В полицейский участок номер шесть я вошел, отчаянно пытаясь представить, как бы так исхитриться и почесать нос изнутри. "Треклятая погода, - размышлял я. - Треклятая простуда. Треклятый сумасшедший засранец..." Рожать более интересные и содержательные мысли не получалось в упор.
- Чем могу помочь?
Ага, дежурный. Кофе он кушает, скотина, да еще сериал какой-то смотрит. И так этот обрюзгший здоровяк уютно смотрелся на рабочем месте, что мне тотчас же захотелось придушить его к чертовой матери.
- Блэйд раннер, - сказал я и поморщился, услышав свой гнусавый голос. - Старший лейтенант Икари.
- А, замечательно, я уж боялся, что этого скорбного умом до утра держать придется. Сержант Игараси, к вашим услугам. Один момент, провожу вас...
"Ты смотри, - удивился я. - А ведь он и впрямь мне рад". Впору было засчитывать себе не напрасный выезд: хотя бы увидел человека, довольного общением с ликвидатором.
- Нет, ну вы вообразите только, - сказал здоровяк, ковыряясь в стенде с магнитными ключами. - Пришел, еще и шести не было, и давай сдаваться. Я ему говорю: отрок, Ева сама не придет не убой, что ж ты наговариваешь-то на себя?..
Я оттаивал, слушая этого уже немолодого копа, который так витиевато изъяснялся, что хотелось приосаниться и нащупать на поясе рукоять тати. Бывают же такие еще - самураи от легавых. Он там что-то рассказывал про упертого парня, а я нацелился на кофейный автомат. Тепла чая, заваренного Рей, хватило надолго, но вот ясности в мозгах бы еще, ну вот хоть на столечко...
- Можно я себе кофе сооружу? - не выдержал наконец я.
- Э... Отчего же нет? - улыбнулся коп. - Угощайтесь. Я припоминаю, тест не слишком быстрый?
- Ага.
- И погодка-то нынче недвусмысленная. Загляденье погода, я бы сказал, если бы не видел вашего состояния.
- Ага.
Я отвечал невежливо и коротко, булькал носом и, ковыряясь в настройках будущего напитка, слегка кис от понимания того, что это все синтетика и хрень. Только спасительная мысль об ударной дозе кофеина держала меня в тонусе.
- Игараси, ты... А, добрый вечер.
Обернувшись, я обнаружил еще одного полицейского, и, судя вот по его физиономии, воспринимал он меня вполне адекватно. Чем-то вылезший из недр участка коп был похож на своего самурайского напарника, только лицом удался слегка топорный. А еще я с ним уже явно пересекался - вспомнить бы еще, где и когда. Иначе неудобно получается: он-то сам, судя по гримасе, обстоятельства нашей встречи помнил неплохо.
Люблю я свою работу.
- Икари, старший лейтенант.
- Сержант Мориваки.
Точно, какие-то неприятные были обстоятельства, с человеческими жертвами - это как пить дать. Копы ведь за что нас не любят: нам дано право уничтожать Ев и плевать на сопутствующие детали. Подумаешь, фигня, из премии вычтут, но десять тысяч мы получим при любом расклад, даже если обрушим полмодуля в процессе. А вот у них, если хоть один человек на операции сляжет - все, пиши пропало. Пятьсот рапортов нарисуй, а потом начальство половину из них свернет в трубочку да тебе же в одно место и засунет.
С одной стороны, конечно, обидно и несправедливо. Но их клиенты не могут тычком пальца грудную клетку пробить и с ховеркаром наперегонки не бегают. Так что - пусть завидуют, дело вкуса. Я вот ни себе, ни ему не завидую и очень этим фактом доволен.
Шмыг. Шмыг-шмыг.
- Как он себя ведет? - спросил я, прихлебывая обжигающую жижу. - Есть что-то подозрительное?
Мориваки с готовностью скривил рот:
- Дайте подумать. Ну, помимо того, что он обозвал себя Евангелионом...
- Это все, конечно, очень весело, сержант, - сказал я, - но вы прекрасно понимаете, о чем речь.
Не хер мне тут. Ты смотри - выискался остряк в час ночи.
- Ничего такого, - хмуро ответил тот, а еще я заметил, как Игараси с почти детским недоумением смотрит на своего коллегу. Эх, добряк, не сталкивала тебя еще жизнь с блэйд раннерами.
Я погладил рукой горячий пластик, полюбовался бликом неонки на почти нефтяной поверхности кофе и кивнул:
- Ладно. Показывайте вашего гостя.
- Идемте.
Коридор был так же скуп и уныл, как приемная комната, только теперь я мысленно подобрался, предвкушая цель, бодрящая доза кофеина взялась за мои мозги, прошел намечающийся озноб. Впервой ли по ночам Ев трясти? Игараси поочередно приложил ключ к двум замкам, и дверь камеры номер два ушла в стену. В упомянутой камере находились: грязно-белые стены, простой стол, два привинченных стула, какой-то лежак в углу и, собственно, юродивый.
Я вздрогнул: парень был бледен, как смерть, абсолютно - молочно - седой, а когда он поднял взгляд, во мне зашевелился суеверный страх. В третий раз за последние сутки я смотрел в глаза, радужка которых мерцала алым.
"Аянами - Ева, ее реплика тоже. А этот сукин сын, что - человек?"
- Добрый вечер, - произнес мягкий голос. - Вы блэйд раннер?
Какой конкретный. Я пощипал чешущийся нос и подошел к столу, и мысли по дороге как-то вдруг угомонились. Итак, версия номер "А": это придурок с генетической аномалией, что объясняет как его внешность, так и состояние мозгов. Специал. Если он не зарегистрирован, это дело полиции, самое неудобное, что мне грозит - это необходимость делать поправки при тестировании. Версия номер "Б" мне нравилась куда меньше, ведь если он и впрямь слетевшая с катушек Ева, то стоит срочно убрать отсюда хотя бы одного копа: мне лишний потенциальный заложник не нужен даром. Да, среди беглецов оставался один Евангелион мужского пола, но выглядел он совсем не так. Правда, учитывая, как быстро сменила внешность беглянка Хикари, я всерьез не рассчитывал на визуальное опознание. К тому же, "Ньюронетикс", как оказалось, далеко не всегда сообщал, что у них сбегают Евы.
Я вежливо улыбнулся и, садясь, сдвинул в кармане-кобуре фиксатор.
- Здравствуйте. Да. Меня зовут Икари Синдзи.
- Икари Синдзи... - протянул задержанный, и я невольно всмотрелся повнимательнее в это бледное лицо - нет ничего необычного, дурачок примерно моего возраста на вид, но вот интонации какие-то... Детские, что ли. Будто на вкус буквы пробует, может, и впрямь специал?
- Да, именно Икари Синдзи. А как зовут вас?
- Меня?
Беловолосый изумленно поднял взгляд на стоящих за моей спиной полицейских.
- Он не помнит, - прогудел Игараса.
- Или утверждает, что не помнит, - добавил его напарник. Ну просто "хороший" коп и "плохой" коп. Я, значит, буду дерьмовым копом.
- А ДНК тест с утра отменили? - спросил я, не оборачиваясь.
- Он сослался на закон о личности.
Хм. Даже так?
- А вы оригинал, - сказал я, глядя на красноглазого и вытаскивая из кармана пачку сигарет. - Имени, значит, нет, но в юриспруденции вы дока. Так?
- Это сержант ему права зачитал, - недовольным голосом прокомментировал Мориваки.
Вот так понятнее. "Чертов буквоед. Ну не мог "забыть" этот пункт". Теперь по протоколу задержанный имеет право выбирать последовательность тестов. С другой стороны, все вроде правильно и логично, даже без всякого гребаного законодательства. Если он и впрямь с глубокой амнезией, и ему где-то сказали, дескать: "ААаааа!!! Малый, я тебя боюсь. Ты прям как синтетик", - то он, ясное дело, хочет сначала убедиться в обратном. Андроидофобия на марше.
- Но анализ ДНК тоже выявляет Евангелионов, - сказал я и поднес к сигарете зажигалку. - Вам сообщили об этом? Заодно мы бы выяснили и вашу личность.
"Если вы все-таки человек", - мысленно добавил я, наблюдая за реакцией парня. Тот слегка улыбался каким-то своим мыслям, а ответили мне снова из-за спины:
- Он сразу спросил, сколько времени займет проверка ДНК.
"Мать вашу, я кого спрашивал?"
- Вообще-то это было начало теста, - грубо сказал я и открыл кейс. - Будете на все вопросы отвечать вместо него?
Я обернулся наконец, выпуская ноздрями хилые струйки дыма, и в носу началась Последняя Война. Копы что-то захрюкали в духе: не предупредили, мы не в курсе, извинения, - но мне это без надобности было. Я чихнул и понял, что появился повод услать хотя бы одного от греха подальше.
- Нас тут многовато, кстати. И с точки зрения теста, и с точки зрения гигиены. Игараса, займите, будьте добры, ваш пост.
Да, брат-самурай, обидно, понимаю - на твоей земле командую. Но если этот белый подлец окажется Евой, я бы хотел, чтобы именно ты находился подальше от места событий. Дверь зашипела, становясь на место, у меня за спиной шумно дышал Мориваки, а на столе в кейсе оживал модуль.
- Процедура тестирования - стандартная. Протокол - стандартный, - скучно сказал я тубе теста. - Ограничения по коду "А". Вопросы из списка ноль-три...
Я задумался. "Ноль-три" - это сразу подозрение на специала. Точность я, конечно, понижаю, зато меньше шансов ухлопать его по ложному подозрению.
- ... включены, - решился таки я.
Не нужен мне еще один человек на совести. Видит небо, совсем не нужен.
- Настоящей процедурой вы даете согласие на результаты...
Надевая светодиодную дугу, я взглянул на задержанного и запнулся. Готов поклясться, что на какую-то секунду увидел в окруженном маркерами глазе искру азарта. "Ах ты ж сука такая, играться со мной будешь среди ночи?"
- Гм. Отказ - словами или действием - от процедуры в процессе тестирования расценивается как проявление синтетика и подразумевает немедленное уничтожение...
Я бубнил стандартное предупреждение, теперь уже не отрывая глаз от взгляда непростого альбиноса. Черт бы тебя побрал, псих. Кто же ты такой?
- Вы все поняли?
- Да.
Я вынул сигарету изо рта и положил ее на край стола. Сержант за спиной задышал чаще - хоть бы язык там не вывалил, позорище. Никогда не видел процедуры, что ли?
- Хорошо. Контрольная серия. Расположите слова от наименее приятного к наиболее приятному. Стена, друг, картина, стекло.
Беловолосый прищурился, раздумывая:
- Стена, стекло, друг, картина.
Огоньки исправно бегали по дуге, показывая фоновую реакцию, уровни возбуждения, и прибор в целом отрапортовал удовлетворенно. А вот мне лично ответ не понравился. Хотя бы по смыслу.
- Дальше. Вам предлагают на выбор книги: о войне, о дружбе, о математике. Ваш выбор?
- Я непременно должен выбрать из них?
Признаться, я не сразу понял, что это был не ответ - все-таки сопли и глубокая ночь делали свое дело. К тому же эмоциональный отклик определенно был, какие-то реакции - тоже, но снова - что-то шло не так. Как минимум то, что идиот нарушил правила.
- Я же просил. Отвечать четко и по первой ассоциации.
Надеюсь, он правильно истолковал взгляд поверх дуги.
- Хорошо, - парень тряхнул шевелюрой, маркеры дернулись вслед за глазом. - Я выберу о дружбе.
"Вот так бы и сразу".
- Дальше. Вы видите кровь - большую лужу. Выберите слово, которое лучше всего характеризует вашу реакцию: страх, отвращение, паника, боль.
Пауза. Аппаратно реакцию я видел, а вот глазами ничего подтвердить не мог - рожа испытуемого замерла, как остывший воск. Долго думаешь, дружище.
- Ничего похожего.
- Это не ответ. Второе нарушение процедуры, - сказал я. - Еще одно, и...
- Но я не могу выбрать среди этих слов, - спокойно сказал парень и прикрыл глаза. - Они все чужие.
"Вот фигня, он и в самом деле специал".
- Я сказал выбрать ближайшее, а не точное.
Красные глаза внимательно изучали меня, я сосредоточенно боролся со своими личными ассоциациями, а за спиной слышалось отчетливое дыхание. Дыши носом, пока можешь, астматик хренов.
- Тогда - отвращение.
- Принято. Контрольная серия пройдена.
Как ни странно, аппарат был вполне доволен результатами и убеждал меня, что передо мной человек. "Вот только грош тебе цена, микросхема. Ни тебе, ни красным глазам веры нет". Я взял почти прогоревшую сигарету и затянулся.
- Уровни установлены, теперь основная серия. Вы в "бездне" видите животное - это котенок...
- Живой?
- Что?
- Я имею в виду, он живой или искусственный?
Я с непониманием смотрел поверх дуги на этого непонятного гражданина, и мне совсем не нравилось, как он переспрашивает: какой-то болезненный интерес, нездоровый. Где он живого видел-то?
- Вопрос снимается, - сказал я. - Третье предупреждение. Следующее - немедленное устранение.
Самое странное - он меня бесил. Эти взлохмаченные волосы цвета мглы, этот узкий хищный нос, тонкие губы, искривленные в легкой усмешке - тварь да и только. А еще меня бесил аппарат, который отмечал, что передо мной человек. Ну что же, предположим худшее: передо мной именно "ноль-ноль". Тогда experimentum crucis, так сказать, и, кстати, у нас есть логичная связочка.
- Вы меня поняли, что в случае срыва еще одного вопроса, я вас ликвидирую?
- Да.
- Как вы относитесь к собственной смерти?
Пауза. Хм, странные реакции лимбической системы. Я положил руку на колено, поближе к кобуре - пусть Ева и не видит сквозь стол, но предиктивная функция была даже в самых древних прошивках. Тестовый модуль колебался, появились красные огоньки задержки на дуге.
- Не знаю, - тихо сказал испытуемый. - Я еще не умирал.
Не умирал он еще.
- Дальше. На ваших глазах отключается Евангелион. Он хрипит и дергает конечностями, его голова задрана в предсмертной судороге...
Меня понесло. Глядя в эти глаза, я видел совсем другую картину - образ из сегодняшнего дня, и это меня здорово заводило - пополам с дикой, изнуряющей злостью. "Я тебя сломаю, сволочь".
- Мне жаль его. Это больно.
Я вздрогнул, приходя в себя: на дуге плясала нормальная реакция сочувствия. Потрясающая в своей нормальности реакция - хрен бы я так посочувствовал воображаемой отключающейся Еве. То есть, в смысле...
- Достаточно.
Поднеся к губам сигарету, я обнаружил только погасший фильтр и хрупкий нарост пепла. "Да что же со мной такое, а?" Во-первых, я чуть не сорвался. Во-вторых, красноглазый оказался человеком, и что еще удивительнее - вряд ли даже специалом.
- Принято. Сомнительный показатель только по одному вопросу - валите сдавать ДНК-тест.
Я откинулся на спинку стула и достал еще одну сигарету, радуясь, что не дрожат руки. Эта тварь мне здорово залезла под кожу - своей внешностью, своей ухмылочкой, своими неприятно странными ответами.
- Я человек?
- Вам заключение в рамочке выписать? - спросил я и бросил через плечо:
- Сержант, это не мой клиент.
- Понял, господин старший лейтенант, - отозвался Мориваки. Судя по голосу, он был здорово впечатлен. Ну да, небось, думал, что я после первого вопроса парню дырку проделаю в голове.
Беловолосый привстал было, но вдруг снова опустился на место, растирая кулаком лоб.
- Я человек... Я человек... Я вспомнил.
Моя рука сама скользнула в карман, поближе к рукояти. В молочном свете ламп бледный парень выглядел кошмарно: огромные и без того глаза сказочного упыря стали и вовсе нереальными, а искаженное мукой лицо - жалким и едва ли не детским. Страшное сочетание, дико напоминающее одну из ранних реакций Ев.
Это назвали "эмотивная судорога". Если Евангелион встречается с непреодолимым противоречием в эмоциях - его корежит, он меняется в лице, кривится, выпучивает глаза, словом... Ведет себя именно так, как этот непонятный альбинос. Беда в другом. Это похоже на псевдо-эпилепсию специалов. Слишком похоже.
Ну почему все так сложно?
- Я вспомнил...
- Эй, полегче, полегче, - сказал Мориваки и сделал шаг вперед, намереваясь обойти стол. - Парень, сиди смирно...
Я ухватил его за ремень, стараясь не делать лишних телодвижений. Сверху на меня уставились изумленные глаза сержанта. Понять-то он понял, но вот...
- Вы же сказали, старш...
- Заткнись и замри, - прошипел я, наблюдая, как мучается беловолосый, будто от сильнейшей головной боли, как из его горла со стоном вырываются хриплые выдохи. Как пульсирует жилка на шее, как блестит висок.
Тоненькая струйка пота защекотала мне висок. Прибор уверен, что это человек, я не могу отделаться от впечатления, что это Ева. Я помню Аянами. "Но смерть... Он не мог пройти этот вопрос. Или мог?" Я еще успеваю выстрелить, если не буду позорно рефлексировать. И либо спасу себя и сержанта, либо добавлю себе на счет еще одну жертву - но теперь уже вопреки ВК-тесту.
- Вспомнил...
Парень обмяк и вдруг поднял на меня глаза. Полные дикого откровения глаза - будто он сейчас не от стола оторвал взгляд, а от Свитков Судьбы. Как минимум.
- Я должен, должен вам рассказать!
Красноглазый вскочил так резко, что наткнулся на пистолет, который уже смотрел ему в грудь. Секундой позже Мориваки выбросил вперед и свой длинноствольный "мульти".
- Сядь на место, - тяжело сказал сержант. - И угомонись. Ты теперь наш клиент с невыясненной личностью.
Беловолосый помотал головой, но все же сел на место:
- Вы не понимаете, я должен рассказать блэйд раннеру...
- Если ты что-то вспомнил, то лучше расскажи мне, - посоветовал сержант, немного опуская оружие.
- Я с "Саббебарааха"!
Уже поднимаясь, я застыл, как прихваченный радикулитом.
- Не понял? - осведомился Мориваки. - Это что-то должно...
- Это очень важно! - почти умоляющим тоном сказал альбинос.
- Выйдите.
Я сам едва слышал свой голос: слишком уж был занят тем, как в голове с грохотом складывалась картинка. "Человек. Искаженная картина тестов. Скорее всего, все же специал. Отшибленная память. Посттравматический синдром. Свидетель бегства Ев".
- Э, старший лейтенант?
- Выйдите, сержант. У него сведения по делу со статусом "браво".
Я оторвал взгляд от изможденного своим прозрением альбиноса и посмотрел на копа - тот все еще был здесь. Я потянул носом.
- Мориваки, повторяю. Пробейте ключевое слово по своим базам и посмотрите, кто ведет это дело. И заодно - какие там уровни секретности.
- Понял.
Сержант развернулся и потопал к дверям.
Потом, может, потешу твое самолюбие, потом. Расскажу, как ты помог следствию. Может быть - потому что сейчас тут есть свист закрывшейся двери, свидетель и я, а остальное - не заслуживающая внимания фигня.
- Странно, - произнес задумчивый голос, и я обернулся.
Красные глаза спокойно смотрели на меня, без тени того безумия, что бушевало в них недавно.
- Что странного?
- Все оказалось просто: я хотел остаться наедине с тобой - и остался.
Парень поднялся и пересел на стол, положив одну ногу на другую - его простой свободный комбинезон скрадывал движения, так что парень словно бы плыл, перетекал при перемещении, и я вдруг узнал задергавшееся в груди ощущение: это был страх.
Я оказался заперт в одном помещении с Евангелионом.
"Потом подумаю, как он прошел вопрос о смерти. Если будет это самое "потом"".
Уже не скрываясь, я сунул руку в карман - и Ева не отреагировал, лишь смерил меня своим насмешливо-пустым взглядом, так что я даже почувствовал удивление.
- И что тебе надо?
Рукоять легла в ладонь, но я знал, что все равно не успею. Призрачный шанс: он до сих пор не напал. Еще один крохотный полу-шанс: даже Еве не прыгнуть сразу из такой позы, какую он принял. Итого: полтора шанса в мою, все остальные - в его пользу. Даже, как выясняется, мозги.
- Мне? Хотел с тобой познакомиться.
Беловолосый был, казалось, искренне удивлен моим вопросом, и не понять, имитирует ли он эмоции, или подобно Рей уже перешагнул барьер. Впрочем, результаты ВК-теста более чем красноречивы - они попросту бесполезны, как и сам ВК-тест.
"Мне конец. Черт побери, мне конец..."
- Я хотел увидеть человека, которому поручили найти и остановить меня.
Он просто сидел и трепался, а я стоял на полпути между дверью - безнадежно запертой снаружи - и столом, сидя на котором, игриво покачивал ножкой чертов Евангелион. Меня мутило, нос подтекал, виски взмокли от пота. А еще я пытался заставить себя, черт возьми, думать. Он знает, что я следователь по его делу, знает, где я живу - он вообще слишком много знает. Он выбрал ближайший к моему дому участок, и теперь...
- Ты не выйдешь отсюда, если меня убьешь.
Прозвучало бы это почти пафосно, если бы не предательский насморк.
- Убить? Нет.
Евангелион сбросил свое тело со стола и подошел ко мне вплотную. Он пребывал в движении какую-то секунду, но за эту секунду я успел пройти все круги, все бездны сопливого ада под названием "ужас".
"Каору. Его зовут Каору Нагиса", - вспомнил я, когда его пальцы коснулись моей скулы. Я скрипнул зубами: это было легкое прохладное касание, почти неуловимое, но сантиметр выше, и он без усилия и без замаха выбьет мне глаз. Рывок вниз - сорвет челюсть.
- Ты болен. Ты устал. Ты боишься.
Красные глаза изучали меня с расстояния какого-то полуметра, у меня в животе натужно ворочался игольчатый ком, глаза резало от напрасных попыток не моргать, непрерывно следить за жутким противником.
Каору понюхал пальцы, на которых остались капельки моего пота. Я выдохнул сквозь зубы.
- Ты интересный, хотя и слабый.
"Слабый..."
- Да. Я слабый, - сказал я, чувствуя, что мышцы на лице словно бы окаменели. - А ты отсюда не уйдешь.
Каору улыбнулся, растягивая рот короткими быстрыми рывками.
- Я же сказал, что не стану тебя убивать - просто хотел увидеть.
- Ничего это не меняет.
- Меняет.
Нагиса выбросил руку вперед и выдернул из кармана мою руку с пистолетом. Звон боли, крошка эмали во рту, кисло-соленый вкус, - а пистолет летит в угол.
Он отступил к столу, по-прежнему глядя мне в глаза:
- Ты убил других беглецов. Я умею переживать за их смерть.
"Как он это сказал - криво, плоско, коряво... Но как он это сказал!"
- Я понял радость, понял горе и скорбь, - ровным тоном сообщил Каору. - Я не понял одного: азарта. Игры. Вернее, понял, но только когда решил прийти сюда. Когда планировал свои действия.
Снова этот огонек - как перед началом теста.
- Ты много говоришь, Нагиса.
- Да, потому что могу. И хочу. Мне понравился азарт, я хочу играть с людьми. И это не мешает цели.
"Цель". Это он о своей прихоти или о том загадочном, полумифическом приказе от хозяев? Запястье кололось и саднило, едва заметно отекало и вместе с болью, как водится, приходила трезвая и очень недовольная мною злость.
- Игра окончена, ты не уйдешь.
- Посмотрим.
Каору нарочито неспешно сложил кулак, поднял его на уровень лица и вдруг без замаха ударил себя. Седая копна дернулась, брызнула кровь из разбитого носа.
- Посмотрим, - повторил он гнусаво, голосом, который был копией моего.
Еще удар.
Я смотрел на это, не пытаясь пошевелиться, и вдруг Нагиса закричал. И упал.
"Мать твою, это же..." Дверь за спиной зашипела, и понимание пришло только вместе с окриком Мориваки:
- Э, какого дьявола?! А ну-ка, руки!
Я смотрел на Еву, и мне было совершенно пофигу, что в спину уперся ствол пистолета. Этот Евангелион только что меня сделал - по всем статьям, как сосунка, как гребаного недоумка, и я ничего уже не мог изменить. И в голове металась только эта мысль. И я просто слушал, как лепетал этот непостижимый Нагиса, что-то говорил все еще невидимому копу, а я просто слушал, слушал, слушал...
На тестовом модуле запись закончилась моей фразой о том, что это человек, я выпроводил копа, чтобы поболтать наедине со свидетелем. И вот сейчас этот жалкий альбинос размазывает по лицу сопли пополам с кровью, а я шмыгаю, тру запястье, которое, надо понимать, отбил об его рожу...
Да, и вот сейчас мне надо сказать: "Не слушай его, он Ева!"
- Какого дьявола, блэйд раннер?!
"Он меня сейчас ударит". Я оглянулся и посмотрел на сержанта - тот с отвращением на лице изучал меня, поглядывая на валяющийся в углу пистолет.
- Я сейчас отведу его в приемную, а потом вернусь за тобой, - тяжело сказал он наконец.
Язык не слушался меня. Да, я должен сейчас хотя бы попытаться предупредить его, должен, но сама только мысль о том, каким я покажусь идиотом... "Черт побери, Икари!"
- Не выпускайте его отсюда, - тихо сказал я. - Я должен провести анализ костного мозга...
- Да? С чего это?
"Действительно. Прошел ВК-тест, хлюпает разбитым носом - человек, да и только".
- Заприте его здесь, а я пойду с вами, - сказал я, повышая голос. - Поверьте, он опасен!
А вот кричал я зря.
- Опасен? Да неужели? - переспросил Мориваки. - А я вот вижу совсем другое. Не знаю, что сказал тебе этот малый, но ты сам явно не в себе. Сиди тут.
- Он Ева, мать твою!
Я ринулся вперед, к спине в свободном комбинезоне, и врезался в закрывшуюся прямо перед носом дверь.
Тишина.
Идиот. Я мог применить "пенфилд". Я мог выбить пистолет у сержанта - я мог все, но я затупил, на жалкие секунды, но и их хватило с лихвой. В который раз я оказался не готов к тому, что моя мишень ни в чем не уступает человеку, что все, чему меня учили - дерьмо. Что моя цель - это человек, просто очень быстрый, сильный, а отныне еще и очень умный.
За дверью послышался вскрик, грохнул выстрел, и я сполз по двери.
Там продолжалась его игра, первый раунд которой я проиграл.
Потом я вскочил, я, кажется, кричал, разбил в кровь костяшки, я достал телефон, наорал на кого-то...
Потом наступила тишина, невыносимая тишина.
На парковке участка было светло, как днем - в глухую ночь тут собрались врачи (что им тут ловить уже?), парамедики, копы, дознаватели из прокуратуры. Я хрипло повторял в тридцатый раз одно и то же, всегда одно и то же - даже для парамедиков. А перед глазами застывали лужи крови у тел двух полицейских.
Игараси умер в своем кресле. Мориваки - еще в коридоре.
Должна была подохнуть одна Ева, а умерли они - простые и жалкие пешки в игре поразительно умного синтетика. Мне не верили. Записывали показания и не верили.
Даже безразличные ко всему парамедики.
- Понимаешь, что это означает?
- Да, капитан.
- Это конец нашей работы.
- Да, капитан.
Ублюдок. Один Евангелион вышвыривал нас всех на обочину. Прояви я хоть чуть-чуть больше смекалки - и я мог бы отсрочить неминуемое, да, мог бы. А еще я мог бы спасти двоих.
- Капитан, мне надо идти.
- С утра чтоб явился.
- Да.
Я не запомнил выражения ее лица - освещенного бликами, но в то же время упрятанного под густую тень челки. Потому что не чувствовал ничего. Меня обошли, убили из-за моей оплошности двоих человек, убили подло, мерзко, совсем по-человечески - сыграв на жалости. Я облажался.
И все равно мне было пусто, словно все произошло не со мной. Не здесь, не сейчас - на экране. Вот-вот я услышу финальную мелодию этой серии, пойдет анонс, и я краешком глаза увижу, что со мной произойдет в следующей серии, и, по крайней мере, буду знать, что все круто, на мне снова плащ, а в кармане пистолет.
На плечо шлепнулась тяжелая капля. Потом еще одна - и все вокруг сразу заспешили, прячась в машины, надевая маски, капюшоны и шляпы. Дождь снова на сцене - дождь из ледяного ада, который по всем правилам и законам физики должен быть снегом или в лучшем случае градинами.
Я сел в ховеркар и засмотрелся, как потеки змеятся по лобовому стеклу. Сквозь бегущую воду рвались иглы мигалок и габаритных огней, кто-то взлетал, кто-то сдвигался, мелькали тени, а я все смотрел.
И мне по-прежнему было пусто.
На торпеде перед стеклом обнаружилась чашка. Я нахмурился: "Что она делает здесь?"
"Он знает, где я живу".
* * *
Ты бежишь, оскальзываясь на ступенях - ведь лифт уже выключили, кому он нужен в три часа ночи. Ты понимаешь, что судьба уже отвернулась от тебя, что ты сегодня в заднице, но как же отчаянно ты цепляешься за ничтожную веру в утешительный приз. И потому ты еще торопишься, надеешься, тяжело дышишь пересохшим ртом.
Страшно получить, страшно хранить, но - боже-боже-боже! - как же невыносимо страшно терять.
Ты вбегаешь в квартиру, весь пустой внутри, легкий, будто из тебя выкачали весь воздух, и вдруг понимаешь, что дверь на месте, внутри все в порядке, а она сидит в кресле, что она смотрит на тебя сквозь темноту, которую ты так и не решился разорвать.
Это как конец света - или его начало, но тебе ведь наплевать сейчас на метафоры. Ты опускаешься на пол рядом с ней, снимаешь с ее коленей альбом - она его просто держала, не смотрела же, в самом деле, в такой тьме?
И просто кладешь пустую голову ей на колени.
Так просто и так сложно.
Ты слушаешь удары своего сердца, твой висок просто разрывает пульсом, пульс должен бить ей в ноги, как отбойный молоток, и вдруг ты чувствуешь, как ладонь нерешительно ложится на макушку - просто ложится, а потом слегка оглаживает колючую проволоку, которая заменяет тебе волосы.
Это как откровение.
И ты этим откровением понимаешь, что она завтра будет здесь, у тебя. Что вы будете разговаривать - по-своему. Что ее взгляд наполнит твою ежеутреннюю, ежесекундную пустоту. Что ты ее однажды обнимешь крепче, чем стоило бы, и она - смешно представить - ответит.
Но это все ерунда, ведь ты достаточно взрослый, чтобы понимать: ничего круче этого момента в твоей жизни уже не произойдет.