Под звуки рога Амеротк занял судейское кресло, инкрустированное лазуритом. По краю кожаной спинки шла золотая отделка, а ножки имели форму сидящих львов. Перед ним лежали своды законов фараона. Справа писцы поставили маленький священный ларец богини Маат. Звуки рога смолкли. Заседание суда должно было вот– вот начаться.

Амеротк бросил взгляд в сторону Сетоса, сидевшего в черном кожаном кресле. Глаза и Уши Фараона напоминал ему насторожившуюся, готовую к броску змею. От усталости писцов не осталось следа. Они сидели, скрестив ноги, перед аккуратно разложенными листами папируса, держа наготове перья и чернила. Пренхо поймал его взгляд, но Амеротк оставил без ответа едва заметную улыбку родственника. Оставаясь внешне безучастным, он внушал себе, что ни знаком, ни словом не должен показать растущее напряжение, связанное с делом, которое ему предстояло рассмотреть. На заднем плане Асурал и его люди размещали свидетелей. Снова затрубил рог, и конвоиры из состава охраны фараона, полка Гора, ввели в Зал Двух Истин Менелото, бывшего офицера из их рядов.

Он был высок ростом и строен телом. Несколько надменное выражение придавал лицу нос с легкой горбинкой. Смотрел он прямо перед собой, и казался невозмутимым, и только время от времени облизывал нижнюю губу, выдавая тем свое волнение. Он остановился рядом с Сетом, поклонился и сел на корточки, положив руки на колени. Взгляды Менелото и Амеротка встретились. Судья пытался уловить в отмеченном шрамами лице солдата оттенок язвительной насмешки.

– Господин судья.

Обращение Сетоса прозвучало так резко, что Амеротк едва не вздрогнул, и чтобы скрыть тревогу, стал перебирать кольца на пальцах.

– Я готов вас слушать, – ответил Амеротк.

– Господин судья, – продолжал Сетос, полуобернувшись к Менелото. – На ваше рассмотрение выносится дело, возбужденное царствующим домом в связи с кончиной нашего любимого фараона, его величества Тутмоса II, драгоценного сына Амона-Ра, воплощения Гора, владыки Обеих Земель, который совершил путешествие к далекому горизонту и сейчас пребывает в раю со своим отцом.

Амеротк и писцы склонили головы и в память о фараоне прочли короткую молитву.

– Жизнь нам дает Амон-Ра! – снова заговорил Сетос. – И когда он призывает к себе сына своего, на это есть его божественная воля. Мы все в руках богов. Мы знаем также, что и они в наших руках.

Амеротк прищурился. Он оценил хитрость, заложенную в словах Сетоса. Какой хитрый лис! Любая защита могла бы представить дело так, что внезапная смерть Тутмоса II стала проявлением божественной воли. Теперь же главный прокурор фараона искусно менял акценты.

– На всех нас возложены обязанности по отношению к любимому сыну Амона– Ра. Вы ознакомились с материалами дела?

Амеротк кивнул.

– Начальник охраны Менелото должен бьш отвечать за безопасность фараона и сохранность его корабля «Слава Ра». В месяц Атор, сезона водяных растений, фараон, любимец…

– Благодарю, одно замечание, – прервал его тираду Амеротк. – Нам хорошо известно о божественности особы почившего фараона. Вследствие этого во время судебного заседания наш бог будет упоминаться как «фараон». Это ускорит разбирательство и позволит сэкономить много времени. Мы собрались здесь не для разговоров о теологии. – Амеротк возвысил голос. – Но ради того, чтобы установить истину. Кончина Тутмоса II стала тяжелейшим ударом для царства в обеих его частях. Горестный плач разносится эхом от дельты Нила до черных земель, лежащих за Первым порогом.

– И наши враги возрадовались, – перебил Сетос.

Писцы тут же откликнулись глухим рокотом.

Сетос склонил голову. Даже ему, верховному жрецу Амона-Ра, другу фараона, Глазам и Ушам правителя, не полагалось прерывать главного судью. Амеротк прикоснулся к подвеске на груди и поднял правую руку, призывая к тишине.

– Мы собрались здесь, чтобы установить истину, – ровным тоном заявил он. – Вопросами охраны границ занимается Военный Дом. Продолжайте, пожалуйста.

Сетос, потирая руки, смотрел в потолок, расписанный под звездное небо..

– В таком случае, факты следующие. Корабль фараона «Слава Ра» подошла к причалу Фив. Божественный фараон сошел с трона. Он вышел из под навеса и пересел в паланкин, в котором его доставили в город. Многие из тех, кому посчастливилось видеть его лицо, заметили, что фараон был нездоров, сильно утомлен и изнурен бременем государственных забот. В действительности, когда его божественная нога ступила на пол «Славы Ра», змея укусила его. К тому времени, когда фараон прибыл в храм Амона-Ра, яд уже успел распространиться по его телу. Там он упал и скончался.

– А где еще приставал корабль до того, как приплыл в Фивы? – задал вопрос Амеротк.

– Когда божественный фараон посещал пирамиду в Саккаре. В остальных случаях она вставалана якорь посреди реки.

Амеротк сосредоточил все внимание на Менелото.

– Вы были начальником охраны божественного фараона?

– Конечно.

– И на вас лежала ответственность за безопасность «Славы Ра»?

– Разумеется.

Амеротк оставил без внимания оттенок заносчивости в ответах офицера.

– Вы проверяли навес с троном, чтобы там не оказалось ядовитых гадов или скорпионов?

– Да, я следил, чтобы там не оказалось ни гадов двуногих, ни ползучих! – прозвучал сердитый ответ бывшего начальника охраны.

Один из писцов не сдержал смешок. Амеротк сверкнул на него глазами.

– Начальник стражи Менелото, вы сознаете серьезность выдвинутых против вас обвинений?

– Да, господин, – обращение Менелото выговорил с заметной неохотой. – Я хорошо сознаю, насколько опасно противостоять хорошо вооруженному, атакующему противнику. Я ни в чем не виновен. «Слава Ра» осматривалась от носа до кормы в Саккаре и после каждой остановки. Никакой змеи найдено не было.

– В таком случае, господин судья, – вмешался Сетос, – попрошу начальника охраны рассказать нам, что обнаружилось после кончины нашего обожаемого фараона.

– Рассказывайте сами! – отрезал Менелото.

Вам, кажется, известно все на свете!

– Судья, – обратился Сетос к Амеротку, – я вызываю нашего первого свидетеля.

Заседание продолжалось. Вызывались свидетели с обеих сторон. Свидетели со стороны Менелото под присягой заявили, что он добросовестно выполнял свои обязанности и самым тщательным образом осматривал корабль, чтобы исключить любую опасность для жизни фараона. Сетос с невозмутимым спокойствием представлял своих свидетелей, утверждавших обратное. Все клялись говорить правду, держа руку на священном ларце Маат.

Чем дольше слушал Амеротк свидетельские показания, тем больше сомнений у него появлялось. Во всем деле что-то было не так. Он был полностью уверен, что Менелото относился к своим обязанностям со всей ответственностью. Однако люди из охраны фараона, обыскивая впоследствии корабль, нашли под помостом, на котором стоялтрон, свернувшуюся кольцом песчаную эфу. Змею убили и мумифицированной представили суду в качестве доказательства. Мертвая, она выглядела такой жалкой и безобидной, и все же ее яд убил божественного фараона, и волны от этого события пошли на север в Дельту, а также через Красные земли на запад и восток Египта.

– Судья? – Амеротка вывел из задумчивости голос Сетоса, который смотрел на него как-то странно. – В чем дело, господин судья? Вас что-то смущает в свидетельских показаниях?

Амеротк позволил себе улыбнуться в кулак. Он бросил взгляд во двор, где постепенно угасал день и появился предвестник вечера – легкий ветерок.

– Да, господин Сетос, вы правы, у меня на самом деле появились сомнения, – медленно ответил он.

Впервые Амеротк уловил перемену в выражении лица Менелото. Был ли это проблеск надежды? А может быть, удивление? Неужели Менелото считал, что Амеротк использует свой картуш, священную печать суда, чтобы утвердить все обвинения?

– Меня многое смущает, – продолжал Амеротк. Позвольте пояснить, что именно. – Он поднял левую руку. – Свидетели со стороны начальника охраны Менелото показали под присягой, что он очень ответственный и опытный в своем деле человек и что корабль фараона перед отправлением из Саккары был подвергнут тщательному досмотру, в результате которого ничего лишнего найдено не было. С другой стороны, – Амеротк поднял правую руку, господин Сетос представил свидетелей, которые заявили, что после кончины нашего божественного фараона в присутствии начальника охраны был произведен осмотр корабля. Найденная при этом змея была убита. Убеждены ли вы, господин Сетос, верите ли в душе своей, что эта змея стала причиной смерти фараона?

Сетос слушал с холодным вниманием.

– И почему она укусила именно фараона, а не кого-либо другого?

– Господин судья, – начал Сетос, – ограждение навеса, где стоял трон, изготовлено из дорогой материи, плотно натянутой между столбами. Спереди и с боков проемы оставались открытыми, чтобы божественный фараон мог смотреть вокруг.

– И что же дальше?

– Трон и подставка для ног стояли на возвышении, и в пространстве под ним, как видно, притаилась змея. Когда корабль причалил, и фараон стоял рядом с возвышением, готовясь сесть в паланкин, потревоженная змея укусила его и уползла во тьму своего убежища, где и была впоследствии найдена.

– Но почему фараон не умер сразу же после укуса?

– Ваша честь, мой следующий свидетель прояснит этот вопрос, – с вежливым поклоном ответил Сетос. – Это придворный лекарь Пий.

– Я знаю его, – кивнул Амеротк. – Личный лекарь фараона, его жены и других. Он знаток своего дела, – добавил судья с улыбкой.

В сопровождении служителей Пий направился к судье. Амеротку был знаком этот маленький, известный своей зловредностью лекарь, безмерно любивший сплетни. Пий питал болезненную страсть к драгоценностям и обожал выставлять напоказ свое состояние, увешивая себя без всякой меры кольцами и ожерельями, переливавшимися всеми возможными цветами. Амеротк считал такую роскошь расточительной и удивлялся про себя, как лекарю удавалось носить на себе такую тяжесть. Лекарь поклонился, невнятной скороговоркой произнес слова присяги, держа руку на священном ларце, а затем неспешно устроился на подушках справа от Амеротка.

– Уважаемый, вы знаете, зачем вас пригласили в суд?

– Божественный фараон бьт доверен моим заботам. – Хриплый и гортанный голос выдавал его происхождение. Несмотря на богатство и образованность, Пий испытывал неловкость, что происходил из провинции. Сверкнув глазами, лекарь обвел взглядом зал, закатывая рукава своей одежды, словно предлагал желающим рискнуть посмеяться над ним.

– В вечер смерти фараона вас приглашали в храм Амона-Ра? – осведомился Амеротк.

– Да, я прибыл туда после заката, как предписывает ритуал.

– И вы начали готовить божественного фараона к путешествию к далекому горизонту?

– Да, я также искал причину его смерти.

– Почему? – прервал его Амеротк.

Пий в удивлении округлил глаза.

– Фараон упал без чувств. У него был божественный недуг, эпилепсия, – объяснил Пий без особой твердости в голосе. – Я подумал, что с ним мог произойти обморок, похожий на глубокий сон, который может вызывать эта болезнь.

– Но случай был не тот? – уточнил Амеротк. Пий покачал головой.

– Душа фараона отправилась в далекий путь.

Пульс не прощупывался ни на шее, ни на руках. Меня поразила внезапность смерти, – добавил Пий. – Я снял сандалии с ног фараона и над пяткой заметил след укуса змеи: темное пятно с фиолетовым оттенком, поскольку ядовитые зубы вошли в тело очень глубоко.

– На какой ноге? – спросил Амеротк.

– На левой.

Амеротк облокотился на подлокотник кресла и задал следующий вопрос:

– И такой укус неизбежно вызывает смерть?

– Несомненно. Эфа – самая ядовитая из змей, и помочь здесь нечем.

– Теперь объясните, почему фараон ничего не сказал об укусе змеи.

– Аа! – Пий качнулся всем телом вперед-назад. В другой ситуации, находись он перед школярами в Доме Жизни, а не перед главным судьей, он бы непременно назидательно погрозил пальцем. Ваша честь, надо иметь в виду, что великий фараон готовился вернуться в столицу. Это был боец, воин, одержавший победу над врагами. Если он и почувствовал недомогание, то постарался это скрыть.

– Согласен, – подтвердил Амеротк.

– Во-вторых, – продолжал Пий, – укус сам по себе может быть и не очень болезненным. Я знаю случаи, когда укушенные змеей продолжали заниматься своими делами, не зная, что яд уже на путик их сердцу.

– И как долго продолжается этот путь?

Пий недоумевающе заморгал.

– Я принимаю первое объяснение, – пояснил Амеротк. – Но действие яда должно было про явиться значительно раньше, разве не так?

– Здесь есть свои особенности, – замялся Пий. – Какие?

– Яд действует на людей по-разному, – начал свои объяснения Пий, вытирая вспотевшее лицо. – Это зависит от их сложения, состояния здоровья. Как вы помните, ваша честь, фараон во время пути к храму сидел без движения, а яд действует быстрее, если человек двигается.

Амеротку вспомнился казненный утром этого дня офицер. Судья жестом показал свое согласие с аргументом лекаря.

– А вы уверены, что это был именно змеиный укус? – продолжал допытываться Амеротк.

Пий вызвал других свидетелей, которые готовили тело фараона к погребению, и тех, кто сопровождал его на другой берег Нила в Город мертвых. Все они были преданные, заслуживающие доверия работники, которые под присягой подтвердили, что укус змеи был хорошо заметен.

– Имеющиеся факты указывают на то, – начал подводить итоги Амеротк, – что змея находилась на корабле фараона «Слава Ра». Можно утверждать, хотя я не обладаю глубокими знаниями о подобных змеях, что змея попала на судно во время путешествия по Нилу, возможно в Саккаре, где корабль причаливал к берегу, а не только стоял на якоре на реке. Признаю, представляется странным, что змею никто не видел, но такие змеи прячутся по темным углам и появляются, когда их потревожат. Именно так все и случилось в Фивах. Божественному фараону не повезло больше всех: он был укушен змеей. Скрыл свое недомогание, но, когда вошел в храм Амона-Ра, силы оставили его, и там он упал и умер. – Амеротк сделал паузу и обратился к Менелото. – Есть ли у вас доказательства, которые могли бы опровергнуть эти факты?

Начальник охраны фараона поднял голову.

Амеротк заметил тень улыбки на его лице и понял, что Сетос угодил в ловушку. То же самое он наблюдал, когда они с женой играли в сенет. Она в продолжение игры сохраняла бесстрастное выражение лица, но перед завершающим победным ходом в глазах ее вспыхивал огонек и чуть напрягались губы. Амеротк запретил себе думать о жене и прогнал непрошеные мысли.

– Вы желаете оспорить мое заключение? – спросил он у Менелото, зная, каким будет ответ.

– Да, ваша честь.

Зал откликнулся на такое неожиданное заявление волнами шепота. Амеротк жестом прекратил шум.

– Я прошу вызвать жреца Лабда.

– А кто он такой? – вмешался со своим вопросом Сетос.

– Я прошу вызвать жреца Лабда, – невозмутимо повторил Менелото, следуя судебной процедуре.

– Вызовите этого свидетеля! – крикнул Амеротк через зал.

Толпа расступилась, и Асурал вывел вперед с Трудом ковыляющего старца. Время иссушило его тело и окрасило кожу в желтый цвет. Голова старика была выбрита без должной тщательности, и в толпе раздались редкие смешки. Асурал почтительно усадил старика на подушки и подмигнул Амертоку, который остался невозмутимым. Главному судье было видно, что старику неудобно и неловко. Каждое движение отражалось на его лице болезненной гримасой, и боль кривила беззубый рот. Он остановил взгляд на священном ларце Маат, на котором должен был присягать, и простер вперед костлявую руку.

– Не беспокойтесь, уважаемый, – остановил его Амеротк. – Я коснусь ларца, как ваш поверенный.

– Вы оказываете мне большую честь и проявля ете ко мне сочувствие. – Голос его прозвучал с неожиданной для немощного старца силой. Кроткиеслезящиеся глаза приглядывались к Амеротку.

– Клянусь, господин судья, когда рука ваша касается священного ларца Маат, это будет означать, что я говорю правду. Мне недолго осталось пребывать в оковах бренной плоти. Я готов отправитьсяк шатрам вечности.

– Как ваше имя? – спросил Амеротк.

– Я – Лабда, жрец богини змей Меретсегер.

Сетос вздрогнул от неожиданности. Теперь ему стало ясно, почему был вызван этот старый жрец. Меретсегер поклонялись рабочие в Городе мертвых.

– И зачем вас вызвали? – продолжал выспрашивать Амеротк.

– Как вам будет известно, господин судья, поклонение богине змей требует знания разных видов змей: населяющих берега Нила и тех, что обитают на холмах и в долинах окрестностей Фив.

– И что же дальше? – резко бросил Сетос. Старец даже не повернул голову в его сторону.

– Скажу прямо, ваша честь, укус эфы самый опасный. Верно, лекарь может сказать, что действие яда ускоряется скоростью движения жертвы; особенно это касается животных, что стали жертвами этой змеи. Укушенные, они отпрыгивают в страхе и бегут прочь, но далеко им уйти не удается. Чем больше их волнение, тем быстрее наступает смерть.

Амеротк хотел прервать старика, но продолжал молча случать.

– Если бы наш фараон, любимый Ра, был укушен змеей, когда сошел с корабля на Ниле, он никогда бы не достиг живым городских ворот. Слишком долог путь. Смерть настигла бы его задолго до того, как он вошел в храм отца своего, божественного Амона– Ра.

– Откуда тебе это знать? – спросил Сетос.

– Я говорю так, потому что это правда, – отвечал Лабда. – Зачем мне лгать? Я – старик, и я поклялся говорить правду. Мне известно все, что касается змей.

Амеротк окинул взглядом зал суда. Голос старика звучал громко, в нем чувствовалась сила. Даже писцы прекратили работу и смотрели на Лабду вовсе глаза. Но, если старец прав, если божественного фараона не кусала змея на борту «Славы Ра», тогда от чего же он умер?

– А паланкин, в котором Тутмос прибыл в город, осматривали? – спросил Амеротк.

– Я осмотрел его самым тщательным образом, ответил Сетос. – Змея не могла бы там укрыться. Ее бы обязательно заметили и подняли шум. И предваряя ваш следующий вопрос, господин Амеротк, могу то же сказать и о храме Амона-Ра. Божественный фараон вышел из паланкина у подножия лестницы и поднялся по ступеням. Хатусу, супруга фараона, ожидала его там вместе со жрецами и жрицами. Никакой змеи никто поблизости не видел.

Амеротк терпеть не мог такое положение. Все смотрели на него и ждали, что он найдет какой-либо хитроумный способ примирить две противоречащие друг другу правды.

– Ваша честь, – громко и резко заговорил Менелото, – Лабда сказал правду. Поэтому здесь и сейчас, перед лицом богини Маат я бросаю вызов тем, кто выдвинул эти обвинения, стараясь представить меня лжецом!

– Что вы предлагаете? – поинтересовался Сетос.

– В тюрьме находятся осужденные узники. Они были признаны виновными и по приговору суда ждут ужасной смерти: их повесят или им дадут яд. Пусть одного из них доставят к причалу, и пусть там его укусит змея в пятку. Затем пусть его вернут в город. Господин судья Амеротк, я признаю себя виновным и не буду оспаривать обвинение, но если же он умрет, я прошу вас, господин судья, снять с меня все обвинения. Я знаю, – Менелото перевел взгляд на Глаза и Уши Фараона, – что господин Сетос всего лишь выражает интересы тех, кто желает мне зла, но он должен принять мой вызов. Я взываю к Амону-Ра, к божественной душе нашего фараона, чьей жизнью я дорожил больше, чем своей: пусть меня подвергнут такой проверке!

Амеротк закрыл лицо ладонями. Это служило знаком того, что судья обдумывает решение, которое будет оглашено. Следует ли ему принимать вызов Менелото? Он взывал к богам, так пусть боги решат его судьбу! С этой мыслью он убрал руки от лица.

– Господин Сетос, что вы скажете? – тихо осведомился он.

– Более того, – снова заговорил Лабда, – начальник охраны Менелото поторопился.

– В каком смысле? – спросил Амеротк.

– Мы, господин Амеротк, пока вели речь о времени и месте, – старик взмахнул рукой, исчерченной нитями вен. – Но я хочу спросить суд, доводилось ли кому-либо видеть человека, укушенного гадюкой или коброй? Укус некоторых змей напоминает укус пчелы. Но эта змея, – он указал на чучело, – кусает совсем по-другому. Это адские мучения.

Амеротк сидел с каменным лицом. Он уже подумал о том, когда защита Менелото затронет этот вопрос. Его знания о змеях не отличались глубиной, однако во времена службы в отряде боевых колесниц фараона ему пришлось видеть, как страшно билась лошадь, укушенная такой змеей.

– Продолжайте, – велел Амеротк.

– Да будет свидетельницей богиня Меретсегер, что я говорю правду. Господин Сетос сам знает, что судороги божественного фараона были бы ужасны, если бы его укусила такая змея.

– Но судороги у него были, – возразил Сетос, и за резкостью тона чувствовалось некоторое замешательство. – Хатусу, царственная супруга божественного фараона, говорит, что в храме Амона-Ра он корчился в судорогах.

– Слишком поздно, – едва скрывая удивление, запротестовал старый жрец. – Судороги должны бьши начаться значительно раньше!

– Я обратился к богам, – прервал его Менелото. – Я просил их суда.

Амеротк повернулся к писцам. Никто из них не поднимал головы. Он взглянул во двор, где стало еще темнее. Ему требовалось время, чтобы все обдумать и тщательно изучить показания.

– Заседание суда переносится. Суд соберется завтра утром в указанное время, – объявил он. – Ясообщу о своем решении. Начальник Менелото, вы находитесь под домашним арестом?

Офицер кивнул. Казалось, он испытывал облегчение.

– В таком случае, вас сейчас сопроводят туда, а завтра утром доставят в суд. – Амеротк перевернул на груди изображение Маат, чтобы богиня не смотрела больше в зал суда. – Таково мое решение! – хлопнув в ладоши, объявил он.

Зал оживился. Старый жрец с трудом поднялся с подушек. Позволили себе заговорить писцы и свидетели. Амеротк остался на своем месте. Когда Менелото покинул зал, Сетос поднялся, подошел к судье и сел на подушки перед ним.

– Чем могу быть вам полезен, о Глаза и Уши Фараона? – язвительно осведомился Амеротк. – Вы же слышали мое решение? Суд откладывается!

Сетос указал на своды законов.

– Порядок судебного разбирательства не запрещает прокурору фараона поинтересоваться у судьи, какой приговор или наказание он назначит, если обвинение подтвердится.

– Уверен, вы не станете требовать смерти этого человека? Суд не позволит этого. Возможно, понижение в чине, штраф?

– Ссылка! – отрубил Сетос. – Ссылка в оазис в Красные земли к западу! – И объяснил в ответ на удивленный взгляд Амеротка. – У меня свои приказы. В дворцовых кругах жаждали его смерти. Мне удалось умерить их гнев.

– Посмотрим, что и как.

Амеротк встал и направился в маленький храм при Зале Двух Истин, хотя сознавал, что поступает невежливо по отношению к Сетосу. В храме он коснулся огромного рисованного анха – символа истины. На стене, где была дверь, художник изобразил фараона Тутмоса, когда он вершил суд над врагами Египта: булава в руках фараона вот-вот должна была опуститься на голову пленного кушита. Художнику очень хорошо удалось передать черты фараона: худое заостренное лицо, с которого, казалось, никогда не сходило хмурое выражение. Амеротк поклонился. Посещает ли этот храм душа фараона? Наблюдал ли он за судебными заседаниями?

Амеротк закрыл дверь и повернул ключ в замысловатом замке. После этого он снял резную подвеску и другие знаки, соответствующие должности. Все это он сложил в шкатулку, инкрустированную перламутром, и после этого сел, как полагалось, перед статуей.

Было во всем этом деле что-то странное, существовала какая-то загадка. Сетоса он не винил. Фараоновы Глаза и Уши выглядел на суде очень неуверенно. Противоречие, несомненно, существовало. Если бы фараон был укушен змеей на борту «Славы Ра», у него начались бы судороги. Он никак не смог бы достичь живым храма Амона-Ра. Тогда почему были выдвинутые такие обвинения против Менелото? Или ему отводилась роль «виновного»? или дело в чем-то другом? И загадка значительно сложнее? Но если фараона не кусала змея на барке, что же тогда произошло на самом деле? Ему припомнились доходившие до него упорные слухи. Говорили о том, что гробница фараона была осквернена. На стенах недостроенной усыпальницы человеческой кровью были выведены всяческие проклятия. И еще эти раненые голуби, падавшие с неба. Была ли это случайность, простое совпадение? Но осквернение царской гробницы не объяснялось так просто. Фараон возвращается после победы в сражениях в дельте, и в это время в Городе мертвых какие-то богохульники совершают самое ужасное преступление. Они перебили охрану и осквернили гробницу. Но зачем? Грабежи случались часто, но подобное кощунство было редкостью.

Поигрывая кольцом на пальце, Амеротк продолжал рассуждать. Почему божественному фараону слали проклятия? Была ли его смерть своего рода приговором? Но в таком случае речь шла уже не о пренебрежении обязанностями, а об убийстве. И почему на суде обошли молчанием факт осквернения гробницы? Завтра он затронет этот вопрос. Но ему следует соблюдать осторожность: говорить об этом нельзя ни с кем. Даже намека на то, что фараон стал жертвой заговора, будет достаточно, чтобы ввергнуть Фивы в состояние смуты. А если он не сможет ничего доказать, то станет не первым судьей, чья отставка будет подписана царским картушем.

Амеротк коснулся головой стены, с удовольствием ощущая ее прохладу. В дверь постучали, но он не пошевелился, погруженный в свои мысли. Он отправится вечером домой и проведет его в спокойном размышлении. Он переберет в памяти все, что видел и слышал. Сетос был орудием в чьих-то руках. Но кто так упорно настаивал на обвинении? Наследник Тутмоса совсем еще ребенок. Но кто же тогда? Хатусу, супруга фараона? А может быть, за этим стоит великий визирь Рахимер? Или полководец Омендап, завидовавший Менелото? Есть еще коварный Бейлетос, главный писец Дома Серебра. Это мог быть и он. Амеротк вспомнил, как когда-то, играя среди утесов из песчаника, возвышавшихся над Фивами, он оказался в глубокой темной пещере. Теперь его охватило такое же чувство, как и в те давние времена. И ему подумалось, что в темных углах притаилось в ожидании немало ужасов.