Существует не один способ привораживания виверны. Мерлин и Гидеон использовали тот, что официально принят Гильдией, предусматривающий сложную аппаратуру, песнопение и глаз тритона. Но есть и другой, непризнанный. Им воспользовался Кобольд.

Волшебник, не желающий использовать заклинания, одобренные Гильдией Мастеров Волшебных Искусств, мог начать с поисков книги, запрещенной Константинопольским соглашением 1100 года. «Книга молодого волшебника, или Секреты Гильдии Мастеров» написана мошенником, исключенным из Гильдии в десятом веке. Он собрал в ней сокращенные магические обряды, ненадежные и опасные. В книгу вошли также десятки заклинаний для вызывания того, что лучше было не трогать.

Один из сокращенных обрядов, записанных колдуном десятого века, предлагал более легкий способ привораживания виверны, особенно если требовалось направить ее против нынешнего хозяина. Можно произнести заклинание и вызвать тень настоящей виверны, ее обратную копию, подобную отражению в зеркале. Тень станет искать своего зеркального двойника, копия притянется к оригиналу, как металл к магниту.

Проблема заключалась в том, что Гильдия разыскала и уничтожила все экземпляры «Книги молодого волшебника» (именно в этой работе мастера преуспели). Кобольд не смог достать эту книгу в своем времени. Но он очень надеялся, что найдет ее в двадцать первом веке.

На экране в гостиной пентхауса он вызвал электронные «Желтые страницы» и отыскал раздел «Книги старые и редкие». Колдун выписал имена десяти книготорговцев, которые специализировались на книгах, созданных до изобретения книгопечатания, и литературе по оккультизму.

Кобольд размышлял над списком, поджав губы.

— Эбенизер Абернати, букинист, Джой-стрит, — прочитал он вслух. Потом позвал своего демона.

Фебрис зашипела от отвращения:

— Я не хочу надевать женские туфли.

Но Кобольд только глянул на нее, и Фебрис со стоном потянулась за туфлями на высоких каблуках.

— Вы выглядите ужасно, — сказал Мерлин.

— Я и чувствую себя так же, — согласился Гидеон.

Старший волшебник вернулся из утреннего похода за продуктами и обнаружил Гидеона на кухне. Тот уже нашел банку молотого кофе в шкафчике и с помощью Оуроборос сообразил, как работает кофеварка.

Когда Мерлин наполнил свою кружку, Гидеон объяснил:

— Я видел очень тревожные сны, хотя и сделал обычный знак, чтобы отогнать их. Чувствую, что мой враг близко.

— Кстати, я хотел поговорить с вами об этом.

Мерлин вытащил из сумки молоко. На первый взгляд, это был заурядный пакет молока, но если всмотреться в фирменный знак изготовителя, то видна крылатая корова, а под информацией о питательных качествах — крохотная сова, держащая в лапах хрустальный шар.

Гидеон уже знал о традиции печатать на молочных коробках фотографии разыскиваемых людей. Но у него сердце оборвалось, когда он разглядел, кто изображен на пакете молока, изготовленного на заводе «Волшебное время».

На боковой стороне, под жирным заголовком «РАЗЫСКИВАЮТСЯ», оказались напечатаны фотороботы Кобольда в шляпе и Фебрис с прической сороковых годов прошлого века. Надпись гласила:

«Последний раз были замечены в окрестностях Уайлдвуда, Нью-Джерси. Подозреваемый продемонстрировал способности седьмого уровня магии; внешность и поведение подозреваемой соответствуют Демону Первого Класса. Соблюдайте осторожность. При встрече немедленно сообщите вашему местному должностному лицу Гильдии».

— К сожалению, — сказал Мерлин, — в этом году состоятся выборы в Гильдии. Наш местный представитель либо ведет предвыборную кампанию, либо наоборот — изо всех сил пытается избежать этого и не привлекать внимания. Последний раз, когда меня выдвигали, созыв длился семь лет. Боюсь, что бесполезно ожидать какой-либо практической помощи от Гильдии.

— Как далеко находится Уайлдвуд, Нью-Джерси?

— Недостаточно далеко. Судя по дате на пакете, они уже вполне могли добраться сюда.

— Это разъясняет мои сны. — Гидеон повернул коробку так, чтобы не видеть морщинистого и злобного лица Кобольда. — Чары рассеивают только естественные сновидения, а не те, что вызваны колдовством. Кобольд посылал их, чтобы найти меня.

Мерлин разрезал булочку с кунжутом пополам и положил в тостер.

— Гидеон, простите меня за эти слова, но мне кажется, что Кобольд не только пытается отомстить вам за то, что вы обошли его в получении должности Королевского Чародея. Не обижайтесь, если я скажу, что за этим должно быть нечто более личное, чем профессиональное соперничество, то, что вы не хотите поведать вашему другу Мерлину.

Гидеон заерзал на стуле, как мальчишка, пойманный на вранье.

— Да, Кобольд — мой сводный брат.

— Ага! — тихо пробормотал Мерлин в кружку с кофе.

— Когда мы учились у Королевского Чародея, то оба влюбились в одну девушку…

— Я так и знал! — Мерлин резко поставил кружку на стол, расплескав кофе. — Я чувствовал, что здесь замешана девушка.

Против ожидания Гидеон не покраснел, а сильно побледнел.

— Я не хочу говорить об этом, даже сейчас. — Он нервно вертел в руках крышку от банки с джемом. — Гвинлин — дочь чародея. Красавица, разумеется. Необыкновенная красавица. Но это не главное ее достоинство. Она обладала редким умом, чувством юмора и добрым сердцем. И у нее имелся особый дар обращения с молодыми драконами.

— И она предпочла вас Кобольду?

— Если бы! Нам тогда было по шестнадцать лет. Мы были молоды и неопытны, а ревность приводила нас в ярость. И однажды ревность заслонила собой любовь и привела к соперничеству из-за Гвинлин. В конце концов Гвинлин надоела наша вражда, и она заявила, что ей никто из нас не нужен.

— Кто же может осуждать ее за это? Но история ведь на этом не кончилась?

— Нет. Кобольд понял, что теряет ее, а он не мог смириться с поражением. Он уже достаточно овладел колдовством, чтобы наслать очень опасные чары. Вовсе не невинные любовные заклятия, которые подкладывают под подушку. Он пробрался в лабораторию нашего учителя и выкрал из запертого шкафа вещества, необходимые, чтобы сварить приворотное зелье. Это мощное заклинание, которое привязывает человека, как бы он ни сопротивлялся, к тому, кто накладывает чары. Такое колдовство часто приводит к сумасшествию. Оно противоречит Своду Законов волшебников и запрещено Гильдией очень давно.

Теперь и Мерлин побледнел.

— Она… она не…?

— Она осталась жива, но лишилась рассудка. Отец смог облегчить ее состояние и отправил выздоравливать на далекий остров. Кобольд предстал перед судом и лишился права быть волшебником.

Мерлин только покачал головой:

— Как же он мог зарабатывать на жизнь даже в качестве странствующего колдуна после такого преступления?

— Семь столетий тому назад, как и сейчас, запрет, наложенный Гильдией, не являлся таким уж препятствием для того, кто хочет его обойти, а уж для мелкого баронета, находящегося в опале, беспринципный колдун становился удачной находкой.

— Я так понимаю, что, будучи сам виновен в несчастной судьбе Гвинлин, Кобольд считает, что вся ответственность лежит на вас.

Лицо Гидеона немного порозовело, но его глаза все еще оставались глубоко печальными.

— Да. Некоторое время я и сам страдал от этого заблуждения.

Только они покончили с едой, как из ванной донеслось низкое урчащее зевание. Сразу затем они услышали, как все элегантные принадлежности для ухода за собой, которые Мерлин держал на краю раковины, с грохотом посыпались на кафельный пол.

— Кажется, наш китайский гость проснулся, — сказал Мерлин, стряхивая зерна кунжута с жилета. — Ну, мой друг, давайте совместными усилиями придумаем, как избавиться от Йинг-лонга.

Уикка пробудилась от прерывистого сна, но не из-за жары, а от жгучего желания. Оно было такое же неистовое, как то, что заставляло ее искать гнездо, защищать свое яйцо. Но теперь все ее помыслы были сосредоточены на шоколаде. Будучи виверной, она станет преследовать эту цель так же упорно, как кошка мышь.

Однако, как только дракониха приземлилась на здание Массачусетского технологического института, она увидела неприятную картину: на крыше кондитерской фабрики суетились какие-то люди в касках. Некоторые из них осматривали выхлопные отверстия и другие устройства, а остальные прикрепляли тяжелую проволочную сеть над отверстием, через которое накануне пробралась Уикка. Но еще больше ее разочаровало отсутствие аппетитного шоколадного аромата. Даже если бы нашелся новый способ проникнуть внутрь, не было уверенности, что там ожидает награда. На погрузочном участке стояли два грузовика. Один — белый, обтекаемой формы с темными окнами и серебряной надписью «Ниппон роботикс», а другой — серый, довольно потрепанный, со зловещего вида цистернами и изображением большого таракана на крыше, сбоку виднелась надпись красного цвета «Уничтожение ползающих насекомых».

Привлекательный запах струился из булочной «У Рози» на Инман-сквер, но при ближайшем рассмотрении обнаружилось, что печи слишком горячие, а кексы и шоколадное печенье почти сразу отправляются в холодильные камеры, чтобы не растаяли. Виверне пришлось удовлетвориться шоколадной глазурью, которую она слизала с обертки и коробок от кексов, найденных в мусорном баке. При этом ей надо было отбиваться от разъяренного терьера, выскочившего из соседнего двора и злобно хватавшего ее за задние лапы.

Но что такое для драконихи пара граммов шоколада! Уикка крадучись пошла по переулку, находящемуся позади Кембридж-стрит, обследуя задние дворы магазинов, кафе и ресторанов. Ее ноздри впитывали всевозможные запахи: кислую вонь лежалого мусора и старого пива, смешанную с восхитительным ароматом свежесваренного кофе и медленно коптящегося мяса, дух чистых полотенец, долетающий из вентиляционной вытяжки прачечных. Но главного среди них не было. Дракониха шумно втягивала воздух. И вдруг…

— Это не?.. Неужели?.. Да-а-а!

Он казался другим, не тягучим, мягким, липким и сладким от начинки из вишневой карамели, а холодным, резким и в то же время более тонким. Но это был он — без сомнения он.

Шоколад.

Задняя дверь кафе оказалась открытой. Керри, владелица кафе, и двое ее работниц стояли за прилавком и отпускали мороженое, стараясь как можно быстрее обслужить очередь томящихся от жары покупателей, тянувшуюся с улицы.

Керри сама обожала мороженое. Ее излюбленные сорта — «Шоколадное безумие», «За пределами безумия» и вариация на тему «Каменистой дороги», названная «Геологическая экспедиция», — выигрывали призы на кулинарных конкурсах в Новой Англии. Новая партия шоколадного мороженого, разработанного специально для грядущего фестиваля «Шоколадное состязание», находилась в большой промышленной взбивалке, готовая к упаковке в круглые картонные коробки. Керри соединила насыщенное темное горьковато-сладкое шоколадное мороженое с цельным жареным бразильским орехом и кофейными зернами в шоколадной глазури и назвала получившуюся смесь «Шоколадное пристрастие тукана».

Уикка погрузила свой клюв в чашу из нержавеющей стали и осторожно попробовала. Она удивленно подняла голову, катая хрустящие кусочки в клюве черным мускулистым языком. Холодный шоколад оказался ничуть не хуже, чем тот, с фабрики, и виверна, радостно взвизгнув, с жадностью набросилась на него.

Вскоре Уикка с головой залезла в чашу взбивалки и ее довольное урчание сливалось с громким гудением ресторанных холодильников.

Когда наплыв покупателей прекратился, Керри вспомнила об оставленной новинке. Она поспешила на кухню, чтобы упаковать мороженое и убрать в холодильник. Но оказалось, что чаша взбивалки вылизана дочиста, а к двери идет цепочка странных следов.

Теодора остановилась, войдя в магазин «Рассказы путешественника», чтобы дать глазам привыкнуть к сумрачному интерьеру. Она разглядела во мраке знакомые полки с новыми комиксами, большие корзины старых комиксов, высокие вращающиеся стеллажи с листами наклеек для коллекционирования и длинные запертые стеклянные витрины с торговыми картами. Казалось, что все освещение в комнате исходило от шкафа, в котором были выставлены предметы из серии «Волшебники и виверны»: торговые карты, подарки из призовых игр, смывающиеся татуировки, невидимые чернила и тому подобное. В глубине магазина висел тяжелый темно-синий бархатный занавес, усыпанный серебряными звездами и планетами. За ним находилась комната, где проходили встречи Клуба Хранителей виверн.

Песня, звучавшая в магазине, закончилась, и на мгновение Теодора могла услышать, как в той комнате покатились кости, последовал разочарованный стон и торжествующее гоготанье, когда горстки фишек перешли из рук в руки.

Зазвучала новая песня, и девушка за прилавком взглянула на Додо. Ее волосы, выкрашенные в цвет воронова крыла, были заплетены в десятки блестевших, как змеиная кожа, косичек. У нее были светящиеся оранжевые тени на веках и черная помада, а на ключицах — татуировка из египетских иероглифов.

— Привет, Теодора. Ты редко заходишь.

— Привет, Джина.

Стараясь не потревожить игуану, дремавшую на кассе, девочка поставила рюкзак на прилавок и достала колоду карт «Волшебники и виверны», перетянутую резинкой, причем каждая карта находилась в пластиковом футляре. Она разложила их в обычном порядке: сначала виверны, а под ними карты с их свойствами. Джина наклонилась вперед.

— Весь набор, — одобрила она. — Так ты нашла наконец последнюю карту виверны?

Теодора кивнула, передавая Джине карту виверны с чертенком. Сердце у нее сильно билось, и она почувствовала, что краснеет. Но неожиданно она успокоилась и услышала, как ее голос произносит слова, тщательно отрепетированные перед зеркалом в ванной.

— Ну, я не уверена. Она выглядит немного забавно, да? Интересно, не может ли она быть подделкой из Гонконга?

Джина включила свет и взглянула на карту через увеличительное стекло.

— Да, ясно, что ты имеешь в виду, — сказала она, возвращая карту. — Где ты ее взяла?

— Это поразительный случай. Она прилипла к моей туфле на Сентрал-сквер, вся покрытая грязью. Мы принесли ее домой, очистили и высушили.

Теодора наморщила лоб и посмотрела на Джину с самым озадаченным видом, какой только могла изобразить.

— Но я не знаю, будет ли это считаться. Я имею в виду, будет ли это правильным учитывать ее при вступлении в Клуб, если она не установленного образца.

— Подожди здесь.

Джина встала, взяла карту и пошла в дальнюю часть магазина. Отодвинув занавес, она сказала что-то, но слишком тихо, чтобы можно было разобрать. Стук костей и фишек прекратился, голоса стали громче, слышалось бурное обсуждение. Через минуту-другую девушка вернулась к прилавку.

— Это потрясающая карта, — сказала Джина, возвращая ее Додо. — Но поскольку она нестандартная, им кажется, что несправедливо предлагать тебе полное членство. Они говорят, что ты могла бы посещать встречи в Клубе как кандидат в члены, с ограниченными правами.

— Ограниченными? Насколько ограниченными?

— Ну, можешь наблюдать, но тебе нельзя играть, голосовать и говорить, если к тебе не обратятся. И придется бегать за кока-колой и бутербродами.

— Понятно.

Теодора почувствовала, что ее лицо вспыхнуло. Она собрала карты, стянула их резинкой. Бросив колоду в рюкзак, затянула на нем шнурок.

— Значит, я недостаточно хороша для того, чтобы стать действительным членом, но вполне гожусь быть на побегушках.

— Послушай, — сказала Джина, понизив голос и приняв вид взрослой и мудрой женщины. — Между нами, твоя карта гораздо круче, чем все их, вместе взятые. Организуй свой собственный клуб. И вообще, тебе вряд ли захочется тусоваться с ними. Поверь мне.

Но девочка уже вышла и спускалась по лестнице.

Организовать свой клуб?

— Да, я и кто еще? — пробормотала она, выходя на улицу.

Даже когда Мило и Вэлери были здесь, они не очень-то интересовались вивернами. Додо ясно представила себе: вот она сидит совершенно одна-одинешенька в своем тайном клубе, говорит самой себе секретный пароль, накладывает шину на сломанное крыло игрушечной виверны.

Это уж слишком!

Однако к тому времени, когда Теодора дошла до своей улицы, ее фантазия разыгралась вовсю. Она воображала, как приходит в «Рассказы путешественника» с настоящей живой виверной на поводке.

— Конечно, вы сможете ее погладить, — сказала она едва слышно, — когда полгода пробудете кандидатами и наберете тысячу шестьсот очков в тесте на способность быть хранителем виверны.