Вернувшись назад, к вершине склона, Велисарий, подошел к траншеям, где окопались солдаты с ручными пушками, и там остановился. Он повернулся к Маврикию и махнул рукой.

— Иди вперед и посмотри, как там остальная армия. Я хочу в последний раз обговорить наши планы с Марком и Григорием.

Маврикий кивнул и пошел дальше вверх. Продвигался он медленно. Траншею, по которой он шел, выкопали недавно. Земля еще не улежалась, и грунт оставался неровным. Однако самая большая трудность возникала из-за большого веса оружия и доспехов. Даже когда катафракт сидит на лошади, ему тяжело нести на себе все эти доспехи. Поднимающемуся же вверх по склону пешком человеку доспехи кажутся сделанными из чугунных брусков, а не стальных чешуек, как на самом деле. Оружие весило больше, чем грехи Нерона.

Велисарий мгновение сочувствовал Маврикию, но только мгновение. На нем тоже были надеты доспехи катафрактов, и ему самому вскоре придется идти вверх по склону. Если война против малва растянется на годы, то, как думал Велисарий, наступит день, когда римские солдаты наконец избавятся от проклятых доспехов. В посылаемых Эйдом видениях о вооруженных пороховым оружием армиях будущего солдаты облачались только в кирасы и шлемы. Их достаточно, чтобы остановить пулю, за исключением стрельбы с близкого расстояния.

Полководец вздохнул. До того дня все еще далеко. Велисарий провел часы — долгие часы, изучая великих полководцев будущего в особенности тех, которые жили в первые столетия после изобретения пороха. Эйд знал всю человеческую историю и показал Велисарию методы и тактику тех людей. Ян Жижка; Гонзало де Кордова и герцог Пармский; Мориц Оранский; Генрих IV из Франции; Иоганн Тилли, Валленштейн и Густав Адольф; Анри Тюренн и Фредерик Великий; герцог Мальборо; Наполеон и герцог Веллингтон, и многие другие.

Из всех этих людей Велисарий по-настоящему восхищался только одним, Густавом Адольфом. В некотором роде его восхищение было профессиональным. Густав Адольф, король Швеции, снова ввел подвижность и быструю тактику в стиль ведения войны, которая ко времени его правления стала лишь одной жестокой бойней. До нововведений Густава Адольфа использовались массивные мушкеты и штыки, которые применялись против вражеского строя, напоминавшего старую греческую фалангу. Но по большей части Велисария привлекал сам человек. Густав Адольф был королем — кстати, очень самоуверенным и амбициозным королем — которого ни в коей мере нельзя назвать неподверженным монаршим порокам. Тем не менее он регулярно консультировался с различными сословиями своего королевства, как от него требовалось по шведскому праву. Ему удалось крепко привязать к себе офицеров и солдат справедливостью и постоянством во всем. Он был таким же хорошим королем, как и полководцем. В то время Швеция являлась лучше всего управляемым королевством в Европе. А шведские войска, приняв участие в Тридцатилетней войне под командованием Густава Адольфа, оказались единственными, кто не грабил сельскую местность Германии.

«Мне хотелось бы познакомиться с этим человеком», — думал Велисарий.

У него в сознании прозвучал голос Эйда. Мысли кристалла звучали робко, он чуть ли не извинялся.

«Теперь он не появится на свет. Что бы ни случилось. А если малва выиграют эту войну и Линк установит власть над человечеством, то таких королей вообще не будет. Никогда».

Лицо Велисария напряглось. Линк, тайный властитель династии малва, являлся искусственным интеллектом, который послали в прошлое «новые боги» будущего. Велисарий один раз встречался с этой сущностью, когда был в Индии. Линк жил в теле Великой Госпожи Холи, тети императора малва, используя его, как оболочку. Эйд называл его киберорганизмом.

Взгляд Велисария прошелся по окружающей местности, по горной системе Загрос, словно эти неровные горные вершины отражали человеческую судьбу. Склоны гор были каменистыми, предательскими и по крайней мере наполовину спрятанными за отрогами и гребнями. За последние четыре года Велисарий многое узнал о будущем человечества, правильнее сказать, будущих человечества, во множественном числе, поскольку у «новых богов» имелись свои планы относительно человеческой судьбы. Но он все еще мало знал о самих «новых богах». Эйд, как был уверен Велисарий, не скрывает от него информацию. Кристалл просто не способен понять такую ментальность.

Велисарий думал, что понимает их. Они напоминали ему религиозных фанатиков, которых он встречал. Ортодоксов или монофизитов, различия не имели значения. Все подобные люди свято верили, что они и только они понимают волю Божью. Те же, кто им сопротивляется, не просто ошибаются, они — слуги Сатаны. Их следует карать, чтобы остальные очистились.

«Новые боги» будущего приходили в негодование от хаотичного калейдоскопа человечества, когда оно распространялось среди звезд. И у них возникло намерение очистить расу.

Достичь этой цели в их будущем представлялось невозможным. Человечество расселилось по галактике и всем ближайшим галактикам. Каждая населенная людьми планета, отделенная невероятными расстояниями от других, шла своим путем. Человеческие особи развивались в миллионы различных направлений, подобно веткам огромного дерева, и их ничто не связывало, кроме общего наследия. Таким образом «новые боги» послали Линка назад во времени, чтобы изменить историю, когда человечество все еще жило на одной планете. Разбить империю дворняжек и полукровок, которую называли Рим, и построить мировое государство с центром в Северной Индии. «Новые боги» намеревались использовать индийскую кастовую систему, как зародыш того, что они называли «программой евгеники». Они очистят расу и если убьют в процессе миллионы, то это не имеет значения. Их это нисколько не волновало. Люди — в лучшем случае скот, если не просто паразиты. Только «новые боги» и те, кого они сформируют по своему подобию, по-настоящему являются людьми.

Эйд был прав. Если малва победят, то в будущем не появится королей типа Густава Адольфа.

«А если победим мы?» — спросил Велисарий ментально. Но он знал ответ до того, как Эйд его дал.

«Тогда вы тоже измените историю. Путь ее останется тем же, как широкая река, но ее берега станут Другими. Даже может не оказаться страны под названием Швеция. Определенно не будет человека по имени Густав Адольф. А если и будет, он с такой же вероятностью может оказаться и крестьянином, и стекольщиком, как и королем».

На мгновение эта мысль навеяла грусть. Римский полководец не сомневался в правильности выбранного курса, в правоте своего дела. Совсем нет. Но даже самая справедливая война приносит разрушения. Спасая великое, цветущее дерево будущего человечества, Велисарий уничтожает многие из почек. Не будет Густава Адольфа. Не будет Шекспира, Сервантеса, Спинозы и Канта, не будет Исаака Ньютона.

Но мгновение прошло.

«Но будут другие, подобные им».

«Да, — пришел ответ Эйда, затем он тихо добавил: — И также будет место для других типа меня. Мы тоже — люди, с нашим законным местом на этом великом дереве».

Размышления Велисария прервал голос:

— Как скоро мы должны быть готовы, полководец?

Велисарий резко вышел из задумчивости и сфокусировал взгляд на говорившем. Это был Марк из Эдессы, командующий новым подразделением Велисария из солдат, вооруженных ручными пушками.

Ленивая мысль промелькнула у Велисария в сознании.

«Мне нужно придумать им новое название. „Солдаты, вооруженные ручными пушками“ очень долго произносить».

Несколько мгновений Велисарий изучал мужчину. Марку было двадцать с небольшим. Сириец, но среди его предков доминировали арабы. Это оказалось очень кстати, учитывая, что большинство его подчиненных имели таких же предков. Как и все римские солдаты, парень говорил по-гречески — все солдаты обучались этому языку, попав в армию. Но умение Марка бегло говорить по-арабски и на нескольких арамейских диалектах неоднократно показало себя очень ценным.

Марка поставили командующим не благодаря знанию языков. Во время кампании предыдущего года в Месопотамии молодой офицер показал себя надежным и находчивым. Он также — что было довольно нетипично для кавалериста — не возражал против сражения на своих двоих и показал, что хорошо освоил новое пороховое оружие и не боится его.

Велисарий вспомнил, как впервые встретился с Марком почти четыре года назад. Полководец только что стал главнокомандующим армией в Миндусе. Его предшественник так распустил армию, что Велисарий посчитал необходимым очистить ее от прогнивших офицеров. Несколько человек из простых солдат получили повышение. Марк оказался одним из них. Его рекомендовал катафракт Велисария Григорий.

Полководец видел, как по траншее к ним пробираются еще двое.

— Помянешь черта — он тут как тут, — пробормотал он.

Приближался сам Григорий. Они с Марком стали близкими друзьями и показали, что могут хорошо работать вместе во время сражения. Именно по этой причине Велисарий поставил Григория во главе еще одного нового подразделения, пикинеров, которые служили защитой солдат с ручными пушками. «Назови их мушкетерами, — пришел ментальный импульс от Эйда. — Технически более точно было бы назвать их аркебузерами, но…»

«Аркебузеры — смехотворно. Пусть будут мушкетеры!»

Велисарий улыбнулся. Да, новое название — это маленькая победа. Ничтожная, пустячная. Но он твердо верил в аксиому: большие победы вырастают из множества крошечных.

Григорий наконец добрался до них. Они с Марком вопросительно смотрели на полководца, раздумывая, почему он улыбается во весь рот.

— Я придумал новое название для твоих солдат, Марк, — объявил он. — С этой минуты мы будем называть их мушкетерами.

Марк с Григорием переглянулись. Было почти комично смотреть, как оба попытались произнести название.

— Мне нравится, — объявил Григорий после минутных экспериментов.

Марк кивнул.

— И мне тоже! — воскликнул он.

Подошел еще один человек, пробиравшийся вслед за Григорием, и теперь Велисарий по-настоящему широко улыбнулся.

— И кто у нас здесь? — спросил он. — Трое мушкетеров?

Григорий недобро посмотрел на вновь прибывшего, которого звали Феликс из Халкедона. Потом точно так же гневно посмотрел на Марка из Эдессы.

— Дай мне передохнуть, полководец, — проворчал он. — Не хочу я сражаться этими новыми приспособлениями. Холодная сталь — вот мое оружие.

Марк с Феликсом улыбнулись, как и Велисарий.

— Он безнадежен, полководец, — заявил Марк. — Человек — раб привычек, как деревенская старуха.

Велисарий усмехнулся шутке, хотя сказанное вообще-то было несправедливо. В последний год Григорий командовал артиллерией Велисария. Во время этой кампании, где использовались быстрые маневры, Велисарий оставил тяжелую артиллерию позади, поэтому Григорий освободился и получил новое задание. Основная причина, по которой Велисарий поставил этого человека во главе нового подразделения пикинеров, заключалась в том, что Григорий являлся одним из офицеров, которые казались почти бесконечно гибкими. Он был одним из немногих фракийских катафрактов, который не визжал, как свинья, которую режут, когда его просили сражаться на своих двоих с пикой вместо копья. Да, пикинеры считались элитным подразделением, но Григорию все равно пришлось столкнуться с трудностями, поскольку очень мало кто из фракийцев добровольно пожелал к нему присоединиться. В конце концов он набрал подразделение из новых рекрутов-ассирийцев, которые вступали в букелларии полководца.

Велисарий перешел к делу.

— Вы готовы? — спросил он. Вопрос был одновременно адресован всем троим. Феликс из Халкедона следовал за Марком по рангу и выступал в роли его первого помощника.

— Готовы, полководец, — последовал ответ Марка. Григорий и Феликс согласно кивнули.

— Хорошо. Помните — не начинайте движение вверх по склону, пока я не подам вам сигнал. — Велисарий кивнул на восток. — Черт побери, можете не сомневаться: Шанга посадил на ближайшие вершины своих патанов-следопытов, и они наблюдают за всеми нашими действиями. Они явно придумали способы, как подать сигнал Дамодаре — зеркалами, например, если светит солнце. Если нет, то имеется что-то еще. Флажки, может, дым. Важно, чтобы они вас не видели, пока не придет время для контратаки.

Велисарий быстро осмотрел троих мужчин. Удовлетворенный, что они его поняли, он добавил:

— Учтите: вам придется быстро подниматься вверх по склону. Я не подам сигнал до последней минуты. Поэтому быстро — и не нарушая построения. Вы в состоянии это сделать?

Никаких слов не последовало. Только все трое уверенно улыбнулись и кивнули.

— Хорошо, — сказал Велисарий. — Значит, время пришло. Теперь мой черед подниматься на эту проклятую гору.

Велисарий повернулся и пошел. После каждого шага он на полшага отступал назад — соскальзывал с грунта. Его движение отмечалось тихими чавкающими звуками почвы под ногами. Через несколько ярдов доспехи и оружие уже воспринимались им, как ноша Атланта.

— Ну и денек, — бормотал он. — Если эта война продлится достаточно долго, то я буду прыгать по полям, надев только шлем и хлопчатобумажную форму. И ни о чем не беспокоиться.

«Кроме того, как бы не поджариться на лигроине или не быть разорванным на части взрывающимися снарядами, — пришла недобрая мысль Эйда. — Уже не упоминая того, что с пятисот ярдов тебя может снять снайпер, вооруженный скорострельным ружьем. А раз уж мы об этом заговорили, то давай не забывать…»

«Ни о чем не буду беспокоиться! — настаивал Велисарий. Его мысль, возможно, получилась несколько сердитой и угрюмой. — Смерть легка, как перышко. А доспехи и оружие катафрактов — пытка Прометея. — Затем он добавил очень угрюмо: — Ты вечно портишь удовольствие другим».

К тому времени, как Велисарий добрался до траншеи у верха перевала, он чувствовал себя истощенным. Он чуть не рухнул рядом с Маврикием. Валентин с Анастасием все еще находились в траншее, в нескольких футах справа.

Маврикий только бросил на него беглый взгляд, перед тем как возобновить изучение вражеских сил на склоне внизу.

— Ничего, скоро придешь в себя, — сказал он. Его слова были недобрыми, но тон — сочувственным. — И хорошо бы побыстрее, — добавил Маврикий мрачно. — Йетайцы времени не теряют.

Велисарий устало кивнул. К счастью, его усталость объяснялась просто — сильным, но кратковременным напряжением. Это не была усталость, которая накапливается после многих часов безжалостного труда. Велисарий знал по опыту: его тренированные мышцы восстановятся через несколько минут, даже если он в данный момент и думает, что никогда в жизни больше не сможет ходить.

Голова полководца находилась ниже парапета, она отдыхала на идущей под углом стене траншеи. Он слишком устал, чтобы поднимать ее. Велисарий слышал отдаленные звуки приказов, выкрикиваемых на хинди, которые долетали издали, с низу склона.

— Что они делают, Маврикий? — спросил он.

— Основная атака ложится на плечи йетайцев. Ничего необычного, просто прямой бросок вверх по склону. На своих двоих. Они только что закончили выстраиваться. — Он недоверчиво хмыкнул. — Причем в хорошие линии. Значительно лучше, чем построения варваров, которые я видел раньше.

— Они не совсем варвары, — заметил Велисарий. Он сделал попытку поднять голову, но практически сразу же от нее отказался. — Да, конечно, они ведут себя, как варвары. Малва подбадривают их, чтобы они вели себя варварски, хотя йетайцам и не требуется особое подбадривание. Хотя они теперь уже на протяжении трех поколений являются неотъемлемой частью правящего класса малва. Чтобы ты имел верное представление о йетайцах, знай, что все их офицеры грамотные. Сверху вниз до ранга, эквивалентного нашему пентарху. — Маврикий еще раз хмыкнул. С другой стороны Велисария послышался недоверчивый (и отчасти недовольный) возглас Валентина:

— Ты, наверное, шутишь!

Велисарий улыбнулся. Отношение Валентина было понятно. Даже в римской армии с относительно демократичными традициями не более половины офицеров ниже ранга гектонтарха умели читать и писать.

Сам Валентин считался гектонтархом. Это был современный греческий эквивалент старого латинского центуриона — командующего сотней. Но в случае Валентина ранг являлся почетным титулом. Валентин никем не командовал. Его работа в паре с Анастасией заключалась в защите Велисария — полководец должен остаться жив на поле брани.

Валентин был почти неграмотен. Он мог без чьей-либо помощи подписать свое имя и разобраться с простым посланием. Но он никогда даже не пытался читать книгу. Если бы кто-то когда-то предложил это ему…

— Тебе когда-нибудь следует прочитать книгу, — спокойно заметил Анастасий. — Было бы полезно для тебя, Валентин.

— Ты, наверно, шутишь, — последовал ответ, сопровождающийся шипением.

«Он, наверно, шутит», — эхом повторил Эйд.

Слушая перепалку, Велисарий широко улыбнулся. Анастасий был грамотен, и совсем не едва. Огромный фракийский катафракт читал все книги, до которых мог добраться, в особенности по философии. Но его отношение к чтению для римского солдата было нетипично, может, даже лучше сказать — экстраординарно.

Анастасий сам приписывал эту особенность тому факту, что его отец — грек. Но Велисарий так не думал. В римской армии было много неграмотных греческих солдат, так же не интересовавшихся грамотой, как и любой гунн. Велисарий подозревал, что навязчивая идея Анастасия с философией скорее имеет природу личного протеста. Этот человек был таким огромным, таким сильным и таким жестоким внешне, что, как думал Велисарий, Анастасий обращается к чтению, как способу уверить себя, что он все-таки человек, а не великан-людоед.

Мысль о великанах-людоедах вернула его к настоящему моменту. Хотя йетайцы и обучены грамоте, но ближе всего подошли к великанам-людоедам из всех существ, которых когда-либо встречал Велисарий.

«Ты бы лучше приготовился и собрался с силами, дедушка, — пробормотал Эйд. — Великаны-людоеды уже идут».

Велисарий услышал, как забили барабаны.

— Они идут, — сказал Маврикий. Говорил он тихо, как и обычно, очень мрачным и холодным тоном. — Какие яростные ублюдки! Никому не нужно их гнать вперед. Идут, как голодные волки за хромой антилопой.

Велисарий достаточно восстановил силы. Он слегка крякнул от усилия, когда поднимался. Потом посмотрел через парапет.

Йетайцы шли в атаку по горному перевалу. Но на них Велисарий только бросил поверхностный взгляд. Он и раньше видел йетайцев в действии, и его не удивило ничто из увиденного — ни ярость их атаки, ни то, что им удавалось поддерживать относительно ровное построение, несмотря на то что они взбирались по усыпанному камнями склону. Да, определенно, атака впечатляла. Но ничто в мире не впечатляло так, как атака тяжелой персидской конницы. А Велисарию в прошлом приходилось отражать атаки персидской конницы, и он побеждал армии, частью которых они являлись.

Он провел еще немного времени, оценивая кшатриев, которые сопровождали йетайцев. В империи малва только эта военная каста использовала пороховое оружие. Фактически везде, за исключением армии Дамодары, они держали монополию на это оружие.

Кшатрии распределились среди рядов наступающих йетайцев. Все они несли гранаты — по одной в руке, еще по несколько висели на нагрудных патронташах. В свободных руках держали кремни, чтобы поджечь запалы.

Конечно, никто из кшатриев не шел в первых рядах. Гренадеры надевали только легкие доспехи и не могли надеяться противостоять римским солдатам в рукопашной. Но Велисария впечатлило то, что кшатрии в армии Дамодары, в отличие от увиденного им в других армиях малва, не держались позади.

Здесь также был очевиден стиль руководства Дамодары. Со временем избалованные кшатрии малва растеряли многое из воинской безжалостности и суровости, которыми обладала воинская каста в других индийских обществах. Кшатрии из раджпутов откровенно их презирали. Казалось, Дамодара восстановил старые традиции. Эти гренадеры, идущие в атаку вверх по склону рядом с размахивающими мечами йетайцами, не походили на надменных лентяев, которых Велисарий видел в Индии.

Но он с облегчением увидел, что их все равно немного. Недостаточно, чтобы повлиять на расклад сил в предстоящей битве. Только один из двадцати вражеских солдат, идущих в атаку, нес гранаты. Это было даже меньше, чем обычно. Какой бы оружейный комплекс ни удалось создать Дамодаре, он очевидно не мог похвастать объемами производства. Велисарий подозревал, что Дамодара делает то, что сделал бы он сам — фактически сделал, когда создал свой оружейный комплекс под руководством Иоанна Родосского. Концентрируйся на качестве, а не количестве. Построй несколько хороших пушек, усовершенствуй ракеты. Лучше так, чем выпускать потоком простые гранаты.

Взгляд полководца вскоре оказался прикован к вражеским флангам, где собралась конница раджпутов. Они представляли реальную угрозу, Велисарий не сомневался, что в состоянии справиться с атакой йетайцев. Он приготовил свой сюрприз, у задней части склона. Но, так же как и Дамодара, Велисарий не смог произвести пороховое оружие в большом количестве. Его собственная тысяча мушкетеров сможет сразить йетайцев, но…

Его мысли прервал голос Эйда. В словах кристалла было немного раздражения. Легкая примесь раздражения и много беспокойства. «Они не мушкетеры. Не настоящие мушкетеры. Мушкетеры восемнадцатого столетия могли сделать три выстрела в минуту. Но у них были кремневые ружья. У тебя даже нет таких хороших аркебуз, какие были у солдат Густава Адольфа, а они не могли стрелять больше…»

Эйд замолчал с ментальным эквивалентом вздоха отчаяния. Они с Велисарием уже спорили об этом. Как и всегда, когда спор включал чисто военные вопросы, мнение Велисария имело решающее значение.

Полководец не стал утруждать себя ответом. Он был слишком занят изучением раджпутов.

Неудивительно, что Велисарий увидел большую часть конницы раджпутов — две трети по его оценке, собравшейся на правом вражеском фланге под командованием Шанги. Перевал, где встал Велисарий, имел форму седла. Склоны перевала не являлись просто отвесными скалами, а имели закругленную форму. Склон слева от Велисария поднимался почти полого. Если йетайцам удастся справиться с центром римских войск, то Шанга без особого труда проведет массированную кавалерийскую атаку на римский левый фланг. Конечно, Велисарий точно так же оценил местность, как и Дамодара с Шангой. И поэтому поставил свои самые тяжелые войска, греческих катафрактов под командованием Кирилла, слева. Он удержит центр и правый фланг при помощи более легких сирийцев и новых подразделений мушкетеров и пикинеров.

Но факт оставался фактом: врагов значительно больше количественно, и местность достаточно открытая, поэтому малва могут пустить все силы одновременно. Это нелегко и небыстро — но могут. Велисарий слегка тряхнул головой, напомнив себе, что он не пытается выиграть сражение. Ему нужно просто оказать достаточное сопротивление, чтобы его отступление на юг, когда придет время, не показалось слишком удивительным для врагов. Велисарий мог позволить тактическое отступление и сдать это поле брани, если только его войска сильно не пострадают. Он не мог позволить стратегическое поражение, которое определенно понесет, если Дамодара или Шанга, или Нарсес, если хитрый евнух с ними, догадались о том, что Велисарий планирует сделать через несколько месяцев. Маврикий облек мысли Велисария в слова.

— Положение рискованное, — проворчал хилиарх. — И даже более чем, если твой маленький сюрприз не сработает или не сработает так хорошо, как ты думаешь. А он наверняка не сработает, — мрачно добавил Маврикий. — Ничто никогда не срабатывает так, как предполагалось, на поле брани.

Велисарий уже собрался ответить, но промолчал. Йетайцы подошли почти…

Время. Велисарий подал сигнал рукой и трубы, находившиеся всего в нескольких ярдах, тут же протрубили сигнал.

Звук труб тут же поднял на ноги тысячи греческих катафрактов и сирийских лучников, которые встали в траншеях с уже нацеленными луками. Поток стрел полетел вниз по склону.

«Подобно серпу», — подумал Велисарий, но знал, что это сравнение не очень подходит. Трудно стрелять из такого положения по наступающим врагам. И Велисарий не удивился, что многие стрелы пролетели над головами приближающейся массы йетайцев. Подобная стрельба часто оказывалась неэффективной, даже если стрелы находили цели, против опытных подразделений.

А йетайцы были ветеранами и ожидали стрелы. Как только они увидели катафрактов с натянутыми луками, то тут же сгруппировались и прикрылись щитами. Их командиры выкрикнули приказы, но на самом деле в этих приказах не было необходимости. Для начала, из-за угла, под которым они находились по отношению к лучникам, они представляли собой неудобные цели; более того, каждый йетайец был достаточно опытен, чтобы держать свой щит под правильным углом.

И прикрывались они хорошими щитами, не хуже римских. Ламинированное дерево, армированное железом, — ничего подобного жалким хрупким щитам, которыми империя малва обеспечивала простых солдат. Большинство римских стрел, врезавшихся в щиты йетайцев, отскочили от них, не принеся никакого вреда.

Йетайцы тут же возобновили атаку, выкрикивая боевые кличи. Еще партия стрел; йетайцы снова сгруппировались, прикрывшись щитами, а потом опять бросились вверх по склону. Конечно, они теряли людей, и многих, но недостаточно. Недостаточно для этих воинов. У йетайцев было много пороков, но трусость среди них не значилась.

— Нет шансов, — проворчал Маврикий.

Слова звучали мрачно. Даже без следа удивления. Слова Маврикия прозвучали так, словно человек замечал, что у песочного замка нет шанса удержать набегающую волну.

Хилиарх бросил взгляд на Велисария.

— Тебе лучше проверить своих стрелков. Нам они потребуются.

Велисарий уже разворачивался. Когда он стал давать новый сигнал, то услышал бормотание Маврикия:

— О, великолепно. Раджпуты уже начинают атаку. Боже, как я ненавижу компетентных врагов. — Несколько секунд спустя он прошипел: — Дерьмо. Не могу поверить!

Велисарий наблюдал за тем, как мушкетеры поднимаются вверх по склону. Услышав беспокойство в голосе Маврикия, он тут же развернулся.

Увидев, с какой скоростью конница раджпутов несется вверх по той стороне «седла», Велисарий понял, что так шокировало Маврикия. Сам Велисарий никогда не видел, чтобы конница так быстро передвигалась по горной местности.

Он молча отругал себя за то, что был таким идиотом. Он забыл, или возможно, лучше сказать: он никогда не понимал тактику конницы раджпутов. Велисарий привык к римской и персидской тяжелой коннице, оружие, доспехи и тактика которых формировались веками войн на плоских равнинах Месопотамии. Но раджпуты не были тяжелой конницей — по крайней мере, по римским и персидским стандартам, и их не беспокоила и не останавливала суровая местность.

«Раджпутана — страна гор и возвышенностей, — пришел ментальный импульс от Эйда. — Военные традиции раджпутов закалялись в экспедициях против горных жителей — патанов — и сражениях против маратхи на изрезанной вулканической местности Великой Страны».

— Как стадо чертовых горных козлов, — проворчал Маврикий и склонил голову. — Ты понимаешь, парень, что твой чертов план битвы только что полетел на юг на зимовку?

Несмотря на всю мрачность слов, в голосе слышались следы удовлетворения. Маврикий был одним из тех пессимистов от рождения, которые получают странное удовольствие, увидев, когда все оказывается так мрачно, как они ожидали.

Велисарий уже пришел к тому же выводу. Он зря полагался на точный расчет времени. Это оказалось самой слабой частью его тактического плана. Раджпуты только что перепрыгнули через песочные часы. Разбили их стеклянный корпус на мелкие кусочки. Подразделения Шанги ударят по левому флангу римлян задолго до того, как этого ожидал Велисарий.

— Быстро туда, Маврикий, — приказал он. — Вместе с Кириллом переориентируй греков. Теперь им придется сдерживать Шангу столько, сколько смогут. Забудь о какой-либо контратаке против йетайцев.

Он показал на крупное подразделение фракийских катафрактов, расположившихся на полпути вниз по заднему склону. Они служили резервом.

— И отправь курьера к букеллариям, пусть перебираются на левый фланг. Нам они потребуются.

— А что с мамлюками? — спросил Маврикий и посмотрел на юго-запад, где кушаны держали брод на реке в полумиле вниз по течению. — Тебе они нужны здесь?

Велисарий покачал головой.

— Только если приду в отчаяние. Я не могу рисковать и позволить кому-то из них попасть в плен. Даже тело мертвого кушана выдаст нашу игру.

Маврикий скептическим взглядом посмотрел на мушкетеров, которые приближались к гребню.

— Ты в самом деле думаешь, что сможешь удержать… — начал говорить он, но замолчал. Секундой спустя хилиарх уже спешил вниз по траншее, к левому римскому флангу. Несмотря на частые саркастические замечания Маврикия относительно «чертовых изощренных планов битвы» Велисария, фракийский ветеран не имел склонности спорить с ним во время непосредственного сражения. Желание и готовность полководца командовать — мгновенно и уверенно — были гораздо важнее в битве, чем разумность самой команды. Маврикий видел, как выигрывались сражения, и далеко не один раз, просто потому, что командующий придерживался своей точки зрения, и отдавал четкие и ясные приказы. Любые приказы, только, чтобы войска чувствовали: ситуация находится под контролем, и ведет ими крепкая уверенная рука. Велисарий выглянул через парапет. Теперь йетайцы были очень близко. Их воинские кличи наполнили воздух, полные уверенности, радостные от приближающегося триумфа. Им пустили кровь римские лучники, но недостаточно сильно. Несколько тысяч все равно достигнут гребня, где находящиеся в меньшинстве и легко вооруженные сирийские пехотинцы не смогут оказать им достойного сопротивления.

Полководец встал и выглянул через другой парапет. Мушкетеры и пикинеры практически добрались до гребня и находились сейчас всего в нескольких ярдах вниз по склону. На самом деле они остановились, чтобы в последний раз проверить и подтянуть свои ряды. Велисарий увидел, как на него смотрит Марк из Эдессы, спокойно ожидая приказа полководца. «Пора», — подумал Велисарий.

Он подал сигнал. И снова протрубили трубы. Когда Велисарий повернулся, чтобы опять смотреть на врага, то увидел также и небольшие фигурки на ближайших горных вершинах, которые судорожно размахивали флажками. Следопыты-патаны заметили новое римское подразделение, рвущееся вперед, и подавали сигналы Дамодаре. «Слишком поздно».

Велисарий сделал глубокий вдох и прочитал короткую молитву за упокой души человека, с которым он никогда не встречался и никогда не встретится. Полководец будущего, которому не суждено родиться. Человек, который мало волновал его, как человек, но который был одним из величайших полководцев в истории.

«Упокой, Господи, его душу, где бы она ни была. Пусть твоя душа покоится в мире, Железный Герцог. Надеюсь, этот план сработает и для меня, как он сработал для тебя под Бусако».

Слова Эйда удивили Велисария. Он почти ожидал каких-то бормотаний и упреков — типа того, что солдаты Веллингтона могли делать по три выстрела в минуту, или что у Веллингтона были массивные укрепления, за которые он мог отступить, или даже — Эйд в некотором роде был педантом — что титул «Железный Герцог» в данном контексте является анахронизмом. Кличка была политической, не военной. Ее получил премьер-министр Веллингтон от простых людей Англии, много лет спустя после падения Наполеона, когда его ответом на разбитые толпой окна стала установка железных ставней в его лондонском особняке.

Но вместо всего этого Эйд просто попытался его успокоить.

«Сработает. Тактика маневрирования войсками на горной местности с использованием атаки с заднего склона считалась личной подписью Веллингтона. Она также сработала в Саламанке. И даже против Наполеона при Ватерлоо».

Велисарий был благодарен этому спокойному уверенному голосу. Ему требовалась уверенность. Похоже, битва станет худшей в его жизни, а не простым сражением, как он предполагал. Он-то думал встретить врага, немного потрепать его и сделать ноги. И снова он недооценил раджпутов.

Мушкетеры добрались до вершины перевала и нацелили ручные пушки на несущихся вперед йетайцев. Велисарий поднялся, чтобы проследить за первой серией выстрелов из мушкетов, но прежде кратко обругал себя.

«Никогда больше не делай этого, кретин. Только потому, что у тебя есть мозги и друг, который показывает тебе будущее, не следует забывать, что и у других людей тоже есть мозги. И очень хорошие, черт побери, и воля не хуже твоей».

Мушкеты прогрохотали по всей линии. Верх перевала мгновенно окутало дымом. В этих едких густых клубах было невозможно ничего рассмотреть более чем в нескольких футах. Мушкетеры перезаряжали оружие многократно тренированными движениями, Велисарий нетерпеливо ждал, пока не рассеется дым.

На перевале дул хороший ветерок. Через несколько секунд облака дыма снесло в сторону. И после того, как Велисарий увидел разгром, принесенный тысячью гладкоствольных восьмидесятимиллиметровых орудий с близкого расстояния, то почувствовал, как расслабляется. Совсем немного. Армия йетайцев напоминала быка, которого наполовину оглушил удар молотком между глаз.

Он поднял глаза и уставился через груды трупов йетайцев на дальний шатер врага. Велисарий только что отправил послание — себе самому, как и Дамодаре. Напомнил обоим, что если у Велисария нет монополии на разведку, то у него нет и монополии на чрезмерную уверенность в себе.

«И не надо снова недооценивать меня, господин из малва, — подумал он. — А еще лучше — продолжайте все-таки недооценивать меня в будущем».

Упрямые и смелые йетайцы продолжали идти вперед. Они взбирались вверх, через трупы и жутко разорванные тела раненых товарищей, ревели от ярости и размахивали мечами. Йетайцы больше не пытались поддерживать построение. Они представляли просто толпу разъяренных неистовых воинов, горящих желанием добраться до своих мучителей. Быка наполовину оглушили, но это все равно был бык.

Вторая линия мушкетеров прошла вперед и выстрелила. Пока рассеивался дым, третья линия заняла место второй. За ними первая линия уже закончила перезаряжать оружие и готовилась к своему второму выстрелу.

Да, мушкетеры Велисария с их неуклюжими фитильными замками не могли соответствовать скорострельности — три выстрела в минуту — солдат Веллингтона. Сами орудия были не многим лучше аркебуз шестнадцатого века. Иоанн Родосский работал по технологии шестого века и просто не имел возможности добиться точности оружейного производства девятнадцатого века. Но Велисарий имел доступ ко всем энциклопедическим знаниям Эйда, поэтому мог прыгать через столетия военного опыта и использовать его различными путями. Римская империя сумела изготовить пули, которые заряжались с дула, введенные Густавом Адольфом. Сам процесс заряжания с дула получился неудобным, но не было никакого неудобства в непосредственном использовании — в стрельбе по цели.

Мушкетеры не могли производить более одного выстрела в минуту, но на эту скорость Велисарий мог положиться. А когда дым рассеялся и он увидел разрушения, которые принесла вторая партия выстрелов, то знал: этой скорости будет достаточно.

«Тактика Веллингтона на склонах так же сильно зависела от неожиданности, как и от скорости стрельбы», — сказал Эйд.

Велисарий кивнул. Если враг штурмует тебя, ожидая яростной победы, то его дух разбивается вместе с телами, когда в него выпускают град пуль. Даже такие воины, как йетайцы, не могут выдержать подобный удар.

«Не больше, чем императорские войска Наполеона под Ватерлоо», — заметил Эйд.

Приготовив оружие, вперед вышла третья линия мушкетеров. Теперь не было необходимости в одновременном залпе. Авангард йетайцев добрался до вершины перевала и находился не более чем в десяти ярдах от траншей. Феликс из Халкедона, помощник командира, руководил стрельбой. Он выкрикивал приказы с уверенностью и в нужной последовательности.

— Готовьсь!

Орудия взлетели вверх, подобно тупым копьям.

Приказа целиться не прозвучало. Мушкетеры Велисария, как и мушкетеры Веллингтона, были просто натренированы стрелять в общем направлении врага. Их оружие оказывалось таким неточным дальше пятидесяти ярдов, что нацеливание не имело смысла.

— Огонь!

Ручные пушки взорвались. Еще одно облако дыма закрыло все вокруг.

То есть закрыло вид, но не звук. Велисарий мог слышать, как пули врезаются в массу йетайцев. Слышался лязг металла, когда пули попадали в доспехи. Но он знал: доспехи не имеют значения. С такого расстояния смертоносные кусочки свинца проходили сквозь тонкие пластины, словно сквозь ткань. Скорость полета пули, выпущенной из аркебузы, чрезвычайно велика — она почти сверхзвуковая. Скорострельное оружие, которое заменит их в будущем, сделает не больше, чем только увеличит скорость в два раза, даже через столетия развития и усовершенствования оружия. Конечно, вылетающая из аркебузы пуля вскоре теряла свою набранную в стволе скорость — гораздо быстрее, чем пули, которые в будущем станут вылетать из ружей. Но на таком расстоянии аркебузы большого калибра более эффективны, чем ружья.

Вопли раненых йетайцев стали заполнять перевал, подобно вою гигантского банши. Йетайцы были крепкими ребятами — возможно, самыми крепкими из всех солдат, которых видел Велисарий. Но никакие солдаты не могут быть настолько крепкими, чтобы противостоять выстрелам в упор.

Бык теперь упал на колени. Он все еще ревел, но, несмотря на это умирал.

Выполнив свою кровавую работу, третья линия отошла. Даже несмотря на ветер, перевал все еще оставался наполовину скрытым дымом. Но Велисарий слышал команды Феликса. Он приказывал первой линии выдвигаться вперед. Тембр голоса Феликса из Халкедона все еще оставался тембром молодого человека, но сам голос звучал расслабленно и уверенно.

«По крайней мере здесь я не ошибся», — порадовался Велисарий.

Феликс впервые обратил на себя внимание полководца во время сражения в усадьбе под Анатой в прошлом году. На Велисария произвели впечатление спокойствие и бдительность молодого сирийца, когда римская армия впервые испытала на себе ракетный огонь. Велисарий следил за парнем и обеспечил ему быстрый подъем по служебной лестнице. Первая линия мушкетеров снова заняла позиции и провела нужные действия. Еще один залп. Перевал полностью скрылся в дыму. Даже несмотря на свое грубое оружие, солдаты все равно могли стрелять со скоростью, которая выигрывала у ветра. Он не успевал полностью разогнать дым предыдущей серии выстрелов.

Теперь врезающиеся во врага пули создавали хлюпающий звук. Велисарий был рад, что не может видеть результаты. Началась чистая бойня. Он знал, что арьергард йетайцев уже должен отступать, шатаясь. Но пойманные в капкан впереди вражеские солдаты были беспомощны… Бык больше не ревел. Это просто был умирающий зверь, тупо ожидающий еще одного удара молота.

Вернулась вторая линия мушкетеров, последовал новый залп. Велисарий услышал, как Григорий выкрикивает приказ. Его пикинеры заняли позиции, после того как первая линия мушкетеров шагнула вперед, готовые отразить любых йетайцев, которым удастся прорваться сквозь огонь. Но пикинеры даже не потребовались. Григорий, очевидно, пришел к выводу, что и не потребуются, поэтому приказал своим людям готовить гранаты.

Пикинеры опустили двенадцатифутовые пики и сняли с поясов гранаты. У каждого пикинера было только по две гранаты. Большее количество помешало бы им в выполнении основной задачи. Но это были особые гранаты. Пикинеров обеспечили новыми гранатами, которые разработал Иоанн Родосский — с зарядами, которые взрываются при соприкосновении с целью.

На вид гранаты напоминали картофелемялку. К концу деревянной ручки прикреплялась полоска материи. Подобно полоскам материи, которые часто прикреплялись к дротикам, она выровняет гранату в полете и обеспечит удар нужным концом, чтобы сработал заряд. Не было необходимости высекать искру кремнем, чтобы поджечь фитиль, или даже обрезать фитиль на правильную длину. Каждый пикинер просто выдергивал чеку, которой было снабжено приспособление, и отправлял в полет вниз по склону.

Гранаты исчезли в клубах дыма, которые опускались вниз с перевала. До того, как гранаты попали в цель, Феликс снова скомандовал стрелять. Не более чем через секунду после громовых раскатов, Велисарий услышал резкие звуки взрывающихся внизу гранат. Звуки подходили друг другу, словно музыка, сочиненная маньяком. Маньяком, склонным к самоубийству. Пытающиеся отступить йетайцы в арьергарде были уничтожены гранатами, в то время как их товарищи в авангарде служили неподвижными мишенями для пуль.

На мгновение Велисария охватило дикое желание приказать контратаку. Он планировал ее с самого начала. Йетайцев уже разбили — так, как может быть разбита любая армия, которую отогнали назад после атаки. Бросок пикинеров теперь завершил бы разгром. Яростная армия, которая несколько минут назад неслась в атаку вверх по склону, будет полностью разгромлена. Это будет худший разгром в истории.

Теперь Марк с Григорием стояли рядом с ним, ожидая приказа. Их лица были напряжены и горели готовностью действовать. Они так же хорошо, как Велисарий знали, что находятся на грани победы.

Велисарий с трудом сдержал себя. Да, врага разбили здесь. Но…

В отдалении он слышал вопли с другого направления. Слева. Крики боли и лязг стали, когда мечи ударялись о мечи. Он ничего не видел из-за клубов дыма, но уже знал: раджпуты врезались в его левый фланг.

Вся свирепость и чувство удовлетворения испарились. Его контрудар в седловине сработал, как сработал и в другом будущем для человека по имени Артур Уэлсли. Но сражения редко бывают аккуратными и чистыми, и редко идут по плану. По крайней мере не против врага, у которого хорошие командиры.

«Это сражение все еще может закончиться провалом», — пришла напряженная мысль от Эйда.

Да, Велисарий выиграл борьбу в центре. Но если он быстро не отступит, причем в хорошем порядке, что считается самым трудным маневром из всех, когда перед тобой враг, то Шанга со своим раджпутами уничтожат его фланги.

— Нет, — Велисарий показал пальцем на склон слева.

Только гребень перевала все еще оставался видимым из-за дыма, но они видели сотни несущихся кавалеристов-раджпутов. В десять раз большее количество скрывалось в облаках внизу, в нижней части склона. Возможно, в двадцать раз большее. На правом фланге малва под командованием Шанги собралось по крайней мере десять тысяч раджпутов.

Марк начал спорить — уважительно, но тем не менее неистово, его сдержал Григорий, уверенно покачав головой. Фракийский катафракт был старше сирийца, у него имелось больше опыта, и он лучше знал Велисария.

— Заткнись, мальчишка, — проворчал он. — Полководец прав. Если мы бросимся в атаку вниз по склону, мы окажемся совершенно беззащитными, когда по нам ударят раджпуты. Они превратят нас в фарш.

Велисарий выбирал своих офицеров не за сдержанность и робость. Молодой сириец немного покраснел после ответа Григория, но продолжал возражать.

— Греки их удержат! Это люди Кирилла — и Агафия, пока он ими командовал. Те же самые катафракты, которые разбили малва под Анатой, а затем…

— Их только три тысячи, Марк, — спокойно напомнил Велисарий. Он не собирался проводить более нескольких секунд в спорах с подчиненными в середине битвы. Но все равно был готов эти секунды потратить. Нет другого способа подготовить хороших офицеров.

— Против них выступает в четыре раза больше врагов, — продолжал Велисарий. — Да, они — великолепные войска. Но у них не такая хорошая позиция, как была у нас здесь, в центре. Никто не защищает их фланг. Шанга просто отправит достаточное количество людей, чтобы удерживать их на одном месте, в то время как окружает их с остальными. Он даже не станет пытаться разбить греков, не сейчас. Он окружит их и ринется на нас.

Он показал на линию мушкетеров. Теперь те прекратили стрелять, а пикинеры уже использовали все свои гранаты. В центре поля стало почти тихо, если не считать криков раненых йетайцев.

— Как ты ожидаешь сформировать линию защиты против этого броска — здесь? Оседлав горный перевал, когда враг идет вниз по склону?

Марк замолчал. На его лице все еще оставалось упрямое выражение, но Велисарий знал: молодой сириец пусть и не убежден, но готов подчиниться.

Удовлетворенный этим, Велисарий повернулся к Григорию.

— Отступайте на юго-запад, к реке. Вверх по течению. — Он показал на место, где узкая река под перевалом немного расширялась. — Туда, где Васудева охраняет брод. Занимайте позиции с пикинерами и мушкетерами и держите реку, пока я переправляю остальную часть армии.

Григорий кивнул. Мгновение спустя они с Марком уже выкрикивали приказы своим подчиненным.

«А теперь мне нужно попытаться вывести отсюда этих людей, — глядя на левый фланг, подумал Велисарий. — Что будет непросто. Шанга — тигр, а я — тот, кто пытается вырвать мясо у него из пасти».

Велисарий услышал, как Анастасий с Валентином пошевелились у него за спиной. Как личные телохранители полководца, они не ожидали особой работы в этом сражении, кроме как выглядеть мрачными и устрашающими. Но они были ветеранами и видели, когда план сражения летит к чертям собачьим.

— Похоже, что в конце концов нам придется поработать, — проворчал Валентин. Анастасий молчал. — В чем дело, большой? — послышался саркастический голос Валентина. — Никакого философского изречения для такого случая? Никаких мудрых слов?

— Они не требуются, — пророкотал в ответ Анастасий. — Даже тупая ласка может понять, что ей предстоит побороться за свою жизнь.