(Мир Лиарис, город Вулфгартен, столица Второй Империи, бункер членов правительства).
Опять стреляют. Стены дрожат, и лампочка на витом шнуре раскачивается словно маятник. Страшно. Очень страшно. Герда сидит на кровати, Франц, залез к ней на колени, девушка одной рукой прижимает братишку к себе, второй, машинально гладит по голове. Берта пристроилась рядом, она сопит и всякий раз громко взвизгивает, когда новый снаряд или бомба взрываются у них над головой. Похоже, враги, наконец, подошли так близко, что могут обстреливать бункер в упор. Герда как может, утешает перепуганных малышей, а сама мучительно гадает, сколько ещё осталось? День? Два? Снова взрыв, лампочка гаснет. Франц и Берта как по команде начинают громко реветь. Голос старшей сестры дрожит как заячий хвост, слова утешения звучат очень неискренне. Всем троим страшно. Очень страшно.
Только после внезапного отъезда Кая, Герда начала понимать, что вокруг происходит нечто плохое. Каждое утро девочка первым делом бежала в гостиную, к большой карте, висящей на стене, где адъютанты отца, педантично переставляли разноцветные флажки в соответствии с изменениями на фронтах. Славены, медленно, но верно теснили силесианцев по всем направлениям, а их Верховный Патриарх, Антон Сергеев, в своих ежемесячных обращениях к нации, требовал от каждого гражданина, убить не меньше пяти имперцев. В свою очередь, президент Лантийской Федерации, Джон Форрестер, гневно осуждал Силесианскую империю, за агрессию по отношению к Союзу Свободных Славенских Республик, демонстративно оказывая последним, помощь оружием и продовольствием. Взрослые говорили, что лантийцы в любой момент могут вступить в войну, и тогда империю ждёт полный крах. Герда не очень им верила, всё-таки враги были всего-навсего жалкими недочеловеками с нечистой кровью, но постепенно, волнение старших передалось и ей. А затем произошла катастрофа.
В тот вечер, девушка никак не могла уснуть. Утром она поссорилась с Бертой, которая взяла моду приходить в библиотеку и разрисовывать лежавшие там книги. Маму, подобные шалости только забавляли, сама она книг не читала и в библиотеке никогда не была, так что маленькая шалунья резвилась вовсю. Пришлось Герде самой, взяться за дело, и довольно резко объяснить сестрёнке, что та не права. Берта убежала в слезах, потом весь день дулась, как мышь на крупу. Герда по этому поводу сильно переживала и, наконец, поздно вечером решила пойти помирится. Она выскользнула из кровати, не одеваясь, прямо в ночной рубашке, поспешила в комнату к сестре, надеясь, что непоседа ещё не спит. Проходя мимо кабинета отца, девушка, увидев, что дверь слегка приоткрыта, решила зайти, пожелать любимому папочке спокойной ночи.
Отец спал в приёмной на кожаном диване для посетителей, от него исходил резкий запах коньяка. Последнее время, он сильно сдал, и часто возвращался домой нетрезвым. Герда в нерешительности замерла на пороге, и совсем уж было, собралась уходить, как вдруг заметила, что сейф, стоящий у окна открыт настежь, а на столе, лежат какие-то папки и коробки. Злой демон любопытства, заставил её подойти поближе.
Поколебавшись, она открыла плоский деревянный ящик из полированного красного дерева, лежащий сверху. Внутри, оказался огромный револьвер, неизвестной конструкции. Покрытый золотом и тонкой искусной резьбой он был изумительно красив. Герда, помня уроки Кая, вытащила оружие, откинула барабан, полюбовалась на идеальные отверстия пустых патронных камор, пощёлкала курком и, наконец, с сожалением вернула громоздкую игрушку на место. Закрыла ящик, потом отодвинула его в сторону. Под ним лежал толстый фотоальбом, обтянутый мягкой, искусно выделанной кожей, необычного, кремового цвета. На обложке красовалась серебряная табличка "Его Превосходительству, Имперскому Министру Пропаганды, Кристиану Андерсу, на память о посещении Исправительного лагеря Љ274". Герда задумалась. Отец вернулся из инспекционной поездки по Исправительным лагерям пару месяцев назад, весёлым и помолодевшим. Мать по этому поводу даже сказала, что он, наверное, просто катался на курорт в компании длинноногих девиц. Девушке стало очень интересно посмотреть на фотографии внутри. Она решительно отстегнула серебряную застёжку и открыла альбом.
На первой фотографии, были запечатлены массивные ворота, над которыми красовалась лаконичная надпись: "Vesto uol Garrens" — "Каждому по заслугам". На следующей странице, отец, широко улыбаясь, пожимал руку пожилому круглолицему мужчине в мундире внутренней полиции. Рядом стояли другие офицеры, которые также улыбались, самыми искренними улыбками. Подпись гласила: "Его Превосходительство, Кристиан Андерс, сердечно приветствует коменданта лагеря, штаб-майора Йозефа Брандта". Полюбовавшись немножко на своего любимого папочку, Герда перевернула страницу. На следующей фотографии, Его Превосходительство, позировал на фоне большой толпы штатских бастардов, сбившихся в плотную кучу. Мужчины, женщины, дети, с испугом смотрели в объектив фотоаппарата.
— "Интересно, — удивлённо подумала девушка, — чего они так боятся? Ведь с ними в лагере обращаются очень хорошо. Кормят, одевают, воспитывают. Дикари какие-то".
Она перевернула страницу и даже вскрикнула от неожиданности. На фотографии оказались всё те же бастарды, но теперь они стояли абсолютно голые, одежда грудами лежала у их ног. Женщины стыдливо прикрывались руками, дети плакали. — "Да что же это? Зачем? Так неприлично"! Цепенея от нехорошего предчувствия, девушка открыла новую фотографию. Теперь несчастные, сгрудились на дне большой ямы. Фотограф умело запечатлел их запрокинутые вверх, перекошенные от ужаса лица. На переднем плане стоял отец, почему-то с горящим факелом в руках. За его спиной, довольные солдаты, поливали людей в яме, мутной жидкостью из больших канистр. Герда обратила внимание, что один из мужчин, на заднем плане, пытается выпихнуть наружу, маленького ребёнка. Малыш судорожно цепляется ручонками за край, а стоящий над ним солдат, ухмыляясь, заносит для удара винтовку. Подпись: "Его Превосходительство, Кристиан Андерс, исполняет гражданский долг", резанула глаза. Уже понимая, что последует дальше, девушка перевернула страницу… Жарко пылает огонь, в яме корчатся сгорающие заживо люди. Папочка и комендант, радостно улыбаясь, стоят с бокалами в руках. Рядом в почтении замер денщик с открытой бутылкой игристого вина. Подпись: "Его Превосходительство, Кристиан Андерс, очищает землю от нечисти". Следующая фотография — большой бульдозер, зарывает яму… затем следующая… следующая… Онемевшими пальцами, Герда листает альбом, почти не различая деталей. Повсюду, довольный палач-отец, и его беззащитные жертвы. На одной из фоток, несколько молодых людей, стоят на длинной скамейке, их шеи продеты в петли, у каждого на груди висит плакат "Мы предали свою расу". Среди них — девушка, примерно её возраста, в дорогом, длинном платье. Маленького роста, она вынуждена стоять на цыпочках, чтобы петля не задушила раньше времени. Круглое личико сморщилось от ужаса, широко распахнутые глаза полны слёз. Внезапно, Герде кажется, что это она сама стоит в ожидании казни. На соседней фотографии, "Его Превосходительство, Кристиан Андерс" весело улыбаясь, толкает скамейку, носком начищенного сапога…
С шумом, захлопнув альбом, девушка отшвыривает его от себя, и несколько минут сидит неподвижно, её тело сотрясает крупная дрожь, из прокушенной губы, тонкой струйкой стекает кровь, капая на ночную рубашку. Правильно говорят, что любопытство, один из самых страшных человеческих пороков. Ну, зачем она полезла смотреть фотографии, кто её просил! Как теперь, после всего случившегося, глядеть в глаза отцу? Забыть и сделать вид, что ничего не произошло? Но разве так можно?
При падении, альбом перевернулся, Герда поднимает его, собираясь положить на место, и внезапно видит, что с обратной стороны, переплёт украшен какими-то картинками. Смахнув слезы, девушка начинает их разглядывать. Четыре синих рисунка, выполненных на коже: пышногрудая русалка, обнимающая корабельный якорь, бабочка, присевшая на цветок, одноногий моряк с пивной кружкой в руке, головка известной актрисы Мэри Шип… Рисунки довольно примитивны, хотя не лишены определённой прелести. Герда, криво усмехнувшись, делает шаг к столу, как вдруг, до неё доходит, что это такое. Татуировки! Самые настоящие татуировки. Альбом переплетён человеческой кожей…
Она все-таки успевает добежать до ванной комнаты, где её выворачивает прямо в раковину. Пустив воду, Герда яростно начинает оттирать ладони грубой щеткой, словно это может помочь. Затем неожиданно, девушка вспоминает, что именно из той поездки, папочка привёз ей в подарок великолепную дамскую сумочку, умопомрачительно красивую, сшитую из мягкой, полупрозрачной кожи, кремового цвета…
Её снова, выворачивает наизнанку. Кое-как, утерев губы, она, сбегает по лестнице в оранжерею, затем в сад. Ей больше нельзя находиться в этом проклятом доме! Тонкий ледок, хрустит под босыми ногами, пронизывающий осенний ветер, рвёт рубашку, но она не замечая холода, бежит по дорожке в полной темноте и, в конце концов, оступившись, срывается с бортика прямо в пруд. Холодная вода, быстро приводит в чувство разгорячённую голову. К счастью у берега совсем мелко. Несколько раз, окунувшись с головы до ног, Герда всё-таки выбирается обратно на дорожку, затем возвращается домой, в свою комнату, и забирается под одеяло.
На следующий день, она просыпается с высокой температурой. Воспаление лёгких в тяжелейшей форме на несколько недель, приковывает её к постели. Метясь в горячечном бреду, Герда видит себя то с петлёй на шее, среди других обречённых, то стоящей в переполненной яме, облитой с ног до головы бензином, ожидающей, пока демон с лицом отца, бросит вниз, пылающий факел.
Только спустя полтора месяца, уже после Нового Года, ей разрешили встать с постели. К тому времени, ужас страшной ночи, покрылся толстым слоем пепла. Она вновь могла улыбаться, говорить правильные слова, целовать на ночь папеньку в щёчку, но в груди засел холодный, колючий осколок. Родные, решив, что её странное поведение, вызвано последствиями болезни, не придали ему особого значения. Вернее сказать, им было просто не до неё, ведь с каждым днём, ситуация на фронте становилась всё хуже и хуже. Лантийцы, вступившие в войну в начале осени, вяло копошились, не спеша начинать активные действия. В свою очередь славены, с невероятным упорством вгрызались в оборону противника, постепенно тесня имперцев. Похоже, даже самому упёртому идиоту становилось понятно — война проиграна, скоро наступит крах. Отец почти не появлявшийся дома, выступал по радио каждый день, призывая народ сплотившись, крепить ряды, прикладывая все усилия в борьбе до победы.
В его отсутствие, Герда повадилась пробираться в кабинет и просматривать доставляемые курьерами бумаги. Особенно её интересовали списки умерших в лагерях людей. Они приходили каждую неделю, девушка взяла в привычку внимательно их просматривать, выискивая знакомые фамилии. Так продолжалось до тех пор, пока…
Лампочка под потолком неожиданно вновь зажглась. Она горела вполнакала и в её тусклом свете, знакомое до омерзения помещение, показалось ещё более уродливым. Малыши спали. Их светлые головки, покоились у Герды на коленях, одна справа, другая слева. Спина затекла, но она боялась пошевелиться, чтобы не разбудить брата с сестрой. Закрыв глаза, девушка принялась по привычке сочинять в уме очередное письмо Каю. Конечно, наверное, глупо, писать письма мёртвому человеку, но она так привыкла делать это в то время, когда Кай был ещё жив, что до сих пор не могла остановиться.
— "Здравствуй милый Кай. У меня всё в порядке. Надеюсь, оттуда, где ты сейчас находишься хорошо видно, что я тебя не забыла? Спешу, сообщить, мой самый лучший друг, что мы скоро, наконец-то встретимся. Ты рад? Я тоже, очень рада. Думаю, на небе гораздо лучше, чем здесь, на земле. Впрочем, можешь не отвечать, сама скоро увижу"…
Солнечным, весенним утром, когда Герда вместе с подругой решила пройтись по магазинам, (большинство из них уже были закрыты, но несколько дорогих в центре города всё ещё работали), в дом торопливо вошёл секретарь отца, Перси Дрейк. Молодой человек был бледен и очень растерян. По его лицу, катились крупные капли пота.
— Я очень извиняюсь, — торопливо заговорил он, обращаясь к Герде и её матери. — Господин Андерс, просил передать, чтобы вы ни в коем случае не покидали дом.
— Это ещё почему? — подбочинясь, грозно спросила мать.
Перси вжал голову в плечи, воровато оглянулся на дверь за спиной, и нервно облизнув губы, сказал: — Понимаете… В общем… э… э…
— Смелее, мальчик, не тяни кота за хвост.
— Сегодня утром, на Гения, было совершено покушение.
— Что? — хором воскликнули мать и дочь.
— Увы, да. Заговорщики заминировали автомобиль. К счастью, бомба взорвалась до того, как он сел в машину. Убит шофёр, два охранника. Сам Гений слава небу не пострадал.
Мать смачно выругалась. Герда, напряжённо сжала кулаки.
— В городе объявлен комендантский час, по улицам пущены патрули.
— А мой муженёк, когда планирует приехать?
— Скоро, как только закончит запись обращения к нации.
— Ну-ну, старый балабол!
Герда молча ушла к себе, и долго читала интересную книжку, пока не задремала. Проснулась она, оттого что дверь в спальню распахнулась. В комнату влетел отец, растрепанный, с безумными глазами. Он подбежал к письменному столу и с шумом выдернул нижний ящик.
— Папа, ты что делаешь? — воскликнула девушка, но тот не обратил внимания на вопрос. Громко бурча проклятия, Андерс высыпал содержимое ящика на пол и принялся, ломая ногти, царапать дно, пытаясь подцепить крышку тайника. Этот тайник сделал Кай незадолго до отъезда. Он очень гордился своей работой, говоря, что теперь Герда сможет прятать в нём его письма. Открыв тайник, отец вытащил пачку писем и секретный дневник, затем, поднявшись с колен, выскочил из комнаты.
Герда, ещё не пришедшая в себя после сна, изумлённо смотрела ему вслед. Потом внезапно сообразила, что кроме неё и Кая, о тайнике не знал никто. Она даже Берте о нем ничего не рассказывала. Но отец действовал так уверенно… Похоже, он не только знал о тайнике, но был также в курсе содержимого писем и дневника. При мысли, что все сокровенные записи прочитывались, а возможно даже и конспектировались, Герду охватил гнев. Вскочив на ноги, девушка выбежала из комнаты. Громкие голоса, доносились из каминного зала, и она метнулась туда.
В огромном камине, несмотря на жару, пылал огонь. Перси с отцом, торопливо швыряли в пламя кипы листов и целые папки. В воздухе летали хлопья сажи. Пахло дымом. Заметив, что папочка собирается кинуть в огонь письма и дневник, Герда зарычав, бросилась к нему, вцепилась в руку. Он, не оглядываясь, отшвырнул её. Девушка отлетела назад и ударилась затылком о бронзовую ножку обеденного стола…
Герда очнулась в постели с перебинтованной головой. К счастью всё обошлось лёгким сотрясением мозга. Мама, сидящая у кровати, вовсю поносила "сумасшедшего алкоголика, который чуть не убил её любимую доченьку". Она рассказала, что в столице идут повальные аресты высших офицеров и представителей родовой аристократии. Что обыски проходят в домах даже самых преданных сторонников режима, а сотрудники тайной полиции и штурмовики из личной гвардии Гения хватают на улицах всех подряд.
На следующий день в особняк, нахлынула целая толпа полицейских. Пока одни, перетряхивали библиотеку и личные вещи в поисках улик, несколько опытных следователей допрашивали обитателей дома, включая Франца с Бертой. Герде, пришлось пережить несколько очень неприятных часов. Допрашивавшего её агента, больше всего интересовали их отношения с Каем. Притворившись глупенькой дурочкой, девушка щебетала о нарядах и приёмах, умело, уходя от опасных вопросов, в свою очередь, недоумевая, зачем полиции нужны их детские тайны. В конце концов, следователь оставил её в покое.
Обыск продолжался весь день, до позднего вечера. Не найдя ничего компрометирующего, полицейские покинули особняк, отправившись по следующему адресу. Позже, Герде сказали, что если б их действительно подозревали в измене, то сценарий оказался бы совсем другим. А спустя ещё несколько дней, девушка, узнала, почему следователя так интересовал Кай.
Эрвина Голдериана обвинили в организации покушения. После двух недель непрерывных допросов он сознался во всём и был расстрелян во внутреннем дворике Имперского дворца, вместе с группой других заговорщиков. Потом было ещё много расстрелов, обысков, арестов — Гений, сводил счёты.
О судьбе Кая, Герда долго ничего не знала. Потом, до неё дошли слухи, что его с матерью отправили в лагерь. Узнав об этом, она твёрдо решила отправиться на поиски друга, совсем как девушка из приключенческого романа. Раздобыв немного денег и украв у охранника пистолет с двумя обоймами патронов беглянка, покинув дом, двинулась к ближайшей станции железной дороги. У неё не было никакого плана, она даже не знала, в какой именно лагерь отправили Кая, но это абсолютно не имело значения. Если верить книжкам, то куда бы ни пошла главная героиня, сюжет всегда выведет её к цели.
На сей раз, история закончилось, не успев толком начаться. Герда не прошла и двух кварталов, как около неё остановилась большая машина, из которой выскочили двое молчаливых людей в одинаковых серых плащах. Ей грубо заломили руки за спину, запихнули в машину, после чего отвезли в отделение тайной полиции. Девушка несколько часов просидела в пустой, обшарпанной камере, пока за ней не приехал отец.
Всю дорогу назад, он молчал и только дома позволил себе открыть рот.
— Ты понимаешь, что творишь или нет! Мало того, что ведёшь переписку с сыном государственного преступника, так ещё сбегаешь из дома! Зачем ты украла пистолет?
— Не твоё дело!
— Ах ты… — он занёс руку для удара, но остановился. Герда, смотрела на него сухими злыми глазами.
— Ну, что же, давай, бей! А ещё лучше повесь или сожги. Я знаю, ты это любишь.
Отец отшатнулся, затем вскочил на ноги.
— Сучка! — прошипел он, повернулся и ушёл.
Неудача не остановила Герду, она учла свои прежние ошибки, и решила действовать осторожнее. Следовало подождать пару недель, усыпить бдительность охраны, потихонечку собирая продукты и деньги, а потом, выбрав ночку потемнее, осуществить задуманное. План был хорош всем, но как-то раз, просматривая очередную сводку фамилий умерших в лагерях высокопоставленных изменников родины, девушка обнаружила в ней имена Кая и его матери. Спасать оказалось некого…
Жить сразу стало скучно и неинтересно. Герда перестала интересоваться окружающим миром, замкнулась в себе и выходила из комнаты только для того, чтобы поесть или поиграть с малышами. В начале лета к ней подошла мама и извиняющимся тоном сообщила, что на сей раз, семья не сможет поехать в загородное имение, так как там идёт большой ремонт. — "Разворотили всё, смотреть страшно. Может быть, к осени закончат…", — пряча глаза, сокрушалась она. Герда изумлённо смотрела на мать, не в силах понять, издевается та или говорит серьёзно. Последние несколько дней, ветер доносил далёкий гул орудий, а вражеские самолёты уже три раза бомбили столицу. Какое загородное имение, какой ремонт? Оно уже давно находится на вражеской территории. Неужели мать считает её полной дурой? Или наоборот, искренне верит своим словам?
Так или иначе, но в конце концов, им пришлось переселиться в этот сырой и душный бункер… Герда ласково гладит растрёпанные волосы малышей, и тихо улыбается. Чтобы ни случилось, всё закончится очень скоро.