Зоя была влюблена, полна счастья и чувствовала себя так, словно ей предстояло отправиться в некое упоительное путешествие. Франсуа покажет ей новую жизнь; с ним ее ждет то, о чем она не смела и думать. Казалось, жар его любви и страсти растопил ужас прошедших недель, ощущение темной клетки, в которой бился ее разум, атакованный невидимым врагом.

Когда Франсуа приходил, чтобы провести с ней несколько коротких часов, она смотрела в его смуглое лицо древнего жреца и понимала, почему обыкновенные здравомыслящие люди сходят с ума от любви, бросают дом, семью, отказываются от карьеры и даже начинают войну.

Казалось, с ним творится то же самое. Обнимая ее, Франсуа ощущал уверенность в будущем и знал, что они будут вместе до конца дней. А когда он смотрел в ее чудесные лучащиеся глаза, то видел в них отражение собственной любви. Это разжигало в нем желание и доставляло незнакомое доселе удовлетворение.

Но Зоя не желала думать о будущем. Она жила сегодняшним днем и мечтала только об одном: быть с ним. Все прочее для нее не существовало.

Франсуа это было приятно и в то же время слегка раздражало. Сам он был человеком действия.

— Что будем делать? — спросил он однажды вечером, когда прошло несколько волшебных недель взаимного узнавания.

Они ужинали у Зои. Точнее, Франсуа предпринимал отчаянные попытки отведать тщательно приготовленного Зоей жареного цыпленка, но оба были возбуждены, томились от ожидания и не могли проглотить ни кусочка.

Зоя положила вилку, тряхнула головой, отбрасывая волосы со лба, и улыбнулась.

— Делать? То же, что делали до сих пор. Любить друг друга.

— Ах, Зоя, любовь моя! Ты такая честная, такая прямая! — Франсуа наклонился через стол и поцеловал ее в губы. — Если бы ты знала, как мне в тебе это нравится… Но мы должны решить, как жить дальше.

Он протянул руку и сжал ее кисть.

Зоя не хотела думать ни о будущем, ни о прошлом. Ей было достаточно и того, что этот удивительный человек, сумевший наполнить ее мир светом и заставить забыть все остальное, в данную минуту находится рядом.

— Нужно сказать Леоноре, — заметил Франсуа.

Внезапно его глаза стали суровыми.

— Кажется, Леонора и так все знает, — тихо ответила Зоя.

— Да, она очень чувствительный ребенок. Но нужно быть реалистами, Зоя. Мы должны сказать ей правду и сообщить, что собираемся делать дальше.

— Давай немножко подождем, ладно? Ведь нам всем так хорошо! — взмолилась Зоя.

Один из выходных они неизменно проводили втроем. Гуляли, ходили по магазинам, играли, смотрели телевизор или слушали музыку. Франсуа готовил таявшие во рту ленчи и ужины, и они ели за столом на кухне. Им было тепло, уютно и спокойно. Впервые в жизни у Зои была настоящая семья.

А на неделе Франсуа приходил к ней…

— Тебе нечего бояться, Зоя. Если мы будем честными с Леонорой, это не помешает нашему счастью. Совсем наоборот. Она обожает тебя.

Зоя кивнула и вздохнула.

— Ладно, — сухо сказал Франсуа, — пусть все идет своим чередом еще неделю-другую. Возможно, до свадьбы Поппи Леоноре не следует знать о наших грандиозных планах. Но когда с этим будет покончено, мы ей все расскажем.

Зоя шумно втянула в себя воздух, взяла бокал и сделала большой глоток.

Он нахмурился. Неужели Зоя все еще не бросила свои дурацкие мысли об авиакатастрофе? Она ни разу не заикалась об этом с того дня, как они стали любовниками.

Ну да, самолеты разбивались и будут разбиваться. Но смерть от несчастного случая может подстерегать человека где угодно. О Господи, да даже в собственном доме!

Франсуа не хотелось верить, что она все еще остается беспомощной жертвой дурацких заблуждений. Он наотрез отказывался говорить с ней о ее предчувствии. Это было бессмысленно, бесполезно и опасно.

Он машинально сжал ее руку. Зоя широко открыла глаза и бросила на него тревожный взгляд.

— Франсуа! Ты сердишься. Не сердись, пожалуйста.

О Боже, неужели Зоя решила, что он осуждает ее? Осуждать ее! При одной мысли об этом он почувствовал себя бессердечным чудовищем. Франсуа бросил нож, встал, поднял ее и крепко обнял.

— Больше не могу ждать, — прошептал он и повлек Зою в спальню.

Через минуту они лежали в ее кровати с темным резным изголовьем, обнимались, целовались, таяли от блаженства и не желали думать ни о чем другом.

Чарльз неторопливо ехал по вечернему Лондону и думал о Зое. Хорошо, что он сумел продержаться несколько недель, не давая ей знать о себе.

Правда, он едва ли сумел бы бороться с искушением набрать номер ее телефона, если бы не хорошенькая немочка Лиззи Глюк, проводившая отпуск на конюшне, куда Чарльз время от времени заезжал по поручению клиентов.

Лиззи приехала в Англию на несколько недель, чтобы покататься верхом и приятно провести время. Они с Чарльзом понравились друг другу с первого взгляда, встретившись у стойла серой кобылы.

— Прекрасное создание, — сказала Лиззи грудным голосом уроженки Центральной Европы.

— И не только она одна, — любезно ответил Чарльз, обольстительно прищуриваясь.

Вскоре они лежали в стогу и бурно ласкали друг друга. А потом долго не могли отдышаться и очиститься от клочьев сена.

Честно говоря, Лиззи обладала тем, чего у Зои и в помине не было: простотой, прямотой и доступностью. У нее был большой запас презервативов с фруктовым вкусом. Она надевала их на Чарльза с искусством, говорившим о богатой практике.

После захватывающих четырех недель занятий аэробикой в сене и на простынях она со счастливой улыбкой на губах отбыла в Мюнхен и едва оглянулась на прощание.

— Я позвоню тебе, — сказал Чарльз, похлопывая ее по тугому заду.

Но оба знали, что этого не будет. Да оно и к лучшему.

Оставшись без постоянной подружки, Чарльз обнаружил, что начинает подумывать о неудобствах холостой жизни, непрочности случайных связей и предосудительности прочих способов половой жизни, которые прежде считал идеально подходящими для его темперамента и образа жизни.

— Тебе уже двадцать восемь, старина, — сказал он себе. — Наверно, пора подумать о чем-нибудь более постоянном. О девушке, за которую стоит держаться.

Как многие современно мыслящие молодые люди либеральных взглядов, придерживавшиеся принципа равноправия полов, Чарльз тайно мечтал о девушке, которую нельзя найти «на каждом углу». О девушке сдержанной, с чувством собственного достоинства. С которой нельзя переспать в тот же вечер.

Он позвонил Зое, едва выбравшись из пробки на Оксфорд-стрит.

— Квартира Зои Пич, — раздалось в трубке. — Говорит автоответчик. Оставьте сообщение после сигнала.

При звуке ее ясного, женственного голоса у Чарльза участился пульс, и это было удивительно приятно. Он улыбнулся и положил трубку, не оставив сообщения. Пусть догадается! Но определитель номера ей не поможет: его мобильный телефон исключал такую возможность.

Чарльз звонил еще несколько раз и неизменно натыкался на автоответчик. Сначала он был заинтригован, затем начал раздражаться.

А, звоня из полутемного бара в Сохо, оставил краткое послание, поинтересовавшись, где ее черти носят.

На следующий день Чарльз решил, что пора переходить к следующему этапу плана, а именно преподнести Зое приятный сюрприз, неожиданно явившись к ней домой с дорогим букетом и, может быть, бутылкой шампанского.

Ему и в голову не приходило, что Зоя может не обрадоваться его приходу. Женщины ни разу не говорили ему «нет». Ни при первой встрече, ни потом. А тем более после месячной разлуки.

Он примчался к ее подъезду и с досадой припарковался у соседнего дома, поскольку привычное место было нахально занято черным мотоциклом «БМВ».

По пути к крыльцу он остановился и критически осмотрел мотоцикл. Тысяча кубических сантиметров, модель начала восьмидесятых, сверкающая кожа и нержавеющая сталь. В приличном состоянии, но вещь, достойная скорее коллекционера, подумал Чарльз, пытаясь представить себе владельца этого чуда.

Почти такую же машину он получил в подарок на восемнадцатилетие от щедрого дядюшки, который в шестьдесят лет сам щеголял в коже и шлеме, гонял по сельским проселкам и пугал пожилых леди, чинно ехавших в своих машинах на какие-нибудь курсы аранжировки цветов… По крайней мере, так нравилось думать самому Чарльзу.

Его собственный драндулет прожил короткую, но славную жизнь, закончившуюся на дне одного озера в западной Шотландии после веселой новогодней ночи.

Отец Чарльза сначала встревожился, а потом вышел из себя. Он топнул ногой и решительно заявил, что следующее транспортное средство его сына будет ездить не на двух, а на четырех колесах и передвигаться с помощью куда менее мощного мотора. В результате Чарльз до совершеннолетия был вынужден довольствоваться скромным «гольфом Джей-Ти» и сменил его только тогда, когда получил право самостоятельно пользоваться своими деньгами.

Он покосился на новый красный «мерседес» с откидным верхом и, припомнив лишения юности, почувствовал прилив невыразимого счастья.

Держа в руках букет роз и бутылку хорошо охлажденного шампанского, он пружинисто поднялся по ступенькам и позвонил в дверь.

Прошла минута, но ничего не случилось. Он снова положил палец на кнопку и долго не отпускал. Где-то в глубине дома раздалось жужжание. Чарльз знал, что Зоя здесь: ее машина диковинного желто-кремового цвета стояла рядом с мотоциклом.

— Ну же, ну!

Она что, издевается над ним?

Он сжал губы, положил букет на ступеньку, взял бутылку под мышку и начал яростно колотить в стеклянную дверь, как будто хотел разбудить мертвого.

Сквозь толстое узорчатое стекло замаячил расплывчатый контур спускавшейся по лестнице хрупкой фигурки. Руки Зои были подняты к шее, словно она поправляла бусы или застегивала пуговицу.

Чарльз посмотрел на часы. Половина десятого. Не собиралась же она ложиться спать в такую рань! При мысли о постели и неуловимой Зое у него участился пульс.

— Ангел! — воскликнул он, когда дверь открылась, и протянул испуганной хозяйке огромный букет.

Она смотрела на Чарльза так, словно не узнавала его.

— Ну, вспоминай же! — поторопил он.

— Чарльз! — с явной опаской пробормотала она.

— Может быть, разрешишь войти? — Кое-кто заподозрил бы в этой фразе сексуальный подтекст, но Зоя просто вежливо посторонилась.

— Давно не виделись, — бросил он, кладя розы на столик, и сунул ей в руки бутылку. — Положи ее в морозилку, ангел. Она согрелась у меня под мышкой. Ну и попотел же я у твоих дверей!

— Ох! Извини, пожалуйста, — сказала искренне взволнованная Зоя.

— Не беспокойся, дорогая. Я заслужил хорошую головомойку за то, что не являлся целую вечность!

— Все в порядке, Чарльз, — серьезно сказала ему Зоя. — Тебе не за что просить прощения.

Чарльз придерживался того же мнения, но хорошо знал, как следует вести себя в подобных обстоятельствах.

— Простим и забудем, верно?

Он чарующе улыбнулся, наклонился и поцеловал ее в щеку.

Зоя рассеянно улыбнулась, взяла бутылку, пошла на кухню и осторожно положила ее в холодильник.

Чарльз шел следом, потирал руки и улыбался, предвкушая дальнейшие события.

Тут его ждало потрясение. На столе стояли хрустальные бокалы с недопитым вином, рядом валялись смятые крахмальные салфетки. Эта сцена была ему слишком хорошо знакома: интимный обед вдвоем, внезапно брошенный ради более приятного занятия.

Пока он с укоризной смотрел на Зою, по лестнице неслышно спустилась темная фигура. Чарльз поднял глаза и застыл от изумления. Длинноногий Франсуа Рожье, облаченный в черную кожу, крепко обнял Зою и удалился, приветственно помахав рукой непрошеному гостю.