Когда же настала сто шестая ночь, она сказала:

«Дошло до меня, о счастливый царь, что когда к царю Дау-аль-Макану пришла весть о рождении сына, он обрадовался великой радостью и воскликнул: «Теперь окрепла моя спина, так как я наделен сыном, имя которому Кан-Макан. Я хочу оставить печаль и совершить в память моего брата чтение Корана и благие дела», – сказал он везирю Дандану. И тот ответил: «Прекрасно то, что ты пожелал!» А затем царь велел разбить палатки на могиле своего брата и собрать тех, кто читает Коран, и одни стали читать, а другие поминали Аллаха до утра. А затем султан Дау-аль-Макан подошел к могиле своего брата Шарр-Кана и пролил слезы и произнес такие стихи:

«Его вынесли, и всяк плачущий позади него Был сражен, как Муса, когда гора низверглась [101] И пришли к могиле, и мнилось нам, будто гроб его В сердце каждого, чей Господь един, закопан. И не думал я, пока жив ты был, что увижу я, Как уносится на руках людей гора Радва, [102] Никогда! И, прежде чем в землю ты закопан был, Я не знал, что звезды зайти под землю могут, И жилец могилы – он может ли быть заложником В обиталище, где и блеск и свет сияют? Похвалы ему оживить его обещали вновь, Когда умер он, и как будто жив он снова.

А окончив свои стихи, Дау-аль-Макан заплакал, и все люди заплакали с ним, а потом он подошел к могиле и бросился на нее, ошеломленный, а везирь Дандан произнес слова поэта:

«Оставивши тленное, достиг ты извечного, И много людей, как ты, тебя обогнали ведь, И был безупречен ты, покинувши мир земной, И с тем, что обрыщешь ты в блаженстве, забудешь жизнь. Охраною был ты нам от недругов яростных, Лишь только стрела войны стремилась сразиться в бою, Все в мире считаю я пустым и обманчивым! Высоки стремленья тех, кто ищет лишь Господа! Так пусть же Господь престола в рай приведет тебя, И место там даст тебе, в обители истинной! Утратив тебя теперь, вздыхаю я горестно И вижу – грустят восток и запад, что нет тебя».

И везирь Дандан, окончив свои стихи, горько заплакал, и из глаз его посыпались слезы, как нанизанные жемчуга, а затем выступил вперед человек, бывший сотрапезником Шарр-Кана, и стал так плакать, что его слезы стали похожи на залив, и он вспомнил благородные поступки Шарр-Кана и произнес стихотворение в пятистишиях:

«Где же дар теперь, когда длань щедрот под землей твоя И недуги злые мне сушат тело, как нет тебя? О вожак верблюдов, да будешь рад ты! Не видишь ли, Написали слезы немало строк на щеках моих? Ты заметил их? Услаждают вид их глаза твои? Поклянусь Аллахом, не выдам я мысли тайные О тебе, о нет, и высот твоих не касалась мысль Без того, чтоб слезы глаза мне жгли и лились струей. Но хоть раз один отведу коль взор, на других смотря, Пусть натянет страсть повод век моих, когда спят они.

Когда этот человек окончил свои стихи, Дау-аль-Макан заплакал вместе с везирем Данданом, и воины подняли громкий плач, а затем они ушли в палатки, а султан обратился к везирю Дандану, и они стали советоваться о делах сражения.

И так они провели дни и ночи, и Дау-аль-Макан мучился заботой и горем, и однажды он сказал: «Я хочу послушать рассказы о людях, предания о царях и повести о безумных от любви – быть может, Аллах облегчит сильную заботу, охватившую мое сердце, и прекратит этот плач и причитания».

И везирь отвечал ему: «Если твою заботу облегчит только слушание рассказов о царях, диковинных преданий и древних повестей о безумных от любви и других, то это дело легкое, так как при жизни покойного твоего отца у меня не было иного занятия, кроме рассказов и стихов. И сегодня вечером я расскажу тебе о любящей и любимом, чтобы расправилась твоя грудь».

И когда Дау-аль-Макан услышал слова везиря Дандана, он стал ждать только прихода ночи, желая услышать, какие расскажет везирь Дандан предания. И когда подошла ночь, он велел зажечь свечи и светильники и принести нужные кушанья, напитки и курильницы, и ему принесли все это. А затем он послал за везирем Данданом, и когда тот пришел, царь послал за Бахрамом, Рустамом, Теркашем и старшим царедворцем, и они явились. И когда все предстали перед ним, он обернулся к везирю и сказал ему: «Знай, о везирь, что ночь пришла и развернула и опустила на нас свои покровы, и мы хотим, чтобы ты рассказал нам, какие обещал, повести». – «С любовью и охотой», – сказал везирь…»

И Шахразаду застало утро, и она прекратила дозволенные речи.