Гиря появился так же неожиданно, как и исчез. С утра, вроде, его еще не было, а к обеду он появился, и притом весьма не кcтати, потому что Куропаткин родил, наконец, идею.

Идея, в общем, была примитивная, но, за неимением лучшей, я решил посвятить ей какое-то время, чтобы Василий меня не донимал. Эта идея была навеяна прослушанным нами разговором Сюняева с Таккакацу. А точнее, упоминанием о том, что в последнее время траектории КК тяготеют к орбите Юпитера. И Вася вдруг загорелся мыслью проверить, а не тяготеют ли к чему-либо траектории аварийных КК, которые в свое время не сочли целесообразным утилизировать. Я попытался его урезонить выдумывая всякие аргументы, вроде, например, такого: аварийные КК бороздят просторы Солнечной системы с незапамятных времен, какие и сколько их – нам не известно, а свою тенденцию Таккакацу относит к периоду последних двух лет, и непонятно, с каких щей… Ну, и так далее. Василий парировал тем, что параметры орбит есть в отчетах, надо только их выдрать оттуда и построить диаграмму… И так далее. Ведь орбиты – это один из главных параметров… И так далее. Я понял, что мне его не переупрямить, и сдался. Вася по специальности был программистом, я решил, что он впал в ностальгию и у него руки чешутся что-нибудь запрограммировать. В конце концов, надо дать ему возможность попрактиковаться, иначе, потом, когда возникнет действительная потребность, окажется, что он не пригоден к эксплуатации в этом своем качестве. Были и иные соображения.

Так или иначе, но я пошел у него на поводу. Но ощутив мой палец во рту, Куропаткин немедленно обнаглел, и возжелал добыть фактические данные по траекториям уже не из отчетов, а откуда-нибудь еще, дабы их сравнить. Возник вопрос, где их можно взять? Чуть позже возник вопрос, а существуют ли эти данные где-либо вообще, кроме наших отчетов?

Мы с Васей уперлись в эту проблему, но пройти критическую точку не успели. Подошла девушка из местного персонала и сообщила, что Петр Янович желает со мной переговорить. Спрашивать, откуда он взялся, и чего ему от нас надо у этой девушки было бесполезно. Я оставил Васю на ее попечение и поплелся в соседний зал к видеофону.

Петр Янович на экране сидел за своим рабочим столом и просматривал деловые бумаги с таким видом, будто и не исчезал вовсе. Я терпеливо подождал, пока он соизволит меня заметить. Наконец, ему это удалось.

– Ага, – сказал он, – это ты. Не знаешь, где Кикнадзе?

– Понятия не имею. Он как до вас исчез, так и не появился. Кстати, здравствуйте.

– А мы что, с утра не виделись?

– Нет.

– А с кем я виделся? И куда Зураб подевался?

– Да откуда же мне знать!

– Кто-то же ведь должен знать… Ч-черт, совсем запырхался… Ну, тогда привет, если не виделись. Как дела? Свой Эверест из отчетов разгребли?

Я чуть не плюнул с досады.

– Ну-ну, не дуйся, это я так, в плане подначивания. Слушай, а может его и не разгребать надо? Может лучше штурмовать?

– Вы, Петр Янович, похоже, не зря в Гималаи ездили, – заметил я. – Методику для нас подбирали?

Гиря сардонически хмыкнул.

– И этот туда же!.. Только и делов мне вам методики подбирать. Сюняев, что ли, напел?.. Трепло… – Он глянул на меня с прищуром. – А про Шатилова историю тоже рассказал?

– Было такое, – сознался я. – А что, не надо было?

– Да нет, это как раз надо… То есть, вы с Васей в курсе. Вот что, Глеб, вы с Валентиной как-нибудь выберите время и навестите старика. Я его предупрежу, чтобы он тебе продемонстрировал свое психическое состояние, а ты его прозвонишь на предмет… В общем, потом проинструктирую отдельно. А то он сомневается, в здравом ли уме. Я, впрочем, тоже… Похоже, мы тут все скоро умом тронемся…

– Еще бы, – сказал я. – Из Гималаев никто нормальным не возвращается.

– Если бы я там был, – буркнул Гиря. – А то ведь не был, а симптомы те же.

– Тогда где же вы были на самом деле?

– Был я, Глеб, в Сараево, но от этого не легче. Выразил соболезнование, изучил остатки творческого наследия Калуци, – он сокрушенно махнул рукой.

– Почему же только остатки? И куда подевалась основная часть?

– Ученики растащили – вот куда! И угораздило его завести столько учеников… Просто тихий ужас. Целый институт учеников, включая лаборантов и снабженцев. И все как один помешанные. По буквам растащили по слогам!.. Устал, как собака. В связи с этим, Глеб, у меня обострился синдром. Есть предложение в профилактических целях провести следующий раунд собеседований. Сейчас я бумажки разгребу, а вы через часок подходите с Василием. Проведем сеанс психотерапии. Имею я, в конце концов, право хоть раз в неделю поговорить с нормальными людьми!

– Ей богу, вы, Петр Янович, нам льстите.

– Ну так и пользуйтесь, пока я добрый.

– А обед?

– Чаю попьем – я тут из Сараево халвы припер. Там Турция рядом – отличная халва!

– И до Гималаев – рукой подать, – подытожил я.

– И это тоже фактор, – согласился Гиря.

Халва действительно оказалась отменная, так что мы с Васей внакладе не остались. Гиря, правда, начал бурдеть, что мол, вот, развел кумовство на свою голову, приходят всякие подчиненные, всю халву съедают и плюют на субординацию. Но, в конце концов, заявил, что ради дела готов закрыть глаза на многое, и что этой халвы он наелся до отвала еще в Сараево, а теперь все равно не знал, куда ее девать, но таки выкрутился из положения, и это, вне всяких сомнений, делает ему честь.

Он подождал, пока мы с Васей облизали пальцы, велел помыть чашки и изготовиться к беседе. Когда все его претензии были удовлетворены, Гиря как бы ненароком поинтересовался:

– Ты, Глеб, вообще как относишься к внеземному разуму?

Я пожал плечами:

– Вообще-то, Петр Янович, положительно.

– Ага! А ты, Василий?

Куропаткин покрутил носом, пожал плечами и сделал многозначительное лицо.

– Понятно, – сказал Гиря. – А вот Сюняев его на дух не выносит. Ну, положим, Валера Алексеевич вообще сомневается в существовании любого разума, кроме своего собственного, но и его мнение мы должны тоже учесть в общую копилку. Копилка лежит у меня в сейфе, и там уже много всяких мнений накопилось. А вот фактов, – он сокрушенно мотнул головой, – качественных фактов кот наплакал. И приходится их подменять глубокими размышлениями. За этим я вас и позвал. Вы – как?

– Мы – вполне, – заверил я.

– Ага. Это хорошо! Но я хочу с вами поразмышлять не как начальник с клерками, а как… Как разумное существо с разумными существами. Я не ошибся в выборе?

Куропаткин хмыкнул в сторону, я же преданно смотрел в глаза шефу.

– Вижу что не ошибся, но только наполовину. Ты, Глеб, тоже должен был хмыкнуть, потому как главный здесь я, будь вы хоть трижды разумными существами.

С этими словами Гиря встал, взял свой стул за спинку и переместился вместе с ним в нашу сторону. Он поставил стул перед нами, демократично уселся на него верхом и оперся локтями на спинку.

– Теперь все, – заявил он, – нет больше Гири с его непомерными амбициями. Есть три мыслящих существа. Начали мыслить!

Мы с Куропаткиным переглянулись, и не сговариваясь переставили наши стулья так, чтобы они со стулом Гири образовали равнобедренный треугольник. После чего уселись и каждый закинул ногу на ногу.

Гиря крякнул, но смолчал.

– Слово предоставляется гуманоиду Гире Петру Яновичу, – сказал я. – Прошу!

– Начало многообещающее, – пробормотал он.

После этого Петр Янович как бы застопорился, словно бы еще не решил, стоит ли делиться с нами своими глубокими мыслями, а если да, то какими именно? У меня возникло впечатление, что мыслей у него много, он ими просто набит, но мысли эти не вполне соответствуют его сану. И как их нам ловчее подсунуть, он пока не знает.

– Ладно, – Гиря наконец решился. – Начинаю. Меня волнуют Пришельцы!

Он смущенно хихикнул, и умолк.

– Петр Янович, да вы не волнуйтесь, – сердечно посоветовал Куропаткин. – Откройтесь нам – мы все поймем!

– Да, Пришельцы! – Гиря ожесточенно стукнул кулаком по колену. – Они меня уже просто заколебали! То ли они есть, то ли их нет, то ли еще как-нибудь… И вот я решил: все, баста! Они есть, и точка! А теперь я хочу понять, зачем бы мы им могли понадобиться? И второе, зачем они нам могут пригодиться? Но то, что они имеют место, сомнению не подлежит.

– А доказательства? – запротестовал Куропаткин.

– Опять встрял! Ты, гуманоид хренов, что такое аксиома знаешь? – Гиря сощурился. – Вот с этих позиций и рассматриваем. Или опять непонятно?

– То есть, тема гипотетическая?

– Выведи его, Глеб! – прорычал Гиря. – Сколько он мне на нервы будет действовать! Я и так в смущении. Еще бы, начальник отдела безопасности несет такую бредятину. Неужели нельзя вести себя прилично? Выведи его!

– Он больше не будет. И потом, Петр Янович, полное равноправие и абсолютное доверие. Гуманоиды ведь собрались, не волки…

– Что?.. Кто не волки?.. А! Понял! Тогда да, гипотетическая. Пока. А там посмотрим.., – Гиря перевел дух, посмотрел в окно, и как-то переменился в лице. – Вот, – сказал он печально, – сидел я и думал. Прилетели Пришельцы. А зачем? Ну, смотрят – братья по разуму. Только какие-то недоразвитые. Надо их изучить. Изучили. И что? Улетели восвояси? Или тут обретаются? А зачем? Просто из любопытства?.. Но в это, парни, я не верю. Нет, не верю. Мы им для чего-то нужны. Для чего? Вот ты, Куропаткин – пришелец, зачем мы тебе нужны?

– Не знаю, Петр Янович. Я над этим не задумывался, – серьезно сказал Василий.

– А вот я задумался. И посмотрел назад. Помните, как аборигены съели Кука. Это ведь была целая эпопея. Британия и Испания посылали флотилии для поиска новых земель. Плыли все: миссионеры, авантюристы, переселенцы… Политика, в принципе, понятна. Колонии, сырье, экономика… А если этот фактор убрать? Допустим, Пришельцы технологически обогнали нас настолько, что наша планета с точки зрения нужных им ресурсов абсолютно никакого интереса не представляет. Да у них там… вообще! Энергию прямо из черных дыр качают, харчи – из межзвездной среды! А? Мы для них – тьфу! Мартышки. Даже выпендриваться перед нами неинтересно. Можно, конечно, истребить как негодную плесень, и заселить принцами благородных кровей. Но они этого не сделали. Почему? Да потому, что они высокоорганизованные и высокоморальные гуманоиды – не то, что Куропаткин! А еще почему? Думаю, по той же самой причине, по которой мы сейчас охраняем все без исключения виды животных и растений. А что мы, по существу, охраняем? Мы охраняем РАЗНООБРАЗИЕ!.. Вон мамонты вымерли – сейчас бы мамонтятину трескали…

– Какой-то у вас уж больно утилитарный подход, – заметил я. – А гуманизм как категория?

– Верно, – согласился Гиря. – Гуманизм должен иметь место. Его место такое: волк жрет зайца только тогда, когда голоден. А нет – пожалеет и поможет. Ведь завтра тоже захочется кушать. Но мы, как ты правильно заметил, – уже не волки. Мы можем и просто так пожалеть, из общих соображений. А уж какими гуманистами должны быть высокоразвитые Пришельцы – любо-дорого посмотреть. Я вот таракана раздавлю, и не чихну, а они – ни-ни! Букашку не тронут!.. Но! – Гиря обвел нас взглядом. – Но, господа гуманоиды, в абстрактный гуманизм я не верю. Гуманизм не принцип, это – функция разумной жизни. И эта функция от чего-то производная. От чего?

– Я согласен, – сказал Вася. – Я как-то не задумывался раньше над этим, но теперь вижу, что вы правы. В этом есть загадка. Возможно, гуманизм происходит из необходимости сохранить разнообразие жизни вообще, и разумной, в частности, – вы на это намекали? Но для чего необходимо само разнообразие? Боюсь, что без концепции Всевышнего, который просто декларировал необходимость иметь "всякой твари по паре", не объясняя своей позиции, вы тут не обойдетесь.

– Обойдусь, – убежденно сказал Гиря.

– Серьезно? – Вася недоверчиво покачал головой.

В этот момент я поймал себя на том, что у меня возник жгучий интерес к теме. Вплоть до того, что если бы Гиря свернул разговор, я бы таскался за ним и канючил, чтобы он открыл мне глаза на свое прозрение. Сам я ничего в этот момент не придумал, и не видел никаких вариантов.

– Вот вам плод моих извилин, – тихо сказал Гиря, – и делайте со мной, что хотите! Предположим, что в процессе звездообразования в нашей галактике, или… я не знаю где, одна звезда с планетами образовалась пораньше других. По космическим меркам. Ну, там, подходящий климат, жизнь, разум, исторический процесс – все как положено. Дальше – больше. Вышли в космос, все, что ни попадя, освоили, развиваются, залезли в гиперпространство, шныряют туда сюда по галактике, и… И ничего! Пустыня. Кое-где плесень, где-то, скажем, динозавры бродят, а разумной жизни – кот наплакал. Можно, конечно пытаться вкладывать разум, аки Господь наш Всевышний, в голову обезьян, но, согласитесь, в этом есть что-то патологическое. Да и можно ли его вложить в принципе? Разум, как я понимаю, продукт социальной эволюции. То есть, можно, наверное, что-то там подшаманить в мозгах у обезьяны, но сделать так чтобы стадо одномоментно превратилось в общество – вряд ли. На это нужны десятки, если не сотни тысячелетий. А если, предположим, какие-то зачатки общественных отношений уже просматриваются? Я полагаю, что общая стратегия высокоразвитой цивилизации на этот случай предусматривает тактику невмешательства в естественный процесс развития. Но! – Гиря задрал палец. – Они ощутили проблему. Какую?

– Не томите, Петр Янович! – заныл Куропаткин.

– Ничего не утаю! – заверил Гиря. – Вижу явный интерес – как я могу!.. Из всех проблем, которые я придумал, одна занимает особое место. Я ее обозначаю так: оазис в пустыне. Вот вселенная – пустыня. Вот оазис – там заповедник разума. Можно в нем сидеть и плевать в потолок. Но! – Гиря опять воздвиг палец. – Я точно знаю, что рано или поздно пустыня сожрет любой оазис. Вообще, любой замкнутый мир обречен. А ребята высокоразвитые – они это дело должны понимать еще лучше. Можно вести себя по-разному. Можно занять оборону и держаться. Конец, в принципе, тот же – вопрос времени. Можно пытаться наступать. Но наступать во все стороны невозможно. В пустыне есть и другие оазисы, но там дела обстоят еще хуже. У пустыни вариантов пожирания оазисов немерено, а любой разум, пусть и развитый до одури, имеет ограниченные возможности. Вот где необходимо разнообразие! И ребята поняли: суетиться не надо – время терпит. Надо готовиться к грядущему наступлению на пустыню – а пустыня – это модель галактики, и – бери выше! – вселенной как таковой. Есть только одна беспроигрышная стратегия освоения пустыни: надо наступать планомерно, согласованно, широким фронтом, со всех сторон одновременно, и всеми возможными способами, то есть всеми возможными вариантами разумной жизни. Сначала надо разорвать пустыню на части, двигаясь из оазисов навстречу друг другу, а потом добивать по частям. Загляните в историю. Так действовали во все времена. Так развивались города. Так развивались государства. Да, рушились культуры и империи, но именно разнообразие стилей мышления народов позволило нашей цивилизации выжить. Что, например, погубило Римскую империю? Я думаю, унификация общественных отношений. Хотите поспорить?

– Хотим, – сказал я, – но не будем. Нас не это интересует.

– Да. Сюняев бы сейчас вцепился в меня мертвой хваткой, потому я его и не позвал. А вас – позвал. Ибо я хочу к чему-то приплыть, а с Валерием Алексеевичем.., – Гиря махнул рукой. – Я ведь увлекаю вас к вполне конкретным вещам… Но продолжим полет мысли. Итак, один мощный оазис и куча мелких, неразвитых и зачаточных. Какой бы план могли изобрести очень высокоразвитые Пришельцы, скажем, тридцать тысяч лет назад, обнаружив что здесь, у нас, зарождается цивилизация?

Сначала ограничения. Первое – я о нем уже говорил. Высокоразвитая цивилизация не может идти на контакт со слаборазвитой. Мне это совершенно очевидно. Я исхожу из исторических прецедентов и вижу, что результатом такого поведения является только одно – конфронтация на длительный срок. И утрата какой-то части запаса разнообразия. Например: куда подевалось коренное население Америки? Ни патронаж, ни опека совершенно недопустимы. Возможен только один исход. Слаборазвитая цивилизация, достигнув определенной стадии развития, сама должна все это осознать, догадаться о наличии где-то высокоразвитой и выйти на контакт с ней. Думаю, что сделает она это только под давлением каких-то факторов, угрожающих ее существованию в замкнутом виде. Например, ей понадобится чужой опыт, потому что станет ясно, что в одиночку она с этим фактором не справится. Возможно, я ошибаюсь… А ты, Василий, как думаешь?

– Думаю, да – раньше гордыня не позволит.

– Вот тут ты просто молодец! Именно. Когда-то было такое понятие: национальная гордость. Сейчас все стерлось, но при случае проявится гордость за свою цивилизацию. Почему нет? "Мы, гордые Земляне, видели всех вас, Пришельцев, в гробу, и не отдадим ни пяди родной Солнечной системы, а если надо, умрем за нее все как один! Посылаем вам наш космический шиш через парсеки!" У меня, скажем, есть гордость за родной ГУК? А у вас?

– И у нас, – подтвердил я. – У нас есть даже гордость за родной сектор, и родной отдел, возглавляемый мудрым учителем и великим мыслителем, а также его заместителями. Мы даже сами собой иногда гордимся.

– Язва, – констатировал Гиря. – Все, с гордыней покончили. Ограничение второе. Высокоразвитая цивилизация не может допустить, чтобы ее технологии стали достоянием низкоразвитой, пока не убедится, что это будет во благо и пойдет на пользу. А когда убедится, то скорее подсунет, нежели передаст открыто. В критических случаях может дать попользоваться, а потом отберет, но это – крайний случай. Пояснений тут не требуется. Загляните в историю и подумайте, что было бы, если бы в руках у братвы Чингисхана оказалось даже не лучевое оружие, а хотя бы огнестрельное…

Так, с ограничениями мы тоже покончили. Теперь план. С этим туго. Я не такой высокоразвитый, как Куропаткин и эти пришельцы. Единственное, что приходит на ум – вот что. Какое-то время – по нашим меркам, историческое, и даже более того – они должны просто наблюдать за всеми и собирать информацию для грядущих контактов. Они должны продержаться и дождаться такого состояния развития разумной жизни в достаточно большой своей окрестности, когда все прочие цивилизации осознают необходимость объединения усилий для борьбы с тем, что я называю "пустыней". Только тогда можно начинать строить коммуникации… Вероятно, тут есть огромное количество разных аспектов, но думать о них я не хочу. А говорить – тем более. Я ведь руководитель – моя задача заставлять думать подчиненных. Есть Куропаткин – пусть Куропаткин соображает!

– Но Куропаткину необходимо задать общее направление для размышлений, иначе он такое придумает, что вы и понять не сможете, – нагло заявил Вася.

– Ну, брат, это ты перебрал!.. Неужели может?

– Петр Янович, вы шутите с огнем! – сказал я.

– Ну, хорошо. Вот такой репер для размышлений. Налицо вопиющее противоречие. С одной стороны, они не могут нам позволить ТОЧНО узнать, что они существуют. Я на этом настаиваю. Подумайте, ведь если мы будем точно знать, что братья по разуму существуют и, скажем так, присматривают за нами, мы станем беспечны, и это может плохо кончиться. Появится соблазн неоправданного риска. Примерно то же самое случается с пацаном на берегу озера. Он лезет в глубину, подсознательно имея в виду, что папа, в случае чего, выловит и откачает. А папа в это время отвлекся. Он наблюдает за красивой блондинкой в третьем ряду слева, прямо за Альфой Центавра. С другой стороны, сами они хотят быть в курсе того, что тут у нас происходит. Как впрочем, и в иных других местах. Что их интересует в первую очередь? Напрягите мозги! Ты, Кукса, – пришелец. Ты, Куропаткин, – целых два. Что вас интересует?

Я понял, что Гиря нас окучивает не зря. Он хочет, чтобы мы ему что-то придумали, и заставляет нас думать, а мы решили, что он хочет рассеяться.

– Технический уровень развития, – сказал Вася. – Наша база знаний о законах природы.

– Чихали они и на уровень и на базу! – жестко бросил Гиря. – Ты!

И ткнул меня пальцем.

– Уровень организации общества, – сказал я. – Стратегия развития.

– Нет! Хотя это ближе.

– Ну, тогда я вообще не знаю.., – пробурчал Куропаткин. – Чего еще можно захотеть?

– Они хотят иметь ПРОГНОЗ нашего развития. А такой прогноз в отношении всей цивилизации сделать очень непросто. Поясню. Вот ты, Василий, попал в Египет. Люди оттуда улетели, скажем, на Луну, а тебя туда заслали. Ходишь, смотришь, папирусы их читаешь. Кругом пирамиды, крокодилы, и все прочее. А людей нет. Что ты потом сможешь сказать о египтянах? А, вот! Ты – археолог. Что ты можешь сказать? Сможешь предсказать, как они будут развиваться, какими темпами, не зная фактической истории?.. Нет! Ты можешь узнать, что были такие и такие события. Но ты не сможешь понять, почему были именно эти, а не какие-то иные события. Для того, чтобы это понять, ты должен смотреть на события глазами людей, которые в них участвовали. А чего тебе не хватает, как археологу? Я скажу: ты должен УВИДЕТЬ МИР ИХ ГЛАЗАМИ. Без этого ты не сможешь даже определить уровень интеллекта у среднего египтянина. Еще бы! Вот идиоты – пирамид понастроили!.. Например: какой уровень интеллекта был у Аристотеля? Высокий. А какой именно? И почему он у мухи насчитал восемь ног?

– А сколько у нее ног? – наивно поинтересовался Вася.

– Шесть.

– Серьезно?

– Вот, Василий, если бы я с тобой не пообщался непосредственно, как бы я узнал, что ты не Аристотель, а просто великовозрастный балбес? А про Аристотеля ничего сказать не могу. Может быть он ноги у мухи считал под мухой, а может – считать не умел… Нет, парни, вы меня режьте, но Пришельцы должны знать, что у нас в среднем в подкорке. Иначе грош цена всей остальной информации. И вот парадокс: без непосредственного контакта понять ничего нельзя, а такой контакт недопустим. Они могут, например, воровать людей, общаться, а что с ними делать потом? Возвращать нельзя – принцип. Убивать – гуманисты. Ссылаться на издержки прогресса и стирать память? Я в это не верю. Таких пришельцев я видел в гробу! Да и как воровать? Летающими тарелками? А если мы их поймаем? И вообще… Но я не верю, что они такие тупые, и не нашли выход. Даже я его нашел!

– Петр Янович, – вкрадчиво произнес Куропаткин. – А ведь вы нас интригуете, и куда-то маните!

– Что вы, девицы? Я их интригую… Я хочу бросить вам кость, чтобы вы мне из нее выбили мозг. Для этого нужно применить интеллект. Но для этого его нужно иметь. Я прикидываю, и вижу, что оба вы для Пришельцев интереса не представляете. Будь я Пришелец, я бы вас гнал в три шеи!

– А вы, Петр Янович? – сказал я, копируя интонации Куропаткина.

– А вот я – да. Я их, подлецов, раскусил! Пусть теперь обхаживают!..

Гиря поулыбался сам себе, дождался пока мы окончательно заинтриговались и сделался серьезным.

– Вот такие дела, коллеги… О Пришельцах я давно размышляю. Но сначала это было нечто вроде хобби. И чем больше я о них думал, тем чаще ставил себя на их место. Теперь я уже почти их человек.

– А действительно, Петр Янович, почему бы им, скажем, не нанять ряд лиц, наобещать с три короба, чтобы помалкивали, и пусть собирают информацию. Это же обычная практика.

– Нет, Глеб, это огромный риск – сказал Гиря серьезно. – Я над этим крепко думал. Тут много аспектов, но о них я сейчас говорить не хочу. С живыми они дела иметь не могут – это мне ясно, как божий день.

– А с мертвыми? – брякнул Вася.

– С мертвыми? Ты имеешь в виду покойников? Да ты что, Василий – это же целое дело! Надо выкапывать, куда-то тащить, оживлять… А вон, скажем, Калуцу кремировали, и привет… Кстати, о Калуце. Это, конечно, не чистый факт – насчет пересадки личностей из корпуса в корпус – но это, по крайней мере, полуфабрифакт. А теперь еще этот эпизод с Шатиловым, и то, что Глеб рассказал мне про камешки и горшочки. И мысль взыграла. Я понял, что идеальные устройства сбора информации – МЫ САМИ! Примем как гипотезу, что копия личности может быть снята с оригинала и как-то зафиксирована. Например, на камешках. В нужный момент камешки подставляются под лучик, и информация – фью! – ушла. Возле солнца зеркальце, а ретранслятор, наверняка, находится где-то за орбитой Плутона. Его там сам черт не найдет! Это, разумеется, гипотетический механизм, но ретранслятор где-то должен быть обязательно. Нас он пока не волнует. Нам интересно, что происходит с отпечатками душ. С ними происходит следующее. На месте принятую информацию записывают, из подручных материалов делают тело и вкладывают в него отпечаток души. И все. Это человек. Не вполне, но… вполне. Если ему не хамить, рассказать, что к чему, и для чего, он выложит первосортную информацию из первых рук. А что ему терять! Ему ведь покажут светлое будущее – считай, рай… Ну, как?

– Как-то уж очень прямолинейно, – Вася поморщился, – И что потом делать с этими воплощениями душ, когда они все выложат?

– Сказать по правде – не знаю. Но как схема – ничего?

– Как схема – вполне, – подтвердил я. – Есть такое соображение…

– Стоп! – перебил Гиря. – Вы с Василием потом накрутите соображений сколько захотите. Как говориться: "бей, но выслушай"!.. В этой схеме есть два ключевых звена. Одно – в самом конце. Как эти принятые отпечатки воплотить в действительность? Мы про это ничего не знаем, и гадать не будем. Считаем, что Пришельцы – ребята толковые и высокоразвитые. Они нашли решение. А другое звено – здесь, на Земле. И вот какое. Кто-то должен выбрать нужных кандидатов – раз. И кто-то должен уговорить их расстаться с отпечатком своей личности – два. Сначала – два. Кто-то должен принести ящичек, горшочек и щипчики. Кто он?

– Не знаю, – сказал Вася.

– А ты Глеб? Есть соображения?

– Нет, – признался я.

– Вот и у меня ничего нет. Даже примерно не представляю, кто бы это мог быть… Хорошо, отложим этот вопрос. Вернемся к проблеме выбора кандидатов для контакта. Я стал думать, по каким критериям их выбирают. Кто они? Гении, таланты, лучшие умы? И понял – нет! Эйнштейнов и Ньютонов у них самих навалом. Это должны быть наиболее информированные люди, прожившие сложную жизнь. Те, кто был в гуще событий, но при том и те, кто понимает суть этих событий. В принципе, их выявить несложно – я вам не сходя с места десяток назову. Но дело в том, что я и сам к ним отношусь, потому и знаю… Что ухмыляетесь? Если ты, Куропаткин, думаешь, что этим меня проймешь – ошибаешься! Скромность украшает человека только снаружи. А мы ведь говорим по душам, чего нам скромничать… Так вот, это – ключ! Никого искать не надо. Предыдущий контактер назначает следующего по своей линии, а линий может быть много, и они не пересекаются. Вот вам и печать Будды. Чего вылупились?! Я вам ручаюсь, что по моей линии предыдущий был Спиридонов, он назначил Шатилова, а Шатилов назначит меня. Уже пометил – на заднице есть его подпись, сам видел.

– Извините, Петр Янович, но такие вещи мы на веру принять не можем. Покажите! – сказал Вася строго, но потом не выдержал прыснул в сторону.

– Что, мне тут при вас штаны снимать прикажете? Есть подпись, и точка!.. Но, что я думаю принципиально: выбор следующего в цепочке делает не сам оригинал, а вот этот отпечаток личности. В каком виде он при этом существует, понятия не имею! А сам оригинал так и живет, ничего не ведая, пока, как говорится, не почиет в бозе. Важно и то, что свой отпечаток очередной кандидат предоставляет добровольно и сознательно. Ему сообщают нечто, что заставляет его так поступить. Примерно, как в случае с Шатиловым. Я исхожу из того, что делегатов для контакта мы выбираем сами. Пришельцы, которых я придумал, не могут в этом участвовать. Иначе всему этому сочинению грош цена. Все можно сделать проще, а тогда и мы получаем право с ними не цацкаться.

– А так разве нет? – тихо сказал Василий.

– А так у нас есть выбор. Сочини как угодно высокую мораль, и покажи, в каком месте они ее нарушают?

– Но ведь мы у них под микроскопом!

– Нет! Они всего лишь беседуют с кем-то из нас. Они почти читают книгу о нашем бытии. Но эта книга – само бытие отдельного человека – вся его жизнь, такая, какой он ее видит сам. Они даже не имеют возможности судить нас иначе, чем мы сами себя судим. Они не хотят быть для нас богами, а думаю, вполне смогли бы. От них не приходит к нам ни бита информации, они никак на нас не влияют, если не считать влиянием догадку о том, что они может быть где-то там существуют… Я прав?

– Наверное, – сказал я.

– Почти, – сказал Василий. – Но если так, то ведь это – готовая религия. Мы ничего не можем о них знать. Их помыслы неисповедимы. Они всемогущи и всеведущи.

– Нет! С позиций наших возможностей они могут казаться всемогущими, но отнюдь не всеведущими. Они не могут заглянуть тебе в душу, если ты сам это не позволишь. Но даже и в этом случае – не могут. Никакой отпечаток не отразит твою личность до конца…

Гиря умолк и уставился в одну точку. Мы помалкивали.

– Теперь лирическое отступление. Та канва, которую я вам изложил, подозрительно близко касается узловых моментов почти всех мировых религий. Помните: "много званых, но мало избранных"? – раз. Воскресение и вознесение – два. Все эти духи, которые являются и застят взор. Эти обращения Савла в Павла, и тому подобное… Но мои Пришельцы не могли запустить в действие такой механизм, который побуждал бы людей верить во что-то иррациональное. А ведь тот же Христос, придумавший нам мораль и этику на две тысячи лет вперед, воскрес чуть ли не прямо на глазах изумленной публики. Что это, если не прямое вмешательство! И единственное, что я могу придумать для объяснения – прокол. Несколько раз за нашу историю в разных местах этот механизм дал сбой. Конкретно: засветились такие личности, как Христос, Магомет и Будда… И особенно подозрительно выглядит в этом плане апостол Павел – христианство, как мировую религию, оформил именно он… Думаю, все они были реальные люди, но каждый из них познакомился в каком-то виде с отпечатком собственной души, уже после того, как эта душа вышла на контакт с ними, – Гиря ткнул пальцем в потолок. – Или, если хотите, заглянул себе в душу. Механизм такого не предусматривал, но любой механизм когда-нибудь даст сбой… Почему, собственно, я так думаю. Понимаете, все эти люди были убеждены в своей правоте. А на чем, собственно, зиждилась их убежденность? Никакая вера, на мой взгляд, такой степени убежденности дать не может. Нет, они не просто верили – они знали! Возможно, знали не все, возможно, не все, что знали, изложили в своих писаниях и откровениях. Но они, по-моему, точно знали, что в нашем мире присутствует какая-то внешняя компонента, обладающая разумом и волей. А то, что это знание после превратилось в религиозные догмы – это естественно. Да иначе и быть не могло!

Гиря неожиданно встал, улыбнулся и посмотрел на нас сверху, как курица смотрит на цыплят. Потом взял стул и пошел на место. По дороге он остановился и сказал.

– Хватит на сегодня. Теперь идите отсюда вон, включайте мыслительный аппарат, и чтобы завтра к утру концепция была совершенно безупречной!

После этого он сел и уткнулся в бумажки.

Мы с Васей крадучись вышли из кабинета и пошли по коридору. Сначала мы просто шли, но постепенно пришли в себя, и пошли в архив.

Когда мы туда пришли, Василий был невменяем. Взор его горел. Он уставился в экран монитора и сидел неподвижно минут десять. Когда же мое беспокойство достигло предела, и я готов был вызвать дежурного медиколога, Куропаткин вдруг повернулся ко мне всем телом и изрек:

– Ты знаешь, зачем нужны эти половинки в горшочках? Нет? А вот зачем. В них Пришельцы оставили нам в подарок всю нашу историю. Там наверняка есть и Аристотель и Платон и Наполеон. И когда-нибудь с ними, возможно, удастся поговорить. В этих горшочках сидят очевидцы всех исторических событий с их собственными трактовками упомянутых событий.

– Но ведь это не соответствует концепции, принятой Гирей. Они явно вмешиваются в наше развитие и раскрывают себя.

– Ни в коем случае! Пусть Аристотель ожил. Он понятия не имеет ни о каких Пришельцах. Никаких очевидных свидетельств их наличия мы не получим.

– Вон Христос воскрес, кто его оживил, если не пришельцы?

– Докажи!

Мне показалось, что сейчас Вася на меня кинется и начнет бить головой о пол, пока я не соглашусь с его построениями. Поэтому я незаметно отодвинулся осенил его крестным знамением и сказал внушительно:

– Изыди, сатана! Остави раба Божьего Василия!

– Ты что, очумел? – изумился он.

– Еще бы не очумел! Ты посмотри в зеркало – у тебя глаза светятся, как у кота. Ты, Куропаткин, стал фанатиком, а именно такие люди и гробят любую, пусть самую передовую, идею.

– Иди ты!.. – Вася сник. – Вот такие, как ты, и ведут на костер Джордано Бруно, заставляют Галилея отречься от своих передовых взглядов. Кто пытался свалить Пизанскую башню? Да такие вот инквизиторы. А кто душил свободу?

– Какую свободу?! Да я ее в глаза не видел! – возмутился я.

– Слепец! Ты даже не знал, кого ты душишь!..

На шум из соседнего зала выглянула девушка-архивариус.

– У вас тут что, драка? – поинтересовалась она.

– Драка.., – буркнул Вася. – Драка идей!

– Все в порядке, мэм, – сказал я вальяжно, копируя Эндрю Джоновича. – Решаем задачу трех тел.

– А где третье?

– Ну, – я изобразил смущение, – если вы, мадам, не возражаете…

Девица прыснула и исчезла.