Солнце умирало, а Харборд все еще не собирался повернуть вспять. На взгляд Серзака он заехал слишком далеко.

— Об этой долине рассказывают страшные вещи, — сказал Серзак. — Конечно, я уже далеко не в том возрасте и не в том состоянии ума, когда верят всяким глупостям, но и меня эти рассказы пробрали до глубины души. Говорят, что тут водятся птицы, которые бегают по земле и вытягивают жир из людей и животных.

— Да, я тоже слышал об этом, — сказал Конан. — Бритунская прорицательница рассказывала, — уточнил он, заметив недоверчивый взгляд Серзака.

Солнце спряталось за горы на западе, еще лишь сверкали их ледяные пики. Тень опустилась на долину и на деревья, стоящие в ней молчаливыми стражами. Не было слышно ни птиц, ни цикад.

— Неизвестно, когда нам придется пить вино в следующий раз! — сказал Харборд прикладываясь к бурдюку.

Лунное сияние залило долину. Стало светлее, и Конан, скакавший первым, увидел жуткое ночное чудовище, в молчании несущееся на них.

— Кром справедливый! — прошептал он.

Чудовище было серым, на безобразной морде горели три красных глаза, хвост с подобием плавника или руля, метался из стороны в сторону. Ног у чудовища было две, сгибались они как у собаки.

— Конан! — воскликнул Серзак.

Больше говорить не понадобилось. Присутствующие в полной мере осознали опасность. Серзак спрыгнул с коня и понесся к ближайшему дереву.

Конан спешился и обнажил меч. Силуэт чудовища на миг вырисовался на медном диске луны. Варвар увидел, что у чудовища есть крылья, только непропорционально маленькие. Говорят, в верховьях Стикса есть места, где водятся большие нелетающие птицы с сильными ногами. И возможно, одна из птиц добралась сюда. Но никто не говорил, что у этих птиц вместо клюва вытянутая зубастая пасть.

Харборд с коня соскакивать не стал. Вместо этого, он понесся навстречу твари, крича во все горло и размахивая топором.

— Харборд! — воскликнул Конан.

Конь Харборда вдруг споткнулся, и рыжебородый варвар полетел через его голову вперед. То ли от удивления, то ли от другой какой-нибудь причины, тварь остановилась. Харборд умудрился изогнуться в воздухе и изменить траекторию полета, которая по законам баллистики должна была закончиться в пасти чудовища. Он приземлился на ноги в двух шагах от застывшей твари.

Миг они стояли, глазея друг на друга. Харборд не выдержал и бросился прочь. Тварь кинулась за ним. Харборд перескочил через коня, который пытался подняться, и побежал дальше. Чудовище остановилось над конем, склонило к нему морду, принюхалось и вырвало большой кусок из шеи.

Конь захрипел, задние его ноги замолотили воздух, но тварь не стала мучить бедное, обреченное животное. Ударом сильной лапы оно сломало коню хребет.

За это время Харборд одолел половину расстояния, которое он с такой лихостью только что проскакал. Конан не двигался с места. Серзак, трясущийся от страха, был уже на вершине дерева, и оно отчаянно скрипело, раскачиваясь.

Конан отметил, что лапы у чудовища заканчиваются единым тяжелым когтем. Оно подняло голову и посмотрело в сторону убегающего. Его, похоже, занимали не только гастрономические интересы.

Харборд обернулся. Зря он это сделал. Еще древние немедийцы утверждали, что обернувшийся непременно погибнет. На стенах их усыпальниц было множество предостережений подобного рода, иные из них иллюстрировались мифами. В одном из мифов обернувшегося юношу разрывали на части гигантские птицы с женскими лицами. У этого чудовища лицо было не женским, вообще не человеческим, но страсти ему было не занимать.

Увидев глаза жертвы, чудовище решило не давать ей шанса. Оно вскочило и снова устремилось за Харбордом. Конан побежал навстречу.

— Шея! — орал Серзак. — Конан, шея!

Северянин не понимал, что хочет сказать его спутник, но сейчас было не до этого.

Харборд споткнулся. Чудовище оказалось над ним, схватило зубами его голову, наступило на спину и разорвало пополам.

Конь Конана обезумел. Он поднялся на дыбы и киммериец вынужден был упасть и откатиться, чтобы животное не ударило его копытами. Чудовище взглянуло на коня. Рыжебородая голова торчала из его окровавленной пасти. Конь, похоже, перестал не только что-либо соображать, но и видеть. Он понесся на дерево, на котором сидел дрожащий от ужаса сказитель. Жуткая птица из ночных кошмаров мотнула головой, и голова Харборда полетела в сторону. Тварь вытянула шею, словно лебедь, и завыла. Конан почувствовал струйку холодного пота, стекающую по его спине, и отвел глаза. Конь Серзака галопом уносился назад по долине.

Вой прервался. Конан снова посмотрел на чудовище, но на прежнем месте, возле обезглавленного Харборда, его не нашлось. Оно во весь опор неслось к коню.

Серзак закричал что-то на незнакомом языке.

Конь ударился боком о дерево, на котором искал убежища сказитель. Ноги коня подкосились. Он нелепо подскочил и упал. Чудовище уже было возле него и не позволило животному подняться. Оно поступило с ним так же, как и с первым конем, вырвав изрядный кусок из его шеи, но хребет ломать не стало, а вгрызлось в живот и стало отступать, таща за собой кишки.

— Конан! — кричал Серзак. — Убей его!

Конан обнаружил, что бежит к чудовищу. Птица увлеклась раздиранием коня и не видела человека. Конан почувствовал резкий, отвратительный запах, исходящий от чудовища. Оно оставило кишки коня и обернулось как раз в тот момент, когда меч Конана уже рассекал воздух. Первый удар, казалось, не нанес жуткой птице вреда. На шее не осталось даже следа.

Северянин отпрыгнул. Птица вытянула шею и ее зубы щелкнули возле лица Конана. Второй выпад мог стать не столь удачным для киммерийца, но птица замешкалась с ним. Ее отвлек нож, упавший на нее сверху и вонзившийся в крыло.

Она отскочила назад, к дереву, завопила, словно павлин, подпрыгнула, обрушившись когтистыми лапами на труп коня, и вгрызлась в дерево. Полетела кровь и кора. Конан нанес второй удар — в то же самое место, как выяснилось. Чудовище вдруг запрокинуло голову, завыло, попыталось изогнуть шею, чтобы схватить человека, но туша коня расползлась под ним, и чудовище упало, нелепо взмахнув лапами.

Конан в третий раз ударил мечом по шее кошмарной птицы. Вой оборвался. Ноги с силой замолотили воздух. Киммериец отскочил и увидел, что из раны, нанесенной первыми двумя ударами, хлещет кровь. Птица дернула головой. Шея словно бы переломилась. Кровь фонтаном брызнула вверх и глаза птицы закрылись белесой пленкой. Крылья еще некоторое время трепетали.

Серзак спустился и выдернул из крыла чудовища свой нож.

— Харборд жил плохо. Это так же верно, как то, что он мертв, и то, что мы убили это чудовище, — задумчиво сказал Серзак. — Но умер Харборд хорошо. Умер, глядя смерти в глаза. А это дано только истинным воинам.

— Наверное, он не слишком хотел жить, — предположил Конан.

— Может быть. — Серзак вытер нож о дерево и спрятал его в ножны.

— Плохо, что мы потеряли коней, теперь наш путь будет дольше. К тому же у нас нет провизии. Ни воды, ни вина, ни еды, — сказал Конан.

— Есть другой путь. Гораздо прямее. Мы можем пройти сквозь горы, — заявил сказитель.

— Не знаю как ты, — сообщил Конан, — а я лично не умею ходить сквозь камень.

Серзак рассмеялся.

— Этого и не придется делать. Мы пройдем через старый туннель. Не знаю, откуда он на самом деле взялся. Говорят он остался от воинов Аштаби, которые прошли сквозь горы, чтобы напасть на Улликумми. Но я не думаю, что это так. Воины Аштаби должны были быть высокими, а туннель низкий и узкий, в некоторых местах надо ползти. На мой взгляд, туннель — весьма условное название. В действительности это система пещер, соединенная человеческими усилиями. Но ничего сложного в ней нет. Это не какой-нибудь лабиринт, составленный ради того, чтобы путник потерялся. Туннель строили простые люди и ради простых целей. Мы обязательно выберемся!

Конан посмотрел на небо, на луну, на скалы, чернеющие впереди, из-за которых одна за другой выскакивали тучи.

— Становится темнее. Мне бы не хотелось оставаться на всю ночь в этой долине. Где твой туннель? — спросил Конан.