Наступившая осень принесла с собой дожди. Николь взглянула на долину. Лес и открытые пространства радовали глаз россыпью меди, золота и бронзы, слегка тронутой серебром утреннего тумана. Со дня поражения Фитцрандольфа прошло почти два месяца, и в воздухе уже чувствовалось приближение зимы.

Укутавшись поплотнее от промозглого холода в малиновую накидку, Николь пересекла внутренний двор.

— Я иду в деревню, чтобы повидаться с Гленнит, — крикнула она, остановившись у сторожевой башни. — У нее есть снадобье, которое нужно Фоксу.

Из-за зубцов показалась голова Генри.

— Будьте осторожны, миледи. Дорога грязная и коварная. Вы уверены, что не хотите взять лошадь или сопровождающего?

Она покачала головой. Прогулка даст ей время для размышлений. Ей нужно продумать свой план до конца.

Как только она вышла за ворота крепости, яростный ветер разметал ей волосы. Дорога была размытой, и, чтобы не поскользнуться, приходилось тщательно выбирать путь.

Она торопливо шагала по дороге. Деревенские жители, трудившиеся на огородах, вышли ей навстречу, чтобы поздороваться.

— Добрый день, миледи. Как здоровье де Кресси?

— Да, сделайте милость, скажите, как там милорд?

Николь горестно покачала головой.

— Думаю, его дела шли бы на поправку быстрее, если бы он так себя не изнурял. Вчера он вышел на учебное поле и провел несколько схваток с одним из оруженосцев, чтобы научиться снова держать щит. — Она вспомнила, как Фокс вернулся в замок с бледным от боли лицом. Она надеялась, что он запомнит урок надолго. — Сегодня он собирался выехать на верховую прогулку. Думаю, что она не утомит его до такой степени.

Сельские жители закивали головами. Ее ответ, по-видимому, удовлетворил их.

— Он молодой и сильный, — заметил один из мужчин. — Ему не понадобится много времени, чтобы окончательно выздороветь.

Николь не могла не согласиться. Она надеялась, что так оно и будет. Ей не терпелось как можно скорее привести свой план в действие.

Распрощавшись с вилланами, она продолжала путь к домику Гленнит. У порога хижины она позвонила в колокольчик. Знахарка появилась в дверном проеме и тут же отступила в сторону, позволяя Николь войти.

— В замке все в порядке?

— В порядке, — подтвердила Николь. — А как дела у тебя?

— Порой я чувствую себя уставшей, но Рейнар регулярно навещает меня и помогает чем может.

— А что он думает по поводу того, что ты ждешь от него ребенка?

— Конечно, он очень рад. — Губы Гленнит тронула легкая улыбка. — Он полагает, что будет мальчик.

Николь в ответ улыбнулась. Бедный Рейнар.

— Я уверена, из него выйдет хороший отец. Он с большой теплотой относится к Саймону, повсюду таскает его за собой по замку и даже берет на учебное поле. — Она сняла накидку, и улыбка сползла с ее лица. — Но надо сказать, что мне их дружба совсем не по душе. Ему всего три года. У него впереди уйма времени, чтобы познакомиться с оружием и постичь ратное искусство.

— У него это в крови, — пояснила Гленнит. — Я не сомневаюсь, что из него вырастет настоящий рыцарь. — Она переключила внимание на огонь, пылавший в очаге. — А как держится с ним Фокс?

Николь наблюдала, как Гленнит, орудуя металлическим крюком, сняла с огня котелок с кипящей жидкостью.

— Он достаточно хорошо обращается с мальчиком. Мне бы хотелось, чтобы и со мной он был не менее ласков.

— Он все еще зол и холоден с тобой? Николь утвердительно кивнула.

— Но, мне кажется, я его понимаю. Он такой упрямый и настырный. Если уж что-то втемяшил себе в голову, то ни за что от своего не отступится. Думаю, что такая твердолобость когда-то и позволила ему выжить. Благодаря ей на протяжении трех лет он не упускал из виду конечную цель: вернуться в Вэлмар и избавить меня от мучителя, но та же твердолобость теперь мешает ему простить меня. Но у меня есть план, как все изменить.

— Выпей немного снадобья. — Гленнит протянула Николь глиняную чашу с жидкостью. — Потом присядь к огню и поведай мне о своей задумке.

Гленнит выслушала ее не перебивая, хотя ее брови то и дело вопросительно взмывали вверх, а губы шевелились.

— Твоя смелость меня восхищает. Впрочем, ума тебе всегда было не занимать, а твоей хитрости может позавидовать любой.

Николь поморщилась.

— Да, но я часто размышляю, что уже заплатила дорогую цену за свою склонность к интригам. Но мне больше ничего не приходит в голову, и я не представляю, что делать. Скажи по правде, что ты думаешь относительно моего плана? Как ты считаешь, у меня получится?

— Как бы Фокс на тебя ни сердился, но я готова биться об заклад, что желание сильнее. Я очень сомневаюсь, что он сможет тебя отвергнуть.

— Тогда мне понадобится твоя помощь, — промолвила Николь и нервно облизнула губы. — И Рейнара. Как ты думаешь, он согласится пойти мне навстречу?

Гленнит пожала плечами.

— Вообще-то он уже смягчился по отношению к тебе. Не в его характере злиться и мстить. А когда я пояснила ему, что для женщины естественно ставить благополучие своего ребенка выше всего на свете, то он лучше понял твои поступки. Теперь, когда я ношу под сердцем его ребенка, он видит все в новом свете.

Николь с облегчением вздохнула.

— Без его подмоги мы ничего не сможем сделать, хотя мне бы не хотелось посвящать его в подробности. Второй вопрос — когда? У меня едва хватит терпения, чтобы ждать еще. Но, с другой стороны, мне важно, чтобы он стал достаточно здоровым, чтобы…

— Воспользоваться ситуацией? — завершила Гленнит мысль Николь.

Николь кивнула.

— Он быстро поправляется. Я не думаю, что выздоровление займет еще много времени. Но нам хватит, чтобы хорошенько подготовиться.

— Большое спасибо, что согласилась мне посодействовать, — произнесла Николь. — Я так благодарна тебе за все, что ты для меня сделала. Благодаря тебе мой сын жив и здоров. И теперь, если мой план сработает, я наконец верну себе… расположение мужа.

— Вы часть единого целого, — сказала Гленнит. — Вы созданы друг для друга.

— Я надеюсь, — промолвила Николь, отгоняя прочь страхи. «Твоя смелость меня восхищает», — сказала Гленнит о ее плане. Что ж, она никогда ничего не делала вполсилы. И менять свои привычки не собиралась.

— Да нет же, Томас, — закричал Фокс, подавляя вздох досады. — Не так! Ты должен держать меч горизонтально и уметь наносить им удар вперед! — Он сидел в кресле, которое специально для него вынесли из замка и поставили на тренировочным плацу. Пассивность его раздражала. Он ненавидел оставаться в стороне. У него чесались руки взять оружие и выскочить на учебное поле, чтобы показать юнцам, как и что нужно делать. Но Гленнит строго предупредила его не перетруждать плечо, и Рейнар бдительно следил, чтобы он не перенапрягался. Такое проявление заботы со стороны капитана представлялось Фоксу странным. Вероятно, сказывалось влияние Гленнит, с которой Рейнар проводил все свободное время.

Фокса полоснул приступ горечи. У Рейнара была женщина, в которой он души не чаял, и в скором времени должен родиться ребенок, в то время как у него… Нет, он не станет думать о ней. Жить под одной крышей с вероломной женой само по себе невыносимо. Ему хотелось отослать ее прочь, может быть, заточить в монастырь, подобно тому как Генрих поступил с Алиенорой. Но он не мог. Местный люд боготворил ее и ни за что не смирился бы с ее ссылкой. Ему ничего другого не оставалось, как терпеть ее.

Когда Фокс снова переключил внимание на тренировочный плац, он уловил боковым зрением приближение Рейнара. Он нес Саймона, и мальчик в его руках нетерпеливо выворачивался, норовя соскользнуть на землю.

— Послушай, головастик, — объявил Рейнар. — Если ты будешь так себя вести, я отведу тебя назад к женщинам.

Саймон в один миг успокоился. Рейнар расплылся в широкой улыбке и опустил своего подопечного рядом с Фоксом.

— Мальчонка только сейчас обнаружил, что за стенами гостиной леди Хилари существует огромный мир. Лошади, оружие, рыцари, — он просто без ума от всего увиденного.

— Я, правда, не уверен, что учебное поле — подходящее для него место, — заметил Фокс. — Если что-нибудь стрясется с ее дорогим сыном, Николь прикажет содрать с тебя живого шкуру.

— Я подумал, что мальчик мог бы посидеть рядом с тобой. Если он увидит, что ты спокойно сидишь и наблюдаешь за тем, что делается на площадке, то наверняка последует твоему примеру.

— Спору нет, — проворчал Фокс. — Спасибо за напоминание, что я такой же беспомощный, как капризный младенец. Хороший ты друг, нечего сказать.

Рейнар пожал плечами.

— Я просто делаю то, что велела Гленнит, — бросил он через плечо и отошел прочь.

Фокс взглянул на малыша, расположившегося на земле подле его кресла. Мальчик в ответ улыбнулся.

— Рейнар говорит, что я здесь научусь быть рыцарем, — указал он пальчиком на учебный плац.

— Конечно, — подтвердил Фокс. С этим трехлеткой у него почему-то отнимался язык. Неужели мальчик и в самом деле его сын? Он всматривался в круглое личико херувима в поисках знакомых черт де Кресси. Но в разглядывании не было никакого смысла. Как много мужчин, став взрослыми, имеют очень отдаленное сходство с детьми, которыми были в три года?

По крайней мере Саймон подавал хорошие надежды. Даже если он сын Мортимера, он обладал всеми данными, чтобы вырасти отличным рыцарем.

Тут к ним подбежал запыхавшийся Томас.

— Вы видели? — воскликнул он. — Я только что поверг Жильбера в грязь, хотя он почти на голову выше меня!

— Молодец, Томас! Сегодня у тебя все получается. Хотя ты еще должен научиться держать правильно меч. Думай, что он продолжение твоей руки. — Фокс поднялся и рассек рукой воздух.

— Вот так? — услышали они голос Саймона. С расширенными глазами, устремленными вдаль, он возбужденно размахивал воображаемым мечом.

— Хочешь подержать мой? — спросил Томас, протягивая мальчику свой деревянный клинок.

Ребенок вцепился в рукоять обеими ручонками и попытался держать его ровно. Учебное оружие, вырезанное из дерева, хотя и было короче и легче настоящего, явно превышало возможности трехлетнего малыша. Но Саймон с упрямым упорством старался удержать его. При виде его потуг Фокс и Томас покатились со смеху. Его маленькие ручонки дрожали от напряжения, а лицо застыло в серьезной сосредоточенности. В какой-то момент мальчик напомнил Фоксу кого-то. Его брата Рольфа! Рольф был кузнецом и точно так же держал клинок, когда выковывал его в своей кузне.

— Слишком большой, — промолвил Саймон серьезно, когда в конце концов сдался и опустил меч.

— Правда, — поддакнул Томас. — Но бьюсь об заклад, что будет нетрудно уговорить Вейланда сделать меч поменьше, даже из железа. — Он взглянул на Фокса. — Раз ты наследник Вэл-мара, то должен иметь собственное оружие.

Фокс ничего не ответил. Он пока не понимал, что чувствовал к мальчику, который считался его сыном, но оспаривать его законное право первородства он не собирался. И после всего, что произошло между ним и Николь, второй ребенок вряд ли будет зачат. От такой мысли у него щемило сердце и болела душа.

— Ладно, на сегодня хватит, — сказал приблизившийся к ним Рейнар. — Я еще хочу искупаться, да и тебе тоже не помешало бы понежиться в горячей воде.

Оставив Саймона на попечение Томаса, они двинулись к замку, обсуждая по дороге успехи начинающего оруженосца.

— Готов биться об заклад, что Николь нисколько не обрадовалась, когда ты сообщил ей, что настало время готовить из Томаса оруженосца, — заметил Рейнар. — Ей, по-видимому, будет трудно найти другого пажа, столь же преданного, как Томас.

— Она не сказала, что думает, — проворчал Фокс.

— Значит, между вами все еще существует стена отчуждения?

— Да. Каждый раз когда я на нее смотрю, то вспоминаю о ее обмане, и во мне поднимается волна желчи.

— Однако не все с тобой согласны. Кое-кто считает, что она поступила правильно. Мать обязана заботиться о благе ребенка и ставить его интересы выше собственных.

Фокс покачал головой.

— Если бы она мне доверяла, то ей бы не пришло в голову, что я могу причинить зло невинному ребенку.

— Но она привыкла к жестокости сумасшедшего ублюдка Мортимера. После такого мужа трудно ожидать от женщины доверия к другому мужчине.

— Скажи, ты сам так думаешь или Гленнит тебя научила? — спросил Фокс язвительно.

Рейнар пожал плечами.

— Не вижу ничего предосудительного в том, чтобы согласиться с мнением женщины. Более того, последнее время я вижу в ее высказываниях много дельного.

Фокс фыркнул. Рейнар волен поступать как ему угодно, но сам он больше не позволит женщине собой манипулировать!

Они вошли в купальню. Фокс с удивлением заметил, что все уже для них готово. От большой бадьи, наполненной водой, поднимался пар. В нос Фоксу ударил густой аромат благовоний. Он с подозрением уставился на Рейнара.

— Похоже на дело рук Николь. Рейнар развел руками.

— Я сказал ей, что хочу принять настоящую ванну, потому что собираюсь вечером навестить Гленнит. Думаю, она хотела, чтобы от меня хорошо пахло, дабы сделать приятное своей подруге.

Фокс поморщился. Экзотический, тонкий запах пробуждал слишком много воспоминаний. Он направился к двери.

— Не будь глупцом, — окликнул его Рейнар. — Долгое лежание в теплой воде сотворит чудо для твоих затекших мышц и раненого плеча. Ты же сам мне говорил, что после вчерашней верховой прогулки у тебя до сих пор болят и не гнутся ноги.

Фокс устремил взор на ванну. Почему то, что она сделала, должно служить препятствием ему? Он постоянно внушал себе, что не будет стремиться во что бы то ни стало избегать ее, как когда-то стремился находиться рядом с ней.

— Ты первый, — предложил он Рейнару.

— Я соглашусь, если пообещаешь, что потом непременно понежишься в ванне. Я даже принес немного вина. Под воздействием вина и тепла твое плечо должно хорошо расслабиться.

Фокс кивнул. Перспектива и впрямь представлялась заманчивой.

Рейнар сбросил одежду и залез в ванну. Он быстро намылился и тут же ополоснулся. Не успел Фокс и глазом моргнуть, как его приятель уже стоял на полу.

— Сказать по правде, твое мытье нельзя назвать купанием, — заметил Фокс.

Рейнар расплылся в широкой улыбке.

— В отличие от тебя мне не нужно расслабляться и нагонять сон. Меня ждет дама.

Фокс криво усмехнулся.

— Все в твоем распоряжении, — мотнул Рей нар головой в сторону бадьи и принялся растираться полотенцем. — Полезай в ванну, а я налью тебе вина.

— После чего, полагаю, ты меня оставишь? Рейнар подмигнул.

— Я пришлю тебе одну из служанок на тот случай, если тебе что-нибудь понадобится.

Фокс помрачнел еще больше. В услугах чертовых горничных он не нуждался. Хотя получить удовлетворение ему совсем не помешало бы.

Он разделся и забрался в ванну, над которой все еще клубились облака пара. В бадье огромных размеров запросто хватило бы места на двоих, прикинул он и выругался. Ему следовало думать о чем-нибудь другом, более насущном, иначе он не сможет расслабиться.

Он взял кубок с вином, предложенный Рейнаром, и сделал глоток.

— Странный вкус, — сообщил он другу.

— Мне кажется, Гленнит туда что-то подмешала. Какое-то целебное зелье.

Фокс кивнул. Если бы только Гленнит могла дать ему какое-нибудь снадобье или эликсир, чтобы навсегда избавиться от мыслей о Николь! Ничто другое ему не поможет. В то время как рана на плече затягивалась, рана в сердце продолжала зиять, заставляя его страдать.

Он выпил еще немного вина и откинулся на спину. Погрузив в горячую воду раненое плечо, он почувствовал успокоительное тепло. Напряженные мышцы ног начали расслабляться. Он тяжело вздохнул. Вино подействовало, и его потянуло в дрему. Он решил, что должен помыться, пока еще в состоянии шевелиться. Окунув голову в воду, он намочил волосы и встал, покачиваясь, чтобы намылиться, потом тщательно ополоснулся и вновь лег. Прислонившись к краю бадьи, он закрыл глаза. Им овладела восхитительная вялость.

Проснувшись, он обнаружил, что находится уже не в ванне, а в постели, и со всех сторон его окружает кромешная тьма. Он стряхнул с себя остатки сна и осознал, что его руки связаны за спиной. Его сердце от испуга едва не выскочило из груди. Попытавшись сесть, он почувствовал, что ленты, которыми были стянуты его запястья, привязаны к стене. Ему удалось принять сидячее положение, но слезть с кровати он не мог.

На смену страху пришла ярость. Кто посмел его связать и держать в качестве пленника?

После кратковременной борьбы он уяснил, что путы достаточно крепки. Тяжело дыша, он затих. Только тут он почувствовал, что, кроме него, в комнате есть еще кто-то, и по его спине поползли мурашки страха. Что случилось? Он уснул в купальне собственного замка. Как сумел враг захватить его в плен? Что ему от него нужно?

Постепенно, когда сознание окончательно прояснилось и его нормальное восприятие мира восстановилось, он догадался, кто был рядом. Николь. В комнате витал знакомый, присущий ей запах. Его первым порывом было зажать нос, чтобы избавить себя от соблазнительного благоухания и пленительных воспоминаний, ему сопутствовавших. Как могла она сделать с ним такое? Как посмела удерживать его помимо воли? В его душу вкрались смутные подозрения, и к гневу примешалось чувство беспокойства. Может, она все же решилась от него избавиться? Может, она его похитила и поместила здесь, чтобы заморить голодом? Но она не смогла бы совершить все без помощи Рейнара. А его друг никогда не вступил бы» в заговор против него. Вероятно, здесь скрывалась иная причина.

Он попытался освободиться. Но чем сильнее он бился, тем очевиднее становилась тщетность усилий. Поражение привело Фокса в неописуемую ярость. Вдруг он почувствовал в комнате движение и настороженно замер.

Вспыхнул огонек. Кто-то зажигал в комнате свечи. Понемногу их пламя осветило знакомый интерьер его покоев. Но он по-прежнему не мог разглядеть ее, неясной тенью скользившую среди колеблющихся предметов. Ему хотелось крикнуть, чтобы она его развязала. Но он не до конца проникся уверенностью, что захватила его в плен Николь. Все вокруг казалось странным, нереальным. Зелье в вине угнетало его способность соображать, но обостряло чувства.

В комнате стало достаточно светло, но он все еще не видел своего захватчика. Судя по всему, это была она. Темная фигура приблизилась и замерла в нескольких шагах от него. Вдруг он осознал, что совершенно наг, отчего ощутил в паху пульсацию и прилив крови — его плоть восстала помимо его желания, он не мог контролировать реакции своего тела. От сознания того, что она смотрит на него, в нем после двух месяцев воздержания разгорелся пожар вожделения. С тех пор как во время ранения она взяла его естество в рот, физических отношений между ними не существовало. Жаркие воспоминания только подлили масла в огонь и сделали его плоть еще тверже.

Фокс в ярости стиснул челюсти. Он не хотел давать ей повод думать, что он испытывает к ней что-либо, даже если его чувства объяснялись обыкновенной животной похотью. Находившаяся рядом женщина была его врагом. Если бы только его предательское тело не подводило его!

Она приблизилась к нему и сбросила с головы капюшон, чтобы он мог увидеть ее лицо. Ему следовало напомнить, каким могучим оружием является ее красота. Чистые, исполненные совершенства черты ее лица уподоблялись отточенному клинку, пронзительные глаза поразительной красоты имели притягательную власть, а розовые, изысканной формы губы непреодолимо манили к себе, заставляя забыть обо всем на свете. В один миг она повергла его в замешательство, склонила и подчинила себе.

Николь вызывающе разглядывала его, упиваясь его наготой. Ее взгляд опалял, жег огнем его кожу, отчего кровь в его жилах закипала. Его чресла распирало от горячего, непреодолимого желания, а восставшая плоть вздымалась высоко и гордо. Она продолжала ласкать его взглядом, пока его телом не овладела лихорадка дрожи, а сердце не отозвалось тяжелыми ударами кузнечного молота. Его дыхание стало частым и прерывистым. Оказываемое женщиной воздействие еще больше разозлило Фокса, а злость только подогрела страсть. Никогда еще не испытывал он столь безудержного и неутолимого голода.

Он взглянул ей в лицо. Зрачки ее глаз стали огромными и черными, а губы слегка приоткрылись. Ее ноздри подрагивали от обуревавших эмоций. Она вспоминала, что и как он с ней делал, с каким мастерством дарил ей наслаждение. Он хотел уязвить ее, напомнить, как однажды подчинил ее своей воле, сделав беспомощной и слабой от желания. Но он знал, что сейчас он сам находился в безвыходном положении и не мог контролировать свою страсть. Его мужское естество крепло и раздувалось с каждой минутой все сильнее. Он боялся, что кожа не выдержит напряжения и вот-вот лопнет.

Она сделала глубокий вдох и сбросила накидку. Зрелище, представшее, его глазам, поразило его как громом. Он увидел на ней тонкий, полупрозрачный костюм сирийской танцовщицы. Ее стройное красивое тело соблазнительно просвечивало сквозь газовую ткань. Пока он пытался сообразить, откуда у Николь такой костюм, его тело изнывало от обрушившихся на него ошеломительных впечатлений: темнеющих кругов сосков, кремовых форм и тени лобковых волос. Все ее прелести, выставленные напоказ, в то же время оставались скромно прикрытыми воздушной тканью. Ее роскошные шелковистые волосы, заплетенные у висков в косы, чтобы не падали на лицо, струились вдоль тела, еще более усиливая ощущение загадочности, окутывавшей все, что укрыто от глаз и. вместе с тем доступно взору.

Он изнывал от желания, с каждым мигом набиравшего силу. Его самые смелые фантазии нашли воплощение. Экзотическое, знойное бесстыдство сирийской танцовщицы в сочетании с неприступной, королевской отчужденностью Николь. Она олицетворяла восточную богиню, сочетание секса и вожделения. Несмотря на гнев и ненависть, ему хотелось пасть перед ней на колени и боготворить ее.

Выражение ее лица сменилось на роковое и вызывающее. Она начала извиваться перед ним. Он наблюдал за ней как завороженный. Сирийская танцовщица двигалась с холодным расчетом, имея откровенное намерение разжечь в нем огонь, раздразнить его и выманить как можно больше денег из его мошны. Танец Николь был более выдержанным и загадочным.

Она закрыла глаза, словно, танцуя, предавалась охватившим ее ощущениям. На ее губах играла еле уловимая улыбка.

Она подошла к нему плотнее. Ее обдало его жаром. Ее ноздри уловили его запах: смесь настоянной на травах ванны и его мужского естества. Его теплое дыхание щекотало ее лицо. Она наклонилась над ним и взяла в руки его лицо, потом прижалась губами к его рту.

Их рты соединились, но тела не касались друг друга. Губы слились в поцелуе и языки переплелись. Она извивалась, раздираемая распиравшим ее желанием.

— Если хочешь, чтобы я погасил твой пожар и наполнил тебя на всю глубину, тебе придется развязать меня. — Удовлетворенная улыбка промелькнула на его лице.

Она откинулась назад, тяжело дыша. Ей не хотелось освобождать его. Ей нравилось управлять своими эмоциями, хотя они с каждой минутой набирали все более опасную скорость.

— Нет, — ответила она и толкнула его.

Он упал на спину, растянувшись на постели, и тут же приподнялся, опираясь на связанные руки, метнув на нее сердитый взгляд. Его возбужденная плоть торчала вверх обелиском пламенной страсти.