– Мисс Фелисити, мисс Фелисити, Сисси умирает!

Девушка на секунду закрыла глаза, прежде чем посмотреть в лицо малышке. При скудном свете подвесного фонаря и младшая девочка казалась бледной и изможденной; разбросав сложенные одеяла, Люси, взъерошенная, сидела, распахнув свои черные глазенки. А ведь Фелисити полагала, что она давно уже крепко спит, как ее брат… как Сисси. Несколько минут назад больная после многочасового изматывающего приступа кашля погрузилась наконец в тревожное полузабытье. На протяжении всего припадка Фелисити поддерживала девочке голову и плечи, так как та была слишком слаба, чтобы самостоятельно бороться с чудовищным удушьем.

Все это время Фелисити старалась не думать о том, что рано или поздно должно было произойти. Сисси умирает. Доктор Бэйтмен еще в Чарлстоне сказал ей, что смерть ребенка есть лишь вопрос времени и плеврит непременно убьет ее.

Девушка охнула и склонилась над Люси, превозмогая боль в пояснице. Она взяла малышку на руки, незаметно смахивая набежавшие горячие слезы.

Та обняла ее за шею и тоже зашлась в безудержном плаче. Фелисити оставалось лишь поглаживать ее по худенькой спинке и, раскачиваясь в такт корабельному ходу, повторять:

– Ну, не плачь, моя сладкая, не плачь. Я знаю, тебе грустно, но не надо плакать…

Малышка оторвала голову от ее плеча, и заплаканные глаза ее ярко блеснули в полумраке.

– Она умирает, умирает! Ведь, правда? – шептали ее искривившиеся от горя губки.

– Я не знаю, – неуверенно ответила Фелисити, в глубине души сознавая, что малышка, вероятно, права.

Через минуту Люси снова прижалась к теплому боку Фелисити и крепко заснула, повторяя лишь одно короткое слово «мама». Девушка осторожно уложила ее на снятые с постели Дивона одеяла и, переведя дыхание, подошла к месту, где спал Эзра. Она тихонько потрясла мальчика за плечо – тот проснулся немедленно.

– Что случилось?

– Ш-ш-ш! – Фелисити прижала палец к губам. – Мне нужна твоя помощь, чтобы осмотреть Сисси.

– Ей плохо?

Эзра встал рядом с Фелисити у постели сестры, готовый помогать, насколько хватит у него сил. А сил у мальчика оставалось мало; несколько часов назад Фелисити с трудом настояла, чтобы он все-таки отдохнул, ибо негритенок просто шатался от усталости и недосыпания. Эзра после долгих колебаний все-таки согласился и, взяв в охапку любимого петуха, повалился на пол прямо без одеял и подушки. Чуть позже девушка накрыла его старым одеялом, найденным ею в привинченном к стене шкафчике.

Но теперь его надо было разбудить, даже, несмотря на то, что мальчик еще не успел выспаться. Выхода у Фелисити не было!

– Сисси заснула. Может быть, ей даже немного получше, – прошептала она, понимая, что мальчика надо обнадежить хотя бы на то время, пока ее здесь не будет. – Мне необходимо переговорить с капитаном Блэкстоуном.

Мальчик даже не поинтересовался зачем, и Фелисити была ему от души благодарна за это. Эзра просто и молча сел у постели больной.

– Я ненадолго, – уходя, пробормотала девушка. Она не видела Дивона с утра, с того самого мгновения, когда сказала ему всю голую правду. После этого она вернулась в его каюту, которую он, казалось, отдал в полное их распоряжение. Больше того, он регулярно посылал туда еду и питье, а ближе к вечеру появился и доктор.

Увы, судовой врач не смог добавить к словам доктора Бэйтмена практически ничего. Фелисити же оставалось лишь помогать больной, как она умела, и надеяться на то, что ребенок будет доставлен в Нью-Йорк еще живым.

Пассажирский отсек был влажным и плохо освещенным; к тому же в нем отвратительно воняло трюмом. Подняв юбки, девушка осторожно пробиралась по проходу, стараясь двигаться в направлении, обратном тому, каким она возвращалась утром к себе. Наконец она вышла на верхнюю палубу, и в лицо ей ударил свежий крепкий морской ветер, немедленно растрепавший волосы и окрасивший щеки.

Ночь была ясная; на небе приветливо мигали звезды. Фелисити робко пробиралась к штурманской рубке, надеясь найти Дивона именно там, но вместо капитана обнаружила там его старшего помощника мистера Мак-Фарландом.

– Мне необходимо видеть капитана Блэкстоуна, – заявила она без обиняков, рассчитывая, что шотландец все-таки не отдаст приказа просто вышвырнуть ее вон. Ведь сам капитан был так рассержен, так разочарован…

Стоя рядом с большим компасом, помощник внимательно разглядывал Фелисити, словно не зная, как ему поступить. Наконец он оторвал от штурвала могучую руку, почесал ею бороду и промолвил:

– Он в офицерской кают-компании.

Благодаря указаниям, данным ей добродушным шотландцем, Фелисити без труда нашла помещение, где собирались офицеры, но взяться за ручку красиво отделанной деревом двери у нее не хватало духу. Через некоторое время она все же заставила себя постучать, в ответ послышалось громкое и недовольное «Войдите».

Было ясно, что капитану неприятно постороннее вторжение… хотя он даже и не представлял, какой неприятный сюрприз ожидает его на самом деле.

Фелисити зажмурилась и открыла дверь.

Кают-компания оказалась комнатой с низким потолком, едва освещенной чадящей масляной лампой, которой с трудом удавалось разгонять тени от нависших потолочных балок. В помещении царил тяжелый запах старого эля вперемешку с табачным дымом, и все оно в целом выглядело столь же неприветливо, как и сам капитан, мрачно смотревший на девушку поверх оловянной кружки, стоявшей на грубом столе.

– А, мисс Уэнтворт, аболиционистка! – сардонически протянул он. – Чему обязан таким удовольствием?

Фелисити закрыла за собой дверь и сделала несколько шагов. Вид у капитана был неприглядный: волосы спутались и неровными прядями нависали над измазанным углем лбом, щеки покрывала черная двухдневная щетина. Весь он был какой-то растрепанный, впрочем, как подозревала Фелисити, ничуть не больше, чем она сама. Но у нее, по крайней мере, есть для этого оправдание… Она приблизилась к столу и, подняв подбородок, постаралась унять дрожь в голосе.

– Сисси плохо. – На мгновение глаза его тревожно потемнели, но тут же в них снова засветились пренебрежение и насмешка, которых Фелисити твердо решилась не замечать.

– Увы, весьма сожалею. – Он отхлебнул из кружки. – Но я уже посылал мистера Лоури.

– Военный хирург здесь не годится.

– В таком случае, больше я помочь вам ничем не могу.

– Вы можете доставить ее в Нью-Йорк, – едва слышно проговорила Фелисити.

Дивон расхохотался каким-то лающим смехом.

– Боюсь, что вы ошиблись, мисс Уэнтворт, мой корабль не частная лавочка.

Не обращая внимания на его сарказм, Фелисити рискнула подойти еще на шаг.

– Я очень хорошо понимаю, о чем прошу вас.

– О, это, конечно, вдохновляет! Вы, видите ли, понимаете, что просите меня сунуть голову прямо в пасть к янки!

– Все будет хорошо.

– Да, рассуждать об этом, сидя в моей каюте, весьма просто! – Дивон поднял кружку в насмешливом приветствии. – Но запомните: я и близко не подойду к вашему благословенному городу Нью-Йорку. Из Нассау вы, конечно же, можете купить себе билет куда угодно. Я даже готов дать вам денег. – Дивон смотрел на девушку снизу вверх, всем своим видом выказывая полное равнодушие к ее бедам. – Ведь именно таков был ваш первоначальный план, если я не сомневаюсь?

– Да, но только вот Сисси едва ли доживет до встречи с матерью, если мы будем добираться до дома таким образом.

Капитан опустил глаза и вздохнул.

– Я сожалею, что обстоятельства сложились именно так, но жертвовать моим судном и командой ради одной девочки я не могу. Прошу меня извинить.

Фелисити знала, что он говорит правду, как бы дороги ему ни были дети и она сама, однако нахмурилась и дерзко дернула круглым плечом.

– Но почему же вас это удивляет? Вы, аболиционисты, мне уже давно хорошо известны. Я нагляделся на вас еще, будучи офицером флота Соединенных Штатов. Вы готовы свалить на южан и Юг в целом все грехи мира, а нас изображать какими-то бессердечными Симонами Легре, которые бьют, калечат и вообще занимаются черт знает чем, осмеивая все святые понятия.

– А я знаю о них совсем другое. – Фелисити говорила едва слышно, но все же ее слова заставили Дивона замолчать и смягчиться после только что произнесенной злой тирады.

– К сожалению, помочь вам я не могу ничем, – уже более дружелюбно добавил он и снова потянулся к кружке жестом, полным какого-то скрытого отчаяния.

Однако девушка не сдавалась.

– Вы будете вознаграждены по-королевски.

Возможно, Дивон поначалу просто не понял ее: он лениво оглядел ее грудь и талию, да так, что лицо Фелисити заполыхало краской стыда. Но взгляда она не отвела и ресниц не опустила.

– И какой же сорт вознаграждения вы имеете в виду, мисс?

Девушка вскинула голову.

– Денежный.

– Верно, вы забыли, что я продам хлопок.

– Но ведь не весь, который могли бы.

– А кому же я обязан тем, что пришлось выбросить за борт столь ценный груз?

Нет, она не отступит, ни за что не отступит!

– Мой отец богат… Очень богат.

– Так это он набил ваш саквояж золотом и отправил на Юг? Или это сделал Иебедия-как-его-там?

– Ни один из них не имеет к моей поездке ни малейшего отношения… они даже не знали о моих планах! – совершенно искренне добавила девушка.

– Ну, так они все равно им на руку, – пробормотал Дивон, опять поднося кружку к губам.

– Да прекратите ли вы когда-нибудь?! – Фелисити резко ударила ладонью по выщербленному столу. – И вообще, я не намерена обсуждать свои личные дела с пьяным идиотом!

Дивон, не спуская глаз с девушки, осушил кружку до дна, затем мгновенным движением бросил свое тело ей навстречу. Они оказались чуть ли не нос к носу.

– Во-первых, я трезв и не могу быть пьяным, поскольку нахожусь на борту этого судна. – Говоря это, Дивон все-таки не упомянул о том, что, выпив сейчас кувшин эля, он нарушил свое многолетнее правило не пить на борту. Нарушил же он его, как только узнал истинную причину появления этой рыжей на Юге. Он пил целый вечер, проклиная весь белый свет и любовь, на нем существующую. – А во-вторых, обсуждать вам со мной больше нечего.

– Мой отец много заплатит вам за мое удачное возвращение. Он достанет самые лучшие медикаменты, в которых так нуждается Чарлстон. Таких лекарств вы никогда не найдете ни в каком Нассау! – Руки девушки дрожали от напряжения; ей хотелось лишь одного – упасть в его объятия, но это было, увы, невозможно. Капитан угрюмо молчал, и она бросилась в новую атаку. – Я гарантирую полную безопасность и вам, и всей команде, и… «Бесстрашному».

– Ах, вы можете это гарантировать?! – Тон Дивона передать было невозможно.

Фелисити опустила ресницы.

– Мой отец может. – И поспешно добавила: – Он очень, очень богатый человек.

– Это вы так считаете.

– В его руках большая власть. Реальная власть.

По лицу девушки Дивон неожиданно прочел, что эта власть далеко не всегда была приятна его дочери. В глазах Фелисити было столько муки, что капитан почти забыл о том, сколько раз она уже лгала ему, – почти забыл. Он тряхнул головой, чтобы как можно скорее оборвать завязавшуюся между ними ниточку понимания. Несмотря на изможденность, растрепанные волосы и темные круги под синими глазами, Фелисити Уэнтворт все же оставалась для него самой прекрасной женщиной на свете.

– Ну, вот что, мисс Уэнтворт. – Дивон развалился на стуле. – Я не верю янки. Особенно богатым и влиятельным. Равно соблазнительным и рыжим. Они всегда лгут, и я имел возможность не однажды в этом убедиться.

Фелисити вздрогнула, и ему стало почти жалко ее.

– Я была вынуждена лгать вам. Что мне было делать? Объявить всему городу, что я из Нью-Йорка?

– И аболиционистка в придачу. Но это, однако, не помешало вам воспользоваться гостеприимством моей бабки…

– И вашим… – прошептала она. Дивон отвернулся.

– Я хотела признаться вам, особенно после…

– Во сколько оцениваете вы возможность добраться с детьми до Нью-Йорка в кратчайший срок? – Дивон совершенно не хотел обсуждать с нею этот вопрос, но услышать о своем признании в любви было для него просто невыносимым. Унизительно вспоминать о своих неразделенных чувствах. Кроме того, такой вопрос выбил девушку из колеи, и ему приятно было наблюдать, как она растерялась.

– Ну, я… Я не знаю. А что было бы приемлемым для вас?

– За то, что я буду рисковать своей жизнью, жизнью команды и… – он слегка усмехнулся, – не говоря уже о судне?

– Я же сказала вам…

– Да-да, я помню, – с неохотой отозвался Дивон. – Но что, если ваш отец не одобрит такой шаг?

– Он одобрит. – Фелисити в этом была уверена. – А если не одобрит он, то у меня достаточно своих средств. – Ее состояние по матери было тоже весьма значительным. – Сколько стоило снаряжение «Бесстрашного»?

– Мы с кузеном вложили в него около ста тысяч долларов.

Фелисити и глазом не моргнула.

– Мой отец заплатит вам столько же плюс рыночную стоимость хлопка… золотом.

Дивон громко свистнул.

– Да вы знаете толк в мотовстве, Рыжая! А что, если я потребую чего-либо другого, а не золота вашего панаши?

– Я… Я не понимаю, о чем вы говорите. – Фелисити почувствовала, как заныло у нее под ложечкой.

– Не понимаете? – Выражение его лица снова уличало Фелисити во лжи.

– Я понимаю только одно: вы не имеете никакого намерения доставить меня с детьми в Нью-Йорк, и потому лучше прекратить этот бессмысленный торг. – С этими словами девушка повернулась и направилась к выходу. Но не успела она взяться за ручку, как Дивон оказался рядом, заслонив от нее дверь своим плечом.

– В чем дело, Рыжуля? Неужели ты сдаешься так просто? А я думал, что аболиционисты готовы на все ради своего дела. По крайней мере, некоторые из них. – Плечи девушки задрожали, и капитан уже был готов прекратить эту комедию, обнять ее и пообещать все, что только она захочет. Но еще слишком свежа была рана, слишком чудовищен обман, и он сам почти верил в сказанную им только что фразу. – Ведь покинули же вы свой уютный безопасный дом для диких дебрей жаркого Юга?

– Прекратите! – Фелисити уткнулась пылающим лбом прямо в дверь, не осмеливаясь поглядеть Дивону в лицо. Его близость сводила ее с ума. – Вы сами такой же аболиционист, как и я. Не забывайте, что я видела ваши документы об освобождении рабов!

– Но, может быть, я подписывал эти письма скрепя сердце? Да, конечно, я ненавижу такое положение вещей, когда дети часами не разгибают спины на хлопковых плантациях, но в равной мере ненавижу и такое, когда этих детей используют на «свободных» потогонных заводах! А больше всего я ненавижу людей, которые болтают сами не зная, что и пытаются научить меня жить!

– Но ведь я так не делала…

Дивон стиснул зубы.

– Допустим, не делала. – Рука его провела уставшим жестом по деревянной обшивке дверей и коснулась кудрей на затылке Фелисити.

– Не надо, – умоляюще прошептала та.

– А может, именно этого я и потребую за вашу отправку в Нью-Йорк? – Волосы девушки были так пушисты, так наполнены мерцающим дивным светом, даже, несмотря на тусклый огонь убогой лампы.

– Вы не посмеете. – Его пальцы на ее тонкой шее заставляли девушку пылать и содрогаться.

– Не посмею? – Капитан нагнул голову и коснулся горячими губами ложбинки между плечом и шеей.

– Прошу вас… – Фелисити инстинктивно отшатнулась, ибо была перед ним слишком беззащитной.

– Прошу? – Зубы Дивона блеснули в привычной усмешке. – Прошу – что? Не трогать невинную девушку, дабы ее не соблазнить? Но ведь мы оба знаем, что поцелуй – единственное оставшееся у меня оружие.

– Нет, я не… – Конец фразы был задушен его жгучим продолжительным поцелуем. Губы капитана были жестоки и голодны, они требовали, насиловали, наполняли, а Фелисити упивалась вкусом его гнева; ощущая его не только в распаленных губах, но и в руках, терзающих ее локоны, и сильном каменеющем теле…

Она знала, что ему нужно, и, устав бороться со своим собственным телом, она решительно забросила тонкие руки ему на плечи, дрожа от желания и впивая горькую сладость его рта.

Раздался громкий мучительный стон, окончательно сломивший последнее сопротивление Фелисити. Пальцы ее заскользили по мягкому хлопку его рубашки.

А он был груб. Груб как никогда – но этого и хотела Фелисити.

Не отрываясь от ее рта, Дивон повернул девушку к столу и сильно прижал, небрежно смахнув перед этим кувшин и кружку прямо на пол.

Фелисити настолько потеряла голову в бушующем море страсти, что даже не ощутила спиной жесткую деревянную поверхность стола. Юбки ее были подняты, но она едва ощутила дуновение прохладного воздуха по ее разгоряченным ногам.

Через секунду рот капитана был уже прижат к сокровенному входу, а Фелисити, подгоняемая его бешеным языком, в исступлении колотила сжатыми кулачками по его широким плечам, разжимая их лишь для того, чтобы прижать любимую голову еще плотнее, жарче, больнее…

Когда Дивон вошел в нее, девушка была уже почти без сознания. Его первый толчок словно привел ее немного в себя, она ощутила удовлетворяющее состояние заполненности. Вскоре наступил и оргазм.

Его же собственная разрядка оказалась быстрой, мучительной и оставила Дивона совершенно изможденным. Он был полным и безраздельным хозяином ее тела и ее страстей – это было ясно с самого первого прикосновения, – но голая страсть его больше не устраивала.

Дивон зарылся лицом в ее волосы, вдыхая их сладкий аромат, позволяющий ему не покидать ее еще одно лишнее мгновение. Но время шло, и он вынужден был встать, поспешно оправив на ней юбки, а на себе – форменные брюки.

Фелисити все ждала, что он скажет ей что-нибудь… не важно что… Она сама всей душой стремилась высказать ему все, что лежало у нее на сердце, но слова не шли с языка. А больше всего она боялась, что он просто не поверит в ее любовь, ибо и сама еще порой сомневалась в этом… Но Дивон молчал, а его сжатые челюсти, хмурый взгляд, отрешенно блуждающий по потолку каюты, и небрежные жесты вовсе убивали всякую возможность диалога.

Фелисити по возможности быстро привела себя в порядок и, кинув прощальный взгляд на его стройную фигуру, выскользнула из кают-компании.

– Эй, дьявольщина, да что с тобой, детка? – навстречу ей неожиданно громыхнул бас мистера Мак-Фарланда, направлявшегося прямо в кают-кампанию. Фелисити подняла на него заплаканные глаза и бросилась бежать еще быстрее, стараясь не слышать, как шотландец ударом кулака распахнул обшитую деревом дверь.

– Что вы сделали с девчонкой, кэпт'н? – не долго думая, спросил он у Дивона, заходя в каюту и быстро закрывая за собой дверь.

Тот нехотя процедил:

– Мы просто не сошлись кое в чем.

– Я так и думал, – проворчал помощник, нагибаясь и поднимая с пола оловянный кувшин. – Видать, вы позволили вашему гневу малость взять над собой верх, а?

Да, он позволил, но, увы, не гневу… Дивон медленно повернулся к помощнику.

– Вам что-нибудь нужно, мистер Мак-Фарланд?

– Глоток грога.

– Может быть, вы хотите объяснений?

– Любопытно было бы узнать, что же такая прелестная крошка делает на борту нашего «Бесстрашного»?

– Она едет зайцем в моей каюте.

– А! – Шотландец поскреб роскошную бороду. – Не может никак от вас отвязаться, кэпт'н?

– Ваше предположение совершенно неверно. – Дивон разлил коньяк по кружкам и протянул одну из них Мак-Фарланду. – Она хочет, чтобы я отправил ее в Нью-Йорк.

Янтарная жидкость прыснула изо рта шотландца.

– В Нью-Йорк?! – переспросил он, зажимая рукой рот. – А знает ли она, какого сорта наше судно?

– Знает. – Дивон резко повернулся на стуле, так что тот заскрипел. – Но ведь на самом деле мы являемся торговым судном под британским флагом.

– Так, значит, вы намерены пробираться в Нью-Йоркский порт, так что ли?

– Отнюдь. Как вам известно, наш долг велит нам плыть в Нассау.

Однако к вечеру следующего дня капитан Блэкстоун уже не был столь уверен в своем долге.

– Желтый флаг, кэпт'н! – сообщил впередсмотрящий после изучения вымпелов в гавани Нассау.

– Карантин! – выругался Дивон и стиснул полированный поручень. В раздражении он приказал повернуть судно.

– А что это значит? – Слова сорвались с губ Фелисити почти против ее воли. Она вышла на палубу, чтобы глотнуть свежего воздуха, оставив наблюдать за больной Эзру. Люси же повсюду ходила за девушкой, одной рукой держась за ее шелковые юбки, другую – засунув в рот.

На эти слова Дивон обернулся. Он не видел Фелисити с той безумной ночи в кают-компании и, честно говоря, видеть ее не хотел. Не поднимая глаз, он ответил:

– В гавани, вероятно, какая-то эпидемия.

– И что же делать? Подвергать детей новому испытанию? Но ведь Сисси и так едва жива…

– Придется искать другой порт, иначе мы рискуем попасть в карантин сами, а я не думаю, что хоть один человек на судне желает попасть в заключение на долгие три недели.

– Но где…

– Надо уходить! – вдруг раздался голос впередсмотрящего, и внимание Дивона мгновенно было обращено вверх.

– В чем дело?

– В районе порта два корабля. Они быстро приближаются, и оба под флагом Федерации!

– Проклятье! – Дивон в три прыжка достиг штурманской рубки, а за ним, не отставая, бежала Фелисити.

– Что вы собираетесь делать?

Прокричав что-то Мак-Фарланду, стоящему у штурвала, Дивон недовольно обернулся к Фелисити.

– Быстро вниз! – приказал он, не отвечая на ее вопрос. – И не выходить без моего разрешения!

Затем он ушел в рубку, оставив девушку в полном недоумении.

Все на судне пришло в движение: кто-то карабкался на мачты, кто-то сворачивал паруса, кто-то бросился вниз помогать кидать в топку уголь.

Фелисити, схватив малышку на руки, побежала вниз и по дороге услышала, как один матрос торопливо прокричал другому:

– Идем прямо на них!

– Так молись за капитана – он знает, что делает!

– Да-да, я буду молиться, – пробормотала Фелисити, подбирая юбки и спеша дальше.

Корабли федератов не выказывали намерения ни заходить в порт, ни отправляться дальше по Гольфстриму. Они встали на якорь неподалеку, как две гиены, расположившись одновременно и достаточно далеко от нейтрального порта, чтобы избежать недовольства иностранных правительств, и достаточно близко, чтобы держать под контролем неожиданную добычу в виде судов конфедератов.

Но у Дивона не было времени обдумывать эту новую стратегию, перекрывавшую доступ жизненно-необходимого воздуха для Юга. Он видел лишь одно: два федеральных крейсера находятся от него на самом опасном расстоянии, и возможности каким-либо маневром обойти их у «Бесстрашного» нет.

– Полный вперед! – передал он приказ всей команде и сам взялся за штурвальное колесо. Горячий пот струился у него по спине, заливал глаза и лоб, но он не видел вокруг уже ничего, кроме двух неприятельских кораблей, неминуемо приближающихся к идущему на полной скорости «Бесстрашному».

– Идем прямо на них, кэпт'н? Так оно вернее, – одобрил его Мак-Фарланд, значительно почесав бороду.

– Уходите, уходите вниз! – прокричал он старику, не отводя взгляда от сужающегося пространства между «Бесстрашным» и двумя крейсерами. Шотландец, не говоря больше ни слова, опустился на палубу тут же около рубки.

В этот момент раздался сигнал с одного из вражеских судов: «Приказываю остановиться, иначе открываем огонь на поражение!»

– У меня сегодня нет времени разговаривать с вами! – любезно ответил Дивон в переговорное устройство. – Да и желания тоже.

С ближайшего крейсера в ту же минуту раздался оглушительный пушечный выстрел, следом за ним еще и еще, а Дивон все гнал «Бесстрашного» к узкой полоске воды, кипевшей пеной между двумя неприятельскими судами.

– Еще раз приказываю остановиться! – послышался голос, но «Бесстрашный» уже проскочил между крейсерами и теперь удалялся от них на полном ходу. Дивон видел высыпавших на палубу матросов федеральных судов, но их корабельные пушки уже прекратили стрельбу, абсолютно бесполезную на таком расстоянии, и «Бесстрашный», сопя, как огромная свинья, продолжал стремиться вперед, оставляя позади обескураженных врагов.

Пулей промчался он мимо них на север, и пока федераты смогли завести машины, пока развернулись, пока дали полный ход, корабль конфедератов был уже недосягаем.

Меньше чем через час Дивон спустился в свою каюту и был больно поражен жалким видом Сисси, хотя о ее состоянии ему регулярно докладывал стюард, приносящий детям и Фелисити еду. Девушка была права, опасаясь, что больная не дотянет до встречи с матерью. Он ласково похлопал девочку по прозрачной руке, безвольно лежавшей поверх шерстяного одеяла, и обратился к сидящей у постели Фелисити:

– Могу я поговорить с вами наедине?

Девушка взглянула на Эзру, сидящего на полу у окна и развлекавшего малышку рисованием забавных картинок.

– Не думаю, что это будет благоразумным, – тихо ответила она, помня, как и чем обернулось их вчерашнее уединение… да и не только вчерашнее.

Глаза капитана потемнели.

– Ну что ж. А я хотел обсудить с вами еще раз тот груз, который сможет предложить нам ваш отец.

Девушка растерянно заморгала.

– Вы можете просить любой груз, кроме оружия, разумеется. Его он не даст все равно.

– Просить я не буду ничего.

– Но лекарства… лекарства он, конечно, даст сам… опиум, морфий, хинин… Он все вам даст, если только…

– Если я пойду на риск, – закончил Дивон, едва не сказав вместо этого «если я поверю вам». – В таком случае, мы направляемся в Нью-Йорк.

Забыв о присутствующих в комнате детях, Фелисити вскрикнула и бросилась на шею капитану Блэкстоуну.