Когда же настала триста восемьдесят седьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда Азза приписала Аише, дочери Тальхи, такие качества, Мусуб женился на ней и вошёл к ней. А потом Азза позвала Аишу и корейшитских женщин к себе домой и пропела (а Мусаб стоял тут же) такие стихи:

«И женщин уста издают аромат, Сладка их улыбка и их поцелуй, Вкусила лишь мысли свои я о нем, Но судят за мысли ведь судьи у нас».

А в ночь, когда Мусаб входил к ней, он ушёл от неё только после семи раз, и его встретила одна из его вольноотпущенниц, когда он проснулся утром, и сказала: «Я выкуп за тебя! Ты был совершенен во всем, даже в этом».

А одна женщина говорила: «Я была у Аиши, дочери Тальхи, и вошёл её муж, и Аишу потянуло к нему, и он упал на неё, а она начала храпеть и стала делать движения чудесные, невиданные и диковинные, а я слушала. А когда он вышел от неё, я сказала: «Как ты можешь это делать при твоём благородстве, происхождении и положении, когда я у тебя в доме?» И она отвечала: «Женщина делает для своего мужа какие только может волнующие, диковинные движения, что же ты в этом порицаешь?» – «Лучше, чтобы это было ночью», – сказала я. И она отвечала: «Так днём бывает, а ночью я делаю ещё большее, так как, когда мой муж меня видит, в нем начинает двигаться страсть и поднимается похоть, и он тянется ко мне, а я ему послушна, и бывает то, что ты видишь».

Дошло до меня, что Абу-ль-Асвад купил невольницу косоглазую, из местных уроженок, и был доволен ею. И его родные стали порицать её перед ним, и Абу-ль-Асвад удивился им и, подняв ладони кверху, произнёс такие два стиха:

«Её предо мной бранят, хотя в ней порока нет, Вот только в глазах её как будто бы пятнышко. Но если в глазах её и есть порок, то она Стройна в верхней части тела и тяжела внизу».