Дорога была вымощена бревнами, но многие из них успели прогнить, так что ноги Кэшела то и дело проваливались в щели. Все равно что идти по глубокому снегу. Жесткая кора, словно снежный наст, цеплялась за ноги, мешая идти. Голени уже начали кровоточить.

— О, госпожа Богиня, благодарю Тебя! — кричала Ария, радостно воздевая к небу руки. — О, прости меня, глупую, что так долго не понимала Твоих планов!

Принцесса и Захаг были легче, поэтому проходили свободно, но вес Кэшела мешал ему изрядно. Кэшел велел спутникам идти вперед, как только началась эта дорога, проложенная через трясину. Ария отставала. Кэшел уже решил подтолкнуть ее, как только снова остановится. А уж какое место попадет ему под руку — неважно!

Эти вопли радости казались ужасно неуместными, как и воздетые к небу руки. Кэшел не выдержал и спросил:

— Что ты поняла, госпожа? А главное, пошевеливайся.

Ария обернулась и порывисто обняла Кэшела за шею.

— Я поняла, что ты проверяешь меня, дурачок! Как Терпеливую Музиру!

— Вроде бы, солнце припекает не так уж сильно, так что напечь ей голову не могло, — проворчал себе под нос Захаг. — Видно, ее укусило какое-то насекомое, вот она и бредит.

Примат начал искать яйцо в гнезде на ветке растущего вдоль дороги дерева. А может, он искал личинки жуков, подумалось Кэшелу, ведь его мохнатый друг весьма неразборчив в пище.

Он осторожно отцепил от себя руки принцессы. Может, примат и прав насчет нее, но следов укусов на нежной коже не видать.

— Лучше пойдем дальше, — как можно спокойнее произнес он.

— Конечно, мастер Кэшел, — проговорила Ария. Она попыталась присесть в реверансе. Ее правая нога при этом попала на бревно, которое уже прогнулось под весом Кэшела. Она застряла между разломившейся древесиной и погрузилась в болотную воду, кишащую пиявками и прочей живностью.

Выражение лица Арии медленно менялось от потрясенного и испуганного до разъяренного — а потом на нем заиграла ослепительная улыбка. Кэшел был просто поражен. Он поднял девушку и вытащил ее из ямы. Она почесала ногу и обтерла облепившую ее жижу.

— Конечно, госпожа Богиня, — сказала Ария, обращаясь к голубому небу. — Я понимаю, испытание продолжается.

Она дотронулась до щеки Кэшела — он на мгновение перепугался, что сейчас получит от нее поцелуй — и, танцуя, побежала по дороге. Кэшел покачал головой и тоже двинулся следом.

В стоячей воде что-то шевельнулось. Кэшел обернулся на звук. В обычном болоте с таким звуком выходят пузыри болотного газа. Здесь же его взору предстало чудовище с человеческими руками, тело которого представляло собой огромное яйцо с нарисованными на нем чертами лица. Существо оскалило треугольные клыки, ухмыляясь, словно человек после сытной трапезы.

Кэшел вздохнул. Никто не запрещает существовать уродам, особенно в этих краях. Если существо выползет на дорогу, Кэшел заодно и узнает, лопнет ли его «скорлупа», как яйцо. Но никто не стал нападать.

Захаг спрыгнул с дерева и побрел в сторону Кэшела. Примат был их фуражиром, снабжая пищей, где только мог ее найти. Глаз у него был куда острее, чем у Кэшела, а плоский нос отлично чуял грибы и фрукты.

То, что Захаг считал «отменно» вкусным, часто вовсе не прельщало Кэшела, а уж Арию и подавно — к примеру, лакомиться личинками принцесса отчего-то упорно отказывалась.

— Видел, какие жуки здесь летают? — спросил Кэшела лохматый приятель, наблюдая за эскадрильей жужжащих над водой созданий.

— Видел, — Кэшелу не хотелось говорить об этом. Потому что никакие это были не жуки, пусть даже с крылышками и лапками, как у жуков. На спинах у них сидели жуткого вида человечки размером с ноготь.

— Ох, и быстрые же они! — восхитился Захаг. — Но по мне, так уж чересчур быстрые! — и он облизнулся.

Кэшел скорчил гримасу. Далеко вперед уходила бревенчатая дорога. Интересно, хоть кто-нибудь здесь чинит эти бревна? Ведь кто-то же их здесь проложил!

— А кто эта Терпеливая Музира, которую ты подвергаешь испытанию? — поинтересовался Захаг. Он ловко отпрыгнул от бревна, на которое опустилась могучая нога Кэшела.

— Никогда о ней не слышал, — произнес Кэшел. Гаррик, пожалуй, может знать. Или Шарина. Они ведь столько читали.

Ария обернулась и продолжала идти — но уже назад. Вряд ли можно назвать это хорошей идеей, когда вокруг бревна, но Кэшел не собирался тратить время на объяснения. Хочет перекувырнуться — пожалуйста.

— Терпеливая Музира была лучшей из всех когда-либо живших женщин, — объяснила Ария. Лицо ее так и сияло. — Она была столь совершенна, что величайший король всех земель решил жениться на ней. Но вначале он похитил ее и обращался с ней как с рабыней. Заставил спать на земле и давал ей только…

Ария споткнулась и начала падать. Кэшел протянул девушке посох, чтобы она могла схватиться за него, но она и не подумала это сделать. Вместо этого с глухим ударом приземлилась на спину. И жалобно вскрикнула.

Кэшел рванулся и поставил беднягу на ноги. Теперь платье у нее было еще грязнее, чем прежде.

— Боже, ну разве я не растяпа? — вопрошала она. И захихикала. Звучало все это фальшиво и напыщенно, совсем как истории дядюшки Катчина о его званых обедах у графа Ласкарга.

Захаг уставился на принцессу, потом перевел взгляд на Кэшела. Тот пожал плечами.

— Как бы то ни было, этот король велел Музире надраить все полы во дворце и кормил ее только лишь чечевицей с червями.

— О, чечевица с червями! — оживился Захаг. — Мясо прямо с гарниром.

— И лишь спустя целых семь лет, — продолжала Ария, не обращая внимания на комментарии примата, — король вызывал Музиру и перед всем народом велел ей поцеловать свои ноги, а потом публично высек ее кнутом. Потом он объявил ей, что все эти испытания проводились для того, чтобы выяснить, достойна ли она быть его невестой. Она прошла испытание, и он немедленно женился на ней и сделал ее королевой!

— Отвратительно! — заявил Кэшел. В деревушке Барка тоже были плохие мужья — пожалуй, они встречались чаще, чем хорошие, если послушать Илну — но описанный Арией пример просто невозможно себе представить.

Ария снова прибавил шагу.

— И знаете, что я думаю, мастер Кэшел, — обратилась она к юноше. — Вы ведь сами не король, верно? Вы просто его преданный слуга!

Кэшел прочистил горло.

— Я пастух, — ответил он. — И не знаюсь с королями, принцесса. Но как раз твоя мать — королева, или почти королева, в этом я уверен.

— Понятно, — изрекла девушка. — Не можете сказать. Хорошо, я тоже никому не буду говорить о своей догадке, пока время не придет.

— Она чокнулась, а? — пробормотал Захаг.

Но это даже к лучшему. Безумие Арии оказалось куда легче выносить, чем ее нормальное состояние.

Далеко впереди над вершинами высоких гор блеснуло солнце. Прошлой ночью Кэшелу показалось, что он видел в том направлении голубоватое сияние. Но было непонятно, насколько это далеко. В любом случае, они должны добраться, рано или поздно.

И он побрел дальше, проваливаясь и хлюпая на каждом шагу.

Рано или поздно. Это лучше, чем никогда.

Шарина точила пьюлский нож, а какая-то птичка знай себе заливалась в роще. Неутомимая певунья выводила свои рулады без устали и никогда не повторялась.

Шарина использовала для заточки кусок крепкого базальта. Сделает несколько размашистых движений, остановится, протрет лезвие куском мха. Странно, но ей казалось, что она слышит вовсе не птичье пение.

Хафт был тихой гаванью, а Барка — изолирована даже от небольших волнений и тревог, посещавших Каркозу. Жизнь в деревне не менялась столетиями. Люди рождались и умирали, а все оставалось по-старому.

А теперь Шарина вышла в большой мир, где все происходило иначе. И теперь о прошлом приходится забыть. А иначе можно и погибнуть — либо погибнут те, кого она любит и кто зависит от нее.

Она попалась на удочку самозванца, прикинувшегося Ноннусом и говорившего голосом Ноннуса. Оставила поиски Кэшела и отправилась следом за обманщиком.

Слезы наполнили глаза. «О, Госпожа, как же я одинока! Как я одинока!»

Вроде бы, ничего не изменилось, но девушка вдруг поняла: за ней кто-то наблюдает. Вряд ли от этого могла быть польза, но, по крайней мере, это отвлекло ее от бесполезных стенаний по прошлому.

Шарина встала, снова вытерла лезвие ножа и прошла мимо вырезанного ею надгробия с изображением Госпожи.

Тропу, ведущую к гнезду на дереве, устроенному Ханно, было не так-то легко отыскать, но охотник надломил несколько стеблей рододендронов. Оставшиеся кусты образовали своего рода туннель из темных ветвей с душистыми цветами. Они сплетались довольно плотно, но человеку все же было под силу пробраться внутрь.

Шарина нырнула в заросли. Она проползла через проход, потом нагнулась в поисках уголка, который устроила накануне перед сном. Те, кто следит за ней, будут вынуждены протискиваться в укрытие по одному, и первый же встретится с ее ножом…

Кто-то шел сзади.

Шарина резко обернулась. Она-то считала, сквозь эти кусты мало кто сможет пройти, но оказалось…

— Доброго утречка, молодая госпожа, — пробурчал Ханно. Он лежал животом на земле. — Я-то думал, что удивлю тебя, ведь ты не слушала, как я велел тебе забраться на дерево. Видно, я уже так привык к Мартышкам, что забыл, как поступают нормальные люди.

Шарине было невдомек, как такой великан сумел протиснуться сквозь узкий лаз, но огромное копье ему пришлось оставить снаружи. Правда, в руке у него был острый мясницкий нож.

— Я не знала, что это ты, — дрожащим голосом сообщила Шарина. — Я рада, что ты вернулся, Ханно.

Она попятилась к выходу на поляну. Охотник присоединился к ней. Листья даже не шуршали у него под ногами.

Ханно окинул взором могилы и надгробья и мрачно улыбнулся. Выглядел он точно так же, как и два дня назад, когда исчез, но теперь с ним было множество оружия из стали, помимо его собственного: узкое копье и двуручный топор — штука смертельно опасная. Его можно было еще и метать.

— Ансулю теперь не понадобится его оружие, — заявил Ханно со своим обычным жутковатым юмором, — но Мартышкам его тоже негоже оставлять.

Он швырнул наземь мешок из грубой ткани. Когда он уходил, мешка при нем не было. — А вот это явно больше не понадобится самим Мартышкам.

Шарина прикусила губу. Она догадывалась, что найдет в мешке, но все равно присела на корточки и открыла его. Кусок бугристой кожи, скорее всего, принадлежавшей какой-то рептилии. Он был свернут и скручен по углам, связанный сухожилиями.

Сухожилия явно человеческие.

— Я вижу, ты выкопала котелок из хижины, — между делом заметил Ханно. — Это хорошо, хотя, пожалуй, лучше будет для стерильности прокипятить это в маленьком котелке, который все еще в лодке.

Шарина отыскала пятигаллоновый бронзовый котел, немного сплющенный, но оставшийся целым, когда обрушилась крыша хижины. Она постучала изнутри деревянным молотком, чтобы выпрямить вмятины, наполнила котел водой и поставила на огонь.

Потом открыла мешок. В нем лежало тридцать пар клыков. Их корни были все еще в крови и останках плоти. Шарину тут же вырвало, и не от запаха, а от вида, хотя запах шел отвратительный.

— Они топали отсюда прямым путем, — сообщил охотник. — Никогда прежде не видел, чтобы Мартышки так вели себя. Они должны были разбежаться во все стороны.

Шарина вскочила.

— Они не Мартышки! — звонко крикнула она. — Это люди. Человеческие существа!

Ханно пожал плечами.

— Все верно, молодая госпожа, — пробурчал он. — Люди. Вот только они подожгли мой дом и убили моего напарника.

— Среди них были и дети! — кричала Шарина.

— И они тоже не материнским молоком питались, между прочим! — Ханно показал на клыки. — Младенцы были у матерей на руках, но у них я клыков не выдирал. Из них не вырастут Мартышки, которые станут наслаждаться вкусом человеческого мяса!

Шарина глубоко вздохнула и отвернулась. Она и сама не знала, кто из них прав. У нее своя правда, но она ведь не живет в джунглях.

А если бы тело было ее, а не Ансуля… Что бы тогда сделал Ханно с шайкой, убившей и съевшей ее?

Она отстегнула пояс с ножом и положила на землю. Подошла к надгробью с глазами, полными слез, присела на корточки.

— Госпожа, наставь меня на Путь Истинный. Прости меня за дурные поступки по отношению к другим и прости других за дурные поступки ради меня.

— Обычно я никогда не охочусь за клыками, — объяснял Ханно, и в голосе его звучало замешательство. — В Вэллисе на них хороший спрос, их продают серианам, а те используют клыки в медицине. Но я этим не занимаюсь. Только ради Ансуля. Я понял, что должен как-то отомстить за него. Может, повесить их возле его могилы?

— Нет, — отозвалась Шарина. Она встала и повернулась лицом к охотнику-великану. Слезы у нее высохли, и она вытерла лицо тыльной стороной ладони. — А может, повесить — тебе самому решать, как почтить память друга. Но тогда убери отсюда изображение Госпожи. Это не лучшее соседство для подобных вещей.

Ханно нахмурился, скорее, размышляя, нежели проявляя недовольство. Он присел возле надгробья и провел рукой по резной поверхности. Шарина покрыла древесину соком ореховых ядрышек, а потом вырезала своим ножом образ Госпожи.

— Недурная работа, молодая госпожа, — пробормотал он.

— Спасибо, — выдавила Шарина. Деревянное надгробье вряд ли проживет долго в здешнем климате, но все равно выглядит совсем неплохо.

Ханно встал, пожал плечами.

— Думаю, мы оставим все как есть, — проговорил он. Потом забрал кожаный сверток с зубами, отнес их к яме, где были захоронены Волосатые люди, и высыпал клыки туда.

— Спасибо, Ханно, — поблагодарила его Шарина. Она помолчала, потом подошла к охотнику и порывисто обняла его. Они молча постояли, отвернувшись друг от друга, потом Шарина произнесла: — Мне жаль того, что случилось с твоим другом.

— Я всегда считал Ансуля недостаточно осторожным, — сказал Ханно. — Он откашлялся. — Я выяснил, что его убил один из ящеров-охотников, а не Мартышки. Он охотился на них со своей игрушкой…

С этими словами он воткнул в землю свое копье и достал из могилы копье Ансуля. Только для человека комплекции Ханно семифутовое копье могло считаться игрушечным. Еще бы, ведь его собственное весило едва ли не вдвое больше…

— И вот что я скажу тебе, молодая госпожа, некоторые из этих здоровенных ящеров — настоящие убийцы.

Ханно переводил взгляд с копья на Шарину.

— Возьмешь себе оружие Ансуля, молодая госпожа? Вряд ли стоит укладывать его с ним в могилу.

— Копье слишком велико для меня, — откликнулась девушка. Хотя, с другой стороны, ясно, что здесь, на Байте, без оружия не обойтись. — Что касается топора, думаю, мне достаточно будет ножа. Это нож моего друга.

Охотник согласно кивнул. Он взял топорик Ансуля и отсек изрядный кусок от копья.

— Так лучше? Или надо еще подправить, чтобы руке было удобнее?

— Так очень хорошо, — проговорила Шарина. Ловкость Ханно просто изумляла — куда больше, чем его сила.

— Пожалуй, топор оставлю себе, — рассудительно заметил он, сунув оружие за пояс. — Я ведь, как и ты, молодая госпожа, скорее воспользуюсь ножом для ближнего боя, но, думаю, Ансулю было бы приятно узнать, что его оружие в целости и сохранности. Он всегда просил меня беречь его.

— Я принесла из лодки зерна, — неловко произнесла Шарина. — Хочешь, я испеку лепешки в золе? Или сварю кашу?

Она прекрасно понимала: не такой Ханно человек, чтобы относиться к смерти друга так бесстрастно, как он пытался это показать, но ничего не поделаешь. Лучше всего забыть о случившемся и позволить гневу Ханно улечься.

— Лепешки — это дело. Посмотрим, может, мне удастся найти нам немного мяса. Потом разберемся, что делать дальше.

Он присел на корточки и начал шлифовать обрубок копья на шлифовочном камне Шарины. Работал с отсутствующим видом; видно было, что ум его блуждает где-то далеко.

— Я не знаю, что происходит, с тех пор, как отправился в Вэллис, — заговорил Ханно. — Ансуль, видимо, был не настолько осторожен, как я, но он продержался здесь пять лет. Никогда бы не подумал, что мартышки доберутся до него.

Он подергал себя за клочковатую бородку.

— Они подкрались в ночи и залегли вокруг поляны, поджидая, пока он не выйдет из хижины поутру.

Ханно посмотрел в сторону могилы и покачал головой.

— Он был шустрым малышом, готов поручиться.

— А они редко нападают на охотников? — поинтересовалась Шарина. Тот факт, что клыки Волосатых людей являлись предметом торговли, указывал, скорее, на их положение жертвы, отнюдь не врага.

Ханно пожал плечами.

— Случается, нападают, — проговорил он. — Ясно, что чувствуешь себя не лучшим образом, если за твоими клыками идет охота. В любом случае, даже если они решились бы атаковать Ансуля, им следовало хорошенько подумать. Но они решились.

Он встал и бросил Шарине копье.

— Управишься тут, пока я поищу ящерицу нам на обед?

— Управлюсь, — пообещала она.

Ханно кивнул.

— Так я и думал, — сказал он. — Надо будет потолковать с другими людьми, что охотятся в этом конце острова, узнать их мнение. Заночую здесь, а потом, может быть, несколько дней потрачу на визиты.

Он усмехнулся.

— Если только будет кого навещать.

Шарина тоже усмехнулась в ответ, несмотря на ком в желудке.

— А я на всякий случай вырежу несколько надгробий — вдруг пригодятся.

— Ты уверена, что готова к этому, Теноктрис? — спросила Лиэйн, появляясь с серебряным блюдом в саду на крыше. Ройяс не запрещал старой волшебнице писать символы по краям блюда — символы, которые она использовала в своих заклинаниях.

Гаррик установил маленький расписной столик между карликовым фиговым деревом и вазой с нарциссами. Юноша поежился. Дворец Ройяса был на пол-этажа выше всех остальных зданий в округе, но слуги затянули окна полотняными занавесями, которые не спасали от прохладного весеннего ветерка.

Гаррик прекрасно понимал: не весенняя свежесть — причина его озноба, и солнце вряд ли сумеет согреть его.

— Думаю, я достаточно набралась сил, чтобы провести простую церемонию гадания, — ответила Теноктрис, сидящая за столиком на резной скамеечке. Она взглянула на спутника с легкой улыбкой. — И еще я уверена: времени остается совсем немного.

Лиэйн сглотнула. Она поставила блюдо в центр столика. Почти в центр: ведь она не воспитывалась в семье владельца гостиницы и не обучалась искусству сервировки стола!

Гаррик усмехнулся, и его дурное настроение рассеялось без следа. Он сидел напротив Теноктрис, оставив пространство для Лиэйн между собой и старой леди.

Блюдо было отполировано до блеска. Гаррик увидел в нем отражение Теноктрис. За ее спиной начинался сад, по стене которого вился плющ, свисающий в сторону дворца.

Теноктрис дотронулась до прохладной металлической поверхности.

— Серебро защитит нас, и королева не рискнет появиться, — промолвила она, — если только ее магия не намного сильнее моей.

Она посмотрела на компаньонов, и ее улыбка исчезла за выражением тихой сосредоточенности.

— Мне не понадобится ваша помощь в чтении заклинаний, но я не могу быть уверена, что запомню все картины, явленные зеркалом. Вот в этом вы можете мне помочь.

— Отлично, — мягко откликнулся Гаррик. — Ты выполняешь всю тяжелую работу, а мы просто сидим и наблюдаем.

Теноктрис старалась оттянуть ответственный момент, хотя Гаррик не думал, что старая леди боится. Теноктрис не раз говорила, что собственная жизнь мало значит для нее, и юноша не сомневался в правдивости этих слов. Просто волшебница была еще слишком слаба после их путешествия по сверкающей дороге. Всегда легче встать лицом к лицу с опасностью, чем снова и снова возвращаться к практически невыполнимому заданию.

Теноктрис усмехнулась.

— Сасскиб, — начала она произносить нараспев, поворачивая блюдо указательным пальцем. Гладкое блюдо легко двигалось по гладкому же дереву. — Каббиб сади кнебир.

Гаррику стало страшно. С тех пор, как он услышал первое заклинание в Изначальном Месте Эрза, он не понаслышке познакомился с теми ужасами, которые подкарауливают людей в щелях между мирами. Где-то, он и сам не знал, где, его поджидает женщина с телом из перламутра. Теноктрис — опытная волшебница, она никогда не сделает шага в темноту, если не будет верить в положительный результат. Но даже в этом случае заклинание может открыть доступ тем силам, чья Длань сотворила Залив.

Лиэйн боялась того же. Она сидела, сжав кулаки. Когда Гаррик коснулся ее руки она с жаром схватила его кисть. Пальцы молодых людей сплелись.

— Савадри марирай аноквоп, — продолжала Теноктрис. Подняв руку над блюдом, она отчетливо произносила слова заклинания: — Анес пасепс кибойбей .

Ройяс дал Гаррику все, что тот попросил, включая посуду, на которой можно было нацарапать необходимые символы, как на магическом зеркале. Ни он сам, ни другие заговорщики не пожелали присутствовать на сеансе. Только Мауруннус и еще двое слуг знали о появлении в доме Гаррика и его спутников.

Но еще знала стража. И охотник. И кто-нибудь из них может проронить неосторожное слово. Если Силийон сумел предсказать появление троицы среди руин дворца, значит, сумеет и вычислить их местонахождение. На это его искусства хватит.

— Банвар! — вокликнула Теноктрис. Блюдо завертелось быстрее. Слишком быстро, чтобы можно было прочесть слова. — Накьяр накьяр ях!

Серебряные блики почти слились в сплошное сияние. Сквозь него Гаррик уже видел королеву, блиставшую холодной красотой, стоящую в одеянии из радужного шелка перед пластиной из полированного турмалина. Слова заклинаний были написаны на мозаичных плитах пола вокруг столика.

Теноктрис продолжала читать заклинания. Внимание Гарика было намертво приковано к образу королевы, так горностай вцепляется зубами в крысу.

Королева тоже читала заклинания. Слова не долетали до Гаррика, но он странным образом ощущал ритм. Именно ритм и заставлял его не отводить взгляд…

Королева подняла посох из сверкающего хрусталя. При этом от ее тела отделился призрачный образ. У него были черты демона, серо-дымчатое тело, глаза горели адским желтым огнем.

Королева продолжала читать заклинания. За пределами круга высился массивный стол. На нем Гаррик увидел нечто, напоминавшее шахматную доску, но изображение не было четким. Еще один фантазм отделился от тела женщины и прошел сквозь стену.

Третий фантазм отделился от тела королевы и пробился сквозь серебряную стенку. Королева стояла, величественная и холодная, но плоть ее стала расплываться, терять очертание, будто сама сущность ее покинула границы тела. Голос Теноктрис перешел в неясное бормотание.

— Там, в зеркале, — прошептала Лиэйн. Она еле заставляла себя не вскочить и не убежать. — Посмотрите в каменное зеркало.

Гаррик с усилием поднялся. Он двигался неловко, ибо не мог оторвать взгляда от вертящегося блюда. Встав за спиной Теноктрис, заглянул в зеркало, в которое смотрела сама королева.

Теноктрис тяжко вздохнула. Она потерла глаза, вид у нее был измученный. Блюдо на большой скорости слетело со стола и зазвенело по крыше. Как только смолкли слова заклинаний старой волшебницы, исчезли и мелькавшие в нем образы.

Теноктрис подалась вперед, не то уснула, не то лишилась чувств. Гаррик схватил ее за плечи, не давая удариться лицом о поверхность стола.

— Ты видел? — с ужасом спросила Лиэйн. Гаррик тоже пошатывался. Сейчас главное — не уронить Теноктрис. — Видел что-нибудь в камне?

— Королевы я не видел, — также шепотом ответил юноша. — Видел только демона. И он смотрел на меня.

Майдус не плакал с той ночи, как очередной дружок матери избил его до бесчувствия и мальчик уполз от дверей дома, чтобы никогда туда не вернуться. А теперь он плакал, сидя на полу комнаты, где остановились Церикс и Халфемос.

— Брось мою последнюю пилюлю в вино и дай ему, Халфемос, — распорядился Церикс, накладывая швы на голову паренька. От дубины осталась рана шириной чуть ли не в ладонь. Кровь струилась ручьем, пока оба мага не остановили ее, иначе мальчик мог попросту погибнуть.

— Он не от боли плачет, — сухо бросил Халфемос. — Наверное, это я должен был отправиться в доки вместо Илны!

— Дай ему пилюлю! — повторил Церикс. — Она помогает не только от физической боли, сынок.

Стягивая края раны большим и указательным пальцами левой руки, правой он направлял иглу. Нить была взята из мантии Халфемоса. Шелк был красным, поэтому проступающая кровь не была на нем столь заметна.

— Тебе не выпало случая самому убедиться в этом, — продолжал Церикс. — Хвала Богам, что не выпало.

— Вы, маги, великие мастера, — проговорил Майдус. Он ни разу не дернулся от уколов иглы, только слезы бежали по щекам. — Я ненавидел вас за то, что вы отправили туда госпожу Илну, но теперь только вы можете помочь. Пожалуйста, верните ее обратно. Она — лучшее, что когда-либо было здесь, в Кресченте. И лучшее, что когда-либо было в мире!

Церикс фыркнул. Халфемос предупреждающе глянул в его сторону, но Майдус, казалось, не замечал ничего, кроме своей тайны.

— А что касается идеи, будто нужно было отправить тебя вместо Илны… — говорил Церикс, в то время как пальцы его совершали привычную работу, — даже если бы она не вложила в эту затею собственные деньги, все равно приняла бы тебя за сумасшедшего, предложи ты ей свою кандидатуру. Вряд ли ты справился бы с заданием лучше нее самой. Что же до безопасности — я просто уверен: ей сейчас угрожает куда меньшая опасность, чем тем, кто захватил ее в плен.

Церикс закончил шить и вытащил нитку из иголки.

— Ну вот, готово. Можешь выпить немного, прежде чем я закреплю узел.

Майдус взял бокал, куда Халфемос налил вино с пилюлей Церикса. И проглотил его содержимое в три глотка. Тяжело дыша, он переводил взгляд с одного собеседника на другого.

— Но сможет ли она вернуться? Вы сумеете вернуть ее?

Руки калеки дрожали, чего не было, пока он зашивал рану. Парнишка появился у них, как только пришел в сознание. Он сбивчиво поведал о том, как госпожу Илну захватили чешуйчатые монстры. Церикс помог ему справиться с физическим ранением, но, что касалось всего остального — а ведь именно поэтому Майдус к ним и прибежал, — здесь волшебник бессильно опускал руки.

— У нас есть ее плащ, — оживился Халфемос. — Можно использовать заклинание поиска местонахождения, тебе так не кажется?

Он взял одеяние, которое принес Майдус. Кровь, засохшая на ткани, теперь осыпалась, словно порошок: шерсть была чрезвычайно плотной и жесткой.

Церикс посмотрел в опустевший ящичек, где хранил свои пилюли.

— Такие заклинания могли бы помочь, если бы Илна находилась недалеко. Используя твою немалую магическую силу, мы могли бы попытаться найти ее где угодно на Островах. Но вот добраться до нее самим — тут дело посложнее. У нас нет денег даже на то, чтобы заплатить за комнату.

Или за его снадобье. Он бы спокойно спал под открытым небом, будь у него хоть полдюжины пилюль, успокаивающих боль в терзаемых демонами ногами.

— Но мы ведь достаточно зарабатывали прежде! — возразил Халфемос. — Мне не хотелось бы тратить время, но разве мы не сможем набрать достаточно денег на дорогу? Мы ведь в долгу перед ней и ее братом!

Церикс не знал, должен ли он кому-либо. И сомневался, что Илну похитили из-за них с Халфемосом. И еще сомневался, что именно Халфемос виноват в исчезновении Кэшела.

Но знал он также, что давно бы умер, если бы юноша, ничем ему, Цериксу, не обязанный, не заботился бы о нем, пострадавшем из-за собственного высокомерия и тупости.

— Конечно, мы можем заработать деньги, — заговорил он. — Достаточно, чтобы попасть в любое место на Островах. Разумеется. Но если Илну похитили именно те создания, о которых я думаю, она больше не находится в одном с нами мире…

И рот его невольно сложился в горькую усмешку.

— Но ты можешь туда попасть, это точно, — продолжал он. — А вот я — вряд ли. И уж точно не в моих силах вернуть ее оттуда.

Халфемос ошарашенно взглянул на учителя.

— Но… Мы должны вернуть ее!

Майдус свернулся клубочком на полу, он заснул, и во сне происходило его излечение от потрясения и душевной травмы. Сон помогал этому не меньше, чем наркотическое снадобье. Теперь его нужно доставить к капитану, который станет присматривать за ним, как этого хотела Илна.

Единственной пилюли достаточно для парня, никогда прежде не принимавшего подобных средств. Может, лучше было дать половину или еще меньше… Тогда бы ему, Цериксу, осталось…

Он язвительно рассмеялся.

— Да, пожалуй, должны. Но я не уверен…

Голос его оборвался, ибо он что-то заметил, когда свет упал на плащ Илны, который держал в руках Халфемос.

— Стой! — закричал Церикс. — Не двигайся.

Халфемос опустил руки с плащом. Он сделал это бессознательно.

— Не двигай плащ! — снова воскликнул Церикс. Он повернул кресло в другую сторону и склонил голову, чтобы получше разглядеть происходящее.

Халфемос застыл, как статуя. Он привык к четким командам, произнося заклинания, хотя и не понимал их значения. И теперь спокойно ждал, пока старший друг и учитель объяснит, в чем дело.

Тот снова откинулся на спинку кресла.

— Положи плащ на стол, — уже мягче произнес он. — Не сворачивай, просто положи. Хотя, я думаю, разницы тут никакой. Госпожа Илна вряд ли сотворила бы вещь, недостаточно прочную.

— Плащ? — удивился Халфемос, раскладывая одежду на столе.

— Ткань растянулась, когда Чешуйчатый тащил ее, — пояснил Церикс. — А может, это она сама, не знаю.

Интересно, каково это: обладать подобной силой. Даже не представить. Самому Цериксу сейчас было бы довольно силы, которая помогла бы ему достать пилюли и справиться с болью. И хорошо бы — навсегда…

— Церикс? — неуверенно произнес Халфемос.

Калека улыбнулся.

— Здесь, на ткани, символы. Это Старая Вязь. Я смогу прочесть их при хорошем освещении. Надеюсь, это как раз то заклинание, что сможет привести нас к Илне.

Лицо молодого мага озарила радость.

— Госпожа благословляет нас! — Он упал на колени. — О, Церикс, я знал, что способ есть! Иначе и быть не могло!

— Не знаю, как начет Богов, — заявил Церикс. — И совсем не уверен, что они стали бы поддерживать Илну. Скорее уже, ветра и приливы, чем те сущности, которым ты поклоняешься.

Халфемос склонился над тканью. Он пытался определить угол, при котором сумеет разглядеть написанное. Понятно, что ему не прочесть эти слова. Учителя он не слушал, но это ничего. Церикс скорее уж обращался к самому себе.

Обладать такой силой…

— Я проанализирую эти символы, — устало промолвил Церикс. — Это займет не один день, так что завтра придется вернуться на улицу и зарабатывать на жизнь.

Халфемос кивнул, не оборачиваясь.

— На этот раз никаких видений, связанных с королем Валенсом, — сказал он.

— Точно, — согласился Церикс. Но теперь он знал, что видел в круге красного света. Заклинания, приведшие их с Халфемосом к Илне, могут привести их также и к Чудовищу, причем, во плоти.

Илна ос-Кенсет может выстоять и выжить при этой встрече. Обычные же люди — вряд ли.

Такая сила…