Утром он встает с головной болью. За окном — метель.
Жизнь неприятна.
Не видно внимания со стороны жены.
Сын отказывается идти в школу, откуда он каждый день приносит новую двойку.
В булочной нет его любимого батона за двадцать пять копеек.
В овощном чудовищно груба продавщица.
Не приносят радости газеты. В Якутске продолжается травля честного охотинспектора. Повсюду бешено сопротивляются живительным переменам бюрократы. Иран и Ирак продолжают бессмысленную братоубийственную войну.
В середине дня неожиданно отключают холодную воду. Он дважды идет на колонку с трехлитровой банкой и авоське. Всюду она тротуарах под тонким покровом снега — лед. Колонка стоит в ледяном кратере. Профессия дворника еще не изобретена.
Сын возвращается с очередной двойкой, в разорванной шапке, со свежим синяком под глазом.
Приходит с работы жена, как всегда, забывая, что в дом можно войти и с улыбкой.
Автобуса нет двадцать пять минут, хотя на табличке, тренькающей на ветру, можно прочесть: «Интервал движения: пять — семь минут».
Люди в автобусе спрессованы, как мороженые креветки.
Плющат и его.
На выходе его толкают в спину, и он долго куда-то летит и обо что-то ушибается.
И он не выдерживает.
Хотя на него к этому времени смотрят уже тысячи глаз. Но ему не до условностей. В нем все кипит, бурлит. Все возмущено. Ему надо разрядиться. Он хватает, что попало под руку. Как правило, это палка с набалдашником. Он хватает ее и принимается лупить по всему, что его окружает. Он лупит и так и сяк, и разящим наотмашь ударом, и мелкой рассыпчатой дробью. И каждый удар отдается у него в голове: бум! бум! тах-тах-тах! тр-р-р-р... чунг-чунг! Дзеньк-дзеньк! Бам! Бам!..
А потом он в изнеможении падает.
А мы аплодируем. Мы долго и благодарно аплодируем, а потом расходимся и говорим: приличный коллектив. И саксофон неплох, и бас-гитара. Но ударник — выше всяких похвал!
Утром он встает с головной болью..