Деогхар.

Осень 532 года н.э.

Ирина саркастически рассмеялась.

— Ну, Дададжи, как ты думаешь, что они теперь говорят? — Она оперлась правым локтем о стенку паланкина, высунулась наружу, повернула голову назад и посмотрела на слонов, которые следовали за ними. В следующем паланкине ехала керальская делегация. Вида лица Ганапати оказалось достаточно, чтобы Ирина откровенно расхохоталась.

Холкар не потрудился повернуть голову. Он просто смотрел на приветствующие их толпы вдоль дороги и улыбался.

— Несомненно, они понимают свою ошибку и клянутся снова заняться изучением философии.

Глаза Ирины все еще были направлены в конец процессии, и она удивленно покачала головой.

— Если Ганапати не закроет рот, то первый сильный порыв ветра вышвырнет его из паланкина.

Ирина слегка вытянула шею, пытаясь получше рассмотреть слонов, которые шли по дороге за керальцами.

— То же касается и послов Чолы. И судя по тому, что я вижу, и послов с Хайнаня. — И снова она покачала головой — на этот раз не в удивлении, а весело. — О вы, неверящие, — пробормотала она. — Вы не верили в нее.

Ирина убрала локоть и повернулась назад в их паланкин. На мгновение глаза Ирины встретились с глазами другой женщины, которая сидела напротив нее в объятиях Холкара. Жена Дададжи улыбнулась ей. Выражение лица было робким, даже очень робким, таким, что Ирина могла смотреть на женщину только с болью.

Ирина тут же ответила собственной улыбкой, добавив в выражение столько утешения, уверенности и подбадривания, сколько могла. Жена Дададжи практически мгновенно опустила глаза.

«Бедная Гаутами! Она все еще в шоке. Но по крайней мере мне удалось получить от нее улыбку».

Ирина отвела взгляд от маленькой, седой женщины, которую обнимал Холкар. Она чувствовала к ней глубокую симпатию, но знала: пристальные взгляды только заставят жену Холкара еще больше уйти в себя. Проблема была не в том, что Гаутами до сих пор страдала от каких-то симптомов после долгого пребывания в плену. На самом деле совсем наоборот. Гаутами прошла путь от жены скромного писаря в городе маратхи до рабыни в кухне малва, а затем от рабыни до жены пешвы древней Сатаваханы. Последний прыжок, как думала Ирина, принес в некотором роде больший стресс, чем первое падение. Несчастная женщина вдруг обнаружила себя на самой вершине индийской социальной лестницы.

Когда Ирина отвернулась, то заметила еще одну колонну маратхи, приближающихся к дороге, по которой Шакунтала с триумфом следовала в Деогхар. Мягкая улыбка, которой Ирина улыбалась Гаутами, переродилась в нечто гораздо более жизнерадостное и оптимистичное — улыбку на грани почти чистой дикости.

Слово «колонна» на самом деле не совсем подходило. «Разношерстная орда» лучше отражало реальность. Впереди, крича и гикая, следовали примерно две дюжины молодых мужчин. Пять из них сидели на лошадях, и они то выезжали вперед, то возвращались назад — самоназначенная «кавалерия» какой-то деревни, которая их снарядила. Остальные маршировали — лучше сказать изображали подобие атаки — пешком. У всех имелось оружие, хотя в большинстве случаев оно все еще несло на себе следы недавних превращений. По большей части маратхи вооружились мотыгами, которые местный кузнец превратил в подобие боевых топоров. Но Ирина тут и там заметила несколько настоящих копий и мечей.

За неугомонными и буйными молодыми людьми шли другие, более взрослые. Они тоже несли оружие порой самое неожиданное. Часть из них, которые сидели на лошадях, даже надели доспехи и держали у седел хорошо сделанные луки и мечи. Эти в той деревне сходили за кшатриев, а деревня явно находилась где-то в вулканической местности Великой Страны. За ними, маршируя более медленно, шло, возможно, двести или триста человек. Женщины, дети, старики, больные и калеки, священники — Ирина не сомневалась ни на мгновение, что толпа включает всех жителей деревни, которые могли передвигаться на своих ногах.

Колонна достигла дороги и стала смешиваться с толпой по обеим сторонам, вытянувшейся насколько могли видеть глаза. Ирина не стала снова оглядываться назад, но знала: многие из этих людей, после того как пройдет процессия Шакунталы, присоединятся к огромной толпе, которая последует за императрицей в Деогхар. Греческая дама благородного происхождения даже прекратила оценивать их количество.

«Я не представляла, что в Великой Стране столько людей. Она кажется такой голой местностью».

Дададжи, вероятно, почувствовал какие-то из ее мыслей.

— Нас много, да? — заметил он. Холкар покрутил головой, оценивая происходящее вокруг. — Я сам не осознавал. И не думаю, что кто-то осознавал. И это тоже придаст им смелости, когда они отправятся назад в свои деревни.

Внезапный крик донесся из толпы впереди. Мгновение спустя процессия остановилась. Дададжи перегнулся через боковую сторону паланкина и посмотрел вперед.

— Она снова произносит речь, — Холкар покачал головой и улыбнулся. — Если она будет так продолжать…

Громкий рев потопил его слова. Затем, подобно волне, рев прокатился по толпе, которая стояла вдоль дороги. Через секунды, когда люди рядом с паланкином присоединились, шум стал оглушительным. Большинство из этих людей просто не могли слышать слов Шакунталы, но это не имело никакого значения. Они знали, что она сказала.

На протяжении дней, когда ее экспедиция в Деогхар двигалась через южную Махараштру, императрица Андхры повторяла одну простую, короткую, сжатую речь. К этому времени все маратхи в радиусе дня пути верхом — быстро, галопом — знали ее содержание:

— Андхра — невеста Махараштры. Моя армия — это мое приданое. Мой муж сломит хребет малва. Мои сыновья перемелят кости малва.

Это даже больше не была речь. Просто песня, все слова которой наизусть знали и повторяли тысячи — десятки тысяч — маратхи, которые не слышали лично выступлений императрицы. Они — и многие другие. Великая Страна на протяжении столетий служила раем людям, которые бежали от тирании и гнета. Маратхи, как народ, считались дворняжками, полукровками, нечистым результатом связей предшествующих поколений, которые нашли убежище в горах и на неплодородных почвах Махараштры. Новые беженцы, которые вливались потоком после того, как малва начали свое покорение Индии, просто продолжили процесс. Многие из голосов, поющие слова Шакунталы, делали это не на языке маратхи, а на дюжинах других языков Индии.

Рев стих. Процессия опять тронулась в путь. Ирина вопросительно посмотрела на Холкара.

— Что ты говорил, Дададжи?

Пешва покачал головой, все еще улыбаясь.

— Если она станет продолжать в том же духе, то охрипнет к тому времени, как доберется до, Деогхара и совсем не сможет сделать предложение Рао. — Его улыбка стала шире, почти озорной. — Знаешь, он ведь до сих пор не сказал «да»? А его едва ли назовешь человеком, на которого можно давить и запугивать, даже она не сможет.

Ирина улыбнулась в ответ.

— Но мне не кажется, что ты сильно беспокоишься. Боже праведный! А что если он скажет «нет»? Ужас!

Холкар не ответил словами. Выражения его лица было достаточно.

Ирина рассмеялась.

— Тебе следует служить моделью скульпторам, Дададжи — в следующий раз, когда нам потребуется слепить Будду.

Холкар покрепче прижал к себе жену.

— Я это повторяю Гаутами, — он рассмеялся. — Упрямая женщина! Она настаивает на отрицании моей святости. — Конечно настаиваю, — тут же последовал ответ. Ирина чуть не сделала резкий вдох, увидев глаза женщины. Все еще робкие, все еще наполовину опущенные, но — да! Блестят!

— Какой же святой храпит? — спросила Гаутами. «Боже — она пошутила!»

— Девушка сошла с ума, Малоджи, — проворчал Рао, гневно глядя вниз на слона, вышагивающего первым в огромной и странной процессии, которая почти достигла огромных ворот в южной стене Деогхара. С места наверху этой стены Рао мог четко видеть Шакунталу. Императрица ехала в одиночестве на первом слоне и стояла абсолютно прямо во всех императорских регалиях.

— Посмотри! — закричал он, показывая обвинительным перстом. — У нее в паланкине даже нет телохранителя!

Малоджи спокойно изучил армию крестьян маратхи, вооруженных пиками, которые шли по обеим сторонам, сразу же за крепкими рядами кушанов, маршировавшими рядом с императрицей. Его взгляд переместился на чернокожих солдат, украшенных страусиными перьями, которые шли позади слона.

Затем Малоджи неторопливо изучил различные воинские подразделения, которые двигались по всему ландшафту к югу от окруженного стенами города, напряженно приглядываясь, нет ли где врагов из малва. Он узнал войска из Чолы и Кералы, но не мог точно определить, откуда остальные. В целом их, возможно, набиралось три тысячи, подумал он. Однако было трудно оценить точно, из-за большой толпы маратхи, которые, казалось, заполняли всю местность.

Рао стал стучать по верху стены ладонями.

— О чем думает Кунгас? — спросил он.

Малоджи отвернулся от процессии и удовлетворенно вздохнул.

— Я никогда не осознавал, как в этом мире много наций, — пробормотал он. Затем, бросив взгляд на раздраженного человека рядом, рассмеялся. — Расслабься, Рао! — Малоджи снова рассмеялся. — Я на самом деле не думаю, что ей угрожает какая-либо опасность от армии Подлого.

Теперь Малоджи рассмеялся открыто и показал головой назад, на север.

— Ха! Все войска Подлого окружают его лагерь, в то время как он сам дрожит в своем шатре. Подлый явно чувствует, что сегодня осаждают его.

Рао все еще шлепал ладонями по стене. Малоджи фыркнул.

— Прекрати это, старый друг! — Он прогнулся вперед и прижал руки Рао к камням. — Ты ведешь себя глупо и сам это знаешь. Только сегодня утром из Бхаруча пришел еще один отчет. Все большее количество войск малва вваливается в город, в поисках убежища. Полные гарнизоны, довольно часто из маленьких городков. Вся земля бурлит от восстания. Великая Страна начинает кипеть. Нет ни одного шанса в мире, что малва ударят по императрице. Не сегодня, это точно.

Рао уставился на него. Мгновение пытался вырвать руки из-под рук Малоджи. Но в этом усилии не было особой уверенности.

— Она все равно сумасшедшая, — пробормотал он упрямо. — Весь этот ее план сумасшедший. Это… это… — Рао вдохнул воздух. — Она наносит угрозу своей чистоте — ее священной родословной — просто ради государственных интересов. — На мгновение вернулся обычный ум Рао.

— Признаю, это великолепный удар, с точки зрения привлечения союзничества маратхи. — Но через мгновение ум унесло ветром, и Рао скова нахмурился — Но это все равно…

— Прекрати! — приказал Малоджи.

Внезапно, почти злобно он схватил Рао за запястья и оттащил его от стены.

Рао удивился и встретился с взглядом Малоджи. Малоджи покачал головой.

— Ты ни во что это не веришь, Рао. Ты просто боишься, и это все. Боишься, что твои слова — правда. Боишься, что девушка, которая приезжает к тебе сегодня, — это не та девушка, которую ты страстно желал, а просто императрица, ведущая войну.

Через мгновение Рао опустил глаза. Он ничего не сказал. Не было необходимости в словах. Малоджи улыбнулся.

— Так я и думал.

Он освободил запястья Рао, только чтобы схватить его за плечи и повернуть к лестнице, которая вела вниз в город. Они уже слышали, как открываются огромные ворота.

— Иди, иди! Вы двое давно не разговаривали друг с другом. — Он стал толкать Рао впереди себя. Величайший танцор Махараштры волочил ноги.

— И позволь мне кое-что предложить, — Малоджи рассмеялся сдавленным смешком. — Думаю, тебе пора прекратить думать о ней, как о «девочке».

Теперь они остались одни. Даже Кунгас вышел из комнаты, спокойный, зная, что его императрица находится с человеком, который среди прочего является одним из величайших в Индии наемных убийц. Рао уставился на Шакунталу. Прошло три года с тех пор, как он в последний раз ее видел. И тогда только на два часа.

— Ты изменилась, — сказал он. — Сильно.

Шакунтала начала отводить глаза, но потом уверенно на него посмотрела.

— Как? — спросила она, распрямив спину. Обычно Шакунтала держалась очень прямо, поэтому всегда выглядела выше, чем на самом деле. Теперь она стояла, как императрица. В ее черных глазах блестела та же императорская аура.

Рао покачал головой. Это было медленное движение человека в полубессознательном состоянии, который пытался соединить реальность и видение.

— Ты кажешься… значительно старше. Значительно… — он махнул рукой. Жест, как и качание головой, получился неопределенным и робким. Он вдохнул воздух. — Ты была красивой девочкой. Теперь ты гораздо красивее, теперь, когда ты стала женщиной. Не понимаю, как такое возможно.

В глазах Шакунталы появился намек на влагу. Но единственным выражением на лице оставалась хитрая улыбка.

— Ты не сильно изменился, Рао. Если не считать, что в твоей бороде появились седые волоски.

Рао стоял так же прямо, как императрица. И сказал резко:

— Это — только одна из причин…

— Замолчи.

Рот Рао захлопнулся. Он никогда раньше не слышал, чтобы Шакунтала так разговаривала. Пантера Махараштры был поражен так же, как все изнеженные и избалованные послы из брахманов, которых тоже заставил замолчать этот древний голос великой Сатаваханы.

Когда Шакунтала продолжила, говорила она холодным и повелительным тоном.

— Я не желаю ничего слушать про твой возраст. Что с того? Для меня он никогда не имел значения. Он не имел для меня значения, когда я была девочкой и меня в плену держали малва. И теперь он для меня не имеет значения, когда я — императрица Андхры.

Она фыркнула.

— И значит даже меньше! Ни один неопытный молодой муж долго не продержался бы против малва, поэтому я все равно достаточно скоро стала бы вдовой.

Рао опять начал говорить.

— Замолчи.

И снова рот Рао захлопнулся.

— Я не буду слушать никаких возражений, Рао. Я не стану слушать никаких слов о возрасте, или крови и чистоте, или пристойности и традициях. Я приняла решение, и меня ничто не поколеблет.

Императорская надменность и высокомерие, казалось, дали трещину. Возможно. Совсем чуть-чуть. Шакунтала отвернулась.

— Я не стану тебя насиловать, Рао. От тебя требуется только сказать «нет». Отказывай мне, если хочешь, и я приму этот отказ. Но аргументов я слушать не буду.

— Если я хочу? — закричал он.

Взгляд Шакунталы вернулся к нему, со скоростью ветра. В это мгновение она узнала правду.

Теперь в ее глазах не было намека на влагу. Слезы полились, как дождь. Она крепко сжала руки перед собой. Ее плечи начали трястись.

— Я никогда не знала, — прошептала она. Затем рыдая, добавила: — О, Рао — я никогда не знала. Все эти годы…

Теперь голос Рао тоже была сдавленным, его глаза повлажнели.

— Как я мог?.. — Его ноги подкосились. На полу, стоя на коленях, склонив голову он говорил дальше: — Как я мог? Я только… только…

Шакунтала стояла на коленях перед ним. Обнимала его, шептала его имя, целовала его глаза и тихо плакала ему в волосы.

В конце концов юмор вернулся, напомнив о всем том, что они делили столько лет, когда Рао обучал Шакунталу.

— Тебе нужно идти, — пробормотал Рао. — Очень неподобающе для девственницы столько времени проводить одной с мужчиной.

Шакунтала расхохоталась.

— Я серьезно! — настаивал Рао. — Люди станут говорить, что я женился на шлюхе. Моя репутация будет подмочена.

Она обвила руками его шею, яростно его поцеловала и опрокинула на пол.

— Боги над нами, — вдохнул воздух Рао. — Я на самом деле женюсь на шлюхе!

Шакунтала залилась смехом.

— О, Рао, как мне тебя не хватало! Как! Никто никогда не заставлял меня так смеяться!

Она снова его поцеловала, и снова, и снова до того, как отвела свое лицо. Ее влажные глаза были полны обещания.

— Мы поженимся завтра, — постановила она. — Ты станцуешь самый великий танец, который кто-либо когда-либо видел.

Он уныло улыбнулся.

— Я не стану спорить по этому вопросу. Я не смею.

— Лучше не надо, — прошипела она. — Я — императрица. Больше даже не могу следить за своими палачами. Но этих ловких ребят, вероятно, уже набрались сотни.

Рао рассмеялся и крепко прижал ее.

— Никто никогда не заставлял меня так смеяться, — прошептал он.

Секундами позже они поднялись на ноги. Держась за руки они направились к двери, за которой ждали Кунгас и фортуна империи.

У двери Рао остановился. У него появилось странное выражение. Шакунтала никогда раньше не видела на лице Рао такое выражение. Колебание, неуверенность, смущение, беспокойство — он казался даже моложе нее.

Шакунтала все сразу же поняла.

— Ты беспокоишься, — сказала она мягко, но твердо. — О нашей брачной ночи. Все эти годы самодисциплины.

Он молча кивнул. Через мгновение сказал мягко:

— Я никогда… никогда…

— Никогда? — спросила она лукаво. Потом склонила голову набок и прищурилась. — Даже в тот раз — мне было четырнадцать, я помню, когда…

— Достаточно! — рявкнул он. Затем, слегка покраснев, Рао пожал плечами. — Почти, — пробормотал он. — Я пытался — так сильно. Я постился и медитировал. Но… возможно, не всегда.

Он все еще колебался, был неуверен, беспокоился. Шакунтала взяла его лицо в ладони и заставила посмотреть прямо на себя.

— Не беспокойся, Рао. Завтра ночью ты будешь моим мужем и идеально выполнишь свой долг. Поверь мне.

Он уставился на нее, как ученик смотрит на пророка.

— Поверь мне. — В ее голосе не было сомнений.

— Я думаю, что могла бы попробовать вот это, — сказала Шакунтала, показывая на иллюстрацию.

Глаза Ирины округлились. На самом деле почти вылезли из орбит.

— Ты сошла с ума? Я не стала бы… — Она замолчала и усмехнулась.

— Конечно, ты — танцорка и акробатка, которую обучал наемный убийца. А я — просто старая развалина. Греческая дама благородного происхождения к тому же. Я скриплю, когда встаю со стула, на котором читаю.

Шакунтала улыбнулась.

— Ты не такая уж и старая, Ирина. И я совсем не думаю, что развалина.

Ирина скорчила гримасу.

— Может быть. Но я все равно не стала бы пробовать это. — Мгновение спустя Шакунтала обнимала ее.

— Спасибо за то, что дала мне книгу, Ирина. Прости, что держала ее так долго. Но я хотела изучить ее наизусть.

Ирина улыбнулась. Она не сомневалась в ее словах. Разум молодой императрицы тренировал тот же человек, который тренировал ее тело. Шакунтала, вероятно, на самом деле запомнила каждую страницу.

— Спасибо за все остальное, — прошептала императрица. — Я навсегда перед тобой в долгу.

Когда Ирина провожала Шакунталу к двери, императрица захихикала.

— Что такого смешного?

— Ты будешь смешной, — предсказала императрица. — Очень скоро. — Они стояли у двери. Ирина вопросительно склонила голову. Шакунтала улыбалась очень сладко. Как мед, используемый для приманки.

— Ты знаешь Кунгаса, — тихо сказала она. — Такой упрямый и преданный человек. Но я убедила его, что сегодня ночью мне на самом деле не потребуется телохранитель. Мне определенно не будут нужен телохранитель после завтрашнего дня, когда мою постель разделит Рао.

Ирина стояла, открыв рот, когда императрица выскользнула за дверь. Она все еще стояла, открыв рот, когда в комнату проскользнул Кунгас.

Он сразу же заметил ароматизированные масла, стоявшие на полочке у стены.

— Не думаю, что они нам потребуются, — задумчиво сказал он. — По крайней мере сегодня ночью.

Затем, заметив книгу на столе, подошел и изучил открытую страницу.

— Нет шанса, — объявил он. — Может, ты, Ирина, достаточно стройна для этого. Но я? — Он показал пальцем на иллюстрацию. — Думаешь, можно заставить такого крепкого варвара, как я…

Но к тому времени Ирина уже добралась до него, и он больше ничего не говорил. По крайней мере какое-то время.

Ирина любила сюрпризы, но этой ночью сюрпризов не получилось. Она давно знала, что Кунгас окажется лучшим любовником, который у нее был.

— Гораздо лучшим, — прошептала она несколько часов спустя. Ее влажная нога в наслаждении обвила его.

— Я говорил тебе, что нам масла не потребуются, — прошептал он в ответ.

Они рассмеялись, снова разделяя радость. Ирина подняла голову и, глядя сверху вниз на Кунгаса, порадовалась вновь, еще сильнее.

Маска ушла без следа. Открытое лицо, которое улыбалось ей, глядя вверх, было просто лицом влюбленного мужчины. Ее мужчины.