии гордой Каждый воин таков, Что ей быстрые орды Савроматских волков!.. Лишь заря заалела, На решения скор, Отступать повелел он. Бросив пленных и скот. …Солнце плавилось воском. Зной был густ и жесток, Савроматское войско Шло назад, на восток.