Когда же настала сто четвертая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Дау-аль-Макан, войдя к своему брату Шарр-Кану, нашел его сидящим, и богомолец был подле него. И он обрадовался и, обратившись к брату, поздравил его со спасением. А Шарр-Кан сказал: «Мы все под благословением этого подвижника, и вы победили благодаря молитве за вас: он сегодня не двинулся с места, молясь за мусульман. А я нашел в душе силу, когда услышал ваше славословие, и понял, что вы победили врагов. Расскажи же мне, о брат мой, что выпало тебе на долю». И Дау-аль-Макан рассказал ему, что у него произошло с проклятым Хардубом, и поведал, что убил его и он отправился к проклятию Аллаха. И Шарр-Кан восхвалил его и превознес его рвение.
И когда Зат-ад-Давахи, бывшая в обличье подвижника, услышала об убиении ее сына, царя Хардуба, цвет ее лица переменился на желтый, и закапали из глаз ее сильные слезы. Но, однако, она скрыла это и показала мусульманам, что она рада и плачет от сильной радости, потом она сказала себе: «Клянусь Мессией, от моей жизни не будет больше проку, если я не сожгу его сердца за его брата Шарр-Кана, как он сжег мое сердце из-за опоры христианской веры и приверженцев Христа – царя Хардуба». Но она скрыла свои мысли.
А везирь Дандан, царь Дау-аль Макан и царедворец остались сидеть у Шарр-Кана, приготовляя ему пластыри и мази и давая ему лекарство, и здоровье направилось к ему, и все очень обрадовались и сообщили об этом войскам, и мусульмане возликовали и говорили: «Завтра он сядет с нами на коня и примет участие в осаде». А потом Шарр-Кан сказал сидевшим подле нею: «Вы сегодня сражались и устали от боя, вам следует пойти к себе и поспать». И они ответили согласием, и каждый из них ушел к себе в шатер. Возле Шарр-Кана остались лишь немногие слуги и старуха Зат-ад-Давахи. И Шарр-Кан поговорил с нею, а затем он прилег уснуть, и слуги также, и сон одолел их, и они заснули, как мертвые.
Вот что было с Шарр-Каном и его слугами. Что же касается старухи Зат-ад-Давахи, то после того, как они заснули, она одна осталась бодрствовать в палате. И она посмотрела на Шарр-Кана и увидела, что он погружен в сон, и, вскочив на ноги, она вынула отравленный кинжал, такой, что, будь он положен на камень, он наверное расплавил бы его, и, вытащив его из ножен, подошла к изголовью Шарр-Кана, провела кинжалом по его шее и зарезала его, отделив ему голову от тела.
А затем она вскочила на ноги и, подойдя к спящим слугам, отрезала им головы, чтобы они не проснулись. И после того вышла из палатки и пошла к шатру султана. Но, увидев, что сторожа не спят, она направилась шатру везиря Дандана и нашла его читающим Коран. И когда взор везиря встретился с ее взором, он сказал: «Добро пожаловать богомольцу-подвижнику!» И, услышав от везиря, она почувствовала в сердце тревогу и сказала: «Я поэтому пришел сюда в это время, что услышал голос одного из друзей Аллаха, и я ухожу к нему». И она повернулась, уходя, а везирь Дандан воскликнул про себя: «Клянусь Аллахом, я последую за подвижником сегодня ночью!» И он поднялся и пошел за нею, и, когда проклятая услышала его шаг, она поняла, что он идет сзади, и испугалась, что опозорится. Если я не обману его хитростью, я буду опозорена», – подумала она, и обратилась к нему издали и сказала. «О, везирь, я иду за этим другом Аллаха, чтобы узнать его, и когда я его узнаю, я спрошу для тебя позволения подойти к нему, и приду и скажу тебе. Я боюсь, что если ты пойдешь со мной, не спросивши его позволения, он почувствует ко мне неприязнь, увидав тебя со мною». И везирь, услышав ее слова, постыдился ответить ей и оставил ее и вернулся к себе в палатку. Он хотел заснуть, но сон не был ему приятен и мир едва не рушился на него. И тогда он вышел из палатки и сказал про себя: «Пойду к Шарр-Кану и поговорю с ним до утра». И он пошел и, войдя к Шарр-Кану, увидел, что кровь течет, как из трубы, и слуги зарезаны. И везирь издал крик, который встревожил спящих, и люди поспешили к нему и, увидев лившуюся кровь, подняли плач и стенания. И тогда султан Дау-аль-Макан проснулся и спросил, что случилось, и ему сказали: «Твой брат Шарр-Кан и слуги убиты». И он поспешно поднялся и, войдя в палатку, увидел кричащего везиря Дандана и нашел тело своего брата без головы – и исчез из мира. И тогда все воины закричали и заплакали и стали ходить вокруг Дау-аль-Макана, и он очнулся и, посмотрев на Шарр-Кана, заплакал громким плачем, и то же сделали везирь и Рустум и Бахрам. А что до царедворца, то он кричал и очень много плакал, а потом пожелал уехать, так как испытывал ужас. «Не знаете вы, кто сделал это с моим братом и почему я не вижу подвижника, удалившегося от дел мира?» – спросил Дау-аль-Макан. И везирь воскликну: «А кто навлек такие печали, как не этот сатана-подвижник! Клянусь Аллахом, мое сердце бежало от него, так как я знаю, что всякий, кто далеко заходит в благочестии, – человек скверный и коварный». И он повторил царю свою повесть и рассказал, что хотел последовать за подвижником, но тот ему не дал этого сделать.
И люди подняли плач и стенания и умоляли близкого, внимающего, чтобы он отдал им в руки этого подвижника, не признающего знамений Аллаха, и они обрядили Шарр-Кана и закопали его на упомянутой горе, печалясь об его славных достоинствах…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.