Доводилось ли вам волноваться и нервничать так, чтобы не было сил встать? Именно так я чувствовал себя с утра, а ведь было только без четверти девять – еще одиннадцать часов до начала игры. В таком состоянии я находился лишь однажды – три года назад, когда впервые играл против русских в Ванкувере. Тогда я еще был запасным вратарем любительской сборной Канады и должен был доказать, что могу играть не хуже основного голкипера – Уэйна Стефансона. Нет ничего хуже боязни провала. Как ни странно, но накануне своей первой игры против Бостона на Кубок Стэнли в 1971 году подобного чувства я не испытывал. Наконец, я провел шесть последних матчей сезона НХЛ, и все шесть мы выиграли. Но мои выступления против русских… Ладно, не будем об этом.

Интересно, что думают наши о решении Синдена поставить на игру меня. Уверен, что они предпочли бы сегодня Тони, и я на них не в обиде. Более того, я почувствовал их настроение после вчерашней тренировки. Пока я ничем не доказал, что вдруг ни с того ни с сего начну хорошо играть против русских. А вообще, почему бы и нет? Вот, что я надумал в свою пользу:

1. В Канаде я еще не разыгрался, а теперь у меня за спиной две игры и месяц тренировок.

2. Я изменил свою манеру игры, приноровившись к стилю русских. Во всяком случае, морально я подготовился играть значительно лучше. Я еще не испытал свою новую тактику в деле, но уже поверил в нее. Долго она была для меня чем-то новым, и я не знал, смогу ли я так играть, да и стоит ли. А теперь я в этом уверен: уверен настолько, что меня силой не заставишь играть в старой манере Драйдена.

3. Наша команда играет значительно лучше.

На утреннем собрании на льду Гарри заметил, что русские стали лучше разыгрывать вбрасывание и что нашим центрам следует обратить на это внимание. В Канаде мы выиграли, пожалуй, семьдесят пять процентов вбрасываний, а в Москве, в первой игре, менее пятидесяти процентов. Еще одна новость: Жильбер Перро уехал в Канаду. Он забросил важную шайбу в Ванкувере и здесь помог забросить одну, а вот жалуется, что мало играет. Пэт Стэплтон подошел к Гарри и говорит: «Приехал в Москву отдохнуть, понимаете ли, а тут заставляют играть все игры!» Шутка в адрес Перро.

Что-то кормить нас стали похуже. Огромные бифштексы, которые нам давали вначале, превратились в мини-бифштексы. И кока-колы нам так и не выдали, хоть разговоров об этом было много.

Канадские болельщики развлекаются, как могут: чуть ли не до рассвета просиживают в гостиничном баре или маршируют по Красной площади с канадскими флажками в руках. Многие придумали другое развлечение: на лацканы пиджаков, на сумки и шляпы они прилепили наклейки с улыбающейся рожицей. А кто-то догадался наклеить их на двери всех номеров девятого этажа гостиницы.

Мы получаем тысячи телеграмм от почитателей, оставшихся дома. Их послания с добрыми пожеланиями заполнили все стены наших раздевалок. На одной телеграмме из Монктона стоит по меньшей мере тысяча подписей, другую, из Симкоу, Онтарио, подписали четыре тысячи человек. Удивительно! И очень приятно. Телеграммы братьям Эспозито подписала, наверное, половина жителей их родного городка. Как-то утром, прочитав послания своих земляков, Тони воскликнул: «Эй, Фил, я и не знал, что Фрэнк Донателли женился на той девушке, как ее…» Фил, правда, тоже позабыл ее имя.

Все мы понимаем важность предстоящей шестой встречи с русскими. Проиграв ее, мы проиграем серию. Ничья могла бы дать общую ничью по восьми матчам, что для нас также равносильно поражению. В раздевалке выяснилось, что некоторые игроки страдают от незначительных травм. У Билла Уайта ныла рука, Пэта Стэплтона беспокоила давно растянутая мышца, а Гэри Бергман страдал от спазм спинных мышц. Но я знаю этих ребят: ничто не удержит их от выхода на лед.

Почти все мои товарищи чувствовали, что психологически я готов к игре, но еще не настолько, чтобы преодолеть неприятные воспоминания. Вот они и стали меня обрабатывать. «Брось, ты ведь у нас лучший вратарь», – твердили они. «Покажи, на что ты способен. Дай им прикурить». Все это было очень здорово, но они чуть не перестарались: я едва не стал нервничать еще больше. Мне было как-то неловко от того, что они понимали, что меня нужно подбадривать. Стоило мне во время разминки взять бросок, даже самый простой, как пятнадцать глоток вопили: «Ну ты, парень, даешь, вот это да! Да ты и горошину не пропустишь… Стоишь, что надо сегодня…» И так без конца, пока все это не стало даже смешно.

Уверенность – важная штука, в особенности для вратаря. Например, если в начале игры вратарь берет пару трудных шайб, это вдохновляет не только его самого, но и товарищей по команде. И наоборот, если вратарь не в форме и сразу пропускает несколько простых голов, это угнетающе действует на остальных игроков, которым, чтобы победить, теперь придется в поте лица «зарабатывать» несколько дополнительных шайб.

В первом периоде русские штурмовали наши ворота. В самом начале я взял несколько по-настоящему трудных бросков. Каждый раз, отражая шайбу, я испытывал чувство победы. Я все больше и больше верил в свои силы. Где-то в середине первого периода нам почти шесть минут подряд пришлось играть в меньшинстве, но и здесь я взял несколько очень трудных бросков. Я хорошо стоял в воротах, быстро перемещаясь, без особого труда отражал броски с близкого расстояния. В конце периода мне просто повезло, когда Харламов, находившийся в углу вратарской площадки, бросил по почти пустым воротам, но попал в штангу.

В самом начале второго периода русские открыли счет. После броска Ляпкина от синей линии шайба изменила направление, отскочив от конька, и влетела в дальний угол ворот. Но тут мы вдруг обрели самих себя, и за восемьдесят три секунды забросили три шайбы. Первый гол забил Деннис Халл, перехвативший шайбу и пославший ее мимо Третьяка; вторую шайбу забросил с отскока Курнуайе, и, наконец, третий гол забил Пол Хендерсон. Он перехватил шайбу, выброшенную русскими к синей линии, сделал два больших шага и с сорока футов послал ее в ворота. Мы повели 3:1.

Не могу объяснить, что произошло дальше. Казалось, мы контролировали игру. Мы были впереди на два гола, играли с подъемом и помнили, что произошло во время предыдущей встречи: пять ответных голов в третьем периоде. Все, что от нас сейчас требовалось, – это вести умную, позиционную игру с четким контролем над шайбой. Но почему-то мы этого не сделали. Мы играли глупо. Мы стали получать бесконечные штрафы. В общей сложности два западногерманских судьи дали нам двадцать девять минут штрафного времени, тогда как русским – только четыре минуты.

И вот в конце второго периода после броска Якушева счет вдруг стал 3:2. А грозило нечто еще более страшное. Полминуты спустя Фил Эспозито получает пятиминутный штраф за удар Рагулина клюшкой, и судья тут же прибавил нам еще две минуты за какое-то замечание Ферги. И тут началось. Они волнами накатывались на нас. но нашим защитникам, и в особенности Сержу Савару (который более двух недель назад в Виннипеге сильно повредил себе колено), удавалось прерывать комбинации русских у наших ворот.

В какой-то момент мне показалось, что русские забросили шайбу. Им тоже это показалось. Но красный сигнал не зажегся. Якушев справа послал шайбу вдоль ворот Харламову, который стоял в углу вратарской площадки. Единственное, что я мог сделать, – это переместиться в сторону Харламова и попытаться отразить его бросок Шайба ударилась в мой щиток и отскочила в сторону сетки ворот. Не знаю, что произошло вслед за этим. Может, шайба ударилась о стойку и отлетела ко мне, а может, влетела в ворота и отскочила от сетки. Как бы то ни было, она оказалась у меня в перчатке, и судья остановил игру.

Слава богу, через несколько секунд период закончился. В раздевалке мы все дико переругались. Мы понимали, что теряем контроль на собой и проигрываем встречу. Тем не менее пока мы еще впереди. «Давайте же соберемся и победим», – наставлял нас Гарри. Из психологических соображений перед началом третьего периода он продержал нас в раздевалке на пять минут дольше положенного. Уставшим требовался отдых.

Третий период мы провели как нельзя лучше. Русские не могли ничего с нами поделать, потому что мы не давали им действовать. Мы тоже не забросили ни одной шайбы, хотя всю игру контролировали ее. И вдруг за две минуты до конца с поля за задержку удаляется Рон Эллис. Беда! Ляпкин бросает мимо закрывших меня игроков, но шайба отскакивает от края щитков. Еще шайба, брошенная Лутченко издалека, едва не влетает в угол ворот, но я отбиваю ее краем перчатки. Еще одно усилие!

Конец. Мы устояли и победили со счетом 3:2.

Наконец-то я победил русских. Пусть это звучит банально, но с меня словно свалился колоссальный груз. Я знаю, что до этой встречи ни игроки, ни пресса, ни канадские болельщики меня не жаловали. Гарри и Ферги здорово досталось бы, если бы я плохо провел игру. Они сильно рисковали, поставив меня. До этой встречи я ничем не доказал, что сыграю хорошо. Линда потом рассказывала, что какой-то болельщик рядом с ней на трибуне назвал Синдена «ничтожеством за то, что он поставил в ворота этого идиота Драйдена». Но все позади. Какая тяжесть с плеч…

На сей раз в раздевалке было весело. Я поблагодарил ребят за то, что они так подбадривали меня до игры. Теперь мы стали самими собой. Правда, до фаворитов нам еще далеко, после шести встреч мы проигрываем 3:2, но шансы на победу у нас уже есть.

В гостинице меня ждали Линда и мой отец. Линда заявила, что устала до изнеможения. «С чего бы это?» – спросил я. Она взглянула на меня, как на пугало, «Слушай, умник, если бы ты пережил то, что я пережила сегодня, ты бы тоже устал».