Солнечный свет, струящийся в окошечко хижины, разбудил Шеннон. Она осторожно потянулась. Воспоминания о вчерашнем вечере и Джоне Катлере нахлынули на нее. Если бы Шеннон сказали, что она проспит девять часов рядом с обнаженным малознакомым мужчиной, она бы ни за что не поверила. Сегодня она вынуждена была признать это. Интересно, оставался ли он с ней в одной постели до утра? Шеннон Клиэри нашла взглядом Джона Катлера. Он был одет и готовил завтрак.

Широкая улыбка озарила его лицо.

– Доброе утро, мисс Шеннон. Как твоя головка?

– Намного лучше. Как твоя нога?

– Как новенькая.

Прикрыв ноги одеялом, Шеннон села по-турецки и принялась расплетать косу.

– Надо полагать, ты больше не злишься? – спросила она.

– Я и не злился.

– Ты был в ярости, – возразила Шеннон.

– Обычное раздражение. Оно не позволяет блуждать моим мыслям, – в зеленых глазах Джона горели озорные огоньки. – И не только мыслям.

Шеннон вспыхнула и продолжила расплетать волосы. В его словах был особый смысл. Если они и заболтались вчера до поздней ночи, уютно устроившись под стеганым одеялом…

– Я напек тебе лепешек. Никакого «мяса животных», хотя, признаюсь, смазал сковороду салом.

Шеннон сморщила нос.

– Ценю вашу заботу, мистер Катлер. Вы послали за Кахнаваки?

– Около двух часов назад он был здесь. Я просил его прислать для тебя фасоль и молоко.

– Я же хотела поговорить с ним! – Шеннон вскочила с постели, с горящими от возмущения глазами. – Правда, Джон! Ты не знал, что мне нужно поговорить с ним!

– Он считает тебя сумасшедшей, – Джон скользил взглядом по ее голым ногам, едва прикрытым мятой футболкой. – Вы прекрасно выглядите сегодня, мисс Клиэри.

– Смотри, если хочешь, – фыркнула Шеннон. – Мне удобно в такой одежде. На мне больше одежды, чем было на тебе ночью.

– Ты подсматривала? – Казалось, Джон был потрясен. – Ты странная женщина, Шеннон Клиэри.

– Я же сумасшедшая, – напомнила она холодно.

– Тебе это придает очарование, – ответил он. – Иди к столу.

– Мне нужно в уборную, – не ожидая его ответа, Шеннон позвала: – Герцогиня, – наклонившись, она погладила собаку, торопливо выбирающуюся из-под кровати. – Пойдем приведем себя в порядок, девочка.

– Шеннон, подожди, – Джон схватил джинсы и швырнул ей в руки. – Одно дело флиртовать со мной, мисси, и совсем другое – с людьми Кахнаваки. Тебя может удивить их реакция.

– Я не флиртую…, – возмутилась Шеннон. – Ты уверен, что саскуэханноки следят за хижиной?

– Они следят за тобой.

– Что тебе сказал Кахнаваки сегодня утром?

– Что если я хочу когда-нибудь жениться, с тобой не должно случиться ничего плохого.

– О! – Шеннон с трудом скрыла разочарование. – Ты оказался прав. Поздравляю, Я и впрямь очередное испытание.

– Если это тебя хоть немного утешит, – взгляд Джона снова заскользил по ее ногам. – Ты – самое трудное из всех моих испытаний.

– Хорошо, что ты сказал мне об этом. Извини, Джон. Герцогиня, идем, – натянув джинсы на длинные стройные ноги, притягивающие взгляд Джона, Шеннон вышла из хижины. «Тяжелый удар по твоему самолюбию», – сказала она себе.

Нет, она не ждала, что Кахнаваки по уши влюбится в нее. Но разве в его глазах не светилась симпатия? Разве они не пережили минуты умиротворения и доверия, когда плыли в каноэ?

«Ты хотела, чтобы время остановилось, – горько упрекнула себя Шеннон. – А для Кахнаваки это мгновение ничего не значило. Факты говорят сами за себя, Шеннон. Трое мужчин трижды разбили тебе сердце. Прими мои соболезнования. И все же, в этот раз все было иначе», – подумала Шеннон. Она поверила мгновенно и всецело. В основе этого влечения лежала не сексуальность, а духовное родство и взаимоуважение.

Шеннон горько плакала, сердито смахивая слезы ладонью. Почему у нее всегда так получается? Почему она путает причину и следствие, природу и необходимость? Она не влюбилась в Кахнаваки. Она влюбилась в его землю, его мир и хочет быть частью этого мира. Ее мир, ее общество придут через три века. Но пока она не хотела возвращаться туда. Она насладится жизнью в мире, где для нее есть место. Что ее ждет в ее мире, ее веке? Семья? Отношения с матерью и сестрой натянутые. Карьера? Мысль об учебе абсурдна. Мужчина ее мечты? Она еще не встретила его.

– Шеннон?

– Убирайся, – в глазах Шеннон сверкала ярость. Еще смеет жалеть ее! – Со мной все в порядке, только немного болит голова. О, нет, Джон… не надо…

Джон подхватил ее на руки и понес в хижину, тихо приговаривая:

– Если тебе нужен Кахнаваки, Шеннон, ты получишь его. В конце концов, он такой же мужчина, как все. Когда он увидит тебя, услышит тебя, он не сможет устоять, – Джон опустил ее на кровать и склонился над ней. Его жесткая борода колола мокрые щеки Шеннон. – Мы с ним друзья. Я замолвлю за тебя словечко. Не плачь.

– Слезы – женское оружие, – Шеннон засмеялась сквозь слезы. – Помнишь, вчера ты просил меня не плакать?

– Я помню все, что было вчера. Каждую мелочь, – усмехнулся Джон, опершись на локоть и глядя ей в глаза. – Скажи мне, Шеннон, чего ты хочешь?

– Я хочу домой.

– Ты не хочешь к Кахнаваки?

– Я хочу… – Шеннон вспыхнула и прошептала: – Не знаю, как объяснить тебе. Думаю, мне нужен не он, а то, что он олицетворяет для меня.

– Что же это?

– Красота. Покой. Гармония.

Джон ласково убрал волосы со лба Шеннон и осторожно поцеловал синяк.

– Скоро ты вспомнишь свое прошлое и будешь жить в согласии с миром и собой. Сейчас ты очень напугана. И я не смог тебе помочь. – Он целовал ее лицо, шею. – Прости меня за это.

Только на мгновение Шеннон не устояла перед ласковым теплом его губ. Колючая жесткая борода приятно щекотала кожу. Джон долго жил в лесной глуши, и в его поцелуях было желание. Но он принадлежал другой женщине.

– Джон.

– М-м-м?

– Джон, прекрати, пожалуйста, – Шеннон старалась говорить строгим голосом. – Разве ты не понимаешь, что происходит? Ты заваливаешь испытание.

– Заваливаю испытание? – Это слово настолько потрясло Джона, что он резко выпрямился. – Для воспитанной женщины у тебя слишком грубая речь.

– Что? Грубая речь? – Шеннон не сдержалась и захохотала. – Грубая речь? О, Джон…

– Ну, хватит, – проворчал Джон, возвышаясь над ней, как башня. – Ты будешь отдыхать весь день. Ты ненормальная.

– А ты очень милый, – она встала на колени и шутливо погладила его бороду. – Ты мне нравишься, Джон Катлер. Не могу поверить, что я боялась тебя.

– Ты мне тоже нравишься, – Джон ласково провел рукой по длинным золотистым волосам. – Мне нравится, как ты пахнешь. Мне нравятся чувства, которые ты вызываешь во мне. Мне нравится твой голос, и даже те глупости, что ты говоришь.

– Мне это подходит? – весело спросила она. – Знаешь, о чем я думаю?

– О чем?

– Кахнаваки немедленно должен разрешить тебе жениться на своей сестре. Ты прекрасный человек. Он больше не должен испытывать тебя. Я бы с радостью женила тебя на своей сестре. Ты именно тот человек, который нужен ей.

– Если она хотя бы наполовину так же красива, как ты, – Джон поставил Шеннон на пол и повел к столу, – я был бы склонен принять предложение, мисс Шеннон. Завтракайте и рассказывайте о своей сестре.

– Она очень красива. Темные волосы. Невысокая, стройная фигурка. Она адвокат.

– Адвокат? Твое воображение не знает границ… Ешь лепешки.

– Но она действительно адвокат. Я тоже собиралась быть адвокатом, – Шеннон откусила кусочек теплой кукурузной лепешки и мягко улыбнулась. – Не думай о Гвен. Ты обручен с сестрой Кахнаваки, а Гвен от тебя далеко, до нее годы и годы.

– Годы?

– Сегодня мне хотелось бы искупаться в реке.

– Я отведу тебя к пруду. Далековато, но зато красивое местечко. Да, и вода в пруду теплее.

– Замечательно. И завтрак великолепен. Как ты считаешь, – как бы вскользь заметила Шеннон, – больная нога не помешает тебе отвести меня сегодня в священную землю саскуэханноков?

Джон уставился на нее с нескрываемым изумлением.

– А теперь что тебя беспокоит?

– Ничего. Просто я хочу извиниться. Наверное, это глупо?

– Перед кем извиниться? – изумился Джон.

– Перед Великим Духом, которого я оскорбила. Пожалуйста, Джон, отведи меня.

– Не будешь разжигать там костер?

На лице Шеннон засияла улыбка. Ей не хотелось, чтобы Джон почувствовал грусть в ее словах. Она попросит прощения у Великого Духа и потом (в ее сердце теплилась надежда) вернется домой. Не позволяя этой надежде перейти в уверенность, Шеннон веселым тоном уверила Джона:

– Никаких костров, Джон. Клянусь. Только извинюсь и все.

– Посмотрим. Сначала ты искупаешься, отдохнешь… и если еще будет светло, я отведу тебя туда. Сегодня или завтра.

– Нет, сегодня. Потому что завтра, – твердо сказала Шеннон, – ты пойдешь к Кахнаваки и потребуешь свою невесту.

– О? Ты хочешь сказать, что я должен потребовать свою невесту?

– Точно. Ты выполнил все задания Кахнаваки, и его поведение совершенно необоснованно.

– Как я понимаю, ты пойдешь со мной, – проворчал Джон. – Я думал, ты отказалась от Кахнаваки.

– Как от любовника? Об этом можешь не беспокоиться. Он мне не нужен. Но он твой лучший друг, и тебе пора жениться на его сестре. Я желаю тебе счастья… Ты так много сделал для меня. Мне хочется, чтобы твоя жизнь была счастливой и безоблачной.

– Похоже, ты не собираешься идти со мной к Кахнаваки?

– Мне все равно. Я могу остаться здесь и отдохнуть, – Шеннон поразилась: неужели она действительно перенеслась на триста лет назад, чтобы попасть на долгожданную свадьбу Джона Катлера. Она не стремилась присутствовать на этой свадьбе, но и оставаться в этом времени больше не хотела. Шеннон вдруг почувствовала себя обособленной как от XX века, так и от простого, незамысловатого настоящего. Она осознавала, что ей необходимо предстать перед своим духом, прежде чем встретиться лицом к лицу со своим будущим.

* * *

– В чем ты будешь купаться? – В глазах Джона светилась надежда. – Обещаю быть джентльменом…

– Не волнуйся. В моей сумке лежит леотард. Я им пользуюсь вместо купальника, – Шеннон весело рассмеялась, когда Джон пробормотал что-то насчет «бредовых идей». – Дело в том, мистер Катлер, что вы увидите меня в самой популярной одежде. Не имело значения, какую одежду мы рекламировали, мой босс всегда требовал, чтобы я была в той одежде, в которой он увидел меня впервые. В Дасти-джинсах, белом леотарде, босой с распущенными волосами. Мой облик стал отличительным знаком фирмы… – Шеннон хихикнула, заметив, что Джон не слушает ее. – Джон? Ты меня слышишь?

– Что я должен слушать? Бред сумасшедшей? Побереги силы для купания, мисс, если ты действительно умеешь плавать.

– О! Это пруд? – В отдалении был виден маленький уединенный изумрудный оазис. – Как здесь красиво, Джон. – И крикнула, выхватив из сумки леотард: – Догоняй, упрямец!

Она помчалась к пруду, подгоняемая воплем притворной ярости. Шеннон влетела в кусты и сорвала с себя одежду. Если бы только она могла купаться нагишом, как, вне всякого сомнения, будет купаться Джон! Нет, нельзя провоцировать его накануне свадьбы. Втиснувшись в леотард без рукавов, с глубоким декольте, Шеннон весело побежала к воде.

Джон стоял в холодной воде по пояс, глядя на нее глазами, сверкающими от желания. Сердце Шеннон радостно забилось от того, что глаза Джона сверкали так же ярко, как вода в пруду. И он был нагой! Широкая загорелая грудь покрыта густыми каштановыми завитками. Ей нравилась его дерзость. Шеннон нетерпеливо вошла в воду.

– Не трогать! – напомнила она Джону, наверное, сотый раз за день. – Давай поплывем наперегонки.

– Подожди. – Джон схватил ее за талию и игриво усмехнулся. – Вы просто обольстительны, мисс Шеннон. Я не настолько глуп, чтобы не понять, что Кахнаваки поразило золотое сияние твоих волос… – Его глаза скользили по груди Шеннон. Белый леотард намок и стал почти прозрачным. – Твои большие красивые груди…

– Как грубо, – строго сказала Шеннон. – Знаешь, что я думаю, Джон Катлер?

– Что?

– Женись-ка побыстрее! – Она выскользнула из его рук, взвизгнула с притворным ужасом, нырнула и быстро поплыла, будто за нею гнались. В эти мгновения она была довольна своей жизнью, пусть та и давала ей столь суровые уроки.

«У тебя еще много будет таких прекрасных мгновений, – пообещала себе Шеннон, скользя сквозь прохладную зеленоватую воду. – Ни Кахнаваки, ни Джон, ни XVII век так пленили тебя, а жизнь, которую ты выбрала для себя, два дня назад, как и обещала своему отцу. Ты думаешь о себе, о своей жизни, а не об особых случаях, как ты обещала Филиппу».

Филипп. Путеводная звезда на ее пути в будущее, домой. Он не поверит ни одному слову из ее рассказа, но будет внимательно слушать и обязательно сделает точный поучительный вывод. Шеннон в раю. Наверное, так назовет он ее историю, и, конечно, будет прав.

Шеннон вынырнула прямо в объятия Джону. Она вскрикнула от неожиданности. Джон поднял ее над водой и усмехнулся:

– Теперь ты моя, Шеннон Клиэри.

– Разве? – сияющая улыбка исчезла с лица Шеннон, когда глаза Джона потемнели от желания. – Джон? Давай еще поплаваем.

– Ты моя, – повторил он, как в трансе. Он медленно опускал ее, прижимая к своему телу. Когда груди Шеннон оказались у его рта, он нежно, но жадно, провел языком по одному соску, потом по другому. Его губы ласкали, посасывали сосок сквозь прозрачную ткань леотарда.

Тело Шеннон затрепетало от наслаждения. Непроизвольно она запрокинула голову, как бы стремясь, чтобы сосок поглубже проник в его рот. Ей хотелось обхватить ногами сильное тело Джона. Но, когда он опустил ее ниже, в воду, и в игру вступило его мужское естество, Шеннон пришла в себя и попыталась оттолкнуть его.

– О чем ты думаешь? – простонала она. – Вспомни о сестре Кахнаваки…

– У Кахнаваки блестящий ум, – Джон еще крепче прижал Шеннон к своему телу. Он громко застонал от острого наслаждения, когда ее бедро прижалось к его напрягшейся плоти. – Он знал, что я не смогу устоять…

– Я запрещаю тебе, Джон. Не заставляй меня сопротивляться.

– Ты не сможешь сопротивляться, – его рука скользнула под эластик леотарда у основания бедер.

– Кахнаваки знает нас лучше нас самих. Нас тянет друг к другу, Шеннон. Огонь, что горит в нас, заставит обо всем забыть…

– Сегодня я ухожу домой, – Шеннон вздохнула, зная, что Джона нужно остановить. Его пальцы скользнули по коже живота вниз. – Джон? Сегодня я ухожу домой, а ты женишься завтра. Ты ждал этого шесть лет. Неужели ты пожертвуешь всем этим ради краткого мгновения наслаждения?

– Уходишь домой? – Казалось, Джон не понимал ее слов. Его рука гладила ее ягодицы, как будто знакомясь с их изгибом. – Ты что-то сказала?

Шеннон глубоко вздохнула, потрясенная глубиной своего разочарования из-за несостоявшейся близости. Ни один мужчина не возбуждал ее так сильно, и даже сейчас ей хотелось бесстыдно прильнуть к нему всем телом.

Горящие зеленые глаза Джона говорили, что он понял ее состояние. Он знал, что она хочет его. Но он также знал о неизбежном расставании.

– Куда ты пойдешь? Ты даже не знаешь, где твой дом.

– Я знаю дорогу домой. И я должна уйти одна. Не знаю, как объяснить тебе это.

– Я не отпущу тебя, – Джон отошел от Шеннон. Теперь их разделяла водная гладь. – Я понял. Ты хочешь убежать к Кахнаваки?

– Нет, – Шеннон вспыхнула от удовольствия, услышав ревнивые нотки в его голосе. – Он все равно приведет меня назад, к тебе.

– Какая горькая участь! – с издевкой сказал Джон. – Какой бессердечный негодяй!

– Перестань! – Шеннон пылала от гнева. – Ты же обручен, Джон Катлер! Хочешь ты или нет взять в жены сестру Кахнаваки?

Джон молча смотрел на нее, потом подошел, ласково убрал прядку мокрых волос с ее щеки. Шеннон стало ясно, что Джон Катлер сделал свой выбор. Он предпочел любовь к сестре Кахнаваки страсти к Шеннон Клиэри. Какая невозместимая утрата! Никогда больше ей не встретить такую неистовую страсть и такого необыкновенного мужчину.

– Нам пора идти, – голос Джона был спокоен. – Твое состояние ухудшается. Не стоило приводить тебя сюда. Нельзя было разрешать тебе так много плавать. – Он медленно пошел к берегу. – Остаток дня ты проведешь в постели. И никаких возражений!

– Ты обещал отвести меня к священной земле саскуэханноков! – напомнила Шеннон.

– Я привяжу тебя к кровати, – спокойно предупредил Джон.

Все начинается сначала? Шеннон улыбнулась, успокоенная его непринужденной шуткой. Они стали друзьями, даже больше, чем друзьями. Вдруг ей показалось важным, что они устояли перед искушением. Им были необходимы общество и советы друг друга. И все же, глядя вслед выходящему из воды Джону, нагому, с блестящей от воды кожей, Шеннон почувствовала, как ее снова охватывает страсть. В неловком молчании она опустила глаза.

* * *

– Мне действительно лежать в постели весь день?

– Да.

– Ты мне расскажешь еще о чем-нибудь?

– Нет. У меня домашние дела.

Улыбка осветила лицо Шеннон. Она вспомнила, как Джон заставил ее надеть свою хлопчатобумажную рубашку, чтобы постирать ее грязные джинсы и мятую футболку. Джон строго потребовал «эту штуковину», и Шеннон, смеясь, отдала ему лифчик. Несмотря на заросшее лицо и угрожающий вид, он нравился Шеннон. Белье постирано и развешено во дворе, а Джон подает ей травяной чай.

– Какой же ты домовитый, Джон, – поддразнила его Шеннон.

– Спи, Шеннон.

– Расскажи что-нибудь, Джон. Пожалуйста.

– Хорошо, – он сел на краешек кровати и пристально посмотрел на нее. – Что ваше величество хочет услышать?

Шеннон сдержалась и не спросила о сестре Кахнаваки. Когда Джон впервые увидел ее? Когда они полюбили друг друга? Как она выглядит? Наверное, более нежная и женственная копия гордого воина? И решила задать нейтральный вопрос.

– Лучше я спрошу тебя о кое-чем серьезном. Хорошо?

– Спрашивай.

– Ты боишься разжигать костер на священной земле?

– Боюсь? – Джон пожал плечами, недоумевая, как можно спрашивать об этом. – Только глупец может решиться на такое. Саскуэханноки жестоко пытают за надругательство над умершими.

– А если саскуэханноки далеко отсюда на каком-нибудь сборище племен? Если ты будешь знать, что никто и никогда не узнает об этом? Ты разожжешь костер?

– Никогда.

– Даже если ты сильно замерз?

– Я никогда не стану разжигать костер на священной земле.

– Я была уверена, что ты так ответишь. Скажи, почему? Ты же не веришь в Великий Дух? Ну, ты не считаешь, что он… ну, Бог. Так ведь? – Шеннон в волнении приподнялась.

– Лежи спокойно. Я скажу тебе, что я думаю. Я уважаю обычаи людей, поклоняющихся кому-то или чему-то, к чему они относятся с уважением и любовью, – Джон задумался, как бы подбирая более точные слова. – Мне кажется, это преклонение перед Всемогуществом Природы, Культ Всемогущества. Мне нравится этот обычай, и я уважаю его.

Шеннон растрогала бесхитростная философия Джона.

– Когда я разжигала костер, я не знала, что это священная земля саскуэхонноков. – Глаза Шеннон расширились. Она придвинулась поближе к Джону. – А вдруг я действительно сумасшедшая?

– От этого ты становишься еще очаровательнее. Я уже говорил тебе.

Шеннон вспыхнула от удовольствия.

– Спасибо, Джон. Думаю, ты прав. Сегодня мне следует отдохнуть, – она поцеловала Джона. – Я очень рада, что встретила тебя. Я тебя никогда не забуду.

– Звучит, как прощание. Ты же не собираешься уходить домой сегодня. Шеннон? Ты просто ложишься спать. Когда ты проспишься, я буду рядом.