1

Кашел внезапно проснулся в конюшне местечка Дашен, где они вчера заночевали. Со сна он никак не мог разобрать, что именно его разбудило. Какой-то неясный звук в ночной тишине… Юноша поднялся, стараясь не шуметь, чтоб не потревожить спящего рядом Гаррика, а также Илну и Теноктрис на сеновале. Прихватив свой посох, он выскользнул во двор через приоткрытую дверь.

По сути Дашен представлял собой просто рабочую ферму. Но удобное расположение на каркозской дороге подсказало владельцу мысль устроить своеобразный постоялый двор для проходящих караванов. Конюшня вмещала с десяток лошадей, корм для которых поставляли с хозяйских полей. Тут же находился загон для двух приличных отар — места хватало. А выстроенный напротив хозяйского дома барак служил общим залом, где дюжина постояльцев могла сидеть, прихлебывая домашний эль, или сладко почивать на соломенных тюфяках. Чем не сельская гостиница?

Именно здесь сегодня расположилось на ночлег семейство Дашенов вместе с охранниками Бенлоу. Сам же купец занял спальню хозяев. Лиане предоставили комнату, где обычно жили четыре дочери Дашенов. Гаррику тоже предложили местечко в общем зале, но юноша предпочел расположиться в конюшне вместе со своими друзьями.

Что касается Кашела, то его выбор был прост: ночевать в конюшне или с отарой в загоне. Благополучие животных являлось его главной обязанностью, и добросовестный пастух не хотел, чтоб ночные храпы соседей мешали ему прислушиваться к дорогим овечкам.

Погода на улице стояла безветренная, хотя и довольно свежая. А может, Кашелу это только показалось после душной конюшни, где сгрудились люди, лошади и мулы. Во всяком случае, лягушки вовсю выводили свои рулады — не хуже, чем летом; а из лощинки в полумиле от фермы раздавалась ночная песнь любви лягушки-быка.

Воздух звенел от насекомых, лунный диск то и дело перечеркивали силуэты летучих мышей. Время от времени до Кашела доносился их вибрирующий писк.

Невольно он задумался: неужели на всей земле лягушки и летучие мыши одинаковые? Такие же, как в его родной Барке… Юноша принял решение покинуть дом и людей, с которыми жил бок о бок. Он так и сделал, и сейчас — в первый раз — спросил себя: а не расстался ли он заодно со всей прежней жизнью? Сможет ли и впредь видеть над головой знакомые созвездия? Не окажется ли он сам той веткой, что дрейфует от острова к острову, не имея надежды прибиться к родным берегам?

Подавив стон, Кашел отогнал тяжелые мысли. Он не знал и не хотел знать, что ждет его в будущем. Дело сделано: он ушел из дому и горевать не собирается… Юноша сжал обеими руками посох и зашагал к загону с овцами. Так же беззвучно, как туман, стелющийся над озером.

Илна не привыкла даром есть свой хлеб. Она уже отработала свою ночевку на ферме у Дашенов. Хотя хозяин и сам мог справиться с неожиданными постояльцами, но отказаться от услуг Илны он не смог. Девушка взялась мыть посуду за похлебку утром да соломенную постель ночью. Его дочери с радостью ухватились за такое предложение — попробовал бы папочка отказаться!

Тем паче что здесь, всего в нескольких милях от Барки, Илну хорошо знали. Горшки выходили из ее рук такими же чистыми и сверкающими, как из лавки гончара.

Где-то заухала сова. Странное дело: даже тренированное ухо Кашела не могло определить, откуда исходит звук. Несколько облачков проплыли в лунном свете — слишком разорванные и разбросанные, чтоб соединиться в настоящую тучу… Эти облака — такие же бесполезные, как перекати-поле, скитающиеся по свету… Как парень без дома…

Овцы в загоне встретили его жалобным блеянием. Они были скорее обеспокоены, чем напуганы. Сначала Кашел отнес это за счет непривычной обстановки и отсутствия знакомых пастухов. Овцы сгрудились в ближайшем конце загона, они жались к загородке, те же, что оказались в задних рядах, беспокойно оглядывались в противоположный угол.

Ласка, куница? Или другой мелкий хищник — не представляющий прямой угрозы стаду, но достаточный, чтоб посеять страх в робких животных?

И туг Кашел увидел ее: черно-бурая лисица находилась за загородкой, она скреблась и поскуливала, стараясь вскарабкаться на один из столбов. В неверном лунном свете Кашел осторожно нашарил подходящий камень под ногами. Затем так же беззвучно направился обход загона, сжимая камень в правой руке. Он, конечно, мог бы просто крикнуть — резкий звук наверняка спугнул бы лисицу и обратил в бегство. Но проснулись бы люди в доме, поднялся бы переполох… Кашел не хотел тревожить сон своих спутников.

Угодья у Дашена были обширные, но менее каменистые, чем на восточном побережье. При дефиците камня загон оказался полностью деревянным: мощные вертикальные столбы поддерживали поперечные жердины, выструганные из целиковых стволов. Поскольку высокогорные овцы — достаточно прыгучие животные, перекладины перекрывали высоту в пять футов, а столбы были и того выше.

Кашел разглядел, что было целью отчаянных попыток лисицы — гнездо мелкой птахи, устроенное на вершине опоры. Наверняка лиса оставила голодных детенышей в норе, именно для них она пыталась добыть корм. Но юношу удивили упорство и настойчивость, с которыми хищник рвался к гнезду. В природе черно-бурые лисы ловко лазают по деревьям, но здесь гладкая, ошкуренная поверхность столба не давала достаточной опоры для когтей разбойницы. Использовать же поперечные перекладины в качестве лестницы лиса, очевидно, не догадывалась.

Кашел вывернул из-за угла в двадцати футах от своей жертвы. Прицелился поточнее и, как из пращи, метнул камень в лисицу — он попал ей в заднюю ляжку.

Хищница взвизгнула, сделала кульбит в воздухе и, клацнув зубами, брякнулась на землю. В низком прыжке, как-то совсем по-кошачьи, она нырнула в темноту — лишь хвост мелькнул.

Парень с улыбкой вытер руку о край туники. «Да уж, — подумал он, — если б лисицы умели говорить, быть бы мне сегодня проклятым». Он зашагал к изгороди, чтоб получше разглядеть предмет несостоявшейся охоты.

Собственно, он легко мог и убить лису, еще и за шкурку бы выручил деньги. Но возни с ней, да и овец будет беспокоить запах выделанной шкуры.

Кроме того, хоть Кашел вряд ли посмел бы признаться в этом сестре, он не хотел оставлять детенышей без матери. Пусть себе охотится где-нибудь подальше от его отары.

Он нагнулся к столбу, заглядывая в отверстие и пытаясь расслышать хоть какие-то звуки. Кто бы там мог быть? Для кладки яиц вроде еще рановато…

И в этот момент крошечная женщина, ростом дюйма четыре не больше — белая и обнаженная, как восковая свечка, выглянула из дырки, огляделась и стала спускаться по столбу.

Не успев даже задуматься, Кашел схватил в руку это диво дивное. Он просто не мог поверить своим глазам! Ощущал, как ее теплое тельце бьется в его руке, подобно птичке, пойманной в силки.

Юноша приподнял руку и осторожно разжал пальцы, желая убедиться, что это не сон. Да нет, действительно: у него на ладони сидела обнаженная девушка!

— Во имя Пастыря! — прошептал Кашел. — Кто ты такая?

— А ты что, не видишь? — так же удивленно ответила миниатюрная красотка.

 

2

Прогремел гром. Причем, судя по всему, он имел не естественное происхождение — из вечно затянутого тучами неба, а исходил с высокой башни, куда удалился Медер и откуда сейчас доносился его напевный голос. Шарина могла слышать ритуальные заклинания, стоя у крепостной стены и наблюдая за подтягивающимися аркаями.

— Они похожи на муравьев, не правда ли, Ноннус? — сказала девушка, втайне гордясь своим спокойным, твердым голосом.

Отшельник поглядел поверх камня, доходящего ему до груди. В отличие от обычных, выстроенных людьми крепостей, в здешней отсутствовали бойницы для лучников.

— Если ты понаблюдаешь за муравейником, дитя мое, то заметишь, что его обитатели не столь организованны, как наш противник, — заметил Ноннус.

Тяжелая верхушка алтаря блокировала вход и предотвратила довольно бессмысленные атаки аркаев. Теперь достаточно было нескольких моряков для наблюдения за дверью, хотя сражение как таковое стало невозможным благодаря этой шестидюймовой каменной плите.

Во дворе же крепости собирались все новые монстры. То и дело из туманного леса появлялись рабочие команды, подтаскивая стволы высоких деревьев. Их длина позволяла достичь верхних этажей крепости и даже площадки, на которой расположился Медер. В сторонке темнела масса аркаев-боевиков, которым предстояло взбираться по заготовленным стволам, цепляясь за их шероховатую кору своими когтистыми конечностями.

— Видишь? — заметил отшельник. — Вот так же они построили и саму крепость. Не понадобилось никакой магии для передвижения тяжелых блоков — лишь множество рабочих рук плюс координация усилий.

Снова раздался гром. Озабоченно поглядывая на башню, Шарина спросила:

— Как ты думаешь, он пытается обрушить молнию на этих насекомых?

— Вообще-то, — пожал плечами Ноннус, — молния обычно ударяет в наивысший объект на плоскости.

Девушка через силу улыбнулась.

— Хочешь сказать, мы можем оказаться этими счастливчиками?

Отшельник коротко рассмеялся, но тут же оборвал свой смех.

— Медер не понимает, что творит, — горько произнес он. — Но беда не в том. В конце концов, мы все этим страдаем. Удел человека — верить и молиться. Плохо то, что наш юноша даже не осознает, насколько мало он знает. И это при его-то силе!

Они с Шариной стояли на третьем этаже крепости, выше них была только башня. Никто из их товарищей не поднимался сюда. В этом и не было нужды: поскольку у аркаев отсутствовали метательные снаряды, нижний этаж выглядел вполне надежным. Во всяком случае, до начала штурма с применением заготовленных лестниц-стволов.

После того трудно будет найти безопасное место.

— Ты не присмотришь за этим, дитя мое? — спросил отшельник. Он передал Шарине свой дротик, затем отвязал от пояса ножны с тяжелым пьюльским ножом. — Похоже, в ближайшее время будет довольно спокойно.

— Я… — замялась девушка. — Ну да, конечно.

Дротик оказался гораздо тяжелее, чем казалось на вид. При этом он был идеально сбалансирован: утолщенное древко уравновешивало вес стального наконечника. Девушка стояла, держа в одной руке дротик, а в другой — свой топорик вместе с ножом Ноннуса.

— Абониктикис эристемиа фаласти… — услышала она голос Медера и досадливо поморщилась. Это был древний язык, известный лишь демонам да чародеям. К сожалению, гораздо больше колдунов использовало его, чем по-настоящему понимало.

Отшельник тем временем отошел в угол и кусочком угля стал набрасывать какой-то образ на стене комнаты. Шарина снова отвернулась к стене, она не хотела шпионить за своим другом. За своим защитником.

Крепость казалась достаточно просторной, чтоб вместить количество людей в десять раз большее, чем сейчас. Однако уединиться в ней было трудно по причине отсутствия дверей или каких-либо материалов, пригодных для их восстановления. За те века, что Тегма лежала на морском дне, все некаменное и незолотое рассыпалось в прах. Таким образом, для построения баррикад команда триремы могла использовать лишь каменные постройки типа алтаря и те скудные пожитки, которые сохранились во время поспешного бегства от восставших монстров.

Один на один моряк, вооруженный ножом, был приблизительно равен по силе аркаю с его пилообразными руками. Беда в том, что моряков осталось немного, а этих оживших мертвецов — тьмы и тьмы. И даже присутствие хорошо вооруженных гвардейцев не могло изменить плачевного исхода такой схватки.

Ушей Шарины достигло тихое бормотание — это отшельник молился перед наспех нарисованным образом Госпожи. Девушка в смущении отвернулась.

В этот момент на площадке появилась встревоженная Азера в сопровождении одного из Кровавых Орлов. Рука солдата была на перевязи, сооруженной из обрывков его собственной туники, лицо под загаром — землисто-бледное.

Прокуратор оглядела башню, затем, заметив одиноко стоящую девушку, направилась к ней. По мере приближения госпожа прокуратор сумела справиться с нервозностью и заговорила своим обычным властным тоном.

— Ну что, есть какой-нибудь прогресс? — кивнула она в сторону башни. Как бы в ответ по небу прокатился раскатистый грохот.

— Не знаю, — довольно резко ответила Шарина. — И, честно говоря, меня это мало интересует.

— Мало интересует спасение вашей жизни? — переспросила Азера. — Вы же понимаете: у нас нет другого шанса — благодаря тому, что натворил этот несчастный глупец… Волшебник!

— Меня не интересует спасение таким образом, — уточнила девушка.

Однако прокуратор была слишком напугана, чтоб вникать в чужие мысли.

— Но ведь он спас нас во время шторма, — гнула она свою линию. — Он просто обязан найти верный путь.

Тут она заметила Ноннуса и спросила:

— А что этот здесь делает?

Шагнула в сторону отшельника. Руки у Шарины были заняты, она не могла удержать Азеру. Поэтому она встала на дороге у прокуратора и резко оттеснила ее плечом. Девушку просто распирало от злости после долгих часов всего этого ужаса.

Солдат ахнул от неожиданности и бросился на защиту своей госпожи. На свою беду он налетел на Азеру и был вознагражден злобным рычанием:

— Идиот!

— Мой друг молится, — сухо пояснила Шарина. Она и сама стыдилась своей вспышки. Что бы сказал ее отец, если б она позволила себе подобное в отношении кого-нибудь из постояльцев? — Оставьте его в покое и дайте закончить.

— Что ж, может, хоть его молитва спасет нас, — пожала плечами Азера. — Надежды мало, но, похоже, делать ставку на колдовство уже поздно.

Ноннус беззвучно вырос за плечом девушки. Забрал свой нож и легко произнес:

— На самом деле я молился не о победе в схватке. Ведь сражения — это занятие для мужчин, а не для Госпожи.

Держа ножны, он принялся одной рукой прикреплять их к поясу. Сделать это двумя руками, несомненно, было бы легче, но отшельник не хотел выпускать оружия из рук.

— Я просил Госпожу, чтоб души убитых мною людей нашли успокоение в ее объятиях, — пояснил он, закончив возиться с ножнами. Теперь он смог освободить Шарину и от своего дротика.

— Убитых? — переспросила прокуратор. — И кого же ты убил? Насколько я видела — одних насекомых.

— Ну, значит, насекомых, — пожал плечами отшельник. — Неважно. Всех убитых…

В это время в дверном проеме показался Вейнер с семью солдатами. Вид у Кровавых Орлов был далеко не блестящий: только трое из них сохранили свои копья. Они вытирали кровь с мечей, там и сям на их одежде темнели лиловые пятна.

— Но они ведь не люди! — воскликнула Азера. На губах Ноннуса мелькнула слабая улыбка.

— Возможно, — согласился он. — В этом случае будет лучше, если за их упокой помолюсь я, а не какой-нибудь святой.

— Госпожа! — с робостью и в то же время нетерпением прервал их диспут Вейнер — Похоже, чертовы жуки начинают атаку. Если вы пройдете с нами в одну из внутренних комнат, нам легче будет вас защищать.

Шарина коснулась руки отшельника и поглядела за крепостную стену. Команда аркаев устанавливала с полдюжины стволов, принесенных из леса. Еще несколько десятков таких же валялись под стенами крепости.

Они работали без всяких механических приспособлений: просто, стоя на наклонной стене крепости, сообща поднимали один конец ствола до уровня следующего этажа, где уже поджидала новая сотня рук, чтобы продолжить движение. Все поверхности стен, насколько глаз хватало, были заполнены темными хитиновыми телами.

Установив свои стволы вертикально, аркаи сбрасывали их на стены зданий. Ситуация назревала критическая: защитников-людей не хватало, чтоб сбрасывать эти импровизированные лестницы, — атака назревала одновременно во многих местах.

— Ты настоящий человек, Ноннус, — прошептала Шарина ему на ухо. — Ни один святой не может с тобой сравниться!

— Госпожа Шарина! — раздался сверху голос Медера. Сквозь туман девушка разглядела фигуру колдуна, свесившуюся с высокой платформы. — Госпожа Азера! Поднимайтесь, у меня получилось! Я добился успеха!

Выражение лица прокуратора мгновенно поменялось — теперь на нем было написано одобрение.

— Пошли, девушка, — скомандовала она, взяв Шарину за рукав.

— Я не… — начала было девушка.

Отшельник легонько коснулся ее спины меж лопаток — совершенно невесомое прикосновение, будто бабочка опустилась на плечо. Сохраняя нейтральную улыбку на лице, он краем глаза указал Шарине на группу вооруженных солдат.

— Ну хорошо, — сказала девушка. — Мы идем.

Свободной рукой, той, в которой не было топора, она потянулась и крепко вцепилась в край одежды своего друга. Вот так — держась за руку Ноннуса — она и пошла вслед госпоже прокуратору, которая уже поднималась по наклонному пандусу.

 

3

— О, святой Дузи! — воскликнул Кашел, раскрывая ладонь. — Простите меня, госпожа!

Девушка-крошка ухватилась за его большой палец, чтоб ненароком не свалиться на землю, и весело хихикнула.

— О, как приятно снова быть не одной! — прочирикала она, раскачиваясь на кашеловском пальце на манер акробата. — Мое одиночество длилось так долго!

Она крутанула в воздухе полное сальто и снова приземлилась на ладонь юноши. Он в это время все силы бросил на борьбу с рефлексом — сжать кулак, чтоб удержать находку.

— Я — Мелли, — сообщила девушка. Говорила она весьма мелодичным сопрано — высоким, но не столь писклявым голосом, как можно было бы ожидать от такой крошки. Она одарила Кашела лукавой улыбкой и спросила: — А как твое имя?

— А? — растерялся парень. — Меня зовут Кашел ор-Кенсет. Скажите, госпожа… Вы фея?

Она небрежно кивнула, критически рассматривая собственное плечо. Смахнула обрывок паутины, которую подцепила в птичьем гнезде. Кашел глядел во все глаза. Девушка была чудо как хороша! Нет, в самом деле, просто красавица. Если забыть тот факт, что росточком она не превышала его средний палец.

— Так точно, — беззаботно ответила она, обеими руками взбивая и без того пышные волосы. Они были красные — даже не огненно-рыжего цвета, который иногда встречается у людей. Нет, настоящий темно-красный цвет, наводящий скорее на мысль о тюльпане, чем о пламени костра.

— Но ведь феи бывают только в сказках, — промямлил Кашел. — В смысле, они не настоящие. Так я, во всяком случае, думал.

Мелли подтянулась и с ловкостью белки вскарабкалась по его руке. Она казалась совсем невесомой — это было удивительно, даже для ее роста.

— Ну, по правде говоря, нас осталось не слишком много, — вздохнула она. — Интересно, а нет ли в тебе нашей крови?

— Ну что вы, госпожа! — искренне рассмеялся Кашел.

— Мелли! — твердо поправила его девушка. — Договорились: ты — Кашел, а я — Мелли.

— Как скажете, — согласился юноша. Честно говоря, он с трудом соображал, когда она сидела вот так — у него на плече. С другой стороны, лучше уж было говорить, а не молчать. Не так смущали два просто невообразимых факта: во-первых, росту в девушке было всего четыре дюйма, а во-вторых, она разгуливала в чем мать родила! — По-моему, разница в росте ставит под сомнение наше родство.

Может, феи не знают, откуда берутся люди? Кашел почувствовал, как заливается краской. Вот уж он бы не взялся просвещать на этот счет существо, столь похожее на хорошенькую девушку.

Серебряный смех Мелли колокольчиком разлился у него под ухом и растаял в лунном свете.

— О, Кашел! Человеку с твоими способностями следовало бы быть поумнее!

Юноша почувствовал легкое прикосновение к ушной мочке, ее теплое тельце доверчиво прильнуло к его шее.

— На протяжении веков мы жили рядом с вами. Время от времени приходили в ваш мир и снова уходили, — сказала фея намеренно небрежно. Так, будто сообщала самые обычные вещи! — Он такой необычный и волнующий… по сравнению с нашим.

Она было снова хихикнула, но тут же серьезно себя поправила:

— Хотя, пожалуй, «волнение» — не совсем подходящее слово, когда тебе тысяча лет. Особенно в недавний период, когда я была совсем одна.

Кашел поднес ладонь, и фея проворно перебралась туда. Теперь они смотрели в глаза друг другу.

— Хочешь сказать, что тебе тысяча лет? — недоверчиво спросил юноша.

— Намного больше, Кашел, — ответила крошка. На вид ей было лет восемнадцать, то есть могло бы быть восемнадцать. — Видишь ли, феи не старятся. Хотя в вашем мире мы смертны, в смысле — нас можно убить. И в конце концов это произошло со всеми, кого я знала. По крайней мере, со всеми на Хафте.

Овцы устраивались на ночлег. Они успокоились, то ли благодаря присутствию Кашела, то ли из-за того, что лиса больше не беспокоила их. Кашел невольно посмотрел на небо, прикидывая: не может ли сова, которая не брезговала кузнечиками, похитить у него с ладони эту крошечную женщину?

— А почему бы тебе просто не отправиться к себе домой? — спросил он у феи. — Ты же говоришь, что можешь?

— Эта лисица проявила большую настойчивость, — ответила Мелли скорее на его мысли, чем на слова. — Благодарю тебя… надеюсь, она не сильно пострадала?

— Если что и пострадало, так это ее гордость, — отмахнулся юноша. — Не более того. Надеюсь, она запомнила урок и больше не вернется сюда.

Все это выглядело невероятным. Он потрогал изгородь: толстый столб, лисице не перегрызть такой.

— Видишь ли, — продолжала фея, похлопывая Кашела по ладони своей невесомой ручкой, — я говорила: раньше мы могли приходить и уходить. Но тысячу лет назад острова затонули, королевство погибло, и все дороги…

Она пожала своими крохотными совершенными плечами:

— …перекрутились, что ли. То есть они по-прежнему существуют и, может быть, ведут в наш мир, но, к несчастью, проходят через такие места, сквозь которые мне не пройти.

— Да-да, Йоль затонул — Кашел припомнил историю Теноктрис. Интересно, следует ли рассказать старой волшебнице про Мелли?

— Йоль был одним из них, — кивнула фея и продолжала: — Для большинства людей мы невидимы. Хотя животные могут видеть нас. Эта лисица была очень настойчива. Я б даже сказала, чересчур. Но вместо знакомства с ней…

Она лучезарно улыбнулась юноше, истинный эльф — во всех смыслах слова.

— …я повстречала друга!

Кашел нерешительно прокашлялся. Ему так хотелось опустить Мелли на землю или снова на столб — куда угодно, лишь бы не бояться выронить ее со своей двухметровой высоты.

— Знаешь, — сказал он, — тебе необходим меч, ну, или какое-нибудь другое оружие. Как думаешь, ты смогла бы носить колючку, что ли?

Фея снова шлепнула его по ладони.

— Мы не пользуемся оружием, — просто сказала она. — Тем более мечом — мы не можем прикасаться к железу.

— Угу, — смущенно промычал Кашел. Сам-то он отверг оружие, предложенное Бенлоу, но лишь из-за неуверенности в себе Он никогда прежде не имел дела с мечом, потому предпочитал свой испытанный посох. Вот если б торговец предложил ему большой топор, Кашел бы не отказался. Топором он пользовался много раз, и, надо думать, голова какого-нибудь разбойника не тверже, чем дуб…

— Ну, — сказал он, — мне завтра рано вставать…

И впрямь, скоро рассветет.

— …и, думаю, у тебя тоже есть дела.

Интересно, а чем занимаются феи? Имеют ли они привычку есть или спать?

— Хочешь, чтоб я тебя куда-нибудь отнес?

Лицо Мелли помрачнело.

— Кашел, — обреченно сказала она. — Я была очень одинока. Долгие последние годы — сотни лет — собеседниками мне служили только животные. Но они и есть всего лишь животные… Если ты не будешь очень сильно возражать, я хотела бы отправиться с тобой. Ехать на твоем плече. Поверь, со мной не будет никаких проблем. Твои друзья меня даже не увидят.

— О, — произнес юноша. Еще мгновение назад его будущее представлялось закрытыми ставнями, сквозь которые медленно истекала тьма. Сейчас же ставни начинали раскрываться — за ними находился свет, а может, и какие-то конкретные образы.

— Я буду этому очень рад, Мелли, — сказал Кашел. — Уж я-то понимаю, что такое одиночество.

 

4

На вершине башни располагалась платформа, почему-то не круглой, а овальной формы, семи футов в поперечнике. Отсюда открывался еще лучший вид на крепостной двор, где шла подготовка аркаев к атаке. То, что увидела Шарина, ей очень не понравилось.

Приготовления закончились, начинался штурм крепости.

— Быстрее! Быстрее! — кричал Медер. — Времени мало! Войдите все в нарисованный круг! Постарайтесь полностью поместиться внутри!

Круг, занимавший большую часть платформы, был начертан на гнейсовой поверхности, очевидно, атамом колдуна. Линия овала красным светом так, будто огонь исходил из самого камня. С внешней стороны по периметру круга шел двойной ряд светящихся символов.

Внутри окружности стоял коленопреклоненный Медер, рядом ним валялся шевелящийся мешок. Одну саламандру уже принесли в жертву: каменная плита была окроплена бледной кровью, тут же лежало безжизненное тело животного. Пасть широко разинута, так что видна белая диафрагма.

Шарина почувствовала, как желудок у нее сжался, она невольно шагнула назад. И тут же ощутила легкое прикосновение руки Ноннуса.

— Быстро! — раздался крик Медера.

Лес заготовленных стволов одновременно поднялся из крепостного двора и с близлежащих крыш. Они балансировали в воздухе, пока сотни монстров с бездумным энтузиазмом косяка рыб своими присосками нацеливали их на центральную крепость.

От тел рабочих особей исходило легкое испарение, сгущаясь в туман, стирая индивидуальные особенности и превращая всю толпу аркаев в некое подобие природной силы — неумолимой и безжалостной, как воды прилива на побережье. Штурмовые батальоны ждали своего часа, чтоб перехватить инициативу у рабочих команд.

Шарина шагнула в круг, стараясь не наступить на пульсирующий круг или обрамляющие его магические символы. Она ощущала липкую кровь саламандры на своих подошвах, но, в конце концов, в деревне и не к такому привыкаешь…

Сама по себе кровь ее не волновала, но вот то, во имя чего ее пролили — было очень существенно.

— Ты, Ноннус, — ткнул пальцем юный волшебник, — подойди сюда. Когда я скажу, вспорешь брюхо ящерице и сожмешь ее так, чтоб вся кровь пролилась в центр круга.

Шарина удивилась — то, что колдун знает имя ее наставника, оказалось для нее сюрпризом. Воздух вокруг платформы сгустился и потемнел, отливая неопределенным цветом. Девушке было жарко, после подъема она основательно вспотела, но в сердце у нее застыла нетающая ледышка.

Несколько стволов медленно стали клониться в сторону крепости. Рабочие команды в это время заколачивали клинья, закрепляя нижние концы импровизированных лестниц. Двадцать с лишним стволов колебались удивительно синхронно.

Шарина задумалась: а как аркаи общаются между собой? Она не слышала от них ни звука, если не считать пронзительного верещания, с которым монстры умирали.

Внутри круга было достаточно пространства для четырех стоящих людей, но если всем принять позу Медера, то их колени соприкасались бы. Граничная линия по-прежнему светилась, вызывая такие же тревожные ощущения, как черно-желтые полоски на брюшке осы. И все же девушка чувствовала: находиться вне круга еще опаснее.

— Нет, господин, — спокойно ответил Ноннус. — Я не признаю магию. А особенно — магию такого рода.

И он отвернулся от Медера, наблюдая за стволом дерева, который поднялся до крыши одного из двухэтажных зданий. Это было совсем рядом — чуть севернее крепости, и хотя пока ствол стоял вертикально, но Шарина прикинула: опустившись, он упадет прямо на нее.

— Ты, невежественный дикарь! — завопил колдун. — Мне необходимо держать атам как указатель! Ты обязан сделать это, чтоб мы выжили!

— Давай уйдем, Ноннус, — холодно сказала девушка. — Думаю, мы найдем другое место, где будет легче защищаться.

— Порази вас обоих Сестра! — воскликнул Азера. — Подай мне чертово животное, Медер. Если я только выпутаюсь из этой истории, никогда больше не буду связываться с чародеями!

Во время этой гневной речи прокуратор шарила в расписном футляре из черного шелка, который висел под резными бронзовыми ножнами. Наконец она достала ножик с коротким стальным лезвием, предназначенный для затачивания перьевых ручек.

Тем временем появлялись все новые стволы — топорщась, как перья одного крыла, они с завидной согласованностью занимали свое место на крыше крепости. Ноннус тихо шагнул назад и успокаивающим жестом положил руку на запястье Шарины.

Между тем Медер достал из мешка последнюю саламандру: черную, со сплющенным хвостом, приспособленным к плаванию, и двумя глазами, расположенными на серповидных отростках черепа. Животное вяло трепыхалось: предназначенное для жизни в воде, оно быстро высыхало на воздухе и теряло силы.

Колдун снова склонился над своими символами, а прокуратор с видимым отвращением взяла жертвенную саламандру за спину, как раз на уровне передних лап. Ни один из них не видел вздымающиеся стволы.

А они, тем не менее, прибывали. Еще двенадцать стволов временно брякнулись на стену крепости с оглушительным звуком. Шум был такой, будто ударила молния или взялся за палочки безумный великан-барабанщик. Шарина вздрогнула, прокуратор вскрикнула от неожиданности и выронила ножик. Губы Медера продолжали двигаться — он читал заклинание, неслышное в общем хаосе.

Действия аркаев были так хорошо координированы, что не прошло и секунды, как грохнулись оставшиеся двенадцать стволов. Один из них попал прямо на платформу башни. Кора и древесные волокна брызнули во все стороны, как песок на ветру. Даже здесь, на высоте двухсот футов, дерево имело четыре фута в диаметре. Ударившись, оно подскочило и снова с грохотом упало на покрытие крыши. В этом шуме Шарина, похоже, совсем потеряла голову — она вскочила с бессмысленным криком, и лишь рука Ноннуса удержала девушку от того, чтоб выскочить из круга, а может, и вообще с крыши.

Отшельник замер в нерешительности, на какое-то мгновение, равное одному толчку сердца, он решил было броситься к упавшему дереву и попытаться столкнуть его вниз. Шарина прочувствовала момент и удержала его. Несмотря на силу Ноннуса и его атлетические способности, бревно было настолько тяжелым, что скорее всего раздавило бы отшельника, как букашку.

И он послушался девушки — расслабился и замер. А ствол еще раз подпрыгнул и лег на конец крыши. Запас был всего в два фута, но и этого хватало. Торец дерева выглядел таким аккуратным, будто трудился умелый дровосек, причем — не спеша, с расстановкой. А ведь все видели: аркаи не пользуются никакими инструментами, кроме своих пилообразных конечностей.

— Быстрей, женщина, быстрей! — крикнул Медер. — Кровь нужна немедленно, или будет поздно!

Аркаи-воины уже карабкались но стволу. Издали было видно, как желтое пятно перемещается по шероховатой коричневой коре Дерева.

— Иакоуб-йа аи болчесет йорбет… — раздавался голос колдуна.

Азера лихорадочно пыталась нашарить нож среди щепок и стружек на полу. Эта же дребедень покрывала край ее туники и волосы. Наконец усилия женщины увенчались успехом, и она поднесла нож к брюху жертвы.

Медер был полностью поглощен своим колдовством. Он и глазом не повел, когда толстенное дерево прошло совсем рядом с его головой и ударилось о платформу с такой силой, что вся башня задрожала. Даже Ноннус издал невольный крик, впрочем никто его не услышал в таком шуме.

— Неути йао пае…

Саламандра изгибалась всем телом, стараясь избежать ножа. Но Азера, ослепленная страхом, оставила без внимания эту жалкую борьбу за жизнь. Одним взмахом она вспорола брюхо твари и разверзла его так, чтобы вывалились внутренности. При этом госпожа прокуратор поранила собственный палец, и бледная кровь амфибии капала на камни, смешиваясь с ярко-алой человеческой кровью.

— Йо сфе по по…

Хитиновые воины были всего лишь на полпути к башне крепости, в то время как на нижних площадках уже завязались схватки. Желто-коричневая масса со своими смертоносными конечностями перехлестывала через край стен и вливалась в драку.

— Абраот! — закончил свое заклинание Медер. Красный свет, подобно дыму, закурился в тех местах, где накапала кровь. Казалось, что камень под ним пузырится, но Шарина видела: эти обман зрения, гладкая плита остается неподвижной под дрожащим светом.

Штурмовики-аркаи продолжали свое движение по стволу. Ноги их были острыми по краям, что позволяло цепляться за кору дерева. Ближайший монстр находился уже в двадцати футах. Ноннус изготовился биться своим дротиком, как мечом; метать его он не хотел.

Сноп огня, возникший в результате заклинания, продолжал тянуться ввысь. Но при этом он оставался узким завитком, не расползаясь в облако, подобное тому, что оживило обитателей Тегмы. На самом верху сноп был снабжен завитком, который образовывал небольшое пульсирующее пятно.

— Нужно больше крови! — кричал колдун. — Выдавливайте ее! Выдавливайте!

Он вывернул валявшийся мешок, лишний раз убедившись в очевидном — жертвенных животных больше не осталось. Тогда Медер схватил уже использованный труп жертвенной саламандры — увы, животное было обескровлено.

Первый аркай ступил на кровлю. Ноннус ткнул его своим дротиком в верхнюю часть торса. Тот схватился за древко средней парой конечностей и с силой стал выворачивать оружие из рук отшельника.

Тогда Шарина нагнулась и рубанула своим топориком по рукам монстра примерно там, где полагалось быть локтевому сгибу человека. Аркай полетел вниз, дротик вернулся в круг с парой отсеченных, насмерть вцепившихся конечностей. Кровь обильно капала с них на жертвенный камень.

— Не пересекайте круг! — в диком ужасе закричал Медер.

Второй аркай попытался снести голову Шарине, но вместо этого попал по выставленному Ноннусом дротику. Выигранную долю секунды девушка использовала, чтобы нанести топориком удар слева — на полноценный размах времени на оставалось. Хитиновый панцирь на животе монстра треснул, как старое бревно. И тут же на него, снизу вверх, обрушился тяжелый пьюльский нож, выбив струю темно-лиловой крови. Аркай откинулся назад, что только расширило рану.

Азера упала на колени, закрыв лицо руками. Медер подхватил выпавшую при этом саламандру и буквально выкрутил ее, как половую тряпку. Красная спираль продолжала расти, она вращалась теперь быстрее, чем прежде, но, к несчастью, оставалась слишком тонкой.

Шестеро солдат — Кровавых Орлов сумели продержаться всего несколько мгновений. Волна аркаев нахлынула и попросту смела защитников: пилообразные конечности методично поднимались и опускались, кроша солдат в капусту. Капли алой крови разлетались во все стороны.

— Назад!

Рукой, в которой был нож, Ноннус обхватил за талию Шарину, которая уже занесла свой топор над следующим аркаем. Тот изготовился прыгнуть прямо в середину круга, где сгрудились люди. Крутящаяся колонна красного света теперь заполнила уже все очерченное пространство. Все это здорово напоминало топку котла, хотя никакого тепла не ощущалось. Неожиданно все звуки смолкли, даже крики умирающих людей.

И тут внезапно — будто занавес упал — огонь исчез из круга. Вместо этого красный вихрь стал спиралью раскручиваться снаружи, двигаясь со скоростью лесного пожара и сметая все на своем пути.

Ближайший аркай съежился и скрутился, подобно спичке попавшей на раскаленный кусок угля. Его сородичи, тесным строем поднимавшиеся по дереву, в ужасе молотили конечностями или пытались спрыгнуть, но все напрасно. Красное пламя пожирало их так же безжалостно, как свеча опаляет зазевавшегося мотылька.

В крепости слышны были ужасные человеческие крики — магический свет затягивал и истреблял не только аркаев.

Странное дело: стволы деревьев остались нетронутыми, но все букашки-таракашки, жившие в его трещинах, погибли так же как и их более крупные соседи по острову. Магическое заклинание Медера воздействовало только на живые организмы, но зато — на все живые организмы.

Все они оказались истреблены. За исключением четырех человек, укрывшихся внутри круга на овальной платформе.

Красный свет продолжал изливаться подобно кипящей лаве. Он миновал внешние городские стены и, не встречая остановок, двигался дальше. Несмотря на туман, Шарина могла проследить за ходом медеровского заклятия — будто в рубиновом зеркале.

Все жители покрытой лесом Тегмы оказались мертвы. Все до единого.

Постепенно красное свечение начало меркнуть и вскоре вовсе исчезло. Но в памяти Шарины оно осталось навсегда: стоило ей зарыть глаза, и девушка видела его смертоносное шествие. Солнце клонилось к закату.

На Тегме было тихо, как в склепе.

Медер без сил лежал поверх трупа принесенной в жертву саламандры. Лицо его цветом напоминало слоновую кость, но слой пыли на камне разлетался от слабого дыхания колдуна.

Прокуратор машинально терла свои тонкие окровавленные руки, будто омывая их. На лице ее не отражалось ни единой мысли, но губы двигались в беззвучной мольбе. Возможно, она молилась богам, в которых давно уже не верила.

Девушка снова посмотрела на лежавшего колдуна. Одна часть ее сознания порывалась выпрыгнуть из круга и дальше — за парапет платформы, чтобы найти верную гибель на камнях крепостного двора. Но другая — жаждала сначала со всего размаха опустить топор на голову Медера, а затем уж искать забвение в смерти.

В этот ужасный момент лицо отшельника оставалось абсолютно бесстрастным. Он молча вытер лезвие ножа о край своей черной туники и спрятал его в ножнах.

— Теперь мы сможем спокойно закончить наш челнок, — сказал он. — Никто не помешает нам взять все необходимое на триреме.

 

5

Постоялый двор под названием Галечный Брод, что на реке Строма, располагался в восемнадцати милях от предместий Каркозы — фактически два дня пути для неторопливой компании овец и их погонщиков. Вот здесь-то и расположился на ночлег караван Бенлоу. Гаррик спал в общем зале вместе с другими мужчинами: здесь были охранники купца, возчики, совершающие обычный торговый рейс в столицу, а также просто парни, скитающиеся в поисках счастья.

Чем ближе к столице, тем оживленнее дороги. И тем выше прибыли у держателей постоялых дворов. Скажем, здешний хозяин загребал столько денег, что бедняге Райзу и не снилось. Это при том, что отец Гаррика никогда не позволил бы себе держать такой грязный тростник на полу своей гостиницы.

Пока реальный Гаррик сопел на соломенном тюфяке, Гаррик во сне наблюдал за королем Карусом, карабкавшимся по крутому откосу. Стоял прекрасный весенний день, яркое солнце освещало стены Ладерского Замка, высившегося на вершине холма. Карус был не один — еще пятьдесят человек преодолевало подъем за его спиной. Нелегкое дело: приходилось висеть почти на отвесной стене. Найдя опору для ног и одной руки, можно было осторожно, со скоростью змеи, подкрадывающейся к мыши-полевке, протянуть другую руку в надежде найти новый выступающий камень.

— Мы вынуждены были идти без доспехов и даже шлемов, — раздался голос Каруса. Теперь он стоял рядом с Гарриком, перегнувшись через балюстраду и наблюдая за своим двойником на склоне. Юноша не знал, что это за место: его очертания оставались неясными, расплываясь на границе видимости. Но он понимал, что здесь совместились два разных временных, а может быть, и пространственных плана. В одном находились крутой холм, замок и отчаянный подъем к его стенам, а в другом стоял он с королем Карусом, который как раз объяснял: — Если б хоть кто-нибудь догадался взглянуть вниз, нам пришел бы конец. Достаточно было бы сбросить сверху пригоршню гравия, и нас бы просто стерло с лица земли.

Он беззаботно рассмеялся.

— А ведь мне тогда было немногим больше, чем тебе сейчас парень, — сказал он. — Я только начал свое восхождение к трону и еще понятия не имел обо всех опасностях предстоящего мне пути. Но все же я оказался прав: это необходимо было сделать, иначе королевство рухнуло бы прямо тогда… Так же оно продержалось еще двадцать лет, до того злополучного дня, когда мы выступили на Йоль…

Веселость исчезла из голоса короля, но она уступила место не печали, а стальной ярости.

В море, западнее замка на холме, стоял флот из сотни боевых галер, нацелившись на порт Ладеру. Весла работали лениво — лишь бы удерживать местоположение при начавшемся отливе. Тяжелые бронзовые тараны покачивались на носах судов — вверх-вниз, в такт с набегающими волнами. Солдаты на палубе возились с катапультами, приводя их в боевую готовность.

— Вы сняли доспехи из-за веса? — спросил Гаррик во сне. Ему не раз приходилось карабкаться на скалистые берега родной Барки. С двенадцати лет он ежегодно в сезон гнездования птиц отправлялся на северный пляж и оттуда совершал подъем, а затем и спуск с корзиной, полной яиц чаек, зажатой в зубах. И сейчас, глядя на отчаянное предприятие юного Каруса, Гаррик ощутил привычную боль в кончиках пальцев. Ну что ж, по крайней мере они избавлены от соленых брызг, которыми море щедро окатывает их товарищей, оставшихся в лодке у подножия склона.

— Из-за шума, — ответил зрелый король рядом с ним. Тон его снова стал веселым и беззаботным. — Один удар стали о камень — и Ладерский граф Ринт стал бы Повелителем Островов… По крайней мере, пока ему не перерезал бы глотку очередной из пятидесяти узурпаторов.

На укрепленных стенах замка было полно людей, даже в южной части, но все они смотрели на море, где стоял вражеский флот. А тем временем король Карус, незамеченный никем, лез в гору. Его темные волосы были схвачены золотой лентой, длинный меч в ножнах до поры до времени передвинут за спину.

С крепостной стены произвела залп катапульта, и каменные ядра плюхнулись в радужную воду поблизости от корабля, судя по золоченой корме — головного флагмана. Фонтан взметнулся выше мачты парусника.

— Разве не было бы безопаснее атаковать ночью? — спросил Гаррик. Юный Карус почти уже достиг своей цели — его фигура темнела в нескольких футах от основания башни, на которой находилось двое ладерских охранников. Оба они стояли на противоположной стороне площадки и, вытянув шею, наблюдали за вражеским флотом.

Пожилой король покачал головой.

— Нет, это должно было происходить именно днем, чтобы корабли приковали внимание защитников крепости, — пояснил он. — Никому и в голову не пришло, что накануне я высадился с пятью десятками солдат и всю ночь карабкался среди колючего кустарника, подбираясь к замку с тыла.

Тем временем молодой Карус закончил свой подъем. Одним прыжком, которому позавидовал бы и акробат, он перемахнул через ограждение крепости. Стражники оглянулись на шум, но было поздно. Длинный меч в руке короля разил налево и направо, подобно вездесущей молнии. За ним появились и остальные нападающие, они перебили горстку ладерских защитников, прежде чем те смогли поднять тревогу.

— А с твоей помощью, парень, — снова заговорил Карус рядом с Гарриком (насмешка играла в его голосе, подобно солнечному свету на лезвии меча), — я разберусь с этим мерзавцем — герцогом Йольским.

— Но он мертв, господин, — возразил юноша. — Вот уже тысячу лет, как мертв!

Не отрывая взгляда от завершения схватки в стенах Ладерской крепости, Карус покачал головой. К тому моменту ее защитники позорно сдались и бежали, побросав оружие и доспехи.

— Все времена существуют одновременно, парень, — усмехнулся король. — Раньше или позже — какая разница?

Крепость заполнялась солдатами, крики слышались все громче:

— Нападение! Нападение!

В темноте кто-то споткнулся о спящего Гаррика. Пошатываясь, тот поднялся на ноги в гостинице Галечный Брод. Он уже полностью проснулся, хотя никак не мог проморгаться — глаза все еще были ориентированы на яркий дневной свет, царивший в его сне.

— Нападение! — снова раздался крик снаружи, теперь Гаррик узнал голос Кашела.

Он нашарил оружие, лежавшее на полу у соломенного тюфяка. Лук в ночной темноте бесполезен. Гаррик схватился за меч, который Бенлоу таки всучил ему, и опрометью бросился к дверям вместе с охранниками купца.

Сжимая рукоятку меча, юноша услышал, как внутри него звучит смех короля Каруса.

 

6

Кашел в эту ночь спал без снов, но внезапно пробудился с ощущением опасности. По коже бегали мурашки: в теплом сладком духе овечьей отары он чувствовал едва заметный чужой запах. Овцы тоже проснулись и беспокойно переступали на месте, время от времени жалобно блея.

Заснул Кашел под повозкой с горшками, рядом с загородкой для овец. Владелец повозки был рад передоверить охрану своего товара, поскольку ночь стояла прохладная и сырая. А в этого парня попутчики верили так же безоговорочно, как в незыблемость земли под ногами и в то, что солнце утром встанет на востоке.

— Кашел? — раздался голос Мелли у него под ухом. — Кто-то совсем рядом пользуется магическими силами. Думаю, они замыслили недоброе.

Рядом, из загородки для крупного рогатого скота, раздалось низкое мычание быка владельца повозки. На постоялом дворе Галечный Брод животных держали отдельно: овец, быков и лошадей.

Закрывать вместе лошадей и быков было опасно, поскольку нервная лошадь могла лягнуть или укусить своего более спокойного товарища. Но, с другой стороны, бык с его рогами тоже обладал темпераментом и нередко именно за ним оставалась победа в драке, затеянной лошадью. Лучше уж всех устроить по отдельности.

Перекатившись меж колесами, Кашел выбрался из-под повозки, оставив свой плащ валяться там. Он затянул потуже пояс поверх туники и сделал несколько шагов в темноте, оглядываясь и сжимая в руке посох.

Воздух казался насыщенным влагой, однако не из-за дождя или тумана с реки. В этом месте, столь удаленном от побережья, явственно чувствовался соленый запах моря. И еще — запах разложения и мертвечины.

— Оно приближается, — предупредила Мелли. Фея не выглядела напуганной, скорее — настороженной. Так белка с высоты своего дупла следит за крадущейся внизу охотничьей собакой.

Этот постоялый двор был даже старше своего собрата в Барке. С незапамятных времен он сохранил свое имя от названия брода, которым пользовались путники. Сотни лет назад брод стал не нужен, так как на реке Строме появился мост. Выстроенный на сваях, он выдерживал даже самые сильные наводнения.

Фермы моста возводились еще во времена Старого Королевства, они пережили и его упадок, и долгие годы последующей цивилизации. Для возведения постоялого двора использовались камни от домов богатых жителей прежних времен.

С посохом в руках Кашел пошел в обход загона по направлению к реке. Он смотрел во все глаза, но ничего необычного не замечал. Вода тихо журчала за остатками каменной стены, современницы Старого Королевства. Запах соли и смерти стал сильнее.

— Кашел! — крикнула Мелли. Из-за стены внезапно появились какие-то силуэты. Лунный свет отражался от металлических доспехов, тронутых ржавчиной, и влажно поблескивающей плоти.

Это были личи — такие же, как тот, которого убил Гаррик у себя во дворе. Но теперь их собралось много, в неверном освещении Кашел даже не мог в точности разобрать, сколько именно. Ближайший из них держал в руках щит с остатками морских водорослей на нем.

— Нападение! — закричал юноша. — Нападение!

Прежде всего он подумал о фее на своем плече, но тратить время, чтоб перенести ее в безопасное место, было непозволительной роскошью. Кашел шагнул вперед и сделал выпад посохом, как дротиком. Металлический набалдашник вдребезги раздробил руку монстра от запястья до локтя.

Ржавый меч упал на землю, лич нагнулся и подобрал его другой рукой. Как ни в чем ни бывало он двинулся дальше, хотя слизистая плоть и кусочки костей осыпались из его раздробленной конечности.

— Нападение! — снова крикнул Кашел, отпрыгивая назад. Большая часть монстров, как автоматы, шагали в направлении гостиницы, но трое из них стояло лицом к лицу с юношей. Один из них замахнулся копьем, метя Кашелу в грудь, юноша крутанул перед собой посохом и отбил удар — наконечник копья звоном отлетел в сторону. Тогда Кашел со всего размаха обрушил посох на череп ближайшего лича — послышался хруст костей. Этот гад отлетел в канаву, да так там и остался лежать Но две другие твари с механической неотвратимостью наступали с обеих сторон на юношу.

В этот момент двери постоялого двора распахнулись, и на крыльцо выскочил один из охранников Бенлоу. Он дважды ударил мечом оказавшегося поблизости лича, но и сам свалился от удара топора другого подоспевшего монстра. Меч его так и остался торчать из груди первого умертвия.

Кашелу удалось блокировать удар однорукого лича. Лезвие его меча было проржавевшим, на металле до сих пор держались налипшие ракушки. Тем не менее оружие оказалось вполне действенным — от твердого посоха юноши только щепки полетели.

Во двор гостиницы выбегали все новые охранники Бенлоу, слышался звон стали, сыпались искры, когда их мечи сталкивались с оружием нападавших.

Кашел крякнул с досады, когда его пятки уперлись в каменную стенку загона. Дальше отступать было некуда.

В голове мелькнула мысль: «Надеюсь, с Мелли все будет в порядке». В конце концов умудрилась же она прожить тысячу лет без его помощи.

 

7

Илна почувствовала, как ее обволакивает приятное тепло. Она потянулась от удовольствия и услышала слова, доносившиеся из мрака:

— Я иду. Я скоро буду с тобой.

В темноте она не видела лица существа (если только у него было лицо), но точно знала: этот некто заботится о ней, как никто другой на свете. Он хочет сделать Илну той, кем она достойна быть.

Крик Кашела разбил ее сон, как сосулька, упавшая с высокой башни. Илна мгновенно вскочила на ноги в своем закутке на сеновале. Она даже не уловила значения слов Кашела, ее подняла тревога, осознание, что самый дорогой для нее человек — ее брат — в беде.

— Нападение! — снова раздался голос Кашела сквозь топот и лязг оружия.

Теноктрис уже спускалась по лестнице, похоже, она проснулась еще раньше. Должно быть, услышала что-то сквозь сон, так же как Илна.

Девушка не стала ждать, пока Теноктрис доберется до низа. Схватившись за край люка, Илна повисла в воздухе. Мгновение она висела, затем разжала руки и полетела на твердый земляной пол.

— Нападение!

Крик подхлестнул Илну. Что такое боль от падения с трехфутовой высоты, когда ее брату грозит опасность!

Почти все стойла в конюшне были заняты лошадьми и мулами. Гнедая кобыла ржала и нервно била копытом в стенку. Мальчик-конюший пытался утихомирить ее, но безуспешно: паника охватила всех животных.

Крики и лязганье во дворе усилились. Илна медленно поднялась на ноги, все еще частично находясь во власти сна. Она не могла в точности припомнить, что же именно ей снилось. Осталось только ощущение обволакивающего ее райского блаженства, которое почему-то имело привкус гниющего мяса.

Мужской крик во дворе поднялся до визга и затем внезапно оборвался. Илна скользнула к приоткрытым дверям конюшни. Глаза ее в полутьме искали хоть какое-то оружие. Она заметила, как мимо торопливо пробежала старая колдунья.

Где-то должны были валяться серпы и грабли, но времени на поиски не оставалось. С колышка на дверном косяке свисал недоуздок, завязанный скользящей петлей. Девушка схватила веревку и шагнула во двор.

Теноктрис присела, скрестив ноги, на углу конюшни и вырвала длинную, острую травинку, пробивавшуюся меж двух камней фундамента. Дюжина мужчин сражалась с личами на площадке перед гостиницей. Кашела среди них не было, уж его-то могучую фигуру Илна разглядела бы в любой толпе!

Девушка поискала глазами Гаррика, и взгляд ее уперся в трупы, валявшиеся на земле, под ногами сражающихся.

В этот момент в дверях гостиницы внезапно выросла фигура Гаррика. В одной руке он держал длинный меч, в другой — высокий кухонный табурет с постоялого двора.

— Хафт и Острова! — взревел юноша, бросая вызов всему миру.

К нему бросился лич с мечом. Гаррик отразил его удар табуретом и со скоростью молнии сам поразил его прямо в глазницу. Тут же, не останавливаясь, извернулся и раскроил череп второму монстру все тем же табуретом.

Наконец Илна разглядела брата: двое нападавших личей приперли его к каменной стене.

— Хафт и Острова!

Девушка почувствовала, как кровь стынет у нее в жилах. Она опрометью бросилась туда, где сражался ее брат.

Личи действовали слаженно, как две руки одного тела: они поочередно наносили удары Кашелу, то отступая, то делая выпады и не давая юноше ни секунды передышки. Они напомнили Илне гигантского богомола, который, раскачиваясь и переступая с ноги на ногу, готовится нанести решающий удар своей жертве.

Кашел даже не пытался атаковать этот безупречный тандем, он весь сосредоточился на самозащите. Его посох безостановочно мелькал перед ним, создавая подвижный щит. Движения были быстрыми и гладкими, как у работающего челнока ткацкого станка.

Девушка заворожено глядела, как брат перекидывает посох из руки в руку. Личи отступали, делали ложные выпады, но не могли пробить его защиту. Илна понимала, что процесс не может длиться вечно, даже могучий Кашел со временем устанет, и это мощное непрерывное вращение собьется.

Илна подкралась к одному из нападавших, тщательно прикинула расстояние, и когда монстр качнулся назад, накинула петлю недоуздка ему на шею. Петля скользнула по гладкому, безволосому черепу и наглухо затянулась. Девушка изо всех сил дернула веревку, будто таща непослушного барана.

Изогнувшись, лич подался назад. Обычный человек в такой ситуации непременно бы задохнулся, но эта тварь извернулась и попыталась перерубить недоуздок своим ржавым мечом. Илна отбежала на три шага, чтобы сбить чудовище с ног. К сожалению, веревка была слишком коротка, накрутить ее на руку не удавалось.

Оставшись один на один с врагом, Кашел перешел в наступление. Он перевел свой посох из вертикальной позиции в горизонтальную и со всего размаха нанес удар личу поперек тела. Тот подлетел в воздух, как птичка, попавшая в колесо. Рука с мечом продолжала запрограммированные движения, но тело, описав плавную дугу, приземлилось в нескольких метрах.

Тем временем илнин монстр рубанул ее по ногам. Девушка подпрыгнула, не выпуская веревки из рук. Кашел рванулся вперед и со всего маха обрушил подкованный посох на тело лича. Желеобразные брызги и осколки костей брызнули во все стороны.

— Илна! — воскликнул парень. — Ты не ранена?

А перед постоялым двором раздавался демонический смех Гаррика. Девушка обернулась. Все личи были повержены. Изумленные О хранники стояли кто где, в центре же этой бойни возвышалась фигура Гаррика.

Табурет в его левой руке был разбит в щепы, осталась лишь одна ножка и кусок сиденья. Лезвие меча — закручено, как лента на ветру.

— Хафт и Острова! — снова закричал Гаррик. Он подбросил свой искореженный меч в воздух и снова поймал его за рукоятку. И тут, будто меч на лету разрезал какие-то струны, державшие его в вертикальном положении, Гаррик рухнул ничком на груду мертвых тел.

Илна в тревоге бросилась к нему, но наперерез ей из постоялого двора пулей вылетела красавица Лиана. Она добежала первой.

 

8

— Движется! — крикнул Медер, нагнувшись к тросу, который они вчетвером пытались тянуть вверх по склону. Другой конец троса Ноннус пропустил через блок с тремя отверстиями, подсоединив таким образом мачту челнока к тарану триремы. — Действительно движется?

— Тяни! — скомандовал отшельник.

Челнок и впрямь начал скользить вниз по склону, дно его при этом угрожающе скрежетало по каменистой почве. Соприкосновение с неподатливым гнейсом выдавливало влагу из сырого Днища челнока.

— Движется! — с воодушевлением повторил Медер.

Шарина, которая замыкала цепочку и была ближе всех к воде, замедлила шаг, стараясь приноровиться к изменению условий: теперь инерция работала на них. Ноннус первым поднимался по склону — он шел во главе колонны и принимал на себя основную тяжесть работы. Между ними двигались Медер и Азера, и, по правде сказать, толку от них было немного. Несмотря на это, девушка не позволила аристократам стоять в сторонке. Вопрос принципа. Иногда принципиальный подход к делу оказывается важнее самого дела.

Вернее так: принцип всегда важнее частного дела.

Челнок у них получился довольно грубым на вид. Ноннус и сам иронизировал по этому поводу, но, так или иначе, первоначальный замысел был реализован. Они получили простейшее плавательное средство, снабженное двумя выступающими балками и парусом, выкроенным из холста, взятого с триремы. Конечно, дальнейшая доработка улучшила бы мореходные качества челнока, так же как его комфортабельность и внешний вид. Но все это требовало времени, а его-то как раз не хватало.

Четверка выживших стремилась как можно скорее распроститься с мертвым безмолвием Тегмы.

Теперь челнок весьма резво скользил по склону.

— Шарина, прыгай внутрь и отвязывай его! — крикнул отшельник.

Девушка бросила веревку и ловко запрыгнула в челнок, когда он проезжал мимо нее. Слава Ноннусу, который догадался при помощи талей восполнить недостаток мускульной силы, необходимой для спуска лодки на воду! В результате им пришлось преодолеть всего-навсего расстояние до носа триремы. Хотя большая ее часть находилась на берегу, несколько футов морского прибоя, омывавших ее корму, хватило бы для спуска на воду челнока.

— Тяни как следует! Ты же мужчина! — закричал отшельник Медеру. Теперь, когда Шарина выпала из связки, тому приходилось трудиться в полную силу. — Тяни же!

Челнок достиг воды, его крутой нос подпрыгнул, подняв фонтан, судно закачалось и накренилось. Чтобы избежать беды и дополнительной работы, оставшимся на берегу следовало ровно тянуть трос, пока весь челнок не окажется на плаву.

Шарина перескочила через парус и встала перед мачтой. Тали заканчивались шлагом, прикрепляясь к другому шлагу на мачте при помощи деревянного штифта. Таким образом, чтобы освободить челнок, достаточно было выбить этот штифт. Но сделать это представится возможность, лишь когда судно полностью станет на воду и напряжение с талей снимется.

— Готово! — крикнула девушка.

Челнок теперь качался на волнах, слегка наклонясь на правый противовес тяге слева. Ноннус взялся за левую балку и, попеременно подтягивая и приподнимая, заставил челнок выровняться. Двое аристократов по-прежнему тянули за веревку, не особо понимая сути процесса.

Еще до спуска судна на воду они уложили всю поклажу на дно челнока, под сети. На борту триремы сыскалось немного зерна — вполне достаточно, чтоб прокормить четверых уцелевших после атаки аркаев и медеровского колдовства. Был также кувшин растительного масла, несколько пучков корнеплодов и пресной воды в изобилии: четыре просмоленных бочонка — больше Ноннус решил, лодка не выдержит.

Чего не было, так это мяса. На острове не осталось живых представителей фауны, а тела погибших, к сожалению, в жарком и влажном климате быстро портились. Тем не менее отшельник не унывал — он рассчитывал наловить рыбы на наживку из теста.

— Руби, руби канат, дитя мое! — кричал Ноннус. — Вы, двое, прыгайте в лодку!

Шарина ударила пяткой по штифту. Он поддался, но не вышел окончательно — должно быть, то ли веревки, то ли само дерево разбухло после подгонки отшельника.

Челнок подскочил, когда Ноннус грациозным движением перекинул свое тело через корму. Тем временем девушка вытащила из-за пояса топорик и что было силы ударила обухом по деревянной шпильке. Та выскочила, и веревки, соскользнув, упали на пол.

Взывая о помощи, двое аристократов бултыхались в стоячей воде и цеплялись за корму челнока. Ноннус не отзывался на их крики, так как был занят важным делом — готовился к поднятию паруса. Шарина взялась за шест — бывшее весло с триремы, и оттолкнулась от дна. Они отчалили в тот момент, когда прилив начал отступать, но вода в бухте была такой спокойной, что отливное течение почти не чувствовалось.

Повинуясь жесту отшельника, Шарина направилась вдоль правого борта к корме. Там она протянула шест и мощным, гладким рывком вытащила сначала Азеру, а затем и Медера.

Хотя Шарина старалась не показывать вида, но неспособность аристократов переносить малейшие физические нагрузки вызывала в ее душе презрение. Они ведь оба были вполне здоровы, Медер к тому же неплохо сложен. С усмешкой девушка припомнила, как в Барке ее мать подлизывалась к этой парочке.

Да что скрывать, она и сама испытывала радостное изумление: как это такие высокопоставленные особы обратили внимание на нее, простую деревенскую девушку?

В качестве мачты на челноке использовали бушприт триремы. Реей, на которую Ноннус натягивал сейчас парус, послужило длинное весло с верхней палубы. Собственно мачта с триремы, аккуратно распиленная пополам, превратилась в два утлегаря, прикрепляемые к лодке рукоятками от весел.

Отшельник справедливо рассудил, что легче поснимать все подходящие детали с корабля, чем заново вытачивать их из сырой древесины Тегмы. К тому же закаленное дерево куда лучше ведет себя в плавании. Так и получилось, что корпус челнока оказался единственным заново созданным элементом.

Медер, тяжело отдуваясь, лежал на дне лодки.

— Посмотрите на мои руки! — прохрипел он. Волдыри на его ладонях удивили Шарину: они никак не соответствовали тому минимальному вкладу в общие усилия, что внес колдун. — Я мог бы перенести нас на воду без всех этих мучений. Силой своей магии!

— Не мог бы, — отреагировал Ноннус, привязывая поднятый парус к кнехту у основания мачты, — потому что я бы не позволил этого.

Он направился на корму, переступая с грацией чайки на качающихся волнах.

— Дайте мне место, — приказал он. — Но оставайтесь за мачтой.

Отшельник взял одно весло, другое было уже в руках у Шарины. Они начали грести, медленно толкая челнок вперед. Их спутники праздно стояли возле мачты, вполголоса о чем-то переговариваясь.

Парус безвольно свисал вниз — в воздухе не было ни ветерка. Берега Тегмы почти уже скрылись в тумане, и девушке показалось, что рокот волн на рифах стал громче.

Она оглянулась через плечо — Ноннус довольно улыбался ей. Он греб самодельным веслом так ровно и гладко, что лишь пенный след за бортом обозначал силу его движений.

Тем временем туман начал постепенно рассеиваться. Появился легкий бриз, который показался девушке прямо-таки студеным Она подумала, что у себя на Хафте только порадовалась бы такому ветерку. Определенно дни, проведенные в жарком, влажном климате Тегмы, нарушили ее тепловой баланс.

А затем они пересекли невидимый барьер, разделявший два мира. За спиной у них оставался древний остров, силой магии поднятый со дна моря. Свежее дыхание доносилось из реального мира — мира, где родилась и жила Шарина.

Впереди сердито рокотали буруны. Ветер относил клочья тумана в сторону, девушка уже видела верхушки кораллов, торчавшие из воды, подобно моржовым бивням. Они были настолько острые, что перемалывали твердые панцири моллюсков в мельчайший песок. На скалах темнела скудная растительность, оттенявшая белые пенные потоки меж скал. С этой стороны преодолевать рифы было не менее опасно, чем со стороны открытого моря.

Ноннус припрятал свое весло под защитными сетями, лежавшими на дне челнока, и занялся парусом. Он так его развернул, чтоб тот поймал попутный ветер. При этом нос опасно задрожал. Шарине челнок казался ужасно неудобным по сравнению с рыбачьими лодками Хафта, но она знала: ее наставник не рискнул бы отправиться в плавание, если б не верил в успех этой затеи.

Солнце уже взошло, дело шло к полудню, и красное размытое пятно солнца посылало свои лучи сквозь туман. Над волнами летали и кричали чайки. Раздался громкий всплеск — со скалы соскользнуло и скрылось под водой огромное тело морского демона.

Темная полоска рифов в белой опушке пены, казалось, плотоядно распахнула пасть в ожидании приближающегося челнока. В воде появился еще один морской демон.

Интересно, если сейчас посмотреть вглубь лагуны, увижу ли я дворцы, затонувшие тысячелетия назад? Однако вода, серая от пены, теряла прозрачность уже на глубине нескольких футов.

Ноннус слегка накренил рулевое весло, ослабил правую сторону паруса и еще несколько подтянул шкот к левому кнехту. Лодка, вяло раскачиваясь, продолжала приближаться к рифам. Грозный рев становился все громче. Медер и Азера испуганно оглядывались, колдун рылся под сетью, где вместе с припасами лежал сундучок с его магическими принадлежностями.

Шарина с каменным выражением лица глядела в их сторону, но у самой сердце захолонуло от страха. Ей доводилось видеть обломки на берегу залива в родной Барке: тяжелая древесина была разбита вдребезги, пережевана и выплюнута далекими рифами.

Рифами Тегмы.

— Здесь! — крикнул отшельник. Зажав в зубах румпель, он максимально ослабил левый шкот и затянул правый. Челнок медленно развернулся, направив нос на рифы — там в этот момент показался просвет между двумя рифами.

Ветер стал свежее. Лодка прибавила скорость, с самоубийственным энтузиазмом направляясь на скалы. Несмотря на ветер в спину, Шарина чувствовала, что все ее лицо мокро от брызг.

— Когда я крикну, — Ноннус пытался заглушить рев волн, — быстро бегите все ко мне. Вот сейчас, бегом!

Устрашенные надвигающимися скалами, аристократы сразу же послушались. Медеру так и не удалось отыскать свой сундучок, они с Азерой запутались в продуктах.

Отшельник прыгнул на кормовой транец, вцепившись в фал, и повис, балансируя над кипящим морем. Шарина опрометью бросилась на его место на корме, где брошенное весло начало угрожающе вихлять.

Освобожденный от веса пассажиров, нос челнока задрался вверх. Ноннус освободил фал, и парус с грохотом упал на планшир. Твердый корпус лодки ударился об рифы и, заскрежетав, по инерции поехал по кораллам. Если бы парус не убрали, то удар наверняка бы выломал мачту из основания.

На полпути челнок застрял и остановился.

— Вперед! — заорал отшельник. — Если жить хотите, все на нос!

Девушка одним прыжком перелетела через парочку аристократов. Ноннус лихорадочно восстанавливал парус. Азере и Медеру пришлось ждать, пока мокрая холстина освободит им путь.

Перескочив через перекладину, Шарина очутилась на носу и вцепилась в штаг. Фонтан соленых брызг окатил ее. Аристократы наконец приковыляли к ней и, ссутулившись, схватились за планшир и такелаж.

Челнок, как бы в нерешительности, качнулся назад, но затем все же продолжил свое движение вперед. Казалось, что челюсти рифов вцепились в корму, в то время как нос и центральная часть с парусом уже вырвались за смертельный барьер.

И все же Ноннусу удалось это — их лодка вышла в открытое море. Выдолбленный из единого куска, челн оказался на редкость прочным — отделавшись ободранным днищем, он проскочил там, где любой наборный корабль развалился бы.

Шарина услышала, как волны в уже напрасном гневе ревели за ее спиной.

 

9

— Говори, кто это сделал? — потребовал Гаррик. Он сам слышал в своем голосе отголоски тона короля Каруса, того самого, которого невозможно ослушаться. — Кто наслал личей на нас, Бенлоу?

Купец сидел на перевернутой кормушке рядом со стойлом. Он безостановочно вертел в руках свой пояс, будто чувствовал необходимость чем-то занять руки. Гаррик стоял перед ним, Кашел, чернее тучи, возвышался сзади.

Во дворе гостиницы было светло, как днем, — люди с факелами, фонарями и даже свечками бродили, разглядывая результаты побоища. Не веря своим глазам, они склонялись над телами личей, затем выпрямлялись с выражением ужаса и отвращения на лицах. Стонали раненые стражники, люди громко, нервно обсуждали происшедшее и то, что легко могло случиться.

— Не знаю, — ответил Бенлоу, глядя мимо Гаррика. В его голосе слышался гнев и неподдельная тревога.

— Думаю, ваши стражники разделяют желание узнать правду, — угрожающе произнес Гаррик. — Те, что выжили, естественно.

Кашел зарычал. Гаррик не помнил, чтоб он когда-либо видел друга таким разъяренным. Убедившись первым делом, что Гаррик и Илна в порядке, он бросился к купцу и, не слушая возражений, притащил его сюда. Когда Бенлоу попробовал освободиться, Кашел просто-напросто одной рукой поднял его в воздух и держал так, пока тот не затих.

— Для чего вы разыскивали Гаррика? — спросила Теноктрис. Она, как обычно, сидела, поджав ноги, на земле перед купцом. В руках она крутила былинку и больше всего напоминала ребенка, присевшего поиграть в пыли. Но если присесть рядом с ней на корточки, то можно было разглядеть дорожки голубого света, которые травинка оставляла при движении.

— Этого я не могу сказать, — решительно ответил Бенлоу. — Просто не могу. Я знаю только одно: меня попросили пройти определенным путем и принести то, что лежит в конце этого пути. Если смогу. Я не нарушал никаких законов. Я не причинил никому вреда, да и не собирался.

Повелительным жестом, двумя пальцами, он указал в направлении дороги на Барку.

— Возвращайся на свои пастбища, мальчик, — сказал он Гаррику, — если это то, что тебе нужно. Но запомни: не я приводил личей к тебе. И что бы ты со мной ни сделал, это не освободит тебя от них. Я бы даже не знал, что вызвало их, если б твоя подруга…

Он кивнул в сторону Теноктрис.

— …не сказала мне.

Всю схватку Гаррик припоминал, как будто смотрел со стороны. А ведь именно его тело сражалось, сокрушая личей, как зрелые колосья. Юноша стремительно двигался, нанося смертельные и неотразимые удары, хотя в душе, какой-то ее частью, понимал, что меч — его форма, баланс — далеко не идеальны. Табурет оказался не меньшим подспорьем — как для защиты, так и для нападения. Таким образом, Гаррик крушил личей с двух рук, ни разу не промахнувшись, не сделав неверного движения.

Правда, и ему досталось. Юноша получил ранение правой икры от лича, которого один из охранников Бенлоу свалил, но не добил. Он помнил свою реакцию: молниеносный удар ногой и легкое удивление, когда его босая нога с хрустом раздавила кости ожившего мертвяка. А ведь он действовал, даже не оглядываясь! И еще воспоминание: его меч с противным звуком ломает носовые перегородки и входит в полуистлевший череп, который неизвестный маг вложил сознание живого существа. Почти не задумываясь, Гаррик продолжал добивать уцелевших тварей. Он видел все это, помнил, но… Но сражался-то не Гаррик ор-Райз! Он ведь раньше даже не держал меча в руке. Юноша прикоснулся к груди, где под туникой висел медальон короля Каруса. Спросил:

— Так кто послал тебя за мной?

Бенлоу покачал головой. Он немного успокоился, сознавая, что эти двое юношей не обидят его без особой причины. И надеялся на отсутствие таковой.

— Я не знаю, — ответил купец.

Его взгляд снова скользнул мимо Гаррика, на этот раз — на Лиану. Девушка одиноко стояла в сторонке, но достаточно близко, чтоб слышать их разговор. С каменным лицом она смотрела на отца.

Бенлоу смущенно поежился, но продолжал:

— Я получил деньги от какого-то эрдинского банкира вместе с приказом идти по определенному следу. Что именно я должен обнаружить в конце пути, этот человек и сам не знал. Подозреваю, его хозяин — имя мне не открыли — тоже пребывал в неизвестности. Иначе мне бы рассказали…

Пока Теноктрис бормотала свои заклинания, Лиана занялась ногой Гаррика. Оказывается, ее учителя из опального ордена Дочерей Госпожи преподавали ей наряду с этикетом и литературой навыки ухода за больными и ранеными. Перебинтованная лодыжка почти не болела, если не опираться на нее.

— И что за след? — прорычал Кашел. Он поднял клок соломы и принялся очищать свой посох от налипших слизи и гноя.

В глазах Гаррика мелькнула растерянность. Он помнил, что именно его друг поднял тревогу, но дальше картина затуманивалась. В своих воспоминаниях он не видел Кашела и не знал, чем тот занимался во время схватки.

Илна продолжала стоять тут же рядом, не отрывая взгляда от Лианы. Эта девушка волновала ее гораздо больше, чем ее отец, она машинально вертела в руках недоуздок, поигрывая петлей и поглядывая на горло соперницы.

— Ну, это было… — начал Бенлоу, разводя руками в воздухе, как бы пытаясь извлечь оттуда ответ. — Там требовалось произвести кое-какие действия с помощью магии. Я не могу вам все объяснить, потому что вы вряд ли поймете…

— Ты не можешь объяснить, — вмешалась Теноктрис с убийственным презрением (Гаррик даже не подозревал в ней подобной жесткости), — потому что проявил непростительную халатность и не позаботился разобраться в силах, которые привел в движение.

— Что? — привстал Бенлоу, и Кашел тут же обрушил свою тяжелую руку ему на плечо.

Теноктрис обернулась к Гаррику с несколько смущенной улыбкой. Похоже, она и сама удивилась собственной резкости.

— Определенно, этот человек не несет ответственности за нападение, и во всем остальном он говорит правду. Он выполнял задание, сам не зная чье, и в результате столкнулся с незнакомым врагом.

Она холодно взглянула на Бенлоу и заключила:

— Короче, он просто глупец…

Женщина оперлась на землю, чтоб подняться. Гаррик хотел ей помочь, наклонился, но внезапно замер, захваченный врасплох болью. Раскаленная стрела насквозь пронзила мышцы спины и груди. Нельзя сказать, чтоб минувшая драка потребовала от него большего напряжения, чем обычный сельский труд. Но здесь была работа совсем другого рода, и тело юноши отозвалось на непривычные нагрузки.

Лиана, все с тем же каменным выражением, нагнулась и поддержала старую колдунью.

— Да кто она такая? — сердито спросил купец у Гаррика. — Вы говорили, она спаслась после кораблекрушения… Сдается мне, что это ваша старая, выжившая из ума тетушка.

— Я сказал вам правду, — ответил юноша. — Но дело не в том. Гораздо важнее, что она человек, которому я доверяю.

В настоящий момент он не знал, как относиться к Бенлоу. На поверку оказалось, что купец не обманул: он действительно выполнял задание своего заказчика с Сандраккана. Правда, он умолчал, что настоящей его целью были не овцы, а Гаррик. Но, в конце концов, он честно оплатил и отару, и присутствие юноши при ней.

Лиана отошла от Теноктрис и теперь смотрела на Гаррика, в ее глазах появилась тревога.

— Лиана? — Купец поднялся и наклонился к дочери. Она отодвинулась, будто не замечая его жеста. Кашел недовольно хмыкнул, но не нашел нужным останавливать Бенлоу. Тот пошарил в рукаве в поисках носового платка, но безуспешно. Внезапная атака подняла его с постели, и купец до сих пор был в полотняной ночной рубашке. В отличие от дочери, он даже не успел накинуть свой плащ.

— Ну да, я вынужден признать, что не понимаю всего происходящего, — вздохнул Бенлоу. — Поверьте, эти ночные нападения нравятся мне не больше, чем вам. Когда мы прибудем в Каркозу, я разберусь со всем. Обещаю вам!

Теноктрис наблюдала за ним с бесстрастным видом. Гаррик обеими руками тер лоб, он чувствовал, как окоченевшие, непослушные пальцы сводит судорогой. Минувшая схватка, оказывается далась ему нелегко. И немудрено: он расколошматил свой меч в исковерканную болванку, разбил вдребезги дубовый табурет.

Юноша не знал, что и думать. Он вообще ничего не знал.

Старая колдунья начала расспрашивать Бенлоу. Очень скоро Гаррик обнаружил, что не воспринимает беседу — в его воспаленном мозгу вопросы и ответы сливались в бессмысленное, монотонные жужжание.

— Я возвращаюсь в постель, — сообщил он. — Мне нужно поспать, если завтра утром мы собираемся в путь.

Юноша поковылял обратно к постоялому двору. Он чувствовал себя настолько истощенным, что знал: несмотря на все невероятные события, он уснет, как только голова коснется подушки.

И был уверен: в своих снах он будет не одинок.

 

10

— Тебе тоже следует поспать, — сказала Мелли, лежа на коленях у Кашела. Она озабоченно смотрела на него снизу вверх.

— Со мной все в порядке, — ответил юноша. — Овцы все еще нервничают. Они быстрее успокоятся, если будут чувствовать меня поблизости.

Кашел присел на дышло повозки лицом к загону. Он провел рукой по поверхности своего посоха. Набрав полную пригоршню овечьей шерсти, богатой ланолином, он смешал ее с песком — получился мягкий шарик, тем не менее обладавший абразивными свойствами. Этим шариком юноша принялся счищать и разглаживать зарубки и заусенцы, образовавшиеся на посохе после драки. Когда он доберется до Каркозы, а может, и раньше, если посчастливится найти подходящее дерево, он отремонтирует свое оружие. Сейчас на посохе образовалась глубокая царапина — это когда Кашел блокировал удар меча лича. Металлический набалдашник тоже сплющился о череп монстра, нападавшего на Илну. Он тогда вложил в удар всю силу, и этого оказалось достаточно, чтоб раскроить черепушку, как спелую репу. После нескольких ударов от лича осталась лишь горстка ныли — Кашел стер его в порошок.

— И все же тебе надо поспать, — настаивала фея. — Ты же знаешь: в случае опасности я разбужу тебя.

Юноша улыбнулся. Надо же, прошло всего несколько дней, а он уже привык, и беседы с обнаженной красавицей размером с его палец не вызывали у него неловкости.

— Да ладно, со мной все будет отлично, — повторил он. — Мне нужно немного успокоиться, да и посохом надо заняться.

Одна царапина оказалась довольно глубокой, но Кашел был уверен: он сумеет отполировать дерево так, что останется простое пятнышко. Он и помыслить не мог о том, чтоб поменять свой посох. Ему было всего девять лет, когда он получил эту замечательную прямую палку в уплату за валку деревьев для Тарона, владельца леса. Кашел обработал древесину, придал ей форму, и в конце покрыл воском. Здесь только ободки были сработаны не его руками. Так их и пришлось с тех пор заменять трижды.

Мелли вытянула свою изящную ногу в направлении Полярной Звезды и тихо хихикнула.

— Не правда ли, Бенлоу очень силен? — произнесла она.

Кашел нахмурился, продолжая натирать древесину длинными, скользящими движениями.

— Бенлоу? — переспросил он. — Ну, я бы так не сказал. Тот же Ральд, начальник охраны купца, казался куда сильнее с виду. Напоминая сложением дубовый чурбан, по виду он был сущий бандит. Да и Сархад, еще один охранник, мог бы поспорить с ним, если бы меч лича не разрубил его от плеча до талии. А Бенлоу…

Мелли снова хихикнула и, сделав сальто, приземлилась на ноги.

— Он не такой крутой, как ты, дурачок! Но все же очень силен.

Она бросила взгляд на постоялый двор. Легкий ветерок развевал ее блестящие волосы, она была настолько реальной, что порой Кашел просто не мог поверить в ее невидимость. Не может быть, чтоб остальные не замечали фею!

— Именно такие люди как Бенлоу перекрутили пути в мой мир, — сказала Мелли. Она произнесла это ровным голосом, без всяких эмоций. Как о чем-то незначащем. Но ведь точно так же она говорила о лисе, пытавшейся ее съесть.

Кашел обдумал слова своей подруги. Ясно: говоря о силе Бенлоу, она имела в виду его магические способности. В этом юноша не сомневался, он видел, как купец создал призрак, чтоб найти Гаррика.

— Может, на этот раз они откроются? — предположил Кашел, скорее чтоб поддержать разговор.

Мелли наморщила носик и высунула язык.

— Если ты уронишь яйцо на землю, — насмешливо произнесла фея, — оно разобьется. Как ты думаешь, срастутся ли осколки, если снова уронить их?

— Вообще-то я обычно сначала думаю, а потом уж говорю, — вздохнул парень. Это было правдой лишь наполовину — обычно он думал вместо того, чтобы говорить. — Прости, Мелли.

Подпрыгнув, фея сделала стойку на руках. Скрестив ноги, она подняла одну руку, оставшись стоять на другой. Такого Кашелу видеть не доводилось. Во время зимних праздников некоторые его односельчане отплясывали и кувыркались с привязанными к ногам бараньими рогами, Гаррик тоже был мастак на такие штучки. Но акробатические трюки Мелли им не чета!

— Я бы открыл тебе дорогу, если б мог, — неловко произнес Кашел. Он держал перед собой в вытянутой руке посох и, медленно вращая его, пытался в неверном звездном свете разглядеть оставшиеся дефекты.

Посох являлся динамическим оружием; у него не было ни острия, ни режущей кромки, чтоб облегчить работу владельца. За годы пользования древесина пекана отполировалась до зеркального блеска руками Кашела. И это естественно: юноша не мог позволить себе терять время из-за неровностей поверхности, когда от его ловкости зависела жизнь сестры или друга.

А теперь, может быть, и жизнь Мелли.

— Кашел, — послышался кстати ее голосок. Фея снова вернулась в нормальное положение и смотрела на юношу. — А куда ты собираешься отправиться после Каркозы? Или ты планируешь остаться с Бенлоу?

— Нет, — ответил тот. — Ни в коем случае. Но и в Барку я не вернусь.

Он принялся натирать поверхность дерева новой пригоршней шерсти, на этот раз без добавления песка. Он не хотел менять посох и надеялся, что никогда не придется. Для юноши это был не просто рабочий инструмент, а единственная ниточка, связывающая его с прежней жизнью.

— Хочу уйти куда-нибудь подальше, вот и все, — продолжал он. Кашел хотел было рассказать про Шарину, но затем передумал. Не то чтобы он не доверял фее… Нет, как раз-таки Мелли была единственным существом, с которым он не испытывал сложностей в беседе. Но что тут скажешь… юноша просто не мог придумать. — А у тебя есть место, куда бы ты хотела пойти?

— Видишь ли, — задумчиво проговорила фея, — мое знакомство с вашим миром с тех пор, как я оказалась заперта в нем, ограничивалось в основном кошками и лисицами. Я никогда не могла позволить себе, например, морское путешествие из-за крыс. Ну и так далее… Но, наверное, путешествовать в обществе друга — это совсем другое дело. Нечто новенькое за последнюю тысячу лет.

— Я позабочусь о твоей безопасности, Мелли, — сказал Кашел. Он окончил полировку своего посоха. Теперь дерево блестело, как зеркало…

 

11

Вдоль дороги, по которой сейчас шел караван Бенлоу, тянулись живые изгороди. Их обитатели щебетом и писком протестовали против вторжения злобных, жужжащих насекомых, потревоженных путниками. Далеко в хвосте раздавался громкий голос Кашела, он увещевал своих овечек:

— Ну, хватит, Джинджер! Ты уже съела здесь все, что можно! Пошли, старушка… Цк-цк-цк!

Лиана обернулась к Илне:

— Ваш брат выглядит чрезвычайно веселым сегодня утром, госпожа!

Она взяла себе за правило придерживаться ровного, приятельского тона с Илной. Увы, ее дружелюбие не вызывало отклика в душе той: Илне казалось, что дочь торговца втайне насмехается над ней, демонстрируя свое превосходство по части красоты, образованности и богатства. Понимая, однако, что другие не разделяют ее мнения, а видят лишь приветливые улыбки, Илна заставляла себя сдерживаться и открыто не проявлять враждебность.

— Ну да, — улыбнулась она в свою очередь. — А почему бы и нет? Денек сегодня прекрасный… В конце концов, может, он просто рад остаться в живых после ночного нападения. А что ты скажешь, Гаррик?

Гаррик шагал рядом с мерином Лианы, на котором сегодня ехала Теноктрис. Бенлоу это не понравилось, но Лиана одним холодным взглядом положила конец отцовским протестам. Колдунья тоже пыталась отказаться от подобного благодеяния, но дочь купца рассудила по-своему. Она резонно заявила, что пожилой женщине необходимо отдохнуть, в то время как она сама нуждается в небольшой разминке. Тут даже Илне трудно было разглядеть под благородным поведением коварные помыслы богатой стервы.

— Ну, насчет счастья не знаю, — через плечо улыбнулся девушкам Гаррик, которого на сегодняшнее утро освободили от обязанностей погонщика. Слава Госпоже, что он смог хоть идти самостоятельно. — Но уверен: я жив, оттого что проклятые мертвяки недостаточно постарались.

Тут юноша споткнулся и вынужден был схватиться за стремя Теноктрис, он чуть не выронил лук, который нес в левой руке.

— Вы видите? — в притворном отчаянии воскликнул он. — Я же просто калека! Вам придется подойти поближе, если хотите продолжить беседу.

От реки Стромы до Каркозы вела мощеная дорога, хотя тысяча лет интенсивного движения оставила на ней рытвины и колеи по самую щиколотку. Кто здесь только не проходил: и пешие странники, и всадники, и вьючный скот, и даже колесный транспорт, немыслимый на более узких восточных дорогах. Илна впервые увидела здесь экипаж — роскошную, в ее понимании, коляску с зашторенными окнами тянула четверка вороных жеребцов, над их упряжью развевались пышные султанчики.

Бенлоу следовал во главе колонны, четверо уцелевших охранников не отходили от него ни на шаг. Лиана намеренно выбрала такое место, чтоб держать Гаррика с Теноктрис между собой и отцом. Илна вначале приняла это за очередную уловку с целью идти рядом с Гарриком, но в течение первого же часа пути убедилась, что чужачка держится в нескольких шагах позади юноши.

Сама Илна молча и настороженно шагала рядом с дочерью купца.

Замыкал шествие Кашел с отарой, сзади доносился его голос, ласково выкликавший имена овец. Он действительно выглядел на редкость веселым. Гораздо веселее, чем сестра помнила его дома. Может, его радовала возможность посмотреть мир за пределами Барки. Опять же денежки текут в карман… Хотя, надо признать, деньги никогда особо не волновали Кашела. Да и к чему? Ведь есть Илна, которая обо всем позаботится…

— Ну, девушки, подтянитесь, — снова оглянулся Гаррик. — Очень может быть, что вам придется тащить меня на себе весь остаток пути.

Лиана вопросительно посмотрела на Илну, и та с трудом подавила в себе раздражение.

— Мы уже идем, — ровным голосом откликнулась она. Лиана ускорила шаг и пошла справа от Теноктрис, в то время как Гаррик остался слева.

— Как, нормально переносишь путешествие? — спросил юноша, когда Илна поравнялась с ним. Он перевесил свой лук на правое плечо, чтоб не мешал беседовать с девушкой.

Илна знала Гаррика всю свою жизнь. Она видела, как запали его глаза, как юноша вздрагивает всякий раз, когда ступает на больную ногу. И тем не менее он пребывал в таком же прекрасном настроении, что и Кашел. Это удивляло девушку, она боялась, что последняя схватка на многие дни выведет его из строя.

— Вот уж надеюсь, что не доживу до того времени, когда шагать за бредущей овцой окажется для меня непосильным трудом, — ответила Илна. — Стирка простыней — более трудоемкое занятие… И более волнующее.

Гаррик весело рассмеялся. С некоторых пор его смех стал гораздо громче, чем прежде. И более самоуверенным. Похоже, юноша решил, что быть веселым вовсе не зазорно. Если же кто-то считает по-другому — что ж, тем хуже для них…

— Я как раз говорил Теноктрис, — улыбнулся он, — что ни разу не встречал у древних авторов сюжета, где б овец перегоняли на рынок или, к примеру, стригли. У них пастухи все больше под священными дубами и наблюдают, как овечки резвятся на Цветущих лугах. Что скажешь, Лиана?

Нет определенно это был не тот человек, с которым росла Илна. Она знала Гаррика как умного, благожелательного и работящего парня. Теперь в нем появилась какая-то колючка… Нечто острое, явно унаследованное не от отца, но и не имевшее ничего общего с язвительной горечью матери.

— У меня тоже сложилось впечатление, что пастушество у Келондрия содержит гораздо больше чистых родников и поэтических состязаний, чем я заметила в Барке, — согласилась Лиана. Затем, явно желая сменить тему, она обратилась к старой колдунье: — Госпожа Теноктрис, извините, что я вначале заподозрила вас в мистификации. Можно спросить, как вы пришли к тому, чтобы стать…

Она запнулась, должно быть, опасаясь, что слово «колдунья» прозвучит оскорбительно. Илна даже слегка наклонилась посмотреть, не покраснела ли эта гордячка, но Теноктрис на коне закрывала ей обзор.

— …к тому, чтоб изучать искусство магии? — закончила фразу Лиана (наверное, слово «волшебница» ей тоже не понравилось). Очевидно, кто-то рассказал ей все про Теноктрис.

Этим «кем-то» наверняка был Гаррик, беседовавший со столичной красавицей, пока она, Илна, вкалывала, чтоб отработать свое проживание в гостинице… И все оттого, что у нее не было богатого папеньки, способного оплатить ее расходы!

Разговаривая, Лиана понизила голос, хотя Бенлоу по-прежнему ехал со своими охранниками достаточно далеко. Они постоянно вырывались вперед и вынуждены были каждые десять-двадцать минут останавливаться, чтобы подождать едва тянущуюся отару. Это вполне устраивало Гаррика, который сегодня тоже двигался с неспешностью овцы.

Теноктрис очень неловко держалась на коне — всадник из нее получился никудышный. Одной рукой она держала поводья, а другой вцепилась в излуку седла.

— В нынешнем колдовстве, как его практикуют, очень мало искусства, — сказала она с мрачной улыбкой. — Впрочем, как и в мои дни.

Она бросила взгляд в сторону Гаррика с Илной, как бы желая вовлечь их в беседу, затем продолжала:

— Как вам сказать, Лиана… С одной стороны, у меня имелся талант видеть силы. С другой — моя семья была титулованной, но слишком бедной. А я являлась третьей по счету дочерью. Полагаю, мой отец поддержал бы любое мое начинание, лишь бы не тратиться на приданое. Так и получилось, что я пошла учиться в университет города Нотиссона. После этого работала во многих домах Островов, где имелись хорошие библиотеки. В конце концов по случайному стечению обстоятельств оказалась в Йоле.

— Но у вас же был, наверное, наставник-колдун? — спросил Гаррик. — В смысле: кто-то передавал вам свои знания?

— В то время в Нотиссоне — в самом городе, не в университете — жила одна целительница по имени Каэри. Она была очень могущественной, — рассказывала Теноктрис. — Именно от нее я почерпнула большую часть своих навыков. Но это был только один аспект дела…

Женщина нахмурилась. Очевидно, она подыскивала слова, чтоб лучше объяснить все молодежи.

— Поймите меня правильно… Каэри была светлой колдуньей, она хотела помогать людям. Но, наблюдая за ней, я обнаружила, что она не понимает природу сил, с которыми работает. И это напугало меня… Фактически ей не хватало образования, но беда была не в этом. Самое страшное заключалось в ее собственной силе… — Она издала сухой смешок. — Да уж, это в корне отличалось от моей проблемы.

— Скажите, а… с Клобуком сложилась такая же ситуация? — спросил Гаррик. Он не отрывал взгляда от дороги перед собой.

— Если ты хочешь спросить, был ли он малограмотным, — обернулась к нему Теноктрис, — то я отвечу: нет, это не так. Полагаю, он тоже происходил из мелкой знати, получил образование, как и я… Но на этом сходство кончалось. Силой он обладал колоссальной — не мне чета. Не берусь утверждать это наверняка: дело в том, что я почти не общалась с ним. Если не считать происхождения, то между нами не было ничего общего.

Она наклонилась и внимательно посмотрела — как ни странно, не на Гаррика, а на Лиану.

— Другое отличие между Клобуком и моей подругой Каэри заключалось в его полной концентрации на Малкаре.

— Малкар… это зло, — громким ровным голосом констатировала дочь купца. — Он обратился ко злу.

— Да, люди часто это так называют, — согласилась Теноктрис. — Клобук даже претендовал на то, чтоб называться собственно Малкаром. Это чистой воды ложь, доказывающая, во-первых что он глупец, а во-вторых, глупец, посвятивший себя Тьме. И при всем при том он был волшебником исключительной силы. И в этом заключалась главная его опасность. Клобук умудрился разрушить наш мир — тот, в котором мы с ним жили. И сделал это скорее по ошибке, чем осознанно…

Она горько улыбнулась.

— Раньше я думала, что он погубил и себя самого, — вздохнула старая колдунья. — Но это было до того, как ты, Гаррик, рассказал мне о своих снах.

— Прежде мне ничего подобного не снилось, — поспешно сказал юноша. — Это появилось после того, как отец дал мне амулет.

— Ну да, — произнесла Теноктрис. — Надо полагать, из моих современников я не одна выжила. Существуют очень могущественные люди…

Она покачала головой со слабой улыбкой.

— И волей случая я оказалась среди них.

Лицо колдуньи изменилось — стало еще более задумчивым, чем обычно. Илна, глядя на нее, в очередной раз подивилась ее характеру. Хотя кто-то со стороны мог бы сказать, что они с Теноктрис очень похожи в эмоциональном плане, но девушка-то знала: у старой колдуньи в душе царит мир и покой, в то время как она сама под внешним спокойствием скрывает море страстей.

Теноктрис посмотрела на Бенлоу с охранниками, остановившимися в пятидесяти футах от них.

— Силы могут прибывать и убывать, но приобретение знаний во все времена требует больших усилий, — сказала она спокойно. — Моя подруга из Нотиссона была очень могущественной. Так же, как и Клобук. Боюсь, то же относится к вашему отцу, госпожа Лиана. Он тоже очень силен — и совершенно неуправляем.

 

12

Путешествие складывалось не очень удачно. Все время дул сильный юго-восточный ветер и сбивал их с намеченного курса. Ноннус спустил парус, но даже при этом любой мало-мальски серьезный порыв ветра относил челнок все дальше во Внешнее Море.

Шарина занималась тем, что пришивала кренгельсы на просоленное полотнище паруса; отшельник тщательно обстругивал шест, которым девушка отталкивалась от берега, — он собирался соорудить из него рею для укрепления паруса. Все эти усовершенствования весьма незначительно улучшали мореходные качества лодки. Но, по крайней мере, это было хоть какое-то занятие — оно отвлекало и позволяло уменьшить раздражение запертых поневоле вместе людей.

Азера с мрачным видом сидела на носу. Медер облюбовал себе место у мачты — он тупо глядел в раскрытый сундучок со своими магическими принадлежностями. Время от времени он бросал взгляды на корму, и тогда Шарина старательно отводила глаза.

Наконец Азере надоело глазеть в бесконечное морское пространство.

— Этот ветер никогда не кончится! — возмутилась она и поднялась. — Должно быть, здесь не обошлось без колдовства. Медер, неужели ты не можешь ничего поделать?

— Нет, потому что вон тот мужлан не дает мне возможности! — послышался раздраженный голос колдуна. Он не поднимал глаз от предмета, который вертел в руках. Шарине показалось, что это маленькое зеркальце или кусочек отполированного магнита.

— В такое время года юго-восточный ветер во Внешнем Море дует и без всякой магии, — спокойно возразил Ноннус. — Мы вернемся на нужный курс без привлечения колдовства. Вполне вероятно, в ближайшие дни или недели подует северный ветер. У нас достаточно провизии, чтоб дождаться его; если же ее не хватит, можно будет ловить рыбу.

У отшельника не было с собой ни стамески, ни другого плотницкого инструмента для соответствующей обработки реи. Вместо этого он обтесал два клина, изготовленных из бывшего галерного весла, с помощью своего пьюльского ножа раскроил дерево и приколотил его к мачте. Пока Ноннус стоял так, держа в одной руке перед собой шест, а другой обтесывая его с ювелирной точностью, он казался частью шлюпки.

— Северный ветер? — с возмущением воскликнула прокуратор. — Ты имеешь в виду шторм, наверное? О боги! Как я могла так сглупить и взять на себя эту миссию! Лучше мне было вскрыть себе вены и спокойно умереть в своей постели в Валлесе!

— Северный ветер, — мягко пояснил отшельник, — отнесет нас обратно во Внутреннее Море или позволит высадиться на одном северных островов. Я вовсе не в восторге от этого корыта, на котором нам приходится плыть, но все же оно достаточно прочное и вполне способно выдержать шторм в северных широтах. Шарина отвлеклась на минуту от работы и проводила взглядом стайку выпрыгивавших из воды рыб. Но думала она про другую серую волну, которая преследовала рыб, — она разглядела большой извивающийся хвост.

— С нашей лодкой все в порядке, — задумчиво продолжал Ноннус, обращаясь теперь уже не к Азере. Вообще непонятно, с кем он говорил, может — с самим собой. — Обработанная соответствующим образом двухосная долбленка плавает почти так же хорошо, как и наборная лодка. А в шторм даже лучше… К сожалению, мне не хватило времени довести ее до ума.

— А сколько времени на это потребовалось бы, Ноннус? — спросила девушка, глядя в лицо своему другу.

— Ты попала в самую точку, дитя мое, — улыбнулся отшельник. — Пожалуй, это заняло бы год или около того. Построить, обработать, как следует отцентровать оси…

— Вот уж я бы не хотела провести год на Тегме, Ноннус, — решительно заявила Шарина, повысив голос так, чтоб аристократы могли ее слышать. — Если б даже та сила, что нас туда забросила, и позволила…

Отшельник одиноко сидел на кормовой траверсе. Взгляд его был устремлен куда-то за горизонт и, скорее всего, за пределы реального мира — так казалось девушке.

— Не тревожьтесь, госпожа Азера, с нами все будет в порядке, — сказал он. — Море большое. Оно больше любого человека и любого корабля — это первое правило, которое выучивает каждый ребенок на Пьюле. Мальчишка, забравшийся в такое время года на своей плоскодонке так далеко на север, скорее всего, вынужден будет плыть и плыть, подгоняемый ветром до самых Льдистых Мысов. Но у нас довольно припасов и хороший шанс вернуться обратно на загривке северного ветра.

Шарина аккуратно заколола иголку в парусину и поднялась Она изготовила себе кожаный пояс, а также патронташ, в котором болтался ручной топорик, мешочек со швейными принадлежностями и кинжал. Это оружие прекрасной стали, украшенное тонким чернением, раньше принадлежало одному из Кровавых Орлов. Но это было еще до того, как все живое на Тегме погибло. Здесь же висела котомка с хлебом и бутылкой воды. Конечно, ходить со всеми этими вещами было не слишком удобно. Но девушка хорошо запомнила совет отшельника: пока ты в лодке — держи все необходимое при себе.

Она сделал шаг, стараясь не раскачивать челнок, и опустилась на траверсу рядом с Ноннусом. Он улыбнулся ей и сказал:

— В детстве — я еще был настолько мал, что не успел сделать собственную лодку, — я украл отцовскую. Наверное, мне было лет семь, не больше… Семь сезонов тюленей и семь голодных сезонов — мы так это называли на Островах. Стояла такая же погода, как сейчас.

Порывы ветра раскачивали лодку, глубоко утапливая левую балку, а правую вздымая высоко над поверхностью воды. Волны, подобно бичу, бились о корпус, обдавая брызгами лодку и ее пассажиров. Азера каждый раз недовольно вздрагивала, Медер поспешил захлопнуть свой сундучок с принадлежностями.

— Три дня меня несло на север, — продолжал отшельник. — Еды у меня с собой не было, лишь бутылка с водой. Меня сопровождали стаи медуз — настоящие морские тигры, знаете, такие большие с черно-оранжевыми воздушными мешками. У них были тридцатифутовые щупальца, которые жглись подобно хлыстам демонов. Они колотили ими по моей лодке день и ночь. Лежа на тонкой древесине, я чувствовал их прикосновения.

Ноннус засмеялся — унылый звук, более подходящий одинокой чайке, а не человеку. Шарина приобняла его за плечо.

— А затем погода переменилась, — сообщил Ноннус окружающим, — и за одну ночь меня отнесло обратно на то же расстояние, которое я перед этим проделал в три дня. И колотушки отца показались мне великим счастьем, потому что я уже не чаял когда-нибудь огрести от него плюху… Но иногда я думаю о другом мальчике, в другом… наверное, в другом мире. Который продолжал дрейфовать на север, пока не превратился в кусок льда. Семилетний мальчишка, самым страшным грехом которого была кража отцовской лодки.

— И он не спас девушку с Тегмы, — сказала Шарина.

Отшельник рассмеялся, на этот раз уже вполне по-человечески.

— Нет дитя мое, не спас, — подтвердил он. — А наш ветер изменится, потому что они всегда меняются.

— Я могу изменить его, — сказал Медер, прижимая к груди свой сундучок.

Ноннус поднялся.

— Конечно, можете, господин, кто бы сомневался, — любезно улыбнулся он. — Но если вы займетесь этим на лодке, которую построили мы с Шариной, я вышвырну вас в море. Рыбы менее привередливы, они не станут возражать против вашей компании.

Медер в ужасе хлопал глазами. Шарина твердо смотрела на него, продолжая сидеть рядом с отшельником.

Она ни секунды не сомневалась, с кем ей быть в этой ситуации. Но глубоко в душе она сжималась от холодного ветра и не могла не думать о Льдистых Мысах. И не представлять свои длинные светлые волосы, вмерзшие в лед…

 

13

Центральные арки акведука обрушились уже давным-давно. Осыпавшиеся кирпичи местные жители использовали для фундаментов домов и сараев, стоявших вдоль дороги. Эти строения появились в поле зрения путников вскоре после привала в середине дня и теперь неизменно тянулись вдоль дороги. От акведука же остались остовы колонн, которые торчали подобно ископаемым великанам.

— Наши предки подводили воду от Стромы, — сказал Гаррик. — На расстоянии семидесяти миль. Можешь представить, Лиана? Вообрази: городу так нужна вода, что он доставляет ее из такого далека.

— Эрдин тоже использует акведук, — отозвалась Лиана. — Но это из-за того, что местная вода имеет неприятный вкус. Все тяжелые товары доставляются на юг острова на баржах по каналам. Наш остров — Сандраккан.

Они стояли на конце пирса, вдававшегося в озеро Таллин. Их караван расположился на ночлег в гостинице с названием «Озерные Протоки», которая стояла на берегу озера. Солнце уже клонилось к закату, отбрасывая длинные тени на поверхность воды.

Овцы уже блеяли в загоне, но лодки, вышедшие на вечернюю рыбалку, еще не возвращались.

Лиана рассматривала окрестности. Плоская равнина и зеркальная гладь озера открывали широкий обзор. За далекими холмами угадывалось море.

— Это напоминает мне Эрдин, — сказала девушка, — там, где я росла.

Илна находилась на кухне, Теноктрис бродила где-то у озера, зато Кашел решил посидеть с овцами, хоть особой необходимости в этом и не было. Пока Бенлоу куда-то удалился в одиночестве, его охрана мрачно напивалась в общем зале гостиницы.

Гаррику особо не хотелось вникать, куда направился торговец. В другое время юноша, наверняка, присоединился бы к Теноктрис, чтоб исследовать развалины древних зданий, которые, возможно, ей довелось видеть еще совсем новыми. Или пошел бы к Кашелу по-дружески поболтать обо всем и ни о чем. Но Гаррик поймал вопросительный взгляд Лианы и, хотя она специально не просила его, решил последовать за ней на пирс. Они стояли на виду у десятков людей; «Озерные Протоки» были бойким местечком, к тому же довольно близко от Каркозы. Посему мимо проходило множество путников, спешащих затемно попасть в столицу. Никто из них не обращал внимания на стоящих в отдалении юношу и хорошенькую девушку.

— На этой стороне озера была роща Таппы, — заговорила Лиана, в ее голосе чувствовалось напряжение. Она стояла, сцепив пальцы на одном из ограничивающих столбов — пирс не имел перил. — Теперь деревьев уже не осталось… кроме кипарисов. Наверное, здесь слишком влажно для них.

— Серьезно? — удивился Гаррик. — А я всегда считал, что Таппа — это просто миф! Ужасная богиня, чьи жрицы-девственницы ежегодно в полнолуние приносили в жертву путника-мужчину. Пока отважный герой Таламис не положил этому конец.

— Ну, я бы не поручилась за истинность Таппы, — с легкой улыбкой произнесла Лиана. — Или Таламиса. Даже для полубога его подвиги выглядят чересчур… впечатляющими. Но я уверена: роща, равно как и описанный культ, существовали.

Согласно преданию, Таламис за одну ночь умудрился оплодотворить пятьдесят жриц, тем самым преобразовав кровавый культ в служение материнству. В таком виде культ сохранялся долгие века и исчез с падением Старого Королевства. Историки — современники короля Каруса — описывали это место, и не было оснований им не верить. Тем не менее Гаррик никогда не связывал Таппу и ее рощу с озером Таллин на восточной окраине Каркозы.

— Наверное, эти места сильно заболотились за последнее тысячелетие, — предположил он. — Прошло так много времени… Интересно, а Теноктрис знает про рощу?

— Мой отец знает, — сказала девушка, глядя куда-то за озеро — и сейчас он ищет ее.

Она обернулась к Гаррику и мрачно поглядела ему в глаза, как бы ожидая отклика. Юноша прочистил горло.

— О, — произнес он, — полагаю, в старом храме должно быть сосредоточено то, что Теноктрис называет «силой».

— Ты имеешь в виду место человеческих жертвоприношений, не так ли? — В голосе девушки слышался вызов, но Гаррик предпочел не замечать его.

— Нет, — спокойно ответил он. — Я как раз-таки отношу рассказы о человеческих жертвах к разряду легенд.

Помнится, две зимы тому назад он зашел в конюшню и обнаружил там Гизира — парень плакал и бился в истерике. Той ночью его девушка, Лайя, объявила о своем решении выйти замуж за богатого вдовца из соседней деревни. Гизир был вдребезги пьян, и когда ни о чем не подозревавший Гаррик вошел в конюшню, бросился на него с ножом.

Нынешнее состояние Лианы заставило юношу вспомнить ту ситуацию. Похоже, она была готова взорваться в любую минуту и только ждала повода. О собственной безопасности Гаррик не тревожился ни тогда, ни сейчас, но ему не хотелось применять силу к человеку, к которому он испытывал симпатию.

Лиана внезапно уронила голову на верхушку столба и разрыдалась.

Это окончательно сбило юношу с толку. Годы жизни рядом с матерью приучили Гаррика к определенным женским реакциям — он скорее ожидал, что она начнет кричать или даже попытается расцарапать ему лицо. Сейчас он не нашел ничего лучшего, чем в смущении отвернуться.

Не глядя, Лиана нашла его руку и крепко сжала запястье.

— Пусть Добрый Пастырь простит меня, Гаррик, — сквозь рыдания послышался ее голос. — Я думаю, он именно этим и занимался. И продолжаю так думать! Он ищет землю, на которой свершались все эти убийства, чтоб творить там свою магию!

Девушка выпрямилась и, отвернувшись, высморкалась, вытерла платком глаза. Гаррик по-прежнему не отрывал взгляда от рыбачьих лодок, которые развернулись и теперь медленно приближались к берегу.

— На самом деле я сейчас совсем не знаю своего отца, — продолжала Лиана, немного поуспокоившись. — Раньше он был таким замечательным! Я до сих пор замираю от счастья, вспоминая, как он пел нам с матерью песни любви, которые собирал по всем островам Внутреннего Моря.

Девушка снова посмотрела на Гаррика и через силу улыбнулась. Она буквально двумя пальцами приподняла уголки своих губ — этот жест невольно заставил обоих рассмеяться.

— На самом деле наше фамильное имя — бор-Берлиман. Прости меня за эту ложь.

— Не за что извиняться, — пожал плечами юноша. — Если ты скрываешь от людей свое благородное происхождение — это твое личное дело. Хотя моя мать сразу вас разгадала. Она придает таким вещам большое значение. Она ведь в свое время служила при дворе в Каркозе.

Девушка рассеянно кивнула. Очевидно, в настоящий момент ее гораздо больше занимало то, что она говорила, а не слышала. Она снова взялась за столб и, не отрываясь, глядела на руки.

— Все изменилось пять лет назад, со смертью моей матери, — сказала она. — Видишь ли, они очень любили друг друга, и когда она умерла, отец не смог…

Лиана бросила быстрый взгляд на собеседника.

— Он не смог смириться с ее смертью, — холодно закончила она фразу. — Понимаю, это звучит глупо: как можно не принимать чью-то смерть? Но он решил во что бы то ни стало вернуть ее обратно. Отец всегда интересовался колдовством, но оно занимало совсем небольшое место в его жизни. По сравнению с мамой… Когда она умерла, он весь ушел в магию и стал практиковать такие обряды, которыми раньше вовсе не занимался.

Гаррик кивнул на проплывавших мимо рыбаков.

— Может, мы вернемся вместе с ними? — предложил он.

— Мы пойдем пешком вдоль кромки озера, — непреклонным тоном заявила Лиана — будто хозяин говорит со слугой. — Сейчас еще достаточно светло.

Они зашагали но пирсу; в тишине раздавалось шуршание ее туфелек по доскам, босые же ноги Гаррика ступали бесшумно.

— В Валлесе меня звали госпожой Гвидеа, — безжизненным голосом рассказывала Лиана. — Я не знаю, что произошло. Вооруженные люди пришли к нашей директрисе, они забрали меня из дортуара и поместили в закрытый монастырь. Никто ничего не объяснял мне, сказали только, что я должна сохранять спокойствие и никуда не отлучаться.

Девушка снова зашмыгала носом, уткнувшись в платок. Гаррик озабоченно огляделся, но было уже слишком поздно, чтобы кто-нибудь увидел эту неприглядную сцену. Дорожку, шедшую вдоль берега, в свое время замостили камнями из акведука, но с тех пор прошло уже много лет. За долгие годы часть камней выпала, и теперь под ногами у них хлюпала жидкая грязь.

— Меня продержали там неделю, — говорила Лиана, не обращая ни малейшего внимания на неудобства дороги. — Затем приехал отец. Он не стал ничего объяснять, сказал только, что мы лишились всей собственности, за исключением семейного склепа в Эрдине — там похоронена моя мать. Меня это не очень расстроило — просто требовалось наладить какой-нибудь бизнес. Главное же: мы снова были вместе. Просто теперь мы звались иначе — Бенлоу ор-Виллет, и мне приходилось путешествовать вместе с отцом в поисках неизвестно чего. Все это произошло восемь месяцев назад.

Дальше идти этой дорогой стало совсем уж неприятно. Гаррик подхватил девушку под левую руку и свернул в сторону. Он прикидывал, что если они с Лианой умудрятся свалиться в воду, ему достанется не только от Бенлоу, но и от Илны.

— Вначале мы жили в Валлесе, — продолжала девушка, не замечая ничего вокруг. Собственные признания, на которые она решилась, возможно, впервые, полностью захватили девушку. — Мы останавливались в различных гостиницах. Я большей частью отсиживалась в своей комнате, не желая случайно встретиться на улице с бывшими соученицами. Мне казалось, что мы прокаженные… Отец же рыскал по всяким дворцам и гробницам. Не знаю, почему, но для него повсюду были открыты двери. Правда, визиты свои он наносил всегда глубокой ночью, сохраняя инкогнито — чаще спрятав лицо под капюшоном.

— Он выглядит достаточно… состоятельным человеком, — заметил Гаррик. Он свернул в сторону, чтобы избежать встречи с рыбаками, которые шли к гостинице с плетеными корзинами на коромыслах. Похоже, улов был богатый… На заднее крыльцо постоялого двора выглянула кухарка и издалека окликнула рыбаков.

— Деньги никогда особо не волновали отца, — тускло кивнула Лиана. — Конечно же, у нас их немало. С тех пор, как он забрал меня из школы, он всегда носит золото с собой — пояс набитый монетами, да еще целый сундучок в багаже. Сначала я подумала: он именно из-за этого нанял охрану, но теперь начала сомневаться. С тех пор, как начали происходить неприятности… в вашей гостинице и сегодня ночью. Атаки личей.

— Твой отец здесь ни при чем, — возразил Гаррик. — Даже Теноктрис не отрицает…

Он не добавил (да этого и не требовалось):

— …хотя она сильно не любит Бенлоу.

— Я не имею в виду, что он сам организовал эти нападения, — объяснила девушка, — но у меня такое чувство, будто кто-то очень могущественный дергает за веревочки и планирует все действия моего отца. И этот кто-то ни перед чем не остановится.

Вокруг стало совсем темно. Лишь из окон постоялого двора падал свет да во дворе маячили тусклые лампы — народ завершал свой трудовой день. Земля под ногами у Гаррика казалась черной, как смоль. К гостинице вела надежная, верная дорожка, но это было единственное, в чем он не сомневался. Молодые люди остановились и стояли все так же рука об руку.

— Без всяких объяснений он зафрахтовал судно, и мы выплыли в Каркозу. Там, по сравнению с Эрдином или Валлесом, сущий зверинец. Общество клоунов, выряженных по позавчерашней моде, и малокультурных обезьян. Я чувствовала себя такой одинокой. Мне хотелось умереть, Гаррик. Именно умереть.

— Ну да, а затем вы приехали в Барку, где все было еще хуже, — пробормотал юноша. Он ощущал симпатию к девушке. Его собственная жизнь с некоторых пор вышла из привычной колеи, и он хорошо понимал чувства Лианы.

Против ожидания, та рассмеялась.

— Нет, — возразила она. — Вовсе не хуже. Ведь люди в Барке не пытаются корчить из себя аристократов. К тому же в Барке я обнаружила истинную ученость.

Теперь настала очередь Гаррика рассмеяться.

— Думаю, в Каркозе не меньше ученых людей, Лиана, — убежденно промолвил он. — Я в этом просто уверен.

Стук и хлопанье деревянных досок о козлы обозначили время черней трапезы. Увы, если он пропустит ее, придется снова довольствоваться куском хлеба с сыром. Лиана зашмыгала носом.

— Ты так думаешь? — недоверчиво спросила она, затем добавила: — Твой отец — выдающийся человек.

Гаррик призадумался. Ему трудно было оценивать Райза, уж больно привык он воспринимать его в интерьере постоялого двора.

— Мне кажется, будто я потеряла собственного отца, — снова повторила девушка. Лицо ее скрывалось в тени, но дрожь в голосе выдавала переживания. — Такое ощущение, будто вместе с именем он изменил и свою сущность, хотя я знаю, что это не так. Перемены произошли, когда умерла моя мать. Правда, до поры до времени я могла прятаться в стенах школы и делать вид, что ничего не знаю об отцовских делах.

— Думаю, пора возвращаться, — смущенно произнес Гаррик.

— Должно быть, он сделал что-то ужасное, в результате чего потерял все, кроме жизни, — продолжала говорить Лиана, неосознанно сопротивляясь давлению руки Гаррика. — Хотела бы я знать, существует ли на свете человек, способный спасти моего отца… и какую цену надо за это заплатить.

Вдалеке послышался крик козодоя. Старинный мол работал как резонатор, усиливая звук. Прокричав десять раз птица умолкла.

— Наверное, ты прав — нам пора возвращаться, — согласилась Лиана и зашагала к постоялому двору. Она по-прежнему крепко сжимала руку Гаррика.

 

14

Путешествие близилось к концу. Вдали показалась Каркоза. Илна очень удивилась, увидев дома, громоздившиеся на вершине отвесного утеса. Подойдя ближе, она разглядела, что это был не утес, а стена древнего города. Современные жители использовали ее при возведении своего города. Хотя, строго говоря, надобности защищать эту тихую обитель под названием Каркоза давно уже не существовало.

От подобного зрелища Илна почувствовала, что весь ее апломб улетучился. Раньше она представляла себе Каркозу как увеличенную копию их родной деревни. На самом же деле оказалось, что столица так же отличается от Барки, как человек от лягушки Она и чувствовала себя лягушкой, попавшей в великолепные чертоги.

— Ничто не сравнится с тобою, Каркоза! — громко процитировал Гаррик. — Люди сегодня не в силах ни построить подобного, ни восстановить руины твоих стен.

Смеясь, он добавил:

— Ну что, Лиана? Теперь ты видишь, что в Каркозе имеются образованные люди?

Лиана, шедшая впереди рядом с едущей верхом Теноктрис, обернулась и ответила:

— За последнее столетие был всего один. Да и тот, не забудь, изгнанник с Сандраккана. Кроме того, «счастлив город, если он может освободиться от своих жителей, или если жители могут освободиться от своего положения обманутых!»

Оба весело рассмеялись. Их смех болью отозвался в сердце Илны.

Девушка не понимала, о чем говорят эти двое и что тут такого смешного. Всю свою жизнь она прожила рядом с Гарриком, и вот пожалуйста — он, как ни в чем ни бывало, беседует и шутит с этой незнакомкой, а она, Илна, вроде и не при делах.

На улицах царило оживленное движение, поэтому их отара сгрудилась на правой обочине дороги. Илне никогда не доводилось видеть так много людей в одном месте. Пешеходы, всадники, спешащие повозки и — самое главное и самое опасное — огромные грузовые фургоны, которые обычно тащила аж целая дюжина быков или же шестерка лошадей. Эти громадины катились, не сбавляя скорости, колеса их были снабжены металлическими ободами, а потому горе тому, кто окажется меж их колесами и каменной мостовой!

Некоторые фургоны возвращались из города пустыми и со страшным тарахтением неслись по дороге, нимало не заботясь о встречных путниках. Другие везли отходы кожевенных мастерских и отбросы с городских свалок на близлежащие поля в качестве удобрений. Жизнь в деревне — это суровая школа, и никому бы в голову не пришло спутать Илну с кисейной барышней. Но даже она не могла решить, что хуже: попасть под колеса шального фургона или же вдохнуть полной грудью амбре, облаком окутывавшее мусорные повозки.

Стражники Бенлоу так лихо распихивали путников, обеспечивая проход отаре, что другие купцы могли только позавидовать. Кашел шел в конце каравана, зорко глядя, чтоб какой-нибудь всадник-торопыжка не переехал одну из его овечек. Гаррик занимал место в середине отары, следя, чтоб овцы не разбредались, и помогая им миновать самые неудобные участки дороги — где дома мешали движению или мостовая была особо разрушена.

Он мельком взглянул на хмурое лицо Илны и примиряюще сказал:

— В прошлом веке жил такой поэт — Эттер бор-Лаварман. Он был жрецом Пастыря из Эрдина и попал в неприятную историю…

— …связанную с одной придворной дамой, — вмешалась Лиана. — Хотя дочь Роти так точно не говорит.

Она рассмеялась. Гаррик тоже усмехнулся, а Илна снова почувствовала холод в сердце.

— Ну, так или иначе, — продолжал Гаррик, — Эттер был вынужден на несколько лет уехать в Каркозу. Город ему очень понравился, чего нельзя сказать о его жителях. Лиана и я как раз приводили куски из его произведений.

— Ясно, — сухо ответила Илна, перекладывая посох с котомкой с одного плеча на другое.

И впрямь ей было все ясно. Сравнивать себя с этой образованной богачкой — все равно что сравнивать родную Барку со столичной Каркозой. Тем не менее… Никогда раньше Илна не сдавалась и не собирается менять свою позицию.

Под стенами города имелась перевалочная стоянка с загонами для животных и стойлами для лошадей. Один из загонов был занят, в другом находилось всего несколько овец — коротконогих с белой шерстью — на взгляд Илны довольно необычных.

Бенлоу обернулся в седле и указал:

— Давайте в загон, Гаррик! Я поищу посредника в гостинице.

Он оставил свою кобылу у специальной загородки, где уже топтался на привязи примерно десяток лошадей. Купец не позаботился привязать животное, предоставив это одному из охранников, в то время как сам с другими тремя направился в длинное одноэтажное здание.

Гаррик развернул вожака отары — седого барана со связкой трещоток на шее — в сторону загона. Илна поспешила вперед них к воротам и подняла три жердины, перегораживавшие вход.

При этом она бросила холодный взгляд на Лиану. Поэзия — не самая полезная вещь для жены пастуха, не правда ли, задавака?

Гаррик послал ей признательную улыбку и начал загонять отару, вслух пересчитывая овец.

Жена пастуха… но захочет ли Гаррик оставаться таковым? Он не принадлежал их родной деревне Барке, а Илна не мыслила себя в другом месте.

Единственными постояльцами гостиницы были люди, застигнутые в пути ужасной грозой и не рискнувшие блуждать по узким улочкам Каркозы в потемках. Этому способствовала бойкая торговля элем и крепленым сидром, пришедшимся как нельзя более кстати в жаркий летний день.

А также вином, подумала Илна. Она помнила, как хлестали вино расквартированные у нее солдаты. Они тоже были из Валлеса, как и красавица Лиана…

Бенлоу почти сразу же вышел из гостиницы в сопровождении тощего молодого человека лет двадцати. На нем был широкий ярко-желтый камербанд и тоже желтая, но побледнее, бандана на голове. Лицо его украшали рыжеватые усы и некая метелка, которую он, очевидно, почитал за бородку.

Молодой человек низко поклонился купцу и с важным видом направился к загону. Остановившись рядом с Илной, он ткнул пальцем в овец.

— Ничего себе, куча доходяг! — хмыкнул он. — Неудивительно, раз они из такой глуши.

Илна собиралась молча удалиться, но вместо этого возмущенно спросила:

— А что не так с овцами? Помимо того, что они пять дней провели в пути?

Юноша снова фыркнул.

— Ну, во-первых, здесь одни ноги и никакого мяса, — сказал он. — А потом, посмотри на эту шерсть! Вся разноцветная. И как прикажете это красить? Подобный мусор годится лишь на набивку подушек!

Его собственная туника была тускло-зеленого цвета, местами полинявшего в серый. Вероятно, это являлось результатом некачественного прядения. В любом случае Илна была противницей искусственной окраски. Два сомнительных оттенка желтого плюс башмаки несколько иного (красного!) цвета делали парня в глазах Илны похожим на жалкого фигляра.

— Ну что ж, пора принимать дела у этих деревенских остолопов — произнес он с притворной зевотой. — Честно говоря, овцы будут посимпатичнее своих погонщиков.

Тут он обернулся к девушке, будто впервые ее заметив.

— Знаешь, — протянул он, — а ты ничего себе девчонка. Если захочешь посмотреть город с настоящим господином…

Двумя пальцами он приподнял подбородок Илны, развернул ее лицо в профиль, затем вернул в прежнее положение.

— …я мог бы выкроить для тебя время.

Девушка любезно улыбнулась ему.

— Сворачивая шеи цыплятам у себя в деревне, я получала больше удовольствия, чем от общения с тобой… маленькая вонючка. — Она отбросила его руку прочь, при этом раздался хруст, будто треснуло сухое дерево.

— Что? — не поверил своим ушам юноша. Он занес руку для удара.

В следующий момент острие лука уперлось ему в горло.

— Бесплатный совет, парнишка, — раскатисто произнес Гаррик, так что перекрыл дорожный шум. — Госпоже Илне не требуется помощь ее друга и брата, чтоб справиться с таким мозгляком, как ты. Но тем не менее мы у нее есть, ясно?

Кашел положил руку на плечо сестры, держа в другой посох.

И если Гаррик улыбался, то Кашел выглядел куда менее приветливо. Трудно сказать, что больше всего ужаснуло местного щеголя, но он поспешно пискнул:

— Не хотел вас обидеть, господа!

— Хорошо, — кивнул Гаррик. Пропустив последнюю овцу в загон, он шлепнул ее по спине и громко провозгласил: — Пятьдесят!

После чего галантно предложил руку Илне и, предоставив Кашелу возиться с запорами, направился с ней туда, где стояли Теноктрис с Лианой.

 

15

— Раньше ворота красили в красный цвет, — раздался голосок Мелли на плече Кашела. — В те времена, когда были ворота. А теперь ставят статуи в нишах — королю Итаку и его семье.

Кашел посмотрел вверх. Монументальные тройные ворота были сложены из старого песчаника — ничего подобного у себя на восточном побережье Хафта, он не видел. Хотя, возможно таков был местный обычай; даже древние вряд ли могли доставлять такое количество камня с других островов…

Или все же могли? Может, город построен с помощью колдовства?

— Этот камень местный? — спросил Кашел. Никто не обратил внимания на его вопрос, слишком уж его попутчики были поражены городом, куда их привел Бенлоу. Никто не прислушивался, что там бормочет себе под нос парень.

— Большей частью, — ровным тоном ответила Мелли. Кашел скосил глаз на фею, сидевшую у него на плече, — она безмятежно расчесывала свои блестящие волосы при помощи усиков крошечного пшеничного колоска. — Самый лучший мрамор для зданий добывался на южных холмах. Они перевозили его на баржах по Строме или вдоль побережья, а затем выгружали в порту.

Створки ворот отсутствовали, так же как и большинство украшений старинных построек. Две колонны из желто-коричневого камня обрамляли нишу на третьем этаже. А беседку на самом верху украшала статуя женщины в ниспадающих одеждах. Возможно, это была Госпожа — тысячелетнее воздействие ветра и дождя сделали лицо неузнаваемым.

Улицы оказались забиты народом. Большинство людей одевались в крашеное сукно, говорили много, громко, грубыми голосами. Через десять минут Кашел чувствовал себя так, будто сидел под стаей дроздов, без конца стрекочущих о какой-то вздорной чепухе.

На каждом шагу его дергали за рукав и приставали с каким-нибудь предложением. Кашел отмалчивался, лишь перекладывая посох из одной руки в другую. При виде его мрачного лица лавочники и зазывалы отходили в сторонку и больше не решались приставать к кому-либо из их компании.

Гаррик шагал рядом с мерином, на котором ехала Теноктрис. Перед ним шел Бенлоу, сзади — девушки. Лиана держалась с королевской неприступностью, не обращая ни малейшего внимания на этих торгашей, стремящихся разжиться за счет приезжих простачков. Илна же бросала по сторонам яростные взгляды кошки, защищающей свой выводок. Кашел знал, что тому, кто сунется к его сестре, здорово повезет, если он успеет убраться восвояси. Похоже, местные жулики тоже это прочувствовали.

Кашел шел один, замыкая колонну. На этих узких улочках он занимал слишком много места. Серебряные монеты — его заработок хранились в кожаном мешочке, который висел на толстом ремешке у него на шее. Если б даже какой-нибудь вор ухитрился перерезать ремешок, кошель упал бы за пазуху. Чтобы обокрасть этого деревенщину, требовалось нечто большее, чем просто ловкость рук. А соревноваться с Кашелом в силе желающих не находилось.

Когда они доберутся до гостиницы Бенлоу и получат окончательный расчет, вот тогда Кашел действительно станет одиноким. Навечно одиноким. Он обернулся и промолвил, обращаясь к своему левом плечу:

— Если не считать тебя.

— Если не считать меня, — весело согласилась Мелли, будто угадав его мысли.

Она махнула в направлении холма, мимо которого они проходили. Там тянулась высокая кирпичная стена, единственным украшением которой являлись каменные пилястры, обрамлявшие входные проломы. За стеной виднелись деревья и беседки с причудливыми крышами.

— Раньше здесь стояли дворцы Повелителя Островов и его первых министров, — пояснила фея. — Теперь здания разрушились, и нынешние богачи превратили это место в сад. Вкусы людей переменчивы, как облака на небе.

Мелли хихикнула.

— А еще до Повелителей, — продолжала она рассказывать, — когда на месте Каркозы была рыбачья деревня, весь склон холма покрывали заросли орешника. Я приходила сюда подразнить белок. Дергала за хвосты и пряталась под ветками, прежде чем они успевали обернуться.

С вершины холма спускался крытый черепицей переход. Кашел подумал о том, насколько же древняя у него подружка.

— Эй, — сказал он, — я вижу это. Огромный старый орешник на холме. Он все роняет и роняет вниз свои плоды, пока они не заполняют весь склон. Забивает все остальные растения… Да здравствует орех! Я знаю людей, подобных этому орешнику.

Впереди они разглядели кузнечный горн между двумя открытыми тавернами. Сероводородистые испарения и запах горячею железа насыщали воздух. Чумазый подмастерье ходил туда-сюда, раздувая мехи, слышался размеренный стук кузнечного молота. Улица была наполовину запружена лошадьми, ожидавшими, пока их подкуют. Возчики эля со своими огромными бочками кричали, требуя дороги, если хозяева лошадей мешкали и мешали им проехать.

Охранники Бенлоу расчистили путь, придерживая лошадей у стенки, пока пройдет их хозяин со своими спутниками. Кашел и сам отметал в сторону помехи без особого усилия. Он всегда считал лошадей слишком легкими и слишком неэкономичными животными. Одна только кормежка зерном во что обходится! В то время как быки прекрасно обходятся травой и грубым фуражом. Конечно, лошади передвигаются быстрее, но скорость, с точки зрения Кашела, сомнительная добродетель.

— Знаешь, — сказал он, — орех, конечно, замечательное дерево. Но я бы предпочел честный дуб…

Мелли так и зашлась серебряной трелью смеха. Кашел даже поднял руку в страхе, что от хохота она скатится у него с плеча.

— В чем дело? — спросил он, стараясь не выглядеть оскорбленным. — Тебе что, не нравится дуб?

Фея успокаивающе потрепала его по мочке уха.

— Мне очень нравится дуб, Кашел, — сказала она. — А смеюсь я тому, что ты считаешь необходимым сообщить мне о своих привязанностях.

Улица, по которой шли путники, вывела их на «площадь» — так, по крайней мере, подумал Кашел. На самом деле он ошибался. Это была не площадь, а нечто столь же огромное, как все дома Барки вместе с их дворами, и не совсем ровное: в нескольких местах из-под земли вылезали кучи булыжника и кирпичей — память о Старом Королевстве. Но даже они не мешали (впервые с тех пор, как они оказались в городе!) перестроиться со строгой цепочки в свободную группу.

Гаррик обернулся и что-то сказал Лиане, та громко обратилась к отцу. Все остановились возле большой известняковой плиты, которая, очевидно, раньше служила ригелем. Теперь угол ее был отбит, лепное изображение виноградной лозы стерлось.

Гаррик рассматривал площадь в полном изумлении.

— Да здесь все новое! — удивленно воскликнул он.

На взгляд Кашела, окружающие здания вовсе не выглядели новыми но он не очень доверял собственному мнению. Все здесь было ему в диковинку — даже после получасовой экскурсии по Каркозе. Дома на площади стояли в основном трехэтажные с глухими нижними этажами. Сверху через перила свешивалась зелень — очевидно, крыши украшали сады.

В узких проемах были утоплены надежные двери, охраняемые стражниками в ливреях. Крепкие парни, под форменными куртками которых угадывались доспехи, — они очень напоминали охрану Бенлоу.

— Они действительно новые? — вполголоса обратился Кашел к фее. Ему казалось, что все на этой площади могло поспорить в древности с гостиницей Райза.

Мелли встала на цыпочки одной ноги, подняв другую вертикально вверх. Юноша решил, что этот сложный акробатический трюк является эквивалентом пожатия плечами.

— Когда я в последний раз посещала Каркозу, их здесь не было, — ответила она. — Тому, наверное, лет двести. А может, и больше…

Бенлоу нетерпеливо дернул поводья, и группа двинулась в обход площади. Они шли довольно близко, чтоб иметь возможность переговариваться.

Лиана указала на ближайшие здания.

— Это дома знати, — пояснила она. — В свое время в Каркозе случились волнения, даже хуже, чем в Валлесе. Поэтому дома строят так, чтоб в случае мятежа после полуденного жертвоприношения толпа не могла вломиться в жилища и разграбить их.

Путники покинули площадь и проследовали за Бенлоу по десятку улиц. Та, по которой они шли сейчас, была широкой, с перегородкой посредине. По обеим сторонам улицы теснились одежные и мануфактурные лавки. Кашел уловил жадный блеск в глазах сестры, как у лисицы, вышедшей на охоту.

— После жертвоприношения? — переспросил Гаррик. — Почему именно тогда?

— Дело в том, что знать в Каркозе больше почитает Госпожу, — начала объяснять Лиана, — в то время как народ стоит за Пастыря. В Валлесе аналогичная картина, а вот в Эрдине все наоборот. Отличная почва для раздоров. Для смутьянов лучшего места учинить безобразия, чем храм во время жертвоприношения, не сыскать.

— Она говорит правду? — снова обратился Кашел к Мелли Его односельчане, сестра и Гаррик, были шокированы не меньше.

— О да, — подтвердила фея и перекувырнулась. — Иногда дело доходит до смертоубийства, но чаще толпа идет громить район, где проживают иноверцы. Очень увлекательное зрелище!

— Но это же ужасно! — воскликнул Кашел так громко, что все услышали. Илна и Гаррик согласно закивали, в то время как Лиана хранила молчание. — Устраивать драки во имя Госпожи и Пастыря!

— Это показывает, что Силы выросли. Причем намного — по сравнению с моим временем, — прокомментировала Теноктрис. — Подобное противостояние не имеет отношения к богам и религии. Просто динамическое напряжение достигло такого уровня, что сохранение баланса невозможно.

— Это ужасно! — возмущенно повторил Кашел.

— Ноннус обязательно бы с тобой согласился. — Старая колдунья оглянулась на юношу. — Да и с общечеловеческой точки зрения ты совершенно прав.

Она грустно улыбнулась и добавила:

— Боюсь только: космос руководствуется иными принципами, Кашел.

 

16

Проходя по Каркозе, Гаррик заприметил несколько постоялых дворов, обслуживавших путешественников с восточного Хафта. Гостиница же «Красный Бык», расположенная у северной границы города, в основном принимала гостей с севера острова.

Северяне, в отличие от жителей Барки, предпочитали разводить не овец, а крупный рогатый скот. К тому же были людьми грубоватыми… Потому Гаррик не удивился, увидев бычий череп, насаженный на шест, — так сказать, визитная карточка гостиницы. Кстати, весьма потрепанная: красная краска, покрывавшая его, местами шелушилась, позолота с рогов почти облезла. Юноша попытался представить, как его отец увенчал бы собственные ворота овечьим черепом… Ничего, кроме отвращения, подобная картина у него не вызвала.

Столица вообще разочаровала Гаррика. Она оказалась гораздо больше, чем он ожидал. В мечтах юноша рисовал себе фонтаны и беломраморные дворцы с колоннами и триумфальными арками, где мудрые правители принимали свои судьбоносные решения.

Призрак короля Каруса все еще маячил на задворках его сознания, правда, теперь более сдержанный, чем когда впервые вошел в его сны. Миновало уж немало дней, с тех пор как отец подарил медальон. За это время расстояние, отделявшее его реальность от мира Каруса, казалось, сократилось. Иногда он слышал голос короля, даже в состоянии бодрствования, воспоминания Каруса внезапно всплывали из дымки и затмевали его собственные.

Современные постройки Каркозы росли, как поганки на пне старого вяза. В них не чувствовалось былого значения и великолепия. Город был не лишен своеобразного варварского блеска — предмет гордости местных обывателей, — но уже без претензии на величие.

Тем не менее то, что когда-то было великим, может снова стать таковым.

Бенлоу остановился перед гостиницей. Тут же выбежал слуга и рассыпался в подобострастных приветствиях — похоже, купец неоднократно останавливался в «Красном Быке» в свои прошлые визиты в Каркозу.

Хотя заведение выглядело просторным и блистало порядком, Гаррик вряд ли остановил бы свой выбор на нем. Он критически осмотрел черепичную крышу: ну да, конечно, солома давно уже вышла из моды в городах. Откровенно говоря, он не мог понять, в чем дело. Ни крыша, ни бычий череп не являлись достаточным основанием воротить нос, но факт оставался фактом: Гаррик чувствовал себя неуютно.

Он обернулся к Теноктрис и увидел, что старуха неотрывно смотрит — но не на гостиницу, а на глухую стену напротив, через дорогу.

— Что там? — спросил юноша.

Ему были видны лишь маленькие каменные крыши над невысокими оградами. Теноктрис с коня имела лучший обзор.

— Кладбище, — ответила она. — Причем очень старое. Оно было таким даже в мое время, хотя с тех пор многие могилы обновлялись.

Колдунья неловко спешилась, используя плечо Гаррика как подпорку, а его сцепленные пальцы в качестве ступеньки. Конечно, ехать всегда легче, чем идти пешком, но ни в одном из этих занятий Теноктрис не была сильна.

Гостиничный слуга тут же отвел коня куда-то на задний двор. Бенлоу подошел к баркианцам с широкой улыбкой, которая почему-то выглядела натянутой, если не фальшивой.

— Ну, ребята, — сказал купец, — я договорился, что все мы поживем тут несколько дней.

Он кивнул в сторону Лианы и Теноктрис, улыбка его при этом чуть поблекла:

— Женщины, естественно, тоже. Я обещал вам, что все разузнаю, когда доберемся до города. Так что будет только справедливо, если я оплачу ваше содержание здесь.

Гаррик открыл было рот, но Теноктрис его опередила:

— Благодарю за предложение, но боюсь, что вынуждена отклонить его. Мне не очень нравятся здешние соседи.

И она мотнула седой головой в сторону кладбища. Бенлоу аж потемнел от злости.

— Вы что, одна из тех старых куриц, которые боятся мертвецов? — спросил он. — А вам бы, госпожа, пора привыкать к мысли о смерти. Ваша-то собственная уже не за горами!

— Я боюсь не мертвецов, господин, — просто сказала Теноктрис, — а, скорее, живых.

Она поклонилась и отступила в сторону, ожидая решения друзей.

— Мастер Бенлоу, — подал голос Кашел. Он стоял, опершись на свой посох. — Если вы заплатите мне за последний день работы, то я бы тоже предпочел удалиться.

Он достал кошель из-за пазухи и стоял, склонив голову, будто к чему-то прислушиваясь. Теноктрис, прищурившись, посмотрела на парня, брови ее сошлись на переносице.

— Отлично, — пробормотал Бенлоу. Он был явно недоволен таким поворотом событий, хотя сам по себе Кашел, в отрыве от Гаррика, волновал его мало.

— Ральд, — кликнул он начальника охраны. Тот появился с мешочком серебра и меди. — Выдай ему анкор.

— Что касается меня, — произнесла Илна с уничтожающей любезностью (любой посторонний принял бы это за издевательство, но Гаррик хорошо знал девушку и привык к подобному тону), — мы с вами, господин, ничего не должны друг другу, а в благотворительности я не нуждаюсь. Сама сумею найти себе крышу над головой.

Теперь все взгляды скрестились на Гаррике.

— Господин, — сказал он купцу, — благодарю вас, но я пойду со своими друзьями. Я…

— Ты-то не можешь сбежать от этого, мальчишка! — произнес Бенлоу таким резким тоном, что его дочь покраснела. Он разговаривал так, будто перед ним норовистое животное, а не человек, обладающий собственным мнением. — Не берусь измерить твою трусость — да мне и плевать на это, — но запомни: я твоя единственная надежда и гарантия безопасности!

Гаррик видел всю сцену как бы в двух измерениях: своими глазами и чьими-то чужими. Внезапно глаза ему заволокло красной пульсирующей пеленой. Он стоял, боясь пошевелиться, боясь того, что может произойти.

— Мне очень неприятно, господин, что вы считаете меня трусом, — сказал он наконец. Голос юноши дрожал, но это были его собственные, Гаррика ор-Райза, слова, а не того человека, чья кровь от гнева только что чуть не била фонтаном.

Лиана встала между отцом и Гарриком. Она напряженно смотрела ему в глаза.

Юноше пришлось обуздать свою ярость, загнать ее внутрь, где она теперь кипела и бурлила неусмиренная. Ему казалось, что он сейчас упадет. Гаррик отвернулся, сжав виски руками, подождал и лишь тогда снова обратил лицо к своему обидчику.

Кашел и Теноктрис с тревогой глядели на юношу, но Илна… Ее взгляд был прикован к купцу. Она сняла веревку с талии, где ее носила, и держала концы в руках, как бы примериваясь к горлу Бенлоу.

— Как бы то ни было, — заключил Гаррик сдавленным голосом, — я не желаю оставаться в этом месте. И не то чтобы я боялся мертвых, мастер Бенлоу… или живых, если уж на то пошло.

Он снова сжал виски, пытаясь умерить подступавшую злость, открыл глаза. И поймал испуганный взгляд стражников Бенлоу. Парни понимали, что вряд ли смогут защитить хозяина в схватке с Гарриком.

Купец, похоже, не сознавал опасности момента, чего нельзя было сказать о его дочери.

— Гаррик… — позвала девушка.

— Да, — отозвался тот. Все силы его уходили сейчас на восстановление целостности восприятия. Наконец это удалось — наваждение исчезло. — Да.

Он поднял глаза на Бенлоу.

— Господин, — сказал он, — я навещу вас после того, как устроюсь в городе. В любом случае, мы еще увидимся до моего отъезда из Каркозы. Удачного вам дня!

И Гаррик пошел прочь. Он не выбирал направления, просто шел, куда глаза глядят. Друзья потянулись за ним следом. Бедной Теноктрис пришлось почти бежать, чтоб поспевать за юношей пока тот не устыдился своего порыва и не замедлил шаг. Краем глаза он заметил, что Лиана тоже дернулась вслед за ним, но отец крепко схватил ее за руку.

— Гаррик? — окликнул Кашел, когда они завернули за угол.

Гаррик остановился, огляделся. К своему удивлению, он обнаружил, что это место знакомо ему. Здания здесь значительно отличались от трехэтажных построек из обычного камня. Сохранились мощные колонны Храма Согласия Островов, хотя крыша и большая часть антаблемента провалилась еще века назад. В полумиле отсюда находился порт, а на таком же расстоянии к северу располагался Летний Дворец — интересно, как же он сейчас выглядит?

— Сожалею по поводу своего поведения, — пробурчал Гаррик.

— Ха! — фыркнула Илна. — По поводу чего именно?

— Гаррик, — повторил Кашел, — и ты, Илна, тоже. Вы мои лучшие друзья, и мне будет не хватать вас… Но настало время мне уходить.

Он отвернулся, чтоб идти, но Гаррик схватил его за руку.

— Подожди, Кашел, — воскликнул он. — Куда ты идешь?

Тот покачал головой:

— Я не знаю. Гаррик, я собирался уйти, как только он расплатится. Но мне не хотелось, чтоб для других это выглядело, будто я бросаю тебя. Хотя знаю, что ты во мне не нуждаешься — я ведь видел, как ты расправлялся с личами. И все же…

Он опустил руку — не отдернул, но все же каким-то образом отстранился. Гаррик знал: его друг из тех людей, которые не видят смысла в бесполезных разговорах.

А сейчас был именно тот случай — ничто не могло изменить намерения Кашела уйти.

— У тебя ведь все будет в порядке? — спросила Илна.

— Думаю, да, — медленно улыбнулся Кашел.

Затем нахмурился от внезапно пришедшей мысли:

— О, у меня же деньги. Сколько тебе оставить? Может, все?

Илна помотала головой.

— Все нормально, братик, — сказала она. — Я… буду скучать по тебе. Я привыкла заботиться о тебе.

Закрыв лицо руками, она отвернулась.

Гаррик проглотил комок в горле и крепко пожал другу руку, ощутив при этом себя виноградной лозой, обвившейся вокруг дуба.

— Удачи, дружище, — сказал он. — Мне будет тебя не хватать.

Кашел улыбнулся, кивнул и побрел прочь. Набалдашник его посоха долго еще постукивал, после того как толпа поглотила фигуру юноши.

— Рафик, торговец из Валлеса, который покупает у меня ковры, — тихо сказала Илна, — упоминал гостиницу, в которой обычно останавливается в Каркозе. Она называется «Приют Капитана» и располагается в порту. Большинство постояльцев там — офицеры с кораблей. Рафик говорил, там тихо, чисто и недорого.

Она улыбнулась с непривычной легкостью.

— Он сравнивал это место с гостиницей твоего отца.

Гаррик молча стоял, пытаясь переварить все, что произошло в последние несколько минут. Он потерял друга, и это было ужасно. Хотя Кашел еще в Барке подготовил его к такому повороту событий. В порыве убийственного гнева он чуть было не лишился разума… и это напугало его еще сильнее.

Илна, не встречая отклика на свое предложение, замерла, лицо ее ожесточилось.

— Если, конечно, — произнесла она с холодной небрежностью, — ты не решил вернуться обратно в «Красный Бык», к своим замечательным новым друзьям.

— Нет, — встрепенулся юноша. — Прости, Илна, я просто чувствую… Так много всего произошло. Порт там, в той стороне, я думаю.

И он двинулся в путь, стараясь подлаживаться под небыструю походку Теноктрис. Движение здесь было не такое оживленное, как возле площади. Но все равно Гаррик шел на шаг впереди женщин, чтоб оградить их от нечаянных столкновений с чересчур поспешными и неделикатными путниками.

— Думаю, я смогу найти работу в «Приюте Капитана», как Делала это по дороге, — мягко сказала Илна. — А завтра поищу покупателей на мой ковер.

— Госпожа Теноктрис, — обратился к ней Гаррик, — вы предпочли уйти подальше от кладбища из-за личей?

Этот участок дороги был отведен под торговлю лудильщикам — горшки и котелки из меди, бронзы и белого олова, серебряные изделия с матовым блеском. Такое обилие металла в одном месте поразило юношу. В их деревне большинство кухонной утвари изготовлялось из дерева или чугуна, другие металлы использовались лишь для заделки трещин в деревянной посуде.

— Присутствие скелетов не важно в деле создания личей, — сказала Теноктрис. — Их оживляет само море. Я не верю, что лич способен пройти такой длинный путь — от моря до «Красного Быка». А еще меньше верю, что его можно создать прямо там, на месте.

Старая колдунья прочистила горло. Вопрос юноши требовал прочтения целой лекции.

— Меня больше пугает магия, — пояснила она, — которую, я уверена, попытается использовать Бенлоу, чтоб выяснить, кто таскает его руками каштаны из огня. В этих древних могилах сконцентрировано огромное количество энергии, но она вся неоднородна. Нити Силы перепутаны таким образом, что я не могу их распутать, а несчастный Бенлоу неспособен даже почувствовать их. Боюсь, он попытается сделать нечто ужасное и преуспеет в этом. Я даже не берусь предсказать, что именно.

Гаррик подумал о Лиане, но вслух не решился сказать — он боялся реакции Илны. Как же он мог вырвать девушку из рук отца, если она даже не попросила о помощи?

— Может, нам стоит предупредить его? — нерешительно спросил он.

— Он не послушает, — возразила Теноктрис. — И не забывай, Бенлоу очень силен. Я бы лучше послушала ответы, которые он, возможно, получит на свои вопросы. Те, кто работают против него, направлены и против тебя тоже, Гаррик. А также против всего, что мы называем добром.

— Вы думаете, Бенлоу может случайно, через свою магию, впасть во зло? — продолжал допытываться Гаррик.

Прямо перед ними остановился зазывала из ближайшей продуктовой лавочки. Гаррик застыл в удивлении — у них в Барке никто не позволял себе подобной наглости. Илна же решительно продолжала идти прямо на молодчика, конец ее дорожного посоха целил ему точнехонько в лицо. Парень взвизгнул и отскочил в сторону.

— Все не так просто, Гаррик, — вздохнула Теноктрис. — Было бы очень легко, если б существовало только добро и зло и, соответственно два выбора. Но человек — сложное существо. Можешь ли ты утверждать, что в совершенстве постиг его сущность?

Гаррик подумал об Илне и Кашеле… и самом себе.

— Нет, — признался он. — Даже близко ничего подобного.

Старая колдунья кивнула.

— Когда человек умирает и его хоронят, Силы заполняют пространство его души — или какое там слово ты выберешь, чтоб обозначить нематериальную часть его тела… так вот, пространство его души заполняется. Подобным образом кварц заполняет сердцевину упавшего дерева и превращает ее в агат. Процессы различаются кое в каких деталях, но они несущественны.

— Неужели? — удивился юноша. — Дерево становится камнем?

— Ну вот, я плохой учитель, — усмехнулась Теноктрис. — Мне никогда не удавалось придерживаться одной темы. Отчасти поэтому я не могу объяснить то, что хочу.

Улыбка сошла с ее лица.

— Другая причина заключается в том, что я сама не понимаю очень многого… Хотя, пожалуй, это лучше, чем, как Бенлоу, претендовать на полное понимание.

Она в задумчивости постучала пальцем по губам.

— Бенлоу видит в древних могилах средоточие великой мощи, и здесь он, конечно, прав. Беда в том, что он не смотрит глубже. То, что кажется ему единой силовой линией, на самом деле является сплетением сотен различных нитей. Есть и такие, что тронь их — и получишь последствия, которые даже Бенлоу, при всей его силе, не сможет контролировать.

Илна сосредоточенно кивнула, казалось, она все понимает. Гаррик припомнил тщание, с которым девушка выбирала нитки перед тем, как начать работу. Сотни оттенков примерялись к рисунку, прежде чем появиться на ковре. О да, она должна понимать старую колдунью.

— Твой друг Кашел без моих объяснений понял, что из «Красного Быка» надо бежать, — сказала Теноктрис. — Полагаю, он распознал те самые Силы и предпочел удалиться, чтоб не использовать талант, который, несомненно, у него имеется. Вначале мне даже показалось, что там нечто большее.

— Талант? — тупо переспросил Гаррик.

— Да, — подтвердила колдунья. — Довольно странно, что даже Бенлоу не почувствовал его. Но талант Кашела весьма особый, а наш купец все же очень невежественный.

Гаррик искоса посмотрел на молчавшую Илну. Сказал:

— Думаю, Кашел в любом случае с нами бы не остался. Он очень тяжело перенес отъезд Шарины из деревни. Он говорил мне, что собирается уйти один. Но я не верил до тех пор, пока это не случилось.

Он покачал головой, пытаясь разобраться в хаосе, казалось бы, бессмысленных деталей.

— Я просто не могу понять… Шарина ведь просто большой ребенок. Ну с какой стати вообще кому-то так убиваться из-за отъезда девчонки? Не понимаю.

— Естественно, ты не понимаешь, — отрезала Илна.

К великому удивлению Гаррика, девушка оттолкнула его с дороги и скорее побежала, чем пошла дальше. Он непонимающе посмотрел на Теноктрис, но та хранила непроницаемое выражение лица.

Впереди показалась гостиница. Гербом ей служило кресло-качалка, подвешенное прямо над улицей. На нем красовалась надпись золотыми буквами: «Приют Капитана». Илна, обогнавшая их футов на двадцать, чуть не прошла мимо. Гаррик вдруг сообразил, что она же не умеет читать.

— Илна! — крикнул он. — Вот наша гостиница!

Она остановилась и вернулась ко входу, а Гаррик уж испугался — вдруг не вернется? Он ругал себя за то, что неосмотрительно завел разговор о Кашеле. Мог бы понять, как тяжело Илна переживает утрату. Он мог поклясться, что когда девушка обернулась, щеки ее были мокры от слез.

 

17

Ноннус спал, и при этом ужасно храпел. Шарина не могла припомнить никого другого, кто б так шумел во сне. А уж ее-то работа в отцовской гостинице обеспечила ей широкую практику на этот счет. Она повидала спящих мужчин, наверное, больше, чем любая другая девушка.

— Я сплю, как тюлень, — пошутил сам отшельник, и это была чистая правда.

Возникшая опасность, возможно, разбудила бы Ноннуса, но водные волны, изредка перехлестывавшие через борт челнока, видно, к таковой категории не относились.

Луна еще не появилась на небосклоне, а редкие звезды, пробивавшиеся сквозь густые слоистые облака, почти не давали света.

Море, насыщенное фосфоресцирующим планктоном, казалось безбрежной пустошью, сливавшейся на горизонте с небом. Шарина смотрела на север и видела только бесчисленные шевелящиеся холмы морской глади. Масштаб этой картины поражал воображение девушки, выросшей в маленькой деревушке. Мили и мили воды. И ничего, кроме этой воды. Так до самых Льдистых Мысов…

Она поплотнее укуталась в плащ, чтоб унять не прекращавшуюся дрожь. И дело тут не в порывистом встречном ветре. У себя дома, на твердой земле, да в теплом плаще, вряд ли она бы так тряслась от холода.

За бортом мелькнула рыба. Шарина скорее уловила движение, чем увидела силуэт. Что-то неясное мелькнуло на фоне блестящей воды и с тихим всплеском снова вернулось туда, откуда появилось.

Леска с крючком — нехитрое приспособление, которое Ноннус прикрепил за бортом, уже обеспечило им минимальный улов. Отшельник оказался прав — умереть голодной смертью им не грозило, сколько бы ни длилось их путешествие.

Если не считать случайных рыбок, они были совершенно одни в этом море. Море, оказалось куда больше, чем представляла себе девушка, когда стояла на северных утесах у родной Барки и глядела в безбрежную гладь. Отшельник беспокойно вздохнул во сне.

Свернутый парус лежал поперек планшира, придавленный рангоутом. Он создавал как бы перегородку между пассажирами, сидевшими на носу и на корме лодки. Сейчас Медер нес вахту на рулевом весле, Азера находилась рядом с ним. Когда наступало дежурство Ноннуса и Шарины, аристократы молча переходили вперед. Обе группы обменивались коротким кивком, и на этом общение заканчивалось. Казалось, они живут в двух соседних домах. Ноннус не поднимал паруса с тех пор, как они прорвались сквозь рифы Тегмы. Они плыли по воле ветра, полной грудью вдыхая свежий холодный воздух естественного, немагического мира. И в этом мире не было ничего более естественного, чем смерть… и ничего более чистого и холодного, чем Льдистые Мысы.

Затихнув, девушка могла слышать сквозь завывание ветра монотонное бормотание Медера на корме лодки. Время от времени там вспыхивало нездоровое красное свечение, бросавшее отблеск на волны за бортом. Снова раздался судорожный вздох отшельника. Он спал, обхватив себя руками, свернувшись в плотный комок.

Шарина отвернулась и снова стала смотреть на север. Хотела бы она тоже свернуться клубочком и заснуть. Много чего она бы хотела.

Но море за бортом было нескончаемым…

 

18

— Ты почувствовал, как эти могилы притягивают к себе? — спросила Мелли. Обняв себя за плечи, она картинно передернулась, хотя на губах у нее по-прежнему играла сияющая улыбка. — Ох! Они будто пытались проглотить нас!

— У меня до сих пор мурашки по коже бегают, — откликнулся Кашел. — Я даже подумал, что перегрелся на солнце. Тебе не кажется, будто солнце ярче в этой части острова? И воздух кажется суше.

Они медленно спускались по улице кожевенников. Здешние торговцы специализировались на товарах грубой выделки: упряжь и сбруя для рабочего скота, безрукавки и фартуки для их хозяев. Владельцы лавок сидели перед заведениями, готовые в любой момент помочь покупателю (порой даже насильно — хватая его за рукав) или преградить путь воришкам.

Некоторые лавочники окликали Кашела, но он нигде не останавливался — шел дальше, разинув рот ошарашенный масштабами торговли. Он полагал, что изящные товары — сандалии и перчатки для аристократов, вычурные кожаные заколки для дам и прочее — продавались на другой улице, может, даже в другом районе. Кашел брел и брел себе дальше, подобно тому, как могучий бык идет сквозь высокую траву, едва замечая ее щекочущие прикосновения.

— А я и забыла, какой сильный у меня друг, — рассмеялась фея. — Ну так слушай: это был не солнечный удар. Ты просто почувствовал мерзкий клубок Сил, связанный со старыми могилами. Ничего подобного я не видела за последнее тысячелетие. Именно в таких энергетических скоплениях и потерялись пути в мой родной мир.

— Может, и так, — пожал плечами Кашел. — Но в любом случае я не желаю оставаться поблизости. К тому же раз уж я решил все бросить, нечего откладывать.

Он шел, стараясь прижимать свой посох к себе, и все равно время от времени натыкался на открытые двери лавок или висящие вывески. Гулять по Каркозе — все равно что продираться сквозь густую чащу в поисках запутавшейся в ежевике овцы, решил юноша.

— Я подумываю о том, чтоб попытаться найти щель, — сообщила Мелли, вытянув перед собой руку и разглядывая свои изящные пальчики, — чтобы по крайней мере, войти внутрь. Ты же знаешь, я ведь могу никогда и не найти дорогу домой — слишком много опасностей поджидает меня на этом пути. Причем куда худших, чем кошка.

Произнеся это, она сделала сальто в воздухе и приземлилась на руки.

— Или лиса! — добавила она, глядя на Кашела снизу вверх.

Юноша всегда чувствовал себя неловко, когда Мелли принималась рассуждать о собственной смерти. Назвать фею беспечной, наверное, было бы неправильно. Но и большого значения всем этим вещам она не придавала. Ну что ж, теперь, по крайней мере, у нее есть Кашел.

Улица впереди оказалась почти перегорожена пузатым грузовым фургоном. Толпа мускулистых мужчин вынимала из него закрытые корзины и передавала их по цепочке в огороженное место для строительства, где уже собралась бригада каменщиков.

Архитектор в полосатом одеянии грозно наблюдал за работой, постукивая деревянным циркулем — символом своей гильдии. Тут же стояла парочка полицейских: их можно было узнать по оранжевым туникам и трещоткам для вызова подмоги. Они покрикивали на рабочих, но те только злобно огрызались.

Кашел принюхался.

— Гашеная известь, — определил он. Строители готовились замешивать цемент.

Он бросил взгляд в узкий просвет меж этажей, нависавших с обеих сторон улицы. Там проглядывало небо, затянутое облаками, — того и гляди, пойдет дождь и погасит известь прямо в корзинах. Люди в городе вынуждены мириться с опасностью из-за своей привычки спешить. Причем излишне спешить, по мнению Кашела.

— Для получения этой извести сожгли колонны храма, стоявшего еще тысячу лет назад, — сказала Мелли, перекатившись обратно на ноги. — Видишь мерцание Силы?

Фея хихикнула:

— Интересно, что они собираются строить? Бьюсь об заклад их ждет множество сюрпризов!

Кашел приостановился, наблюдая за рабочими. Наверное, при желании он мог бы подрядиться работать в такой бригаде. Они конечно, неслабые мужички, но он-то поднимает вес вдвое больший, чем любой из них. Хотя, с другой стороны, сейчас у него есть деньги, причем такие, о которых он и не мечтал. И к тому же…

— Это неправильно — разрушать храм на цемент, — пробурчал Кашел. Он считал (и не без оснований), что храм теперь лежал в руинах, как и многие здания в Каркозе. А это неправильно.

Мелли ловко стала на мостик, коснувшись кончиками пальцев пяток.

— Люди строят и разрушают, — сказала она. — Ты и тебе подобные живете слишком быстро.

Кашел стоял, дожидаясь, пока двое носильщиков с паланкином, а также женщина с постирушками в плетеной корзине не обогнут препятствие с другой стороны. Он мог бы пролезть под фургоном, но сверху прямо через бортик, сыпалась известь, и Кашел не хотел подвергать свою фею риску.

Вслед за прачкой попытались проскользнуть трое мужчин в цветных туниках, но Кашел не стал уступать свою очередь. Щеголи оценили габариты юноши и посторонились.

— Скоро будет порт, — предупредила Мелли и показала язык кошке, лежавшей на рулоне ткани. Напасть кошка не решилась, но следила злыми глазами, пока Кашел со своей пассажиркой не скрылся из виду. — Раньше здесь продавали кораллы, янтарь и зубы этого… ну как его? Зубастого кита! Правда, с тех пор прошла уж тысяча лет.

Кашел и сам видел, что они приближаются к порту. Здешние лавки были снабжены открытыми прилавками, на которых торговали грубой одеждой, какую обычно носят матросы на триремах.

Ближе к середине квартала располагалось более приличное заведение — об этом свидетельствовали тяжелые решетки на окнах и мелкоячеистая сетка на дверях, от наиболее пронырливых воришек. И товар здесь был посолиднее — золотые украшения и яркие шелковые шарфы — тоже для матросов, но собиравшихся пофорсить на берегу. Некоторые из вещиц казались подержанными, очевидно, владельцы лавок промышляли ссудами под залог.

Кто-то задел Кашела со словами, которые он воспринял как извинение. Он обернулся и увидел двоих людей — темнокожих, гибких как виноградная лоза. На них были темно-коричневые одеяния. Посторонившись, Кашел отступил в нишу, где шла торговля шерстяными шапочками и кофтами. Пожилая хозяйка сила тут же на табурете за своим вязанием. Она едва взглянула на парня.

Мужчины — Кашел решил все-таки, что это были мужчины, хотя ни их прически — пучки на голове, ни длинные одеяния не позволяли наверняка судить об их половой принадлежности — быстрым шагом прошли мимо. На бесстрастных лицах читалось некоторое напряжение. За ними по пятам следовала дюжина молодых горожан бандитского вида.

— Серианцы, — пояснила Мелли. — Обитают на побережье одного из островов далеко на юго-востоке. В горах там живут совсем другие люди.

Кашел услышал, как один из хулиганов выкрикнул:

— Эй вы, черномазые свиньи, убирайтесь поклоняться своим дьяволам куда-нибудь в другое место! — И бросил камень, угодивший серианцу в плечо. Несчастный вздрогнул и ускорил шаг. Они с товарищем попытались укрыться в ближайшей лавке, но толстопузый хозяин захлопнул решетку на двери и стоял за ней, нагло ухмыляясь.

Толпа преследователей пробежала мимо Кашела, на ходу окружая несчастных иностранцев. Тут же по всей улице послышалось хлопанье — это владельцы лавок опускали решетки и захлопывали двери. Лишь старуха продолжала невозмутимо вязать в своей нише.

Один из молодчиков схватил серианца за кайму на подоле и дернул вверх. Прекрасная шелковая вышивка блеснула на солнце. Вот бы Илне полюбоваться…

Кашел поморщился.

— Мелли, ну-ка слезай! — скомандовал он. — Похоже, есть дельце.

Он поймал пробегавшего хулигана за плечо и вежливо поинтересовался:

— Эй, мастер, что здесь происходит?

Молодой парень со стальными мускулами и татуировкой на Щеке обернулся и прорычал:

— Я что, похож на оракула? Пошел вон отсюда, пропойца, а не то схлопочешь у меня!

Он хотел было двинуться дальше, но Кашел решительно развернул его свободной рукой, в другой он держал посох.

— У нас в Барке с чужестранцами принято разговаривать куда вежливее, — наставительно сказал он.

— Эй, братва, тут еще один! — крикнул хулиган и молниеносно выдернул нож из рукава. Что, впрочем, нисколько не удивило Кашела.

Не выпуская посоха из руки, он ударил противника кулаком в лицо — короткий удар, который свалил бы с ног коня-тяжеловоза. Парень тяжеловозом отнюдь не был, а потому он взлетел, как перышко, и приземлился в толпу своих товарищей. А Кашел получил пространство для маневра. Он развернулся и зигзагообразно двинулся вперед, крутя над головой посох на манер шлифовального круга.

Первому же молодчику посох с резким «крак!» угодил в лоб, тот завизжал и не успел уклониться от следующего удара — по пальцам. Второй бандит рухнул, получив по черепушке и обзаведясь сломанным плечом. Вряд ли он разыщет Кашела, чтоб поблагодарить, когда очухается. А зря! Не будь у того столь выверенного удара, парень отправился бы к праотцам.

Выронив нож, первый хулиган бросился бежать, проламываясь сквозь толпу недоумевающих подельников — те даже не успели заметить, что произошло. Прямо над ними висела вывеска той самой лавки, где пытались укрыться серианцы. Она крепилась на горизонтальном шесте и перегораживала улицу примерно на высоте семи футов.

Кашел прикинул: с крутящимся посохом там было не пройти. Юноша примерился и сшиб шест у самого основания. Металлический набалдашник врезался в мягкую сосну и обрушил вывеску на головы оставшихся бандитов.

Те, кто был в состоянии бежать, так и сделали, побросав оружие на поле боя. У одного из молодчиков кровь хлестала из весьма серьезной раны, причем нанес ее не Кашел!

С обоих концов улицы доносилось тарахтение трещоток, но сами полицейские не показывались, пока все головорезы не скрылись из виду. Наконец на мостовой остался только Кашел, взмыленный и запыхавшийся.

Тут же валялись четверо местных: двое из них тихо стонали, один — бледно-желтого цвета — все еще пытался восстановить дыхание. Кашел смутно припомнил, что лягнул его под ложечку, жизненные костные мозоли от хождения босиком по каменистой почве послужили ему не хуже подбитой гвоздями подошвы.

— Ого, ну ты крут! — послышался восторженный голос Мелли его плеча. Естественно, она и не подумала убраться прочь. — Впрочем, я нимало не сомневалась!

Наконец показались рыже-оранжевые полицейские. Обоим было уже за пятьдесят. Один сжимал в руках дубинку, другому хватило ума не демонстрировать воинственные намерения. Кашел подумал, что можно было бы убежать, но решил остаться. Какого черта? Он сделал то, что считал правильным, и готов отвечать перед законом.

Серианцы выступили из-под арки, которая вместо убежища стала для них ловушкой. Один из них поклонился полицейским и произнес:

— Простите, господин начальник, но думаю, здесь все уладилось и без вас.

— Когда мне понадобится мнение черномазого… — начал один из полицейских, но замолчал, уставившись на протянутую руку серианца. — А?

Чужестранец разжал пальцы — на раскрытой смуглой ладони блестели две серебряные монеты.

Второй полицейский заметил озабоченным тоном (Кашел был уверен, беспокоила его возможность потерять взятку):

— Однако здесь пострадали люди…

Он ткнул пальцем в мычащего молодчика.

— …хотя, с другой стороны…

— Я видела все, что произошло, — неожиданно подала голос старуха с вязанием. — Вывеску сдуло таким сильным вихрем, какого я никогда не видела.

Она беззубо ухмыльнулась полицейским и продолжала:

— Будь я на вашем месте, парни, я бы взяла свои денежки и поскорее убралась прочь, пока не напоролась еще на один вихрь.

Кашелу наконец удалось отдышаться. Он поднял злополучную вывеску и отнес ее к дверям лавки, за которыми стоял толстяк-хозяин. Тот уже не улыбался.

— Хотите на что-то пожаловаться, господин? — ровным, спокойным голосом спросил юноша через открытый прилавок.

«Господин» поглядел на окровавленный посох — кровь тонкой струйкой стекала по рукоятке и уже почти достигла руки Кашела. И молча захлопнул дубовую дверь позади решетки.

Первый полицейский пожал плечами.

— Похоже, произошел несчастный случай, — констатировал он. Ловко подхватив монеты с ладони серианца, он бросил одну из них своему напарнику. После чего оба стража порядка удалились с чувством исполненного долга.

Серианцы о чем-то тихо переговаривались, низко склонившись друг к другу и поглядывая на Кашела. А тот вернулся в вязальщице.

— Большое спасибо, госпожа! — сказал он. — Могу я чем-то отблагодарить вас?

Он не знал, должен ли предложить деньги женщине.

— О, — хихикнула старуха. — Если б я была лет на тридцать помоложе, парнишка, то знаю, какую бы благодарность выбрала. Сейчас же с меня довольно удовольствия, которое я получила, наблюдая за тобой.

Не прерывая вязания, она бросила взгляд на серианцев, которые стояли в сторонке, дожидаясь пока Кашел окончит беседу.

— Кроме того, — сказала женщина, — я бог знает сколько прожила с серианцем. Он, конечно, был дьяволопоклонником, тут не поспоришь… но зато он никогда не бил меня — чего не скажешь о набожных хафтских мужчинах, не пропускавших ни одной службы. А теперь ступай, пока я не передумала. А то решу еще, что не такая уж я старая…

Кашел обернулся к серианцам. Они кивнули юноше и сделали знак следовать в конец улицы.

— Господин, — сказал один из них, — не могли бы мы с вами побеседовать в другом месте? Например, вон там…

Снова захлопали ставни магазинчиков — торговля возобновлялась. Один из бандитов, похоже, собирался подняться на ноги, хотя в ближайшее время, решил Кашел, вряд ли его потянет на подвиги.

— Как угодно, господин, — ответил юноша.

Шагая меж двух серианцев, он направился в конец квартала, где на мощеной площади бил фонтан, снабжавший всю улицу водой. Мраморный трубач стоял в центре неглубокого бассейна, держа у губ мраморный же рог. Над ним расстилалось чистое полуденное небо. Кашел почувствовал облегчение, вырвавшись наконец из сутолоки узких улочек на открытое пространство.

— Меня зовут Фраза, — поклонился первый серианец. На взгляд Кашела, они были совершенно одинаковые с виду. Просто идентичные маски, вырезанные из одного чурбана красного дерева.

— А я Джен, — представился второй, тоже кланяясь. — Мы бы хотели нанять вас на службу, господин. Заплатим больше, чем вы сейчас получаете.

— А? — откликнулся парень, напряженно размышляя, должен ли он в свою очередь поклониться. — Мое имя Кашел ор-Райз, и я… э-э… пастух.

— Пастух! — взвизгнула на его плече Мелли.

— Мы торговцы, мастер Кашел, — сообщил Фраза, — и у нас в Каркозе дожидается груз. К сожалению, как вы заметили, нас здесь не очень любят. Может, вы тоже разделяете эту неприязнь?

— Честно говоря, — замялся Кашел, — до сегодняшнего дня я не встречал ни одного серианца. И думаю, если вы желаете поклоняться своему дьяволу — это ваше личное дело.

Джен озадаченно посмотрел на юношу, затем гулко расхохотался — первое проявление эмоций у невозмутимой темнокожей парочки.

— Вообще-то мы не считаем, что поклоняемся дьяволу, мастер Кашел, — возразил Фраза. — Но, как вы справедливо заметили, это здесь ни при чем. Дело в том, что нам нужен необычный пастух — крепкий парень, который бы «пас» нас двоих на улицах этого враждебного города. Пока мы не продадим свой груз.

— Видите ли, господин, — поддержал его товарищ, — наша вера запрещает нам причинять вред любому живому существу. Мы считаем, что лишь бог может судить поступки человека. При всем при том мы хорошо платим. Горцы из глубинки острова Серее несут охрану наших кораблей от пиратов, и нам не хотелось бы забирать их с собой в город.

— Горцы — каннибалы, специально затачивающие зубы, — забеспокоилась Мелли, она даже снова дернула Кашела за мочку. — Некоторые из них способны видеть мой народец! И употреблять в пищу.

Слушать троих одновременно было выше сил Кашела. Он обнаружил, что слова влетают и вылетают у него из ушей, не оставляя никаких мыслей.

— Послушайте, — нерешительно сказал он. — Вам ведь нужны охранники. А я просто…

Юноша неловко оглянулся на улицу, где только что состоялось побоище.

— Послушайте, — снова повторил он. — Я ведь не сделал для вас ничего особого. Просто…

Кашел не кривил душой — он чувствовал, что не мог не вмешаться в той ситуации, как не смог бы стоять в сторонке, глядя на морских демонов, разоряющих чужую отару. Вот только как объяснить это чужестранцам? Его односельчане, конечно, поняли бы все — они и сами так же мыслили.

По крайней мере, в том, что касалось овец. Интересно, а как бы они повели себя с этими непостижимыми серианцами?

— Нам предлагали нанять профессиональных бойцов, — сказал Фраза, — хотя это может быть нелегко. Учитывая привычку графа Ласкарга во всех сложных ситуациях делать из нас козлов отпущения. В любом случае мы предпочтем иметь дело с человеком, которого больше заботит справедливость, чем деньги. Хотя, конечно же, мы охотно заплатим ту цену, что вы назначите — скажем, три хафтских сребреника в день?

— Четыре, — решительно поправил Джен. — Вряд ли двое профессиональных бойцов покажут такие результаты, какие мы имели честь сегодня наблюдать… Ну и, естественно, независимо от вашего решения, господин, мы оплатим вам сегодняшнюю работу.

Кашел попытался представить себе эти деньги, подсчитать их на пальцах… Илна была бы потрясена!

Но ей не суждено порадоваться. Он, возможно, никогда больше не увидит сестру.

Юноша склонил голову, чтоб посмотреть на Мелли. Та стояла на цыпочках, вытянув руки над головой, будто собираясь нырнуть с плеча Кашела.

— О, обо мне не беспокойся, — усмехнулась она. Фея казалась слишком прекрасной, чтоб быть реальной. Да, пожалуй, она и не была реальной с точки зрения окружающих. — Горцы меня не волнуют. Крысы гораздо хуже них. А там, где горцы, крысы долго не живут…

Она сделала безукоризненную стойку на руках.

— …это при том, что горцев кормят очень хорошо.

Серианцы ждали ответа. Кашел пожал плечами и пробормотал:

— Ну, думаю, попытка не пытка.

И он протянул правую руку, чтоб скрепить сделку рукопожатием. Чужестранцы вместо этого поклонились, после чего Фраза стал откуда-то из-за пазухи туго набитый кошелек. А каменный трубач выдувал веселые струйки, блестящие на солнце.

 

19

С наступлением темноты Каркоза превращалась в смрадный, кишащий грабителями и убийцами муравейник. Собираясь вместе с Теноктрис в «Красный Бык», Гаррик разжился в своей гостинице фонарем, но от услуг факельщика отказался. Он верил в собственную способность ориентироваться в чужом городе, который к тому же благодаря воспоминаниям короля Каруса был не таким уж чужим. Правда, прислушиваясь к шепотам и сдавленным крикам в темных аллеях, мимо которых они проходили, юноша начинал задумываться: а разумно ли его решение?

Он решил поделиться сомнениями со своей спутницей.

— Я опасаюсь, как бы случайный проводник не привел нас прямиком в бандитский притон…

— Думаю, с нас достаточно тебя самого, Гаррик, — ответила Теноктрис. А подумав, добавила: — Нас защитит твой медальон, если кому-то хватит глупости напасть. Он ведь по-прежнему на тебе, не правда ли?

— Ну да, вроде того, — пробормотал юноша. Его тревожили мысли об усиливающемся вторжении древнего короля в его психику.

Наверное, по той же причине он отказался предыдущей ночью надеть меч. Гаррику не нравились сдвиги, происходившие в его натуре, когда он держал руку на эфесе меча. Сейчас фонарь болтался на конце трехфутового металлического стержня, который юноша нес перед собой. В случае необходимости эту штуковину можно было бы использовать как оружие.

Хотя Гаррик предпочитал не думать о такой необходимости.

У входа под арку ссорились двое — мужчина и женщина. Мужчина был вдребезги пьян, его подруге хватало ума хранить молчание, пока маленькая процессия с фонарем проследовала мимо. Неподалеку маячил еще один силуэт — какой-то сомнительный человек стоял на противоположной стороне улицы, поигрывая дубинкой.

Все это вроде бы не касалось Гаррика, но заставляло его чувствовать себя крайне неуютно. И еще — юноша слабо разбирался в нравах незнакомого города: что здесь хорошо, что плохо? Судьба скандалиста подшофе беспокоила Гаррика. Скорее всего, он нарвется на неприятности: будет избит, ограблен, а то и убит. Но, с другой стороны, не стоило ли волноваться за беззащитную женщину, оказавшуюся во власти пьяного дебошира? Юноша начинал понимать, почему Теноктрис всегда ставила понятия «добро» и «зло» в кавычки. Тем не менее он продолжал считать: общество, где насилие является приоритетным способом разрешения проблем — это общество зла.

— На видимый мир оказывают влияние силы, взаимодействующие на других планах, — спокойно пояснила Теноктрис. Когда-то она характеризовала свой талант как способность видеть невидимые вещи. Эта ее способность, очевидно, распространялась и на окружающий мир. — Обстановка в больших городах, как правило, тяжелее, чем в деревнях. Потому что здесь люди не знают друг друга, а делать гадости всегда легче анонимно. Но сейчас в Каркозе, я подозреваю, ситуация хуже, чем когда-либо за последние десять лет.

Они обогнули глухую лестницу на улице.

— Слава Госпоже, это «Красный Бык», — с облегчением вздохнул Гаррик.

Над входом в гостиницу ярко горела лампа с большим масляным резервуаром и такими чистыми стеклянными окошками, что юноша невольно подивился. У дверей стоял, прислонившись, коренастый мужчина в боевом облачении. Гаррик узнал в нем Ральда, начальника охраны купца.

— Господин? — обратился к нему юноша. — Мы договорились о встрече с вашим хозяином. Бенлоу там?

И он кивнул в сторону заполненного общего зала. Профессиональным взглядом юноша отметил, что полы в зале были покрыты древесными опилками вместо сухого тростника.

Ральд озабоченно покачал головой.

— Мастер Бенлоу ушел еще вечером, — сказал он. — Не знаю в точности, куда, но, полагаю, своим обычным маршрутом — на прогулку по кладбищу…

Ральд одними глазами указал в том направлении. В косом свете лампы Гаррик разглядел выемку на шлеме охранника след, оставленный ночной схваткой на реке Строме.

— Каждую ночь он оставляет нас в гостинице, а сам отправляется туда, — сообщил тот. — Правда, раньше он никогда не брал с собой дочь, а сегодня…

— Лиана с ним? — у Гаррика заныло сердце.

— На сей раз да, — подтвердил Ральд. — Он строго-настрого запретил нам следовать за ними. Но знаешь, парень, у меня такое впечатление, что кто-то должен пойти туда и выяснить, чем они там занимаются.

— Кому-то придется, — откликнулась Теноктрис и направилась в сторону кладбища. Гаррик повернулся вслед за ней.

— Эй, парень, подожди! — крикнул охранник. — Возьми это.

Он протянул Гаррику свой пояс с мечом. Юноша кивком поблагодарил его и поспешил за старой колдуньей, которая уже пересекала улицу.

В сотне ярдов от этого места находился вход на кладбище, но Теноктрис остановилась у стены прямо напротив постоялого двора.

— Ну-ка, помоги мне перебраться. Они недалеко отсюда.

Гаррик не понимал, откуда у нее такая уверенность, но чувствовал: сейчас не время спорить. Он поставил фонарь на землю и, обхватив обеими руками Теноктрис за талию, осторожно поднял и посадил ее на стену.

Та помедлила, глядя вниз. Кажется, старая колдунья собиралась спрыгнуть с высоты в пять футов. Гаррику показалось это небезопасным, поэтому он сам перебрался через стену и ссадил Теноктрис вниз тем же манером, что и поднял вверх.

Фонарь так и остался с наружной стороны, юноша собирался вернуться за ним, но колдунья остановила его.

— Брось, — сказала она с той решительностью, которая подчас обнаруживалась под ее безмятежностью. — Он нам не понадобится, это совсем рядом.

Кладбище представляло собой скопление склепов размером с пастушью хижину вперемешку с сотнями каменных углублений в фут шириной и несколько футов длиной. На некоторых, более поздних, еще сохранялись надгробия с довольно грубыми изображениями древа жизни. Все могилы казались пустыми. Среди этих творений человеческих рук декорациями выглядели росшие здесь кипарисы.

Из надписей Гаррик понял, что в открытых могилах хранись кости городской бедноты. Согласно обычаю, который не хранился со времен Старого Королевства, такие покойники первоначально хоронились в общем склепе в центре кладбища. До сих пор сохранился наполовину обвалившийся купол над этим склепом, стены и колонны его заросли плющом и жимолостью. Через год, когда плоть уже сгнивала, родственники перемещали кости в отдельные захоронения.

Многие склепы и поныне использовались богатыми и влиятельными семействами города. Они содержались в образцовом порядке: стены чистые, крыши отремонтированы, новенькие запоры на дверях.

Теноктрис шла, безошибочно ориентируясь меж склепов и похожих на ловушки могил. Гаррик прокладывал себе путь, временами переходя на бег, при свете недавно взошедшей луны. Но он остался далеко позади уверенно удалявшейся колдуньи. Должно быть, у нее глаза, как у кошки, подумал юноша.

Его одолевали страхи за Лиану и за себя самого. Гаррик не знал, с чем им придется столкнуться сегодня ночью. Судя по всему, Теноктрис пребывала в таком же состоянии.

— Сестра тебя забери! — проворчал юноша, когда его нога по колено провалилась в незамеченную дыру в земле — эдак можно и калекой на всю жизнь остаться! Он тут же пожалел о вырвавшихся словах — уж больно неподходящее было время и место для того, чтобы поминать Повелительницу Подземного Мира.

В этот момент откуда-то с середины кладбища раздался звон металлического колокола. Будучи жителем захолустной Барки, Гаррик терялся в догадках, что это означает. Возвещал ли колокол тревогу или же бил каждую ночь?

Но сейчас-то он находился в центре Каркозы, и ему не оставалось ничего другого, как следовать за старой колдуньей. Хочется надеяться, она знает, что делает.

Теноктрис внезапно остановилась и сделала предупреждающий знак. Они притаились в десяти футах от двух парных склепов: один из них — из черного базальта, второй — из светлого гранита, казавшегося почти белым в лунном свете. Дорожка из черно-белых плит связывала двери обоих склепов, обрамленных колоннами. На светлой гробнице можно было рассмотреть свежие венки из тиса и остролиста.

— Нынешние люди, даже волшебники, считают: раз прах давних покойников истлел, то гробницы пусты, — с холодным презрением прошептала колдунья. — Если б они видели то, что вижу я, то десять раз подумали бы, прежде чем помещать сюда своих умерших. С таким же успехом могли бы выкинуть своих детей морским демонам!

Гаррик молча массировал ушибленную лодыжку. У него над головой ветер шумел и стонал в кронах кипарисов, таких старых и могучих, что местами их корни разворотили могилы, для украшения которых были посажены.

Теноктрис открутила прутик с самшитового дерева, растущего неподалеку.

— Там, — произнесла она, указывая самодельным жезлом в сторону базальтовой гробницы.

Черный камень был едва различим в неверном свете, но зато Гаррик разглядел слабое голубое свечение, пробивавшееся из круглого оконца под крышей, а также из щелей приоткрытой железной двери.

В три шага юноша приблизился к склепу и надавил на вертикальную ручку. Тяжелая дверь застонала, но не поддалась — должно быть, задевала за порог. Однако стал слышен высокий чистый голос Лианы, которому вторили невнятные завывания Бенлоу:

— Фанойбикукс петриадэ кратарнадэ…

— Прекратить! — закричала Теноктрис. — Это же заклинание…

Внезапно гробница осветилась изнутри красным светом — он проходил сквозь камень, как солнечный свет сквозь человеческую плоть. Вскоре свет залил все кладбище, стало светло, как днем. Раздался вопль Бенлоу на высокой ноте, окончившийся странным бульканьем.

— Лиана! — воскликнул Гаррик и со всего размаха навалился на дверь. Клин, который держал ее, вылетел, и дверь распахнулась внутрь.

Вдоль стен шли ниши, в которых когда-то хранились кремированные останки аристократов — сейчас в них осталась лишь вековая пыль. Единственная свеча освещала символы, написанные на полу, тремя ступеньками ниже входа.

Бенлоу бор-Берлиман лежал в центре нарисованной семиконечной звезды, по контуру которой шла надпись на Старом Языке. Живот у него был вскрыт одним вертикальным ударом, кровь стекала и скапливалась под лежащим телом.

Лиана стояла в центре здания — перед ней отрылся красный светящийся портал. Она вскинула руки, как бы защищаясь от невидимого кошмара. И девушка, и открывшаяся дверь казались нарисованными в воздухе. Ее темные волосы и одежда пылали огнем, белая же кожа стада черной, как обсидиан.

— Гаррик! — послышался ее крик.

Вспышка света — и девушка исчезла. Руки Гаррика поймали лишь пустоту.

Теноктрис, не отрываясь, глядела на Бенлоу… Его кровью было начертано слово на Старом Языке.

— Стразедон! — прочла колдунья. — Идиот! Он вызвал Стразедона!

Кровь струйкой стекала в углубление на полу и уже застывала в свете черной свечи. Под куполом склепа скапливалось привычное зловоние смерти.

 

20

— Раньше Северный порт использовался только для военного флота, — заметила Мелли. — Он же специально для этого построен. Я, помню, наблюдала здесь до трехсот трирем одновременно. Это было зрелище, я вам доложу — разноцветные паруса, развевающиеся флаги.

Она оглядела портовые постройки, выходящие на мощеную улицу, и воскликнула:

— О Небо! Как все здесь изменилось! Ну, вы, люди, и причудники!

— Мы арендуем вон ту факторию, что ближе, — кивнул Фраза. — Она является собственностью нашего серианского консорциума, хотя в прошлые визиты сюда мы иногда пользовались Ардуханской факторией, если наша оказывалась уже занята.

Серианцы имели привычку держать руки внутри своих широких рукавов, и вообще жестикуляция у них была скупой и поверхностной по сравнению с той, к которой привык у себя дома Кашел. Он легко с этим мирился, поскольку полжизни провел рядом с овцами и привык распознавать безмолвный язык поз своих подопечных.

Кашел не вполне понимал, что стоит за словом «фактория». Здание, на которое указал Фраза, было похоже на двадцать таких же рядом: двухэтажный каменный фасад с крепкими двойными дверями и единственным узким окошком. Задние постройки были ниже и выходили непосредственно на море. К дому прилегала территория, огороженная высокими стенами, тоже имевшая выход к воде. Отличительной чертой серианской фактории были окованные железом двери.

В настоящий момент бригада высоких смуглых мужчин в набедренных повязках драила фасад здания. Кашел обратил внимание на выбоины в каменной кладке — очевидно, следы от булыжников, которыми забрасывали факторию местные банды.

Джен и Фраза поспешно пересекли улицу — лица абсолютно бесстрастные, глаза опущены, чтоб не встретиться случайно взглядом с зеваками. В отличие от них Кашел шагал с высоко поднятой головой, мало того — бросал зоркие взгляды налево, направо, как привык делать, приглядывая за своей отарой.

Улицы, прилегающие к Северному порту, были застроены в основном трущобами с крохотными грязными комнатушками, сдаваемыми внаем. Слонявшиеся по улицам бездельники наблюдали за работавшими серианцами. Но Кашел отметил, что здесь накал враждебности был значительно ниже.

— Горцы, — пропела под ухом Мелли, балансируя на левой ноге и указывая правой на группу людей.

Их было четверо — мужчины сидели, скрестив ноги, перед зданием фактории. Уже первый взгляд обнаруживал совсем иное происхождение этих людей, в отличие от усердно работавших серианцев. Они были изящного телосложения, не больше пяти футов росту. Светло-желтая кожа напоминала цветом хорошо выделанный пергамент, длинные прямые волосы поражали непроницаемой чернотой — без малейшей примеси иных оттенков даже в ярком солнечном свете. Горцы весело болтали между собой, передавая по кругу кусок сушеного мяса и по очереди откусывая от него.

Их передние зубы действительно были обточены на манер клыков. На коленях они держали короткие луки. Причем костяные наконечники стрел были вымазаны чем-то темным — очевидно, органическим ядом. На шее каждый из горцев носил ожерелье — Кашел мог поклясться, из высушенных человеческих глаз.

Дверь фактории беспрепятственно распахнулась перед нашей троицей. Один из горцев бросил косой взгляд в сторону Кашела, затем уставился на его правое плечо и горячо залопотал что-то своим товарищам. Кашел твердо выдержал взгляд и со всего размаха треснул посохом о булыжник мостовой, так что искры посыпались.

Горцы рассмеялись и стали одобрительно хлопать друг друга по спине. Владелец мяса жестом предложил его Кашелу в знак доброй воли.

Юноша на ходу ухмыльнулся и покачал головой. Хихикающая Мелли прильнула к его шее.

Двое серианских слуг плотно прикрыли дверь за Кашелом, а третий тут же накинул крепкую поперечную перекладину в скобы. Все трое носили одежду, покроем и цветом напоминавшую ту, что была на Джене и Фразе, но из непонятной грубой материи. Юноша прикинул, как обрадовалась бы Илна, получив кусок такой ткани, но тут же сам себя оборвал. Ему надо прекратить думать о сестре и обо всем, связанном с домом. Иначе он никогда не освободится от воспоминаний о Шарине.

К тому же Илна сейчас сама находилась в Каркозе и наверняка уже познакомилась со всеми диковинками.

В нише за дверью стояла выполненная в натуральную величину статуя богини в одеждах шафранового цвета. Трудно было решить, что прекраснее: сама женщина или ее одеяния. С обеих сторон от нее помещались безобразные демоны с собачьими мордами — один красный, другой синий. Демоны были двуногими, но их верхние конечности скорее напоминали лапы, увенчанные солидными когтями. Фигуры имели несомненные признаки мужского пола.

Джен и Фраза преклонили колени перед богиней. Положив ладони на каменный пол, они низко склонились и хором пробормотали что-то на своем языке. После того, как серианцы поднялись, Кашел обратился к ним с вопросом:

— Позвольте спросить, мне тоже полагается проделать это?

Те удивленно уставились на парня.

— Да нет же! Конечно же, вы не обязаны поклоняться нашей Богине Милосердия, — ответил Фраза.

— Ну, я просто подумал, — смутился Кашел, — может, вы ждете этого от меня…

Он и вовсе потерялся. Кашел никак не мог сориентироваться, как ему вести себя в Каркозе… по крайней мере, пока никто не нападал на него. В этом случае правила поведения были везде одни и те же.

— Трудно представить себе подобное, — возразил Фраза. — Чего хорошего можно добиться, силой заставляя кого-нибудь поклоняться чужим богам?

Он направился к лестнице в противоположном конце зала. Джен кивком пригласил Кашела следовать за ним и добавил:

— Хотя, конечно, если б вы захотели вознести благодарность Богине, мы бы очень обрадовались. Но это должно быть ваше собственное решение.

На лестнице показался бедно одетый серианец, он нес перед собой полированные бамбуковые дощечки, тихо постукивающие друг о друга. Увидев Фразу, он поспешно отступил назад, чтоб дать дорогу хозяину.

— А эти статуи рядом с богиней… — произнес Кашел, оглядываясь назад. Он смущенно умолк, надеясь, что хозяева поймут вопрос, который он не решался сформулировать вслух. Серианцы казались ему очень приличными людьми, и юноша не хотел оскорбить их, как в тот раз, когда назвал дьяволопоклонниками.

— Да, это демоны-стражи, — ответил Фраза. Он стоял уже на верху лестницы. Слуга в рубахе с черной каймой с поклоном отворил перед ним дверь в кабинет, выходивший окнами на порт.

— Видите ли, мастер Кашел, — пояснил Джен, — наша Богиня исключительно благожелательна, она умеет творить только добро. Но столь невинные создания нуждаются в защите, чтобы выжить в этом падшем мире. Именно поэтому Богиню всегда охраняют демоны… так же как мы сами управляем своими кораблями под защитой наших горцев.

— И просим вас о помощи, — добавил Фраза, жестом приглашая Кашела опуститься в одно из низких кресел, окружавших еще более низкий столик. В дверях замер слуга с подносом, на котором стояли чашечки с крошечными крышечками из рисовой бумаги.

После того как юноша осторожно устроился в кресле, Джен и Фраза тоже уселись. Сиденье оказалось жестче, чем казалось на вид, но Кашел вообще больше привык к простым табуретам, чем к креслам — мягким или жестким. Не говоря уж о том, что еще чаще ему приходилось сидеть на корточках…

Мелли легко спрыгнула с его плеча и вприпрыжку отправилась исследовать помещение. Кашел встревожился, увидев, как ее алая шевелюра мелькнула позади лакированной ширмы и скрылась за оконными жалюзи. Ему пришлось сделать себе строгое внушение: в конце концов, Мелли не ребенок и знает, что делает.

Гостеприимные хозяева одновременно взяли чашечки с подноса и подняли их в приветственном жесте.

— Это смесь различных фруктовых соков, — пояснил Джен, — но мы можем принести вам что-нибудь покрепче, если желаете.

— Нет, все в порядке, — поспешно ответил юноша, мучительно решая, куда бы пристроить свои ноги. Не найдя ничего лучшего, он вытянул их перед собой. Оба серианца сидели в креслах, изящно скрестив ноги. Увы, конечности Кашела были не приспособлены к такой акробатике.

На противоположной стене располагались снабженные ставнями окна, выходившие на одноэтажное продолжение фактории. Ставни были распахнуты, и юноша мог видеть отгороженный двор, где расхаживали серианцы и горцы, а также верфь, возле которой стояло на приколе странной формы четырехугольное судно — ничего подобного Кашелу до сих пор видеть не доводилось.

В легком замешательстве юноша прихлебнул из своей чашечки — напиток был прохладный и слегка терпкий на вкус. Скорее приятный, хотя незнакомый оттенок вкуса заронил в его душу сомнение: а не успел ли какой-то из фруктов слегка подгнить, прежде чем попал в руки поваров? Тем не менее Кашел продолжал пить.

— Наше семейство ведет торговлю в Каркозе уже на протяжении пяти поколений, — сообщил Фраза. — И всегда ощущалось несколько враждебное отношение к представителям нашей религии…

— …или нашей расы, — договорил за него Джен. — Должно быть, проблема в этом.

Кашел промолчал, хотя про себя подумал, что враждебность вполне способна обходиться без разумных причин. Если уж кому-то пришла охота побузить и пошвыряться камнями, то сгодится и рыжий, и леворукий, и просто житель соседней деревни. Всякая палка хороша, если хочешь побить собаку.

Фраза сделал легкое движение бровями — другой бы пожал плечами.

— Так или иначе, — продолжал он, — мы всегда минимально контактировали с жителями Каркозы. Обычно мы арендуем здание фактории и храним в нем наши товары, пока местный посредник подыскивает нам покупателей. К сожалению, в этот раз мы застали крайне неспокойную обстановку в городе.

Сидя в кресле, Кашел видел, как Мелли промелькнула на крыше одноэтажного здания и скрылась за водостоком. Однако во дворе ведь горцы…

— Вы знакомы с политикой Каркозы, мастер Кашел? — вежливо спросил Джен.

Юноша покачал головой, не сумев скрыть улыбку. Да он не уверен, что в точности понимает значение этого слова, не то чтоб вникать в тонкости местной политики.

— Поколение назад в результате мятежа к власти в Каркозе пришел граф Ласкарг, — начал объяснять Джен. — Он пользовался широкой поддержкой простого люда, в то время как богачи были, скорее, против него. Назревали проблемы, но Ласкарг сумел втереться в доверие к обоим классам, вместо того чтобы делать ставку на грубую силу.

— Отчасти потому что этой самой силы ему недоставало, — вмешался Фраза. — Придя к власти, граф сильно уменьшил численность гвардии, чтобы его преемник не смог воспользоваться ею для очередного переворота — именно так он сам покончил с графом Хафтским и его женой. Соответственно, не имея серьезной военной поддержки, Ласкарг не мог воспрепятствовать гражданской войне, которая грозила вот-вот начаться.

— Граф был неглупым человеком и понимал: кто бы ни выиграл в результате такой войны, он-то точно проиграет, — продолжал Джен. — Посему он воспользовался испытанным методом — постарался объединить все общество в русле единой ненависти к иностранцам. В частности, к серианцам.

Кашел кивнул.

— Да уж, — сказал он, следя глазами за объявившейся вновь Мелли — она внезапно материализовалась на подносе среди чашек. — Вы-то иностраннее, чем кто бы то ни было.

Фея так и закатилась смехом — аж упала на поднос. Фраза и Джед на мгновение застыли, затем улыбнулись, оценив шутку.

Кашел и сам удивился своей смелости. Либо в этом напитке действительно присутствовало нечто возбуждающее, либо на него подействовала необычная обстановка последних недель, но парень высказал вслух то, что обычно держал в уме.

— Полагаю, вы правы, — согласился Фраза. — Но так или иначе, а нам здорово повезло, что в столь неприятной обстановке мы повстречали такого доблестного и честного человека, как вы, мастер Кашел.

— Если б мы знали, насколько серьезна ситуация в Каркозе, то никогда бы не рискнули приплыть сюда на «Золотом Драконе», — резюмировал Джен. Он не стал тыкать пальцем в корабль у причала, как сделал бы любой односельчанин Кашела. Нет, он ограничился легким, почти неуловимым движением глаз, которое, если его продолжить, указывало бы на окно и все, что располагалось за ним. — Вчера, когда мы пришвартовались в порту, здание фактории забросали камнями. Но это не страшно — такое случалось и прежде. Сегодня днем мы с братом вышли, чтобы встретиться с нашим посредником. И, надо думать, без вашей помощи вряд ли вернулись бы обратно.

Оба серианца легко поднялись и преклонила колени, как тогда, перед своей Богиней. От неожиданности Кашел отчаянно покраснел — ему хотелось провалиться сквозь землю.

— Послушайте, — произнес он, вскакивая на ноги. — Я рад, что смог помочь вам — то, что происходило, чистое безобразие. Но сейчас вы оба находитесь в безопасности, и я хотел бы отправиться восвояси.

Он достал кошелек из-за пазухи. Мелли прошлась колесом по столу: ее огненно-красные волосы ярко вспыхивали каждый раз, когда фея переворачивалась вниз головой.

— Прошу вас, мастер Кашел, — воскликнул Джен, выражая общую с братом тревогу. — Мы никак не хотели обидеть вас…

— Думаю, было неправильно брать деньги за оказанную услугу, — сказал Кашел, нащупывая сребреники, которые Фраза дал ему на площади у фонтана. — Желаю вам, ребята, всего хорошего, а особо — удачи в делах.

Мелли прикоснулась к его ноге и легко, как перышко, взобралась на привычное место на плече.

— Тебе раньше не приходилось встречаться с серианцами, Кашел, — пропела она ему в ухо. — Необходимо принять во внимание, что раньше они не сталкивались с простым деревенским пастухом. Равно как и с нормальным честным человеком здесь, в Каркозе. Я так думаю, хотя, конечно, положение вещей могло измениться со времени моего последнего визита в столицу.

Нахмурившись, Кашел застыл в нерешительности.

— Обычно мы добираемся до Хафта южным путем, — говорил Фраза. — В тех водах свирепствуют пираты, поэтому мы вынуждены включать в команду горцев. Они не умеют управлять судами, поэтому нет риска, что в пути захватят корабль. К тому же они не предаются долгим раздумьям, если можно убить пиратов…

Едва уловимая улыбка появилась у него на губах:

— …или съесть их.

Кашел задумчиво кивнул. Он пока не понимал, куда клонит серианец, но время позволяло — почему бы не выслушать до конца? Единственное, что его волновало, так это кошелек в руке, — парень чувствовал себя с ним глупо. Он судорожно повел плечами и засунул его обратно за пазуху.

— Здесь же, в Каркозе, у нас нет защиты за стенами фактории, — поддержал брата Джен. — Мы очень надеемся быстро закончить дела с нашим посредником и избавить себя от лишней прогулки по городу. Но знать наверняка мы ничего не можем. Мастер Кашел, если даже ваше вмешательство больше не понадобится, одно только присутствие такого честного и благородного человека, как вы, облегчит нашу задачу. Пожалуйста, не покидайте нас! И позвольте заплатить, как договаривались, за спасение нашей чести.

Кашел переводил взгляд с одного брата на другого. Они были похожи, как два демона у входа. Хотя как сказать… Здесь, пожалуй, роль демона отводилась ему самому.

— Если хочешь мое мнение, то мне здесь нравится, — подала голос Мелли. — Не настолько, конечно, чтоб остаться надолго… Но хозяева стараются быть милыми — и к тому же они не держат кошек.

Фея хихикнула.

Кашел снова вспомнил горцев. Ну и пусть, он сумеет быть охранным демоном для Мелли внутри фактории, так же как для братьев-серианцев — за ее пределами.

— Не знаю, что это нашло на меня, — пробормотал он, опустив глаза. — Я ведь уже ответил вам согласием и не стану нарушать слова. Простите меня, господа. Я останусь с вами, пока того требуют торговые дела.

Улыбающиеся Фраза и Джен поклонились, в то время как Мелли довольно прильнула к шее своего друга.

 

21

Ощутив какое-то движение, Шарина внезапно проснулась. Она подумала, что, должно быть, это поднимается Ноннус.

Но отшельника уже не было рядом, а движение, которое ощутила Шарина, оказалось непривычным креном челнока. За то время, она спала, ветер наконец сменился и теперь дул с севера.

Отшельник стоял возле мачты, освобождая фал. Азера и Медер тесно прижавшись друг к другу, сидели на корме и глядели на Ноннуса широко открытыми, испуганными глазами. Они напомнили девушке парочку сурков, пытающихся спрятаться от парящего ястреба. Они не предлагали свою помощь отшельнику, да он, пожалуй, не нуждался в ней и вряд ли принял бы.

Шарина понимала причину страха аристократов — Медер смухлевал с ветром. И хотя ее сердце трепетало от долгожданной перемены погоды, все же девушка стыдилась, что не остановила колдуна.

Она пробралась к Ноннусу. Тот вполне мог обойтись без ее помощи, но Шарина, по крайней мере, ничего не испортит, поскольку знает, что делать. Фал проходил через один блок, укрепленный на топе мачты. Девушка изо всех сил держалась за рею обеими руками и помогала поднимать мокрый парус, пока Ноннус с усилием тянул веревку. Как минимум, она ослабит напряжение, приходившееся на мачту.

Под действием ветра парусина начала расправляться, отряхивая на Шарину сотни мельчайших соленых брызг. Рея постепенно поднималась, и девушка отступала назад. Держался легкий, но устойчивый ветерок.

— Погода не совсем такая, как я ожидал, — послышался голос отшельника из-за мокрого занавеса паруса. Он нагнулся, чтобы закрепить парус у основания мачты. — Ну что ж, выбирать не приходится. Этот ветерок послужит нам, пока будет дуть, а когда окончится… придется ждать настоящего норда.

Шарина проползла под нижним концом паруса. Небо выглядело заметно светлее, хотя солнце еще не взошло. Линия горизонта терялась в зловещей тьме.

Азера держала румпель, Медер прятался за ней.

— Доброе утро, мастер Ноннус, — произнесла госпожа прокуратор, когда отшельник пришел сменить ее на вахте. Обычно аристократы молча пробирались на нос судна, стараясь не столкнуться со стариком. Но сегодня они, похоже, вообще не намеревались покидать корму.

— Доброе утро, госпожа и господин, — подчеркнуто вежливо ответил Ноннус. — Мне нужно занять место на корме, чтобы управлять парусом.

Судорожно сглотнув, Медер поднялся и на неверных ногах направился вперед. Он старался не встречаться взглядом с отшельником. Азера выпустила из рук румпель и поспешно проговорила:

— Да, конечно.

Она поднялась, стараясь сохранять достоинство, однако Шарина видела, как напряжена ее спина.

Сундучок Медера по-прежнему лежал на дне лодки под сетью, но девушка заметила, что местоположение его несколько поменялось по сравнению с тем, когда в полночь колдун занял свое место на корме. Она сочла за благо промолчать, тем более что Ноннус окинул все острым взглядом, но не сказал ни слова.

Очень может быть, что солнце сегодня утром взойдет на западе…

Отшельник закрепил перекладину паруса в нужном положении, освободил румпель и при помощи руля медленно поменял курс челнока. Они заметно завалились на правый борт. Шарина взялась за лини, прикрепленные к нижнему концу паруса, и очень осторожно сгладила образовавшийся угол. Грубое изменение грозило опрокинуть их неуклюжую лодку.

В этот момент раздался голос Ноннуса:

— Я вижу следы крови на корме, Медер!

— Я порезался, — откликнулся колдун из-за паруса. — Порезал руку осколком, вот и все!

Шарина отвернулась, чтоб скрыть смущение. Ей было очень стыдно за свое бездействие минувшей ночью. Сейчас, когда все вскрылось, она боялась, что Ноннус обвинит ее в попустительстве.

— Ноннус… — начала она.

Справа по борту мелькнуло что-то белое. Девушка бросилась туда, вцепившись в бортик и глядя во все глаза. Нет, это была не иллюзия и не спящие на волнах чайки!

— Земля! — закричала Шарина. — Земля по правому борту! Смотри, Ноннус, земля!

Отшельник вскочил на планшир и перегнулся через борт. Держаться ему было не за что, но он вытянул назад свой посох в левой руке, создав таким образом противовес. Так он балансировал, приводя в ужас Шарину.

Затем, ни слова не говоря, спрыгнул обратно на корму и еще больше развернул парус.

Азера и Медер на корточках проползли под парусом и тоже приблизились к борту. На их лицах застыла смесь страха и робкой надежды.

— В самом деле земля? — выпалил Медер.

— Похоже, что так, — ответил Ноннус. Он взялся за шкот, опередив Шарину. — Хотя в этой части моря не должно быть никакого острова.

Азера так и вскинулась.

— Как можно быть в чем-либо уверенным? — накинулась она отшельника. — Тем более в нашем случае? Небо затянуто тучами с того самого момента, как мы покинули Тегму.

— О да, Тегма, — с сарказмом повторил Ноннус. Он передал шкот девушке. — Уверяю вас, госпожа прокуратор, я знаю, где мы сейчас находимся. А также знаю, что Тегма сама по себе, без вмешательства колдовства, не поднялась бы со дна морского.

— Я здесь ни при чем! — вскричал Медер. — Я ничего для этого не делал!

— Полагаю, сейчас это уже неважно, не правда ли? — откликнулся отшельник. Он закреплял парус, придерживая румпель левой рукой.

— Я не делал этого, — вновь прошептал колдун, но взгляд, которым он обменялся с Азерой, ставил под сомнения его слова.

 

22

Воздух в гробнице был сухим и горячим. Теноктрис прохаживалась по комнате, держа перед собой свою веточку, и пламя черной свечи колебалось в такт ее шагам. Оно было теперь ярким, бездымным и без всякого отражения поглощалось темными, унылыми стенами склепа.

Наконец старая колдунья уселась, как всегда скрестив ноги. Она с отвращением бросила взгляд на останки купца. Бедняга лежал на спине, тело его было рассечено от таза до самого горла, черты лица искажены ужасом. Все члены уже свело трупным окоченением. Гаррику уже доводилось видеть такое раньше: как-то еще в Барке, бык, озверевший от укуса слепня, вспорол рогами живот несчастному Заки ор-Меслию.

Руки Бенлоу были широко раскинуты, в правой по-прежнему оставался магический атам.

— Мы можем что-нибудь сделать? — спросил Гаррик, застывший на нижней ступеньке гробницы.

— Возможно, — обернувшись, откликнулась Теноктрис. — Но это может быть очень опасно. И решение принимать тебе.

— Что ж, рискнем, — проговорил юноша, не двигаясь с места.

— Позволь сначала объяснить тебе, — настойчиво сказала колдунья. — Несчастье произошло из-за того, что Бенлоу по ошибке открыл не ту дверь. Через этот проход явился демон, неуязвимый на нашем плане. Именно он-то и убил горе-волшебника. Затем демон вернулся и забрал с собой его дочь.

Гаррик молча смотрел в глаза Теноктрис. Если старуха чувствует потребность что-то объяснить, что ж, он внимательно выслушает ее. Возможно, это действительно прибавит ему понимания и поможет справиться с предстоящей работой. Так или иначе, спорить с колдуньей означает лишь откладывать неизбежное.

Однако если б это зависело только от Гаррика, он отмел бы все ее доводы как несущественные. Юноша уже принял решение.

— В принципе, если я знаю имя демона, — продолжала Теноктрис, — то могу попасть на уровень, где он обитает. Бенлоу использовал грубую силу, и немалую, чтоб открыть эти врата. Мне бы не хватило энергии для подобного деяния, но я в состоянии открыть заново уже созданный проход. Если действовать быстро и грамотно.

Ее прутик потянулся к лужице крови, которая медленно растекалась по полу склепа. За те несколько секунд, которые прошли со времени их появления, слово «Стразедон» уже несколько расплылось, но все еще сохранялось, написанное рукой Бенлоу. Гаррик боялся прочесть его вслух, опасаясь вызвать непонятную и опасную сущность.

— Так вы говорите, — спросил он с содроганием, — что этот демон неуязвим?

Он сжал руки, чтобы остановить невольную дрожь нетерпения. Он сознавал, что должен бояться, но все чувства юноши сводились к неодолимому желанию действовать. Он ощущал потребность двигаться, что-то делать и так или иначе покончить этим с этим, даже если это будет означать его собственный конец.

— Здесь, у нас он неуязвим. На его собственном плане Стразедона можно убить, — произнесла Теноктрис, едва уловимо улыбаясь. Она давала понять, что на имени демона не лежит табу. — Но, Гаррик, тигра тоже можно убить в его джунглях… Однако это трудное и опасное дело. Не меньшая опасность связана со Стразедоном.

— Неважно, — покачал головой юноша. — И дело тут вовсе не в Лиане, госпожа. Поверьте, я сказал бы то же самое, если б на ее месте был сам Бенлоу. Я просто не могу уйти восвояси и оставить человеческую жизнь в руках чудовища, которое совершает…

Он мотнул подбородком в сторону трупа.

— …подобные вещи.

— Отлично, — кивнула Теноктрис. — Но я была обязана предупредить тебя.

Она попыталась вытащить атам из руки Бенлоу. Ей пришлось изрядно потрудиться, прежде чем кинжал выскользнул из окоченевших пальцев.

— Убери, пожалуйста, его с дороги, — решительно приказала она юноше. — Если нам посчастливится выжить, тогда мы сможем заняться останками.

Гаррик оттащил тело в дальний угол склепа. Теноктрис обмакнула атам в застывающую кровь и принялась тщательно обводить магические слова, написанные на полу Бенлоу.

— Хорошо, что ты умеешь читать на Старом Письме, — заметила она. — Для данного заклинания необходимы два голоса. Думаю, именно поэтому купец притащил сюда дочь. Если б он только знал, чем все закончится…

Она не договорила, да в этом и не было нужды — все и так ясно.

Гаррик гадал: необходимо ли использование крови для усиления магического заклинания или колдунья берет то, что лежит под рукой. Вообще-то в характере старухи присутствовал некий прагматизм, который коробил юного деревенского жителя.

Еще немного крови пошло в ход.

— Должно быть, Бенлоу самостоятельно изготовил кинжал, — пробормотала колдунья. — Удивительно, насколько для этого подходит железо. Оно является идеальным материалом, если вы обладаете силами связать его, как это сделал Бенлоу. Но в своем неведении он задействовал такой пучок энергии, что даже я не могу его распутать. Неудивительно, что это привело его на ошибочный план!

— Так вы не можете использовать его атам? — спросил Гаррик. Наблюдая за действиями колдуньи, он поймал себя на том, что судорожно сжимает челюсти. Юноша боялся невольно озвучить написанное заклинание с непредсказуемым эффектом.

— Ничего, я воспользуюсь моим прутиком, — бесстрастным тоном отозвалась колдунья. — Безопаснее всего нейтральный атам. Здесь сконцентрированы такие силы, что только сумасшедший или безрассудный невежда выбрал бы инструмент, действующий как усилитель.

Склонившись, она нарисовала на полу два концентрических круга, составленных из слов на Старом Языке. Причем расположила их между собой и тем местом, где стоял Гаррик. Указав на них острием атама Бенлоу, уточнила:

— Ты можешь прочесть это?

— Да, госпожа, — кивнул Гаррик.

— Хорошо.

Теноктрис не без труда поднялась и проинструктировала юношу:

— Пока я стою во внешнем круге, я буду читать слова сама. Как только я перейду во внутренний — читай заклинание вместе со мной. Придерживайся того ритма, который я задам изначально. Понятно?

— Да, госпожа, — повторил Гаррик. Он изготовился и слегка подобрался, будто собирался нырнуть с высокого утеса.

— Когда портал откроется, мы шагнем туда вместе, — пояснила колдунья. — И не медли. Ты все понял?

— Да, госпожа. — Она не оставляла Гаррику выбора. Будь что будет!

— Ну что ж, — слегка улыбнулась Теноктрис. — Я начинаю. Касаясь веточкой поочередно написанных символов, она принялась читать заклинание:

— Аноч аи акраммачамари…

Голос ее был звонким и неумолимым, как звук топора трудолюбивого лесоруба.

— Лампсуэр ламиир ламхоре…

Колдунья перешла во внутренний круг. Подхватывая заданный ритм, Гаррик присоединил свой голос к пению Теноктрис. Мао барбатиаот абланатаналба!

В воздухе появился луч красного света — больше всего он напоминал железо в кузне. Женщина протянула руку и крепко взяла Гаррика за правое запястье.

— Гаррик… — голос Лианы донесся, казалось, с другого конца вселенной.

Рука об руку Гаррик и старая колдунья шагнули прямо в красный луч.

 

23

Илна увидела толпу на улице перед «Красным Быком». Что-то случилось, и это что-то напрямую касалось Гаррика. Девушка почувствовала, как ослабели у нее ноги, она споткнулась — впервые с тех пор, как вышла из «Приюта Капитана».

Она покончила со своими обязанностями в гостинице, касающимися комнаты и кухни: все цыплята умерщвлены, ощипаны и подготовлены для завтрашнего обеда. Повар был приятно удивлен скоростью и качеством ее работы, хотя сама Илна пожурила себя за несколько пропущенных в спешке перышек.

Хотя никто больше не имел претензий к девушке, для Илны ос-Кенсет это было неважно. Довольно и того, что она сама знала.

Она, конечно, предпочла бы отправиться в «Красный Бык» вместе с Гарриком и Теноктрис. Но те, будучи в неведении о ее намерениях, вышли незадолго до того, как девушка справилась с работой. Если б она попросила, друзья, конечно, подождали бы ее, но не в характере Илны было чувствовать себя обязанной даже самым близким людям. Поэтому она вышла попозже, без фонаря и провожатых. Сплетение узких улочек любому другому показалось бы в таких условиях непроходимым лабиринтом, но память Илны была натренирована воссозданием сложнейших узоров на ткацком станке.

Для потрошения цыплят девушка пользовалась собственным ножом с костяной ручкой, чье стальное лезвие истончилось за долгие годы службы. Перед выходом из гостиницы «Приют Капитана» Илна, чтоб заточить его, провела пару раз ножом по мягкой известняковой притолоке кухни.

Сейчас она решительно протолкалась через толпу. Люди смотрели в сторону кладбища и возбужденно переговаривались между собой. Некоторые, что посмелее, даже взобрались на кладбищенскую стену, хотя предусмотрительно сохраняли пути к отступлению. Ничего не говорило о том, что Гаррику нужна помощь…

И все же Илна знала, чувствовала, что это так.

Охранники Бенлоу стояли подле стены и тихо обменивались тревожными замечаниями. Похолодевшая Илна подошла к одному из них.

— Мастер Ральд, — обратилась она, — а где Гаррик?

Мужчина инстинктивно потянулся к мечу, которого почему-то не оказалось на месте, и лишь потом оглянулся, чтоб посмотреть, идо его окликает. Наверное, его напугал не слишком ласковый тон девушки, но, видят боги, ей сейчас было не до вежливости.

— Простите меня, госпожа, — пробормотал Ральд в смущении.

За время совместного пути стражники успели узнать и зауважать Илну. Он мотнул головой в сторону освещенных луной склепов. — Они со старой госпожой там. И Бенлоу с дочерью, я полагаю.

— В таком случае почему вы здесь? — резко спросила девушка. — Что случилось?

Ее подмывало прямо сейчас перебраться через стену, но прежде следовало разузнать все, что можно, здесь. Илна привыкла обдумывать будущий узор еще до того, как нарезать нити. Тот, кто решал все на ходу, по ее мнению, был плохим мастером.

— Вскорости после того, как ваш друг перебрался через стену, там возник свет… ну, вроде вспышки, — рассказывал Ральд. — Но это была не молния. И он выглядел таким… таким красным, как…

Красным, как кровь.

Хотя охраннику удавалось сохранять невозмутимый тон, на перекошенном лице было написано крайнее смущение. Даже без холодного негодования Илны парень наверняка знал, что следовало презреть хозяйский приказ и последовать за ним на кладбище. Однако если твой хозяин колдун, то чтобы его ослушаться, требуется побольше мужества, чем встретиться лицом к лицу с вооруженным противником…

— Мы слышали какие-то вопли, — вмешался второй охранник, избегая взгляда девушки. — Возможно, это был кто-то из них. И еще — очень громкие голоса.

— Кто-нибудь сходил посмотреть, что произошло? — спросила Илна. — Кроме Гаррика, я имею в виду.

Второй охранник повернулся и встретил ее холодный взгляд.

— Нет, — сказал он. — Таких дураков не нашлось. Может, при дневном свете кто-то и решится, но это точно буду не я. И оттуда никто не выходил.

— Ну что ж, настало время хоть кому-то показать себя мужчиной, — презрительно бросила девушка. Она схватилась обеими руками за стену и поставила правую ступню в щель между вторым и третьим рядом кирпичей.

Кто-то из стражников, возможно, Ральд, пытался помочь ей но девушка в ярости пнула его ногой. Подтягиваясь и нащупывая босыми ногами выемки на стене, она достигла вершины, а затем и вовсе исчезла за кирпичной кладкой. За ее спиной раздавался взволнованный гул. Те, что стояли поближе, пересказывали происходящее задним рядам. Тем не менее никто не последовал за девушкой. Отойдя на тридцать шагов, она почти перестала их слышать — голоса зрителей слились с жужжанием насекомых и криками ночных птиц.

Илна шла, следуя невидимой тропинке. Если б ее спросили, она не смогла бы ни описать ее, ни объяснить. Тем не менее она ни минуты не сомневалась. Увы, света ее вера не прибавляла. Поэтому девушка то и дело спотыкалась и проваливалась в разрытые могилы, но продолжала идти, не останавливаясь. Камни никогда не были ей друзьями, но и помешать они не смогут.

В некий момент Илне показалось, что она слышит какие-то звуки. Девушка остановилась, прислушиваясь. Это были не голоса, во всяком случае, не человеческие голоса… Больше всего этот пульсирующий ритм напоминал звук прибоя в гулкой пещере.

Девушка шагнула под ветви кедра, и тут же послышалось хлопанье крыльев. Илна в страхе присела. Но затем сообразила, что это всего-навсего голуби, потревоженные ее появлением.

Ее кухонный нож хранился в футляре из бедренной овечьей кости, который она засунула за пояс. Однако больше, чем нож, ее успокаивала веревка на поясе. Это был недоуздок, который она подобрала в Строме. Она не могла придумать ему никакого особого применения, кроме как держать в руках перед собой… Но почему-то это успокаивало Илну.

Она приблизилась к двум склепам контрастного цвета. На одном из них — том, что справа, виднелись свежие цветы — напоминание о недавних похоронах. Дверь второго, более темного, склепа была полуоткрыта. Из-за нее пробивался свет свечи и слышались приглушенные голоса.

Илна шагнула ко входу. Свет бился и пульсировал, подобно сердцу вулкана. Девушка толкнула дверь и успела увидеть силуэты Гаррика и Теноктрис на фоне ослепительно-красного луча. Бенлоу лежал на полу мертвый, Лиана исчезла.

Взявшись за руки, Гаррик с колдуньей шагнули в горящие ворота, которые постепенно начали съеживаться и меркнуть.

Должно быть, они отправились вслед за Лианой. Гаррик пошел за Лианой!

«Она не получит его», — сказала себе Илна и прыгнула в эту адскую дверь, за которой скрылись ее друзья.

 

24

Невысокие волны набегали на берег и скользили по пологой отмели, пенясь на неровностях ландшафта.

— Внешнее Море всегда такое спокойное? — спросила Шарина.

На гребне одной из таких волн их челнок въехал на берег и застыл, как прибрежный валун. Ноннус обмотал швартовы вокруг двух кольев, вбитых в скалу. Четверка не очень сильных людей вряд ли смогла бы втащить тяжелый челнок на безопасное расстояние на берег. Поэтому приходилось придумывать другие способы обезопаситься от нежеланного вмешательства ночного отлива.

Пыхтя от напряжения, отшельник ответил на вопрос девушки:

— До сегодняшнего дня, дитя мое, я никогда не видел его таким тихим. Вообще нынешнее путешествие открыло мне много нового.

Азера и Медер тем временем перетаскивали свои личные вещи подальше от воды — вверх по берегу, где они решили разбить лагерь. Остров представлял собой сплошную скалу, около полумили в диаметре и всего пятьдесят футов над уровнем моря в своей верхней точке. Путешественники пока не успели его исследовать, но Шарина слабо верила, что им удастся найти здесь источник свежей воды. Прибрежные скалы были обильно облеплены усоногим рачком и различными водорослями — видать, волны постоянно омывали здешние берега, обеспечивая процветание морской флоре и фауне.

Но это было и все: ни кустов, ни деревьев, ни тем более сухопутных животных на острове не наблюдалось. Даже насекомые, казалось, отсутствовали. Правда, во влажных ложбинках ползали крабы, угрожающе щелкая клешнями при виде людей.

Их ярость мало впечатлила Шарину — они всегда стараются напугать, — скорее напомнила вечно недовольную и брюзжащую мать, оставшуюся в далекой Барке. Этим злюкам предстояло внести разнообразие в рыбно-крупяное меню путешественников.

— Ты имеешь представление, где мы находимся, Ноннус? — спросила девушка, невольно понизив голос. Напрасная предосторожность: аристократы находились достаточно далеко. Ей пришлось бы сильно повысить голос, чтоб докричаться до них.

Отшельник со вздохом покачал головой.

— Такого мне не приходилось раньше видеть, — признался он. — Сплошная скала, но не вулканического происхождения. И невероятная глубина моря, в некоторых местах до тысячи фатомов, а кое-где — и еще глубже.

— Но мы, по крайней мере, на том свете, где жили прежде? — допытывалась Шарина. Она с опаской вспоминала Тегму и небо, которое распахнулось над головой сразу за рифами.

— О да, — рассмеялся отшельник. — Течения нормальные, вода на вкус такая же, как всегда. Солнце встает там, где полагается, и даже чайки нисколько не изменились с тех пор, как таскали мой улов во времена давних морских путешествий. Единственная неправильность — это остров, появившийся там, где ему не полагалось существовать.

Скала была гладкой и скользкой на ощупь, как галька, обкатанная за тысячелетия приливов и отливов. Единственной отличительной особенностью местного ландшафта являлись широкие впадины и лощинки в несколько футов глубиной, которые мозаичной сеткой покрывали куполообразную поверхность острова. На этой части побережья Шарина не видела привычной гальки. Такое впечатление, что под ногами была единая рыже-коричневая масса.

— Здесь все такое древнее, — тихо сказала она. И действительно, груз минувших тысячелетий ощутимо давил ей на плечи. В Тегме чувствовалось нечто чуждое, этот же остров был просто старый.

— Да, — откликнулся Ноннус. — Но старился он не здесь. Особо сильная волна снова захлестнула берег, замочив ступни Шарины до самых щиколоток, брызги долетали аж до колен. Та же самая волна, ударив в челнок, заставила его дрожать, но киль прочно стоял на земле.

— И мы с тобой, дитя, не собираемся стариться здесь, — объявил отшельник. — Я вовсе не против снова почувствовать твердую почву под ногами, но если ветер сохранится, на рассвете мы отплываем.

Он посмотрел в море, затем, поднеся ладонь козырьком к глазам, оглядел вершину острова, возвышавшуюся на востоке. Азера со своим соратником, похоже, решили добраться до самого верха. Они карабкались, периодически оскальзываясь на гладкой скале и мокрых водорослях. Иногда попадались особо глубокие трещины, где стояла морская вода.

— Я поищу плавник, — предложила девушка. — Будет совсем неплохо погреться у костра.

— Да… — медленно кивнул Ноннус. Так соглашаются, когда не ждут успеха мероприятия, но и особого вреда от него не видят. — А я исследую водоросли, думаю, кое-какие из них съедобны.

Он снова бросил взгляд на вершину холма — с мрачной усмешкой, к которой Шарина за время путешествия успела уже привыкнуть.

— Скорее всего, их вкус не понравится нашим товарищам, но есть придется, если они хотят сохранить свои зубы во рту, а не на платочке.

Он посмотрел на девушку и добавил:

— А еще я хочу построить маленький алтарь, чтоб вознести благодарность Госпоже за наше спасение.

— Ноннус, — окликнула его Шарина, — а где мы с тобой расположимся?

— А вот, сразу за линией прибоя, — ответил тот, кивнув в сторону пустынного берега. — Думаю, пятидесяти футов будет достаточно. Вообще-то я закрепил швартовы достаточно надежно, но наша лодка весит тонны, а море не лишено чувства юмора. В особенности это море…

И он погладил большим пальцем ноги гладкий камень.

Опустившись на корточки, Шарина принялась за поиски топлива для костра. Еще подплывая к острову, она обратила внимание на отсутствие плавника или другого привычного мусора на берегу. Но ведь могла же какая-нибудь ветка или кусок ствола заваляться в одной из ложбинок. Кроме того, ей было просто приятно снова побродить по твердой земле после долгих дней в плавании.

— Дитя мое! — послышался голос Ноннуса.

Девушка обернулась.

— Прошу тебя, будь осторожна, — сказал старик. — Думаю, на рассвете мы покинем остров, независимо от ветра. Здешняя земля не принадлежит нам. А мы ей…

Они обменялись улыбками, но отшельник при этом не снимал ладони с рукоятки своего пьюльского ножа. Так же, как Шарина не выпускала из рук топорика, который подобрала на Тегме.

 

25

На красном небе горело красное солнце. Жара стояла такая, что Гаррик припомнил сенокос в прошлом августе. Действительно, похоже. С той только разницей, что в воздухе не ощущалось запаха сена. Вернее сказать: вообще никаких запахов.

Гаррик потрогал рукоятку позаимствованного меча. Она была сделана из орехового дерева с неглубокими бороздками для пальцев и сохраняла приятную температуру. Но вот головка рукоятки и крестовидная гарда из посеребренной бронзы уже изрядно нагрелись на этом черном солнцепеке. Если так дальше пойдет, к ним скоро невозможно будет прикоснуться. Сам удивляясь своей предусмотрительности, юноша вытянул из-за пояса складки туники и накрыл ими эфес, чтобы предохранить металлические части от излишнего нагревания. Теперь в случае необходимости он сможет смело схватиться за меч. И, возможно, это спасет жизнь ему и Теноктрис…

Гаррик почувствовал, как некто на заднем плане его сознания удовлетворенно кивнул. О, кто-кто, а уж этот человек был хорошо знаком с оружием.

— Здесь всегда так, госпожа? — спросил юноша. Он вновь оглядел пустынный пейзаж вокруг — одни только черно-красные тени. Ни движения, ни ветерка, ни звука. Если не считать его собственного голоса. — Именно здесь обитают демоны?

— Здесь обитает Стразедон, — поправила его Теноктрис. — Что касается других демонов… Гаррик, никто до нас не ставил таких опытов. Во всяком случае, никто не вернулся назад, чтоб составить описание своих путешествий.

— Ясно, — кивнул юноша. — В конце концов, это не имеет значения.

Колдунья устроилась на земле и принялась рисовать своей самшитовой веточкой символы. Почва здесь представляла собой разогретую смесь песка и глины. Когда жар просочился сквозь огрубелую кожу подошв, Гаррик инстинктивно передвинулся в более темное место — предыдущий жизненный опыт подсказывал ему, где искать прохладу.

И был наказан. Ему показалось, будто он ступил на горячие угли. С воплем Гаррик отпрыгнул обратно, на красную колеблющуюся от жара почву.

Прежние инстинкты могли сослужить плохую службу здесь. Они могли даже убить.

Теноктрис тем временем нарисовала схематическую фигурку человека, в центре которой поместила незнакомый символ. Теперь она заключала ее в круг, образованный словами на Старом Языке.

Юноша снова огляделся по сторонам. Пейзаж выглядел малопривлекательным, но не столь уж необычным, если б можно было поменять свет и тьму местами. Дикая земля — в основном изъеденные сушью холмы, вздымавшиеся на сотни футов под красным небом.

Растительность полностью отсутствовала, равно как и животный мир. Но куда бы ни посмотрел Гаррик, боковым зрением он улавливал едва уловимые движения. Это нервировало юношу, он не спускал руки с покрытого туникой эфеса меча.

Теноктрис покончила с надписью и с едва заметной улыбкой подняла глаза на своего юного спутника.

— Думаю, нужно подождать несколько минут, прежде чем читать заклинание, — сказала она. — Полдень — самое лучшее для этого время, И он почти наступил.

Гаррик оттянул пропотевшую тунику на груди, чтоб хоть чуть-чуть охладиться, и попытался улыбнуться старой колдунье в ответ. Хотел бы я, чтоб у меня на голове была шляпа… на этом солнцепеке. Юноша поймал себя на том, что старается думать о чем угодно, лишь бы отвлечься от настоящих проблем.

— Заклинание должно привести нас к Стразедону? — спросил он, невольно вспоминая, чем закончилась эта попытка для Бенлоу.

Да и как уберечься от демона? Исковерканный пейзаж не оставлял для этого возможностей. Долина, в которой они находились, пересекалась дюжиной рвов. Они вели во все стороны, и в каждом из них мог притаиться демон или любое чудовище.

Ярко-красные тени пересекали расселины шириной в несколько ярдов — поди узнай, где сидит враг!

Помнится, Бенлоу кричал, но не очень долго.

Теноктрис покачала головой.

— Стразедон присутствует во всем, что мы здесь видим. Он везде и нигде, — пояснила она. Колдунья подобрала щепотку песка и струйкой просыпала его меж пальцев. — Я собираюсь найти Лиану, поскольку она нечто конкретное в этом безликом однообразии, что нас окружает.

Женщина оглянулась.

— Все это… — она грустно усмехнулась собственным мыслям. — Все это кажется мне потрясающим. Я и не мечтала увидеть подобное. Здесь сосредоточено столько Силы, что она… затвердела.

Она развела руки, как бы желая обхватить невидимую стену.

— Сила здесь чистая, в своем изначальном виде, — продолжала она. — Не то что спутанный клубок на нашем плане — том, что ты называешь реальным миром. И в ее небывалой интенсивности наш шанс. Именно это может нас спасти: мощь Стразедона мешает ему работать, пробиваться сквозь саму Силу.

Гаррик чувствовал, что горло у него пересохло, губы тоже потрескались — так, что трудно говорить. Но все же он спросил:

— Так вы считаете, здесь нет того демона, с которым столкнулся Бенлоу? Который убил его? Мы просто найдем Лиану и вернемся с ней обратно?

— Демон есть, — охладила его пыл Теноктрис. — И пока он жив, он не отдаст нам девушку.

Она замолчала и предостерегающе подняла свободную руку.

— Время настало, — произнесла колдунья. Отрешившись от собеседника, она стала водить своей палочкой и шептать заклинание.

Гаррик кивнул, снова нащупав рукоятку меча. Он замер в ожидании.

В центре нарисованного круга раздался щелчок, будто сук треснул в костре. Появился всплеск белого света. Он стал расширяться — сначала медленно, затем с нарастающей скоростью. Так катится камень по голому утесу, все убыстряя свой бег по направлению к волнующемуся внизу морю. Дорожка огня побежала по земле, стала подниматься на холм с плоской вершиной и там скрылась из виду. Созерцание этого чистого огня странным образом успокоило нервы юноши, до того натянутые до предела.

— Ну так вперед, — вслух произнес Гаррик. Он помог Теноктрис встать с земли. Склон, по которому им предстояло подниматься, был довольно крутым. Но трещины и разломы создавали некое подобие ступенек. Так что можно было идти.

Внезапная мысль поразила Гаррика. Он в беспокойстве огляделся и спросил:

— Госпожа? Но дверь, через которую мы прошли… она ведь не видна отсюда! Как же мы попадем обратно?

— Сейчас наша задача — расправиться со Стразедоном, Гаррик, — ответила колдунья. — В противном случае дверь будет нам не важна.

 

26

После полуночи на улице перед серианской факторией стала собираться толпа. Она росла с каждой минутой, подобно ночному цветку, который раскрывает свою чашечку с наступлением темноты. В ворота полетело несколько камней, но большей частью местные жители просто бродили поблизости и наблюдали за домом с терпением кошки, занявшей позицию у мышиной норки.

— Лучше бы вашему посреднику явиться сюда в дневное время, — тяжко вздохнул Кашел. Убийцы обложили его стадо со всех сторон, а он ничего не мог сделать.

Фраза легко пошевелил мизинцами, что должно было символизировать пожатие плечами у обычных людей.

— Таково решение Темо, — сказал он. — Он прожил здесь двадцать лет, и есть надежда, что он лучше нашего разбирается в ситуации.

— Он находился в Каркозе еще во время Невзгод семнадцать лет тому назад, — поддержал его брат. — Нам остается только надеяться.

Мелли болталась по крыше под окнами, то ныряя в водостоки, то снова появляясь в нескольких футах от того места, где Кашел видел ее в последний раз. Он никак не мог привыкнуть к беспечности, с которой фея относилась к опасностям. Но его беспокойство, как и многое, оставалось в душе, не находя вербального выхода.

— Этот человек, с которым вы ведете дела в Каркозе, не местный? — спросил он вслух. Его не покидало странное чувство, будто он стоит на плоской крыше и сверху вниз смотрит на остальной мир. В его родной Барке дома имели остроконечные, большей частью соломенные крыши. Даже совсем древний шифер на мельнице был уложен под крутым углом — струйки дождя стекали с нее в большую кадку, откуда Илна обычно брала воду для полоскания наиболее нежных тканей.

— Раньше мы пользовались услугами двух посредников — пояснил Фраза. — Второй, Сидрас ор-Морр, был коренным столичным жителем.

— Он казался честным человеком и в прошлом вполне нас устраивал, — сказал Джен. — Но в нынешних условиях мы решили остановить свой выбор на Темо ор-Касмоне. Он сам с Орнифала, его семья и сейчас проживает там. Мы посчитали, он будет меньше подвержен местным страстям.

— А что, на Орнифале не так настроены против дьяволопоклонников? — нахмурился юноша.

Лицо Джена на мгновение застыло, затем на нем расплылась сама широкая улыбка, которую довелось видеть Кашелу.

— Видите ли, уважаемый мастер, — вступил Фраза, — в сложившихся обстоятельствах я бы не поручился за честность даже серианца, не принадлежащего моему семейству. Но мы решили вести дела с человеком, не являющимся верноподданным графа Ласкарга.

У Кашела были серьезные сомнения в том, что кто-то испытывает по-настоящему верноподданнические чувства к графу Ласкаргу. Так же, впрочем, как и в ответственности самого графа за своих горожан. Похоже, больше всего он беспокоился о собственной шкуре. Теноктрис сказала как-то, что внешние силы развалили нынешнее общество, но Кашел считал: никто и ничто не может сделать человека злым или слабым. Внешние обстоятельства могут только открыть дверь подобным качествам, если они существуют в душе человека.

Эти горожане под стенами фактории — с камнями в руках и слепой ненавистью в сердцах — были жертвами собственного выбора, а вовсе не чьего-то колдовства. Кашел при помощи посоха весьма недвусмысленно выразил свою позицию в отношении тех, кто вымещает зло на чужестранцах. Судя по всему, урок придется повторить.

Широкая Портовая улица сохранилась еще со времен Старого Королевства. Здания на противоположной стороне улицы были значительно выше факторий. Если толпа на улице не могла различить Кашела и серианских торговцев на фоне темного неба, то немногие люди на крышах зданий напротив легко могли их разглядеть.

— Черномазые свиньи! Свиньи! — завопила вдруг молоденькая девица и швырнула осколок черепицы. Он не пролетел и половины назначенного пути и шлепнулся посреди уличной толпы.

— Стрелы! — раздался оттуда крик. Кричал мужчина, едва успевший увернуться от острого осколка. — Черномазые пускают в нас стрелы!

— Может, нам лучше вернуться? — подал голос Кашел, гадая, куда же подевалась Мелли. Крыша легко обстреливалась с улицы. Если только хулиганы в толпе догадаются поглядеть вверх, то на их позицию обрушится целый град камней, в котором трудно будет уцелеть даже взрослому мужчине, не то что крошечной фее.

— Вот он идет, — встрепенулся Фраза. — Это наконец Темо.

С юга по улице двигались примерно с полдюжины мужчин в стальных шлемах и кожаных доспехах. Пятеро из них были вооружены копьями и маленькими наручными щитами. Шестой шел с большим щитом, но без копья.

Собравшиеся хулиганы заметили приближающуюся группу одновременно с Фразой. По толпе прошел возмущенный гул, распространяясь от задних рядов к середине. Охранники Темо подняли копья, готовые пустить их в ход.

Это возымело действие: ближайшие смутьяны бросились врассыпную, но те, что были подальше, принялись бросать камни. «Пожалуй, они перебьют камнями больше своих товарищей, чем стражники копьями», — подумал Кашел. Темо с охраной припустил через улицу к дверям фактории.

Фраза и Джен тоже начали спускаться по лестнице. Кашел помедлил, в отчаянии разыскивая глазами Мелли.

— Они еще не готовы к серьезным действиям, — неожиданно раздался голосок феи с его плеча. Кашел едва успел остановить смертоносное движение посоха — слишком уж напряжены были его нервы. — Когда подобное случится, ты нюхом почуешь это…

— Не пугай меня так! — прошипел Кашел. Он и не почувствовал, как Мелли вскарабкалась по его ноге. Может, она попросту спрыгнула на плечо с крыши?

Фея залилась смехом и крепко прижалась к шее своего друга.

В открытую дверь влетали крики и проклятия, быстро стихшие, как только слуга захлопнул дверь за спинами Темо и его стражников. Посредник скинул свой шлем и огромный щит прямо на каменный пол. Это был светловолосый человек средних лет с тонкими чертами лица. Он бросил гневный взгляд на стоявших вверху серианцев и разразился обвинениями:

— Вы не предупредили меня, что здесь такое творится! Вы что, хотели меня убить?

— Простите нас, мастер Темо, — произнес Джен с низким поклоном. Кашел подумал: если б они не стояли на верхней ступеньке лестницы, наверняка пали бы ниц, чтоб выразить почтение. — Но если бы наши горцы вышли на улицу встречать вас, это могло бы спровоцировать появление правительственных войск.

Хотя Кашела все это мало касалось, ему было неприятно наблюдать, как пресмыкались братья перед Темо. На взгляд юноши, серианцы напрасно извинялись. Это был не их город, не их толпа и, уж конечно, не их решение встречаться в такое время. К тому же посредник явно преувеличивал опасность на улице. Он с Гарриком да еще с четверкой односельчан, вооруженных посохами, в несколько минут разогнали бы такую толпу.

— Он не желал, чтобы люди видели его при дневном свете, — сообщила Мелли, лежа на спине и умудряясь дотянуться кончиками пальцев до своей же пятки. — Чтоб они не заподозрили его в каких-то делах с дьяволопоклонниками.

Она хихикнула и добавила:

— Так или иначе, кто бы захотел поклоняться демону? Большинство из них слишком глупо, чтобы быть приятными собеседниками.

Темо поднялся по лестнице с двумя из своих людей: рыжеволосым и вторым, чей сломанный нос и свернутые скулы изобличали в нем профессионального участника кулачных боев. Они оставили внизу копья, но по-прежнему оставались в шлемах и при мечах.

Охранники смерили Кашела презрительным взглядом, каким смотрели на все в стенах фактории, включая братьев-серианцев и четырех горцев, улыбавшихся у входной двери. Вот уж непростительная беспечность, подумал юноша. Презирать этих малорослых убийц так же глупо, как недооценивать гадюку, обманувшись ее малыми размерами.

— Мне он не нравится, — снова сказала Мелли, провожая взглядом каркозского посредника. Кашел молча последовал в кабинет за хозяевами и их гостем. Хотя, безусловно, в душе был согласен с феей.

— Кто этот человек? — подозрительно спросил Темо у братьев, ткнув большим пальцем в Кашела.

— Это наш помощник, мастер Кашел ор-Кенсет, — спокойно ответил Фраза. — Он коренной житель этого острова.

Темо оценивающе оглядел парня и, похоже, ничего не понял. Естественно, ведь Кашел выглядел именно тем, кем являлся на самом деле — громилой-пастухом, ничего не смыслящем в торговых делах.

Правой рукой юноша крепко прижимал к себе посох — на тот случай, если Темо вдруг взбредет фантазия официально пожать руку «мастеру Кашелу». Однако, похоже, тот не страдал избыточной вежливостью.

Не дожидаясь приглашения, посредник шлепнулся в низкое кресло и достал из-за пояса несколько сложенных листков рисовой бумаги.

— Так, — произнес он. — Я просмотрел вашу декларацию, и в основном здесь все в порядке. Но оговорюсь сразу: вряд ли удастся продать вашу расписную керамику по цене селадона. Почему вы полагаете, что люди изменят своим вкусам и будут покупать ваш товар вместо своего любимого фарфора?

Джен вежливо склонил голову.

— Заявленная продукция очень популярна в Валлесе, — пояснил он. — Мы надеялись, что когда слухи о придворных вкусах достигнут Хафта, спрос на наши изделия резко повысится.

— Ну, здесь это неходовой товар, — проворчал Темо. — Вначале я хотел было отказаться от вашего барахла… Но, принимая во внимание наше долголетнее сотрудничество, решил оказать вам одолжение и забрать товар.

Братья молча смотрели на посредника. Тот полез в свой мешок и достал новый документ, на сей раз написанный на двух тоненьких дощечках.

— Это мое ответное предложение, — произнес он и вместо того, чтоб передать дощечки в руки, бросил их на стол. — Прошу принять во внимание: сбыт любого серианского товара создает кучу проблем с неизвестным исходом. Вполне возможно, придется попросту утопить груз в море, чтоб избежать обвинений в пособничестве дьяволопоклонникам. К тому же, насколько я понимаю, в ближайшее время от вас не предвидится поступления новых партий товара?

Все так же молча братья взяли каждый по дощечке и изучили документ. Затем, обменявшись бесстрастным взглядом, обменялись ими и дочитали до конца предложение посредника. Наконец Фраза положил обе дощечки на стол и произнес:

— Ну что ж, это выглядит приемлемым, мастер Темо. Другой, может, промолчал бы на моем месте, но я скажу: весьма великодушное предложение в сложившихся обстоятельствах. Мы немедленно подготовим контракт.

Джен передал документ служащему, по виду адвокату, который тут же прошел с ним к конторке рядом с Кашелом.

— Я уже обо всем позаботился, — сказал Темо, вытаскивая свернутый в трубочку пергамент с неряшливыми концами, но зато перевязанный красной ленточкой.

Все так же небрежно он бросил его Фразе, который с непроницаемым лицом принялся изучать контракт. Джен сложил руки и терпеливо ждал, что скажет брат.

Кашел хотел было спросить мнение Мелли обо всем происходящем, но та уже покинула наблюдательный пункт на его плече, чтобы подобраться поближе к столу переговоров. Юноша ужаснулся, увидев, что фея нырнула в открытый мешок Темо. Правда, непоседа тут же выскочила обратно — прежде чем посредник успел упаковать его обратно.

— Шесть телег уже стоят в Фонтанном Дворе, — сообщил Темо. — На вершине Арки Верукки дожидается мой человек. Как только он примет сигнал отсюда, он передаст его погонщикам телег, и те явятся за товаром. Но, учтите, сюда они прибудут пустыми, я смогу пригнать вам груз только завтра днем.

Фраза опустил пергаментный свиток.

— Так не принято, — возразил Джен. — Обычно обмен товаром происходит в помещении фактории, и уж только потом каждая из сторон может вывозить груз.

— Да, но обычно под стенами фактории не беснуется толпа, готовая пробить голову любому, кто согласится вести дела с вами, серианцами! — вспыхнул Темо. — Сестра вас забери, если вы не понимаете этого! Я не стану канителиться здесь с грузом, пока кучка идиотов…

Он ткнул пальцем в сторону улицы. Кашел обратил внимание, что большой палец у него был изуродован шрамом, из-за которого ноготь скрутился и сильно смахивал на коготь.

— …со своими братьями и друзьями, а возможно, и графскими солдатами дожидается меня за воротами. Завтра, когда все успокоится, я подгоню вам товар.

Темо потряс пергаментом:

— Здесь все в порядке. Вы же видите, договор уже подписан!

Кашел имел весьма смутное представление о контрактах. В его понимании договор — это когда двое пожимают друг другу руки, предварительно поплевав на них. Однако здесь все было сложнее. Юноша успел понять, как сильно осложнили жизнь серианцам уловки графа Ласкарга. В нынешних условиях братья небось так же мечтают убраться восвояси из столицы, как больная овца пережить голодное время в конце февраля.

Долгое мгновение Фраза сверлил посредника взглядом.

— Ну что ж, я могу вас понять, — сказал он наконец. Джен протянул руку, и слуга тут же подал ему бронзовую ручку и гипсовую чернильницу.

— Отлично, отлично, — пробормотал Темо, заметно приободрившись. — Я верил в ваше благоразумие. Мой сигнал вы сможете увидеть прямо отсюда: три вспышки фонаря на холме.

— Да, — произнес Фраза с каменным выражением на лице. Да что там… Кашел мог бы поклясться, что на иных камнях он видел больше эмоций, чем на этой смуглой физиономии. Оба серианца прекрасно осознавали риски подобной сделки, но, вопреки здравому смыслу, хотели надеяться на благополучный исход дела.

— Мастер Кашел заверит мою подпись, — сказал вдруг Джен. Он развернул документ и чернильницу на столе так, чтоб юноша мог дотянуться до них.

— Да-да, соглашайся, — чирикнула Мелли и в три длинных прыжка соскочила с плеча Кашела на пол. Ее акробатика заставила бы похолодеть парня, если б он уже не застыл от ужаса при этом предложении Джена. Вообще-то он умел поставить свою подпись — спасибо, Гаррик научил… Но чтоб рискнуть проделать это на глазах у столь образованной публики!

— Я не… — начал Кашел, прежде чем смысл слов Мелли Дошел до него. А фея, скрестив ноги, уже сидела на пергаментном свитке и с нахальной улыбкой указывала ему на то место, где требовалось расписаться.

Юноша помедлил, прочищая горло, но надеяться было не на что… Решившись, он предал свой посох серианскому слуге (тот принял его со всей серьезностью), присел на корточки перед столиком и взялся за ручку. Ему доводилось видеть, как легко и изящно писали другие люди, но что из того? Те самые люди, в свою очередь, видели, как ловко Кашел крутит посох, но это вовсе не означало, что они могут повторить его подвиг!

— Это совсем легко, — улыбнулась Мелли. — Обмакни кончик пера в чернильницу, а далее просто следуй за моим пальцем. Я буду тебя вести.

Контракт начинался с нарядного вступления, за ним — с отступом — следовал длинный список товаров, и внизу, судя по всему, заключение. В нижнем правом углу была, очевидно, подпись Темо (чернила давно уже высохли), снабженная пометкой писца. Тут же красовался каллиграфический автограф Джена над аналогичной пометкой.

Пониже подписи Темо имелась еще одна, место под дженовой подписью пустовало — именно туда указывала Мелли. Пометки писцов были совершенно похожи. Это Кашел мог видеть, хотя сами символы ничего для него не означали. С опасливым прилежанием — уж больно сильны и неповоротливы были его пальцы — Кашел принялся выводить свое имя на договоре, следуя за пальчиком феи.

Юноша вдруг почувствовал, что пергамент стал нагреваться под его рукой. Мелли смотрела на него, вопросительно подняв брови. Понизу документа, казалось, пробежало голубое пламя, но Кашел отнес это за счет своего воображения. Наверное, если б что-то было не так, другие сказали бы…

А затем процесс захватил юношу, он полностью сконцентрировался на письме. Он чувствовал: что-то происходит, но решил — это может подождать. Уж больно не хотелось ему ударить в грязь лицом перед друзьями и врагами.

На лице Мелли играла озорная улыбка. Ее рука вырисовывала хитрые завитушки на пергаменте, а Кашел послушно повторял движения, боясь что-либо пропустить. К концу работы чернила почти высохли на его пере, оставляя царапины на плотной поверхности. Наконец Мелли довольно скрестила руки, обозрела результаты и одним прыжком перемахнула на запястье Кашелу.

Юноша выпрямился и отступил на шаг. Фраза потянулся за договором, но так и застыл в удивлении. Он непонимающе поднял глаза на Кашела.

Темо тоже уставился на документ.

— Это что еще за шутки? — взревел он. В гневе посредник вскочил на ноги, кресло отлетело в сторону.

Кашел растерянно моргал. Теперь он видел: подписи Темо и его свидетеля изменились, пока он выводил свое имя. Однако он был уверен, что даже ладонью не коснулся их, не то что пером.

На лице посредника застыло разъяренное выражение — Кашел никогда не видел ничего подобного.

— Я выпущу тебе кишки! Взять его, парни! — скомандовал Темо.

Один из его стражников — старый боксер — потянулся к руке Кашела, рыжеволосый тем временем попытался выдернуть свой меч. Слуга выронил поднос с чернильницей и с криком выбежал из комнаты. Джен, высунувшись в окно, скликал собственную охрану. Низкий столик опрокинулся, хотя юноша не заметил, кто или что толкнуло его.

Не размышляя, Кашел схватил за горло обоих стражников. Люди часто обманывались, видя его медлительность и неповоротливость. Тем хуже для них — если надо, этот сельский пастух умел быть быстрым, как змея. И таким же опасным. Боксер успел провести один удар вскользь по голове, который не нанес Кашелу ощутимого вреда, но окончательно разозлил его.

Он стукнул головами своих противников — их каски ударились с металлическим звуком и отлетели прочь. Так, теперь развести в сторону и снова шмякнуть друг о друга! Напоследок Кашел хорошенько приложил обоих об стенку, и незадачливые бойцы сползли по кирпичной кладке, как желе. С перекошенным от ужаса лицом и поднятыми руками Темо бросился назад. Он кричал что-то несуразное.

Зато Мелли веселилась вовсю, пританцовывая на плече у своего друга. Совершенно ошеломленный секретарь застыл у стенки — казалось, он не верил своим глазам. Кашел взял у него из рук свой посох, хотя толку от сего приспособления в столь тесном пространстве было немного.

Дверь отворилась, и вбежали горцы с обнаженными мечами и каменными топорами. Кашел заметил, что они не пользовались металлическим оружием — им что, религия запрещала? Если серианцы — дьяволопоклонники, то, интересно, каковы боги у горцев. Еще несколько маленьких воинов лезло в окно, что-то бормоча на своем невозможном языке.

Джен выкрикнул команду — в его исполнении язык горцев звучал птичьим пением. Глава коротышек-охранников разочарованно остановил свой топор в нескольких дюймах от шеи Темо. Глаза его кровожадно горели, он явно умолял хозяина дать ему возможность довести дело до конца. Мрачно глядя в пространство, Джен едва заметно шевельнул пальцами.

— Проводите к выходу мастера Темо и его спутников, — обратился к секретарю Фраза. — Принимая во внимание состояние этих господ, полагаю, им понадобится помощь.

Кашел хотел было предложить свои услуги, но затем решил, что лучше ему не подходить близко к охранникам Темо. Ох, не стоило ему так швырять их на стену! Юноша сожалел о вспышке гнева, охватившей его после удара боксера… Нет, лучше пусть кто-нибудь другой поможет незадачливым драчунам, не стоит подвергать свою выдержку испытанию.

Кашел нагнулся и подобрал пергамент, который отлетел в угол, когда стол опрокинулся. Слова на документе по-прежнему оставались китайской грамотой для парня. Но он приметил еще одну деталь: подписи посредника и его доверенного лица не только изменились по сравнению со своим первоначальным видом, — они еще и начертаны были какими-то особыми квадратными буквами, не похожими на все остальные в документе.

— Подлинное имя Темо — ЛЖЕЦ, — прочитала Мелли, сидя на сгибе руки юноши. — А человек, подписавшийся под ним, соответственно, СВИДЕТЕЛЬ ЛЖЕЦА. О боги! Ну ты и шалунишка, Кашел!

Фея рассмеялась — снова знакомые серебряные колокольчики…

— Но я не писал этого! — воскликнул юноша в полном изумлении. Что греха таить, он был именно такого мнения о Темо, но… — Я просто не мог сделать подобного!

— Ну конечно же, мог, дурачок! — возразила Мелли. — И был абсолютно прав. Он отвратительный человек.

Слуги, судя по их мозолистым рукам — матросы с серианского судна, поволокли охранников Темо на выход, причем каждого из них приходилось нести вчетвером. Кашел снова увидел кровяные пятна, оставшиеся на стене, и досадливо отвел глаза.

Перед ним стояли Джен и Фраза. Поймав его взгляд, они снова согнулись в поклоне.

— Господин Кашел, — произнес Фраза, — понятия не имеем, кто вы такой на самом деле, но от души благодарим вас за помощь.

— Может быть, само небо послало вас нам? — присоединился к брату Джен.

Кашел не знал, что ответить, что сделать. За неимением лучшего он просто протянул документ Фразе.

— Не стоило мне так бить этих парней, — пробормотал он. — Об стену, я имею в виду.

— Если вы согласитесь и дальше сотрудничать с нами, — продолжал Фраза, — то мы свяжемся с нашим вторым посредником, Сидрасом ор-Морром. Это наша последняя надежда. Беда в том, что теперь мы не сможем выйти из фактории. А Сидрас может вполне резонно посчитать небезопасным явиться сюда для заключения нового контракта.

Слышно было, как открылась внешняя дверь. Толпа снаружи бесновалась, снова полетели камни — на этот раз в появившихся стражников Темо. Похоже, в его лице они приобрели злейшего врага. Одно хорошо: охранники и толпа изрядно отметелят друг друга, прежде чем сообразят, что сражаются на одной стороне баррикады.

— Сидрас проживает в доме на Правительственной Площади, — сказал Джен. — Правда, мы не связывались с ним с момента нашего прибытия в Каркозу.

— Я знаю, где это, — кивнул Кашел. Он был на площади вместе с Бенлоу и полагал, что сможет разыскать нужное место. А если и заблудится, что ж, Мелли всегда придет на выручку. — Однако мне кажется, это не входит в мои обязанности.

— Но вы — единственный человек, которому мы доверяем безоговорочно, — сказал Джен. — Конечно, это большой риск для вас. Возможно, действительно лучше нам отказаться от попытки сбыть груз и смириться с потерями.

— Риск не столь велик, — пожал плечами юноша. — То есть, конечно, если немного выждать, пока все успокоится.

Он поднял с полу железный шлем, забытый темовским боксером — крупная голова!

Джен взял шлем из рук юноши.

— Мы вправим вмятину на нем, мастер Кашел, — пообещал он. — Может быть, вы что-нибудь еще желаете?

«Желаю, — подумал Кашел, — очень желаю — знать, что происходит». Вслух он сказал:

— Нет. Думаю, все будет в порядке.

— Конечно, все будет в порядке! — пропела под ухом Мелли, потягиваясь, как сонная кошка. — Повеселимся от души!

 

27

Илна была совершенно одна.

В первый момент, когда она рванулась в открытый портал, ей показалась, что впереди маячат фигуры Гаррика и Теноктрис. Но, увы, она ошиблась — она не видела ничего: никаких фигур, никакого «впереди». Даже дверь, в которую она прошла, исчезла.

Илна стояла на серой равнине, во всяком случае, ей так казалось. Хотя в условиях здешнего искривленного пространства она была не уверена даже в наличии земли под ногами. Правда, и ощущение падения отсутствовало… Она вообще ничего не ощущала.

— Гаррик! — позвала девушка. Она могла слышать свой голос — но ни обертонов, ни эха. Похоже, звуки в этой реальности тоже отсутствовали.

Горизонт был абсолютно ровным во всех направлениях. Небо казалось на полтона светлее земли, впрочем, это тоже могло являться иллюзией — своего рода защитной реакцией разума в столь непривычных обстоятельствах.

Илна немного отступила назад и попыталась нашарить в пустоте проход, через который она попала в это измерение. Ему полагалось находиться не более чем в нескольких дюймах от ее нынешнего местоположения. Поиски не увенчались успехом. Портал, если он и существовал минуту назад, теперь исчез. Девушка обошла кругом предполагаемое место, в напрасной надежде разглядеть его с какой-то другой точки зрения.

Отчаявшись в своих попытках, Илна решила идти просто куда-нибудь. Но куда? Ни одно направление не выглядело предпочтительным. Сделав несколько шагов, она оглянулась, — следов на здешней земле не оставалось. Она почувствовала отчаяние — при полном отсутствии внешних ориентиров можно до бесконечности ходить кругами!

Однако, как выяснилось, горизонт вовсе не являлся стабильной величиной. Иногда эта граница двух серых оттенков казалась выше, будто смотришь вверх, на холм. Иногда же, наоборот, понижалась, как при взгляде с гребня горы. Однако при ходьбе ни подъема, ни спуска не ощущалось — каждый сделанный шаг требовал одинакового напряжения. Да и сама линия горизонта сохраняла свою строгую горизонтальность.

Они бросили тебя здесь, Илна.

Девушка продолжала идти ровным шагом: такой темп она могла сохранять в течение целого дня и половины ночи. Она не бежала. А, скажите на милость, куда здесь бежать?

Ты в ловушке, Илна. Они, должно быть, сейчас смеются над тем, как ловко заманили тебя сюда.

На ходу она безостановочно завязывала узлы на своей веревке — один на другом. Скоро недоуздок превратился в один сплошной, размером с человеческую голову комок. Тогда Илна принялась методично распутывать узлы.

Ты недостаточно хороша для Гаррика и его новых друзей. Они постыдились даже привести тебя сюда.

На небе прямо перед ней появилась светлая точка. Слишком маленькая, чтоб быть солнцем, она тем не менее нестерпимо ярко сверкала на фоне серого неба. Илна продолжала идти.

Безымянная субстанция под ее ногами уступила место грубому гравию. Но прошла не одна минута, прежде чем появился какой-то просвет в неизменном сером цвете. Девушка не сбивалась с шага, руки ее снова были заняты завязыванием узлов — теперь другим способом, но с тем же конечным результатом.

Она продолжала шагать по некоторому подобию галечного пляжа в родной Барке. И там они тоже смеялись над тобой, Илна.

Увидев дерево, девушка не удивилась. Казалось, она предвидела его появление. Черный силуэт резко выделялся на фоне бледно-серого неба. Крошечная точка светила прямо сквозь его ветви. Илна продолжала идти.

Ты бы пожертвовала всем ради них, Илна. Но они отшвырнули тебя, как ненужную вещь.

Дерево выглядело почти нормально. Ненормальность была связана с расстоянием, которое никак не хотело уменьшаться с продвижением Илны.

Голые ветви дерева свивались в причудливом переплетении, Напоминавшем древо жизни. В какой-то момент они начали двигаться.

Ты счастливица, что нашла меня, Илна. В этом месте случаются ужасные вещи.

— Кто ты? — спросила девушка. И снова ее голос угас, не оставив после себя эха. Во всем пространстве существовали только она и это дерево.

Я твой друг. И я дам тебе все, что ты захочешь.

По щекам Илны потекли слезы.

— Я хочу обратно! Пожалуйста, верни меня в мой мир!

Конечно, Илна, я верну тебя обратно; я ведь твой друг. Я знаю: ты не принадлежишь этому месту. Так что я перенесу тебя, куда ты захочешь. Но, Илна, ты ведь мастерица… Не хочешь прежде узнать, как надо на самом деле ткать узоры?

— Я не понимаю, — пожаловалась девушка. Незаметно для себя она остановилась и теперь стояла на галечной равнине, держа в руках спутанный моток веревки.

Я могу научить тебя, Илна, таким узорам, благодаря которым ты станешь королевой… нет, даже богиней.

— Как ты можешь… — начала было Илна. Затем спросила: — А зачем?

Чтоб они никогда больше не смеялись над тобой, Илна. Гаррик бросил тебя ради этой расфуфыренной гордячки, но больше такого не повторится. Они все узнают тебе цену.

— Я хочу вернуться назад, — прошептала девушка.

Но сначала я научу тебя прясть, хорошо?

— Да, — согласилась Илна. Она уронила на землю веревку и закричала что было сил: — Да!

Я научу тебя, потому что я твой друг.

Ветви начали двигаться быстрее. Крошечное солнце, светившее сквозь них, становилось все ярче, все горячее. Девушке пришлось отвернуться.

Твой единственный друг.

Ветви продолжали сплетаться и расплетаться в диковинные узоры в мозгу Илны. Может, даже где-то глубже. Впервые в жизни она не чувствовала себя одинокой.

 

28

Ноннус развел костер из сухих водорослей. Над ним весело булькал котелок, хотя, как подумала Шарина, крабам было в нем совсем невесело.

До Тегмы девушке и в голову не приходило задаться вопросом: что чувствует краб? На острове она задумалась, а не питались ли аркаи людьми?

Язычки пламени были чистыми, окрашенными в сотни нежнейших оттенков благодаря морской соли, пропитавшей травинки. Время от времени тот или иной клубенек лопался в костре, испуская облачко пара. Отшельнику приходилось постоянно подкармливать огонь. Шарина даже забеспокоилась: а хватит ли собранных водорослей, чтоб закончить стряпню? Впрочем, она уже знала цену сомнений в решениях Ноннуса.

Он был человеком и, как все, мог ошибаться. Но с тех пор, как они взошли на борт триремы, Шарина не заметила ни одной серьезной ошибки у своего друга.

Если не считать, конечно, того факта, что Ноннус сел на эту чертову трирему вместо того, чтобы остаться в своем благословенном одиночестве на окраине Барки.

— Может, я…

От ее слов отшельник аж подскочил, и это заставило девушку умолкнуть.

— О, я… — снова начала Шарина и в смущении замолчала.

— Дитя мое, — Ноннус, казалось, был смущен не меньше. — Я так долго прожил в одиночестве, что порой забываю о других людях.

Улыбка медленно проступила на его лице.

— Поддерживать огонь, вдыхать соленый запах вареных крабов… Это напоминает мне время, когда мне было столько же, сколько тебе сейчас. До того, как кое-что случилось…

Его улыбка растаяла, как иней на солнце.

— До того, как я кое-что совершил, — поправился отшельник.

— Я подумала, не позвать ли Азеру с Медером, — сказала Шарина, глядя на вершину, за которой скрылись их спутники. Ей почему-то не хотелось встречаться глазами с Ноннусом. — Не думаю, чтоб они взяли с собой еду.

Остров представлял собой совершенно невыразительный округлый холм. Лишь отсутствие звезд отличало темную землю от темного же неба. Углядеть в таких условиях фигурку человека было невозможно, но исчезновение и появление звездочек на небосводе позволяло судить о передвижении аристократов вдоль линии горизонта.

— Нет нужды спешить, — сказал отшельник. — Подождем еще с полчаса.

Шарина обошла весь остров в поисках плавника, но безуспешно. Повсюду было все то же, что и в месте их высадки. Она сомневалась, успеет ли высохнуть мачта челнока, чтоб использовать ее в качестве топлива. Но все получилось именно так, как предсказывал Ноннус.

Пока девушка бродила по острову, она время от времени видела Азеру и Медера на вершине холма. Аристократы не позаботились возвести себе убежище при свете дня. Что ж, если они с наступлением темноты решат спуститься вниз, для них найдется местечко возле костра. Отшельник даже натянул на колышках непромокаемую парусину, как делал это во время плавания на лодке.

— Кроме того, — заметил Ноннус, — мне кажется, ночь спокойнее в их отсутствие.

Он улыбнулся и добавил:

— Милосердие — одна из вещей, о которых я молюсь. Но у меня длинный список.

— На острове полно еды, — сообщила Шарина. — Крабы и рачки. К тому же мы всегда можем развести огонь.

Где-то в середине своей прогулки по острову она осознала, насколько рада снова почувствовать сухую, твердую землю под ногами. Конечно, она предпочла бы оказаться на одном из главных островов архипелага. Даже более того — вернуться домой и, свернувшись калачиком в собственной постели, позабыть свое родство с графом Ниардом и все события, последовавшие за появлением на Хафте триремы. Все так… Но в настоящий момент девушка радовалась тому, что ее жизненное пространство не ограничено тесным корпусом челнока, а вселенная не качается в такт набегающим волнам.

— Нам лучше убраться отсюда, дитя мое, — говорил отшельник, склонившись над костром. — Этот остров, в отличие от Тегмы, не питает к нам ненависти. Но все же мы не принадлежим этой земле. Мы сумеем найти путь на Сандраккан, так же как и пристанище там.

Шарина всматривалась вдаль, прикидывая, насколько ей придется удалиться, чтоб аристократы услышали ее зов и спустились поесть. Очень уж не хотелось карабкаться на холм в темноте. В конце концов, если Азера и Медер желают поужинать, могли бы обратить внимание на костер внизу, разве нет?

Внезапно за холмом обозначилось свечение.

Сначала девушке показалось, что у нее в глазах летают цветные мушки, как бывает, если крепко зажмуриться. Она хотела было сказать об этом, но тут…

Ночь снова озарилась светом, на этот раз ярко-розовым.

Шарина вскочила на ноги и бросилась к челноку.

— Дитя мое? — неслось ей вдогонку.

Она помнила, что Медер хранил свой сундучок с магическими принадлежностями на корме. Путаясь в сетях, она ползала по куче вещей, наваленных на дне. В лодке было темно, но на ощупь ей не удалось найти ничего, размерами и формой напоминавшее окованный ящик.

Его не оказалось на месте! Медер не выносил сундучка на берег — в этом девушка была уверена, так как внимательно наблюдала за волшебником. Но ведь ему могла помогать Азера! Очень даже запросто — укрыв его в складках своей одежды.

— Дитя? — повторил Ноннус.

— Он колдует, — указала наверх Шарина. Пока она говорила, алое свечение охватило всю кромку холма.

— Так и есть, — произнес отшельник ледяным тоном. Подхватив правой рукой свой посох, он направился к холмам. Шарина спрыгнула на землю, чтобы последовать за ним.

В этот момент крупная дрожь прошла по острову.

 

29

Годы пастушеской жизни обучили Гаррика нехитрому фокусу: поднимаясь в гору, никогда не опускай голову, чтоб посмотреть себе под ноги. Кто знает, что тебя ждет за перевалом? Вот и сейчас — он шел по склону холма, попеременно озирая то вершину у себя над головой, то абсолютно безжизненные окрестности. Под ногами был скорее песок, чем гравий, он легко осыпался при каждом шаге. Черное солнце нещадно палило. Склон был Довольно крутым. Хуже того — здешний перевернутый мир с черным светом и красной тенью постоянно обманывал органы чувств: глаза обещали одно, а ноги встречали другое. Несмотря на все это, Гаррик шел вполне уверенно: почти не оступаясь, лишь однажды, поскользнувшись, ему пришлось опереться на руки, чтоб не упасть.

Теноктрис едва поспевала за ним, она подскакивала на ходу как сосновая шишка, которую пинает ватага сорванцов.

— Давайте я… — в третий или четвертый раз предложил свою помощь юноша.

— Нет! Твоя задача — в решающую минуту сохранить нам жизнь, — огрызнулась колдунья. — Если ты будешь нянчится со мной и пропустишь момент, когда появится Стразедон, вряд ли тебе удастся справиться с ним.

— Да, госпожа, — вынужден был согласиться Гаррик.

Он знал, что без Теноктрис шел бы гораздо быстрее, но бросить старую женщину ему и в голову не приходило. Их объединяла одна цель — найти Лиану и остаться в живых. Точное местоположение девушки или самого демона в этом проклятом измерении было им неизвестно. Гаррик не сможет самостоятельно обнаружить Стразедона, если тот не поджидает их за перевалом.

Впрочем, подумал юноша, если им не суждено погибнуть от когтей демона, то черное солнце доконает их.

— Вот уж никогда не думала, что окажусь в такой передряге, — задыхаясь, но тем не менее весело произнесла Теноктрис. — Не то чтоб мне не хотелось посетить другие измерения… просто я всегда считала, что на это мне не хватит сил. С таким же успехом можно было мечтать летать, как птица.

Раздался кудахчущий смех.

— Вообще-то, когда Йоль затонул, я вместе с крышей башни поднялась в воздух. Так что полетать мне пришлось. И вот теперь я нахожусь в измерении демона. Надо же! Ученая Теноктрис, которая столько читала о чудесных исследованиях других волшебников, нашла в себе силы пройти сквозь время и пространство.

Плато, вершина которого очерчивалась лучом света, было трехуровневым. На каждый уровень вел склон под углом в 20 градусов, может, немного больше. Снизу каждая ступень казалась уже окончательной вершиной плато. На этот раз Гаррик был убежден, что перед ними уже последний подъем.

Он шел боком, левым плечом вперед. Левая рука придерживала складки туники, чтоб в решающий момент быстро освободить для правой руки рукоятку меча.

— Все эти книги, что составляли мою жизнь, — продолжала умиляться Теноктрис, — ушли под воду на тысячу лет. А я здесь занимаюсь тем, что…

Стразедон вынырнул из-за гребня холма в двадцати футах над ними.

Он шел на двух ногах, как человек. Но ноги его были короткими и кривыми, а длинные когтистые руки почти касались земли. Пальцы на ногах оканчивались особо мощными и острыми когтями. Правая нога Стразедона все еще была покрыта засохшей кровью Бенлоу.

Демон тащил Лиану, обхватив ее за талию, — ноги несчастной болтались в воздухе. По крайней мере, девушка оставалась жива: чтобы облегчить хоть отчасти свое положение, Лиана отчаянно хваталась за руку демона.

При виде Гаррика она окаменела: замерла, не издав ни звука.

Полупрозрачная кожа Стразедона была темно-гранатового цвета. Плоское безносое лицо оканчивалось тяжелой челюстью, которая каким-то странным образом крепилась к черепу. Верхние и нижние зубы перекрывались на манер лезвия ножниц, при ходьбе они легонько пощелкивали.

Гаррик, не задумываясь, выхватил меч и почувствовал, что король Карус снова оживает, облачаясь в его плоть так же легко, как человек в тунику. Двигаясь все так же боком, он начал осторожно обходить демона, чтоб лишить его преимущества нападения сверху. Про себя отметил: «Было бы совсем неплохо, если б Стразедон бросился на колдунью — в этом случае он открылся бы со спины для молниеносной скользящей атаки».

Та часть сознания, которая по-прежнему оставалась гарриковой, ужаснулась холодному расчету, готовности подставить старую женщину под удар во имя тактического преимущества. И тем не менее… Гаррик знал, как важно выбраковать стадо в предверии долгой зимы. Фермер, не забивший пару-тройку овец и оставивший зимовать больше животных, чем сможет прокормить, в конце концов потеряет всю отару. Надо уметь пожертвовать малым во имя целого. Если бы Теноктрис сумела отвлечь демона всего только на одно краткое мгновение, необходимое юноше для меткого удара, — это спасло бы жизнь не только им самим, но и бедняге Лиане.

Тем временем Стразедон отшвырнул девушку в сторону и с криком «Ху! Ху! Ху!» бросился на Гаррика. Тот рассмеялся и с поднятым мечом ринулся в контратаку. Песок так и брызнул из-под его ног.

Он нанес удар, лезвие меча черной лентой блеснуло в сухом застоявшемся воздухе. Стразедон выставил трехпалую руку, чтоб парировать удар. Он пожертвовал одним пальцем, но достиг своего: меч лишь вскользь коснулся его волосатого черепа вместо того, чтоб разнести его вдребезги.

Старый добрый меч Ральда из хорошей стали зазвенел в руках Гаррика подобно камертону.

Увертываясь от смертоносной хватки демона, юноша отскочил вверх по склону. Земля ушла у него из-под ног, уже в падении он нанес еще один удар Стразедону. Увы, и этот получился не смертельным.

Кромка меча окрасилась кровью демона — она была огненно-красной.

Сжав изуродованной конечностью предплечье Гаррика, Стразедон другой потянулся к его горлу. Юноша успел поймать ее за запястье — это было похоже на попытку удержать разъяренного быка одной рукой — мускулы напряглись до предела. Жуткие когти клацали в нескольких дюймах от его плоти, но все же не дотягивались.

Тогда демон попытался пустить в ход зубы. Его клыки вполне могли разорвать юношу на клочки. В отчаянии Гаррик нанес колющий, с вывертом удар прямо в эту разверстую смердящую пасть.

Стразедоновские зубы сомкнулись на стали, зажав последние три дюйма лезвия, как в тисках. Юноша изо всех сил пытался протолкнуть меч глубже — хотя бы еще на дюйм. Этого бы хватило, чтоб продырявить демону горло. Но лезвие не двигалось, будто намертво вросшее в скалу.

Сосредоточившись на этой борьбе, противники потеряли почву под ногами и кубарем покатились вниз по каменисто-песчаному склону. Несколько раз демон — чертовски тяжелый даже для своих размеров — оказывался сверху, но Гаррику удавалось вывернуться, и они катились дальше.

Изогнувшись, юноша пытался обхватить ногами торс Стразедона, тот тоже в свою очередь тянулся правой ногой в надежде повторить смертельный удар, отправивший на тот свет Бенлоу. При этом руки демона оставались за спиной юноши, своими когтями они раздирали тунику и наносили глубокие царапины. Счастье еще, что Стразедон не мог найти достаточной точки опоры, чтоб дотянуться до грудной клетки противника.

Наконец их падение закончилось — они приземлились у подножия холма. Все тело Гаррика было настолько напряжено, что от удара он подскочил, как мячик, даже не потеряв дыхания. Беда, однако же, заключалась в том, что демон по-прежнему оказался сверху. Используя правое плечо как точку опоры, юноша пытался вывернуться, сбросить с себя Стразедона. С таким же успехом можно было надеяться сдвинуть деревенскую мельницу.

Внезапно демон содрогнулся и рванулся вверх настолько стремительно, что Гаррик выпустил из рук эфес меча. Он остался лежать на земле, чувствуя, как хлюпает у него под спиной его собственная кровь из многочисленных порезов.

Стразедон выплюнул меч, оставив на его лезвии глубокие отметины от зубов. Юноша попытался подняться, но тело отказывалось повиноваться — уставшие мышцы напоминали подтаявшее желе.

И тут демон запрокинул свою отвратительную морду к красному небу и завыл, как сотня северных ветров. В затылке у него торчала стальная рукоятка атама Бенлоу.

Рядом стояла на четвереньках Теноктрис, все еще не в состоянии прийти в себя после падения со спины демона. С другой стороны скорчилась Лиана. Она сжимала в руках камень — слишком большой, чтоб поднять его и опустить на вытянувшегося во весь рост демона.

Стразедон медленно опрокинулся на спину. Гаррик заметил, что черное солнце побледнело, и весь пейзаж, казалось, пришел в движение. А впрочем, возможно, это была только иллюзия его бедного, раздираемого болью мозга…

Белый свет снова наполнил окружающий мир, прежде чем тот рухнул и исчез. В ушах юноши звучал победный смех короля Каруса, и где-то на задворках сознания Гаррика промелькнул силуэт Клобука. Он в ярости потрясал сжатыми кулаками.

 

30

Колебание почвы вызвало широкую волну, которая покатила в море, игнорируя естественный ритм набегающих вод. При первом же толчке челнок рванулся и встал на дыбы, но веревка выдержала. Сейчас лодка пританцовывала на мелкой морской зыби. Волны тихо шуршали, ударяясь об ее корпус.

Шарина поднялась из воды, куда ее сбросило начавшееся землетрясение, и озирала картину разрушений. Волна, прочесавшая берег на сотню футов, загасила с таким трудом разведенный костер. Хорошо еще Ноннус успел подхватить дымящийся котелок, прежде чем тот скрылся в морских водах. От варева все еще поднимался пар.

Отшельник с привычной ловкостью закинул котелок вместе со своим посохом в челнок и шагнул к швартовым, закрепленным на берегу кольями. Взявшись обеими руками за один из них, он попытался выбить его из скалы.

— Ноннус! — закричала Шарина. — А остальные?

Остров снова потрясла дрожь, еще сильнее, чем прежде. Девушка вскочила на левую выносную балку и схватилась обеими руками за ванты. Лодку приподняло волной и ударило о скалу с силой, которая бы разбила любую наборную конструкцию.

— Если мы будем на плаву, — ответил отшельник, стараясь перекричать низкий рев моря, — то сможем подобрать их. Если же застрянем на берегу, то следующая же волна перевернет челнок, и мы никогда не сможем снова восстановить его!

Волны пенились у пояса Шарины, брызгали солью в лицо. Девушка моргала, отплевывалась, но глаза не закрывала. Ноннус неподвижно, подобно скале, стоял среди этого бурлящего хаоса.

Море на какое-то время затихло, как замирает зверь в засаде. Водная поверхность приобрела маслянистый блеск: судорожные потуги острова подняли наверх миллиарды крошечных существ — представителей низших форм океанической жизни, перемешали их, нарушили веками складывавшиеся пищевые цепочки. В этом кипучем водовороте жизни — шипящем и булькающем — Шарина, как ни старалась, не могла различить вулканический гул подводных скал. Так что же тогда сотрясает остров?

Ноннус сделал новую попытку выбить кол, державший швартовы. На этот раз он был вознагражден: колышек закачался и поддался. Отшельник вытащил его и бросил внутрь лодки, и сам отступая в ее сторону.

Шарина увидела, как аристократы бегут со всех ног вниз по склону, волоча между собой сундучок с магическими принадлежностями. Если падал один, то он увлекал за собой и другого. Тем больше времени уходило у них на то, чтобы подняться.

— Я за ними, — крикнула девушка, спрыгивая со своей опоры.

— Нет! — завопил Ноннус. — Нет, дитя!

С непостижимой ловкостью, ни разу не поскользнувшись, она прыгала с одной мокрой площадки на другую. Пена, забивавшаяся в трещины, четко, как днем, обрисовывала их, облегчая Шарине задачу. Она умудрилась устоять даже во время третьего толчка, хотя пенная волна захлестнула остров с другой стороны, перекатившись через гребень.

Она добралась до аристократов прежде, чем они сумели разглядеть свою спасительницу.

— На помощь… — прохрипел Медер.

Шарина подхватила сундучок из рук парня и вскинула его себе на правое плечо. Хотя волшебник наверняка был сильнее девушки, но он понятия не имел, как надо переносить тяжести. Попытка тащить ношу вдвоем только ухудшила дело. Азера выкарабкалась из очередной расселины, хныча и держась за ушибленное колено.

— Бегом, или придется добираться вплавь, — скомандовала Шарина и так припустила к челноку, как не бегала до того ни разу в жизни. Впрочем, ей приходилось внимательно глядеть под ноги, ибо оступиться с тяжелым сундучком было бы непростительной ошибкой, на которую девушка просто не имела права.

Только не сегодня, повторяла она, как заклинание, прыгая по скользким камням. Ей все удалось. С тяжеленной ношей и двумя недотепами-аристократами, наступавшими ей на пятки, Шарина достигла лодки, как раз когда четвертый толчок погнал очередную волну ей навстречу.

Крепко ухватившись левой рукой за балку, девушка на мгновение ушла с головой под воду. Ноннус дожидался ее у последнего крепления швартова. Ногами он стоял на веревке, чтобы освободить обе руки. Улучив момент, он выловил из воды обоих барахтавшихся аристократов и крепко держал их за запястья.

Азера завопила от боли и сделала попытку вырваться: свободной рукой она отбивалась и старалась разжать железную хватку отшельника. С таким же успехом она могла попробовать дотянуться до только что взошедшей луны. Если Ноннус решил спасти ее, он сделает это, наплевав на все синяки на руках!

Волна, достигнув своего максимума, пошла на убыль. Воспользовавшись этим, отшельник сунул веревку в руки аристократам и велел карабкаться в лодку. Сам же обернулся к Шарине.

Та отпустила опору и теперь стояла, сжимая в обеих руках сундучок Медера. Отступив на два шага, девушка размахнулась и зашвырнула подальше в море свою ношу.

Сундучок дважды перекувырнулся в отступающей волне и навсегда скрылся под водой. Послышался отчаянный крик волшебника. Шарина увидела бледное лицо юноши, его разверстый рот, остановившийся взгляд.

Девушка вскарабкалась на борт челнока и взялась за румпель. Лицо отшельника осветилось широкой улыбкой. Он выбил последнее крепление швартова, в один прыжок достиг носа лодки и пошел вдоль планшира к Шарине на корму.

Челнок завалился на нос, когда суша ушла вниз, но затем с грохотом и пеной нахлынула вода и подхватила его.

— Мы тонем! — закричал Медер. — Мы тонем!

Он сгущал краски. Максимум, чем угрожала им яростная волна, — так это лишить выносных балок. Если же что и тонуло, так сам остров.

Вскоре он совершенно скрылся из виду, соленые волны Внешнего Моря сомкнулись над ним.

Спустя короткое время знакомый бугор снова показался из воды, но уже гораздо западнее. Лунный свет отражался в гигантском глазе морской твари, чей панцирь составлял более полумили в диаметре. Чудовище размером с остров уплывало в море.

Передние ласты рассекали волны. Под действием силы тяжести огромная, невообразимо древняя черепаха погрузилась под воду и скрылась из мира людей.

 

31

С каждым ударом сердца Гаррика накрывала ослепительно-белая пелена боли. Затем она сменялась кроваво-красной. В том же самом ритме здания вокруг площади расплывались и снова входили в фокус. Юноша лежал на булыжной мостовой. Это могло бы причинять ему неудобства, если б в его голове оставалось место для таких мелочей.

Рядом стояла коленопреклоненная Теноктрис и нараспев читала заклинания. В небе сияла яркая луна. Облака, прежде закрывавшие ее, куда-то улетучились.

Спина Гаррика, казалось, превратилась в колбасный фарш. Он не мог пошевелиться и только краем глаза видел собравшихся вокруг зрителей. Большей частью это были городские работяги. Один аристократ выглянул из своего портшеза и с удивлением взирал на любопытную картину, пока кучка его слуг и приживальщиков перешептывалась и тыкала в Гаррика пальцами. Лиана с трудом держась на ногах, порылась в складках своего шелкового пояса и обратилась к вельможе с просьбой о помощи.

Зрение юноши наконец стабилизировалось, и он осознал, что лежит перед полукруглыми ступенями, ведущими в графский дворец. Кирпичная кладка сохранилась со времен Старого Королевства, но внешняя отделка подверглась модернизации в более поздние времена.

Подслеповатые окошки нижнего этажа прятались за тяжелыми литыми решетками, в то время как окна второго этажа снабжались арочными и треугольными карнизами, третий был оформлен пилястрами, поддерживавшими плоский выступающий козырек. Над фасадом возвышалась башня, которая являлась не очень удачным подражанием древнему храму.

И венчалось все это золоченой статуей, ярко блестевшей в лунном свете.

Некоторые из нижних окошек светились — здесь проживали и работали графские чиновники. В эти тревожные времена им приходилось засиживаться допоздна.

— Как мы сюда попали? — пробормотал Гаррик (или только подумал?)

Теноктрис продолжала свои песнопения, прикасаясь кончиком своей самшитовой веточки к различным точкам в воздухе рядом с телом юноши. Постепенно боль от ран стала сменяться свинцовым онемением, и Гаррик всерьез забеспокоился — а не впадает ли он в шок?

Они с колдуньей перешли в измерение Стразедона на кладбище, примерно в миле от того места, где сейчас очутились. Все верно, расстояние соответствовало тому, которое они прошли до встречи с демоном. Да и время, судя по луне на небе, совпадало с потраченным в мире черного солнца.

Гаррик не мог определить направление, в котором они переместились. Возможно, тут тоже все было в порядке.

Юноша чувствовал себя совершенно обессиленным, но, видно, пора отдыха для него еще не наступила. Спина, превратившаяся в скопление горящих углей, не давала провалиться в забвение. Очевидно, когти демона несли в себе сильнейший яд, подобно некоторым разновидностям гусениц. Теперь болезнь не даст ему никогда уснуть… он будет вечно пылать в огне, пока не умрет…

Двое слуг с носилками в ужасе остановились посреди улицы. Очевидно, Гаррик со своими спутниками внезапно появился в поле их зрения, как только распалось измерение Стразедона. Махнув рукой на несговорчивого вельможу, Лиана обратилась к носильщикам:

— Эй вы, двое! Положите мужчину на свои носилки!

Передний слуга в испуге рванулся вперед, но его товарищ продолжал стоять столбом. Носилки дернулись, но так и остались на месте. На них лежал груз мокрых шкур, от них нестерпимо смердело.

— Глядите! — сказала Лиана, доставая руки из пояса и пересыпая золотые монеты с одной ладони на другую. Если даже слуги не распознали золото — откуда бы им знать сей благородный металл? — то такое количество монет, пусть даже медных, заворожило их и удержало на месте.

— Отнесите его в «Приют Капитана», — распорядилась девушка. — Вы ведь знаете, где это? Спасите ему жизнь — и получите по сандракканскому золотому каждый!

— Но, госпожа, — промямлил передний носильщик. Они оба были настолько поражены, что даже не догадались поставить свою ношу на мостовую. — Мы должны доставить это сапожнику Чилзену, который живет в Обувном Переулке.

— Идиоты! — подал голос вельможа из портшеза. — На сандракканский золотой можно купить всю лавку Чилзена вместе с его дочерью!

Задний носильщик, который, наконец, понял, что к чему, накренил носилки и вывалил кучу шкур на мостовую прямо под ноги своему товарищу. Они обменялись взглядами и поставили носилки рядом с Гарриком. Затем переложили его с неожиданной осторожностью — эти работяги знали, как обращаться с ранеными.

Теноктрис продолжала свое песнопение, даже когда мужчины подняли носилки с Гарриком и понесли вдоль по улице. Боль внезапно исчезла, а вместо нее в сознание юноши вошла бледная тьма.