Когда же настала шестьдесят пятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Нузхат-аз-Заман говорила: «И сказал тогда Омар ибн Абд-аль-Азиз: «Аллах послал Мухаммеда, – да благословит его Аллах и да приветствует! – как милость одним и наказание другим, а затем он избрал для него пребывание подле себя и взял его к себе, и оставил он людям реку, чтобы пить из нее. Потом стал халифом, после него, Абу-Бекр Правдивый и оставил реку такою, как она была, и делал то, что угодно Аллаху. За ним правил Омар и совершал деяния и был усерден усердием, непосильным ни для кого. Но когда стал халифом Осман, он отвел от реки поток, а потом правил Муавия, и он отвел от нее многие потоки, а также отводил их, после него, Язид и сыны Мервана: Абд-аль-Мелик, аль-Валид и Сулейман, и большая река высохла. И вот власть пришла ко мне, и я хочу сделать реку такою же, как она была».
И Фатима сказала: «Я хотела только с тобой поговорить и побеседовать, но если твои слова таковы, я ничего не скажу тебе». И она вернулась к Омейядам и сказала им: «Вкусите последствия того, что вы сделали, породнившись с Омаром».
Говорят, что когда к Омару ибн Абд-аль-Азизу явилась смерть, он собрал своих детей вокруг себя, и Маслама ибн Абу-аль-Мелик сказал ему: «О повелитель правоверных, как ты оставляешь своих детей бедняками, когда ты их пастырь? Никто не мешает тебе, пока ты жив, дать им из казны столько, чтобы им было довольно, и так лучше, чем оставить это правителю, следующему за тобой».
И Омар посмотрел на Масламу взором гневного и удивленного и сказал: «О Маслама, я отказывал им в дни нашей жизни, так как же мне быть несчастным из-за них после смерти? Среди моих сыновей одни – мужи, покорные Аллаху великому, и Аллах устроит их дела, другие – ослушники, и я не таков, чтобы помогать им в их ослушании. О Маслама, я присутствовал с тобою при погребении одного из сынов Мервана, и сон отягчил мои глаза близ него, и я увидел во сне, что он подвергся одному из наказаний Аллаха, великого, славного. И это ужаснуло и устрашило меня, и я дал обет Аллаху, что не буду поступать, как поступал он, если получу власть. Я был усерден в этом в течение моей жизни и надеюсь, что получу прощение от моего Господа».
Говорил Маслама: «Один человек скончался, и я был на его погребении. Когда погребение окончилось, сон отягчил мои глаза, и я увидел в грезах спящего, покойника в саду, где текут реки, и на нем белые одежды. И он подошел ко мне и сказал: «О Маслама, ради подобного этому пусть действуют действующие!» И вроде этого было сказано многое.
Говорил кто-то из верных людей: «Я доил овец в халифат Омара ибн Абд-аль-Азиза, и однажды мне повстречался пастух, и среди его овец я увидел волка или даже несколько волков. Я подумал, что это собаки (а я раньше не видел волков), и спросил его: «Что ты делаешь с этими собаками?» – «Это не собаки, это волки», – отвечал он.
«А разве волки не вредят скоту?» – спросил я. И пастух ответил: «Если голова в порядке, то и тело в порядке».
Говорил Омар ибн Абд-аль-Азиз проповедь на кафедре из глины, и, прославив Аллаха великого и восхвалив его, он сказал такие слова: «О люди, будьте праведны втайне, чтобы были вы праведны с вашими братьями явно, воздерживайтесь в земных делах и знайте, что нет между человеком и Адамом живого среди мертвых. Умер Абу-аль-Мелик и те, кто до него. Умрет Омар и те, кто после него». «О повелитель правоверных, не подложить ли тебе подушку, чтобы ты немного оперся на нее?» – сказал ему Маслама. И Омар ответил: «Я боюсь, что она будет грехом на моей шее в день воскресения».
И он издал единый вопль и упал без памяти, и Фатима крикнула: «Эй, Мариам, эй, Музахим, эй, такие-то, посмотрите на этого человека!»
И, подойдя, она стала лить на него воду и плакала, пока он не очнулся от обморока, а очнувшись, он увидел, что женщина плачет, и спросил ее: «Отчего ты плачешь, Фатима?» – «О повелитель правоверных, – отвечала она, – я увидела тебя, повергнутого перед нами, и вспомнила, что ты будешь повергнут после смерти перед Аллахом великим и оставишь этот мир и покинешь нас. Вот почему я плачу». – «Довольно, Фатима, ты превзошла меру! – сказал Омар и поднялся, но опять упал, и Фатима прижала его к себе и воскликнула: «Ты мне за мать и отца, повелитель правоверных! Мы все не смеем говорить с тобой».
Потом Нузхат-аз-Заман сказала своему брату Шарр-Кану и четырем судьям: «Заключение второго отдела первой главы…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.