На следующее утро я отправилась в престижный лондонский магазин. У дверей таких заведений стоят швейцары, либо о посетителях оповещает колокольчик.

Нежно-розовые и золотисто-карамельные балкончики. Цвета и ткани сражают наповал. Черные атласные и зеленые шелковые бюстгальтеры и французские трусики. Куклы в кружевных платьицах. Я не знала, на чем остановиться. К счастью, продавщица не в первый раз встречала таких женщин, как я. Мы с ней стояли в примерочной, восхищаясь соблазнительной ложбинкой на моей груди. Я до сих пор о ней и не подозревала. Продавщица говорила, что мне непременно нужно носить глубокое декольте, и посоветовала платья, в которых мои ноги будут казаться длиннее.

— Он придет в восторг! — И она заговорщицки мне подмигнула, упаковывая мои покупки в шелковую оберточную бумагу.

«Господи, надеюсь, так и будет».

Должно быть, эта бумага — творение ангелов, потому комплект белья стоил 370 фунтов.

Остается 30 фунтов на чаевые. Господи помилуй!

Я пала духом, но вспомнила Лиз на сцене. Что ж, она не оставила мне выбора.

Когда мы с ним встретились, я одевалась примерно так же, как она, а потом запустила себя. Мы перестали ходить по клубам, уже не было необходимости покупать маленькие блестящие топы. Поскольку такую одежду я больше не носила, то и за едой перестала следить. Просторная одежда снисходительна к телесным недостаткам. Только сейчас я поняла, что вела себя неправильно.

Потом я зашла в дорогой салон. Очень удачно успела к тому часу, когда действуют скидки. Стилист по имени Бернардо закончил работу, торжественно развернул меня к зеркалу и лукаво улыбнулся, а я невольно вскрикнула от восторга. Я выглядела потрясающе. Мои волосы заблестели и ожили.

Я позаботилась и о руках, хотя длинные ногти за один раз вырастить не удалось. Остановилась у прилавка с косметикой, рекламу которой видела во множестве глянцевых журналов. Обычно у меня нет времени для подобных вещей, но в этот раз я попросила совета у продавщицы. Она была очень любезна и охотно помогла.

Узнав, сколько все это стоит, я едва не задохнулась. Девушка заметила мое смятение, похлопала меня по руке и сказала, что выгляжу я потрясающе, а мои приобретения окупятся до последнего пенни. Я улыбнулась и ответила, что эти слова она, наверное, говорит каждой покупательнице. Она серьезно на меня взглянула и призналась: ей и в самом деле положено так говорить, но сейчас это абсолютная правда.

Затем на такси я подъехала к маленькому бутику, мимо которого обычно проходила не задерживаясь, потому что сразу видно: там все ужасно дорого. Такие места меня пугают. Я не сомневалась: продавцы сразу разглядят, что моя сумка стоит в «Монсуне» тридцать фунтов и мои брюки — вовсе не «Прада». Все выдавало во мне подделку, а не человека их мира. Я представляла себя на месте героини фильма «Красотка», которую не хотели обслужить в магазине. И снова ошиблась! Стоило мне появиться в дверях, как напугаться мне не позволили. В мире, оказывается, так много чудесных людей, готовых помочь тебе потратить деньги.

Продавщица попалась очень разговорчивая. Она стояла около меня, пока я крутилась перед зеркалом. Сообщила, что на следующей неделе у них новый завоз и она уверена, что две вещицы будут смотреться на мне просто потрясающе. Соблазнительный рассказ о шелках цвета шоколада и земляники неожиданно прервался, и продавщица пронзительно завизжала. Я увидела, что возле нас что-то летает. Продавщица дико замахала руками и сбила летуна на пол. Насекомое упало, и она немедленно наступила на него каблуком.

Затем брезгливо убрала ногу, и мы обе уставились на пол. На блестящих керамических плитках лежала раздавленная бабочка. Она еще дергалась.

— Фу! — Продавщица скорчила гримасу. — Какая гадость! Прошу прощения, мадам.

Она отошла к столу, взяла салфетку. С той же гримасой отвращения вытерла пол и бросила бумажный комок в мусорное ведро.

— Подумать только, и это в такое время года! — пробормотала она, озабоченно оглядывая пол, чтобы ни следа от насекомого не осталось.

— Так на чем мы остановились? — Продавщица с улыбкой обернулась ко мне. — А, вспомнила. На красивых платьях, сшитых специально для вас.

Платье, которое я выбрала, сидело на мне безупречно, и я поняла: всю жизнь буду жалеть, если не куплю его. Мне хотелось сразу надеть его, но я не стала этого делать — приберегла на потом. Стоило оно таких сумасшедших денег, что я протягивала девушке кредитку, как во сне. По дороге к вокзалу, помахивая блестящими фирменными сумками, я утешала себя тем, что стала обладательницей настоящих вещей, а не какого-то фуфла. Купить новое белье и сделать прическу, чтобы удержать мужчину… какое банальное клише!

Я мысленно торопила поезд: ну почему он так медленно едет? Поймала на себе несколько восхищенных взглядов. Надо же!

Зазвенел мобильник — Клара. Она давилась от смеха, и это было так заразительно, что я невольно заулыбалась.

— Знаешь, — с трудом выговорила она, — я открыла новый дискуссионный клуб. Называется «Мне не нужен секс, потому что универ и так трахает меня каждый день», и… ха-ха-ха… ой, извини. — Она всхлипнула от смеха и взяла себя в руки. — Мы с девчонками предложили тему: «Что лучше: вагина на месте пупка или… — Она снова захохотала. — Или член на плече?» И Эмми… Эмми сказала, что предпочитает член. Она его нарядила, как попугая, и он выглядел бы не таким ужасным! Ха-ха-ха!

Я громко рассмеялась. Мужчина оторвался от газеты и улыбнулся, посмотрев на меня, потом снова опустил глаза. Клара все не унималась.

— О господи, у меня далее живот заболел! Я хочу сказать, что… — В этот момент поезд вошел в туннель, и связь пропала.

Мужчина снова на меня взглянул. Я смущенно отвела глаза, встретившись с ним взглядом. Я вдруг заметила блеснувшее у него на пальце обручальное кольцо. Подумала о его жене. Возможно, она дожидается его на вокзале в машине, а детишки сидят на заднем сиденье… Тут же перестала смотреть в его сторону, и он меня понял: вернулся к своей газете. Я не из тех женщин, что заставляют страдать чужих жен. Это уж извините.

Телефон снова звякнул: CMC от Лотти.

«Пожалуйста, не умирай. Без тебя так скучно. Увидела, как Спэнк Ми ковыряет в носу и кладет козявки в рот. НЕНАВИЖУ его!»

Я решила не отправлять ей ответное сообщение — вдруг она позвонит и поймет, что я сейчас в поезде. Она думает, что я почти на смертном одре. Поезд наконец-то приполз, и я готова была бежать вперед. Мне так хотелось поскорее вернуться домой. Но нет, нельзя, а то еще вспотею, и тушь потечет. Тогда все усилия пойдут насмарку.

И вот за мной закрылась входная дверь, и я очутилась в тишине дома. Понеслась наверх, разделась и надела новое белье. Поправила макияж, вынула из пакета новое платье, положила его на кровать. Стала ждать возвращения Пита.

Ждать пришлось недолго. Я услышала, как хлопнула входная дверь.

Он побежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Вошел в комнату и увидел меня в новом белье. В этот момент я подкрашивала губы, словно собиралась куда-то. Он присвистнул:

— Господи помилуй. Это что-то новое?

Я глянула на себя и пожала плечами.

— А как ты думаешь?

Пит поднял бровь и взглянул на мою соблазнительно приподнятую грудь.

— Думаю, я бы такое заметил.

«Хорошо, если ты так думаешь».

— Как прошел твой день? — спросила я и потянулась за сережками.

Он скорчил гримасу.

— Паршиво. Но сейчас настроение явно улучшилось.

Пит глядел на меня и улыбался, и сердце мое затрепетало.

«Спокойно, не порти впечатления».

И тут я заметила, что он держит что-то в руке. Конверт.

— Что это? — спросила я и подошла к кровати, чтобы взять платье.

Он протянул мне конверт.

Я заметила слабую попытку скопировать мой поддельный почерк. На конверте стояло мое имя и наш адрес. Пит нарисовал на нем марку: улыбающееся лицо, голова увенчана короной.

Открыла конверт и поняла, что не только я занималась сегодня шоппингом. В конверте лежала вторая половина открытки, которую я получила накануне.

Половинка была абсолютно новая, с моим именем вместо имени Лиз. Он не забыл, где покупал открытку. Это ужалило меня в сердце… выходит, она так ему дорога, что он помнит, где покупал для нее открытки.

Прочитала подпись: «Эта открытка приглашает тебя на балет вместе со мной, безумно любящим тебя». Чернила того же цвета. Похоже, он учел все детали. Что касается содержания — и это все, что он сумел придумать? Для человека, заказавшего мне массаж, чтобы провести время с любовницей в том же самом отеле, это немного разочаровывает.

Но вслух я воскликнула:

− У-У-у! Как мило! Какой ты заботливый.

Затем я сказала, что не поняла, для чего ему понадобилось разрезать открытку и посылать половинки отдельно… но все равно я очень хочу пойти на балет. Как остроумно с его стороны, что он выбрал открытку с изображением балерины.

У него хватило совести не смотреть мне в глаза. Я отложила открытку и снова занялась собой. Не поцеловала его, не обняла. Вернулась к тому, что делала.

− Мы куда-то идем? — спросил он, пока я оправляла платье. — Красивое платье, между прочим.

— Спасибо, — кивнула я. — Я иду, а ты нет.

— Вот как? — удивился он.

— Вернусь не поздно. Встретилась случайно со школьной подругой. Вот мы и решили пойти в бар.

— Уж не с Кэти ли? — недоуменно спросил он. При мысли о ней у меня невольно сжалось сердце.

— Нет, не с Кэти.

Я пошла мимо Пита, но он схватил меня за запястье. Притянул к себе, легко поцеловал в губы. Я помедлила и тоже его поцеловала. Так же легко.

Он еще раз меня поцеловал, на этот раз крепче. Затем прижал к стене и сунул руки под платье.

— Мне пора, — возразила я.

На самом деле я никуда не собиралась. Но Пит этого пока не знал.

— Не сейчас, — забормотал он.

Он расстегнул верх моего платья. Провел пальцем по кружевам нового лифчика, поднял его, стал гладить тело. Я задохнулась и прикусила губу. Пит расстегнул лифчик и спустил платье с моих плеч. И платье, и лифчик бесшумно упали на пол. Его пальцы скользнули вниз, он расстегнул свои брюки и сдвинул на сторону мои дорогие красивые трусики. Мы никогда еще не занимались этим возле стены, и я едва не задохнулась под его весом, когда он прижался ко мне всем телом. Спине было больно. Я боялась, что мне будет неудобно.

Но не успела я об этом подумать, как Пит поднял меня, и я обвила его ногами. Тут же все пошло намного лучше. Я видела нас в зеркале: мы инстинктивно двигались вместе. Без остановок, плавно, слаженно. Выглядело это замечательно. Мускулы на его спине шевельнулись, когда он повыше поднял мои ноги, и я плотнее обхватила его. Я испытывала блаженство, Пит стонал от наслаждения. Наши крики становились все громче, а потом мы вместе пришли к финишу.

Мне казалось, что меня окружало эфирное сияние. Я опустила ноги. Пит натянул брюки, и мгновение мы стояли друг против друга. Он поцеловал меня в лоб и прошептал:

— Ты неподражаема.

И я сама это чувствовала. Подняла голову и заглянула ему в глаза. Я ощущала себя… любимой, а та, другая, словно исчезла. Я могла притвориться, что есть только я и он, что он никогда не изменял мне, и все, чего я хочу, у нас сбудется. Все еще возможно.

Лиз больше не угрожала нам. Мы слишком сильны, слишком любим друг друга. Он мог бы попросить меня сейчас о чем угодно, и я бы все сделала. Я открыла бы любые свои тайны, дошла бы до конца света и вернулась к Питу. Я люблю его, люблю по-настоящему.

Я погладила его по щеке, прошептала:

— Я не полюблю никого так, как тебя, Пит, — и посмотрела на него, молча умоляя ответить мне тем же.

Он промолчал, лишь отчаянно посмотрел мне в глаза.

Мы тихо стояли, не произнося ни слова. Раздетая, в одних трусиках, я слегка дрожала. За окном неистово ревел ветер, грохотал наличниками. Я боялась пошевелиться, чтобы не упустить момент. Он смотрел на меня так, словно увидел впервые. На какую-то секунду я увидела прежнего Пита. Такого, каким он когда-то был, — готового рассказать мне о себе все, не приемлющего лжи.

Но он ничего не сказал. Опустил голову и прижал меня к себе так сильно, что стало трудно дышать. Над моим плечом прозвучали слова: «Я очень тебя люблю». Однако лица его я не видела. Легко отстранилась и проговорила, пытаясь поймать его взгляд:

— Ты можешь рассказать мне, Пит, если тебя что-то беспокоит… Что бы ни случилось, ты можешь рассказать мне все, даже самое ужасное.

Конечно, это была неправда. Самое ужасное уже случилось, и оно заставило меня совершать безумства, на которые я считала себя неспособной. Но Пита я тем не менее прощала.

Он медленно поднял голову. Я затаила дыхание, ждала…

Наши глаза встретились, и то, что я заметила в его взгляде минуту назад, ушло. Он посмотрел на меня пустым взором и ответил:

— Мне нечего рассказывать. Оденься, а то опоздаешь.

Он вышел из комнаты, а я опустилась на пол.