Существует старое выражение: «голосовать ногами». Следующий рассказ перенесет читателя в ближайшее будущее неблагополучной Великобритании, где благодаря потрясающему открытию можно собственными глазами увидеть воплощение этого речевого оборота, пугающе буквальное…

Произведения плодовитого британского фантаста Питера Ф. Гамильтона публиковали «Interzone», «In Dreams», «New Worlds», «Fears» и иные издания. Первый его роман, «Восход звезды мысли» («Mindstar Rising»), увидел свет в 1993 году, а вскоре последовало две книги-продолжения: «Квантовое убийство» («А Quantum Murder») и «Наноцветок» («The Nano Flower»). Сначала трилогия не вызвала особого интереса — по крайней мере, в Старом Свете, однако выход очередной книги, довольно объемной (в США текст пришлось разделить на два тома), написанной в модном жанре космической оперы, «Дисфункция реальности» («The Reality Dysfunction»), полностью изменил ситуацию. Оказалось, что трилогия — лишь начало задуманного цикла «Пришествие Ночи» («Night's Dawn») — поразительного по масштабности произведения с захватывающим сюжетом. За первой последовало еще две книги, «Нейтронный алхимик» («The Neutronium Alchemist») и «Обнаженный бог» («The Naked God»), не уступающие ни по объему, ни по содержанию и столь же стремительно занявшие места в списках бестселлеров.

Трилогией «Пришествие Ночи» автор заявил о себе как об одном из ведущих писателей в жанре новой космооперы, творчество которого сопоставимо с работами таких мастеров, как Дэн Симмонс, Иэн Бэнкс, Пол Макоули, Грегори Бенфорд, Алистер Рейнольде и других. Никл оказался успешным настолько, что впоследствии издательство, специализирующееся на фантастической литературе, выпустило справочник Гамильтона, посвященный сложной структуре мироздания трилогии — «Атлас Конфедерации» («The Confederation Handbook»).

Среди других произведений Гамильтона — романы «Бурная юность» («Misspent Youth») и «Поверженный дракон» («Fallen Dragon»), сборник рассказов «Второй шанс в Эдеме» («А Second Chance At Eden») и повесть «Наблюдая, как растут деревья…» («Watching Trees Grow»). Недавно вышел в свет роман «Звезда Пандоры» («Pandora's Star»).

Рассказы Питера Гамильтона были включены в пятнадцатый и восемнадцатый ежегодные сборники «The Year's Best Science Fiction».

* * *

Я Брэдли Итон Мюррей, провозглашаю открытие нуль-портала на планету Нью-Саффолк и объявляю о его работе, начиная с сегодняшнего дня, первого января 2003 года, и далее, в течение двух лет, с тем, чтобы все достойные граждане Соединенного Королевства смогли свободно перемещаться через него и самостоятельно строить новую жизнь в неосвоенном мире. Я осуществляю данное действие, осознавая тот плачевный факт, что правители и учреждения нашей древней Родины не выполнили обязательств перед нами.

Желающие обрести свободу и исцеление от смертельного недуга, поразившего Соединенное Королевство, приветствуются при принятии ими следующих условий:

1. Гражданство предполагает ответственность.

2. Монокультурное сообщество Нью-Саффолка строится на базе современного британского этноса.

3. Формой правления является демократическая республика.

4. Правительство предлагает гражданам следующие предусмотренные законодательством услуги, финансирование которых осуществляется из фонда налогоплательщиков:

а) Контроль за соблюдением закона и поддержанием порядка, производимый полицейскими силами и независимыми судебными инстанциями. Все граждане, совершившие тяжкие преступления, имеют право на рассмотрение их дел судом присяжных.

б) Бесплатное медицинское обслуживание, предоставляемое всем в равной степени. Любые частные больницы или клиники, за исключением салонов красоты, запрещены.

в) Общее образование с начальной и по высшую ступень. Организация частных школ запрещается. В принятии управленческих решений, относящихся к учебному заведению (включая финансовые аспекты), ведущая роль отводится родителям учеников младшего и среднего уровня обучения. Все граждане имеют право на получение образования, наиболее полно отвечающего их способностям.

г) Создание и обслуживание первичной коммунальной инфраструктуры, включая автомобильные и железные дороги, а также инженерные коммуникации.

5. Правительство не имеет права вмешиваться в частную жизнь граждан или осуществлять ее чрезмерное регулирование. Гражданам предоставляется полная свобода высказываний и действий, при условии, что они не наносят вреда соотечественникам или государству.

6. Хранение и ношение оружия запрещено.

ДЖЕННЕТ

В тот день Тони Блэру предстояло давать показания комиссии Хаттона. Программа «Сегодня» на Четвертом радиоканале с радостным предвкушением призывала оппонентов высказаться в полной уверенности, что премьер-министр облажается. В далеком Ираке остатки Британской армии страдали от нападений мирных жителей. А я забыла купить Стиву упаковку «Фростис».

— Только не мюсли! — отплевывался сын с тем неподдельным отвращением, на которое способны лишь семилетние дети. Такую бы решимость — да политикам из Конгресса тред-юнионов, когда Гордон Браун принялся в очередной раз призывать к подлому урезанию бюджета…

— Это полезно, — отрезала я, не подумав. А могла бы уже и не допускать подобного рода тактических ошибок в общении с сынулей, после семи-то лет…

— Ну мам! Это же просто засохшие голубиные какашки! — нахамил отпрыск, едва я наполнила ему тарелку. Младшенькая Оливия захихикала, услышав новую «бяку». Дочка послушно лопает органический йогурт — и на том спасибо. Только поддразнивает братца: «Бяка, бяка!»

— И что же ты хочешь? — интересуюсь.

— Чизбургер! И побольше!

— Ну уж нет! — Понимаю, что говорит он так, только чтобы меня позлить, но слишком уж сильны инстинкты. И вот опять я в роли Плохой Мамы. Может быть, зря я извожу его своими придирками… Вот и Колин то же самое твердил.

Предлагаю:

— А как насчет тоста?

— Сойдет.

Так просто, что даже не верится. Но сын и впрямь садится за стол и ждет с эдаким самодовольным видом. Боже, просто вылитый Колин стал! Может быть, оттого мне и сложно его терпеть?

— А что значит «гад»? — спрашивает Оливия.

Покусав врага народа номер один, «Сегодня» принялось освещать демонстрацию в Стэнстеде.

— «Гражданское Антиэммиграционное Движение», — пояснила я. — А теперь, пожалуйста, доедай завтрак. Скоро папа придет. «И не дай бог, если он задержится»…

Кладу перед Стивом тост, ребенок от души поливает хлеб медом… Вязкая золотистая масса медленно сползает на стол. Внезапно дети затихают и принимаются уплетать завтрак за обе щеки, будто чем скорее покончат с едой, тем раньше появится Колин.

Задняя дверь открыта, чтобы проникало хоть немного свежести. Лето выдалось чертовски жарким и сухим. Здесь, в Ислингтоне, по улицам носился горячий ветер, как по пустыне.

— Кака-а-а-шки-и-и, — гнусавит Стив, зажимая нос и дожевывая хлеб.

Должна признать, запах доносится и впрямь не самый аппетитный.

Оливия кривится в неописуемом отчаянии:

— Жуть какая, мам… Что это?

— Кто-то не завязал как следует мешки с мусором. — Груда на площади Дебовуар становилась баснословно велика. Чем больше пакетов швыряли наверх, тем больше лопалось внизу. Программы «СкайНьюс» и «Ньюс-24» показывали эту гору, неизменно передавая для сравнения репортажи времен «зимы несогласия» семьдесят девятого года.

— Интересно, когда мусор увезут? — осведомился Стив.

— Недельки через две.

А про себя подумала: процентов десять армии уже разбежалось еще до того, как наряду с войсками в Ираке, инженерными частями для обслуживания электростанций, тюремными гарнизонами и вспомогательными пожарными командами из армейского состава обещали сформировать бригады поддержки коммунальных служб. Будут раз в месяц разгребать — и то хорошо. Недавно видела, как по площади пробегала крыса величиной с кошку. А я-то всегда думала, будто такие громадные грызуны встречаются лишь в городских легендах…

— Но почему мусор нельзя просто убирать, как раньше? — спросила Оливия.

— Милая, теперь для этой работы уже не хватает людей…

— Но на улице столько людей! Просто страшно! Мне даже парк теперь не нравится.

По-своему дочь права. Дело, разумеется, не в нехватке рабочих рук, а в недостатке средств, и в страшном падении фунта. А что нас ожидает после пересмотра налогов и подсчета реальных цифр — можно лишь догадываться… После того как этот гаденыш Мюррей открыл свою расистско-фашистскую дыру в заднице, налоговые поступления в казну сократились лишь на десять процентов, если верить официальной статистике. Но кто же ей поверит? А когда Браун в Вестминстере взял слово и призвал местных чиновников «разгрести лишний мусор», первым делом урезали муниципальные субсидии… Хорошо пошутили, нечего сказать. То же самое твердило и центральное правительство последние полвека, оно-то всегда ни при чем.

Лучшего довода в пользу того, чтобы Королевство проголосовало за введение евро, не придумаешь. Как же, нам нужна валюта, не поддающаяся предательским ударам из-за угла! Вот только Франция и Германия принялись ни с того ни с сего ставить палки в колеса. Два извечных защитника устоявшихся бюджетных схем. Сволочи…

Ну вот, в кои-то веки Колин вовремя явился. Стоило ему тренькнуть звонком, как оба ребенка вскочили из-за стола с криками «привет!». Интересно, меня они так же встречали, когда я появлялась на квартире у бывшего муженька, чтобы забрать детей? Что-то не припоминаю…

Заходит на кухню, в приличной рубашке, чистых джинсах, с аккуратно подстриженными коричневыми кудрями… Никогда не любила старую прописную истину, будто мужики чем старше, тем красивее. Но похоже, им и впрямь удается неплохо поддерживать форму после третьего десятка. С тех пор как Колин вновь занялся бегом и принялся регулярно наведываться в спортзал, он и фунта лишнего не набрал. Похоже, той поганой двенадцатилетке, с которой спутался муженек, не очень-то нравилось пивное брюшко… «Черт подери, ну почему я вечно рассуждаю, точно записная стерва?»

Колин зажал Оливию под мышкой и принялся крутить:

— Эй! — окликнул меня бывший муж, — дочку мою нигде не видела?

Та напропалую верещала все время, пока Колин ее вертел:

— Папочка! Папочка!

— Перестань. Она только что поела…

— Ладушки-оладушки, — Колин опустил ребенка на пол и в благодарность тут же получил от Оливии поцелуй.

— Ну что ж, — бывший муж хлопнул в ладоши и потер руки, — собирайтесь. Мы отправляемся… пять, четыре, три…

Оба ребенка бросились складывать вещи.

— Как дела? — спросил меня Колин.

— Лучше не бывает. — Я обессиленно оглядела беспорядок на кухне: стол завален, в раковине гора грязной посуды. — А как ты, по-прежнему на службе у богатеев?

Колин помрачнел — так с мужем случалось всякий раз, когда приходилось разъяснять мне чертовски очевидные вещи, медленно и тщательно подбирая слова:

— Сейчас мне приходится вкалывать в больнице Британской Профсоюзной Ассоциации. Как еще прикажешь зарабатывать после того, как твой адвокат обобрал меня до нитки в этом дурацком сексистском разводе.

У меня чуть челюсть не отвисла от удивления: ведь обычно ехидные замечания отпускала я. А бывший благоверный, несмотря ни на что, оставался самой рассудительностью.

— Да-да, конечно, — произнесла я, — так и знала, что окажусь крайней.

Колин продемонстрировал одну из своих самодовольных улыбочек победителя, некогда чертовски меня бесивших.

— Во сколько завтра привезти ребятишек? — спросил бывший муженек.

— Э-э… после обеда. Может быть, часов в шесть?

— Ладушки-оладушки. Без проблем.

— Спасибо. Приготовил для Стива и Оливии что-нибудь особенное?

— Собирался отвести их вечером на «Пиратов Карибского моря». Пишут, что фильм хороший.

— Лишь бы ты не таскал детей по закусочным.

Колин закатил глаза.

Глянув в окошко, я увидела припаркованный снаружи новенький «БМВ». В салоне никого не было.

— А она тоже поедет с вами?

— Ты о ком?

— О Зое.

— Подумать только, даже имя ее помнишь!

— Да, кажется, в ее школьном дневнике прочитала.

— В общем… да, Зоя поедет с нами. Отпросилась, чтобы помочь. Видишь ли, ребятишкам она и впрямь понравилась. Если у тебя когда-нибудь тоже появится друг, я не против, чтобы он гулял с детьми.

«Молодчина, Колин, еще одно очко выиграл в сражении с бывшей женой-мегерой и как ловко выделил это свое „когда-нибудь“! Вот ведь умник…»

Дети ворвались в кухню, волоча сумки по полу:

— Мы готовы!

— Приятно вам провести время, — как обычно, великодушно пожелала я.

Улыбка на лице Колина поблекла. Поколебавшись, мой бывший подался ко мне всем телом и поцеловал в щеку. Нет, ничего особенного, никакого предложения заключить мировую — обычный платонический жест, который я не вполне поняла.

— Увидимся, — произнес он.

От удивления я не нашлась, что ответить. Затем хлопнула дверь. Дети ушли. В квартире стало тихо.

До отправления автобуса оставалось пятнадцать минут — не опоздать бы! Впервые за несколько лет я отправлялась на демонстрацию. Заставить прислушаться к своему голосу, дать знать о моих чувствах… Сделать именно то, к чему Колин относился с презрением и высмеивал. Боже, какое дивное ощущение!

33. Тюрем не существует. Осужденные преступники отбывают срок заключения в изолированных исправительных колониях, работая на благо общества.

34. На Нью-Саффолке применяется британская система мер длины, веса и объема. Использование международной метрической системы является уголовным преступлением.

35. В задачи полиции входит поддержание правопорядка и предотвращение преступной деятельности. Служащие полиции не тратят времени на преследование автомобилистов.

36. Граждане не вправе пользоваться неограниченными финансовыми ресурсами в судебных целях. Граждане, против которых выдвигаются обвинения, могут воспользоваться общественными фондами для оплаты адвокатских услуг лишь трижды в жизни. В каких случаях — они решают сами.

37. Допускается употребление алкоголя, никотина и иных легких наркотических средств. Граждане, застигнутые за совершением опасных для окружающих действий в состоянии наркотического опьянения — например, за вождением в нетрезвом виде, — приговариваются к заключению в исправительной колонии на срок не менее четырех лет.

38. Законодательство Нью-Саффолка строится таким образом, чтобы избежать появления нахлебников любого типа.

КОЛИН

Когда я подрулил к дому, поверенный финансового агентства дожидался меня в дверях, болтая с Зоей.

— А это кто? — спросил Стив, пока я маневрировал по гравию на «БМВ», пристраивая машину к фургону-лошаднику.

— Парень из банка, — ответил я. — Принес важные бумаги. — Хорошо хоть, агентство не выставило перед домом табличку с надписью «Продается». Теперь за такое можно и кирпичом в окно получить, а то и еще куда.

Как только я припарковался перед самым фургоном, Зоя с улыбкой помахала мне рукой.

— Ждите здесь, — велел я ребятишкам. Не хотел показывать детям опустевший дом.

Прошлую ночь мы с Зоей провели вдвоем в одном спальном мешке. Романтика.

Пожав мне руку, поверенный протянул бумаги на подпись. Бросил взгляд на детей, прильнувших к окошку «БМВ», но ничего не сказал. Наверное, уже успел насмотреться на подобное.

Зоя открыла гараж и взялась за первую из множества коробок, расставленных на бетонном полу. Донесла до капота «БМВ» и поставила в багажник.

Всего пять моих подписей, и дело сделано: дом отошел агентству. Постройка с четырьмя спальнями, гараж и приличных размеров сад проданы за 320 000 фунтов стерлингов. В прошлом году я мог бы поднять цену на треть. Но денег все равно хватит, чтобы погасить ссуду, да еще и останется тридцать тысяч аванса, полученного от агентства. Такая уж у них работа, одно из множества новых дел, зародившихся после января. Французско-голландская компания, в розницу распродающая Англию тем, кого не ждут по ту сторону нуль-дыры.

«БМВ» я купил на средства от продажи гаража. Акции пенсионного портфеля слил еще одному агентству в Люксембурге (Боже, храни наших партнеров из ЕС!), заработав на этом 11 000 фунтов стерлингов. Одна только эта сумма покрывала выплаты по кредиткам. Я подал заявление на открытие еще пары кредитных счетов (больше нельзя, иначе защитные программы просекут новую заемную схему). Но и на этом получил дополнительные 15 000 фунтов стерлингов на оставшийся месяц.

Все прочие средства ушли на социальное партнерство, в котором я зарегистрировался через сайт www.newsuffolklife.co.uk. Большинство скарба отослал скопом, а личными вещами, которые могли нам понадобиться, набил фургон. На сайте советовали пользоваться именно фургонами для перевозки лошадей: в них помещается гораздо больше груза, чем в прицепы.

Пожав мне руку, поверенный произнес:

— Удачи.

Я протянул ему ключи. Вот и всё, дело сделано.

Зоя впихнула в багажник «БМВ» последнюю коробку. Оставалось всего четыре чемодана. Я взял два. Зоя растерянно посмотрела на дом.

— Мы не пожалеем, — заверил я.

Знаю. — Она героически улыбнулась. — Просто не думала, что так выйдет. Мюррей всех нас удивил, правда?

— Ага. Знаешь, все детство я скитался в дебрях фантастических фильмов, и просто поразительно, чем обернулись слова и образы той поры в современной культуре. Все эти чертовы космические сверхкорабли, бороздящие космические пространства, капитаны, решающие вопросы жизни и смерти, сидя на своих мостиках и постреливая лазерным оружием по пучеглазым чудищам… И все думали: вот так и будет.

И вдруг Мюррей сделал открытие и создал свою нуль-дыру. И эта сволочь никому ни за что не признается, как у него получилось. Нет, я его не виню… В сущности, Мюррей прав: все равно мы не смогли бы воспользоваться его технологией с умом. Так всегда бывало. Просто… просто нет тех странствий в величественной пустоте, которых я ожидал. Кажется, будто меня обманули. Зоя недоумевала. Хотя была гораздо сообразительней, чем Дженнет, которую я покорил докторским званием, когда та была еще молоденькой медсестрой. Большие сиськи, длинные ноги, а мозгов — ноль.

Зоя училась на акушерку — профессия, для которой требуется столько же самоотверженности и сообразительности, сколько и для врачебного ремесла. Роста Зоя была небольшого, макушкой доставала мне лишь до подбородка. Мне чертовски повезло, что она вообще меня, такого потрепанного жизнью, удостоила взглядом. А то, что Зоя приняла меня вместе с парой ребятишек, и вовсе придавало ей исключительность.

— Я думаю о том, какой раскол Мюррей спровоцировал в стране, — тихо произнесла она, — До сих пор спорили только о противостоянии Юга и Севера, классовой борьбе, о социальном неравенстве… Обычная пропаганда, простые игры политиков, размахивавших под носом друг у друга кусками пожирней. Но появился Мюррей — и все стало реальным…

Я приобнял Зою одной рукой:

— Мюррей дал нам то, что вечно обещали, но так и не смогли дать политики. Боже мой, представить не могу, что даже голосовал за Блэра. Дважды!

Зоя усмехнулась:

— Жалеешь, что не отдал голос Тори?

— Не надо додумывать за меня! — Я наскоро поцеловал ее, а после мы приволокли чемоданы и разместили их поверх коробок.

Когда мы сели в машину, Стив и Оливия держались необычайно чинно. Зоя тепло улыбнулась детям:

— Привет!

— Папа, а куда мы поедем? — спросила дочь.

— Я кое-что вам покажу. Надеюсь, вам понравится.

— А что это?

— Секрет. Вот приедем — тогда увидите.

— А что в фургоне? Ты же не любишь лошадей, — заметил Стив.

— Палатка, — ответил я. — И довольно большая. Еда. Солнечные батареи. Четыре новеньких ноутбука, один — с широкоэкранным дисплеем, и полифункциональные программы.

— Класс! А мне можно будет попробовать?

— Может быть.

— А что еще там есть? — спросила любопытная Оливия.

— Кое-какие игрушки. Куча новой одежды. Книги.

— А зачем все это? — интересовался Стив.

— Увидите. — Я положил руку на ключ зажигания и предостерегающе посмотрел на Зою.

Нам предстоял весьма серьезный шаг, но в прошлом не было никаких поворотных моментов — только длинная цепь событий, которые неумолимо вели нас к этой точке во времени. Я не чувствовал вины из-за того, что беру с собой детей, — напротив, меня следовало бы лишить отцовских прав, не возьми я ребят, ведь другой возможности не представится. Я не был настолько туп или наивен, чтобы полагать, будто Нью-Саффолк окажется раем, однако же есть вероятность, что новый мир станет лучше прежнего. Здесь нам никогда не вырваться вперед, не достичь прогресса: развитие невозможно, пока нас сдерживают цепи прошлого, оковы традиций.

А Дженнет… что ж, думаю, матерью для детей она давно уже быть перестала.

— Едем, — сказала Зоя. — Мы давно сделали выбор.

Я завел мотор, и машина тронулась. Позади задребезжал перегруженный фургон-лошадник.

— А что это за кольцо? — неожиданно резко спросил наблюдательный Стив.

— Вот это? — уточнила Зоя, выставив палец.

— Обручальное! — вскрикнула Оливия. — Вы поженитесь?

— Да, — сознался я. Мы решили пожениться сразу же, как окажемся на другой стороне.

— А мама знает? — поинтересовался сын.

— Нет.

62. Во избежание повторения прежних ошибок в Нью-Саффолке запрещены любые религиозные организации. Все граждане должны признать, что Вселенная есть совокупность природных явлений.

63. Во избежание повторения прежних ошибок в Нью-Саффолке членам экстремистских политических партий и нежелательных организаций, равно как и преступникам и прочим лицам, представляющим угрозу общественному благу, запрещается перемещаться через нуль-дыру.

В перечень групп и профессий, представителям которых запрещено перемещение, входят следующие (но не только) категории:

а) лейбористская партия;

б) партия консерваторов;

в) либерально-демократическая партия;

г) коммунистическая партия;

д) национальный фронт;

е) социалистический альянс;

ж) журналисты желтой прессы;

з) бюрократы Евросоюза;

и) профсоюзные чиновники;

к) сотрудники инспекции дорожного движения.

ДЖЕННЕТ

Эбби дожидалась меня на вокзале на Ливерпуль-стрит. Просто невероятно, что я вообще отыскала подругу. Все пространство перед зданием занимали люди с рюкзаками. Похоже, среди них не было никого старше двадцати пяти лет… а может, так всегда кажется, если смотреть на молодежь под неверным углом своих тридцати пяти. И уж точно, никогда не доводилось мне видеть сразу и в одном месте столько джинсы с тех пор, как в конце восьмидесятых я побывала на Литературном фестивале. Рюкзаки были громадные. Даже не знала, что их производят такого размера.

Вокруг мельтешил молодняк, а я от удивления разинула рот. Почти все пришли парами. И у каждого на одежде или рюкзаке красовалась нашивка британского флага. Вряд ли хотя бы один из десяти говорил здесь по-английски, и уж явно не каждый был белым.

Увидев меня, Эбби с криком бросилась навстречу, яростно продираясь сквозь толпу. Женщиной она была немаленькой, и ее продвижение вызвало ощутимое беспокойство среди улыбающихся весельчаков. На обиженные взгляды подруга отвечала непроницаемо презрительным выражением лица. Однако же Эбби оттаяла, обнявшись со мной. «Привет, дорогой товарищ! Наш поезд — на третьей платформе».

Эбби прокладывала путь, а я покорно плелась следом. Бряцали значки на ее древней куртке — по одному в память о каждой из поддержанных акций. Ветхая Майская Королева из племени демонстрантов…

Казалось, полвокзала рвется на поезд. Считая очередь буржуазным предрассудком, Эбби с боем продралась в вагон. Там нашлась пара забронированных мест с табличками «занято» на сиденьях. Таблички подруга побросала на пол.

— Не знаю только, куда собралась вся эта орава, — преувеличенно громко объявила Эбби, едва мы сели. — Мюррею нищие иностранные отбросы не нужны. И он ни за что не допустит европейских тупиц в сказочный рай под новым солнцем. Сразу же прогонит взашей, отделив от своих червей среднего класса…

— Мюррей вообще никак не обосновывает ограничения, — заметила я. — Он даже не составил полного списка тех, кто ему не нравится. А если бы такой список и был, невозможно проверять всех и каждого. Чистой воды психология. Стоит сказать верным тэтчерцам, что жирным грязным либерастам вход закрыт, и сразу же они соберутся сотенными стадами. В то время как остальные понимают, кто такие переселенцы на самом деле и куда мы катимся. Да и кому захочется надолго обосноваться в том мире?

— Ха! Готова поспорить, он скупил у спецслужб информацию о нас.

С Эбби невозможно спорить, когда подруга в таком состоянии (а в таком состоянии она, как можно догадаться, находится нередко).

Она достала из-за пазухи громадного размера фляжку и сделала глоток:

— Будешь?

Посмотрев на помятую, старую посудину, я хотела было отказаться. Но вспомнила, что сегодня вечером не нужно присматривать за детьми. К счастью, мне хватило ума отхлебнуть поменьше, чем Эбби.

— Боже мой, что это такое?

— Настоящая русская водка, товарищ, — улыбнулась подруга и сделала еще один глоток. — На прошлой неделе Натан ушел к Мюррею, — с горечью сообщила она.

— Натан? Твой брат?

— Он мне брат только генетически, да и в этом я сомневаюсь. Гаденыш. Мэри и дети отправились с ним.

— Но почему?

— А почему уходят другие? Война в Ираке, дерьмовый общественный транспорт, идиот Буш грозит Северной Корее, непомерные цены… Иными словами, удрал от реального мира. Думает, его ожидает налоговая сказка, тропический рай, где всю тяжелую работу станут выполнять добрые феи… тупица!

— Жаль, что так вышло. А что сказала твоя мама? Наверное, новость оказалась для нее просто сокрушительной?

Крякнув, Эбби вновь глотнула спиртного.

— Сказала, что рада. Что Натан и внуки достойны того, чтобы начать все с начала «где-нибудь подальше»… Представляешь?!

По-моему, только о себе и думает, овца, совсем из ума выжила на старости лет. А кто за ней будет присматривать, а? Она теперь даже до автобусной остановки сама дойти не может! Разве Натан подумал о ней?! А вот и нет, свалил себе, решив, что я тут стану надрываться, как и все, кто остается!

— В школе у Стива со следующего года классы будут по шестьдесят учеников. Руководство проводило экстренные заседания все лето, так что могу себе представить, сколько теперь возникнет проблем… — Я замялась.

— Удивительно. А я-то думала, что учителя — серьезные люди…

— Были бы серьезными, если бы платили как следует.

— До начала учебного года директору нужно найти пятнадцать новых преподавателей, а то они и вовсе не смогут приступить к занятиям.

— Пятнадцать? Будь год нормальным, Мюррею не удалось бы заманить столько человек!

— Но директор сказал, что волноваться не о чем. Появились всевозможные агентства по трудоустройству, которые сейчас вербуют для Великобритании иностранных специалистов. Как только завершится Исход, жизнь вновь войдет в прежнее русло.

— Великолепно, — фыркнула Эбби, — за что боролись…

Поезд тронулся. Весь вагон заполонили рюкзачники: не протолкнуться. Когда машинист объявил остановку в Бишопс-Сторт-форде, послышалось громогласное ликование.

Сделав очередной глоток, Эбби пробормотала:

— Уроды…

— Не переживай, — утешала я подругу, — если нам удастся обзавестись собственным лазом в новый мир, то никого из этих мы не пропустим.

— Так в том-то и дело, мать его! — огрызнулась Эбби. Теперь ее гнев был направлен на меня, и ярость подруги, признаться, пугала. Эбби вновь отпила водки. — Даже будь у нас своя нуль-дыра, нам этот чертов новый мир все равно не нужен! Напрасная трата сил вместо того, чтобы помогать людям здесь! Сперва нужно решить проблемы, которые возникли в этом мире, разобраться с этим поганым Тори, с этим разжигателем войны Блэром. Колонизация есть империализм! Чтобы бороться, нужно прививать людям социальную ответственность. — Эбби неловко ткнула пальцем в значок у себя на лацкане. На нем было изображено исландское судно-китобой, треснувшее надвое от удара молота, подозрительно похожего на советский символ, однако выше располагалась блестящая надпись «ГАД».

— Вот что сейчас происходит. Мюррей не себе новый мир строит, а наш разрушает. Нельзя просто так, ни с того ни с сего, открыть портал в другой мир только по собственной прихоти! Это, мать твою, беспредел! Нужно остановить!

— Проблема — в масштабах, — заметила я. — Нельзя запретить людям уезжать, это по-сталински. Мы просто не готовы к паническому массовому исходу, возможность которого создала нуль-дыра. Эмиграция в Северную Америку продвигалась медленно, десятилетиями. А здесь всё идет быстро. Мюррей дал нам только два года. Неудивительно, что с такими потерями Британии не совладать. Однако со временем все утрясется…

— Мы можем их остановить! — с нажимом произнесла Эбби. — Сейчас у движения достаточно сторонников, чтобы перекрыть дороги и заставить всех этих среднеклассовых сволочей повернуть обратно! Мюррей не все предусмотрел: в нуль-дыру свалила половина полицейских! Скоро грядет народное возмездие! Вот тогда-то рабочий класс вновь заявит о себе в полный голос! И скажет: «хватит»! Вот увидишь.

о) брокеры;

п) разработчики и производители оружия;

р) члены художественных советов;

с) руководители пенсионных фондов;

т) актеры и члены съемочных групп мыльных опер;

у) все осужденные за преступления на сексуальной почве;

ф) все осужденные за преступления против личности;

х) владельцы и администраторы центров обработки вызовов.

КОЛИН

Ситуация на трассе M11 была, как обычно, паршивая: длинная вереница машин со злобными водителями. Почти два часа от шоссе М25 до Стенстедской развязки. Бывало и хуже: я, вопреки обыкновению, лыбился почти всю дорогу. Теперь уже наплевать. Я думал о том, что вот, в последний раз еду по разбитому, заполненному до отказа анахронизму из шестидесятых годов двадцатого века. Никогда больше не вернусь я домой, причитая: отчего у нас нет автобанов или восьмиполосных хайвеев, как в Америке. Отныне мне суждено ворчать лишь по поводу шестиногих инопланетных ящеров, шастающих в саду.

На бампере машины, ехавшей впереди, была наклейка с изображением Гордона Брауна, молотящего кулаками по нуль-дыре, а ниже шла подпись: «Налоги на память». По мере того как мы неспешно продвигались к северу, попадалось все больше и больше наклеек, призывающих к Исходу. По-моему, все машины в нашей полосе направлялись на Нью-Саффолк. После многих месяцев тайных приготовлений как-то успокаивало то, что наконец удалось оказаться среди собратьев.

— Это ведь нуль-дыра, да? — неуверенно спросил Стив. — Мы к ней едем?

— Ага, — признался я, — посмотрим, что там такое.

— Неужели мы поедем прямо туда?! — поразилась Оливия, взволнованно распахнув глаза.

— Полагаю, да. А вы не хотите? Будет даже весело. — Заметив знак парковочной площадки F-2, я включил поворотник.

— Но ведь там, на другой стороне… там плохие люди! — возразил Стив. — Так мама сказала!

— Но разве она сама побывала там?

— Нет!

— Тогда получается, что мама не знает, как там, на другой стороне, верно?

Дети переглянулись.

— Пожалуй, не знает, — согласился Стив.

— Если ты с кем-то не соглашаешься, это еще не значит, что они — плохие люди. Вот посмотрим своими глазами и разведаем, что правда, а что — нет. По-моему, вполне разумно, разве нет?

— А когда вернемся? — спросил сын.

— Не знаю. Зависит от того, понравится ли нам на другой планете. Может быть, захочется погостить немного…

Зоя наградила меня осуждающим взглядом. В ответ я пожал плечами. Не понимает, что к таким серьезным переменам детей нужно готовить постепенно.

— А мама тоже будет с нами? — спросила Оливия.

— Если захочет, — отозвался я.

Зоя издала яростное шипение.

— А я должен буду ходить в школу? — спросил Стив.

— Учиться нужно всем, на любой планете, — ответила Зоя.

— Хреново…

— Бяка! — радостно воскликнула Зоя.

Отыскав въезд на парковку F-2, я свернул с шоссе. Парковка представляла собой широкое, просторное поле, которое владелец-фермер сдавал в аренду «Нью-Саффолк-Лайф Компани». Все лето напролет здесь разъезжали сотни машин, смяв траву и утрамбовав землю. Сегодня в дальнем конце поля были припаркованы двадцать с лишним грузовиков, в том числе — три рефрижераторных контейнера и пара бензовозов. Вплотную к грузовикам лепилось свыше семидесяти легковушек, микроавтобусов и прицепов. В большинстве машин ехали целыми семьями, дети и родители разминали ноги перед последним броском. На полях по обе стороны от парковки повторялись такие же сцены.

Я притормозил возле распорядителя, стоявшего в воротах, и показал карточку. Изучив документ, он ухмыльнулся:

— Стало быть, врач.

— Верно.

— Отлично. Еще пять машин подъедет — и готово. Я буду вашим сопровождающим, так что весь путь до нового дома проделаете в моем обществе. Будут проблемы — обращайтесь ко мне.

— Непременно.

— Может быть, вам стоит проверить медицинское оборудование, которое вы берете с собой? Ваши будущие соседи как раз осматривают вещи.

Я подъехал к другим машинам, и мы выбрались из «БМВ» наружу. Несколько мужчин возились в кузовах грузовиков: проверяли сложенные внутри ящики. Помня, сколько нам пришлось потратить, я обрадовался при виде того, как внимательно грузчики просматривают инвентарный список. Оборудования и припасов на грузовиках хватило бы, чтобы обеспечить самостоятельное существование поселения на ближайший год.

— Это не надолго, — заверил я Зою, — но сейчас расслабляться нельзя. В стране переселенцев владелец машинного оборудования — король.

— Мы пошли знакомиться, — ответила она.

Проверяя содержимое двух ящиков с медикаментами и оборудованием, я и сам сумел пообщаться с несколькими переселенцами. Судя по всему, нормальные люди, вполне достойные. Немного переусердствовали с приветствиями, но и я, наверное, держался так же. Хотя, с другой стороны, нам придется провести в обществе друг друга много времени. Всю оставшуюся жизнь — если все пройдет гладко.

Через полчаса, когда прибыли остальные, а мы с радостью успели убедиться, что все вещи, закупленные нами через «Нью-Саффолк-Лайф Компани», аккуратно доставлены, распорядители принялись снаряжать грузовики для последней группы.

— А где дыра? — капризным тоном спросил Стив, как только мы снова уселись в «БМВ». — Я хочу на нее посмотреть.

— Еще две мили и всё, — ответила Зоя.

Первыми со стоянки на новую асфальтированную трассу, ведущую к нуль-порталу, выехали грузовики, а следом двинулись остальные машины. С левой стороны от шоссе проходила широкая тропа. По ней маршировали люди с рюкзаками — целое скопление. Бесконечная вереница растянулась в обе стороны насколько хватало взгляда. Идущие приближались к дыре, и у всех — одинаково бодрые улыбки. Наверное, такой же вид был и у нас с Зоей.

— Вот! — внезапно воскликнула Оливия.

Дочь указывала на деревья, росшие по обе стороны от строя рюкзачников. Я немного оторопел — казалось, что оттуда поднимается солнце. Потом, миновав поворот, мы смогли разглядеть весь портал целиком.

Нуль-дыра в пространстве-времени оказалась сферой диаметром триста ярдов. Мюррей разместил портал так, что экватор сферы пришелся на уровень почвы, а сверху в воздухе оставалось полушарие. Ничего особенного — просто место, которое начинается на одной планете, а заканчивается — на другой. Перейдешь границу — и перед тобой раскроется Нью-Саффолк. Достопримечательность, притча во языцех, внушавшая стольким людям дрожь и даже заставлявшая их бежать. По мере приближения к порталу можно было разглядеть инопланетный пейзаж, разворачивающийся в полусфере. Несмотря на то что ландшафт находился внутри, он казался выпуклым, точно панорамная картинка. Войдя, окажешься снаружи такого же полушария на другой планете. И никакого «внутри»…

На Нью-Саффолке было раннее утро: восход имбирного солнца, посылавшего через портал на британскую местность палевое свечение.

Теперь нам оставалось полмили. Завороженные зрелищем дети утихли. Мы с Зоей обменялись ликующими улыбками.

Шоссе сворачивало к порталу, проходя по небольшому туннелю. На каждой стороне возвышались полицейские в полном снаряжении, предназначенном для подавления беспорядков. Они раскачивались взад и вперед, оттесняя от дороги толпу демонстрантов. Я мог разглядеть плакаты и транспаранты. Сквозь рев двигателей доносились песни и выкрики. Из оцепления через головы полицейских на дорогу вылетали какие-то предметы. Я видел, как разбилось несколько бутылок. Прикрывая головы руками, метались рюкзачники в страхе попасть под обстрел стеклотарой.

Что-то глухо ударило по крыше моего «БМВ». Сын с дочкой заверещали. Я заметил, как откатывается в сторону брошенный камень. Но теперь уже все равно. Первый из грузовиков достиг портала. Я видел, как на фоне восходящего солнца по дороге, пересекающей инопланетный ландшафт, с шумом проезжает машина. Мы уже так близко…

И тут закричала Оливия:

— Папочка, папочка, стой!

87. Ни один департамент Правительства не может нанимать более одного руководителя на двенадцать работников первого звена. Ни один отдел Правительства не вправе тратить на содержание управленческого аппарата более десяти процентов собственного бюджета.

88. Правительство не предоставляет никаких пособий по безработице. Каждый безработный имеет право на пять акров плодородной земли и достаточное количество семян, чтобы стать экономически самостоятельным.

89. Наследство не облагается налогом. Смерть не может быть предметом налогообложения. Граждане вправе завещать все свое имущество кому угодно.

ДЖЕННЕТ

Дорога от вокзала до нуль-дыры отняла у нас немало поганых часов. Казалось бы, Гражданское Антиэммиграционное Движение должно было предоставить автобусы. Однако мне довелось увидеть только два, да и те плелись как черепахи по перегруженному участку магистрали. Что же до волонтеров, нанятых ГАД, то они передрались с рюкзачниками, лавиной хлынувшими от вокзала и засыпавшими их вопросами о том, куда идти и нельзя ли сесть в автобусы. Полицейские, как могли, старались разделить обе группы, однако на привокзальной парковке, того и гляди, начнутся беспорядки.

Эбби решила скоротать ожидание, заглянув в магазинчик, торгующий спиртным на вынос. К тому времени, как нам удалось устроиться в автобусе, подруга успела как следует накачаться. А пьяную Эбби тихоней не назовешь…

Пока мы дюйм за дюймом продвигались по транспортному виадуку, я разглядывала плотный строй неподвижных машин, забивших все проезды внизу. В каждой водитель дожидался, когда можно будет свернуть с шоссе. Каждая до отказа заполнена людьми, желающими переместиться через портал. Так много?.. И говорят, столько же человек приезжает сюда ежедневно…

Наконец мы добрались до места. Когда стали вылезать из автобуса, над нашими головами пронесся огромный «Боинг-747», снижающийся на посадку в Стэнстеде, в паре миль к северу. Рев двигателя оказался таким мощным, что пришлось заткнуть уши. Логотипа на самолете я не разобрала, однако была уверена, что на нем прилетела еще одна группа иностранных беженцев, готовых примкнуть к Исходу.

Я проследила путь «боинга» в небе. А прямо передо мной возникла нуль-дыра. Точно у горизонта вздулся золотистый зеркальный пузырь. Я прищурилась, глядя на ослепительный розовый свет, который источал портал.

— Не думала, что она такая огромная, — пробормотала я.

Вблизи эта проклятущая штуковина наводила ужас. Теперь-то я поняла, отчего в ней сгинуло столько народу, завороженного дурацкими обещаниями Мюррея.

— Идем, — заплетающимся языком произнесла Эбби и зашагала в сторону демонстрантов, сгрудившихся перед нами.

Теперь я вспомнила, отчего перестала ходить на демонстрации. Вся эта романтическая дребедень о слиянии с толпой, общности целей, братстве… Всё это чушь собачья.

Начнем с того, что надрывались не только сторонники ГАД. Попадалось и множество неприсоединившихся товарищей, жаждавших крови. И побольше. Меня пинали, точно задрипанный футбольный мяч. Каждый хотел заработать лишние очки, ударив по мне. В ушах стоял громкий, нескончаемый гвалт. Несколько раз меня огрели плакатами, которые бросали уставшие владельцы.

Потом мы подобрались вплотную к линии полицейского оцепления, и пивная жестянка стукнула меня в плечо. От неожиданности я подскочила. К счастью, банка была пуста. Но я не на шутку разнервничалась, увидев, как пролетают над головами бутылки.

— Пропустите меня, сволочи! — бушевала Эбби, грозя полицейским.

Ближайший из констеблей смущенно глянул на мою подругу. И вот она уже яростно бьется о щит полицейского:

— Я-имею-право-на-свободу-перемещений! Тебе-не-остановить-меня — фашистский-выродок! Это-пока-еще-свободная-страна! Чтоб-ты-свалил-куда-подальше-и-долбись-ты-со-своим-старшим-констеблем!.. А-ну-пусти! — И все это время Эбби билась о щит.

Сзади напирали. Наши преданные товарищи ломились что есть сил. От навалившейся мощи я закричала, но меня то ли не услышали, то ли не заметили.

Где-то дали слабину, потому что полицейское оцепление прорвалось. Меня понесло вперед, и я приземлилась поверх Эбби, лежащей на полицейском. За спиной раздались нестройные торжествующие выкрики. Многие свистели. Заслышав лай, я испуганно захныкала. Ненавижу собак… боюсь до ужаса.

Стремительно приближались полицейские, чтобы закрыть брешь. По обе стороны от меня разгорелись рукопашные схватки. Демонстрантов заковывали в наручники и тащили прочь. Рвали одежду. Я видела кровь.

Кто-то резко поднял меня, ухватив за шиворот. Я плакала и дрожала. Колено пылало алой болью, и я едва удержалась на ногах.

К моему лицу метнулся полицейский шлем.

— Вы в порядке? — строго спросил приглушенный голос за запотевшим забралом.

В ответ я просто разрыдалась. Стыдно, но я так перепугалась и мне было так жаль себя, что я ни о чем больше не думала.

— Сидите здесь! Ждите! — Меня вытащили наверх и усадили на край туннеля.

В десяти футах подо мной жались от страха рассеянные по тропе рюкзачники. Мимо проносились машины, направляющиеся к порталу, и мрачные водители сжимали рули.

Я увидела, как большой «БМВ» тянет за собой фургон-лошадник. Водитель целеустремленно смотрел вперед. И тут я узнала лицо!

— А-ну-убери-от-меня-свои-вонючие-руки-фашист! Да-я-на-тебя-в-суд-подам-мать-твою! Сними-наручники-они-слишком-тесные! Ты-обращаешься-со-мной-по-свински-помогите-помогите! — верещала за спиной Эбби.

— Это же Колин, — прошептала я. — Эбби, это же Колин! — Голос мой окреп.

— Что?

— Колин! — В запале показывала я на «БМВ» бывшего. На заднем сиденье Оливия, прижавшись лицом к стеклу, разглядывала столпотворение. — Он увозит детей! О боже, он заберет их в нуль-дыру!

Эбби наградила арестовывавшего ее офицера могучим пинком.

— За ними! — крикнула мне подруга. — Давай!

Ее удерживали трое полицейских. Эбби врезалась в меня плечом. Я сорвалась с края туннеля, неистово размахивая руками, все еще пытаясь сохранить равновесие. Колено раздирала боль. Налетев на рюкзачника, рухнула на асфальт, едва ли не в футе от грузовика, неистово вихляющего на ходу.

— Хватай! — крикнула Эбби. — Забирай с собой! Они твои! Ты имеешь право!

Все машины на автостраде ударили по тормозам. Я подняла взгляд. Движение замерло позади остановившегося «БМВ». Медленно опустилось стекло со стороны водителя, Колин выглянул наружу. И мы просто смотрели друг на друга. Целая буря чувств стремительно пронеслась по его лицу. Не только гнев, но и вина.

— Ну что ж, поехали, — обреченно произнес Колин.

Открылась задняя дверь.

Я встала на ноги. Оглянулась на край туннеля и перекошенное лицо Эбби. И снова посмотрела на «БМВ». Там меня поджидал портал. Нетерпеливо сигналили машины, мне орали, чтобы я пошевеливалась.

Я направилась к открытой дверце. Знала, что поступаю неправильно. По крайней мере, думала, что считаю именно так. Но что мне оставалось?