– Так вот моя теория, – сказал Сэм после того, как рассказал про сцену у Кэролайн («Она пытается защищать и Винсента, и Китти»), о том, что бедная Хлоя была совершенно разбита («Она хорошая, мам. Как парень может так поступить с такой девушкой?»), и о том, как Кэролайн сначала пыталась выставить его за дверь, а потом сама уехала.

– Выходя из дома, миссис Мичем кричала, что заставит отца Хлои разобраться со всем этим, но чтобы та многого не ждала, потому что все мужики засранцы.

– Вряд ли она использовала именно это слово, – сказала Дана, потягивая свой чай и чувствуя, как отпускает головная боль.

Сэм поднял ладонь:

– Слово скаута.

– Ты не был скаутом. Твой брат Майкл им был.

– Ладно, – согласился он. – Она так и сказала, честно.

Дана отпила еще чаю.

– Ну что ж, это все очень интересно, но не имеет никакого отношения к убийству Винсента.

– А что, если имеет? – спросил Сэм.

Дана покачала головой:

– Каким образом? Ли Сато, возможно, виделся с Винсентом пару раз на вечеринках, но я сомневаюсь, что он знал, кто такой Винсент Делано.

– А если нет? Ведь после того как ее мать вылетела как ошпаренная, Хлоя сказала странную вещь. Она сказала, что не видела свою мать такой разъяренной с тех пор, как вошла в самый разгар их с отцом ссоры перед весенним раутом.

– Из-за чего они повздорили?

– Я спросил. Она ответила: «По-моему, это из-за каких-то денег, которые она дала Винсенту».

Дана нахмурилась:

– А зачем Кэролайн дала мистеру Делано деньги?

– Вложение?

Даже Дане, которая мало понимала в механике инвестирования, казалось неправдоподобным, что Кэролайн вела дела с Винсентом Делано. Разве не Джек – как все остальные мужья в Нью-Фоллсе – распоряжается инвестиционным портфелем семьи?

– Видимо, да. Но как это может быть связано с тем, что Ли Сато расторг помолвку?

Сэм пожал плечами:

– Может, это было неудачное вложение? Может, она и Ли уговорила и тот тоже потерял деньги?

– Ли и так достаточно богат. – Дана покачала головой. – Нет, я сомневаюсь, что все это как-то связано.

Сэм казался разочарованным.

– Наверное, ты права. И потом, как могла бы действовать миссис Мичем? Пристрелить Винсента Делано, а потом прискакать домой и расфуфыриться для своего идиотского вечера?

Дана засмеялась. Она взглянула на дно своей чашки, словно чайные листики могли подсказать ответ для решения этой головоломки. Потом ей в голову пришла мысль.

– Ладно, если предположить, что у Кэролайн был мотив, то она могла использовать любые средства.

– А?

Дана рассказала Сэму про киллера.

Он прищурился:

– Так это у Кэролайн был роман с Винсентом Делано?

Дана покачала головой:

– Ты должен пообещать, что никому не скажешь. Это была Лорен Халлидей.

Сэм рухнул на табуретку.

– Боже, мам! Вот это Нью-Фоллс. Убийство. Неразбериха. Миссис Халлидей. Я не сплю?

– Нет. – Она устала, почувствовав себя опустошенной от этих домыслов и от внезапно охватившего ее ощущения, что это все выше их понимания. – И еще кое-что, Сэм. Я предложила найти нового адвоката для Китти – заплатить за него. Я знаю, что твоему отцу это не понравится. И я даже не знаю, где найти адвоката.

У сына загорелись глаза.

– Начнем с незаменимого Интернета, – сказал он. – Это решение всех проблем, известных человечеству.

Но Дана покачала головой:

– Я пообещала Китти, но теперь даже не знаю, Сэм. Когда я подвозила ее, к ней пришла ее дочь. Она зашла, чтобы сказать, что существует страховка и что в случае смерти Винсента деньги получает Китти.

– Личная страховка? Черт, это делу не поможет.

Сэм, естественно, был на стороне Китти, потому что именно она была жертвой несправедливости.

– Самое худшее в том, что страховка большая. Два миллиона долларов. Но Китти говорит, что не знала о ее существовании.

– Два миллиона бешеных долларов? О, мам, что же нам делать?

Дана поставила чашку, закрыла глаза, глубоко вздохнула. Потом сказала:

– Мы все расскажем полиции. И отправимся туда прямо сейчас.

– Я же говорила, мы отстали от жизни, – настаивала Бриджет, когда Дана позвонила ей после того, как вернулась из полицейского участка, где они с Сэмом рассказали детективу Джонсону все, что знали, в том числе и о том, что Лорен была любовницей Винсента Делано до Иоланды и что Кэролайн и Джек ссорились из-за того, что та дала Винсенту деньги, хотя никто не знает сколько и почему. Потом Бриджет спешно добавила: – А теперь положи трубку и позвони на мобильный.

Дана не стала спрашивать Бриджет зачем. Пока что Бриджет единственная, кто не был связан с Винсентом, единственная, чье имя, будь оно на веб-сайте, не вело бы по ссылке на страничку с убийством.

– Не хочешь пообедать со мной и Сэмом? – спросила Дана. – Стивен будет в Чикаго до завтра.

– С удовольствием, но не могу. Жду важного звонка.

– Скажи, чтобы звонили на мобильный. Пойдем с нами, ну пожалуйста. У нас с Сэмом голова пухнет от этой новой информации. Помоги нам разобраться со всем этим.

– Но Эйми дома.

– А. Ну да. Я и забыла. Ты не хочешь, чтобы твоя четырнадцатилетняя дочь узнала всю подноготную Нью-Фоллс.

Бриджет засмеялась:

– Нет. Но если ты хочешь поговорить, можешь отправиться со мной завтра днем.

– Отправиться с тобой? Куда?

– На химиотерапию. В полвторого. Я еще не говорила Рэндаллу и Эйми, и компания мне не помешает.

Дана сказала, что заедет за ней к часу.

– Кто звонил? – спросила Эйми, неспешно входя в гостиную и плюхаясь рядом с Бриджет. – Чем занимаешься?

Она была молодой и умной и уже такой tres взрослой. Но Дана была права: Эйми не должна знать о грязном белье жителей Нью-Фоллс.

– Дана Фултон, а я пуговицы перешиваю. – После того блейзера лавандового цвета она перешила пуговицы еще на полудюжине других жакетов, двух платьях и трех кардиганах. – Твоя маман толстеет. – Она подняла глаза и внимательно посмотрела на дочь. – А ты хорошеешь. – Эйми провела день с Крисси, ее давней подругой детства. В отличие от Эйми Крисси была некрасивой.

– Папа постоянно говорит, что я красивая.

– Твой папа тебя испортит. – Бриджет улыбнулась. Как она могла не улыбаться? Ее дочь действительно была красивой, с мягкими чертами, которые придавали привлекательности ее телу, в отличие от угловатой Элиз Делано, которая, до Эйми, была самой красивой девушкой, рожденной в Нью-Фоллсе.

– Чем ты занималась весь день, маман? – спросила Эйми. – Практикуешься в искусстве швеи, кутюрье?

– Работая своими руками, обогащаешь душу. – Бриджет не могла сказать, что ждала звонка от Люка, который все никак не звонил.

– А можно, я буду работать своими руками, когда вырасту? Я думаю, что хотела бы стать врачом. Педиатром, может.

Бриджет впервые слышала, что ее дочь хочет стать врачом.

– Если это тебе подойдет, – сказала она. – Главное – не рассчитывай на то, что тебя будет содержать мужчина. Каждая женщина должна иметь свою собственную карьеру. – Она снова улыбнулась. – Даже такая испорченная женщина, как ты.

– Или ты, маман. – Эйми засмеялась.

– Или я.

На секунду Эйми задумалась об этом. А потом спросила:

– Ты жалеешь, что у тебя только один ребенок?

Бриджет укололась, извинилась по-французски:

– Вот черт! – а потом сказала: – Ты замечательная. Еще дюжина детей вполне сгодились бы, но они не могли бы стать тобой. – Ее сердце заболело, когда она сказала это, словно бы иголка уколола то место, где покоился Ален. Когда-то она хотела рассказать о нем Эйми; черт, она всегда хотела рассказать и Рэндаллу. Но время и течение жизни постоянно вмешивались, и теперь такое признание было бы запоздавшим до неприличия. Кроме того, если Рэндалл и Эйми будут думать, что Люк просто старый друг семьи, так лучше, так даже лучше, снова и снова повторяла сама себе Бриджет.

– Я так понимаю, это значит, что ты меня любишь.

Мать положила иголку.

– Mon Dieu, quelle question! А теперь расскажи-ка мне, что вы с Крисси делали сегодня.

– Ходили в «Блумингсдейл». Болтались без дела, в общем.

– Ты тратила деньги своего папы?

– Oui. Un peu.

Бриджет снова улыбнулась. Ей нравилось слушать, как ее дочь говорит по-французски. Она представила ее в «Сан-Мари де ля мер»: морской бриз развевает ее изумительные волосы, теплое солнце золотит ее совершенную кожу – и задумалась о том, как бы выглядел в четырнадцать лет Ален и был бы он таким же прекрасным, как Эйми.

– Маман, – сказала дочь, понижая тон, – я хочу тебе кое-что сказать, но не хочу огорчать тебя.

Первое, о чем подумала Бриджет, – что у Эйми есть бойфренд, а потом ей пришла другая мысль, которая испугала ее еще больше – что она, mon dieu, беременна. Сильно сжав в руках иголку, Бриджет выдавила из себя улыбку, которая подразумевала: «Взгляните, я само спокойствие».

– Ты можешь рассказать мне все, ты же знаешь.

Эйми закрыла глаза.

– Я не хочу возвращаться назад в школу во Францию, маман. Пожалуйста, не заставляй меня возвращаться туда.

Да, беременность не самая плохая вещь.

Лоррейн приготовила на обед рубленую телятину. Хорошо, что сегодня понедельник, потому что иначе семейство Хэйнз осталось бы без обеда.

Бриджет села на свое место за зимбабвийским столом, развернула льняную салфетку и небрежно бросила ее на колени, потому что она сейчас хотела только одного – закричать изо всех сил.

Она не могла допустить этого, не могла позволить Эйми бросить школу, потому что тогда у нее больше не будет причины для того, чтобы приехать домой. Она не сможет больше класть полевые цветы на могильные камни церковного кладбища, где покоились ее отец, мать и Ален, и она больше никогда не увидит Люка.

Бриджет передала тарелку с горошком.

– Папа, я сегодня потратила твои деньги, – сказала Эйми, положив себе овощей.

– Ну хорошо, – сказал Рэндалл с радостью. – Я надеюсь, что мои девочки помогут мне возобновить кредит.

За все годы, что они были вместе, даже когда Рэндалл злился на нее за то, что Бриджет не хотела больше детей, он не упрекал ее за новое платье, за поездку на курорт с друзьями, за «мерседес», хотя у него он был гораздо меньше, и алебастрового цвета, а не серебристого.

Дана сказала, что Винсент мог быть на мели. Если бы он «возобновлял кредит», был бы он жив сейчас? И почему Бриджет теперь думала о Винсенте? Боже, сколько же всего она услышит завтра: Дана, кажется, просто одержима мыслью отыскать его убийцу, но надо признать, она была хорошей подругой – ей, Китти, всем. Может, Бриджет стоило бы рассказать ей о Люке. Об Алене. И обо всем остальном. Но сможет ли Бриджет очистить свое прошлое так, как химиотерапия, без сомнения, избавит ее организм от рака?

– Правильно, маман? – спросила Эйми.

– Что? Прости, я задумалась.

– Я говорила папа, что, по-моему, ты решила больше не заниматься шопингом и стать кутюрье. Что некоторые вещи в жизни иногда меняются. Например, когда мы работаем и не работаем, где мы живем и куда ходим в школу. Правильно, маман?

Было очевидно, что Эйми хотела, чтобы мать рассказала Рэндаллу о ее просьбе насчет школы. Если Бриджет откажется, она может потерять и Люка, и дочь. Бриджет вздохнула.

– Рэндалл… – начала она.

– Папа, – вторглась Эйми, – я не хочу возвращаться назад во Францию. Я хочу быть рядом с моими друзьями. С Крисси. И с остальными.

– Тебе не нравится школа? Но ты уверена в этом? – Отец изобразил удивление, но его парик оставался на месте. Наверное, он молился об этом каждый день в церкви Святой Бернадетты.

Эйми сказала, что она абсолютно, совершенно уверена, и тогда папа и petite cherie принялись выискивать альтернативы.

– Все-таки это хорошая школа, – с восторгом сказал Рэндалл. – Куда ходили дети Халлидеев?

– Или Хлоя Мичем? По-моему, она ездила куда-то в Массачусетс?

– «Дирфидд», по-моему. Или еще куда-то.

– Только не в Спрингфилд, папа. В Спрингфилде нечего делать.

– А как насчет «Луми-Шафе»? Это в Коннектикуте. Ты бы каждые выходные могла приезжать домой. Здорово, правда?

«Ля-ля-ля, – подумала Бриджет. – Ля-ля, ля-ля-ля». Она вонзила вилку в кусок телятины так, словно это было ее разбитое сердце.

– Можно попросить кого-нибудь уложить твои вещи во Франции, – услышала она, как произнес Рэндалл. – Например, мсье Лабрекю и его жену.

– Что? – встряла Бриджет, но как-то слишком громко.

– Мсье Лабрекю, – повторил Рэндалл. – Он и его жена могли бы согласиться упаковать вещи Эйми. Чтобы нам не тратиться на поездку.

– Ну нет, – возразила Бриджет. – Это неудобно. Я сама поеду туда через несколько недель. – Она не могла сказать, что должна дождаться, пока закончится курс ее химиотерапии. Ну почему она сглупи-ила и запланировала лечение сейчас? Может быть, еще не поздно отменить?

– Не надо, маман, – сказала Эйми. – Я уже все уложила перед тем, как уехать. Мсье Лабрекю нужно будет всего лишь позаботиться о том, чтобы мои вещи отослали.

Планы Бриджет снова нарушили. Почему судьба так настойчиво говорит о том, чтобы она оставила все как есть?

– Что ж, – согласилась она, – тогда мы можем попросить его. Если он вообще когда-нибудь позвонит. Он не сказал тебе примерно, когда это может быть?

– Non, – ответила Эйми. – Но он живет в «Пьерре». Знаешь, это такой отель около Центрального парка.

Иногда Бриджет злило, что ее четырнадцатилетняя дочь играет во взрослых и пытается подражать их манере общения.

– Мне показалось, ты говорила, что не знаешь, где он остановился.

– Я говорила, что он не оставил мне номер телефона. – Эйми пожала плечами. – Но он же сказал, что позвонит. Можешь спросить у него сама.

– Он в «Пьерре»? – переспросила Бриджет.

– Твоя маман, наверное, насыпала гороха себе в уши, – пошутил Рэндалл, и Эйми засмеялась, а Бриджет снова захотелось закричать.